Текст книги "Правила мести"
Автор книги: Кристофер Райх
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
Напоследок Коннор сделал два звонка. Сначала в офис на первом этаже Пентагона, где работали круглосуточно. Это было Управление тыла при Министерстве обороны.
– Мне нужен реактивный самолет.
– Извините, Фрэнк. Ничего не можем сделать. Вас больше нет в списке.
– Забудьте про список. Здесь особый случай. – Коннор зажал телефон подбородком, одновременно роясь в письменном столе в поисках паспорта. Канадский. Австралийский. Бельгийский. Наконец он выгреб намибийский паспорт на его рабочий псевдоним Стэндиш и проверил, не просрочены ли визы. – Итак?
– Речь идет о ней?
– В один конец до Лондона. – Коннор продолжал, словно не слыша вопроса: – У вас наверняка есть резервный «Лир» для министра обороны. Сегодня он никуда не собирается. Саудовцы будут настаивать на срочном совещании сегодня утром. Им очень нужны «F-22».
– Как, черт возьми, вы узнали?
– Он должен быть заправлен и готов через час.
– Фрэнк, вы мне доставляете очень много хлопот.
Коннор прекратил рыться в столе и встал.
– Не заставляйте меня поднимать этот вопрос, – сказал он тем же спокойным голосом. – Напоминать о долгах так неловко.
Молчание в трубке длилось секунд десять.
– Я не могу предоставить вам самолет босса, но в аэропорту Даллеса стоит резервный «Сайтейшн», уже заправленный и с командой на борту. Единственная сложность – он входит в список слежения Федерального авиационного агентства США. Радар будет все время следить за вами. Это не вызовет проблем?
Коннор обдумывал сказанное несколько минут.
– Нет, – сказал он, отбрасывая намибийский паспорт и доставая американский, единственный с его подлинной фамилией. – С этим никаких проблем не возникнет.
– И вот еще что, Фрэнк…
– Да?
– Я могу добавить в команду бортпроводника.
– В этом нет необходимости, – сказал Коннор, надевая пиджак. – Я полечу один.
Потом он позвонил по линии засекреченной связи на частный номер в Англии. Код зоны – 20, центр Лондона.
– Это я, – сказал он, когда сняли трубку.
– Здравствуйте, Фрэнк. По-прежнему раздаете извещения об увольнении?
– Пока прекратил. Я звоню, чтобы дать тебе шанс вернуться… если тебе это интересно.
– Конечно, сами знаете.
– У тебя что-то запланировано на сегодняшний вечер?
– Ничего, что нельзя было бы отменить.
– Хорошо. Надо бы посетить вечеринку с коктейлями. Отель «Дорчестер». В шесть вечера. Устраивается для кучки врачей, так что ты будешь там вполне на месте. Послушай внимательно, о чем там будут говорить.
7
День клонился к вечеру. В своем номере в отеле «Дорчестер» Джонатан Рэнсом изучал расписание конференции, полученное сразу же после регистрации. Прием с коктейлями должен был начаться в шесть вечера. Просьба соблюдать деловую форму одежды.Ему также вручили написанную от руки записку: «Доктор Рэнсом, я хотел бы встретиться, чтобы обсудить ваше выступление. Колин Блэкберн». Блэкберн был президентом Международной терапевтической ассоциации, и именно по его приглашению приехал Джонатан.
Он принял душ и побрился. Ванная представляла собой чертог из каррарского мрамора с зеркалами под потолок и шикарными туалетными принадлежностями на полках. У него было одно желание – поскорее оттуда выскочить.
Джонатан надел фланелевые брюки, классическую белую рубашку и немнущийся синий блейзер. Галстук он тоже надел, хотя и неохотно, и даже потратил несколько лишних секунд, чтобы как следует завязать узел. Глядя на незнакомца в зеркале, он с приятным удивлением убедился, что результат не так уж плох. Кто-то, возможно, даже примет его за доктора.
