Текст книги "Правила мести"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

48

– В Италию я не поеду. Останусь здесь. Надо кое-что сделать.

Чарльз Грейвз прошел по выдержанному в пастельных тонах мягкому ковровому покрытию в своем кабинете на первом этаже Темз-хауса и уселся за письменный стол. Кейт Форд закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Не думаю, что сэру Тони это понравится, – проговорила она.

– Сэр Тони любит, когда есть результаты.

– Даже если ради них приходится его ослушаться?

– Особенно если это ведет к результатам.

Кейт подошла и уселась в кресло напротив стола:

– И что ты задумал?

– Эти АЭС вовсе не так уж здорово защищены, как нас хотят уверить сотрудники МАГАТЭ. В противном случае они бы не подняли такой шум из-за пропажи ноутбуков. – Он открыл ящик стола и, порывшись в нем, нашел справочник Скотленд-Ярда. – Ну-ка вспомни, – обратился он к Кейт, сопровождая для пущей убедительности свои слова кивком белокурой головы, – разве система безопасности в квартире у Рассела не казалась всем абсолютно надежной?

– Хочешь сказать, люди из МАГАТЭ не понимают, что говорят?

Грейвз перестал листать справочник:

– Я только хочу сказать, что если Эмма Рэнсом пустилась во все тяжкие, чтобы добыть эти ноутбуки, значит, дело того стоило. Что-то готовится. Роберт Рассел узнал об этом, а теперь знаем и мы.

– И что?

– Собираюсь сделать то, чем ты предлагала заняться раньше. Стану искать, кто был источником сведений Рассела.

– То есть того, кто сказал ему про заложенную в автомобиле бомбу?

– А что, у тебя есть на примете кто-то еще?

– Удалось что-нибудь выяснить из записей его телефонных разговоров или интернет-сайтов, которые он посещал?

– Рассел изо всех сил старался не наследить и мог в этом деле заткнуть за пояс любого террориста. Единственный телефонный номер, который мы знаем, он использовал исключительно для общения с родственниками и друзьями. С ними он никогда не обсуждал ничего серьезного. Потому и говорил без утаек. У этого дьявола, наверное, имелся целый мешок сим-карт, которые он использовал по очереди, когда требовалось сделать приватный звонок. Нам ничего не удастся найти, пока не повезет отыскать хоть одну из них. То же самое и с его электронной почтой… Ага, вот, нашел! – И Грейвз ткнул пальцем в страницу с телефоном Службы визуального автодорожного наблюдения. Он снял трубку и набрал внутренний номер. – Говорит Грейвз. Управление G. Посмотрите, что у вас есть по площади Слоун-сквер три дня назад, ночью, между половиной двенадцатого и четвертью второго. Все, что могли зафиксировать камеры наблюдения. Пришлите результаты поиска на мою личную электронную почту. Как срочно? Сделаете за час, и ящик «Гиннесса» ваш.

– В ночь убийства Рассел остановился на Слоун-сквер по дороге домой, возвращаясь от родителей, – вспомнила Кейт.

– Именно. – Поднявшись из кресла, Грейвз обошел кругом письменный стол, взял ключи от машины и опустил их в карман. – И там находится клуб «Виндзор». Всякие там пэры, голубая кровь. Как я уже говорил, глупо было с моей стороны…

– Что – глупо? – спросила Кейт, вставая, чтобы вместе с ним выйти из кабинета.

– Разве не ясно? В этом клубе Рассел и встретил человека, который объяснил ему, что значит «Виктория, Биар».

Грейвз остановился в дверях. Кейт оказалась совсем рядом. Он вдруг обратил внимание на веснушки у нее на переносице и на то, что ее волосы не крашеные, а светлые от природы. И кстати, у нее были хорошие глаза. Сквозь их сталь просвечивало что-то доброе.

– Удачи в Италии, – попрощался с ней Грейвз. – Отыщи его. Найди этого Рэнсома! – И, не оглядываясь назад, он торопливой походкой пошел вдоль по коридору.

