Текст книги "Правила мести"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

36

Грузовик остановился. Джонатан лежал неподвижно, прислушиваясь к шипению воздуха, выходящего из тормозных цилиндров, и низкому, гортанному клекоту останавливающегося двигателя. Окно было открыто, и Джонатан мог слышать шум подъезжающих и отъезжающих автомобилей и грузовиков с обеих сторон. Он ждал, когда водитель покинет кабину, но тот упорно сидел за рулем, споря с диспетчером из-за изменения маршрута. Теперь путь лежал дальше, в Гамбург, на север от Берлина.

Джонатан убрал одеяло с лица. Щурясь от яркого света, приподнял голову, желая взглянуть, что происходит вокруг. Он должен был понять, где находится. Они ехали уже около двух часов с довольно большой скоростью, и по его расчетам выходило, что позади осталось по меньшей мере километров двести. Со своего места за водительским сиденьем ему удалось разглядеть уголок рекламного щита фирмы «Шелл», а под ним дорожный знак, сообщающий, что расстояние до Брюсселя составляет шестнадцать километров. До Ахена, в Германии, было семьдесят четыре, до Кёльна – двести один. Эти цифры разожгли в нем чувство нетерпения. Всё чересчур далеко и не в том направлении. Залив полный бак, водитель может проехать все шестьсот или даже семьсот километров, прежде чем остановится для дозаправки.

Из-за неподвижного положения у Джонатана сводило судорогой руки, однако он усилием воли заставлял себя не шевелиться. Он не мог позволить себе стычку с шофером. Во всяком случае не здесь, где на него обратили бы внимание десятки людей, – да и велика была вероятность, что где-то поблизости находится полицейский. Нет, ему следует прятаться как можно дольше.

Как раз в этот момент водитель перестал говорить по телефону с диспетчером. Но вместо того чтобы вылезти из кабины, он повернулся на кресле и потянулся в сторону лежанки. Джонатан рывком натянул одеяло на голову и задержал дыхание, пока водитель рылся в своих книгах, журналах и газетах, валяющихся на постели. Наконец послышалось довольное бормотание, когда тот нашел что хотел: бортовой журнал, который лежал в нескольких сантиметрах от головы Джонатана.

Наконец дверь кабины открылась и водитель вышел. Джонатан отбросил одеяло и сел. Ловя ртом воздух, он пополз по лежанке к пассажирской дверце, чтобы посмотреть в окно. В боковом зеркале он увидел водителя, откручивающего крышку бака. Затем он вставил в нее заправочный пистолет и отошел к задней части кузова, где опустился на колено, проверяя давление в шине. Подходящий момент настал.

Джонатан перебрался на переднее сиденье, открыл пассажирскую дверцу и спрыгнул на землю. Совсем близко, не более чем в двух метрах от него, стоял «пежо»-седан, украшенный оранжево-синей эмблемой бельгийской полиции. За рулем сидел полицейский. Другой стоял рядом, набирая бензин и перекрывая проход к передней части грузовика. Джонатан какое-то время колебался, не отпуская дверцы, затем пошел в противоположном направлении. Секундой позже водитель обошел грузовик сзади и столкнулся с Джонатаном нос к носу.

– Эй, что ты тут делаешь? – громко спросил он по-итальянски.

Джонатан, улыбаясь, пошел прямо на него. Он не сомневался, что полицейские смотрят в его сторону, и понимал, что они смотрят внимательно. Водитель, седовласый человек лет пятидесяти, если не больше, был в плохом настроении из-за пререканий с женой и начальством. Джонатан вспомнил об ученых книгах и о газетах в кабине. Несомненно, он имел дело с человеком образованным. Такому можно было выложить всю правду.

– Я тут проехал из Англии на вашем грузовике, – ответил он на заданный ему вопрос на беглом, хоть и не очень изящном итальянском. – Прошу меня извинить. Конечно, мне следовало спросить разрешения, но я боялся, что вы откажете, и не хотел рисковать. Я на мели, а мне нужно добраться до Рима, повидаться со своей девушкой. Увидел ваши номера и подумал, что подвернулся недурной шанс.

