Текст книги "Правила мести"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

– Можете верить чему хотите, – сказал Джонатан. – Мне это все надоело.

Грейвз, всем своим видом выражая отвращение, покачал головой:

– Не знаю, почему до сих пор не бросил вас на съедение волкам.

Джонатан расправил плечи, стараясь не обращать внимания на сильную пульсацию крови в голове:

– Потому что я ко всему этому непричастен. Неужели вы не можете это понять своей тупой головой?

Грейвз подошел ближе к кровати:

– Мы поместили рубашку, которая была на вас надета, в одну из наших специальных машин. В результате там обнаружилось столько следов взрывчатого вещества, что они могли бы вывести из строя десяток сканирующих устройств. За последние сутки вы находились в прямом контакте с пластиковым взрывчатым веществом.

– Это невозможно.

Но, даже произнося эти слова, он знал, что, когда Эмма рядом, все возможно.

Грейвз продолжал:

– При данных обстоятельствах вы являетесь соучастником убийства и обвиняетесь в заговоре, имеющем целью совершение террористического акта. Вы подтвердили, что узнали на видеокассете вашу жену. Мы видели кадры с вами на месте преступления за несколько мгновений до теракта. Если добавить к этому следы взрывчатого вещества на вашей рубашке, то суд будет недолгим. Одно жалко: мы больше не казним такую мразь, как вы, а лишь отправляем гнить в тюрьму. А теперь скажите, где мы можем найти вашу жену?

– Я не могу этого сделать.

– Не можете или не хотите?

– Я знаю не больше, чем вы.

Джонатан откинулся на койку. Все было кончено. Он отправлялся в тюрьму на очень длительный срок.

Полицейские вернулись в комнату через час. Сразу было заметно, что их манера вести себя несколько изменилась. У женщины – в меньшей мере: она была столь же суровой и сдержанной, как и прежде, а вот Грейвз хотя и сохранял свою решительность, но казался менее напряженным, словно нашел новый безотказный способ заставить Джонатана говорить.

– Слушайте меня внимательно, – сказал представитель МИ-5. – Я вовсе не утверждаю, что поверил хотя бы одному сказанному вами слову. Однако я решил поговорить с человеком, которого вы, возможно, знаете. Это мой старый друг Маркус фон Даникен из швейцарской Службы анализа и профилактики. Вижу, вам это имя знакомо. Так или иначе, поскольку мы делаем, по существу, одну и ту же работу, я спросил его, знает ли он что-нибудь о вашей жене. Сказал, что она имеет отношение к сегодняшнему происшествию и что вы находитесь под моим надзором. Он, можно сказать, совершил пару обмолвок, которые кое-кому, я уверен, не очень понравились бы. Не стану утверждать, будто знаю что-то об истории с лайнером авиакомпании «Эль-Аль» или об организации под названием «Дивизия». Официально я ничего о них не знаю и знать не буду. Но фон Даникен сказал мне одну вещь, знаете какую?

Джонатан покачал головой.

– Он сказал мне, что вы очень упрямый сукин сын и сделали все возможное и невозможное, чтобы выяснить, что затевает ваша жена. Принимая во внимание эти обстоятельства, как и некоторые другие проблемы, о которых я не имею права вам говорить, я хочу попросить вас кое-что для нас сделать.

– Что именно?

Грейвз присел на край кровати, не спеша скрестил руки на груди, устроился поудобнее.

– Есть одна причина, почему вы здесь, в сельской местности неподалеку от Херефорда, а не в центре Лондона, в Скотленд-Ярде. Как только вы будете названы подозреваемым, я не смогу даже близко подойти к вам. Имело место преступное деяние, погибли невинные люди. Кто-то должен за это ответить, а вы оказались причастны к случившемуся. Это вопрос правоприменения в самом простом и чистом виде. Даже сейчас, когда мы разговариваем, мои друзья из СО-15 жаждут вашей крови. Но я поговорил с моим боссом, а он – с боссом из лондонской полиции, и мы решили, взвесив все обстоятельства, что будет лучше оставить на какое-то время эту часть расследования под моим контролем. В настоящее время никаких обвинений против вас не выдвинуто. С формальной точки зрения вы свободный человек.

Джонатан внимательно посмотрел на Грейвза. Квалифицированный, умный и довольно жесткий человек. Джонатан понимал, что доверять ему нельзя.

– Так чего же вы от меня хотите?

– Вы должны вывести нас на нее, – сказал Грейвз, улыбнувшись на прощание. – Вы поможете нам разыскать вашу жену.

21

Его звали Сергей Швец, и он занимал должность директора Федеральной службы безопасности России, сокращенно ФСБ, продолжающей дело КГБ – небезызвестной организации, которую в свое время очень боялись. Он сидел в кресле второго пилота в вертолете «Камов» и с раздражением взирал на спокойные волны плещущегося внизу Черного моря. Это был крепкий мужчина с темными, глубоко посаженными глазами, седеющими волосами и челюстями, как у бульдога. Ему было пятьдесят лет, и в России он выглядел именно на свой возраст. В Париже, Нью-Йорке или Лондоне ему давали все шестьдесят. Хотя внутри кабины вертолета было прохладно, капельки пота выступили у него на лбу и верхней губе.

– Сколько еще? – спросил он пилота.

– Пять минут.

– Хорошо, – сказал Швец, глядя на часы. На некоторые встречи опаздывать было неразумно.

Впереди, в форме полумесяца, на сто пятьдесят километров береговой линии раскинулся город Сочи, а позади него поднимался из розового тумана покрытый снегом хребет Кавказских гор. Сочи давно уже стал любимым летним курортом русских коммунистических лидеров. Как и те лидеры, город был степенным и ортодоксальным, словно стыдящимся своего буржуазного субтропического климата. За последние несколько лет, однако, город претерпел радикальные изменения. Новоиспеченная элита страны прибывала шумными, обвешанными драгоценностями толпами, чтобы насладиться обильным сочинским солнцем и прибрежным кафе на открытом воздухе. Вдоль набережной выросли роскошные виллы, каждая новая еще более грандиозная, чем предыдущая. Дороги, выстроенные для «Лад» и «ЗИЛов», теперь были забиты «мерседесами» и «рейнджроверами». Сочи уже успели окрестить русским Сен-Тропезом.

А недавно президент дал своим соотечественникам новый повод для поездок в Сочи. В 2014 году курорт на Черном море будет принимать XXII Зимние Олимпийские игры.

Швец стал считать подъемные краны, высящиеся на линии горизонта, и остановился на цифре четырнадцать. В прошлый его визит их было столько же. Вертолет летел низко над городом, и Швец заметил, что несколько строительных площадок пусты, а некоторые и вовсе заброшены. Сочи, как и вся его родина, умирал и возрождался в зависимости от цен на нефть. Впрочем, у него было мало времени на подобные размышления: он увидел место назначения, выпрямился на сиденье, вытер лоб и потуже затянул галстук.

Бочаров Ручей – летняя резиденция президента, выстроенная в 1950-е годы, – располагался в нескольких километрах к югу от города, на берегу большого озера. Вертолет сел на травяную площадку, прилегающую к административному крылу резиденции, откуда Швец был незамедлительно доставлен к заднему подъезду президентского особняка. Приближаясь к входу, он заметил нависшую над головой тень. Подняв глаза, Швец обнаружил снайперов Министерства внутренних дел, занявших позиции на крышах всех зданий комплекса. Ничего подобного прежде не наблюдалось – президент был всерьез напуган.

Швеца провели к лифту, на котором он спустился на два этажа, в президентский тир. Там ему вручили наушники. Швец их надел и лишь затем прошел через стеклянные двери в само стрельбище. Встав сзади у стены, он наблюдал, как президент посылает одну пулю за другой в черный силуэт морского пехотинца США.

Наконец президент обернулся и сделал знак, приглашая Швеца приблизиться.

– Ну, как? – спросил президент.

– Иванов жив, но находится в палате интенсивной терапии. Прогнозом по поводу его состояния я пока не располагаю. Посол Орлов и несколько его подчиненных убиты. Полиция никого не задержала. Подробности пока очень обрывочные, но ясно, что это не доморощенная операция. Такой теракт требует умелого планирования и исполнения, а также проведения ряда разведывательных действий.

Президент возился с предохранителем. Он не унаследовал от своего предшественника ни ловкости в обращении с оружием, ни склонности к насилию. По натуре он был человеком слабым, но хитрым. Куница с острыми как бритва зубами. Кроме того, он был умен: знал, что России требуется сильный лидер, и всячески старался не разочаровать своих избирателей.

