Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Ксения Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Караульные пропустили ее без вопросов – Сверр ее ждал.

На двери она почувствовала три мощных защитных заклятия, но могла поклясться, что их больше, просто некоторые из них были многослойными, срабатывающими, лишь когда иные ломались. Она постучала, и спустя несколько мгновений на пороге возник хозяин.

– Впустишь?

Сверр усмехнулся и отворил дверь пошире, позволяя Лаверн войти.

В его спальне горели свечи, но света все равно было мало, и тени обступили чародейку со всех сторон, покрывая кожу темной пленкой. Угли в жаровне у окна практически догорели. Темным было все: стены с наползающим на них отсветом огней, волосы Сверра, камень на его пальце, вино в стеклянной чаше, которую он протянул Лаверн.

Она взяла. И даже улыбнуться получилось, только вот чародейка не была уверена, что улыбка эта вышла искренней. Сверр сделал вид, что не заметил: ни ее настороженности, ни напряжения. Он молчал и смотрел на Лаверн, не отрываясь. Она так же молча пригубила терпко-сладкий напиток и провела пальцем по ободку сосуда.

– После ритуала ты быстро ушла. Думал, тебе будет интересно… посмотреть на результат.

– Я уже жалею о том, что участвовала. И тебе не стоит играть с запретными чарами, я еще тогда говорила. Ты не твой отец.

– Мне жаль, что тебя пугает схожесть. – Сверр пригубил вина, поставил свою чашу на стол, заваленный чертежами и записями, а сам присел на краешек.

Он никогда не умел сохранять порядок на рабочем месте, когда был чем-то сильно увлечен. Лаверн приходила в лабораторию по вечерам, собирала бумаги в аккуратные стопки, двигала чернильницу на свое место, раскладывала амулеты по небольшим коробочкам и протирала пятна от чернил. Вдыхала сладковатый запах тлена и фиксатора, проводила рукой по обтянутой кожей спинке кресла и успокаивалась. Дрожь в пальцах постепенно утихала, и сердце начинало биться ровно.

Она привыкала к новому для нее значению той комнаты. Затирала воспоминания о боли, заменяя их новыми, волнительными моментами.

Давно. В прошлой жизни.

– Меня мало что пугает теперь. После того, что было.

У вина был привкус лета. Солнца. Малины и меда. А еще надежды, но Лаверн знала: рядом со Сверром все не такое, каким кажется.

– И вот мы здесь, – констатировал Сверр.

– И вот мы здесь, – согласилась Лаверн.

– Мы можем еще долго играть, мийнэ, но я устал. Ритуал, веллово кладбище… Ты в курсе, что в деревне есть парочка неинициированных некромантов? Деревенские девицы редко спрашивают о даре, раздвигая ноги. И теперь их детки поднимают застарелые кости пахарей.

– Эдд сказал, некромант, поднявший их, был заезжим.

– Их папаша был заезжим, – уточнил он.

– Что ж, уверена, ты навел порядок и на кладбище, и в головах хулиганов.

– Зачем ты здесь? – вмиг посерьезнел Сверр, и Лаверн вздохнула. Он явно не был настроен играть. Что ж, так даже лучше. Чем скорее она со всем покончит, тем лучше.

– Отдай мне осколки, Сверр.

Сверр усмехнулся, отлип от стола и подошел к ней. Настолько близко, что она могла разглядеть сеть мелких морщинок в уголках его глаз, чувствовала дыхание на своем виске. Его пальцы скользнули по ее руке от локтя до ладони, удерживающей чашу.

– Ты знаешь условия, – шепнул он ей на ухо.

– А ты знаешь, что я никогда их не приму. – Лаверн отстранилась и заглянула ему в лицо. Высвободила руку и отпила глоток. Вино было терпковатым и сладким, и ей нравился вкус. – И каждый останется при своем. Так почему бы нам не прийти к другому, более выгодному соглашению?

– Выгодному для тебя, полагаю.

– Вольный клан собрал в себе сильнейших магов двух континентов, и они будут драться за тебя, если подаришь мне осколки.

– Хочешь сказать, – темная бровь Сверра иронично приподнялась, – что отдашь мне своих людей?

– Они не пойдут за тобой, если причинишь мне зло. Но если я присягну тебе добровольно, как сеньору… Веллов край – не лучшие земли королевства, но мои люди на многое способны.

– Заманчиво… – Большой палец его руки скользнул по щеке Лаверн, провел по нижней губе.

– Я могу дать больше, – добавила чародейка.

Она расправила плечи, положила руку Сверру на грудь, поддела серебристую пуговицу. Едва заметно коснулась его бедром. С удовлетворением отметила, как потемнели его глаза и изменилось дыхание. Теплые пальцы коснулись шеи, запутались в ее волосах, запрокидывая ее голову. Он склонился к ней и прошептал прямо в губы:

– Этого мало.

Лаверн оттолкнула его и выдохнула:

– Я не надену ошейник! А если Эридор узнает, чего ты требуешь от меня…

– Дело в том, мийнэ, что король в заднице! – перебил Сверр и провел ладонью над огоньком свечи. Лаверн нахмурилась, и он пояснил: – Его дни сочтены, и случай со смертью принца Петера только ускорит падение его династии. Когда это случится, многое в королевстве поменяется, в том числе и взгляд на твою магию. Кто тогда защитит тебя?

– Хочешь сказать, вы планируете свергнуть короля?! – громко удивилась Лаверн, и Сверр зажал ей рот ладонью.

– Не кричи, – велел строго. – Не хватало еще, чтоб змеиный лорд услышал. Он вряд ли что-то изменит, но убить его придется здесь и сегодня.

Сверр убрал руку, и Лаверн отшатнулась.

– Ты в своем уме?! – прошипела со злостью. – Это же заговор! Если Эридор узнает, тебя казнят!

– Тогда тебе лучше помалкивать. Иначе как добудешь мои осколки?

Лаверн одним глотком осушила свою чашу, обошла Сверра и поставила ее на стол. Пробежалась пальцами по бумагам, исписанных неровным угловатым почерком, с десятками формул и рисунков. Какие бесчеловечные ритуалы они в себя хранят? На что еще способен мужчина, которого, как ей казалось, она знала? И ради чего ввязался в столь опасную игру, проигрыш в которой сулит смерть?

– И кто же… – она запнулась и развернулась к Сверру. – Кто оснует новую династию? Волтар Бригг?

– Ты умная женщина, Лаверн, и понимаешь: против Капитула Эридору не выстоять. Его место займет другой маг, лояльный к Атмунду. Этого уже не изменить – процесс запущен несколько лет назад, и обратной дороги нет.

– В таком случае после коронации Бригга Атмунд первым делом избавится от меня.

– Не будет нужды, если сделаешь, как говорю. Это единственный шанс сберечь тебя, мийнэ.

– Так ты делаешь это для меня? – наигранно восхитилась она. – Какая забота!

– Я делаю это для нас.

– И как же ты видишь этих “нас”? Себя властителем половины королевства и меня – у своих ног в ошейнике?

– Лаверн…

– Ты обещал! Помнишь, тогда в моей постели? Обещал, что никогда больше не наденешь его на меня!

– Послушай… – Сверр снова был рядом. Близко. Слишком близко, и воздух сделался вязким, тягучим. Ловушка оказалась еще опаснее, чем Лаверн казалось изначально. Он взял ее за плечи, заставил смотреть в лицо. – Послушай меня. У нас не так много времени, и ты должна понять…

– Я поняла, – глухо отозвалась чародейка. – Ты все доступно объяснил, и выбор у меня небольшой: смерть или рабство.

