Текст книги "Правила мести"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Кристофер Райх
Правила мести

ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ АГЕНТСТВА «РЕЙТЕР».

ЛОНДОН. 11.38 ПО ГРИНВИЧУ

МОЩНЫЙ ВЗРЫВ АВТОМОБИЛЯ ПРОИЗОШЕЛ СЕГОДНЯ УТРОМ В 11.16 ПО ГРИНВИЧУ В АДМИНИСТРАТИВНОМ РАЙОНЕ ЛОНДОНА ВЕСТМИНСТЕР. ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫМ ДАННЫМ, ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА ПОГИБЛИ НА МЕСТЕ, БОЛЕЕ ТРИДЦАТИ ПОЛУЧИЛИ РАНЕНИЯ. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ЦЕЛЬЮ ПОКУШАВШИХСЯ БЫЛ ИГОРЬ ИВАНОВ, МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИИ, КОТОРЫЙ ВОЗВРАЩАЛСЯ В КОРТЕЖЕ АВТОМОБИЛЕЙ ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ С ВИДНЫМИ БРИТАНСКИМИ БИЗНЕСМЕНАМИ. ОФИЦИАЛЬНО О ВСТРЕЧЕ НЕ СООБЩАЛОСЬ. ПОСТРАДАЛ ЛИ МИНИСТР ИВАНОВ, ПОКА НЕИЗВЕСТНО. МЫ БУДЕМ СЛЕДИТЬ ЗА РАЗВИТИЕМ СОБЫТИЙ.

Пролог

Лондон

Сториз-Гейт, Вестминстер

11.18 по Гринвичу

Мир был в огне. [1]1
  Начальные слова знаменитой песни американского певца Криса Айзека (р. 1956), прозвучавшей в фильме «Дикие сердцем» (1990, реж. Д. Линч). – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть]

Языки пламени лизали изуродованные машины, в беспорядке разметанные по дороге. В воздухе висели клубы удушливого черного дыма. Повсюду – на тротуаре, на проезжей части – валялись распростертые тела людей. Сверху дождем сыпались обломки.

Джонатан Рэнсом лежал ничком на капоте автомобиля – голова и туловище внутри, ноги снаружи. Он поднял голову, пробившую ветровое стекло, и на лицо посыпались осколки. Поднес руку к щеке: она сделалась мокрой от крови. Он ничего не слышал, кроме пронзительного болезненного звона в ушах.

Эмма,подумал он. Ты жива?

Не обращая внимания на порезы, он выбрался из-под осколков ветрового стекла и соскользнул с капота. Пошатываясь, он немного постоял, опираясь рукой на машину и пытаясь сообразить, что к чему. Потом глубоко вздохнул. В голове прояснилось, и он все вспомнил. Вереница черных автомобилей, трехцветный флаг, развевающийся на антенне, а затем – ослепительная вспышка света, внезапная волна жара и освобождающее ощущение полета.

Медленно, огибая лежащие тела и обломки, Джонатан добрался до перекрестка. Здесь он в последний раз видел ту, которую сейчас искал, – женщину с рыжими волосами и зеленовато-карими глазами.

– Эмма! – звал он, всматриваясь в лица сбитых с толку, охваченных паникой людей.

Он увидел воронку на том месте, где взорвался аккуратно припаркованный ею «БМВ», на котором она приехала сюда через весь город. Сам автомобиль, совершенно неузнаваемый и объятый пламенем, был метрах в пяти. Неподалеку – искореженные обломки одного из «мерседесов». Выживших видно не было. Взрывом повыбивало стекла во всех домах по обе стороны улицы. Сквозь дым он видел, как в пустых окнах бьются занавески на ветру – точь-в-точь флаги капитуляции.

Впереди из дыма возникла худая светловолосая женщина, двигавшаяся прямо на него. В одной руке она держала телефон или рацию, другой сжимала нацеленный на него пистолет. Увидев его, она закричала. Слов он разобрать не мог. Слишком много дыма и сумятицы вокруг – он не понял, одна она или нет. Впрочем, это не имело значения. Она была из полиции и собиралась его задержать.

Джонатан развернулся и побежал.