Из объявления, вывешенного в холле гостиницы, следовало, что коктейль-прием проводится в танцевальном зале «Атенеум». Стрелка показывала, как туда пройти. Напротив входа за столом сидела женщина, раздающая именные бирки. Они были разложены в алфавитном порядке, но Джонатан свою найти не сумел, в чем и признался женщине, назвав свою фамилию.
– Один из наших докладчиков! – воскликнула женщина. – Ваши бирки в особом месте. Подождите минутку.
Откуда-то возник долговязый мужчина с седыми волнистыми волосами и пристроился сбоку от Джонатана:
– Казалось бы, с таким количеством высоких ученых степеней организаторы могли бы все устроить и получше.
– Обычно бывает наоборот, – сказал Джонатан. – Слишком много начальников, знаете, у семи нянек…
– Вы Рэнсом? – поинтересовался незнакомец.
– А разве мы знакомы? – настороженно спросил Джонатан.
– Нет, но я узнал вас по программе. – Человек извлек брошюру из пиджака и открыл.
Джонатан увидел свою фотографию. Она была снята на паспорт четыре года назад в амстердамском фотоателье. Джонатан недоумевал, откуда они ее откопали. Он не помнил, чтобы отправлял ее организаторам.
– Меня зовут Блэкберн, – представился пожилой человек.
– А-а, доктор Блэкберн! Рад с вами познакомиться.
Они обменялись рукопожатием.
– Хорошо долетели?
Блэкберну было около шестидесяти, у него были темные глаза, пристальный взгляд и манеры делового человека. Джонатану он сразу понравился.
– Не поверите, даже быстрее, чем по расписанию, – ответил Джонатан. – Сейчас на такое трудно рассчитывать.
– Отель вас устраивает?
– Более чем. Вам не надо было идти на такие расходы. Одна ванная чего стоит…
– Похожа на публичный дом в Риме. Между нами: она отвечает вкусам моей жены. В моем доме вы бы долго не продержались.
Тут как раз появилась женщина с биркой Джонатана, которую пристегнула ему к блейзеру. Все прочие имена были напечатаны на бумаге размером три на пять и вставлены в прозрачный пластик. Его же бирка оказалась раза в полтора больше, к тому же украшена синей ленточкой.
– Ее надо носить не снимая, – проинструктировала его женщина. – Некоторые члены нашей ассоциации с трудом запоминают фамилии.
– Спасибо.
Джонатан с ужасом взглянул на свою грудь: бирка как у призового борова на ярмарке. Он повернулся, чтобы поговорить с Блэкберном, но пожилой джентльмен уже растворился в толпе.
Зал заполнялся. Джонатан отметил, что мужчин и женщин присутствует примерно поровну, большинство в сопровождении своих жен или мужей. Все были разодеты в пух и прах: женщины – в платья для коктейлей, мужчины – в вечерние костюмы. Он направился к бару и заказал «Стеллу».
– Спасибо, бокала не нужно.
Пиво оказалось холодным как лед, именно такое он и любил. Он быстро опорожнил полбутылки. Из уголка рта вытекла струйка, и он вытер ее рукавом.
– На свете существует такая вещь, как салфетка, – раздался над его плечом сварливый голос, принадлежавший, по-видимому, чистопородному англичанину.
– Прощу прощения, я… – Джонатан обернулся и увидел приятного круглолицего человека с вьющимися каштановыми волосами и веселыми голубыми глазами. – Джейми, какой сюрприз!
– Если надумаешь стать моим партнером на Харли-стрит, тебе придется навести лоск, – сказал Джейми Медоуз. – Мои пациенты предпочитают, чтобы хирург был одет с иголочки. Белый халат, начищенная обувь. Боже правый, ты никак в ботинках для пустыни?
Джонатан крепко, по-медвежьи, стиснул Медоуза. Они вместе учились в Оксфорде, потом в ординатуре, специализируясь на реконструктивной хирургии, и даже в течение года вместе снимали квартиру на Хай-стрит.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Джонатан.