Одиночество. Над этой проблемой Грейвз размышлял за рулем, проезжая по улицам Вестминстера. Увы, работа отнимает у него большую часть жизни, а времени на личную жизнь практически не остается. Ему исполнилось сорок, и когда-то он был женат, хотя брак продлился всего два года. Она выставила его за дверь в девяносто первом, когда он вернулся из девятимесячной командировки в Ирак, пришедшейся на время первой тамошней заварушки. Вернее, она выставила за дверь его чемоданы, футбольные трофеи, а также совсем ручного попугая-кореллу по имени Джек. Грейвз же по приезде мог похвастаться новым шрамом и новой медалью, отметившей его геройство, но жене требовалось большего. Ей был нужен он сам.

Но тогда он служил в элитном парашютном полку в парашютно-десантных частях особого назначения. А сегодня служит в отделе государственной безопасности военной разведки. И прошлая, и теперешняя работа требовали полной самоотдачи, и он с готовностью, даже с удовольствием принимал эти правила игры. Иначе он просто не мог. Порой он, конечно, подумывал, не послать ли все к черту. В последнее время ему поступало множество предложений из частных охранных структур. В дружеских беседах важные персоны из различных фирм нередко предлагали ему большие деньги – то требовалось защитить какую-нибудь страховую компанию от мошенников, то просили помочь выбрать для какого-то банка самую современную и надежную систему сигнализации. Всякий раз он обещал подумать, но на этом все и заканчивалось. По правде сказать, деньги его не интересовали. Он зарабатывал достаточно, чтобы хватало на жизнь и чтобы иногда покупать себе какую-нибудь дорогую «игрушку». Речь ведь шла о чем-то большем, нежели деньги. Гораздо большем. Господи, он никак не мог подобрать названия этому ощущению. Пожалуй, это то, что испытываешь, когда доберешься до них раньше, чем они до тебя.

Он увидел свои глаза в зеркале заднего вида и нахмурился. Забудь об этом,укорял он себя. Нечего пыжиться. Ну прямо ни дать ни взять Эдмунд Бёрк. [12]12
  Эдмунд Бёрк(1729–1797) – англо-ирландский государственный деятель, оратор.


[Закрыть] Лучше сосредоточься на работе. Выясни, что затевает Эмма Рэнсом, да побыстрее.

Он завернул за угол и выехал на Слоун-сквер, где увидел здание клуба, к которому и направлялся… Но все-таки он никак не мог отделаться от внезапно нахлынувшей меланхолии. Никто не в силах его понять. Никто, кроме Кейт.

Неприметная латунная табличка, буквы на которой, выгравированные давным-давно, теперь почти стерлись, – вот и все, что говорило о том, что в доме 16 на Слоун-сквер располагается клуб «Виндзор». Грейвз нажал кнопку звонка, надеясь, что попал именно туда, куда нужно. Ответила, судя по голосу, женщина, и Грейвз ей объяснил, кто он такой.

– Случай чрезвычайной важности, – добавил он. – Откройте.

Прозвучал звуковой сигнал, и Грейвз толкнул дверь. Вестибюль был сверху донизу обшит дубовыми панелями, на которых лежали мягкие блики от сияния старинной люстры, светившей еще адмиралу Нельсону. Паркет износился, и его следовало бы натереть. В обшарпанности интерьера чувствовался своеобразный шик, рассчитанный на тех, кто слишком богат, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

– Здравствуйте, полковник Грейвз. Я Джеймс Твиден, управляющий клубом, к вашим услугам. Чем мы вам можем помочь?

Высокий, дородный, он был при галстуке и в консервативном темно-синем костюме. Его рукопожатие оказалось прямо-таки стальным. Отставной военный, догадался Грейвз. Между тем Твиден провел его в пустынную залу.

– Часто приходится работать допоздна? – спросил Грейвз, расстегивая пиджак и присаживаясь.

– На самом деле точного распорядка работы не существует. Мы открываемся в одиннадцать утра и задерживаемся до последнего посетителя.

Рядом с ними, словно из воздуха, возник официант, и Твиден мановением руки отпустил его, прежде чем Грейвз успел заказать чашку чаю.

– Я здесь по поводу Роберта Рассела. Он побывал у вас два дня назад. Мне хотелось бы знать, с кем он встречался.

– Не в наших правилах раскрывать, чем занимаются в этих стенах члены клуба, – проговорил Твиден. – Именно поэтому клуб и называется частным.

– А как насчет ваших бывшихчленов? Ведь Рассел мертв.

– От этого ничего не меняется. Ведь осталась его семья.

– Все это прекрасно. При обычных обстоятельствах я бы не настаивал. Но кое-что произошло. У нас есть фотографии его машины, припаркованной рядом с клубом.

– Это имеет непосредственное отношение к убийству?

– Более чем! – Грейвз многозначительно поднял голову, потом опять наклонил, а затем, перейдя на доверительный шепот, продолжил: – Послушайте, мистер Твиден, может, вы и работаете допоздна, но я-то – нет. И если я приезжаю сюда в полвторого ночи, то лишь из-за того, что может произойти нечто очень серьезное. Под угрозой национальная безопасность. Если хотите, можете позвонить моему начальству… – Грейвз протянул управляющему телефон.

– Думаю, в этом нет надобности.

– В каком полку вы служили? – спросил Грейвз.

– В гренадерском гвардейском.

– А я в парашютном.

– Как же, знаем, в парашютно-придурочном.

– Кто бы говорил! Только гомики могут носить ваши медвежьи шапки.

Оба ветерана дружелюбно расхохотались. Твиден поманил Грейвза к себе:

– Слушай, полковник. У меня работенка – лакомый кусочек. Жалованье чудесное. Посетители – люди славные. Отец Рассела, герцог, пристроил моего паренька в Итон. Я о таком и мечтать не мог. И единственное, что им всем от меня нужно, – это преданность и осторожность. Когда член клуба входит в эти двери, ему не хочется, чтобы за ним притащился следом весь Лондон.

Грейвз поспешил заверить, что хорошо его понимает:

– Все сказанное останется между нами. Даю слово, что тебе это никак не аукнется.

– Ну, тогда ладно, – согласился Твиден. – Думаю, не страшно немного поболтать. Но, чур, только между нами. Короче говоря, Рассел сюда заходил. Приехал в полночь. Я его встретил. Он попросил отдельный кабинет. Он ожидал гостя, который должен был войти через черный ход…

Тут позади них, у входа, раздался звук шагов. Твиден вскочил со стула. Грейвз бросил взгляд через плечо и увидел продолговатое, скуластое лицо, знакомое всякому британцу старше двух лет. Вошедший был одним из тех немногих, кого положено называть «королевским высочеством». Член королевской семьи. Он смерил Грейвза взглядом с головы до ног и, видимо, остался недоволен тем, что увидел. Через секунду его уже не было.

Реакция Твидена была молниеносной.

– А теперь вам придется уйти, полковник, – ледяным тоном проговорил управляющий. – Больше ничем не могу вам помочь.

Грейвз поднялся со стула.

– Кто это был? – прошептал он. – С кем именно встречался Рассел? Назовите мне имя.

– Иностранец, – процедил Твиден, – его имя часто встречается в газетах, где пишут о футболе. – А затем, уже громким голосом, произнес, явно предназначая сказанное для посторонних ушей: – Мне было очень приятно, сэр. Мой помощник проводит вас до дверей.

– Ну же, – проговорил Грейвз, беря Твидена под локоть, – всего лишь одно имя. Решайтесь.

Твиден рывком высвободил руку:

– Всего доброго, полковник.

Грейвз плюхнулся на сиденье своего «ровера» и с силой хлопнул дверцей.

– Черт бы их всех побрал! – пробормотал он себе под нос.

Еще секунда – и он бы узнал нужное имя. И вот, на тебе… надо же было появиться именно ему! Если бы Грейвз верил в Бога, он решил бы, что чем-то Его прогневил. Может, теперь лучше поспешить домой, собрать чемодан и присоединиться к своей напарнице? Самолет Кейт вылетает в пять утра. Пожалуй, ему даже удалось бы вздремнуть пару часов.

Почувствовав вибрацию телефона, он вытащил его и увидел, что пришло сообщение от Службы визуального автодорожного наблюдения. Он скрестил пальцы: «Тебе ведь не трудно, Господи…»

Затем он перекачал сообщение на командный центр автомобиля. Командный центр… В нем ничего не напоминало фильмы о Джеймсе Бонде, просто потертый цветной монитор, подобный тем, которые в наши дни можно увидеть практически во всех полицейских машинах. На экране одна за другой появлялись картинки с камер наружного наблюдения, установленных во всех четырех кварталах, по периметру опоясывающих Слоун-сквер. Грейвз пролистывал их до тех пор, пока ему не попался на глаза принадлежавший Расселу «астон-мартин DB12», припаркованный на том самом месте, где теперь стоял его «ровер».

Грейвз принялся смотреть дальше, листая помедленнее, чтобы лучше разглядеть следующие изображения. Временна́я метка в нижнем углу показывала, что между всеми снимками промежуток в две минуты. Так что обнаружить на них что-то сто́ящее можно было лишь в случае большого везения. Вот мимо проехал «БМВ», затем «ламборджини», потом какой-то «мерседес», а вот и весьма заметный «роллс-ройс-фантом». Кажется, в Лондоне уже больше не осталось никого, кто ездил бы на машине ценой меньше ста тысяч.

Далее пошли снимки, сделанные камерой, установленной с тыльной стороны клуба. Грейвз удвоил внимание, помня, как Твиден проговорился ему, что гость Рассела вошел через черный ход. Он прокрутил тридцать или сорок фотографий и вдруг замер.

Снова черный «роллс-ройс-фантом», флагман бренда. Он остановился как раз напротив запасного входа в клуб. Пассажирская дверца открыта, но никого не видно. Тонированные стекла не давали возможности заглянуть в салон.

Грейвз увеличил масштаб. Табличка с «номером» автомобиля представляла собой один из тех заказных буквенных «номерных» знаков, которые из тщеславия покупают себе богатые и известные личности. На этой было написано: «ARSNL 1». Каждый футбольный фанат в Лондоне догадался бы, кому принадлежит этот автомобиль. Грейвз тут же вспомнил кипу спортивных журналов, которые видел в квартире Роберта Рассела. Во всех из них рассказывалось о футбольном клубе «Арсенал». Еще одна загадка разъяснилась.

Он переслал изображение номерного знака обратно в Службу визуального автодорожного наблюдения и запросил всю информацию, связанную с регистрацией «роллс-ройса». Когда через девять минут он приехал в Темз-хаус, сведения уже были получены: имя, телефонный номер и адрес владельца. Конечно, не «его королевское высочество», но и не простой смертный, во всяком случае не в общепринятом смысле этого слова. Те люди, чье состояние превышает миллиард фунтов, тоже ведь составляют своего рода аристократию, и не важно, англичане они или нет.

Перед законом все равны,подумал Грейвз, беря в руки телефонную трубку и набирая домашний номер, указанный в документах о регистрации автомобиля. Ему хотелось узнать, что чувствует миллиардер, которого поднимают телефонным звонком в два часа ночи. После седьмого звонка на другом конце провода раздался сердитый голос:

– Да?

У миллиардера было прозвище Белая Акула.

Теперь Грейвз получил ответ. Но этот ответ ему совсем не понравился. Вообще-то, они не слишком сильно от нас отличаются, решил он.

49

По территории порта в разных направлениях то и дело двигались людские фигуры, казавшиеся в предрассветных сумерках какими-то призраками. Одни укладывали сети, другие тянули снасти, третьи сматывали канаты, готовясь к выходу в море. Еще не было и пяти утра, но порт Чивитавеккья уже проснулся. Наверное, здесь вообще никогда не спят, подумалось Джонатану, с трудом тащившемуся вдоль причала. Он устал и проголодался. Брюки вымокли в росе, когда он спал на траве в поле за городом. На севере, то и дело вырисовываясь посреди клочьев утреннего тумана, виднелись громады пришвартованных морских паромов. Они ожидали, когда окончательно рассветет, чтобы произвести посадку и доставить пассажиров на Корсику, во Францию и в Испанию. На юге, в акватории, отгороженной молом, покачивались рыболовные суденышки, готовящиеся выйти на промысел.

Джонатан купил пакетик еще теплых жареных каштанов и нашел место, где можно было присесть, затерявшись среди снующих вокруг моряков. Порт не казался ему ни знакомым, ни совершенно чужим. С тех пор как он здесь побывал, прошло восемь лет. Но тогда стоял февраль, а не июль, как сейчас, и холодные улицы выглядели совсем пустыми, а сам городок казался довольно унылым. Едва ли сюда стоило приезжать. Но Эмма настояла.

«Никто не останавливается в римских гостиницах, – говорила она. – Там все слишком дорого. А Чивитавеккья – совсем другое дело. Здесь все настоящее, а заворачивая за угол, только и ждешь, что вот-вот столкнешься нос к носу с Нероном».

Теперь он знал, что все эти ее доводы были лживы. Она сюда напросилась не затем, чтобы сэкономить или уклониться от встреч с другими туристами. В феврале туристы вообще не заглядывают в эти места. Тогда она приехала по той же самой причине, что и три месяца назад.

Она приехала потому, что ей понадобилось с кем-то встретиться. И Джонатан подозревал, что инициалы у этого человека были S.S.

Он сунул в рот каштан и погрузился в воспоминания об их тогдашнем приезде.

Восемь лет – долгий срок, и к тому же он тогда был слишком обескуражен тем, что в последнюю минуту пришлось отказаться от роли находящегося в свадебном путешествии молодожена, сменив ее на амплуа заядлого туриста. Он оглянулся на кафе и закусочные, выстроившиеся в ряд на городской набережной у него за спиной. Свет внутри не горел, навесы были убраны, а уличные стулья поставлены один на другой рядом с дверью и прихвачены цепью во избежание кражи.

И тут он увидел ее. Вывеска с большими яркими буквами ничуть не изменилась с того давнего-предавнего февральского дня. Он прочитал написанные на ней два слова, и воспоминания прошлого вмиг обрушились на него неудержимым потоком, породив острое чувство смятения, запоздалого понимания и гнева.

Надпись на фасаде гласила: «Гостиница „Рондо“».

Как он мог забыть?!

Эмма бросила на стол фотоаппарат и рухнула на кровать:

– Ну, что скажешь? Правильно, что я предложила сюда приехать?

Было четыре часа дня. Джонатан насквозь промок под ливнем, неожиданно пролившимся из пришедшей с моря грозовой тучи. В этот день они осматривали древний портовый город Чивитавеккья, который мог измотать даже самого рьяного туриста.

– Думаю, сегодня я увидела столько дорических колонн, что их мне теперь хватит лет до сорока, – толкнула его в плечо Эмма. – И радуйся, что я настояла на посещении лишь наиболее важных достопримечательностей. В конце концов, три часа – это не так уж много.

– Три часа? Мне показалось, прошло три дня, – сказал Джонатан, наблюдая, как Эмма стаскивает с себя мокрую одежду. Сперва жакет, затем блузу, брюки и, наконец, носки.

Она повернулась к нему, оставив на себе только практичное женское белье фирмы «Джоки», однако на Эмме даже бумажный мешок смотрелся бы сексуально.

– Куда ты смотришь?

– На тебя.

– Почему?

– Потому что думаю, что заслужил награду. За то, что не пропускал твои слова мимо ушей, когда ты зачитывала мне из путеводителей весь этот исторический хлам.

– Да? Прямо сейчас?

– Конечно. Меня нужно заставить забыть, что в это время мы могли бы наслаждаться красотой Сикстинской капеллы вместо всего этого древнего убожества.

– Тебе просто хочется полюбоваться на изображения обнаженных женщин в капелле.

– Микеланджело разбирался в красоте почти как я.

– Вот как? – Эмма выразительно на него поглядела, словно желая сказать, что он слегка преувеличивает свои достоинства. – Ну ладно. Думаю, тут я смогу кое-чем помочь, – произнесла она, подхватывая его тон и признавая, что награда необходима. – Экскурсию в Рим я тебе устрою прямо сейчас.

– Интересно. Жду с нетерпением.

– Садись на кровать. Нет, не так близко. И чур, не лапать экскурсовода.

Джонатан запрыгнул в постель и подложил себе под спину подушки, а Эмма исчезла в ванной. Через три минуты она возвратилась с распущенными волосами – длинные вьющиеся пряди ниспадали на обнаженные плечи. Грудь ее прикрывало полотенце, а одну руку она держала за спиной.

– Закрой глаза, – велела она. Джонатан повиновался. – Хорошо. А теперь открой.

Джонатан открыл глаза. Эмма стояла у изножья кровати, совершенно нагая. Одной рукой она прикрывала лобок. В другой держала, протягивая ему, блестящее красное яблоко. Это была Ева из Сикстинской капеллы.

– У Адама не было ни единого шанса устоять, – проговорил он. – Интересно, где та грань, за которой начался первородный грех?

Эмма щелкнула пальцами:

– Закрывай глаза снова.

Джонатан подчинился. На сей раз, когда он их вновь открыл, она сидела на стуле, со скорбным видом глядя на мокрую куртку Джонатана, лежавшую у нее на коленях. Глубокое чувство в ее глазах поразило его, затронув в душе какие-то потаенные струны.

– Теперь ты Дева Мария. Из скульптуры «Пьета». Оплакивание Христа, – проговорил он.

– Очень хорошо. – Эмма вскочила со стула. – И еще раз.

Джонатан вновь закрыл глаза. Когда ему было позволено снова на нее взглянуть, она стояла на том же стуле, дерзко водрузив ногу на подлокотник и завязывая волосы на голове в тугой узел.

– Рождение Венеры, – предположил он.

– Не угадал. Она в Лувре.

– Караваджо. Кажется, он что-то написал в Риме?

– Вторая попытка, и снова мимо.

– Тогда не знаю. Я врач. Посвятил жизнь изучению анатомических атласов, а не книг по истории искусства. Сдаюсь.

Эмма запрыгнула в кровать и уютно пристроилась подле него:

– Эмма Роуз Рэнсом. Мисс Февраль. Эксклюзивный шедевр, принадлежащий тебе, и никому больше.

Потом они лежали, обнявшись. Опять пошел дождь и забарабанил по окнам с докучливой назойливостью.

– Почему Белград? – спросила Эмма. – Почему не какой-нибудь другой город? Это несправедливо.

– Мы только летим до Белграда. А уже оттуда поедем в Косово. Это провинция в Сербии. И мы пробудем там всего несколько месяцев.

– Но там ведь опасно. Вообще-то, я устала от пуль и ручных гранат.

– Война закончилась, – объяснил ей Джонатан, приподнявшись на локте. – Мы просто помогаем тамошним жителям встать на ноги. Ведь оттуда уехала половина врачей. Да и мы проработаем там всего три месяца. А затем отправимся в Индонезию, как и планировали.

– Они могли хотя бы дать нам закончить свадебное путешествие. У них все время чрезвычайные обстоятельства. Наверное, без нас какое-то время могли бы и обойтись. – Эмма перекатилась к краю кровати и, встав, направилась в ванную. Через несколько минут она вышла оттуда, полностью одетая. – Пойду прогуляюсь, – объявила она. – Тебе ничего не нужно?

– Под таким-то дождем?

Эмма бросила взгляд за окно:

– Ну, не такой уж он сильный.

– По сравнению с чем? Со всемирным потопом?

– А разве мы не увлеклись сегодня библейской тематикой?

– Когда говорит сама Ева, спорить трудно. – Джонатан, усмехнувшись, откинул одеяло и поднялся с постели. – Погоди-ка, миссис Рэнсом, я с тобой.

Эмма подошла к нему поближе и поцеловала:

– Оставайся здесь. Я вижу, что ты устал. Почему бы тебе не вздремнуть?

– Не-а, я тоже хочу подышать свежим воздухом.

– Нет, правда, – настаивала она. – Гулять под дождем – скучное занятие. Лучше займись чем-нибудь полезным. Позвони в авиакомпанию и подтверди вылет. А еще лучше, подыщи нам подходящее местечко для ужина.

Джонатан взглянул на Эмму. В ее глазах он заметил что-то такое, чего прежде никогда не видел. Она явно не желала, чтобы он к ней присоединился.

– Пожалуй, это хорошая мысль. Позвоню в авиакомпанию, а потом закажу столик в лучшем ресторане города.

– Мне хочется чего-нибудь декадентского, например спагетти карбонара с теплым хлебом и маслом, а на десерт сабайон. – Затем она скривилась. – Между прочим, что там едят, в этом Косове?

Эмма вышла. Джонатан принял душ и оделся. Как и просила Эмма, он позвонил в авиакомпанию, чтобы подтвердить вылет. По мнению консьержа, лучший ресторан в городе – это «Траттория Родольфо». Джонатан был уверен, что цены там взвинчены до небес, ну и черт с ними. В сербской глубинке их с Эммой едва ли ждут трехзвездочные рестораны.

Довольный тем, что не ударил в грязь лицом и выполнил все поручения, он достал книжку и принялся читать, поглядывая на часы каждые пятнадцать минут. Когда прошел час, он отложил книгу и подошел к окну. Дождь припустил еще сильнее, чем прежде: было похоже, что хляби небесные воистину разверзлись. Он улыбнулся себе под нос. Ну вот, подумалось ему, еще одно библейское изречение. И, натянув куртку, спустился по лестнице.

– Скузи, простите, – сказал он консьержу, – вы не видели моей жены, синьоры Рэнсом?

Консьерж ответил, что видел. Он даже вышел из-за конторки, чтобы показать Джонатану, в какую сторону та пошла, покинув гостиницу. Джонатан надел кепку-бейсболку, а сверху натянул капюшон. Отважившись наконец выйти на улицу, он зашагал вниз по холму, в направлении порта, держась поближе к стенам домов и ныряя под любое встречающееся на пути укрытие. Дождь лил как из ведра, и мощенные булыжником улицы стали скользкими. Он все глаза проглядел, высматривая Эмму, но уже после пяти минут поисков решил, что с него довольно, и зашел в ближайший магазинчик, чтобы передохнуть. Пересмотрев кучу почтовых открыток, он выбрал одну, с видом какого-то античного амфитеатра, а потом еще и другую, с катакомбами, которые они осматривали утром.

– Три евро, – сказал продавец.

Джонатан порылся в кармане и выудил из него несколько монеток. В ожидании сдачи он бросил случайный взгляд в окно. На другой стороне улицы открылась дверь гостиницы, и ему стало видно, что делается в вестибюле. Это было уходящее вдаль, тускло освещенное помещение со стойкой регистрации из полированного дерева и, как ни странно, с копией английской телефонной будки красного цвета у задней стены. По вестибюлю, погруженная в беседу с каким-то мужчиной, шла Эмма. Не вызывало сомнений, что спутники прекрасно знают друг друга. Незнакомец держал ее под руку, а Эмма внимательно его слушала. Человек этот шел повернувшись к Джонатану спиной, и тот успел заметить только зеленый саржевый плащ и подобранную в тон мягкую фетровую шляпу. В следующий момент дверь гостиницы захлопнулась.

Джонатан с минуту постоял, смущенный увиденным. Он тут же вспомнил, с каким упорством Эмма настаивала, чтобы он остался в номере. Взяв открытки, он пересек улицу, стараясь не ускорять шаг и не казаться расстроенным. Он был уверен, что существует некое разумное объяснение тому, почему жена ушла из гостиницы на тайную встречу с другим мужчиной. Но когда он вошел в вестибюль, Эмма и человек, с которым она только что так увлеченно беседовала, успели уйти.

Джонатан осмотрел примыкающий к вестибюлю паб (который объяснял наличие английской телефонной будки), а также небольшой ресторан и читальный зал, но тщетно. Эммы нигде не было.

Джонатан выбросил мешочек с жареными каштанами в урну и пошел вверх по узкой дороге к гостинице «Рондо». Он шел быстро, как человек, который что-то разыскивает. По прошествии столь долгого времени было трудно во всех подробностях вспомнить все виденное в тот день.

Когда он вернулся, Эмма уже ждала в номере. С самым невозмутимым видом он спросил, не ее ли он только что видел в вестибюле гостиницы неподалеку. Жена ответила, что ее там не было. Она ходила к пристани прогуляться. Когда он стал настаивать, Эмма не стала ни сердиться, ни доказывать свою правоту, а просто ответила, что он, наверное, обознался. А потом подарила ему пресс-папье в виде древнеримской триремы, приобретенное в магазине, в который они уже заходили вместе и который находился в противоположной от гостиницы «Рондо» стороне.

На этом тогда все и закончилось. Джонатан ей поверил. Свет в вестибюле и вправду был тусклым. Опять же дождь и низкая облачность. И он решил, что действительно, скорее всего, принял за нее какую-то другую женщину. И ни разу за все прошедшие годы ему не пришло в голову подвергнуть сомнению ее версию.

Во всяком случае, до сегодняшнего дня. До тех пор, пока не выяснилось, что спустя восемь лет Эмму подобрала «скорая» по этому самому адресу: Чивитавеккья, Виа Порто, дом 89. Это был адрес гостиницы «Рондо».