И тогда он услышал пронзительный крик, от которого мгновенно застыл на месте.

Посреди дороги стоял полыхающий черный седан, один из «мерседесов» кортежа, из-под обломков которого выбирался человек. Огонь прожег одежду у него на спине и сильно опалил кожу. А теперь загорелись волосы – пламя охватило голову оранжевым нимбом.

Джонатан рванулся к несчастному, на ходу сорвал с себя блейзер и набросил его на голову мужчины, чтобы сбить пламя.

– Ложитесь! – приказал ему Джонатан. – Не двигайтесь. Я вызову «скорую помощь».

– Пожалуйста, помогите! – молил пострадавший, укладываясь на мостовой.

– Все будет хорошо, – сказал Джонатан. – Но вам нельзя двигаться.

Он поднялся и огляделся по сторонам в поисках подмоги. Увидев мигалку полицейской машины на дороге, он замахал руками и закричал:

– Сюда! Нужна медицинская помощь!

И в этот момент кто-то сбил его с ног и прижал к земле. Ему завели руки за спину и надели наручники.

– Полиция! – пролаял ему в ухо навалившийся на него детина. – Не двигаться, иначе стреляю!

– Не трогайте вон того, – попросил Джонатан, кое-как приподняв голову. – У него по всему телу ожоги третьей степени. Накройте его плащом. Сверху сыплется всякая дрянь. Нужно закрыть ожоги, иначе он умрет от заражения.

– Молчать! – взревел полицейский, ткнув его щекой в землю.

– Как вас зовут? – спросила блондинка, опускаясь на колени рядом.

– Рэнсом. Джонатан Рэнсом. Я врач.

– Зачем вы это сделали?

– Что сделал?

– Это. Взорвали бомбу. Я видела, как вы кричали кому-то, кто был сзади. Кто это был?

– Я не… – Джонатан прикусил язык.

– Что «не»?

Джонатан не ответил. Вдали он заметил, как сквозь толпу пробирается женщина с распущенными рыжими волосами. Он увидел ее всего на какое-то мгновение – кругом сновали полицейские, к тому же все заволокло дымом. Не важно, главное он теперь знал.

Это Эмма.

Его жена жива.

Днем ранее…

1

Самая дорогая недвижимость в мире находится в районе Мейфэр, в центре Лондона. Занимая площадь не более двух квадратных миль, Мейфэр ограничен Гайд-парком на западе и Грин-парком на юге. От отеля «Кларидж», штаб-квартиры компании «Ройял датч шелл», до летней резиденции султана Брунея можно дойти пешком. По дороге вам встретятся многие из самых знаменитых в мире бутиков, единственный в Лондоне трехзвездочный ресторан (удостоенный такой чести путеводителем «Мишлен») и несколько художественных галерей, услаждающих вкус обладателей неограниченных банковских счетов. Но даже в этом заповеднике богатства и привилегий один адрес выделяется среди других.

Парк-лейн, 1, или «Парк-один», как его обычно называют, – роскошный высотный дом возле юго-восточного угла Гайд-парка. Его история началась сто лет назад, когда здесь располагалась скромная десятиэтажная гостиница, потом в его стенах размещались и банк, и агентство по продаже автомобилей, и даже, если верить слухам, первоклассный бордель для важных гостей с Ближнего Востока. Когда цены на недвижимость начали расти, резко скакнула вверх и стоимость здания.

Сегодня «Парк-один» имеет двадцать этажей и вмещает девятнадцать частных резиденций. Каждая занимает целый этаж, не считая двухъярусного пентхауса. Цены – от пяти тысяч фунтов, или чуть меньше восьми тысяч долларов, за квадратный фут. Самая дешевая резиденция стоит 15 миллионов фунтов, пентхаус в четыре раза дороже – 60 миллионов фунтов, или около 90 миллионов долларов. Среди владельцев жилья бывший британский премьер-министр, американский управляющий хеджевым фондом и предполагаемый лидер болгарской организованной преступности. Популярная шутка про обитателей дома заключается в вопросе, кто из них самый большой вор.

В связи с тем что под одной крышей сконцентрировано такое огромное богатство, соответствующие меры безопасности принимаются двадцать четыре часа в сутки. В любое время в холле дежурят два швейцара в ливреях; группа из трех офицеров в штатском рыскает в окрестностях здания и еще двое находятся в диспетчерской, где ведется постоянное видеонаблюдение в реальном времени на многочисленных мониторах, принимающих сигналы от сорока четырех камер замкнутой телевизионной системы.

Внушительные парадные двери «Парка-один» сделаны из пуленепробиваемого стекла в двойных рамах, защищенных стальной решеткой и магнитным затвором. Немецкий производитель дверей – компания «Зигфрид и Штайн» гарантировала, что затвор выдержит прямое попадание снаряда гранатомета. Наружные входные двери могут, конечно, рухнуть с петель на мраморный пол просторного холла, но, хвала Богу и Бисмарку, они останутся запертыми. Визитеры получают доступ в здание только после того, как их лица с помощью замкнутой телесистемы будут придирчиво изучены, а их личность подтверждена жильцом дома.

Короче говоря, «Парк-один» фактически неуязвим.

Проникновение внутрь затруднений не вызвало.

Нарушитель – оперативная кличка Альфа – стоял внутри встроенного гардероба в спальне резиденции 5А на Парк-лейн, 1. Агент Альфа был знаком с охранной системой квартиры. Предварительная рекогносцировка показала, что датчики вибрации помещаются под ковром вблизи окон в каждой комнате и перед входной дверью, но в гардеробе отсутствуют. Имеются другие, более изощренные меры защиты, но и их можно преодолеть.

Незваный гость щелкнул выключателем возле двери. Не гардероб, а дворец! У задней стенки располагалась подставка для обуви, там же стояли свернутый флаг Англии и два голландских дробовика. Вдоль другой стены висела одежда владельца. Женская одежда отсутствовала. Жилище принадлежало холостяку.

Слева громоздились кипы пожелтевших журналов, переплетенные подшивки газет и картонные папки – старье, дотошно собранное ученым энтузиастом. Справа стоял туалетный столик красного дерева, с несколькими фотографиями в серебряных рамках. На одной из них был запечатлен бодрый мужчина с волосами песочного цвета, в охотничьей экипировке и с дробовиком под мышкой – он вел непринужденную беседу с королевой Елизаветой II. Злоумышленник узнал владельца квартиры: лорд Роберт Рассел, единственный сын герцога Вестминстерского, богатейшего пэра Англии, состояние которого оценивается в пять миллиардов фунтов.

Но агент Альфа пришел не для того, чтобы украсть деньги Рассела: его целью было нечто гораздо более ценное.

Опустившись на колени, непрошеный гость извлек из рабочей сумки пакет и ногтем большого пальца прорвал пластиковую упаковку. Он ловко развернул спортивный комбинезон и влез в него, тщательно проследив, чтобы был закрыт каждый квадратный дюйм кожи. Потом натянул на голову вязаный шлем, сверху закрыв до бровей лоб, а снизу замаскировав нос и рот. Костюм был изготовлен из майлара – специального материала, используемого для одеял, в которые заворачивают спасенных в катастрофах. Единственное его назначение – сохранить тепло человеческого тела.

Убедившись, что комбинезон надет как надо, агент Альфа извлек телескопические защитные очки ночного видения и приладил их так, чтобы они сидели удобно и закрывали как можно больше кожи. Напоследок он натянул перчатки.

Наконец он с треском распахнул дверь гардероба. Хозяйская спальня была погружена в темноту. Беглый осмотр окружающего пространства выявил детектор движения размером с сигаретную коробку, прикрепленный к потолку у двери. Он испускал пассивные инфракрасные лучи, способные обнаружить мельчайшие колебания температуры комнаты, вызванные прохождением человека. Чувствительность сигнала тревоги при желании настраивается таким образом, чтобы в помещении могла бегать кошка или маленькая собачка, однако Роберт Рассел не держал домашних животных. Более того, он был осторожен по натуре, а профессия и вовсе превратила его в параноидальную личность. Он прекрасно сознавал, что нынешняя работа сделала его персону весьма непопулярной в определенных кругах. Он понимал также, что если принять во внимание его прошлое, то его жизни может угрожать опасность. И датчики были настроены так, чтобы обнаружить малейшие признаки постороннего присутствия.