– Я еду в Гамбург.

– Да, я слышал. Потому и решил, что пора слезать. – При этих словах Джонатан повел глазами в сторону полиции. – Прошу вас, синьор!

– И откуда ты? – спросил итальянец теперь более тихим голосом.

Джонатан понял, что речь идет о гражданстве. Забавно, что на такой вопрос приходилось отвечать человеку, по существу оставшемуся без родины.

– Из Америки.

Краем глаза Джонатан увидел, как полицейский направился в их сторону.

– В чем дело, мсье? – спросил он по-французски водителя.

Водитель фыркнул, не спуская глаз с Джонатана.

– Все в порядке, – наконец ответил он, тоже по-французски.

– Вы уверены?

– Да. – Водитель встал на колено и принялся откручивать колпачок с ниппеля. Когда Джонатан проходил мимо, он поднял на него взгляд. – Твой итальянский не так плох для американца, – сказал он по-английски. – А теперь исчезни.

– Спасибо.

Джонатан пошел к киоску. С каждым шагом он ожидал, что его окликнет кто-нибудь из полицейских. Попросит показать удостоверение личности и обнаружит, что у него нет паспорта. Тогда у него заберут водительские права и велят посидеть в полицейской машине, пока не наведут справки. Наверное, так и будет.

Но никто из полицейских ничего не сказал. Джонатан остался на свободе. Во всяком случае пока.

В киоске Джонатан купил бритву и крем для бритья, два апельсина, сэндвич с колбасой, минеральную воду, зубную щетку и пасту. Киоск был частью целого торгового комплекса, протянувшегося вдоль шоссе. Там были также ресторан сети «Мовенпик», магазин одежды, ряд лавочек, торгующих сувенирами для туристов, магазин электроники и несколько торговых автоматов с сигаретами. Он прошелся по всем, приобретя новые брюки, рубашку, ветровку и кепку-бейсболку. Потом он завернул в туалет и заперся в кабинке. Ему хватило десяти минут, чтобы подстричь волосы, оставив короткий ежик. Так ему удалось разделаться с сединой. Потом нанес крем-автозагар, тщательно распределил его но лицу, так чтобы цвет получился натуральный и лицо не слишком контрастировало с более бледным оттенком кожи на груди и шее. Наконец отыскал телефон-автомат и вызвал такси.

Прошло пятнадцать часов с тех пор, как ему удалось ускользнуть от Грейвза, и он не сомневался, что его имя уже красуется по всей Европе в самой верхней части списка разыскиваемых преступников. Однако он знал достаточно о европейских правоохранительных органах и еще больше о чиновниках и госучреждениях, чтобы слишком сильно тревожиться. Потребуется немало времени, чтобы передать информацию в гостиницы, в фирмы проката автомобилей, в аэропорты и так далее. На каком-то этапе Грейвз проследит, чтобы его банковские счета были заморожены. Но все это произойдет не сразу.

Джонатан рассчитал, что у него есть двадцать четыре часа, чтобы добраться до нужного места.

Часом позже он уже прибыл в Брюссельский аэропорт. А еще тридцать минут спустя подписывал документы на взятый напрокат «ауди»-седан. Клерк положил перед ним на стойку ключи и проговорил:

– Еще один, последний вопрос, сэр.

– Да?

– Надеюсь, вы не собираетесь ехать на этой машине в Италию?

– А это разве запрещено?

– Конечно нет, но в таком случае мы будем настаивать на более дорогой страховке. Увы, там случается столько краж. И автомобили, взятые напрокат, угоняют в первую очередь.

– Но как отличить, взята машина напрокат или нет? – спросил Джонатан.

– По номерам. В Бельгии, например, все номера сдаваемых в аренду машин начинаются на шестьдесят семь. И то же самое в других странах.

Джонатан принял информацию к сведению – вдруг пригодится в будущем.

– Нет, в Италию я не собираюсь, – солгал он. – Собственно, мне нужно в Германию. В Гамбург. Говорят, замечательный город.

– Желаю приятного путешествия, доктор Рэнсом, – сказал клерк.

Джонатан кивнул и отошел от стойки. Уроки, преподанные Эммой, не прошли зря.

37

– Пять дней. И мы не знаем где, когда и как. Известно лишь, что Роберт Рассел опасался попытки нападения на одну из атомных электростанций, и, насколько мы можем судить, скорее всего, не зря. – Засунув руки в карманы, Чарльз Грейвз быстро шел по взлетной полосе к ожидающему их самолету.

С моря дул порывистый ветер, наполняя воздух мелкими брызгами. Было всего два часа дня, но, несмотря на чистое, безоблачное небо и яркое солнце, воздух оставался прохладным.

– Я знаю только одно, – проговорила Кейт.

– Что именно?

– Мы с самого начала ошибались…

– В чем же?

– Во всем.

Грейвз остановился:

– А я уверен, что хоть мы несколько отстаем от событий, но тем не менее находимся на правильном пути.

– Вот как? Тогда ответьте мне вот на какой вопрос. За кем охотилась Эмма Рэнсом? За Ивановым или за Мишей Дибнер?

– За Ивановым, само собой разумеется. И в качестве доказательства я могу предъявить бомбу с двадцатью килограммами первосортного семтекса.

– Но разве Рассел не полагал, что нападение готовится на Мишу Дибнер? Ведь именно с ней он и хотел поговорить…

– Его сведения оказались неточными. Такое случается сплошь и рядом. На этот раз он допустил ошибку. Что здесь странного?

– И все-таки, наверное, мы оба ошибаемся. Вспомните ключевые слова: «Виктория Биар». Возможно, это и есть цель террористов. Министерство по делам бизнеса, предпринимательства и реформ в области госрегулирования. Именно там размещается британская служба, отвечающая за ядерную безопасность, и там же предполагалось провести экстренную встречу их представителей с эмиссаром из МАГАТЭ.

– А Иванов, российский министр внутренних дел? Как вы объясните, что он так «своевременно» появился в том же месте?

– Никак, – ответила Кейт. – Я пока не понимаю. Давайте займемся Мишей. Во время взрыва та находилась внутри здания, но в нем не осталась. Не могла остаться.

Грейвз кивнул. В его глазах появилось понимание того, к чему клонит Кейт.

– Почему?

– Таков порядок. В случае взрыва или теракта требуется немедленная эвакуация близлежащих государственных и правительственных учреждений. Вы же сами видели, что делалось на Виктория-стрит через пять минут после того, как автомобиль взлетел на воздух.

– Там людей было тьма тьмущая, черт побери. У меня возникло ощущение, что в тех зданиях работает половина Лондона.

– Вот именно. И я готова держать пари, что Миша со своими коллегами из МАГАТЭ находилась в этой толпе.

– А мы можем утверждать это на все сто? – Сомнений в правоте Кейт у Грейвза больше не оставалось, но ему нравилось задавать провокационные вопросы.

– Нет, – Кейт говорила медленно, тщательно подбирая слова. Она прекрасно понимала, что все ее предположения строятся на зыбком песке. – Но что если Эмма Рэнсом просто хотела выманить Мишу и прибывших с ней сотрудников МАГАТЭ на улицу?

– И нападение на Иванова просто оказалось способом этого добиться?

– Вот именно.

– Это означает следующее: внутри здания, скорее всего, находилось нечто исключительно ценное. И Эмме нужно было это добыть.

– И это нечто привезла с собой Миша и ее команда из МАГАТЭ.

Грейвз вытащил мобильник из кармана куртки и нажал кнопку вызова:

– Найдите мне майора Эванса, Управление К.

Кейт осталась стоять рядом с Грейвзом. Управление К занималось в МИ-5 охраной и безопасностью всех правительственных учреждений в британской столице.

– Привет, Блэки. Говорит Чарли Грейвз. Я включил громкую связь. Тут немного ветрено, так что говори, пожалуйста, погромче. Я со старшим инспектором Кейт Форд из полиции. Мы раскручиваем ниточку, ведущую к вчерашнему взрыву. Один короткий вопрос. Не произошло ли чего-нибудь необычного во время или сразу после эвакуации людей из того самого дома номер один по Виктория-стрит? Из Министерства по бизнесу и предпринимательству? Не произошло ли какой-нибудь кражи?