– Орлов был хорошим человеком, – сказал президент. – Я знаю его семью. Похороны должны быть проведены на государственном уровне. – Наконец предохранитель защелкнулся, и президент поднял взгляд на посетителя. – Были какие-то признаки, что готовится нечто подобное?

– Никаких, – ответил Швец. – Принимая во внимание биографию Иванова, трудно угадать мотивы покушавшихся. Не много найдется людей с таким количеством врагов, как у Игоря Ивановича.

– Пожалуй, но я уверен, что дело тут не в Игоре Иванове.

– Вы думаете?

– Если бы враги Иванова захотели его убить, они нашли бы способ сделать это в Москве – и хлопот куда меньше.

Президент уронил на пол обойму пистолета, и Швец увидел, что это старинное оружие Токарева образца 1911 года, [7]7
  В действительности первый пистолет-пулемет Токарева появился лишь в 1927 г., а самозарядный пистолет ТТ, разработанный Токаревым (конструкция основных узлов скопирована с пистолета Кольта образца 1911 г.), поступил на вооружение армии в 1930 г.


[Закрыть]изготовленное для царя Николая II. Ходили слухи, что именно из этого пистолета он и был убит вместе с семьей. Даже за несколько шагов можно было различить украшенного драгоценными камнями двуглавого монархического орла, вделанного в перламутровую рукоять.

– Нет, целью нападавших был не Иванов, – продолжал президент. – Это теракт против нашей страны в целом. Попытка ударить, пока мы слабы.

Швец подумал о заброшенных строительных площадках, которые он видел во время полета, о зданиях, построенных лишь наполовину и оставленных в таком виде. Он не стал опровергать это замечание. Страна находилась в плачевном состоянии, и все это знали.

В последние десять лет среднегодовой рост российской экономики составлял семь процентов в основном за счет огромных естественных ресурсов: леса, золота, алмазов, природного газа, а главным образом – нефти. Достоверные запасы составляли восемьдесят миллиардов баррелей – седьмое место в мире. Эксперты выражали уверенность, что еще сто миллиардов баррелей скрыты в недрах и вскоре будут разведаны. Добыча нефти возросла с шести миллионов баррелей в день в 2001 году до десяти миллионов баррелей в день в прошлом году. Это увеличение добычи, наряду с космическим ростом цен на нефть за тот же период, дало в результате сказочные доходы. В период пика Россия зарабатывала более миллиарда долларов в день только от экспорта нефти, что составляло более шестидесяти пяти процентов валового внутреннего продукта страны.

Но через некоторое время цены на нефть обвалились, и никаких признаков возврата к прежнему положению дел не наблюдалось. Фондовый рынок потерял восемьдесят процентов стоимости, а прямые иностранные инвестиции полностью иссякли. Хуже того, только за последние три месяца рубль по отношению к доллару подешевел наполовину.

Страна находилась в состоянии свободного падения.

– Знаете, зачем я послал Игоря Ивановича в Лондон? – спросил президент.

Швец признался, что не знает.

– Я отправил его, чтобы встретиться с консорциумом европейских нефтяных компаний в надежде, что удастся вернуть их доверие. Тогда они могли бы решиться на новые инвестиции в российскую экономику. В прошлом мы были слишком самонадеянны. Не выполняли обязательств перед своими деловыми партнерами. У нас была хищническая манера поведения: мы думали только о себе. Неудивительно, что инвесторы удрали. Признаюсь, в этом есть и моя вина, но что сделано, то сделано. Именно Иванов открыл мне глаза на то, что я ошибался. Без помощи Запада мы не сможем вернуть добычу нефти на прежний уровень, не говоря уже о том, чтобы ее увеличить. Я послал его попробовать договориться с основными нефтепромышленниками. Это решение нельзя назвать популярным.

– Почему?

– Те, кто в нашей стране занимается нефтью, не желают уступать ни рубля в чужие руки. Они стали жирными и ленивыми, утратили способность проводить грань между собственным благосостоянием и процветанием родины.

Швец хорошо их знал.

Прежде чем переместиться в частный сектор, все они сделали карьеру в КГБ: один был шефом резидентуры в Мозамбике, другой – вторым секретарем ООН. Третий действовал в качестве двойного агента под прикрытием русского посольства в Мадриде, умело изображая важнейший источник информации для американцев. Сам же Швец возглавлял в КГБ Управление С, отвечавшее за секретные операции – все, от руководства деятельностью тайных агентов за границей и ведения промышленного шпионажа в интересах России до планирования и осуществления террористических актов на территории других государств.

Они принадлежали одному шпионскому братству.

И поэтому верить никому из них было нельзя.

Швец понял, почему президент расставил снайперов вокруг своей резиденции.

– Полагаете, кто-то из них может быть причастен к покушению на Иванова?

– Я этого не говорил. – Однако кислое выражение лица президента свидетельствовало об обратном. – Игорь Иванович – мой друг. К тому же он патриот, чего не скажешь о некоторых. Вы должны привести в действие все государственные ресурсы, чтобы найти и наказать террористов.

Президент крепко обнял Швеца и трижды, по русскому обычаю, поцеловал в обе щеки.

– И вот что, Сергей, – сказал он, не выпуская своего главного шпиона из объятий, – если выяснится, что это сделали русские, я сам приведу приговор в исполнение.

22

В Лондоне, в палате интенсивной терапии больницы Святой Екатерины, спал министр внутренних дел Игорь Иванов. Из одной капельницы в его руку поступал раствор глюкозы. Через другую каждый час вводились дозы пентобарбитала, чтобы поддерживать его в состоянии вынужденной комы. Манжета контролировала кровяное давление. Клеммы на пальцах измеряли уровень кислорода в крови. Лицо министра, вернее, та его часть, что виднелась из-под бинтов, была неровного багрово-красного цвета. Девяносто девять швов было наложено на глубокие раны на лбу и щеках. Его и раньше-то нельзя было назвать красивым, а при выписке, если ему суждено выжить, он и вовсе будет обезображен.

– Вы знаете, кто это? – спросила дежурная медсестра, брюнетка с приятным голосом по имени Анна.

Доктор Эндрю Хау, глава неврологического отделения, закончил заносить в историю болезни основные показатели состояния организма пациента.

– Иванов? Вроде бы дипломат, верно?

– Он чудовище.

– Простите, не понял? – переспросил Хау, ошеломленный злобой, прозвучавшей в голосе женщины.

– У нас его называют Черным Дьяволом.

Хау отложил историю болезни и внимательно посмотрел на бирку с именем медсестры: «Анна Бакарева».

– Где это «у нас»?

– В Грозном. В Чечне. Я уехала много лет назад, когда мне было одиннадцать. Но Иванова я помню. Он возглавлял войска, которые мародерствовали в городе.

Хау и сам в прошлом был военным хирургом, приписанным к Королевскому полку шотландской гвардии, и он вспомнил, что слышал о жестокостях, учиненных российской армией после взятия чеченской столицы в середине девяностых. Страшная история.

Медсестра буквально буравила Иванова своими большими черными глазами:

– Его солдаты искали по соседству с нами одного из лидеров сопротивления. Найти его не удалось, и тогда они согнали всех мужчин из моего и окрестных домов на футбольный стадион. Старых, молодых, без разбору. Всего семьсот человек. В том числе моего десятилетнего брата. – Она замолчала, потом указала на Иванова. – Он лично их всех расстрелял.

– Я очень сожалею, – сказал Хау.

– Он выживет? – спросила Анна тоном, едва ли уместным для сестры милосердия.

– Сейчас сказать ничего нельзя. Если не считать порезов и ушибов, раны не очень серьезны. Кости все целы, внутреннее кровотечение отсутствует. Больше всего меня беспокоит состояние его мозга: человека как следует покидало внутри машины.

Хау приходилось иметь дело с черепно-мозговыми травмами. Несколько лет назад он был в Басре, в Южном Ираке. Самой распространенной причиной ранений были самодельные взрывные устройства (СБУ). За время командировки он видел более двухсот ранений, напоминающих то, что получил Иванов. Через такой короткий промежуток времени после травмы дать точный прогноз невозможно. Некоторые пациенты полностью восстанавливали все свои функции, другие вели растительное существование долгие месяцы. Кто-то умирал, не приходя в сознание. Большинство, однако, оставалось где-то посредине, испытывая постепенное ухудшение здоровья – от нарушений кратковременной памяти, потери вкуса и запаха до более серьезных неврологических расстройств.

– Магнитно-резонансная томография не дала результата, – сказал Хау. – Когда опухоль спадет, мы узнаем больше.

Медсестра из Чечни кивнула. Было совершенно очевидно, что новость ее не слишком порадовала.

Хау вышел из палаты и, зайдя на медицинский пост, распорядился, чтобы медсестра Анна Бакарева ни в коем случае не назначалась более для ухода за Игорем Ивановым – Черным Дьяволом. Он не думал, что она может намеренно причинить ему вред. Однако она вполне могла забыть ввести ему болеутоляющее средство или по небрежности дать не то лекарство. Доктор предпочитал не рисковать.

23

Устроившись на заднем сиденье «ровера» полковника Чарльза Грейвза, Джонатан наблюдал, как сельские тропинки Херефорда сменяются дорогами с двусторонним движением, а холмы – асфальтовыми равнинами. Наконец они выехали на автостраду М3, прямиком ведущую к Лондону. Впереди следовала полицейская машина с мигалкой, но с выключенной сиреной. Еще одна ехала следом, почти вплотную к их бамперу. Было уже больше шести, но солнце все еще пекло не на шутку. Внутри автомобиля кондиционер окатывал всех потоком влажного тепловатого воздуха.

Формально Джонатан был свободным человеком, по крайней мере так сказал Грейвз. Но Джонатан не питал иллюзий по поводу истинного положения вещей. Он был пленником и останется таковым, пока не положит к их ногам голову Эммы. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть на полицейских, одетых в форму, слева и справа от него или на электронный браслет, окольцевавший его левую лодыжку.

– Это военная модификация, – объяснил Грейвз, прикрепляя его к ноге Джонатана и специально затягивая слишком туго. – Мы разработали ее для плохих парней из диких племен Пакистана. Сигнал браслета с точностью до метра указывает ваше местоположение, где бы вы ни находились на всем белом свете. А если вы попытаетесь его снять, он сломает вам ногу пополам.

При этих словах Грейвз усмехнулся, но, посмотрев ему в глаза, Джонатан не понял, шутит полковник или говорит всерьез.

Допрос начался в больнице и продолжился после того, как был сделан рентгеновский снимок его черепа, – трещин и сотрясения мозга не обнаружили. Он уже переоделся в свою одежду, а Грейвз и Форд беспрестанно, сменяя друг друга, забрасывали его вопросами. Когда он пришел на прием с коктейлями? Когда появился фальшивый Блэкберн? Видел ли Джонатан его раньше? (Грейвз тут же подчеркнул, что речь идет о периоде его жизни с Эммой.) Каким путем добирался Джонатан из «Дорчестера» до метро? Адрес квартиры на Эджвер-роуд? Видел ли он еще кого-нибудь до появления Эммы? В какой машине она везла его обратно в отель? И самое главное: не догадывается ли Джонатан, на кого все-таки работает Эмма?

Джонатан покорно отвечал, стараясь говорить начистоту, но, когда вопросы приняли слишком личный характер, он стал более осторожен. Где росла Эмма? Живы ли ее родители? Если да, где они живут? Что можете сказать о ее школьных годах? Были ли у нее друзья в Лондоне? Ответы на эти вопросы он сам не всегда знал.

Еще пять месяцев назад он полагал, что она родилась и выросла в Пензансе, на юго-западной оконечности Англии, и впоследствии закончила колледж Святой Хильды в Оксфорде. Между этими двумя событиями заключалась сильно приукрашенная история детства с преданными псами, ободранными локтями, умершими родителями и даже своенравной старшей сестрой Беатой, которую Джонатану и в самом деле довелось встречать раза три. Все это оказалось фальсификацией от начала и до конца. Гобелен, сотканный из лжи. Потемкинская деревня.

Эмма родилась не в английском Пензансе, а в Хобокене, штат Нью-Джерси. Ее отцом был не школьный учитель, сгоревший в пламени автокатастрофы, а полковник авиации США, умерший от сердечного приступа в возрасте пятидесяти лет. Ее безупречный британский выговор объясняется восьмилетней службой отца на военно-воздушной базе Лейкенхит в Суффолке. Что касается колледжа, то она проучилась три года в филиале университета штата Калифорния в Лонг-Биче, что весьма и весьма далеко от Оксфорда, как в прямом, так и в переносном смысле. Да и настоящее ее имя было совсем не Эмма, хотя она решила его сохранить, поскольку именно Эммой ее воспринимал Джонатан.

Тем не менее он старался отвечать максимально полно: выкладывал все, что знал, даже если сказанное не соответствовало действительности.

Однако, идя им на уступки, Джонатан продолжал свое личное дознание, поскольку не испытывал никаких сомнений по поводу того, какая судьба постигнет Эмму, если ему удастся ее разыскать. МИ-5 незамедлительно допросит ее, а потом передаст «Дивизии» (в обличье ЦРУ, Разведывательного управления Министерства обороны США или любого иного открытого разведывательного ведомства), где Эмму еще раз допросят, после чего она «исчезнет», то есть будет расстреляна, повешена или, как красноречиво выразился Грейвз, «привязана к хвосту лошади, четвертована и оставлена на растерзание воронам». Если «Дивизия» и раньше хотела прикончить Эмму, они еще больше укрепятся в своем намерении после покушения на Игоря Иванова. В этой игре только две стороны, и если Эмма работает не на них, значит, она работает на врага.

Виды за окном становились все более знакомыми: они въезжали в Лондон. Миновав Альберт-Холл и «Хэрродс», они свернули на Парк-лейн.

Несмотря на всю ложь, притворство и двуличность жены, Джонатан знал, что по-прежнему любит Эмму. Восемь лет они были вместе. Он верил, что женщина, разделившая с ним судьбу, в целом отвечает ему взаимностью. Правда, доказательств у него не было. Так ему подсказывало сердце. Но в конечном счете разве могут быть более верные доказательства?

Он взглянул на Грейвза, сидящего прямо, как жердь, на переднем сиденье. Враг,подумал Джонатан со злобой, встревожившей его самого.

Он не выдаст ее на казнь палачу.

С другой стороны, он не собирался провести остаток жизни в британской тюрьме. Роль мученика он тоже играть не будет.

Даже ради Эммы.

Ровно в шесть часов вечера «ровер» въехал в проезд, ведущий к отелю «Дорчестер», и остановился у входа. Офицер в штатском открыл дверь и проследил, как Джонатан входит внутрь. В холле гостиницы находились другие офицеры в штатском, выстроившиеся по пути следования Джонатана к лифту. Грейвз шел впереди, следом – Кейт Форд.

– Чествование по случаю возвращения, да и только, – заметил Джонатан. – И куда я потом отправлюсь?

Подошел лифт. Грейвз взял его за руку и провел внутрь.

– Туда, куда мы скажем, – ответил он.

У двери номера ожидал еще один офицер в штатском. Увидев Грейвза, он почтительно прошептал: «Сэр».

В номере Джонатана кипела бурная деятельность. По-видимому, обыск уже закончился, и все возвращалось на прежние места. Грейвз отпустил оставшихся офицеров и затворил дверь. Открыв шкаф, Джонатан обнаружил, что его одежда развешана гораздо более аккуратно, чем раньше.

– Ну как, нашли что-нибудь? – бросил он через плечо.

– Примите душ и переоденьтесь, – пролаял Грейвз. – У вас десять минут.

– Куда мы едем?

– В надлежащее время вы все узнаете.

– Мне казалось, вы хотите, чтобы я помог вам разыскать Эмму.

– Этим вы и будете заниматься. А сейчас делайте то, что я сказал.

Джонатан вошел в ванную, закрыл за собой дверь и включил душ. Ванная начала заполняться паром. Он снял рубаху, посмотрел на браслет, сковавший его лодыжку. Потом открыл дверь. Грейвз и Форд стояли в нескольких футах от него, что-то оживленно обсуждая.

– В чем дело? – спросил Грейвз, заметив его.

– Эта штука водонепроницаемая? – спросил Джонатан, указывая на браслет.

Грейвз покачал головой и подошел к нему:

– Мне следовало заставить вас принимать душ, выставив одну ногу за дверь. – Он порылся в кармане, достал ключ и, встав на колени, расстегнул браслет. – Я слышал, что, если долго его носить, эпидермис начинает срастаться со сталью и докторам потом приходится срезать браслет с ноги. Слышали про такое?

– Не доводилось.

Грейвз встал, держа браслет в руке:

– В следующий раз я сниму его только тогда, когда ваша жена окажется под арестом. Вы меня поняли?

– Спасибо. – Джонатан начал было закрывать дверь, но остановился. – Полковник Грейвз, почему вы так уверены, что Эмма до сих пор в Англии?

Грейвз посмотрел на Кейт Форд, потом опять на Джонатана:

– Всему свое время, доктор Рэнсом. Давайте приводите себя в порядок.