В его руках возник футляр, продолговатый, обтянутый бархатом. Защелка открылась с глухим звуком, обнажая выстланное красным атласом нутро. В небольшом углублении пряталась полоска черной кожи с темным камнем посередине. Отблески огней плясали внутри него, завораживая, и Лаверн с трудом отвела от “подарка” взгляд.

– Выбор, который сохранит тебе жизнь, – тихо, но твердо произнес Сверр.

Чародейка криво усмехнулась.

– Ловко придумано. Наверное, так ты гарантировал Бриггу, что я не стану препятствовать его планам. Но ты не учел одного…

– Чего же?

Она подняла на него глаза и зло улыбнулась.

– Я не подчиняюсь.

Рука снова легла ему на грудь, и дар откликнулся послушно. Она взяла много, благо Острые Пики находятся далеко от разлома, и сила копилась в ней все дни перехода. Серебристая дымка окутала грудь Сверра, впитываясь, проникая внутрь. Где-то под дублетом треснули камни защитных амулетов, преграждающим ей путь к его контуру. Глаза некроманта расширились, и футляр, лежащий на ладони, с глухим звуком упал на пол.

– Что… ты… творишь?!

Сверр пошатнулся и отступил, и Лаверн с силой прижала его к стене.

– Если замедлить сердцебиение настолько, чтобы едва поддерживать в теле жизнь, – повторила она его слова, вжимаясь в него теснее, выплескивая силу с яростью, – а затем начертить воскрешающие руны… – Она потерлась о его грудь щекой, пьянея от собственной злости. – Как думаешь, хватит ли сил у одного из тех мальчишек, что поднимали мертвецов на кладбище, сдержать их? Если да, ты отдашь мне осколки добровольно.

В его глазах мелькнул испуг. Непритворный. Впервые за все время, что она его знала, Сверр боялся ее. Чужой страх пьянит похлеще вина, любил говаривать Фредрек, и сегодня Лаверн была склонна с ним согласиться. Пьянит. И сила бурлит в крови – вдали от разлома дар пробудился, позволяя накопить вырабатываемую магию. Лаверн порой казалось, она взорвется, если не выплеснет часть. Ее называли идеальным оружием, сама же она считала себя уродом. Ча умирал от дыры в контуре, она же была полна настолько, что готова питать подземные жилы. В этом ли справедливость?

Сверр перехватил ее запястье, и страх ушел из его глаз. Черты его лица заострились, на лбу выступила испарина, а под глазами залегли темные круги, но он смотрел на нее прямо и насмешливо. Все же стоило отдать ему должное: он всегда умел собраться в трудный момент. И дать отпор.

– Если они… не справятся, – прохрипел он и безумно улыбнулся, – я умру. И ты… никогда… не получишь осколки.

– К веллу тебя! – прошипела Лаверн и убрала руку.

Сверр схватился за грудь и закашлялся, сгибаясь пополам. Злость Лаверн, не находя выхода, пожирала ее изнутри. Перед глазами плыли темные пятна, во рту чувствовался вкус крови – она и не заметила, как прокусила губу. У крови был привкус отчаяния.

Ей нужно быть гибче. Сдержанней. Хитрее. Когда она злится, то не контролирует себя. Сверр говорил об этом еще давно.

Но он ведь клялся! Клялся ей…

Нельзя было верить. Никогда нельзя верить высшим лордам.

Теперь, похоже, придется довериться одному из них.

– Будь ты проклят, – сжимая кулаки, прошептала чародейка и вышла из его спальни, напоследок хлопнув дверью.

Его караульные, конечно, сочтут ее истеричкой… Плевать. У нее пока есть союзники, а значит, игра не проиграна.

Роланд

Роланду не спалось.

Ночь была тиха, в жаровне теплились угли, отбрасывая на кровать замысловатые тени. В проеме окна застыла наливающаяся силой луна. Бедром Роланд ощущал тепло женского тела – Лаверн спала к нему спиной, свернувшись калачиком, и во сне казалась безмятежной. Уязвимой. Беззащитной, и от вида ее у Роланда перехватывало дыхание.

Когда она пришла к нему несколько ночей назад – растрепанная, с горящими глазами и трясущимися пальцами – он удивился. Когда прильнула к нему в поисках ласки, не смог удержаться от того, чтобы обнять в ответ. Все раздражение, копившееся в нем последние несколько недель, как рукой сняло, и тело расслаблялось под касаниями тонких пальцев.

Гораздо позже, когда они лежали на смятых простынях, обнаженные, исходящие жаром, нежась в объятиях друг друга, он все же решился задать мучавший его вопрос.

– Что случилось?

Роланд не ждал ответа. Думал, Лаверн, как всегда, отмахнется. Улыбнется грустно, отшутится или скажет, что для него опасны хранимые ею тайны. И тогда Роланд точно не выдержит – взорвется. Прогонит ее. От недомолвок он устал, извелся и уже готов был послать к веллу и ее, и короля с его интригами.

Но чародейка внезапно замерла, уткнулась лицом ему в грудь. А потом рассказала. О Капитуле, которому мешают поиски мифического источника. О некроманте, который уже собрал чуть ли не треть и теперь ставит Лаверн условия, которые она никогда не сможет принять. Шутка ли – он требует, чтобы она надела на себя ошейник, заговоренный им самолично? И подчинялась любым его приказам… От злости Роланду казалось, что он сорвется.

– Мне нужно найти его, – дрожащим голосом прошептала Лаверн, прижимаясь к Роланду. – Мне нужно найти его, чтобы…

Она замолчала, будто тайна, высказанная вслух, могла уязвить. Но Роланд устал от тайн.

– Чтобы что? Зачем тебе веллов источник?!

Он готов был настаивать на правде, если она снова замкнется, но Лаверн сказала:

– Только он сможет вылечить Ча…

И Роланд понял, что окончательно пропал. Теперь он точно не уйдет, не оставит эту непостижимую женщину, умеющую в секунду превращаться из ледяной красавицы в пылкую любовницу, из безжалостной убийцы в мать, так искренне преданную мальчику, в котором даже нет ее крови. Предводительницу Вольного клана, не связанному родственными узами, но такому крепкому, что даже Роланд восхитился. Ее маги на первый взгляд были настолько разными, что с трудом верилось в их единство. Но Лаверн достаточно было слова, а то и взгляда, и они начинали действовать слаженно. А уж верности их мог позавидовать любой лорд…

Роланд понимал, что Эридору, по сути, на нее плевать. Ему нужны ее таланты убийцы, а также способность оживлять спящие источники. Мореллу наверняка нужно то же, Атмунд спит и видит, как казнит Лаверн, а теперь еще и император степняков желает ее заполучить. Она одна против всего мира, и лишь оставаясь с ней наедине, Роланд замечал, насколько тяжела ее ноша.

Упорство, с которым она движется к цели, восхищало. Роланду хотелось спросить, что же такого есть в мальчишке, что она настолько преданна ему, но он так и не решился. Когда он впервые увидел Ча, подумал, что мальчик не жилец. Он был настолько слаб и болезненнен, что жалко было смотреть. А еще от Ча настойчиво пахло смертью. Гниль, поселившаяся в его магическом контуре, Роланд ощущал постоянно, даже после того, как Лаверн наполнила его магией. После этого мальчик преобразился: с лица ушел сероватый оттенок болезни, здоровый глаз заблестел, голос стал звонче, а смех был по-детски непосредственным, но… болезнь никуда не делась. Она затаилась где-то в глубине его нутра и ждала своего часа.

– Ему повредили контур, – пояснила Лаверн ночью, стоя у окна и обнимая себя за плечи. – С тех пор он такой. И не растет – так и застыл в теле шестилетнего ребенка, хотя он не намного меня младше. Когда я нашла его, он умирал…

– Откуда ты знаешь, что источник спасет его?

– Однажды ко мне попали страницы древней книги – той самой, что оставил маг, пытавшийся разбудить источник. Он описывал целительную силу уснувшей жилы и был уверен, что та может излечить от любой хвори. В том числе и магического характера. Там же было написано про карту.

– И с тех пор ты ищешь?

Она кивнула, не оборачиваясь. Тогда Роланд встал и, подойдя, заглянул ей в глаза.

– Ты ведь понимаешь, что, если не удержишь его, когда он пробудится, погибнешь? А с тобой погибнут люди – много людей.

– Удержу, – упрямо ответила она, вздернув подбородок, и Роланд понял: удержит. Сгорит, искалечится, но добудет мальчику лекарство.

Спящая сейчас на кровати женщина мало походила на героиню. И на ту незнакомку, которая убила парнишку в лесу. А меньше всего на ту, что вместе с некромантом изуродовала Ульрика Вилларда. Роланд уже не понимал, что чувствует, знал лишь, что отдаст за нее жизнь. Закроет спиной, даже если Тринадцать спустятся из небесных чертогов в мир, чтобы судить ее. И уж точно был уверен: он ляжет костьми, но поможет ей отыскать веллов источник.

Клятвы, род, честь – все теряло значение рядом с ней. А без нее сама жизнь была лишена смысла. Роланд решил, что ни за что не оставит ее в Клыке – с некромантом. Эридор поймет. Потом. Когда Роланд объяснит, что задумал наместник Кэтленда.

К несчастью, последние несколько дней некромант изволил провести на своем корабле. В то утро он насмешливо объявил, что деревенская жизнь – не для него, и он не намерен стеснять людей Старого Эдда. Обронил, что вернется к утру Эостры, чтобы после отправиться в путь вместе с отрядами Лаверн и Роланда. Роланд мстительно отметил про себя, что за прошедшую ночь некромант осунулся. Лицо его, обычно смуглое и пышущее здоровьем, побледнело, во взгляде убавилось блеска, а сам Морелл двигался осторожно, будто каждое движение причиняло ему боль. Лаверн не сказала, что именно произошло между ними после злосчастного разговора, но Роланд понял: она сумела уязвить Сверра. Оттого он и уехал – не хотел выглядеть слабым перед ней и Роландом.

Злость на Морелла ослепляла. Плавила внутренности, и Роланду казалось, в груди разгорается настоящий пожар, стоило ему вспомнить лукавый взгляд некроманта, которыми он одаривал чародейку, его непристойные шуточки, то злосчастное вторжение в Очаг, разговор с Лаверн… Именно тогда он впервые и рассказал ей об осколках, понял Роланд. Именно это заставило ее бежать. Она тревожилась за Ча…

Единственное, чего Роланд не понимал: зачем Морелл вернул ей мальчика. Захватив ребенка, Сверр повысил бы шансы, что Лаверн примет его условия. Ча – все, ради чего она живет. Ради чего сражается.

Роланд брал ее еженощно, раз за разом. Если духи ниспошлют свою благодать, чародейка скоро понесет и, возможно, родит ему сына. Станет ли она сражаться так же за их с Роландом ребенка?..

Где-то за окном ухнула сова. Лаверн тихо всхлипнула во сне и перевернулась на другой бок. Теперь Роланд видел ее лицо, залитое лунным светом, серебристая прядь волос прилипла к высокому лбу, и он, не удержавшись, убрал ее. Коснулся большим пальцем губ чародейки, скользнул по щеке. Вторая рука потянулась к ее животу, где, возможно, уже зарождалась новая жизнь. Роланд обещал себе, что завтра же утром зайдет в храм и зажжет благовония у лика духа Матери. Окропит алтарь кровью, попросит благословения. И спасения – для своего рода и для Лаверн.

Ресницы чародейки дрогнули, она открыла глаза и сонно улыбнулась.

– Не спишь?

Он склонился к ее лицу, прижимая ее своим телом к кровати.

– Ты – моя, – объявил прямо ей в губы.

Лаверн не ответила. То ли соглашалась, то ли просто не сочла нужным спорить.

Утро началось с суеты – в деревне вовсю готовились к празднику. Входные двери украшали высушенными прошлогодними цветами и зелеными лентами, на главной площади выставляли кадки с талой водой. Звонко щебетали девицы, отовсюду слышался смех и визг – детишки носились по двору, имитируя сражение. Ча выглядел почти здоровым и даже сумел отбиться от “вражеского” воина, бросившегося ему наперерез. Лаверн наблюдала за ним с крыльца, и легкая улыбка освещала ее лицо.

Улыбка сползла, когда в деревню вернулся отряд Морелла, возглавляемым некромантом. Он выглядел намного лучше, и, встретившись с ним взглядом, Лаверн поджала губы. И подбородок вздернула, а от самой чародейки повеяло холодом, способным заморозить весь континент. Этих двоих явно связывало общее прошлое, и Роланд понял, что этот факт царапает гордость. Она знала его отца, вспомнил Роланд слова Сверра перед ритуалом. И бывала в Клыке. Что связывает ее и семью некроманта? И насколько сильна эта связь?

Эостру праздновали в подлеске, на поляне, усыпанной гранитными валунами. Там, среди камней, били горячие источники, и деревенские жители, ничуть не стесняясь друг друга и гостей, устроили массовые купания. Считалось, что искупавшийся в природном водоеме в день Эостры запасается силой и здоровьем на целый год. Женщины наполняют плодородной силой свои лона, мужчины укрепляют мускулатуру, детям же духи дают способность противостоять болезням весь грядущий год. Вереница девственниц в белых льняных рубахах и сплетенных из прошлогодних цветов венках зажгли благовония у лика Невинной, а затем первыми вошли в нетронутые воды горячего озера. Когда они, смущенные и смеющиеся вынырнули и выбрались на берег, плотная мокрая ткань облепила их юные исходящие жаром тела, и Роланд вспомнил минувшую ночь и Лаверн, льнущую к нему в постели.

Она тоже искупалась, вместе с деревенскими молодухами. Мужним женам полагалось надевать серые одежды из некрашеной ткани, тем самым подчеркивая, что свою невинность они потеряли. Но даже в сером бесформенном одеянии Лаверн была прекрасна. Ее собранные в пучок серебристые локоны тяжелой волной струились по спине, мокрая рубаха не скрывала соблазнительных изгибов, и Роланд гордился, что эта женщина приняла его и его семя. Он не сомневался, что вскоре она также примет его покровительство и защиту, поклявшись хранить ему верность в храме Тринадцати.

А потом он проследил за жадным взглядом некроманта, прилипшим к телу Лаверн, и радость омрачилась ревностью. Впрочем, сама Лаверн на Морелла даже не взглянула. По примеру других женщин, которые после купания прошествовали к мужьям, она подошла к Роланду и, лукаво усмехаясь, позволила закутать ее в цвета его рода.

Намек? Безмолвное согласие? Или же очередная ее шутка?

К лицу Роланда прилила кровь, когда он увел ее, завернутую в его плащ, от общей купальни на поляну, где уже были выставлены столы с томящимися на них яствами.

После того, как после купания все переоделись в сухое, грянул пир. Еда была незамысловатой, но удивительно вкусной: оленина в меду, пареная репа, томленный в свиной жиру картофель, пироги с луком и яйцами, ржаные лепешки, бобы и свекла. Вино и крепкий горный эль. Местные музыканты нараспев исполняли песни про горцев, и один раз Лаверн даже вытащила его танцевать.

Танцевать Роланд не умел. Еще в день свадьбы с Эллой он оттоптал невесте ноги, и она, смеясь, отметила, что больше ни за что не выйдет с ним в круг. Лаверн, казалось, не смущала неуклюжесть Роланда. Менестрели пели о девушке, жениха которой изгнали из селения, и она страдает, желая вернуть любимого. А затем придумывает план и замышляет повесить того, кто виновен в изгнании ее зазнобы. Она уверена, что после этого ее горец сможет вернуться домой. Достаточно грустные слова сопровождались при этом веселым мотивом, и к концу песни Роланд запыхался, стараясь не отставать от Лаверн и попадать в такт музыке. Чародейка преобразилась и заливисто смеялась, а зеленые ленты в ее волосах трепетали на ветру.

Мужчины мерялись силой на поляне, и Роланд тоже принял участие, уложив на лопатки двоих людей Морелла, на что тот отреагировал весьма благодушно, отвесив Роланду шутовской поклон и хваля его ратные таланты. Кэлвина Роланду одолеть не удалось, анимаг выбил оружие из его руки и повалил на землю. А затем помог подняться и дружески похлопал по плечу. Роланд отметил, что проникается силой духа и преданностью Кэлвина, и немногословный защитник Лаверн ему определенно нравится.

Мальчишки перекрикивали друг друга, болея то за одного, то за другого воина. Ча засыпал Роланда вопросами о том, как тот зажигает свой меч во время боя, и он невольно залюбовался тем, с каким восторгом мальчик слушает и впитывает новые знания. Роланд, желая порадовать Ча, сотворил огненный шар на ладони, но мальчик отчего-то испугался и спрятался за юбку Лаверн.

– Это всего лишь огонь, – успокоила она. – Видишь, он послушен Роланду и не причинит вреда.

– Шаман, – нахмурился мальчик. – Тот, которого ты убила. Он приходил ко мне во сне и сказал, что огонь погубит тебя.

– Он мертв и не может ничего знать, – резко ответила Лаверн. Слишком резко. Роланд увидел, как она побледнела. Он не понимал, о чем говорит Ча, но Лаверн его слова явно задели.

– Кто тот шаман, о котором говорил Ча? – спросил Роланд, когда Ча убежал играть с другими мальчишками.

– Никто, – сухо ответила она, не глядя ему в глаза. – Он не стоит того, чтобы о нем вспоминали.

– О, он стоит! – Некромант появился из ниоткуда и разрушил их уединение. Присел слева от Лаверн, подливая вина ей в чашу. Роланд заскрежетал зубами и сжал кулаки. – Он был силен. Но ты оказалась сильнее. Не умаляй своих способностей, душа моя.

– Рада, что вам лучше, лорд Морелл. – Лицо чародейки исказила кривая улыбка. – В груди больше не болит?

– К счастью, я выносливее того… шамана, – усмехнулся он.

– Хитрее, – поправила Лаверн и воинственно на него посмотрела. – Что ж, это будет мне уроком.

– Ты всегда была очень способной, – хрипло ответил некромант. Нашел в толпе смеющуюся Марию и кивком указал на нее. – Подруге больше нечему тебя учить. Уверен, лорд Норберт вполне оценил навыки, которые ты у нее переняла.

– Боюсь, общение со мной плохо сказывается на вас, милорд, – прошипела Лаверн, с силой сжимая чашу, отчего вино пролилось на устланный белыми холстинами стол. В зарождающихся сумерках пятно напоминало кровь. – Вы бледны и выглядите усталым.

– Скоро мы прибудем в Кэтленд, и я это исправлю.

– Уверена, леди Морелл постарается, чтобы вы почувствовали себя лучше, – бесцветно обронила Лаверн и встала. – Прошу извинить, мне нужно обсудить будущее путешествие со своими людьми.

– Советую отступить сейчас, милорд, – сказал Сверр Роланду, глядя в спину удаляющейся Лаверн. – Вы не найдете здесь того, что ищете.

– Возможно, – согласился Роланд. – Но сделаю все, чтобы и вы не нашли.

Удивленный взгляд некроманта был ему лучшим подарком.