– Так оно и есть, – прозвучал в трубке бесцветный голос с аристократическим британским выговором. – Тут у нас черт знает что творится. Во время эвакуации кто-то пробрался в здание, проник в помещение, где работают ребята из службы ядерной безопасности, и выкрал кое-что крайне важное.

– Можете сказать поподробнее?

– Как официально объявлено, из комнаты заседаний на четвертом этаже было украдено несколько портфелей и дорожных сумок.

– Они принадлежали людям из МАГАТЭ?

– Откуда, черт побери, вам это известно? Это совещание считалось крайне секретным…

– Поехали дальше, Блэки. Что находилось в портфелях?

– Отключи громкую связь, – попросил Эванс.

Грейвз нажал кнопку. Кейт с тревогой наблюдала, как каменеет его лицо. Полковник поблагодарил коллегу и сунул мобильник в карман.

– В чем дело? – спросила Кейт. – Вы как будто увидели привидение.

– Черт с ними, с этими самыми портфелями да сумками. Все дело в том, что́ в них находилось. Кто-то завладел несколькими ноутбуками, принадлежащими сотрудникам Департамента ядерной безопасности МАГАТЭ.

– Эмма Рэнсом.

– Кто же еще!

– И почему переполох? Что именно находилось в этих ноутбуках?

Грейвз нервно сглотнул и посмотрел на нее в упор хмурым взглядом:

– Практически всё.

38

Никому бы не доставило удовольствия наблюдать, как Лев Тимкин занимается любовью. Начать с того, что Тимкин страдал ожирением. Кроме того, это был уродливый коротышка, волосатый, как мингрельский медведь. Но эти отвратительные физические особенности казались ничем по сравнению с его первобытным урчанием. В порыве страсти этот человек производил такие душераздирающие звуки, которые заставили бы покраснеть даже морского слона в наивысшей стадии сексуального возбуждения.

– Убавьте громкость, – попросил Сергей Швец.

Со своего заднего сиденья автомобиля «БМВ-стретч»-седан Швец беспрепятственно наслаждался идеальной картинкой на экране сверхсовременного узла связи, встроенного в приборный щиток. Перед ним было изображение, транслируемое с высокой степенью разрешения из спальни Тимкина. «Звук и свет» – так окрестили ее сотрудники Управления С. Швец установил подобные системы наблюдения в доброй сотне квартир по всему городу. Ничего не поделаешь, за противником нужно приглядывать. Шофер послушно уменьшил звук.

– Господи, ты только посмотри на него! – проворчал Швец. – Да москвички будут мной прямо-таки облагодетельствованы. А жира в нем хватит, чтобы на зиму снабдить целую сибирскую деревню.

Водитель припарковал машину напротив дома на Кутузовском проспекте, где жил Лев Тимкин. Здание было построено в тридцатые годы, когда Сталин задумал придать Москве западный облик, и оно вполне вписалось бы в городской пейзаж где-нибудь в районе площади Этуаль в Париже или на бульваре Курфюрстендамм в Берлине.

Тимкин положил начало своему состоянию в счастливые девяностые, когда был полковником КГБ и ведал поставками и производством вооружения. Когда КПСС прекратила свое существование, он прибрал к рукам уйму заводов, выпускающих все, от пуль до бомбардировщиков, и стал продавать это добро тому, кто больше заплатит, то есть, как правило, африканским диктаторам, которым требовались очень убедительные аргументы, чтобы отстранить от власти своих соперников. В скором времени Тимкин сменил полковничью форму на костюм бизнесмена и покинул Южное командование армии, размещавшееся в ничем не примечательном городе Минске, переехав заниматься частным бизнесом в Москву, или в «Центр», как называют россияне свою столицу.

Когда его благосостояние возросло еще больше, он переметнулся на ниву политики. Уроженец Санкт-Петербурга и в прошлом чемпион по дзюдо (кажется, теперь там все чемпионы по дзюдо), Тимкин заключил союз еще с одним сыном севера по имени Владимир Путин и в обозе этого бывшего шпиона пробрался к самым вершинам власти. Его карьера протекала стремительно. Сперва место в Думе. Затем назначение в правительство. Наконец, он стал советником и получил возможность влиять на принятие действительно важных решений.

В последние три года Тимкин служил первым помощником президента, и его главной обязанностью стало дружить со множеством западных нефтяных компаний, приглашенных в Россию для модернизации ее дряхлеющей инфраструктуры и эксплуатации богатых нефтяных ресурсов. Его работу все считали настолько успешной, что он представлялся наиболее вероятным преемником президента, когда тот через два года уйдет с поста.

– Что мы ей дали? – спросил Швец, не сводя глаз с монитора.

– Цианид.

– Разве мы им еще пользуемся?

– Самый быстрый вариант. Когда запашок выветрится, обнаружить яд в крови практически невозможно. Создастся полное впечатление, что Тимкин умер от сердечного приступа. Ни у кого не возникнет никаких сомнений.

Швец наклонил голову, чтобы лучше видеть конвульсии извивающейся плоти:

– Как она это сделает?

– Какая вам разница?

– Валяй рассказывай.

Водитель вкратце ввел его в курс дела. На этот раз у Швеца не нашлось комментариев.

Начиная с одиннадцатого века матушку-Русь раздирала борьба правивших ею кланов. Растянувшаяся на одиннадцать часовых поясов и населенная пятьюдесятью национальными меньшинствами, Россия оказалась просто слишком большой для того, чтобы ею управлял один человек или одна семья. Иван Грозный полагался на то, что за неукоснительным исполнением его воли присмотрят феодалы. Петр Великий полагался на слой дворян, именуемых боярами. Каждый наделял своих приверженцев обширными землями в награду за верность и, таким образом, покупал их лояльность. [9]9
  Так у автора.


[Закрыть]

В двадцать первом столетии мало что изменилось.

На первый взгляд Россия оставалась такой же монолитной, как прежде. Новая, современная Российская Федерация стала демократическим государством западного типа, с президентом, избираемым общенародным голосованием, и с двухпалатным парламентом. Но внешность обманчива. Подспудно страна представляла собой котел, в котором кипели страсти и сталкивались различные интересы. На смену воеводам пришли главари мафии. На смену боярам – генеральные директора корпораций. Земля перестала быть ходовым товаром, но ее место заняли деньги, предпочтительно в виде акций крупных компаний, деятельность которых основывалась на расхищении природных богатств России – нефти, газа и леса. И ФСБ, национальная служба безопасности, по уши погрязла в интригах, пытаясь одолеть всех и вся в борьбе за благосклонность президента.

Россия была, есть и будет страной, управляемой кланами. Венценосец должен быть жаден до власти, этим качеством никто не обладал в большей мере, чем Сергей Швец, глава ФСБ. Он уже давно устремил свои взоры на горностаевую мантию, хранящуюся в Кремле, и ничто меньшее, чем президентство, его не устраивало.

В это холодное и дождливое московское утро на его пути стояло три человека. Один из них в коматозном состоянии лежал в лондонской больнице. Другой путешествовал по казахстанским газовым промыслам и вечером должен был вернуться в Москву. Третьему, Льву Тимкину, первому помощнику президента, предстояло сейчас умереть.

Швец наблюдал. Его агентка отлепилась от Тимкина и скользнула вниз. Тимкин открыл рот, и Швец услышал его рычание – это при выключенном-то звуке! Тимкин выгнул спину, глаза выпучились в экстазе. Женщина подняла голову и приникла к его губам, поглаживая рукой его щеку.

Швец содрогнулся, представив, что это в его рот сейчас была засунута смертоносная капсула, только что раздавленная о зубы, и теперь яд начинает проникать в организм.

Тимкин оттолкнул обнаженную женщину и попытался встать. Та осталась на коленях и наблюдала, как Тимкин валится на пол и застывает.

Сергей Швец похлопал шофера по плечу:

– В Ясенево!

По дороге он смотрел в окно.

Одним стало меньше.

Двое на очереди.

39

Ресторан «Сабатини» сверкал в безоблачной римской ночи, словно драгоценный камень. Шеренги накрытых белыми скатертями столиков купались в сиянии китайских фонариков, рядами висящих над ними. На другой стороне площади Пьяцца ди Санта-Мария возвышался величественный фасад базилики с одноименным названием. До полуночи оставался всего час, но этот уличный ресторан был набит битком. Оживленные громкие голоса пришедших туда поужинать смешивались со звоном ножей и вилок, а также со звуками торопливых шагов суетящихся официантов, создающих атмосферу жизнерадостного праздничного застолья.

Среди довольных посетителей выделялась группа людей, которые веселились более остальных. Всего восемь человек – трое мужчин и пять женщин. Кавалеры были загорелы и элегантно одеты; по возрасту и манерам их можно было принять за сделавших успешную карьеру интеллектуалов. Самому молодому исполнилось лет сорок пять, самому старшему – лет шестьдесят, но в каждом из них жизнь по-мальчишески била ключом, что вообще типично для итальянцев. Их дамы были много моложе – им едва перевалило за восемнадцать – и очень красивы, со вздернутыми носиками, явно неримскими, и с эффектными бюстами, гордо выставленными на всеобщее обозрение.

Официант, ужом проскользнувший через толпу, вручил сидящему во главе стола записку:

– Доктору Лацио от ожидающего в баре друга.

Доктор Лука Лацио сперва попробовал прочесть записку невооруженным глазом, а когда это ему не удалось, выудил из внутреннего кармана шелкового блейзера бифокальные очки и вновь уставился на листок. Лацио в свои пятьдесят выглядел сущим Аполлоном: волосы, словно вороново крыло, пожалуй даже чересчур черные, зеленые глаза и очень волевой подбородок, правда тоже немного слишком. Он быстро пробежал записку и повернулся в сторону бара, где у стойки толпились желающие выпить. Извинившись, он встал и пошел туда.

Сидя на высоком табурете, Джонатан еще издалека увидел приближающегося Лацио. При всей накопившейся усталости, он почувствовал, как по всему телу прокатилась волна энергии при виде человека, который, как хотелось верить, поможет ему приблизиться к Эмме еще на один шаг. Он приподнялся на табурете, и Лацио тут же остановился как вкопанный.

– Не тот, кого вы ожидали увидеть? – проговорил Джонатан.

Лацио скомкал записку:

– Пожалуй, я едва ли назвал бы вас «старым другом».

– Еще будет время попрактиковаться.

В словах Джонатана Лацио услышал напоминание об оказанной некогда услуге. Он пожал плечами, давая понять, что признает за собой должок:

– Я ни разу не выпил с тех пор, как мы виделись в последний раз, так что весьма вам обязан за это. – С этими словами Лацио протянул руки, чтобы заключить Джонатана в несколько запоздалые объятия и расцеловать в обе щеки.

Лацио входил в число тех врачей, которые время от времени принимали участие в работе миссий, рассылаемых по всему свету организацией «Врачи без границ». Шесть лет назад он работал в Эритрее под началом Джонатана в одном из лагерей беженцев. Когда несколько пациентов доктора Лацио умерли при подозрительных обстоятельствах, Джонатан обнаружил, что итальянский врач оперирует, будучи пьяным, и в ожидании надлежащего расследования отстранил его от работы. Между тем среди местных жителей поползли слухи. Толпа схватила доктора Лацио и собиралась расправиться с ним в соответствии с тамошними понятиями. Джонатан тогда вмешался и лично сопроводил его до самолета, вылетающего в Рим. Благодарный за спасение жизни итальянец пообещал никогда больше не пить. С учетом всего этого, услышанное Джонатаном не могло не радовать.

– Приятно слышать, что ваши дела пошли на лад, – произнес Джонатан.

– Что вы делаете в Риме? – Лацио пробежал взглядом по бару. – И где Эмма? Я думал, вы проводите отпуск только в горах.

– Иногда мы делаем исключения, – ответил Джонатан, но про Эмму ничего не сказал.

– Простите, что учу вас жить, но, кажется, вам глоток горного воздуха сейчас бы не повредил.

Джонатан взглянул на свое отражение в зеркале позади барной стойки. Он провел много часов за рулем, и вокруг глубоко запавших глаз теперь виднелись темные круги.

– Ничего, все в порядке.

– Итак, – перешел к делу Лацио, – скажите, наша встреча случайна?

Джонатан допил пиво и мотнул головой:

– Я позвонил вашей жене и сказал, что мне срочно надо с вами увидеться. Она и подсказала мне, где вас найти. Вообще-то, она думает, что у вас дружеский ужин с коллегами из больницы.

Оглянувшись, Лацио посмотрел на друзей.

– Да, с ними, – пожал он плечами. – А как вы? По-прежнему работаете за гроши?

– Я вернулся в Восточную Африку, на этот раз в Кению.

– Так вы здесь из-за этого? Приехали напомнить, что со мной тогда произошло?

– Я здесь для того, чтобы попросить вас об одолжении.

Лацио это показалось забавным:

– И что же я могу сделать для великого доктора Джонатана Рэнсома?

Джонатан придвинулся к Лацио поближе, так близко, что почувствовал запах его одеколона и увидел у него на голове, у самой кожи, седые корешки волос.

– Дело касается Эммы. Она была здесь несколько месяцев назад, и с ней случилось несчастье, потребовавшее хирургического вмешательства. Мне нужно знать, в какой больнице она лечилась.

– Что же стряслось?

– Ее ограбили и ударили ножом.

– Эмму? Мне всегда казалось, что она может постоять за себя как никто другой.

– Обычно так и случается. Но не всегда.

Лацио покрутил цепочку на шее.

– Так почему вы обратились ко мне? Разве она сама не помнит?

– Мы с Эммой больше не вместе.

Лацио поразмышлял над тем, что услышал.

– Прекрасно, – наконец сказал он. – Я помогу вам найти больницу, где лечили вашу жену. Это нетрудно. Утром сделаю несколько звонков. – Он уже направился было назад, к своему столу, но затем обернулся. – А кстати, вливайтесь в нашу компанию! Тут у них такая камбала, просто пальчики оближешь.

– Мне нужно выяснить, где ее лечили, немедленно, – проговорил Джонатан. – Скажите вашим друзьям, что дело не терпит отлагательства. Ведь они же врачи? Должны понять.

– Вы хотите слишком уж многого.

– Что вы, это только начало.

Лацио громко вздохнул:

– Хорошо, но сперва мне нужно сходить в туалет.

– Конечно-конечно, – согласился Джонатан, кладя руку ему на плечо, – но, перед тем как туда пойти, передайте мне свой кошелек.

– Кошелек? – возмутился Лацио. – Ну уж нет!

Но Джонатан с силой погрузил свои пальцы в дряблую плоть собеседника, позволив на сей раз выплеснуться малой толике той ненависти, которую он испытывал к этому человеку. Лацио, сморщившись от боли, вручил Джонатану бумажник из крокодиловой кожи.

– Через две минуты, – проговорил Джонатан, – жду вас у входной двери.

И он стал пристально наблюдать, как Лацио шествует сквозь толпу, этакий образец элегантности и хороших манер. Затем перед его мысленным взором предстала картина совсем иного рода, на которой тоже присутствовал доктор Лацио. Он увидел, как того волокут по грязной дороге разъяренные люди, вооруженные дубинками и мачете. Услышал, как Лацио вопит, умоляя о помощи. Его восхитительно ухоженные волосы были тогда растрепаны, лицо расцарапано, рубашка порвана в клочья. Тогда этот итальянец не выглядел обходительным и учтивым, подумалось Джонатану.

Он раскрыл бумажник и посмотрел на водительское удостоверение. Бегающий взгляд, дежурная улыбка, неискреннее выражение лица. Ложь сквозила в каждой черточке.

Джонатан спрыгнул с табурета и бросился, проталкиваясь сквозь толпу, к туалету. У входа он помедлил и осторожно приоткрыл дверь.

