Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Ксения Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Ксения Ангел
Источник Лаверн. Осколки

Роланд

На широкой кровати, наполовину скрытый от взглядов присутствующих тяжелым пурпурным балдахином, лежал труп.

Покойник был худ и седовлас. И, как полагается мертвому, желтовато-бледен. Лицо его испещрили глубокие, рваные морщины, что бесспорно свидетельствовало лишь об одном: мужчина прожил долгую и беспокойную жизнь. А безмятежное выражение лица намекало, что пресловутый покой он все же нашел. В отличие от его близких, со скорбными лицами окруживших постель.

– Мертв, – констатировал младший брат усопшего, сорокалетний лорд Карл Норберт после того, как удалился фамильный лекарь. Расстегнув пуговицы на манжетах, Карл зачем-то закатал рукава, будто собирался собственноручно закапывать родственника.

Его молодая, красивая, но, к сожалению, непомерно глупая жена жалобно всхлипнула и поднесла к щеке накрахмаленный платок с вышитой огненной буквой “N” – фамильным вензелем рода. Похоже было, что она намеревалась грациозно упасть в обморок, однако, осознав, что ситуация не располагает к столь бурному проявлению чувств, сдержалась. И ограничилась слезами.

Роланд поморщился и отвел взгляд. Он никогда не испытывал к Брунгильде теплых чувств. Ни в тот раз, когда она впервые приехала в замок просить покровительства после скоропостижной кончины родителей, ни после – когда он застал ее лежащей в собственной постели, бесстыдно раскинувшейся в несомненно привлекательной наготе. И уж точно не в тот день, когда, осознав, что молодой вдовец и наследник клана не торопится снова под венец, тут же окрутила его дядюшку, а спустя девять месяцев родила тому сына.

Это поставило Роланда в весьма неудобное положение. Поползли разговоры. Слухи. О том, что древний род Огненного змея вырождается. Что молодой наследник не в силах дать жизнь потомству. И если так, то не лучше ли вручить бразды правления тому, кто еще способен возродить силу клана, его былую мощь? Ребенка Карла и Брунгильды за глаза называли надеждой рода.

Роланда это злило. Это, а еще тот факт, что несколько лет назад его собственный сын родился мертвым, что могло означать лишь одно: Роланд неверно выбрал. Положился на силу чужой магии, которая была не такой уж великой? Или же просто был очарован женщиной, неспособной выносить наследника сильного рода? Ведь не каждая чародейка в состоянии родить здорового наследника, который в силах влить магию в источник, продлить его существование. Элла не смогла.

Приговор жилы всегда суров…

И теперь у Роланда почти нет времени, чтобы укрепить свое положение в клане.

“Как же не вовремя ты почил, отец”, – с раздражением подумал Роланд и коснулся иссохшей, покрытой пигментными пятнами руки. Рука была еще теплой.

Сегодня жила впитает это тепло. Возможно, у Роланда хватит сил продержаться. И смелости – исполнить безрассудный план, предложенный королем. План по возрождению огненной жилы. Ведь если Роланд сделает это, ни у кого не возникнет и тени сомнения, что он удержит власть. И подарит миру наследника. А королю… Королю необходим сильный клан.

– Нам нужно созвать совет рода, – подал голос Карл, ни к кому конкретно не обращаясь, но глядя при этом на Роланда. Во взгляде его был прямой вызов.

“Надо же, как быстро он пошел в наступление”, – усмехнулся Роланд про себя.

– Совет соберется не раньше, чем зажгутся огни Млекфейта, – тихо, но твердо ответил Роланд. Отпустил руку покойного отца и посмотрел прямо в глаза Карлу. – Ни ты, ни твои прихвостни не осквернят время памяти мелкими распрями за наследство. Жила не потерпит…

– Жила умирает! – резко перебил его дядя. И кулаки сжал, отчего на сильных руках воина заиграли мышцы.

“Не стоит недооценивать его, – подумал Роланд. – И его тягу к власти”.

– Очнись уже, мальчишка, – зло продолжал Карл. – Судьба рода Огненного змея зависит от того, как быстро мы отреагируем на изменения. Мир охвачен войной, а нам нечем защитить даже то малое, что осталось от силы клана. И если ты не возьмешь в руки…

– Уже, – спокойно парировал Роланд, – взял. И жилу, и клан. А совсем скоро появится на свет наследник, это я могу торжественно обещать перед советом. Но лишь после того, как отгорят огни Млекфейта. Праху отца нужно время, чтобы остыть. А источнику – впитать его тепло.

Карл открыл было рот, но тут же захлопнул его. Комично выпучил глаза и разжал, наконец, кулаки. Видно было, что ответ удивил его. Как и остальных присутствующих. Кузины-близняшки охнули синхронно, Ханна опустилась на стул в углу, а Лира положила руку на плечо сестре. Подол ее светлого платья изящно качнулся в сторону. Брунгильда выронила платок и зажала рот ладонью.

– Изволь объясниться, – сдавленно произнес дядя, не сводя с племянника колючего взгляда.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Роланд, проводя ладонью по гладкой поверхности стойки для балдахина. – Несколько месяцев назад я имел честь познакомиться с небезызвестной Лаверн Среброволосой. И сделать ей некоторое… кхм… интересное предложение. Для нас обоих. Ты же знаешь, насколько она сильна. Она сможет подарить мне не одного, а сразу нескольких детей.

Роланд сделал многозначительную паузу и с удовольствием отметил, как меняется выражение лица дядюшки, а также его дуры-жены. Кузины после этих слов так и вовсе замерли в своем углу и, казалось, ловили каждое слово Роланда.

Еще бы, ведь упомянутая особа была достаточно знаменита, а в некоторых случаях являлась объектом подражания едва вошедших в брачный возраст девиц. Роланд частенько замечал попытки Ханны и Лиры высветлить рыжие кудри в надежде достичь того самого платинового оттенка, который был так знаменит среди юных прелестниц. Многие старались копировать внешность Лаверн, однако, по мнению тех, кто хотя бы единожды видел ее, попытки оставались безуспешными.

Красота и женственность среброволосой нимфы, а, что самое главное – ее уникальный дар, все еще были неподражаемыми и вожделенными для многих. И рисковали остаться таковыми еще многие годы. Холодное сердце Лаверн оставалось безучастным к предложениям руки даже самых знаменитых лордов. Некоторые откровенно наглые удальцы во всеуслышание заявляли, что неприступная красавица холодна не только сердцем. Что между ног у нее такая же зима, как и во взгляде.

Роланд давно разучился верить слухам. И склонялся к мнению, что между ног у женщин одинаково тепло.

– Хочешь сказать, Лаверн Мэлори ответила согласием на твое предложение? – скептически поинтересовался Карл. – И соблаговолит подарить тебе сына? Тебе?! Непризнанному наследнику погибающего клана, у которого в подчинении от силы два десятка слабеньких магов?

– Двадцать пять, – поправил Роланд и поморщился. – Их двадцать пять, дядя. И не так уж они слабы. Ты тоже часть этого клана, не забывай.

– Сомнительно, что она вообще стала бы с тобой говорить, а уж обещать такое…

Карл многозначительно посмотрел на жену, которая ответила ему снисходительной улыбкой.

– Она дала себе время поразмыслить над моим предложением, – уклончиво ответил Роланд.

– Зачем ей вообще думать?! – вырвалось у Брунгильды, красота которой тотчас померкла, исказившись гримасой ненависти и презрения. Удивительно, насколько глупость и жадность уродуют людей.

– Потому что у меня есть то, что ей необходимо.

На самом деле, у Роланда не было ничего, кроме блефа и пустых обещаний. А также придуманной королем истории о возможном браке со знаменитой Лаверн Мэлори, предводительницей клана вольных магов, “убивающей словом”, умеющей подарить жизнь даже мертвому источнику. Но и это “ничего” поможет потянуть время, а время ему сейчас было очень необходимо. Он уже почти получил нужный артефакт. Почти…

И когда Роланд его получит, то бросит к ногам Лаверн. А потом пообещает принести еще. Он будет рыть землю, но добьется своего. Иначе ему не удержать клан. И жила, отдающая последние крохи магии, угаснет…

В семейном склепе было темно и холодно. Слишком холодно, если учесть, насколько близко пролегала родовая жила. Сквозняк подергивал огонь свечи, и тот трепетал, рвался на свободу, будто ощущал рядом родственную душу. Мечтал о воссоединении.

Источник спал. Роланд чувствовал его спокойное дыхание, пусть огонь и не умел дышать. Заключенная в тесные объятия камня, жила лениво отзывалась на присутствие Роланда и будто бы сердилась, что ее потревожили. А ведь еще совсем недавно бесновалась, радовалась тому, кто продлил ее существование, влил немало силы в огненное устье магической реки.

Недавно… Десять лет назад? Двенадцать? Почему Роланду казалось, что время все исправить еще есть? Почему он думал, что их точно не постигнет судьба вымирающих семей магов? И был так уверен, что уж он-то сможет уберечь род от гибели…

Карл всю церемонию молчал и даже не смотрел на Роланда. Поверил в сочиненную историю? Испугался? И как быстро бросится докладывать Капитулу? Остается надеяться, что король знает, что делает. И что ему важен род Огненного змея – один из могущественнейших в истории, всегда поддерживающий интересы короны. В текущей ситуации королю нужны сильные маги.

Поддержка Капитула нужна не меньше. Пока верховные сквозь пальцы смотрели на попытки Лаверн добраться до легендарного источника, но лишь потому, что они не увенчались успехом. Она далеко не так близка к цели, как пытается казаться. Что будет, если Роланд поможет ей приблизиться?

Дядя будто бы прочел его мысли и все-таки удостоил его взглядом, запечатывая саркофаг с телом отца истинным пламенем. Роланд позволил ему это, но не потому, что посчитал достойным. Силу нужно было беречь, она пригодится и в текущей войне, и в общении с Лаверн.

Уже после, когда семейство покинуло склеп, оставив плакальщиц поминальной песней указать душе дорогу к источнику, Карл решил снова заговорить с Роландом. Усадив Брунгильду в карету и дав распоряжение охране, подошел к племяннику, держа под уздцы крепкого мерина.

– Ты помнишь, что думает Капитул о намерениях девчонки, – напомнил Роланду Карл, поглаживая лоснящийся бок коня.

С неба сыпал мелкий, противный снег, который тут же таял, оставляя на рукавах дублета обильную морось. Серое небо опустилось низко, зависло, будто норовило раздавить этот умирающий, гниющий изнутри мир. Небо было тяжелым, неповоротливым и давило на плечи.

Настроение Роланда полностью соответствовало погоде.

– Помню, – кивнул он. – И полностью разделяю их позицию.

– Если ты нашел осколок…

– От одного беды не будет.

– У нее их больше, чем один.

– Но и меньше половины. Она никогда не соберет карту.

– Ходят слухи… – Карл подтянул подпругу, поправил седло и удостоил Роланда серьезного взгляда. – Не она одна пытается собрать карту.

Такие слухи и правда ходили. И осколки древней карты, якобы указывающей местонахождение мифического источника, были целью многих… искателей приключений. А точнее, безумцев. В основном из-за легенд о якобы мощной магической силе, заключенной в них. Однако лорд Бишоп, близкий приятель Роланда, утверждает, что держал в руках один из осколков и никакой силы в нем нет. Иначе зачем бы Алану понадобилось продавать его? Алан рассказывал, что коллекционер артефактов, некромант и алхимик Сверр Морелл, весьма скептически отнесся к заявленной Аланом цене и снизил ее почти втрое.

Из этого следовало, что никакой магии в осколках древней карты нет. Или же магия эта запечатана так глубоко, что вскрыть ее будет довольно сложно. Капитул опасался, что у Лаверн достанет сил собрать карту и активировать путь к источнику, который, если верить легендам, расколет мир на сотню таких же мелких кусочков, каковыми пока являлись осколки карты.

Верить в легенды Роланд перестал в глубоком детстве.

– Это значит лишь одно, – резко, пожалуй, слишком резко, чем того требовала ситуация, отозвался Роланд. – Лаверн никогда не собрать карту, пока осколки разрознены и находятся в частных коллекциях охотников за артефактами.

– Некоторым артефактам лучше никогда не быть найденными, – пробормотал Карл, ловко вскочил в седло и напоследок предостерег: – Подумай, что она сделает, когда узнает, что ты ее дурачишь.

Роланд уже подумал. Он думал об этом каждую ночь после знаменательного разговора с королем. И все больше убеждался, что цель оправдывает средства. В конце концов, разве сравнится разочарование одного незнакомого человека с гибелью целого клана? Его клана…

К тому же Лаверн всего лишь женщина, а с женщинами Роланд ладить умел.

Сверр

Осколок лежал на столе.

На сей раз большой, с рваными краями и каплей магии, запечатанной внутри.

Слева от него небрежной грудой были свалены свитки с расчетами, справа лежал созданный три дня назад накопитель. Свеча в медном подсвечнике почти догорела и давала тусклый свет, он отражался от неровных граней осколка, и Сверра завораживали желтые отголоски скрытой магии.

Он смотрел на артефакт и улыбался, как и всякий раз, когда удавалось откопать такое сокровище. В последнее время он практически сбился со следа. Предыдущий найденный осколок был чертовски мал и практически не излучал свечения, оттого поиски других затянулись. Сверр давно выявил связь между кусочками артефакта: некогда разбитый на сотни осколков, он будто стремился воссоединиться вновь, части карты тянуло друг к другу как куски магнита – мощного настолько, что даже расстояние не было преградой для воссоединения. И чем большим был осколок, тем четче указывал на то, где найти его собратьев.

Это помогло Сверру отыскать сорок пять. Но лежащий перед ним сейчас – первый, который принесли на блюдечке. И первый, который обошелся так дешево. Лорд Бишоп совершенно не понимал, какую драгоценность держал в руках.

Сверр усмехнулся и прикоснулся к блестящему боку осколка пальцем, будто уверяясь, что тот ему не привиделся. Затем встал, размял затекшую спину, взял с полки новую свечу: работа будет долгой и потребует полной сосредоточенности.

С верхней ступени лестницы послышался едва различимый шорох, Сверр, поморщившись, оторвался от осколка и резко обратил взгляд в темноту.

– Выходи, – велел строго, и пламя свечи дернулось, как от удара.

Темнота послушно расступилась, выпуская из своих покровов хрупкое тельце, облаченное в темно-пурпурное бархатное платье. Девочка покорно приблизилась и остановилась у изножья лестницы, скромно потупив глаза. Впрочем, Сверра эта ложная скромность и покорность ни капли не тронула – девочка характером пошла в мать, а женщины из рода Бригг отличались крутым нравом и необузданной волей.

Девочка тряхнула очаровательной головкой, из аккуратно уложенной прически выбилась непослушная темная прядь и упала на лоб.

– Отец, – не поднимая глаз, тихо вымолвила Берта и присела в реверансе.

– Столь поздний час не время для прогулок, юная леди, – отчитал ее Сверр и отвернулся, давая понять, что не намерен спорить и идти на уступки. Его ждал длинный и кропотливый процесс перемещения энергии осколка в накопитель, и Сверру не хотелось тратить ни минуты драгоценного времени.

– Мне не спится. Тени вновь шепчутся и пугают. Можно я здесь побуду? Я не стану мешать, обещаю. Просто… посмотрю.

Берта наигранно всхлипнула и обняла себя за плечи, будто стараясь защититься, а затем, видимо, вспомнив о правилах приличия, опустила руки, пряча ладони в складках темной ткани юбки. Кого угодно такая просьба тронула бы. Кого угодно, но Сверр прекрасно изучил дочь. Потому, даже не обернувшись, бросил через плечо:

– Не сегодня. Иди в постель.

Наверное, стоило позволить ей остаться. Разрешить посмотреть, а то и вовсе научить Берту паре заклинаний, ведь ей уже шесть, и пора развивать ее дар. Нужно проводить с ней больше времени, передать опыт и знания, стать настоящим отцом, а не лордом, которого она видит от силы дважды в месяц.

Будто прочитав его мысли, Берта грустно вздохнула. Прошелестела юбками слишком взрослого для маленькой девочки платья. Сверр все же обернулся и добавил уже мягче:

– Подойди.

Берта послушно приблизилась, на ее лице застыла восковая маска смирения. Когда она научилась их носить? Сверр не помнил. Подражая матери, Берта прекрасно умела изобразить именно то, что хотели видеть окружающие. И научилась извлекать из этого выгоду.

Сейчас девочка играла обиженного ребенка, и Сверр с неудовольствием подметил, что эта роль ей не к лицу.

Узкая ладонь ее была холодной и влажной. Быть может, Берта не врала, и действительно напугана. Сверр давно уверился, что болезнь отступила, но что, если он ошибся? Тильда предупреждала, что ритуалы, заговоры и отвары не способны обуздать темную сторону души их ребенка, но он отмахнулся, как отмахивался не единожды, списывая тревоги Тильды на женские капризы.

Он поймал взгляд дочери – прямой и пытливый.

– Как часто они говорят с тобой?

Берта пожала плечами.

– Иногда.

– Когда началось?

– В ночь Санборна. Едва погасили огни.

Сверр выругался про себя. Следовало это предусмотреть – сложно сдержать духов в ночь Санборна, и ему нужно было лучше следить за дочерью, особенно учитывая особенности ее… дара.

Это началось, когда Берте было четыре. Ночные кошмары, крики, пугающие пророчества, которые всегда сбывались. Тени шептали девочке на ухо, предрекали страшные смерти слугам и воинам Кэтленда, которые затем действительно погибали. Сверр лично поднял двоих, чтобы расспросить, и не нашел ни одного доказательства вмешательства Берты. Причины смерти – все, как одна, – выглядели вполне естественно: болезнь, несчастный случай, гибель в ходе пьяной драки.

Однако людям было плевать на доказательства. Некоторые подданные дома Мореллов так и не признали Сверра главой дома. Несмотря на видимую покорность, они все еще хранили верность памяти его отца, не признавая за бастардом права подчинять источник. Гибель единокровного брата не сыграло в его пользу, особенно если учесть, что в смерти Даррела все обвиняли именно Сверра. Он никогда не считал нужным кого-то переубеждать, полагаясь на право сильного, ведь все эти годы ему удавалось удерживать род и питать источник магией. Однако после того, как болезнь Берты рисковала навлечь на их семью гнев подданных, Сверр все же решился созвать совет рода.

Тридцать магов дома Морелл из пятидесяти двух проголосовали за изгнание из тела девочки веллового духа. Тильда лично проводила ритуал под присмотром троих старейшин. Берта в ту ночь чуть не погибла, а на нежной коже ее щеки осталось уродливое черное пятно в виде нетопыриного крыла. Старейшины в один голос утверждали, что это цена, которую пришлось заплатить за спокойную жизнь рода.

С тех пор духи не шептали юной леди Морелл. До ночи Санборна этой зимой.

– Они говорят, что мир скоро треснет по швам, – спокойным голосом продолжала Берта. – Расколется.

Она вздохнула и, кажется, совершенно потеряла интерес к беседе. Сверра всегда немного пугали эти резкие перемены в поведении дочери. Как и сумбурные пророчества, так похожие на безумные теории некоторых трусливых членов Капитула. Возможно, совсем не духи нашептывали это юной Берте? Неужели в прошлый визит Атмунда кто-то из сумасшедших фанатиков успел забить голову его дочери этим бредом? Нужно будет обсудить эту проблему с главой Капитула, и как можно скорее.

Берта посмотрела на осколок, лежащий на столе.

– Я бы хотела увидеть, как все происходит. Как вы приручаете… это.

– Магия – не дикий зверь, юная леди, – назидательно поправил Сверр. – Это стихия. Ее нельзя приручить, можно лишь позволить ей действовать твоими руками. А это, – он кивнул на осколок, – нечто древнее и опасное, опаснее всего, чего ты когда-либо касалась. Но ты права, мне пора научить тебя основам. Завтра на закате мы спустимся к источнику, и я покажу тебе, как перенаправлять его потоки.

– Это скучно… – расстроенно протянула девочка, но, натолкнувшись на строгий взгляд отца, кротко кивнула: – Как вам будет угодно, милорд.

– А теперь ступай, у меня много дел. Обещаю, завтра я найду для тебя время.

Он погладил ее по щеке – той самой, на которой расцвел темный след необузданной магии. Без него девочка становилась похожей на обычного ребенка. Возможно, именно поэтому Тильда постоянно пыталась замаскировать пятно толстым слоем белил?

– Правда-правда? – совсем по-детски воодушевилась Берта и порывисто его обняла, заглядывая в лицо, и ее темные глаза блеснули надеждой. Сверр кивнул, прощая дочери этот совершенно недостойный леди порыв.

– Клянусь.

С каждым разом ложь все больше горчила на языке. Но кто знает, быть может, если выйдет быстро закончить с накопителем, удастся немного поспать и к вечеру выделить пару часов для прогулки к источнику. И немного сил на манипуляцию с потоками. А после позволить себе небольшую конную прогулку к морю. Для маленькой девочки Берта уже довольно прилично сидела в седле и управляла лошадью. Животные ее любили. В отличие от людей, которые так и не смогли простить девочке череду необъяснимых смертей.

Его дочь была изгоем, таким же, каким был он сам в детстве. Но Сверр отлично знал, что даже изгои способны подняться очень высоко. И заставить недругов покориться. Он сам прошел этот путь и покажет его Берте.

После. Когда закончит с делом.

Осколок на столе с ним соглашался. Он приковывал взгляд, манил заключенной в него силой, сулил исполнение желаний, даже тех, в которых Сверр не признавался сам себе. Сверр с детства уяснил, что истинные желания имеют очень мало общего с долгом, а порой и действуют ему вопреки. Потому привык от желаний отказываться. Однако… Сорок шестой осколок. И торжество, поднимающееся откуда-то из глубин души Сверра.

Теперь ему есть, чем заплатить за единственную малость, в которой много лет назад ему было отказано. Только вот сейчас он попросит не малость – он выторгует все. И возьмет то, что причитается ему по праву.

На лице против воли расцвела кривая усмешка, в которой злорадства было немного больше, чем предвкушения. Дождавшись, когда шаги Берты стихнут, а дверь лаборатории закроется, Сверр полоснул лезвием по испещренному шрамами запястью, и несколько густых капель крови упало на древний артефакт.

Осколок принял кровь с благодарностью. Изголодавшийся, он поглощал что ее, что силу, которой Сверр щедро делился. Силы у него всегда было достаточно – в детстве духи обделили его семьей, но магии плеснули с избытком. Магии хватило, чтобы получить титул и фамильный замок, а также напитать источник и удержать род от падения, неминуемо грозившего Мореллам после смерти законного наследника.

Сила осколка послушно откликнулась, потянулась к тому, кто сможет обуздать темную магию и слепить из частей то единое, что много лет назад было расколото на части.

Грани накопителя затрещали, впуская в себя древнюю силу. На секунду Сверру показалось, что стенки не выдержат, контур треснет, и ему не удастся удержать стихию, но сила, которую Сверр уже считал живым существом, подчинилась, ослабляя поток, послушно вливаясь в накопитель тонкой струйкой. Она будто знала, что именно Сверр скоро выпустит ее в мир.

Он облегченно выдохнул, усиливая контроль, одновременно питая контур и делясь магией с осколком. Закон жизни: чтобы получить что-то значимое, нужно что-то значимое отдать. Сверру было не жалко, он давно уже полностью посвятил себя делу, отдаляясь от рода и семьи.

Кровь текла. Пламя свечи покачивалось. Обломок артефакта накалился, обжигая пальцы.

До утра он закончит. А дальше… Дальше у него есть план.

Сила осколка лизнула пальцы, подбадривая.

Сверр не заметил, как с верхней ступени лестницы за ним наблюдали. Девочка сидела тихо как мышь, на ее бледной щеке цвел отголосок ритуала, а темные глаза блестели предвкушением. Ее кровь стекала с узкого запястья и впитывалась в камень ступеней, откликаясь на зов чего-то старого, такого же древнего, как мир.

Берта завороженно вздохнула. Она видела то, что отцу было неподвластно. Она всегда видела это. Знала.

Скоро все случится. Скоро все будет так, как должно.

Берта усмехнулась и слизала кровь с запястья. На вкус она была сладкой, как мед.