– Думаешь, я не воспользуюсь случаем запустить пару помидоров в своего давнего соседа? – сказал Медоуз, извлекая из кармана собственный экземпляр брошюры о конференции и шлепая им по ладони. – Продолжаю образование. Твоя речь зачтется мне как целый лекционный курс. Но должен честно предупредить: я подготовил несколько интересных вопросов и гарантирую, что на кафедре тебя прошибет пот.
Джонатан улыбнулся: старина Джейми ничуть не изменился.
– Как ты поживаешь?
– Если хорошенько подумать, не так уж и плохо. Вот уже шесть лет имею частную практику. Занимаюсь косметической хирургией. Моськи, сиськи, задницы. На все суток не хватает. У меня свой хирургический кабинет.
– А как же государственная служба здравоохранения? Мне казалось, тебя направили в самую глухомань, в Уэльс, врачом пункта неотложной помощи.
– Только не в Уэльс, а в Корнуолл. – В голосе Медоуза послышалась обида. – Не продержался и полгода. Государство – это ужас что такое. Не дождешься, чтобы оплатили новую почку, не говоря уже о паре сисек. Чем там заниматься человеку с амбициями? – Он положил руку на плечо Джонатана и привлек его поближе. – А насчет работы я не шучу. Если ты надумаешь, у меня всегда найдется для тебя местечко. Трудиться приходится много, но оплата приличная. Даже более чем приличная. Мы с Пру недавно купили лачугу в Сен-Тропезе.
– Не знал, что у них там есть лачуги.
– А их и нет. Они оцениваются в миллионы фунтов и называются виллами.
Они стояли, разглядывая друг друга и подсчитывая перемены, внесенные временем. В своих поношенных фланелевых брюках и блейзере Джонатан ощущал себя неопрятным и даже как будто не совсем уверенным рядом с Медоузом: у того костюм был из лучшего ателье на Савил-роу и туфли блестели так, что Джонатан мог, пожалуй, разглядеть в них свое отражение.
– Господи, как мы тебя ненавидели! – сказал Медоуз. – Ты, янки, оказался лучше всех нас, вместе взятых. А теперь еще и это: ты единственный занимаешься тем, чему мы все обещали себя посвятить. Скажи честно: тебе нравится?
Джонатан кивнул:
– Да.
– Верю. – Медоуз улыбнулся, но то была грустная улыбка. – И ты по-прежнему один? – спросил он, немного оживившись. – Неужели так и не женился? В Оксфорде ты был таким монахом. Пропадал день и ночь в больнице.
– Нет, я женат. Встретил ее буквально через несколько месяцев после окончания учебы. Ей, к сожалению, приехать не удалось.
– Она осталась в Кении?
Джонатан ответил поспешно, и собственное вранье удивило его самого.
– Нет, она гостит у друзей. Наверное, моя жена единственная, кто ненавидит всю эту суету еще больше, чем я. – Он выдавил на лице улыбку, надеясь, что так в его ложь будет легче поверить. – А ты как, дети есть?
– Три девочки. Восемь и пять лет, а третья еще в пеленках. Свет моих очей.
Внезапно Медоуз встал на цыпочки и помахал кому-то в противоположном конце зала:
– Она там. Пруденс. Ты помнишь ее по Оксфорду? Она училась в колледже Святой Хильды, специализировалась по химии, работала у Батлера на Хай-стрит. Пру, иди сюда!
Джонатан увидел стройную женщину с гривой темных волос. Она помахала в ответ и стала пробираться к ним.
– Пру, это Джонатан, – сказал Медоуз, целуя жену. – Правда он такой же толстый и обрюзгший, как я? Давай скажи ему правду. И не щади его чувств: он гораздо крепче, чем кажется на первый взгляд.
– Вы чудесно выглядите, – сказала Пруденс Медоуз, пожимая руку Джонатана. – Джейми очень хотелось с вами встретиться.
– На самом деле все случилось в последнюю минуту, – заметил Медоуз. – Именно Пру обнаружила твое имя в брошюре.
– Вот врун! – возмутилась Пруденс. – Мы записались в число участников конференции несколько месяцев назад. Давным-давно ее ждем.
– Разве? Да, действительно. – Медоуз опустил плечи, как и подобает уличенному во лжи. – Опять меня поймала. Не хотел признаваться. – Он повернулся к жене. – Послушай, Пру: я пытаюсь убедить Джонатана начать продавать свой товар тому, кто предложит самую высокую цену, а именно мне.
– Вы работаете с Джейми? – спросил Джонатан у Пруденс Медоуз.
– Я? Нет, конечно. Но в достаточно близкой сфере. Я фармацевт.
– Главный торговый представитель своей фирмы в Великобритании, – похвастался Медоуз. – Продает столько прозака, что можно держать под кайфом всю нацию. Зарабатывает больше меня.
– Ну, это вряд ли, – запротестовала Пруденс. – В самом деле, Джонатан, вам надо приехать к Джейми в офис. На всей Харли-стрит лучше хирурга не найти.
– Давай, давай, продолжай, – подзадоривал Медоуз.
– Да замолчи ты! – цыкнула на мужа Пруденс, награждая его тычком в ребра, и вновь переключила все свое внимание на Джонатана. – Он делает не только плановые операции, но и немало реконструктивной работы. Насколько я понимаю, и вы занимаетесь тем же?
– Когда появляется такая возможность, – сказал Джонатан. – Большую часть времени необходимое оборудование отсутствует. Меня тронуло ваше предложение посетить кабинет Джейми. С радостью им воспользуюсь, если будет время: ведь я пробуду здесь только три дня.
Джонатан внимательно разглядывал Пруденс Медоуз. Симпатичная, хотя не броская, узкие карие глаза и слегка обветренные губы. Он порылся в памяти, пытаясь вызвать ее образ из тех давних времен, когда учился в Оксфорде, но на поверхность ничего не всплыло. Он был уверен, что они никогда не встречались.
– Прошу прощения, но мне нужно бежать, – сказал Джонатан, делая жест куда-то в сторону. – Нужно найти человека, который меня пригласил. Может, мы встретимся завтра вечером?
– Пообедаем у нас дома, – сказал Джейми Медоуз. – Отказ не принимается. Ноттинг-Хилл. Номер телефона найдешь в справочнике. – Внезапно он подался вперед, и, когда тряс руку Джонатана, в глазах появились слезы. – Как хорошо, что мы встретились через столько лет! Просто не могу поверить.
– Разделяю твои чувства, Джейми, – отозвался Джонатан, тронутый столь откровенной сентиментальностью.
– В любом случае до завтра, – сказал Медоуз, беря себя в руки. – С нетерпением жду твоего доклада. Тогда же сообщу тебе подробности об обеде. Будь здоров!
– Желаю удачно выступить, – сказала Пруденс, тепло улыбнувшись.
Джонатан вернулся к бару и заказал еще одну бутылку пива. Зал был набит битком. Разговоры, вначале просто оживленные, становились все более шумными – сдержанность покинула терапевтов. Он попытался высмотреть в толпе доктора Блэкберна, а когда не увидел его, прошел по коридору в туалет.
Пора было выходить и присоединиться к остальным участникам. Никто не сможет бросить ему упрек, что он мало общается с коллегами.
Дверь в туалет распахнулась. Через мгновение он заметил в зеркале Блэкберна, явно чем-то взволнованного.
– Пойдемте, – сказал Блэкберн. – Следуйте за мной.
– Простите?
Блэкберн кивнул в сторону двери:
– Нам надо поторопиться, иначе они придут сюда. Мы должны их опередить.
Джонатан не двинулся с места:
– Кто это «они»?
– Сами знаете. – Блэкберн вышел из туалета. Озадаченный Джонатан последовал за ним. Блэкберн провел его по коридору, свернул за угол и открыл дверь в конференцзал. – Чего вы ждете?
Джонатан поспешно вошел.
– В чем дело? – спросил он Блэкберна, когда дверь закрылась. – Что значит: «иначе они придут сюда»?
– На вопросы нет времени. Просто делайте, что я вам скажу. Можете выбраться через окно: оно не заперто. Идете к станции метро «Грин-парк» и доезжаете до станции «Мэрилебон». Вам придется пересесть на «Пиккадилли». Мне дали понять, что вы ориентируетесь в Лондоне.
– Более или менее.
– Тогда хорошо. Выходите на станции «Мэрилебон» и направляетесь на запад, в сторону Эджвер-роуд. Вам нужен дом шестьдесят один. Он без лифта. Черная дверь с золотистыми цифрами. Увидите там фамилии и кнопки звонков. Не обращайте на них внимания: дверь будет открыта. Поднимайтесь на второй этаж, квартира два «С». – Блэкберн извлек наружу брелок – заячью лапку – с единственным ключом.
– О чем все-таки вы говорите? – спросил Джонатан, беря ключ.
– Ждите в квартире, пока вам не позвонят, – инструктировал его Блэкберн уже тише, поскольку Джонатан слушал внимательно. – Вы получите дальнейшие инструкции, когда мы убедимся, что все чисто.
– Чисто?
– Два человека следили за вами.
– Какие два человека? Я никого не заметил.
Блэкберн бросил на него взгляд, говоривший, что это его ничуть не удивляет:
– Уходите. Один человек хочет встретиться с вами, как, полагаю, и вы с ним.
Сердце Джонатана ёкнуло. Она здесь. Она в Лондоне.
Блэкберн направился к двери.
– Вам надо поторопиться, – сказал он.
8
Колледж Крайст-Черч в Оксфорде, выходящий на Луг – широкое поле неухоженной травы, окаймленное руслом петляющей реки Айсис, – является олицетворением британского высшего образования. Колледж был основан в 1524 году кардиналом Томасом Вулси, экспроприировавшим эти земли у группы упрямых монахов. Генрих VIII, в свою очередь, отобрал их у Вулси и сделал монастырскую церковь собором оксфордской епархии. Таким образом, Крайст-Черч стал единственным колледжем в Оксфорде, являвшимся одновременно и церковным учреждением, и высшим учебным заведением. Однако эта часть истории относится к путеводителям. Все, что известно о нем в наше время широкой публике, включая Кейт Форд, сводится к тому, что его большой холл послужил декорацией для столовой в замке Хогвартса в фильмах о Гарри Поттере. На Кейт он произвел должное впечатление.
Кейт пригнулась и назвала себя, обращаясь в сумрак привратницкой, а потом добавила:
– Я ищу Энтони Додда.
– Второй этаж. Первая дверь направо.
Она поднялась по деревянной лестнице. Было около шести часов вечера, и она уже успела устать. Причиной тому были видеоматериалы: весь день Кейт просидела в офисе службы безопасности «Парка-один», просматривая записи, сделанные камерами закрытой телевизионной системы здания в надежде обнаружить убийцу Роберта Рассела. Но никто: ни она, ни Редж Клик, ни один из консьержей, работавших накануне, – не видел незнакомцев внутри здания и, что особенно важно, никого, кто входил бы в дверь квартиры Рассела на пятом этаже. Восемь часов работы – и ни единой зацепки.
В четыре часа позвонил коронер и подтвердил, что череп Рассела был проломлен еще до падения. По его мнению, орудием явился тупой предмет, что-то вроде молотка с круглым бойком. И хотя он не мог утверждать наверняка, что этот удар стал причиной смерти Рассела, можно было сказать с полной уверенностью, что в результате удара погибший потерял сознание. Новость подтвердила подозрение Кейт, что Рассел был уже мертв или, по меньшей мере, лишен возможности сопротивляться, когда упал с балкона, и укрепила ее убеждение, что злоумышленник ждал возвращения Рассела в квартире. Оставался вопрос: каким образом он все-таки сумел проникнуть внутрь?
Добравшись до второго этажа, Кейт двинулась вперед по темному коридору. Первая дверь направо оказалась приоткрытой. Внутри тесной, залитой солнцем комнаты над столом склонился крепкий молодой человек в экипировке для игры в регби: он перекладывал стопку бумаг. Кейт просунула голову внутрь:
– Это офис профессора Додда?
– Да, – ответил студент, не поднимая головы.
– Он здесь? – спросила Кейт.
– Безусловно. – Молодой человек отложил бумаги и встал.
Он оказался выше, чем она ожидала, под метр девяносто. Красивый, краснощекий, с влажным от пота лбом под шапкой взъерошенных каштановых волос. Но особенно бросались в глаза его мускулистые ноги и бедра, крепкие, как ствол дерева.
– Где же?
– Перед вами. – Додд кивнул, подошел поближе и протянул руку. – Не смущайтесь, я привык. На следующей неделе мне будет сорок. Молюсь, чтобы поскорее появилась седина.
– Счастливчик. Я седые волоски выдергиваю с тридцати. Детектив, старший инспектор Форд.
– Я так и думал. – Додд убрал со стула мяч для игры в регби и предложил Кейт сесть. – Может быть, хотите чего-нибудь выпить? Воды, обычной или содовой, пиво?
– Воды, пожалуйста.
Додд позвонил привратнику и передал заказ.
– Извините за наряд, – сказал он Кейт. – Необходимо практиковаться. Сезон вот-вот начнется. Я всего лишь тренер, но надо сохранять форму. – Додд привстал, опершись о стол. – Впрочем, давайте поговорим о Роберте.
– Вы хорошо его знали?
– Я был научным руководителем его докторской диссертации. Мы встречались дважды в неделю в течение трех лет, поддерживали отношения и после. Могу утверждать, что знаю его достаточно хорошо, и уверен, что он не мог покончить с собой. Как я понимаю, вы тоже не склонны верить в эту версию.
В этот момент колокол на башне колледжа начал отбивать шесть ударов. Додд перевел взгляд на окно, и им пришлось ждать, пока «Большой Том» перестанет звонить. Когда стих последний удар, Додд вновь внимательно посмотрел на Кейт.
– Совсем не склонна, профессор Додд.
– Зовите меня Тони. Чем я могу вам помочь?
– Мне хотелось бы узнать побольше о Расселе.
– Что именно?
– Все. Вы не возражаете, если я буду делать записи?
Додд жестом показал, что не возражает. Кейт вытащила из кармана куртки блокнот и ручку. Сумок она не носила – сей предмет предназначен для кокетливых дамочек, а это не про нее. Все необходимое: жетон полицейского и удостоверение личности, мобильный телефон, бумажник и пистолет – она носила в куртке.
– Робби поступил в тысяча девятьсот девяносто шестом году, – начал Додд. – Он был выпускником школы в Итоне, но отличался от ее питомцев. Скромный, незаносчивый. Был достаточно умен, чтобы понять, что многого еще не знает. Такое не часто встретишь в подобных семьях. Ведь Расселы упоминаются еще в земельной описи Англии, произведенной в тысяча восемьдесят шестом году Вильгельмом Завоевателем. Они сражались против него при Гастингсе. Но Робби не придавал большого значения подобным фактам. Он существовал здесь и сейчас и начал грызть гранит науки с первого дня. Он обладал замечательным умом.
– В чем это выражалось?
– Он был способен видеть сквозь факты и хранил в памяти все самое важное. – Додд слегка стукнул себя по лбу. – Здесь у него была энциклопедия. Но он пошел еще дальше – видел структуры там, где простые смертные могли различить лишь тени. Мог обнаружить тенденции, когда имелись еще лишь случайные факты. Он предугадывал намерения, даже осмеливался предсказывать. И каждый раз оказывался прав.
Кейт вежливо кивнула. Структуры, тенденции, намерения.Что проку от таких разговоров? Она называла их болтовней. В науках она всегда была середнячком, любила чипсы с майонезом и тепловатый «Гиннесс».
– Что конкретно изучал лорд Рассел?
– Русскую историю двадцатого века, главным образом послевоенную. Его диссертация называлась «Случай нового авторитарного государства: великодушный деспот или тоталитарный царь?». Он не выражал оптимизма по поводу курса, взятого современной Россией. Язык он тоже изучал, но с другим преподавателем. Некоторое время провел в Москве, работал на какой-то банк. Потом вернулся, и мы приняли его в штат университета.
– Что он преподавал? Русскую историю?
– Сначала – да.
– А теперь?
Додд резко встал и начал мерить шагами кабинет, держа в руках мяч.
– Если честно, я не знаю точно, чем он занимался в последнее время.
– Но вы, кажется, сказали, что остались друзьями?
– Да, мы друзья. То есть были друзьями. Никак не могу привыкнуть к мысли, что его нет.
– Вы встречались регулярно?
– Исключая прошлый год.
– Можете припомнить, когда видели его в последний раз?
– Месяц, возможно, три недели назад.
– Он выглядел встревоженным?
– Откуда мне знать? – Додд повернулся к ней, в его повлажневших глазах появилась злоба. Он помолчал, и вспышка гнева прошла. – Мы уже не были так близки. У Робби свои проекты, у меня – свои. Я влюблен в прошлое, он устремлен в будущее. Мы не говорили о работе.
– А как же его студенты?
– У него больше не было студентов. Год назад Робби перестал преподавать.
– Тогда скажите, чем именно он занимался в университете?
Додд перестал ходить по комнате и положил мяч.
– Вы хотите сказать, что не знаете этого? Разве не они послали вас сюда?
– Кто «они»? – спросила Кейт.
– Я думал, вам объяснили. То есть я хочу сказать: разве вы там между собой не разговариваете?
– Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду.
Додд подошел поближе к Кейт, и, когда заговорил, его голос звучал тихо и убийственно серьезно:
– Послушайте, детектив, старший инспектор Форд, дело обстоит следующим образом: работа Робби не может быть предметом открытого разбирательства. Я думал, вам это известно.
– Деятельность Рассела могла угрожать его жизни?
– Вы ставите меня в трудное положение.
– Правда? – спросила Кейт.
Додд не ответил. Он стоял, глядя на нее и тряся головой. Так близко, что она могла видеть морщинки, разбегающиеся от уголков глаз. Теперь ему вполне можно было дать сорок.
– Вас удивит, если я скажу: у нас есть доказательство, что лорда Рассела убили?
Додд отвернулся и направился в сторону окна.
– Робби знал, куда влез.
– И куда же?
– В большую игру.
– Что за игра?
– Существует лишь одна большая игра, не так ли? – Додд бросил на нее взгляд через плечо. – Может, теперь вы пойдете? В этих делах я ничем не смогу вам помочь.
– Я не сумею узнать, кто убил Роберта Рассела, пока не выясню, зачем кому-то понадобилась его смерть. Пожалуйста. – Кейт сделала паузу и осторожно заглянула Додду в глаза. – В конце концов, он был вашим… студентом.Думаю, он бы захотел, чтобы вы помогли нам найти его убийцу.
Додд мгновение обдумывал ее слова, потом отвернулся.
– Альфред-стрит, 5, – сказал он. – Там вы их найдете. Но не рассчитывайте, что они будут разговаривать с вами. Очень скрытная публика – такая у них работа.
– Кто они? О какой работе вы говорите?
– «ОА». «Оксфорд-аналитика».
Кейт повторила про себя это название несколько раз, пока не удостоверилась, что никогда его не слышала.
– Чем они занимаются?
– Тем, что лучше всего получалось у Робби. – Взгляд Додда переместился на открытое окно и неясно вырисовывающиеся очертания «Большого Тома». – Предугадывают будущее.