– Он здесь, я вам говорю, – донесся до него голос Лацио, запершегося в кабинке. – Доктор Рэнсом, тот самый!Который разыскивается в связи с терактом в Лондоне. Нет, я не сошел с ума. Я его знаю. Я тоже врач. Мы с ним вместе работали. Он тот самый человек, которого показывали в новостях…

Джонатан пинком ноги распахнул дверцу кабинки, вырвал телефон из руки Лацио и прервал звонок.

– Оставь меня в покое! – закричал Лацио. – Ты от меня ничего не добьешься. Ты не можешь меня заставить тебе помогать. Что ты там натворил? Ты террорист!

Джонатан толкнул его к стене. Голова доктора ударилась о кафельную плитку, и он, оглушенный, посмотрел на Джонатана.

– Послушай, что я скажу, – процедил Джонатан, сжав горло Лацио. – Я не имею никакого отношения к теракту, происшедшему в Лондоне. Ни малейшего! Понятно? А на тебя у меня кое-что есть. Пятеро пациентов умерли по твоей милости лишь потому, что ты был слишком пьян, чтобы прооперировать их как следует.

– С тех пор прошло много лет, – возразил Лацио. – Эта история поросла быльем. С тех пор я веду трезвую жизнь. Никто даже тогда не выдвинул против меня обвинений, не выдвинут и сейчас. Ты что, привезешь из Африки кучу черномазых, чтобы те подтвердили твои показания? У тебя нет доказательств, а я стану все отрицать, и мне поверят. Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? Я сам видел, как тебя показывали по телевизору. Ты в розыске.

Джонатан ослабил хватку, и Лацио прижался к стене. Разумеется, он был прав. На его месте никто не стал бы ему помогать. Лишь в это мгновение Джонатан до конца понял, что ему никогда больше не суждено вернуться к своей работе, ни в рядах «Врачей без границ», ни где-то еще. И виной тому станет не должностное преступление, совершенное в какой-нибудь стране Третьего мира. Нет, над ним будет всегда дамокловым мечом висеть террористический акт, совершенный против государственного чиновника, взрыв, унесший жизни семи человек. Повинен он в нем или нет, но он останется навсегда запятнан уже только тем, что его имя оказалось упомянутым в связи с этим преступлением.

И тогда ему пришла в голову мысль, что если все считают его преступником, то не остается ничего иного, как самому начать действовать соответствующим образом. Сунув руку за спину, он вытащил пистолет, отобранный у Пруденс Медоуз, и ткнул им в живот Лацио:

– Последний шанс.

Тут Лацио впервые испугался всерьез.

– Ладно, ладно, я помогу, – закивал он.

Джонатан засунул ему дуло еще глубже под ребра:

– Успел рассказать полицейским, где мы?

Лацио помотал головой:

– Не успел.

– Это правда?

Лацио яростно закивал.

– Хорошо. Тогда давай выбираться отсюда, – сказал Джонатан. – Проведешь меня к своей машине, и мы отправимся в твой офис. Если не станешь валять дурака, к утру мы закончим. Я исчезну из твоей жизни, и ты больше никогда меня не увидишь. Договорились?

– Ладно, договорились.

Придерживая Лацио за локоть, Джонатан вывел доктора из ресторана. На тротуаре кучками стояли молодые люди, они курили, смеялись, о чем-то спорили. Мимо проносились мопеды.

– В какой стороне твой автомобиль?

Лацио в нерешительности посмотрел направо, потом налево.

– В какой стороне? – настойчиво повторил Джонатан.

Лацио указал на серебристый «феррари», припаркованный с нарушением правил в десяти метрах от них.

– Вот он.

– Ну конечно.

И тут Джонатан услышал вой сирены и посмотрел через плечо. С другой стороны площади въезжал «фиат», принадлежащий итальянскому корпусу карабинеров. Он сбросил скорость, чтобы не задавить прогуливающихся пешеходов. Джонатан посмотрел в глаза Лацио, – конечно, мерзавец солгал.

Лацио вырвался и побежал вдоль по улице. Джонатан, запнувшись о булыжник, чуть не упал, но, с трудом удержав равновесие, ринулся его догонять. Уже шагов через десять он нагнал бывшего коллегу и изо всех сил швырнул к стене базилики: