Текст книги "На осколках гордости (СИ)"
Автор книги: Ксенольетта Мечтательная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
Глава 22. Виновницы. Эпизод третий
Я кусала губу, разглядывая с балкона чернильное небо, усыпанное мерцающими звездами. Чужое небо чужого мира.
– Не моя забота, что случится с Фадрагосом, – прошептала я, но голос прозвучал как-то неубедительно.
Сердце словно скукожилось, когда я вспомнила улыбку Елрех, смех Кейела, разговор с Акеоном.
Глупость это! Только пробуждения мировой ответственности мне и не хватало. Сколько страдающих на Земле? Сколько лагерей беженцев? Наверное, много. Но помню только о Гане… Как там лагерь назывался? А ведь если бы тот аферист не написал в сети и счет не сбросил, упрашивая помочь пострадавшим, я бы даже о стране такой не узнала. И даже тогда, разузнав о ней, не перевела ни копейки на счет. Мошенники просто наживались на чужом горе. Но я могла выяснить, как помочь… Почему не сделала?
Ветерок погладил голые руки прохладой, принес запах ночной фиалки. Я вздохнула судорожно, обняла себя и, пытаясь вспомнить свое оправдание, прощальным взглядом окинула красивое небо. Не работала я тогда, а папа выделял мне сумму, которой хватало ровно на отдельное проживание. По-моему, в тот же вечер я попыталась поговорить об этом с Женькой, но он отмахнулся, вслух подсчитывая каждый цент, который необходимо было вкинуть в уставной фонд и раскрутку их с Витьком будущего бильярдного клуба. И звучало это убедительно. Вполне нормально, что собственные интересы и жизнь всегда превыше чужих проблем. Очень даже нормально. Это Вольные ненормальные, потому что рискуют собой ради общества, которое их не уважает. И Ив тоже ненормальная, потому что забыла о друзьях, о личной жизни – о себе забыла, постоянно выискивая пользу фадрагосцам. А они оценят? Даже имени ее не узнают.
Одернула платье и решительно шагнула в комнату. Пусть Вольный уходит, исчезает из моей жизни. Только беспорядок в душе и мыслях устраивает.
Легла на кровать. Голова коснулась мягкой подушки, замерзшие от холодного пола ноги стали чуть пощипывать. Я подтянула их к себе и зажала кисти рук под коленями. Вернусь домой и забуду обо всем. Вольный начнет заново искать сокровищницу и, возможно, отыщет. Но даже если не справится, то это уже будет не на моей совести. Пусть сами фадрагосцы спасают Фадрагос. Я в их глобальных бедах ни при чем.
– Если он не справится, то умрет, как и весь Фадрагос…
Я вскочила и быстро подошла к этажерке с зельями. Не хотела больше пить их, но все равно вылила почти весь флакон мутной жидкости в стакан с соком. Крепкий сон прогонит дурацкие мысли и странное щемящее чувство в груди. Откуда оно вообще взялось во мне? И эта любовь, и сострадание к местным… Я была воспитана на Земле, и если должна кого-то благодарить за жизнь, то в первую очередь родителей, во вторую – землян. Фадрагосу я ничего не должна. И чувство заботы об этом мире необходимо гнать прочь. Я искуплю свою вину, отмотав время назад, а что случится дальше – не мои проблемы.
И сонное зелье на вкус ужасное. Прямо как горечь неизбежной утраты, поселившееся под сердцем. Я не увижу Вольного больше. Уверена, что не увижу.
Ну и духи с ним!
С самого рассвета я не спала. Лежала и кусала уголок одеяла, стараясь не плакать. Хотелось позабыть о Вольном, но воспоминания были слишком свежими. Однако почему-то ярче всего перед глазами всплывал давний эпизод нашей жизни. Вольный сидит на полу, испачканном кровью, а из ран на спине проглядывают черные коготки. Почему он столько терпел? Тоджа ведь оставил в знакомой семье у Края Фадрагоса. Мог бы попросить местных жителей извлечь когти. Почему ходил с ранами и боролся в одиночку? Я зажмурилась, съежилась, сильнее стискивая зубы. Он привычен, и у него обязательно хватит силы со всем справиться. С ним все будет в порядке.
После завтрака я залезла в бассейн и до самого обеда просидела в воде, вспоминая историю Фадрагоса. Если Энраилл это несколько личностей, скрывающихся под псевдонимом, то какая вероятность, что Аклен и Ил были одними из них? «И только зрячий дракон видит тернистый путь, проложенный собственной смертью» – гласит их тайна. Тайна о драконе… Не о том ли, который был у сестры Энраилла-шан’ниэрда? Тайна, ради которой влюбленные пожертвовали друг другом, но которую не так уж и стремились унести за собой в могилу. Иначе почему Аклен’Ил знают ее и совсем не прячут от правителей? Бесполезная какая-то жертва получается.
– Асфи, ты слышишь? – донесся громкий голос Елрех.
Я поспешно вылезла из воды, обмоталась полотенцем и выглянула в комнату.
– Входи! Сейчас оденусь.
Через несколько минут мы сидели с Елрех на диванчике и ели поделенный пополам персик. Белоснежное платье осветляло голубую кожу и делало густые волосы, заплетенные в толстую косу, менее примечательными.
– Ив устала, а Роми неспокоен. Им запретили говорить со мной о том, что пишут северяне, и как они продвинулись в работе. Но я не слепая – вижу, как с каждым днем Ив становится хуже.
– Она всегда волнуется, если что-то касается исследования, – постаралась я отмахнуться от всего, лишь бы только не обсуждать то, что потом неприятно тревожит в одиночестве. – А Роми… Это же Роми. Сейчас должен немного успокоиться. Кейел перестанет им командовать, когда уедет. Или уже уехал?
– Нет, – нахмурилась Елрех, вытирая руки полотенчиком. – Он говорил с тобой?
– Вчера, – кивнула я. – Мне показалось, что мы с ним прощались.
Стоит ли рассказывать без клятв, что неизвестный дар – это Единство? Да и с клятвами… Настораживает даже не то, что Елрех может навредить мне. Скорее то, что она может пострадать от этого знания.
– Нет, Асфи, он не уехал. По пути к тебе видела его в парке. – Задумалась, глядя перед собой и тихо протянула: – Но сегодня он был другим… Решительней, смелее, чем…
Замолчала. Подняла на меня серые глаза и улыбнулась.
– Забудь о нем.
– Чем, когда? – настояла я, потянувшись за стаканом с соком.
Она шумно вздохнула, но все же ответила:
– Почти сразу после праздника Сальир, они с уважаемой Айвин поругались. Она собрала вещи, извинилась перед правителями и уехала, а он перестал появляться на глазах. Я видела его издали, он постоянно находился в компании правителей или их помощников. – Слабо улыбнулась и будто нехотя призналась: – Равнодушный Вольный научился бояться и переживать за кого-то еще, кроме себя.
Елрех раздраженно засопела, поправляя пояс платья, а затем твердо сказала, будто тему переводила:
– Во время праздника он ведь отыскал нас в обители и увел Роми. Это был последний раз, когда я с ним говорила.
– А Роми зачем уводил? – намеренно поддалась я на уловку. Но сердце успело екнуть и приятно согреться.
– Мы не знаем. Роми вернулся с посиневшим глазом и разорванной курткой, – осуждающе покачала головой, – но сказал, что ничего серьезного не стряслось. С рассвета я искала бессовестного человека, но не нашла. Только встретила почтенного, а он о тебе рассказал…
Елрех ушла, а я долго смотрела на этажерку с зельями, мечтая об успокоительном. Но понимала, что сонное зелье, выпитое в огромном количестве на ночь, уже отпугнуло Единство на приличное время.
Вечером, когда солнце гневно алело над горизонтом, я снова рисовала и пересматривала старые рисунки, а затем опять перечитывала письма мудрецов. После заката я планировала позвать Волтуара. Пора бы узнать, почему меня продолжают держать в заточении, если время наказания прошло. Нужно вернуться к библиотеке и теперь искать все записи, где будет упоминаться пара похожая на Аклен и Ил. Возможно, мне хотя бы с ними повезет.
– Почтенная, я вхожу, – поставили меня в известность.
От услышанного голоса вдоль позвоночника пробежался озноб, а тело словно окаменело. Ткань кресла показалась обжигающе холодной, а подлокотники невероятно твердыми, колючими.
Сиелра гордо и бесстрашно вошла в комнату, молча прошагала в центр и, покручивая сверкающем кольцом на пальце, принялась осматриваться. Ее рога прятались под пышными черными локонами, завитыми в сложную прическу. На длинной шее висело тяжелое ожерелье, а синее платье шелковой волной обрисовывало фигуру. И даже на черной кисточке хвоста мерцала какая-то побрякушка.
– Когда-то тут жила его первая любовница. Долго жила, – произнесла Сиелра, глянув на кровать. – Красивая была эльфиорка. И глупая, – посмотрела на меня. – Я передала через слуг, что он приказал ей явиться в зал Совета. Она даже не вспомнила о метке, бросилась выполнять его пожелание. А ведь какое-то важное заседание проходило, – протянула она, а затем повела плечами и растянула губы в дружелюбной улыбке: – Зато в тот же вечер эта комната опустела. Ты совсем ничего не изменила тут. Почему?
Продолжение 18.03
– Вам лучше уйти, почтенная, – сказала я, вцепившись в подлокотники и прижавшись к спинке кресла.
Только бы не сорваться и не убить тварь! Имя духов испепеления вертелось на языке, разрывало горло, устремляясь наружу. А почему нет? Фадрагосцам можно, а мне нельзя? Ксанджи оставят от нее лишь горстку пепла на белом полу, а его можно выкинуть с балкона в озеро. Какие останутся потом доказательства моего преступления?
Сиелра застучала подошвой, направившись к кровати. Погладила краешек, выравнивая незаметные складки покрывала, а затем присела и впилась насмешливым взглядом в мое лицо. Нет, Аня, она за этим и пришла. Да и совесть замучает… А сейчас тут провокация чистой воды. Сначала Сиелра попробовала убить меня, а теперь провоцирует на ответное покушение. Что из украшений является оберегом? Возможно, даже не в них сила, а в каком-нибудь рисунке на теле, спрятанном под платьем. В Фадрагосе я еще слишком многого не знаю. Нельзя рисковать.
Я выдохнула, опустила плечи и с трудом разжала пальцы. Вдохнула глубоко, прислушиваясь к сердцебиению. Скоро сердце перестанет колотиться, и тогда я привыкну к обществу той, кого боюсь и ненавижу. Пламенный гнев станет затаенным, а мысли перестанут лихорадить спокойствие и рассудительность. Главное, держать себя в руках и молчать, пока не пойму, зачем она пришла.
– Любовь ослепила его. – Длинные ресницы задрожали, цепкий взгляд заскользил по моим волосам, плечам, рукам – остановился на метке любовницы. Сиелра так долго смотрела на нее, что создалось впечатление, будто ее глаза поволокой затянуло, а затем шан’ниэрдка отвернулась к балкону и заговорила: – Любовь всех ослепляет… Когда мы познакомились, он еще не был правителем, но уже был тем, за кем я могла бы без сомнения прыгнуть за Край. Долгий вечер в гостях у почтенного Гарлиона, много смеха, представлений и головокружительного счастья. На будущего правителя смотрели многие, но мало кто осмеливался с ним заговорить. Я тоже не могла отвести глаз: ни единого лишнего движения, жестов, эмоций – все выверено до мелочей. Невольно залюбуешься. А потом… потом был сад, укрытый сумерками, случайная встреча и неслучайный поцелуй, – она прикоснулась к губам и с нежностью улыбнулась. – Мой первый поцелуй…
Ее история, какой бы душещипательной не планировала быть, не вернет к жизни убитых девочек. Почему я должна выслушивать ее? Хорошо бы выставить из комнаты, но вдруг потом меня снова накажут. Ты справишься, Аня.
– И закончился он моей первой ночью. Тогда я была наивной, молоденькой девушкой, и мечтала, что это будет по любви, в доме новоиспеченного супруга. Но разве можно отказать Волтуару? Я не смогла, – усмехнулась она, обнимая себя, – и ты тоже.
Посидела немного молча, а затем плавно поднялась и подошла к арке прохода. Устремив взор на предзакатное небо, с наслаждением втянула воздух носом.
– Немного смущало, что нас начнут искать перед сном, заглянут в беседку, увидят и осудят. Однако рядом с Волтуаром быстро ушли все страхи и сомнения. И знаешь, Асфирель, та ночь… ее будто пропитало волшебство предков, – прислонилась головой к стене; тонкие локоны волос скользнули по бархатной коже щеки. – И даже на рассвете, когда он ушел, я улыбалась, шепотом повторяя его имя. Шан’ниэрдки не награждены силой любви, но это не значит, что мы не умеем любить.
Сиелра прижала руку к груди; веки медленно опустились, словно от тяжести ресниц, а вот мечтательная улыбка разбавилась легкой болью. Актриса… Спокойнее, Аня. Кто сказал, что озвученное не может быть правдой? Просто нужно понимать: не вся правда обязана служить оправданием.
– Один период сменялся другим, а я вспоминала нашу ночь и продолжала мечтать о нем. Жила в красивой сказке воспоминаний и грез, пока мне не довелось познакомиться с Танордом. Мой супруг он… – глубоко вдохнула. Подцепила округлый камушек ожерелья коготками и, прокручивая его, продолжила рассказывать, оставив недосказанность: – Сила любви шан’ниэрдов восхищает многих, а я вот… не оценила. Мне с этой любовью отчаянно не везет. Отца поймали на маленьком шпионаже, – глянула в мою сторону и с улыбкой пояснила: – он работал во дворце правителей, в этом дворце. Несущественная мелочь с канцелярией и еще кое-какой контроль, но вполне достаточно, чтобы вызвать представителя гильдии справедливости. На треть периода Танорда приставили надзирателем к отцу. Так мы и познакомились. Танорд полюбил меня не сразу, но нечастого ежедневного общения со мной ему хватило. От скорого замужества спасло лишь то, что отец в самом деле отправлял некоторые документы в регион Ласковой Зари. Моя семья оказалась в шатком положении, и должна была вот-вот упасть до уважаемых. Мы бы многого лишились. Очень многого…
Она замолчала, глядя под ноги и прижимаясь к стене. Я тоже молчала. Мое сердце не смягчилось. У девочек и той жизни не было, так отобрали даже жалкую, трудную. И что же послужило причиной? Любовь к Волтуару?
– Танорд не мог взять меня в жены. Но чего не сделаешь ради любимых? Когда он предложил мне отправиться на отбор любовниц к Волтуару, я не раздумывая согласилась. Меня не интересовали выгоды этого положения, хоть оно и возвращало устойчивость нашей семье: оставляло за нами статус почтенных и прощало отцу ошибку. Куда более подкупало снова побыть рядом с Волтуаром, попытаться заслужить его любовь. Если бы только он полюбил меня… – протянула она, опять с нежностью улыбнувшись. – Но достаточно было бы уважения и крепкой дружбы. Он бы отказался от всех женщин, прельстившись на мою верность, воспитанность и влияние на окружающих. И ведь все складывалось замечательно. Не сразу, конечно. Сначала он и не узнал меня. Пришлось напомнить. Пришлось побороться, чтобы быть рядом с ним. Потом пришлось избавляться от мух, чтобы не зудели рядом и не занимали его внимание. Ревность. – Она посмотрела на меня и спросила: – Асфирель, тебе знакома ревность?
Я упрямо молчала, стиснув зубы. Бушующий гнев успел пройти, но злость и обида грызли выдержку и подтачивали терпение.
– Знакома, – без моей помощи ответила Сиелра, снова покрутив кольцо на пальце. – Я знаю, что знакома.
Она неспешно вернулась к кровати и села на краешек, упершись ладонями в матрас.
– С бедняжкой Альхинтой судьба сыграла жестокую шутку. Ты помнишь ее? Вторую любовницу Волтуара, вынужденную, как и я, уехать из дворца? Ее отец отправился с дипломатическим визитом в Васгор, а оттуда прислали его начисто вымытые кости, перевязанные веревкой. Позже выяснилось, что веревка была из его сухожилий. Мы – любовницы, жены, сестры, матери почтенных и небесных, – никогда не вмешиваемся в дела мужчин, поэтому подробностей Альхинта не узнала. А ее мама тем же закатом, как получила посылку, наелась одурь-травы и заперлась в подвале за крепкой дверью. Когда к ней смогли добраться, ее тело уже окоченело. Я жалела Альхинту и не смогла отобрать у нее шанс на удачный брак. Чем дольше пробудешь любовницей, тем сильнее тебя будут ценить. И это правильно. Тут нас воспитывают так, как не смогут воспитать ни родители, ни гувернантки самых лучших гильдий. Тут мы учимся уважать мужчину, быть всегда рядом, когда ему нужно, и не мешаться под ногами, когда он занят. Безродная девица, подобранная на улице, никогда не сможет этого понять. Ты ведь так и не осознала, какое счастье оказалось у тебя в руках, Асфирель?
Я не ответила, продолжая молчать. Сиелра права. Я не способна оценить любовь Волтуара по достоинству. Но что это меняет в ее озвученном приказе? К чему была та показательная жестокость? Всего лишь месть, оправданная неразделенной любовью.
– Молчишь, – кивнула она, сцепив руки в замок. – Я забочусь о нем, а он заботится о народе.
– Толкая невинных на преступление, а затем убивая их? – процедила я сквозь зубы.
Сжала подлокотники и глубоко вдохнула. Заживающая ранка на щеке зачесалась, и я скривилась.
– Опять оскорбляешь, – посетовала Сиелра, – но я прощу и объясню. Я не могла оставить их возле себя. Сегодня они попытались отравить тебя, поклявшись кому-то в верности, а завтра такое могло случиться со мной или моим мужем.
Я скосила взгляд на столик у дивана; на нем стоял поднос с фруктами и маленький нож. Нет, эту тему надо прекращать, иначе я натворю больше бед.
– Зачем вы пришли, почтенная? – спросила, посмотрев ей в глаза.
– Попрощаться, – улыбнулась она, склонив голову набок. – Я несу ответственность за своих слуг. К сожалению, правители настояли на том, чтобы я оставила супруга и отправилась домой. Танорд пытался переубедить их, но не вышло, – коротко пожала плечами. – Прямо сейчас мои вещи пакуют. Мне разрешили остаться до рассвета, и я даже согласилась, но потом передумала. Появились кое-какие важные дела.
Сиелра поднялась и медленно зашагала к выходу. Я смотрела на осанистую фигуру, на длинные локоны, выпадающие из сложной прически, и пыталась разобраться, так ли прост этот визит. Стены и кровать были чистыми, но я уже отметила про себя все места, куда прикасалась бывшая любовница. Потом покажу их Волтуару. Пусть проверяют, чтобы там не осталось опасных подарочков.
– Ах, да.
Сиелра остановилась в центре комнаты и, повернувшись ко мне боком, сложила руки на животе. От неприятного предвкушения к горлу подкатил горький комок, а челюсть непроизвольно сжалась так, что зубы чуть заныли.
– В ночь казни я хотела убедиться, что у тебя все хорошо. Женщин не допускают к таким мероприятиям… – поморщилась она. – Я хотела поддержать тебя добрым словом, но поняла, что опоздала. Любить Вольного, и быть его любимой… Как это? Они ведь путаются в своих чувствах. Да и не живут долго… Надеюсь, ты успела с ним попрощаться, – улыбнулась до ямочки на щеке. – Если нет, то я могу передать несколько слов ему. Наверное, северяне отказались прибыть сюда, поэтому он уезжает. Видела, что уже собрал вещи и отправился к стойлам.
Я сглотнула, но удушливый комок никуда не исчез. Сердце загрохотало, а вспотевшие ладони заскользили по отполированному дереву.
– Неужели ничего не хочешь передать ему, Асфирель? Я ведь не шучу о жизни Вольных, они гибнут в самых неожиданных местах. А тут такие опасные тропы при спуске с плато… Нет, – отшатнулась она, прижимая руки к груди, – ты не бойся! Как болезненно побледнела… Какая же ты впечатлительная, – покачала головой, пока я старалась не зажмуриться от головокружения и тошноты. – Мне сказали, что я могу остаться до рассвета, но я решила, что миссия Вольных для всех важна. Думаю, до полуночи мы с ним спустимся с плато. Тебе не о чем беспокоиться, у меня много верных слуг и стражи. Они умеют защищать от любой опасности и устранят любого врага. Мне стоит только указать.
Ее голос звучал еще немного, а затем она ушла.
Сердце билось колоколом, расшатывая все тело, отдаваясь в горле, пульсируя в висках. В глазах плясали черно-красные точки, а ноги приковались к полу.
Если Сиелра говорила правду, то она убьет его. Совсем скоро убьет. Как Тиналь и Фираэн. Безнаказанно и жестоко.
Продолжение от 21.03
Я старалась успокоиться и прогонять мрачные мысли, но получалось отвратительно. Мешало багровое солнце, коснувшееся кромкой горизонта. Голос Сиелры, приказывающий казнить девочек, звучал в голове набатом. Воспоминания окровавленной каморки, с сидящим внутри нее беспомощным Вольным, не позволяли угомонить страх. В какой-то момент я пыталась остепенить переживания мыслями о доме, о сокровищнице, о северянах – о цели, но все без толку.
Если допустить вариант, что Сиелра не обманула, и Кейел уезжает, значит, северяне не приедут во дворец. Тогда тягостное ожидание теряет всякий смысл.
Да и так ли просто тебе позволят подступиться к соггорам, Аня? Ты же видела, как тут пресекают любопытство девушек к любой политической теме.
Я поморщилась, разворачиваясь на пятках и направляясь в другой угол комнаты. Последняя мысль была оправданием клокочущему внутри желанию – броситься вслед за Вольным. Хотелось раз и навсегда вырваться из этой просторной клетки.
Кеша заворковал и оттопырил крыло, словно мысли подслушал. Я нахмурилась, глядя на него, рассматривая золотые прутья.
Возможно, если северяне приедут, я смогу проявить наивное любопытство. В конце концов, мой мир населяли только люди. Все будет выглядеть естественным и оправданным.
И все же я подошла к столу и стянула с него маленький камушек. Несколько раз сжала его и отбросила обратно. Мои звонкие шаги вновь заполнили вечернюю тишину комнаты, догоняя стуком грохот сердцебиения.
Яркие образы перед глазами, словно наяву, урывками сменяли друг друга. Вот Кейел лежит на земле, а к нему идет крылатая девушка. Что случилось бы с ним, если бы я не набросилась на нее? А вот мы у Стрекозы: держимся за руки, просунув их между ржавыми, но крепкими прутьями клетки; арбалетный болт скользит в руках из-за свежей крови, но я все равно вытаскиваю его; позже роняю ключи под дверью, за которой стоит Кейел. Сумел бы он выбраться из западни, если бы я не оказалось рядом с ним?
С самого начала он обманул меня, убеждая, что ему нужен тот, кто будет прикрывать спину. Но так ли бесполезна я была?
– Почтенная, я могу войти? – голос Дариэль ворвался в хоровод мыслей.
Я вздрогнула, нервно почесала щеку, шею и громче, чем хотела, разрешила:
– Да!
– Вы звали меня? – показалась она в дверях, глядя себе под ноги.
Сколько времени прошло с того момента, как Сиелра ушла? Каждая минута на счету, но ошибку допустить страшнее, поэтому нужно взять себя в руки. Подозрений возникнет меньше, если спросить о Вольном не прямо. Тогда как?
– Ты не знаешь, где Айвин и Кейел?
Дариэль немного помолчала, а затем спокойно ответила:
– Уважаемая Айвин покинула дворец сразу после праздника Сальир, а Вольный не так давно отправился к стойлам.
– Он уезжает за Айвин? Мне хотелось бы поговорить с ней.
– Не думаю, – тише сказала Дариэль. – Я не прислуживаю ему, но его комнату прямо сейчас убирают. Он не оставил своих вещей – вероятно, не собирается возвращаться.
– Ты можешь привести его?
Она нахмурилась, поджала губы, а вскоре и едва заметно втянула голову в плечи.
Я не стала медлить – предложила другой вариант:
– Или отыскать кого-нибудь из моих друзей: Елрех, Ивеллин или Ромиара. Только побыстрее.
– Как прикажете, – охотно согласилась эльфиорка.
И уже развернулась, потянулась к занавеске, собираясь выскочить в коридор, но я не удержалась – неизвестно, сколько мне придется ждать и успею ли я предупредить Кейела, поэтому лучше утешить себя хотя бы малостью:
– Дариэль! – остановила я ее. Она обернулась, теперь опустив взгляд на подол моего платья. – Вольных убивают другие? Не животные и нечисть, а… существа.
Тишина повисла в комнате. Я поинтересовалась чем-то запретным? А, да, точно… Любовницы не обсуждают ничего плохого. Однако Сиелре это не мешало рассказывать мне о трагедии Альхинты – будто специально запугивала.
– Иногда таких преступников ловили, – наконец-то, ответила Дариэль.
– Вольные спасают ваш мир. Почему их не боятся убивать? Фадрагос ведь пострадает без них.
– Он до сих пор не пострадал, – возразила служанка. И сразу же всполошилась, прижимая руки к груди: – Простите, почтенная, я не хотела…
– Я не осуждаю тебя, – поспешно заверила, даже не понимая, чего она испугалась.
Вольные умирают, не выполнив миссию, а Фадрагос все еще цел… Да, теперь понятно, откуда взялось пренебрежение к ним.
– Тогда почему Вольным многое прощается?
– Духи, почтенная… – промямлила Дариэль, и до меня дошло, что именно не позволяет ей свободно обсуждать Вольных: она боится их защитников. – Духи, которые ведут Вольного, могут оказаться сильными, тогда они отомстят обидчику.
Я желала получить совсем немного информации, чтобы успокоиться, но в итоге только хуже сделала.
– Приведи ко мне кого-нибудь из друзей. Как можно скорее приведи.
Кровавое солнце медленно и безудержно сталкивалось с горизонтом, знойными лучами хваталось за Фадрагос и старалось унести с собой в бездну. Видимо, хотело отомстить за увиденную жестокость.
В комнате вновь раздавались мои шаги, но я их практически не слышала.
…четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…
…шестьдесят. Раз, два, три…
Сколько минут насчитала? В погоне за секундами сбилась со счета.
Дариэль все еще не вернулась.
Я посчитала еще раз до шестидесяти и тихо зарычала, сжимая кулаки.
В коридоре было мрачно, как и всегда на закате. Удерживаясь за стену, я высунулась дальше и прислушалась – тишина. Казалось, даже ветер и птицы замолчали. Сердце продолжало стучать в горле, во рту давно пересохло.
Всего-то предупредить Кейела об опасности! Я не могла сказать Дариэль, что Сиелра угрожала ему. Не могла, потому что меня, наверное, опять обвинили бы в клевете. Или еще в чем-нибудь… Но надо было как-то намекнуть, придумать что-то, а теперь остается кусать локти, беспомощно ожидая в клетке.
Чтобы занять себя, отвлечься от переживаний, я вернулась в комнату и стала разглядывать украшения, развешанные на крючках возле трельяжа и лежащие в богатых шкатулках. Отражение в зеркале раздражало, поэтому я протиснулась к стене, встав между трельяжем и напольной вазой. В руках мелькали бусы разных цветов, не оставляя в памяти и крохотного следа. Причудливые гребни соревновались между собой по весу нагроможденных на них самоцветов, но ни один не привлек внимания. Брошки безлико искрились россыпью драгоценных камней, помещаясь на ладонь. Очередная уколола палец булавкой – я отшвырнула ее, попятившись. Натолкнулась на вазу, почувствовала, как она поддалась давлению. Сердце, наконец-то, перестало грохотать – замерло. А я, напротив, быстро развернулась, стараясь поймать вазу, но рука сжалась, удержав лишь пустоту.
Звон был приглушенным, коротким и сопровождался плеском. Я все равно порывисто нагнулась и поставила вазу с разбитым боком обратно. Вода растеклась лужей. Обломанные, помятые бутоны лилии белели на полу, а между ними лежали два осколка. Я подняла их и соединила неровные края – даже маленькой трещины не видно.
Для мыслей не осталось места. Словно за рубильник дернули.
Коридор снова огорчал тишиной. Я нахмурилась, вышла и ускорила шаг, стараясь вырваться за пределы ограждающего барьера. Наверное, от духов можно убежать. Вот только они засияли золотом передо мной, складываясь в витиеватую сетку. Коснулись меня, чуть обжигая, но я сжала кулаки и продолжила идти. Духи налились рыжим цветом – и мое тело мгновенно потяжелело. Я отступила, мотая головой. Руки тряслись от слабости, а ноги едва удерживали.
Балкон? Только осторожно. Если там лишат сил, а, возможно, и сознания, то в озере элементарно утону.
В считанные секунды я оказалась на балконе и, вцепившись в перила, аккуратно перекидывала ногу. Духи снова засияли, прогоняя внутрь. Я оскалилась и метнулась обратно в комнату. Кусая большой палец, прошла к кровати и резко развернулась. Взгляд зацепился за метку любовницы в отражении зеркала.
Мне не показалось – Волтуар винил себя.
Потом я обязательно что-нибудь придумаю, а сейчас… Кейел не пострадает. Нужно всего лишь предупредить. Успеть до его отъезда. Может быть, уже опоздала…
Последняя мысль заставила сердце сжаться, вызвала тошноту и головокружение. Я выскочила в коридор, дождалась, когда появятся духи, и прикоснулась к рисунку, мысленно позвав правителя. Метка потеплела, но вскоре остыла.
Духи остались.
Я зажмурилась, обхватив руку, и громко произнесла вслух:
– Волтуар, я хочу увидеться с вами.
Метка опять потеплела, медленно нагреваясь. Я открыла глаза и с облегчением выдохнула. Обжигающую боль я потерплю, зато от надзирателей избавилась. Теперь можно к Кейелу!
Продолжение 22.03
Несколько шагов превратились в бег. Картины, гобелены, вазы и цветы мелькали по сторонам. Подошва сандалий громко стучала по блестящему полу, а длинное платье мешалось, путалось в ногах. Я сжала в кулаках шелковую ткань, приподнимая подол, и ускорилась, у самой лестницы поскользнулась и едва не упала. По ступеням пришлось спускаться осторожнее, но короткие фразы из прошлого звучали в голове, постоянно подгоняя.
«– Кейел…
– Что, Аня?
…
– Береги себя.
– И ты себя»…
Я свернула в коридор, ведущий к главному холлу, и испуганно отшатнулась. Духи вернулись, наливаясь рыжим сиянием. Витиеватая сетка медленно разрасталась в проходе, издавая еле слышный треск, а затем двинулась на меня. Я попятилась, развернулась и побежала в обратную сторону. Остановилась у лестницы и скривилась. Путь в комнату также был перекрыт.
– Духи Фадрагоса, – сорвался шепот с губ.
Меня ведут к покоям Волтуара.
Долгие секунды я стояла, удерживаясь за перила и обдумывая, что скажу правителю. Необходимо быстро объясниться и уйти, чтобы успеть к Кейелу. Сорвалась с места, продолжая выдумывать отговорку.
Какую? Что сказать Волтуару? Забыла что-нибудь отдать Вольному. Что забыла, если в руках пусто? А еще придется выдумывать: когда и как мы успели сблизиться с Кейелом, если при посторонних не показывались вместе. Может, важное послание для Айвин? Сгодится. Дружеский секрет, который очень нужно передать.
Я остановилась перед черной ковровой дорожкой, глядя под ноги и сжимая кулаки. Прикусила губу до боли, заставляя себя шагнуть вперед.
Послание можно отправить письмом. Тут в чужую корреспонденцию не заглядывают, потому что боятся силы охранных духов. Не у всех есть средства, чтобы нанять того, кому эти духи подчиняются, но для любовницы правителя этот вариант всегда возможен. Даже идиот сообразит.
Что ты можешь придумать еще, Аня? Наверное, только и научилась обманывать.
А потом ложь сковывает так крепко, что невозможно освободиться от ее тяжелых цепей. И они стягивают и стягивают. Настолько туго, что ломают что-то большее, чем просто кости.
Что я теряю, если северяне все равно не приедут? Почему до сих пор опасаюсь раскрытия правды?
«А если это станет известно остальным? Тебя выставят из дворца!».
И только?..
Правители не обидят Вольного, потому что он под защитой духов. Только если тихо прикажут подчиненным, чтобы не навлечь гнев духов на себя. Как в любом случае сделает Сиелра…