Даже в термозащитном костюме агент не мог безнаказанно проникнуть в комнату. Роберт Рассел оборудовал свою квартиру двойной системой безопасности. Датчик движения обеспечивал лишь одну из мер защиты. Имелся еще ультракоротковолновый передатчик, основанный на принципе доплеровского радиолокатора – отражении от стен звуковых волн. Любое нарушение привычной структуры звуковых волн могло вызвать сигнал тревоги.

Тщательное обследование спальни не выявило местонахождения передатчика.

И тогда в наушниках агента раздался голос:

– Он покидает объект. У вас восемь минут.

– Ясно.

Больше времени терять было нельзя.

Выйдя из стенного гардероба, агент быстро подошел к двери спальни. Не прозвучало ни сигнала тревоги, ни пневматического гудка сирены, ни дребезжащего колокольчика. Значит, в этой комнате ультракоротковолнового передатчика просто нет. Через открытую дверь спальни хорошо просматривался коридор и другие комнаты. Пальцами, обтянутыми перчатками, он в четыре раза увеличил изображение в очках ночного видения. Потребовалось пятнадцать секунд, чтобы обнаружить, где спрятан передатчик, – высоко на стене прихожей виднелся рубиново-красный диод. Способа вывести его из строя не существовало. Единственно правильным решением было обмануть его.

Вытащив из спортивного костюма миниатюрный целевой пистолет, агент тщательно прицелился в диод и выстрелил. Пистолет стрелял не пулями, во всяком случае не пулями в традиционном понимании этого слова: он выпускал инфразвуковой реактивный снаряд, содержащий кристаллическую эпоксидную смесь. Сконструированный так, чтобы сделаться плоским при столкновении, эпоксидный снаряд эффективно блокирует звуковые волны. Однако на какие-то доли секунды звуковые волны все же придут в движение, что приведет в действие сигнальное устройство.

Но оно не сработает.

Прелесть сигнального устройства двойного действия состоит в том, что для активации сигнала необходимо запускать оба механизма одновременно. Если термодатчик обнаружит повышение температуры, он осуществит параллельную с датчиком движения проверку на соответствующее нарушение доплеровских волн. Подобным же образом, если потревожить доплеровский датчик движения, последний сверит с термодатчиком факт увеличения температуры в комнате. Если в одном из двух случаев ответ окажется отрицательным, сигнал тревоги не прозвучит. Цель такого дублирования состоит не в повышении уровня безопасности, а в предотвращении ложной тревоги. Предполагается, что никому не удастся обмануть сразу обе системы защиты.

Снаряд попал точно в цель: рубиново-красное свечение диода исчезло. Комната была в распоряжении агента.

Теперь проверить время: шесть минут тридцать секунд.

Внутри гостиной следовало отвернуть края ковра от стен. Датчики вибрации располагались в полном соответствии со схемой. Перед каждым из огромных, от пола до потолка, окон, выходящих на Гайд-парк, помещалось по одному датчику, а третий был вмонтирован перед раздвижной стеклянной дверью, ведущей на балкон. Чтобы вывести их из строя, потребовалось по минуте на каждый. Еще один датчик находился перед входной дверью, но это уже не имело значения. Уходить предстояло тем же путем, каким агент Альфа проник в квартиру.

Четыре минуты.

Теперь, когда взломщик мог беспрепятственно расхаживать по квартире, он прошел кратчайшим путем в кабинет Рассела. Агент уже бывал здесь и постарался хорошо запомнить расположение комнат. Центр кабинета занимал рабочий стол из нержавеющей стали. На нем стояли в ряд три жидкокристаллических монитора. Прямо напротив на стене висел экран намного большего размера, с диагональю около девяноста шести дюймов.

Агент Альфа направил под стол галогенный луч.

Системный блок компьютера размещался на полу в глубине ниши для ног. На то, чтобы копировать содержимое жесткого диска, времени не осталось – можно было лишь уничтожить его. Вытащив из рабочей сумки портативное электронное устройство, агент несколько раз провел им по системному блоку. Устройство выпустило электромагнитный импульс огромной мощности, удаливший из компьютера все данные.

К несчастью, информация имела также и более надежное место хранения – заслуживающий всяческого уважения мозг Роберта Рассела.

– Он заезжает в гараж, – прозвучал голос в наушниках.

На часах было 2.18 ночи.

– Все идет по плану, – сказал агент Альфа. – Исчезни.

– Увидимся в крепости.

На столе находился сетевой планшетник – сенсорный экран, контролировавший всю автоматику в квартире. Одним касанием Рассел мог включить телевизор, открыть или закрыть шторы, отрегулировать температуру. Была и еще одна весьма интересная функция. При нажатии кнопки безопасности экран делился на четыре части, каждая из которых демонстрировала картинку с одной из камер замкнутой телевизионной системы. В левом верхнем прямоугольнике теперь появился Роберт Рассел, выходящий из машины «астон-мартин DB12». Через мгновение Рассел вошел в фойе цокольного этажа. Прошло еще несколько секунд, и он возник в левой нижней части экрана, на этот раз в лифте. В свои тридцать он был высок и худощав. Куда бы он ни направлялся, шапка густых взъерошенных светлых волос всегда привлекала к нему внимание. Он носил джинсы, рубашку с открытым воротом и блейзер. В прошлом был удостоен черного пояса по бразильскому джиу-джитсу. Опасный человек во всех отношениях.

Выйдя из лифта, Рассел тут же появился на последнем экране: он стоял в коридоре перед квартирой и прижимал ключ доступа и большой палец к биометрическому замку.

Агент Альфа прошел на кухню и открыл холодильник. На верхней полке, в морозилке, стояли две бутылки водки, покрытые панцирем льда. «Зубровка» – гласила надпись на этикетке. Польская водка, настоянная на зубровке душистой. На вкус просто бархат.

Доводчики входной двери плавно скользнули назад. Каблуки Роберта Рассела застучали по мраморному полу. Агент снял вязаный шлем, расстегнул молнию на спортивном костюме и замер в ожидании. Маскировка больше не понадобится. Важно, чтобы Рассел не испугался: на связке ключей у него кнопка сигнала тревоги.

Рассел вошел на кухню.

– Господи, ну и напугали же вы меня! – воскликнул он.

– Здравствуйте, Робби. Не желаете ли выпить?

Улыбка тут же исчезла с лица Рассела: факты выстроились в четком порядке в его остром как бритва уме.

– Как, черт возьми, вы сюда попали?

Не успел он закончить фразу, как злоумышленник по кличке Альфа опустил ему на голову бутылку водки в ледяном панцире. Рассел рухнул на четвереньки, связка ключей скользнула на пол. Удар ошеломил его, но не лишил сознания. Позвать на помощь он не успел: агент оседлал его, одной рукой схватил за челюсть, другой – за волосы и с силой дернул голову влево.

Шея Рассела хрустнула, как гнилая ветка, и он мягко повалился на пол.

У нее едва хватило сил волоком оттащить тело к балкону. Перекинув руки убитого через балконное ограждение, она схватила его за ноги, приподняла тело и, подержав мгновение на весу, перевалила через перила.

У женщины не оставалось времени, чтобы взглянуть, как лорд Роберт Тэвисток Рассел ударится о гранитные ступеньки тридцатью пятью метрами ниже.

2

Самолет Кенийских авиалиний, вылетевший рейсом 99 из столицы Кении – Найроби, коснулся земли в лондонском аэропорту Хитроу в 6.11 по британскому летнему времени. В полетный лист аэробуса А340 было занесено двести восемьдесят пассажиров и шестнадцать членов экипажа. На самом деле людей на борту самолета было намного больше трехсот, поскольку не менее десятка малышей пристроились на коленях у своих мам, а кучка сверхлимитных пассажиров заняла откидные сиденья, предназначенные для стюардесс.

Сидя в сорок третьем ряду, Джонатан Рэнсом посмотрел на часы и беспокойно заерзал. Время полета составило ровно девять часов, на полчаса меньше, чем по расписанию. Большинство пассажиров были рады раннему прибытию, означавшему, что они избежали утреннего часа пик и могут раньше начать осмотр городских достопримечательностей. Но Джонатан не принадлежал к их числу. Всю неделю вылеты из международного аэропорта Джомо Кеньятта сильно задерживались из-за непрекращающейся забастовки местных авиадиспетчеров. Днем раньше самолет этого рейса прибыл в Лондон с шестичасовым опозданием, а еще днем ранее он и вовсе был отменен. Нынешний же рейс совершил посадку не просто вовремя, но даже раньше, чем полагалось по расписанию. Джонатан не знал, везение это или что-то совсем другое. Но об этом он не хотел задумываться.

Мне не следовало приезжать,говорил он себе. Я был в безопасности, и надо было вести себя разумно и не высовываться.

Однако Джонатан никогда не уклонялся от ответственности, не собирался он этого делать и теперь. Кроме того, в глубине души он понимал: если им понадобится разыскать его, на земном шаре не найдется ни одного укромного уголка, где ему удалось бы спрятаться.

Джонатан Рэнсом был одет в джинсы, хлопчатобумажную рубашку и ботинки, какие носят в пустыне. Довольно высокий, поджарый, в хорошей форме, на лице – сильный загар от многомесячной работы под экваториальным солнцем. От солнца же – растрескавшиеся губы и розовые веснушки на носу. Начавшие седеть волосы по-армейски коротко острижены. На лице выделялись темные глаза и крепкий нос красивой формы. С двухдневной щетиной на лице, он мог сойти за итальянца или грека. Более смелое предположение – уроженец Южной Америки или Европы. Но все эти догадки были неверны. Он был американец, родился в Аннаполисе, штат Мэриленд, тридцать восемь лет назад в родовитой семье южан. Даже сейчас, в тесном самолетном кресле, он, казалось, главенствовал над окружающими.

Чтобы успокоить нервы, Джонатан стал собирать разнообразные журналы, статьи и обзоры, которые привез для подготовки к медицинскому конгрессу, – сложил в стопку и сунул в сумку. Большинство из них имели заглавия вроде «Диагностика и предотвращение тропических инфекций», «Гепатит С в Африке к югу Сахары: клиническое исследование» и были написаны выдающимися медиками из прославленных университетов. Последняя статья, отпечатанная на обычном принтере, была озаглавлена «Лечение детских болезней, вызванных паразитами». Под заголовком стояло его собственное имя: «доктор Джонатан Рэнсом, „Врачи без границ“». Вместо названия медицинского учреждения он указал свое нынешнее место работы: лагерь для беженцев № 18 под патронажем ООН, озеро Туркана, Кения.

Уже восемь лет Джонатан работал в гуманитарной организации «Врачи без границ», оказывающей медицинскую помощь в кризисных регионах. Его врачебное искусство было востребовано в Либерии и Дарфуре, Косове и Ираке, в десятке других мест. Последние полгода он служил главным врачом в лагере близ озера Туркана, на границе Кении и Эфиопии. Нынешняя численность лагерного населения достигала ста тысяч человек. Большинство прибыло сюда с полуострова Африканский Рог, из Сомали и Эфиопии – семьи, изгнанные из родных мест, опустошенных войной. Будучи одним из всего лишь шести врачей в лагере и единственным профессиональным хирургом, он брался лечить все – от сломанных лодыжек до огнестрельных ран. Но в этом году он увенчал себя славой и в другой сфере: сто сорок раз принимал роды и не потерял ни одного новорожденного.

Помимо этого, он стал своего рода экспертом по болезням, вызываемым паразитами. Поскольку мировое сообщество все больше внимания уделяет проблемам бедности и болезней в развивающихся странах, внезапно вошли в моду врачи, имеющие опыт работы «на передовой». В начале весны они получили приглашение от Международной терапевтической ассоциации выступить на эту тему с докладом на ежегодном конгрессе. Джонатан не любил публичные выступления, но приглашение принял. Тема доклада стоила того, чтобы привлечь к ней более широкое внимание, да и возможность обратиться к такой влиятельной аудитории предоставлялась не очень часто. Он просто не имел права уклониться. Международная терапевтическая ассоциация оплатила проезд, заказав ему билет на самолет и зарезервировав номер в гостинице. По крайней мере несколько ночей он сможет поспать в нормальной постели с чистыми простынями и твердым матрасом. Он улыбнулся. Перспектива казалась заманчивой.

Но именно в этот момент Джонатан увидел полицейский эскорт и почувствовал, что у него перехватило дыхание – сердце ёкнуло, и все тело, от шеи до кончиков пальцев, словно разбил паралич.

Два сине-белых «ровера» Управления британских аэропортов ехали вдоль самолета с включенными мигалками. Через короткое время к ним присоединились еще два автомобиля. Джонатан вжался в сиденье: он увидел достаточно.

Эмма,беззвучно произнес он, хотя ему хотелось кричать. Они пришли за мной.

– Они станут наблюдать за тобой, но ты их не увидишь. Если они будут работать профессионально, ты вообще ничего не заметишь. Но не сомневайся – они всегда рядом. Не теряй бдительности. Никогда.

Эмма Рэнсом смотрела через стол на Джонатана. Ее взъерошенные темно-рыжие волосы падали на плечи, отблески пламени камина вспыхивали в зеленовато-карих глазах. На ней был шерстяной джемпер кремового цвета. Левая рука на перевязи, чтобы лишить подвижности плечо и дать возможность зажить огнестрельной ране.

Это было в конце февраля, за пять месяцев до поездки Джонатана в Лондон. Уже три дня они сидели, как в норе, в альпинистской хижине высоко на горном склоне над деревушкой Грименц в швейцарском кантоне Вале. Хижина эта служила для Эммы «кроличьей норкой» – укрытием на время, когда обстановка чересчур накалялась.

– Кто это «они»? – спросил Джонатан.

– «Дивизия». У них повсюду свои люди. Врач, с которым ты работал какое-то время, или просто случайный визитер. Инспектор ООН или важная шишка из Всемирной организации здравоохранения. Сам знаешь. Люди вроде меня.

«Дивизией» называлось секретное агентство под эгидой Министерства обороны США – прежнее место службы Эммы. «Дивизия» проводила самые темные из всех возможных операций. Тайные, всеми отрицаемые и, главное, неподконтрольные конгрессу. Само агентство не занималось сбором разведывательной информации. Члены этой организации не были шпионами, скорее – оперативными работниками, внедренными в зарубежные страны для достижения целей, признанных важными для безопасности или интересов США в мире. Цели могли быть разными, например манипуляция политическим процессом путем шантажа, вымогательства, подтасовки результатов выборов, срыва имеющих геополитическую важность назначений на должность или еще проще – физическое устранение влиятельного лица.

Все оперативники «Дивизии» работали под серьезным прикрытием и под чужими именами. Все они имели паспорта других государств. Короткие операции длились до полугода, более сложные могли продолжаться два года и более. До отправки агента за границу создавалась тщательнейшим образом документированная легенда. В случае поимки или разоблачения оперативника Соединенные Штаты отрицали всякую связь с ним и не предпринимали никаких усилий для его освобождения.

– И что же мне теперь делать? – спросил Джонатан. – Торчать здесь в горах еще лет двадцать?

– Продолжай жить дальше. Представь, что я умерла. Забудь обо мне.

Джонатан поставил на стол чашку с чаем.

– У меня не получится.

– У тебя нет выбора.

Он взял ее руку в свою:

– Ты не права. У меня есть выбор, как, впрочем, и у тебя. Мы можем остаться здесь вместе или вернуться в Африку, отправиться в Индонезию или… черт, сам не знаю… но мы могли бы куда-нибудь уехать. Далеко-далеко, где им даже не придет в голову нас искать.

– Такого места не существует, – прошептала Эмма. – Мир стал слишком мал. Нет больше уголков на свете, где можно было бы просто опустить шторы и исчезнуть. Все укромные места обнаружены, утыканы веб-камерами, и кто-то уже собирается построить там пятизвездочный курорт. Как ты не понимаешь, Джонатан? Если бы для нас существовала возможность остаться вместе, я бы с радостью за нее ухватилась. Мне тоже не хочется с тобой расставаться. На прошлой неделе, когда я исчезла в этой расщелине, не только ты потерял меня. Я тоже лишилась тебя и даже не была уверена, что когда-нибудь увижу тебя снова. Ты должен мне поверить: у нас нет иного выхода, кроме как расстаться. Если, конечно, мы хотим выжить.

– Но…

– Никаких «но». Так нужно – вот и весь разговор.

Джонатан начал было протестовать, но Эмма прижала палец к губам:

– Послушай меня: что бы ни случилось, ты не должен вступать со мной в контакт до тех пор, пока я не разрешу. Как бы ты ни скучал по мне, как бы ни был уверен в своей полной безопасности, убежден, что никто не следит за тобой, ты не должен даже помышлять об этом. Знаю, что это трудно, но ты должен мне довериться.

– А если я все-таки нарушу запрет?

– Они узнают и доберутся до меня быстрее, чем ты.

Десять дней назад Джонатан и Эмма прибыли в Швейцарию, чтобы провести здесь длительный, давно откладываемый отпуск. Опытные альпинисты, они решили совершить восхождение на пик Фург, расположенный на полпути между деревнями Ароза и Давос. В горах произошел несчастный случай: они попали в снежную бурю и Эмма сорвалась с крутого склона. Джонатан спустился с горы в полной уверенности, что жена мертва. На следующий день он получил адресованный ей конверт, содержимое которого приоткрыло дверь в ее тайное прошлое. Джонатан мог бы его проигнорировать, но такое поведение было не в его правилах. Он принципиально не искал легких путей и поэтому погрузился в тайный мир Эммы, страстно желая обнаружить правду, которую она скрывала со дня их встречи.

Его поиски завершились на вершине холма близ Цюриха – их результатом стала смерть четырех человек и ранение Эммы.

Это случилось три дня тому назад.

Джонатан сжал ее руку, а она – в ответ – его. Он не мог отрицать, что в ее прикосновении чувствовалась нежность. Но была ли это любовь? Может, она сделала это просто по привычке?

Внезапно она встала и принялась кругами ходить по хижине.

– Еды у тебя хватит на неделю. Оставайся здесь. Никто не знает об этом месте. Когда уйдешь отсюда, действуй так, как если бы я умерла. Накрепко запомни: это единственный выход. Пользуйся своим американским паспортом. Возвращайся на работу и соглашайся на любое назначение, которое тебе предложат.

– А «Дивизия»? Ты думаешь, у них не возникнет возражений?

– Как я уже говорила, они будут наблюдать. Тебе не нужно беспокоиться. Ты ведь не профессионал. Они не станут тебя трогать.

– А если все-таки станут?

Эмма прекратила свое кружение, плечи ее напряглись. Ответ ее он знал заранее:

– Им нужна я, а не ты.

– И когда же я увижу тебя снова?

– Трудно сказать. Мне надо обеспечить нашу безопасность.

– А если не удастся?

Эмма пристально взглянула на него, и грустная улыбка скользнула по ее губам. На ее языке это означало: «Не задавай больше вопросов».

– Ты должна подробнее мне все объяснить.

– Я очень хотела бы это сделать. Правда, Джонатан.

Тяжело вздохнув, она швырнула свой рюкзак на койку и принялась запихивать туда вещи. Это ввергло его в панику. Джонатан встал и подошел к ней.

– Тебе еще нельзя уходить, – сказал он, пытаясь говорить тоном врача, дающего совет пациенту, а не мужа, теряющего жену. – Тебе пока нельзя нагружать плечо. Рана может открыться.

– Час назад тебя это не слишком беспокоило.

– Это было… – Джонатан оборвал себя на полуслове. Его жена молча улыбалась, но теперь он был в состоянии оценить ее поступок. – Эмма, – сказал он, – ведь прошло всего три дня.

– Да, – согласилась она. – С моей стороны глупо было ждать так долго.

Он смотрел, как она пакует вещи. Снаружи было темно. Начал падать снег. В свете луны снежинки казались хрупкими, как стекляшки.

Эмма взвалила рюкзак на здоровое плечо и направилась к двери. Без поцелуя, без мучительного прощания. Взявшись за дверную ручку, она сказала, даже не обернувшись: