Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Ксения Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Сверр

Сверр всегда считал, что в жизни его мало что может удивить.

Он видел всякое. Бесправных женщин в борделе, в котором родился. Бордель был дорогим и чистым, но даже там случалось всякое.

Клиенты со странными наклонностями. Нерожденные дети, которых вырезали из тел шлюх – лунная трава не всегда помогает. Болезни… От них береглись, как могли, но порой даже самый приличный на первый взгляд клиент оказывался зараженным.

Матушка рассказывала, она тоже хотела скинуть плод, когда узнала, что беременна. Отец не позволил. Фредрек приезжал нечасто – где-то раз в полгода, но всегда заходил, чтобы ее навестить.

Что привлекло его в матушке он так и не понял. Она не была красивой. Магии была капля, и та ушла, когда Сверр родился. Но отец все равно приезжал и даже позволил ей самой заботиться о сыне. Деньги всегда присылал исправно, что позволило Сверру получить довольно приличное образование. А потом, когда матушку отравила одна из молоденьких северных шлюшек, Фредрек забрал Сверра. Купил для него небольшой домик на окраине, нанял учителей, отменную кухарку и даже прислугу. Приезжал все так же нечасто, но проводил время с сыном.

Он научил Сверра слышать магию в контуре. Пробуждать ее: она проснулась в Сверре поздно, в двенадцать лет, и то лишь потому, что он каждый день упрямо взывал. Пил горькие эликсиры, часами медитировал, таскал подношения духам в местный храм, лил кровь на алтарь духа Мертвеца.

Дар отца виделся ему самым лучшим, ведь лишь сильнейшие могут перехитрить смерть.

Думал ли Сверр когда-либо, что отец готовил его в преемники? Он, конечно, знал об устройстве Вайддела, расстановке политических сил, роли Капитула в магической жизни, но… стать лордом? Такое даже не в меру амбициозному мальчишке не могло прийти в голову. И он удивился, получив бумагу от поверенного покойного наместника Кэтленда, а также артефакт с каплей его силы, позволяющий снять ошейник.

Второй раз удивился, встретив Лаверн в лесу. И после ее отъезда, когда отыскал дневники отца. Все же Фредрек был талантливым ученым, и Сверр всегда подсознательно на него равнялся. Единственное, что он понял из его ошибок: великие открытия всегда имеют последствия. А потому обращаться с ними нужно очень осторожно. Бережно. Будь отец помягче с Лаверн, возможно, не погиб бы так бесславно.

И вот, оказалось, что он сам совершил ту же ошибку. Не рассчитал, что одержимость Лаверн настолько сильна, что она пойдет на сделку с Матильдой. Что чародейка могла посулить его жене? Ответ напрашивался сам собой. Без пробудившего источник накопители не достать, а Матильда всегда бредила даром Берты… Лаверн обещала, что поможет Берте наладить связь с источником. Врала? Или же действительно нашла способ?

Сверр почти уверился, что этот секрет он никогда не узнает.

Он вышел на воздух, который был по-летнему теплым, закрыл глаза, приказал себе успокоиться. Небо было ясным, на нем проступили крупные крошки звезд, и огрызок луны на востоке наливался силой.

Найдя укромное и достаточно темное место у забора, Сверр остановился и убедился, что его персона никого не заинтересовала. Просто усталый путник вышел подышать воздухом из душной трапезной. К тому моменту двор постоялого двора почти опустел, так что лишним вниманием некромант точно не будет обременен. Ритуальный клинок вышел из ножен легко, кровь выступила на изрезанном запястье. Ментальный амулет принял плату, и Сверр решил обойтись без приветствия.

“Могла и сообщить”, – посетовал он мысленно.

“Я ждала, когда сам обратишься”, – раздался в голове насмешливый голос Олинды.

“Что с моей дочерью? Она жива?”

“С Бертой, хвала духам, все в порядке. А вот твоя жена пострадала. Атмунд обмолвился, твой источник не был с ней нежен. Интересные способности у этой девочки, не находишь? Ты о них знал?”

“Не знал, – нагло соврал Сверр. – Что с Матильдой?”

“Чудом выжила, – наигранно сокрушилась верховная. – Ее придушили стеблем подземника. Как интересно, если учесть, что это растение всегда благоволило некромантам. Но у замковых лекарей на ее счет очень позитивные прогнозы”.

Сверр заметил змеиного лорда, который все же последовал за ним на улицу и остановился в нескольких шагах от забора. Некромант дал ему знак немного обождать.

“Что теперь будет с Лаверн?”

Ответа на этот вопрос он по-настоящему ждал и по-настоящему боялся. Но также понимал, что ответ ему необходим. Поразившую плоть стрелу лучше выдернуть сразу и быстро.

“Ее станут судить. И казнят в день Флертейна”.

Сверр помолчал немного, впуская эту мысль себе в голову. Осознавая. Давая себе привыкнуть к ее иглам – порой известия ранят посильнее клинков и стрел. Олинда молчала тоже, и единственным звуком в те долгие минуты был стрекот проснувшихся цикад.

“Этому можно как-то… помешать?” – спросил он осторожно, понимая, что выдает себя с потрохами. Но не спросить все равно не мог. Да и глупо было надеяться, что от Олинды получится долго крыться. Он и так много лет продержался. Впрочем, теперь Сверр уже не был так уверен, что успешно.

“Атмунд взбесился, – вздохнула Олинда, и некроманту даже показалось, в ее голосе мелькнула тень искренности. – И не отдаст ее. Тут даже я бессильна, хотя вряд ли он когда-либо всерьез прислушивался ко мне. Я же женщина”.

В этих словах Сверру послышалась горечь. Впрочем, верховная прекрасно умела играть, в том числе словами и интонациями. Он не обманывался на ее счет, но все же у него оставалось несколько козырей.

“Я открою секрет ритуала, проведенного с Ульриком Виллардом. И еще несколько интересных ритуалов отца, которые Атмунд так жаждал узнать”.

“Боюсь, даже это не соблазнит его, – с сомнением в голосе ответила Олинда. – Но ты можешь попробовать, мальчик мой. Можешь попробовать”.

“До земель Капитула отсюда четыре дня пути. Если поможешь… для тебя у меня тоже есть подарок”.

“Мне льстит твое внимание, – елейным голосом произнесла верховная. – Буду рада посодействовать в твоих благородных порывах”.

Прощаться Сверр не стал. Коснулся пальцем камня на браслете, прерывая связь магией. Разговор с Олиндой немного воодушевил: шанс был. Пусть мизерный, но даже его он использует.

Наверное, мудрее было бы отступить. Вернуться домой, ужаснуться последствиям стычки Лаверн с рыцарями Ордена – наверняка источник Кэтленда пострадал, и пройдет немало лет, прежде чем магия залечит его раны. Проверить, как там Матильда. Позаботиться о Берте, которая наверняка напугана. И забыть про Лаверн навсегда.

В конце концов, у него остались записи отца. Формулы, подробное описание ритуала, рецепты зелий. И при желании Сверр наверняка сможет создать себе новый живой источник…

Лаверн сама виновата. Послушай она его, ничего этого не случилось бы. Он бы сберег ее, сумел сохранить жизнь. Оградил бы от ненависти Атмунда – верховный, конечно, фанатик, но некромант все еще нужен ему и Капитулу. К тому же в ошейнике Лаверн перестала бы представлять опасность.

Сверр сделал, что мог, и совесть его чиста. Мудрее отступить, однако… Когда дело касалось Лаверн, его решения меньше всего соотносились с мудростью.

Змеиный лорд смотрел на него, почти не моргая. Теперь не отцепится. Изъявит желание ехать с ним в Капитул, говорить с Атмундом… Будто сможет найти нужные слова! Сверр не уверен, что сам сможет, а тут еще это… рыцарь, защищающий честь своей леди.

Будет лучше убедить его оставить Лаверн в покое. И позволить Сверру решить все самому. Одно неосторожное слово, и Атмунд ни за что не согласится принять условия некроманта. К тому же Сверр был уверен: о некоторых предложениях хранителю востока лучше и вовсе не знать.

– Благородный лорд Норберт, – насмешливо отсалютовал Сверр, подавляя проснувшееся раздражение. – Бесстрашный воин, всегда готовый отстоять честь дамы. Даже когда даме этого вовсе и не нужно. Покойный папаша хорошо воспитал вас, этого не отнять. Вы всегда поступаете по чести, не так ли?

– Отец учил меня, что честь украшает лорда.

– К сожалению, мой отец был не настолько благороден.

– Но ваша матушка могла рассказать, насколько обременительно носить ошейник, – не унимался змеиный лорд.

– Значит, Лаверн и это вам рассказала, – усмехнулся Сверр. – Тогда позволю себе отметить, что сам знаю, каково носить его. Поверьте, это просто кусок кожи. Камень. Капля воли, которую при умении можно обойти. А порой единственный способ выжить. Не носи я его в детстве, меня стали бы принимать всерьез. Считать угрозой. Мой братец был тем еще… засранцем. Будь у него хоть капля сомнений, что я могу помешать ему наследовать, меня придушили бы в постели или прирезали бы в узком переулке душной южной столицы. А согласись Лаверн надеть его, сейчас была бы в тепле и безопасности. И ее коллекция пополнилась бы значительным количеством накопителей, которые я собирал годами.

– Вы не можете упрекать ее в том, что она отказала. Возможно, вы испытали это на себе, потому вам легко говорить. Но неволить леди…

– Вы никогда не спрашивали себя, откуда она взялась? – перебил Сверр, опираясь на шаткий деревянный заборчик, явно видавший виды и испытавший на себе вес побольше высокого, но жилистого некроманта. – Лаверн. Из какой дыры вылезла пять лет назад и где жила до этого? Кем была ваша… дама сердца до того, как Эридор заметил ее таланты?

– Хотите убедить меня, что она была безродной? Мне плевать.

– Она была моей, – спокойно парировал некромант, наслаждаясь тем, как меняется лицо Норберта. Пожалуй, ради такого стоило открыть эту правду давно. Тогда их связь не укрепилась бы настолько, что ради нее этот выскочка готов штурмовать стены Капитула.

– Вашей? – опешил змеиный лорд. – То есть вы… и она…

– Она была моей… фактически. Принадлежала мне. А до этого – моему отцу. Лаверн была рабыней в моем доме. Когда отец купил ее, ей было девять. И девять же лет она жила в Клыке.

– Нет… – Норберт ошеломленно покачал головой. – Я вам не верю. Вы с самого начала пытались очернить Лаверн, втоптать в грязь ее доброе имя. Это облегчило бы вам задачу, но я не из легковерных.

– Правда? – некромант приподнял бровь и сложил руки на груди. – Я не был бы так категоричен, милорд, вы ведь поверили в то, что она наговорила. Однако уже поняли, что Лаверн бывала в Клыке ранее. И с супругой моей ладит плохо – вы сами чуть не стали жертвой вероломства Матильды. Не спрашивали себя, отчего благородная леди, более того, мужняя жена вдруг взбеленилась? Или отчего ручной звереныш Лаверн так меня ненавидит? Я купил его у имперского градоправителя и смотрителя бойцовых ям специально, чтобы он защищал Лаверн от возможных нападок моей жены.

– Кэлвин был…

– Невольником, – кивнул Сверр. – Как и Мария, которую я отыскал в самом дорогом борделе Эссирии. Одно из лучших моих приобретений, к слову. Идеальная шлюха, обучившая Лаверн всему, что умела сама. Впрочем, в этом вы и сами наверняка убедились.

Норберт вспыхнул, и с ладоней его посыпались огненные искры. Когда это он стал настолько сильным, что магия так и лезет из контура наружу? Насколько Сверру было известно, род Огненного змея переживал не лучшие времена, а источник их медленно, но верно засыпал…

Змеиный лорд вытащил меч из ножен на несколько дюймов, явно демонстрируя вызов, что не произвело на некроманта никакого впечатления.

– Возьмите свои слова обратно! – выдохнул Норберт со злостью. – Иначе я буду вынужден вызвать вас на поединок.

– И потерять единственную надежду попасть в Капитул? – лениво поинтересовался Сверр. – Весьма недальновидно. А потом, какие именно слова вы хотите, чтобы я забрал? О том, что Лаверн хороша в постели? Думаю, это нам обоим теперь прекрасно известно.

– Для этого вы хотели ее пленить? Чтобы она вас ублажала?! В вас нет ни капли чести!

– Чести во мне и правда маловато, – признал Сверр. – Обидно, однако, что вы считаете меня безумным сластолюбцем. Но раз уж у нас тут сегодня вечер откровений, скажу: нет, не для этого. Вернее, не только. Вы знали, что мой отец был талантливым ученым?

– Не имел чести быть с ним знакомым, – резко ответил Норберт.

– Конечно. Его мало кто любил. Атмунд считал его выскочкой, Эридор побаивался, и, думаю, никто не расстроился, когда он скоропостижно почил.

– Точнее вы убили его, – поправил змеиный лорд.

– Как много вы, оказывается, знаете обо мне и как мало – о леди, которую стремитесь защитить, – усмехнулся некромант и добавил серьезнее: – Лаверн убила его. И Даррела убила она же – в лесу, когда тот попытался взять ее силой.

– Хотите сказать, что взяли на себя вину рабыни?

– Рабыни с ценным даром. К тому же немного позже я узнал, что мой отец совершил невозможное. Он, знаете ли, любил экспериментировать. В том числе, с людьми. Лаверн – удачный результат такого эксперимента. Единственный удачный, так как пережить подобное под силу не каждому. Отцу удалось подкорректировать ее контур и настроить так, что он стал связан с источником Кэтленда. Лаверн сама по факту стала источником, альтернативным.

– Потому ваша жила откликнулась ей… – догадался Норберт, и его клинок вошел обратно в ножны. Рука соскользнула с эфеса, украшенного головой змеи.

– Верно. Теперь понимаете, что у меня есть причина пытаться спасти ее. – Сверр немного помолчал, не сводя взгляда с ошеломленного лица Роланда. – А теперь спросите себя: в чем ваш резон? Лаверн все равно не станет вашей. Ее магия всегда будет вести ее к месту, с которым она связана. И к человеку, которому это место принадлежит. Ко мне.

На это у змеиного лорда не нашлось ответа. И взгляд его потух, а сам он отступил, как бы признавая поражение.

Вот и славно. Не будет мешать. Пусть едет в свой замок, к теплому камину и мелким проблемам, а поездку в Капитул и разговор с Атмундом оставит Сверру.

Он все еще не мог поверить, что Тильда оказалась способной на такое. Нет, он верил в силу ее ненависти. И, скорее всего, ненавидела она именно его, но боялась в том себе признаться. А потому выплеснула злость на Лаверн. Она и прежде так делала, но о подобном Сверр даже помыслить не мог. Сговориться с Атмундом за его спиной, участвовать в подставе, взять в руки запретный артефакт. Некромант даже думать боялся, что случилось бы, если бы свирель нашли в его замке до того, как Лаверн взяла ее в руки. Что было бы с ним, с самой Матильдой, с Бертой, наконец.

Его супруга выжила из ума.

Определенно следовало быть с ней тверже, а не потакать безумным выходкам. Ведь все началось с момента, когда Тильда появилась в Клыке. Он сдавал позицию за позицией, и поначалу Сверру даже казалось это справедливым. Стараясь примирить их с Лаверн, он сглаживал углы, как мог, хотя ни одна из них не готова были примириться. Они делали вид. Оттаивали ненадолго. А затем все начиналось по новой.

Обиды. Скандалы. Гнетущее молчание, которое выносить получалось с трудом. Однажды, желая порадовать молодую жену, он даже согласился продать Марию. Лорд Анморг как-то заприметил ее в стылых коридорах Клыка и несколько раз делал настойчивые предложения выкупить рабыню, которая так бесит новоиспеченную леди Морелл. И однажды Сверр сдался.

Тот вечер он помнил отчетливо. Бесстрастные слова, брошенные в лицо Лаверн. Ее недоверие, а затем обида. Ее обиды ранили сильнее всего.

А третьим слоем злость – ее Лаверн всегда скрывала плохо.

– Мария останется, – сказала она твердо. – Здесь, в замке.

– Ты же сама хотела, чтобы она ушла, – удивился Сверр. – Когда я привел Марию в спальню впервые, ты устроила скандал.

– А ты напомнил мне о черте.

Лаверн отвернулась к окну, словно не желала больше смотреть на Сверра. Он поморщился.

Долго она еще станет припоминать ему тот случай? Нащупать черту было важно для него не меньше, чем показать ей. Волтар Бригг пока смотрел сквозь пальцы на некоторые выходки Сверра, но пренебрежение Тильдой не простит.

– Она нужна мне, – бесцветно сказала Лаверн и обняла себя за плечи. Она умела, даже не глядя в лицо, сделать так, чтобы хотелось выполнить все, чего бы она ни попросила. Тильда как-то во время очередного скандала крикнула Сверру в лицо, что Лаверн наверняка его приворожила. В такие моменты он готов был согласиться с женой. – Мария… помогает мне.

– Мария научила тебя всему, чему могла научить.

– Она нужна мне не для того, чтобы учить. Она просто… нужна. Когда она рядом, мне спокойно.

– Я нашел покупателя и договорился о цене. Марии понравится на юге…

– Это она настояла? – Лаверн обернулась и полоснула его взглядом. Вся ее поза – напряженная, закрытая – выражала защиту. Сверр с неудовольствием заметил, что его это уязвляет. – Твоя жена? Она хочет избавиться от Марии, потому что рядом с ней мне хорошо. И ты потакаешь ей.

– Ее отец обеспечил мир и стабильность в Кэтленде! – отрезал Сверр, и Лаверн отвернулась. Снова. Тогда он подумал, что эта веллова женщина однажды сведет его с ума!

Он подошел и тронул ее за плечо. На прикосновение Лаверн никак не отреагировала, лишь напряглась, как тетива лука.

– Ты знаешь, что Бригг мне нужен.

– А я? Я больше не нужна?..

…После того разговора он послал птицу лорду Анморгу и отменил сделку. Мария осталась. Тильда, конечно же, снова пришла в ярость, но Лаверн сменила гнев на милость и была ласкова с ним, чего не случалось, пожалуй, с момента его женитьбы. Тогда Сверр впервые подумал, что из Лаверн получилась бы отличная северная леди…

Тогда же он поклялся себе, что защитит ее, чего бы это ни стоило. Даже купил для нее личного охранника.

И вот они здесь. Сверр и докучливый Роланд Норберт, и Сверру все больше хочется лишить королевство хранителя востока. В конце концов, так он окажет услугу всем: дни змеиного лорда сочтены, пусть он и не подозревает об этом.

– У меня есть причина, – глухо отозвался Роланд, глядя себе под ноги, – спасать ее.

– Правда? – усмехнулся Сверр. – Какая же?

Норберт перевел на него взгляд – твердый, как кремень, и сказал:

– Вам не понять!

Да уж, куда ему, бесчестному человеку, понимать подобных чистюль.

– Выезжаем с рассветом, – бросил он и оставил Норберта во дворе одного. Боялся, что, если задержится, просто ему врежет. Не магией, нет. Но и в кулачных боях он раньше всегда выходил победителем.

Матильда

Сны были мутными и вязкими, как болотная трясина.

Они затягивали Матильду, которая боролась из последних сил, но сил этих постоянно не хватало. Она проваливалась, и туман из сна обступал со всех сторон, лип к коже противной влагой.

Во сне она падала. И падала. И снова летела вниз, а когда приземлялась, оказывалась в велловой пустоши. Было темно. Чудища, выступающие из тьмы, тянули к некромантке костлявые кривые руки. Лезли из земли тонкие корни, оплетали ноги, путали, мешали сделать шаг. Поднимались по ее телу и тянулись к горлу, а когда касались его, то взрывалось острой болью.

От боли этой Матильда ненадолго выныривала из кошмаров. Тянулась к шее, надежно замотанной какими-то тряпками, остервенело сдирала их – ей казалось, она все еще в плену побегов подземника. Ее хватали за руки, не давая освободиться, приподнимали, вливали в рот горькие отвары, от которых мутился разум, и сны возвращались снова. Глотать было так больно, что Матильде казалось, в ее глотку заливают расплавленный металл.

Откуда-то из угла иногда раздавался противный скулеж Авроры. Матильда слегка поворачивала голову – сильнее повернуть не давали тряпки – и пыталась разглядеть золовку, но не могла. “Берта… как Берта?” – пыталась спросить некромантка, но из горла вырывался лишь сиплый хрип.

– Вам нельзя говорить, миледи, – успокаивающе причитал замковый лекарь.

Завороженное ласковым голосом, сознание ускользало. В мутном небытие Матильда шла по темным пещерам. Гулкие шаги тонули в плеске воды на выходе из Кошачьей пасти, на стенах едва заметно светились тонкие вены подземника, по которым лилась сила. Источник наблюдал за некроманткой, осмелившейся проникнуть в самое его нутро. Матильда знала: он ждет, когда она оступится. Споткнется. Упадет. Тогда подземная жила Сверра уже не даст ей подняться, опутает корнями магического растения, взрежет мягкую плоть, выпьет Матильду до капли.

Источники всегда требуют силы…

В огромном пугающем зале мерцает полупрозрачный камень, исполненный магии. Среброволосая шлюха касается его, и камень оживает. Матильде достается злорадная улыбка и резкая боль, завладевающая телом. Как расплата. Но… за что?! Разве Матильда не была в своем праве? Разве не защищала свой брак от посягательств наглой девицы? Почему же тогда источник, призванный оберегать род Морелл, обратил свою магию против нее? Отвернулся… Отвернулся от Берты.

Обида застревает в горле колючим клубком. Матильда старается выкашлять его, но клубок сидит глубоко.

– Спокойнее, госпожа… – раздается откуда-то из реальности тихий голос. – Вам нельзя кашлять.

Нельзя кашлять, нельзя говорить. Хорошо, хоть дышать пока разрешают! С самого детства она наслушалась от отца, чего нельзя приличной леди. Сыта по горло этими запретами! Сила, живущая в груди, откликается на злость Матильды. Шевелит гибкими щупальцами, норовит вырваться на свободу. Некромантка не сдерживает ее, тьма выплескивается, окутывает тело прохладой, и ненадолго становится легче.

После этого Матильда больше не слышит голос лекаря. И вообще никаких голосов не слышит. Плавает в звенящей тишине, наслаждаясь свободой. Кошмары отступают, горло болит меньше.

Когда Матильда все же решилась открыть глаза, поняла, что в комнате одна. Сквозь щель из задернутых неплотно штор лился солнечный свет, ложился кривой линией на устланный свежим тростником пол. На столике у кровати стояли пузырьки с какими-то эликсирами, аккуратной стопкой лежали холстины, порванные на широкие полосы. А у самого края стоял кувшин с водой.

Матильда облизала растрескавшиеся, пересохшие губы и приподнялась на постели. Все тело болело так, будто ее накануне избили. Глаза противно слезились. Она коснулась замотанного тряпками горла и вспомнила.

Темноту огромного зала, от стен которого гулким эхом отражаются шаги. Море красных плащей, заполнившее этот зал. Одинокую фигуру загнанной в центр добычи. Злорадство, вспыхнувшее в душе: Матильда, наконец, отомстила этой твари. А затем рухнувший потолок, вертлявые змеи подземного растения, подчинившегося шлюхе. Удушье…

Берта! Где Берта? Что с ней? Она… жива?!

Матильда отыскала колокольчик на том же столике и принялась трясти. Противный звук отозвался в голове болью, но некромантка не обратила на боль внимания. Ждать пришлось долго. Слишком долго, и если так, то за время, пока Матильда тут лежит, прислуга окончательно отбилась от рук.

Через несколько минут к ней в комнату все же заглянула перепуганная служанка.

“Берта”, – хотела сказать Матильда, и не смогла. Прохрипела что-то невнятное, отчего служанка побледнела и ретировалась. Да они совсем страх потеряли! Ну ничего, Матильда однажды встанет с кровати, и тогда…

Через некоторое время к ней в комнату заглянул Турэ. Тощий, грязный, облепленный перьями птичник никогда до этого не допускался внутрь главной башни. И, тем более, в господские покои. Вот и сейчас стоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу и не поднимая глаз.

“Входи”, – велела Матильда, но звук вышел все тот же – шипящий. Тогда она нетерпеливо поманила Турэ рукой, и тот наконец вошел. Аккуратно прикрыл за собой дверь, приблизился.

– Рад, что вам лучше, миледи.

Он, наконец решился поднять на нее глаза. И Матильде ненадолго стало легче от присутствия знакомого человека. Единственного из прислуги, привезенной ею из Долины Туманов, который остался в замке. И, пожалуй, единственного, кто здесь еще оставался верен Матильде.

Некромантка попыталась выдавать из себя улыбку. Нижняя губа треснула, и на ней выступила кровь, которую Матильда тут же слизала. Солоноватый вкус немного успокоил.

– Они говорили, вы умрете, – смущенно продолжал птичник. – И замковый лекарь, и леди Аврора.

Получается, они… хотели этого? Ждали? Иначе чем объяснить, что Матильду тут просто бросили?..

– Меня сначала не пускали…

И понятно. Кто в здравом уме подпустит птичника к умирающей леди? Птицы тоже болеют, и Турэ мог принести заразу на одежде или коже.

– А потом, когда они отказались входить… – Турэ поймал вопросительный взгляд Матильды и пояснил: – Вы убили лекаря. И леди Аврору задело, хотя она находилась далеко от кровати.

Значит, тот выплеск тьмы не привиделся. Магия и правда вернулась, и, если не в полной мере, как до замужества, то скоро восстановится. И Матильда поправится.

Обязательно.

– Леди Берта в порядке, – ответил Турэ на еще один волнующий некромантку вопрос. – Но ее не пускают к вам. Сами понимаете, сила…

…бывает неуправляемой. Матильда понимала. И кивнула, с облегчением откидываясь на подушки. Ничего, выкарабкается. Веллова шлюха достала ее, но убить не смогла.

– Верховный с рыцарями уехали, да хранят духи их тернистый путь. Я слышал, его милость лично заходил в ваши покои и желал скорейшего выздоровления. Он был вами доволен.

А значит, Мэлори взяли. Если бы ей удалось уйти, Атмунд не стал бы тратить время на визиты и похвалы.

Матильда справилась. Она жива, Берта в порядке, а ее муж скоро поймет, что она сделала это ради их рода. Во всяком случае, из той дыры, куда угодила среброволосая шлюха, вытащить ее даже Сверр не сможет.

Турэ вскользь упомянул о разрушениях в Кошачьей пасти, над которыми работают лучшие маги-защитники Кэтленда. За это Сверр, конечно же, разозлится на Матильду. Но некромантка привыкла к его ярости – тихой, холодной и холодом этим выжигающей душу. Однако ярость не может жить вечно, а Волтар Бригг еще нужен лорду Морелл.

Ответом на мысли Матильды было тихое покашливание птичника. Турэ сунул руку за ворот засаленной телогрейки, которую не снимал даже в летнюю жару.

– Прилетела птица, миледи, – сказал он в взгляд отвел. Протянул Матильде скрученное в трубочку письмо. С печати на нее смотрел барс в прыжке.

– От милорда, – пояснил Турэ, хотя Матильда и так поняла.

Пальцы дрожали, и развернуть послание удалось не сразу.

Несколько строк, написанных ломанным почерком, который Матильда узнала сразу. Он был неразборчивым, но за долгие годы некромантка научилась понимать. Сверр писал самолично, в этот раз не обращаясь к секретарю.

Сверр приветствовал жену, сокрушался о недуге, свалившем ее. Желал скорейшего выздоровления. И настоятельно рекомендовал отбыть в Воронье Гнездо восстанавливать здоровье. Мол, северный воздух не способствует лечению болезней гортани, а у батюшки Матильды отыщутся лекари намного талантливее погибшего Иттана Стейна, и Эдель сможет самолично проследить за выздоровлением сестрицы. О замке велел не беспокоиться: в их отсутствие за ним присмотрит младший сын Чарлина Лингри. С этого дня Лингри назначается наместником севера до возвращения Сверра в Клык. Сверр обещал навестить супругу, как только выдастся свободная минута.

Это была не просьба – приказ. Жесткий и бескомпромиссный.

Ярость, до этого момента владевшая Матильдой все эти годы, схлынула. И без того болевшее горло резануло обидой, и некромантка, не стесняясь присутствия смущенного птичника, разрыдалась.

Плотные шторы лениво покачивались от по-летнему теплого ветра. Комнату заполнил запах моря, который Матильде вскоре придется забыть. При вдохе он горчил на языке. Или то были слезы, которые некромантка жадно глотала?

Молчаливый Турэ осторожно приблизился и погладил госпожу по голове, как ребенка, нарушая целый ряд приличий. От него воняло птичьим пометом и пшеном.

И запах этот показался Матильде очень похожим на запах поражения.