Текст книги "Бездна в твоих глазах"

Автор книги: Кристина Амарант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 41

Вороний грай, колокольный звон и сладковатая трупная вонь. Они проникают даже сквозь стены. Шестой месяц в Моранне властвует чума.

Поднимаю голову от книги, чтобы помассировать ноющие виски. Глаза слипаются после смены в госпитале, но спать нельзя! У меня всего несколько часов на поиски. Потом домой – прикорнуть хоть ненадолго. И снова в больницу…

Смрад  плесени и гниющей заживо плоти въелся в кожу, волосы. Я приняла душ и сменила одежду, но избавиться  от него до конца так и не смогла.

Никто уже не помнит, почему болезнь окрестили “серой чумой”, но название прижилось. Хотя с точки зрения медицины с чумой у новой заразы нет ничего общего.

Кроме смертоносности.

От настоящей чумы маги еще три века назад нашли лекарство. А серая смерть не поддается исцелению. Появление на коже даже крохотного похожего на плесень пятнышка означает начало конца. Бесполезно вырезать зараженную плоть или отрубать конечность. Плесень расползется по телу, вытягивая сперва магию, потом жизненные силы. Тело больного под серой коркой будет гнить заживо.

Серая смерть жадна до магии, она охотно вытягивает ее из предметов, окружающих чар. Любые исцеляющие заклинания и зелья лишь отодвинут чуть дальше неизбежный и страшный конец.

“Мы все умрем!” – повисло в воздухе рефреном, звучит в колокольном звоне. “Смер-р-рть! Смер-р-рть! Гор-р-род обр-р-речен” – предрекают вороны – жирные и наглые, они слетелись в Моранну со всего полуострова, укрыли крыши черным шевелящимся ковром. Чтобы не плодить эту пакость, сначала мы сжигали умерших. Но магический огонь требует сил, а их и так осталось слишком мало. Они нужнее живым.

Только зажженные на Повегло “вечные” ямы еще тлеют. Черный жирный столб дыма поднимается над островом, перечеркивая небо.

Мы на войне, и мы в осаде. Выход из бухты перекрыт боевой флотилией: любой, рискнувший приблизиться на расстояние “огненного шара”, корабль превратится в полыхающий факел.. На дорогах кордоны. У армейских приказ: бить на поражение. Высокие лорды до истерического визга боятся, что болезнь пойдет по стране.

Не хватает продовольствия. Хвала Спящим, что у нас есть море, но почти кончились запасы зерна, овощей, мяса.

И все еще слишком много вина…

Сотни и тысячи бочек с окрестных виноградников, ожидавшие начала навигации. Люди хлещут вино день и ночь, как воду – прошел слух, что оно спасает от болезни. Пьют чтобы забыть, чтобы забыться. Заливают леденящий ужас хмельным безумием. Никто уже изумленно не ахает при известиях о пьяных оргиях, грабежах и кровавой резне – они стали привычными, почти скучными. Рутина.

Стража не вмешивается. Только изредка вешает пойманных с поличными насильников и мародеров.

Мы на войне. Враг невидим и смертоносен, подкрепление не придет. Претория отреклась от Моранны. Заперла и ждет, когда город выживет или сдохнет.

Мы должны спасти себя сами.

Поэтому нельзя спать. Надо листать потемневшие от времени летописи, продираясь сквозь архаичные обороты.

Пусть твердят, что серая смерть – новая болезнь, пусть уверяют, что я ошибаюсь. Я точно помню, что уже читала про нее раньше.

Еще в университете, когда готовила доклад по истории медицины. Ровно те же симптомы – серая короста, которая вытягивает сначала магию, а потом жизненную силу.

За давностью лет подробности стерлись, даже нырок в глубины памяти не помог их вернуть. Но я точно помню, что болезнь пировала в Моранне сотни лет назад, еще до чумы. И что с ней справились раньше, чем она выкосила весь город.

Значит, маги прошлого уже находили лекарство. Не может быть, чтобы упоминания о нем не осталось в архивах!

Коллеги считают, что я немного тронулась рассудком. Не редкость – каждый сбегает от кошмара, как умеет. Даже Артур мне не верит.

– Лисса, я родился в этом городе. Мои предки строили его, их имена до сих пор выбиты на колоннах Солнечного храма. Про чуму в любой семье есть легенды. А про серую смерть – ничего. Так не бывает.

– Чума была всего триста лет назад, а серая смерть почти тысячу!

– И что?! Я знаю, как звали моего пра-пра и еще двадцать раз “пра” дедушку, который возглавлял городской совет тысячу лет назад. Тогда почему семейные предания молчат про эпидемию?

– Потому что кто-то стер все упоминания о ней.

Я и сама понимаю, как фантастично звучит эта версия. Но другой у меня нет.

Артур снисходительно усмехается:

– Кто?

– Не знаю, – вздыхаю. – Пойми, я должна попытаться.

Он грустно улыбается и берет мое лицо в ладони.

– Понимаю. Но я и так слишком редко тебя вижу. У нас мало времени до того, как… как все закончится.

Несказанные “До того, как мы все умрем” – повисает в воздухе, остается горьким налетом на губах. И поцелуй тоже горек, полон страха, отчаянной жажды и предчувствия потери.

И мы любим друг друга – исступленно, страстно, пытаясь забыться, сбежать от окружающего кошмара. Воруем минуты у и без того недолгого сна.

Утром Артур отправляется в патруль – зачищать город от расплодившейся потусторонней дряни и человеческих отбросов. А я в госпиталь…

Ночью, после изнурительной смены, меня ждет палаццо делла Витторио. И лучшая на полуострове библиотека – моя последняя надежда.

Забавно, как сводит бывших врагов общая беда. Лечебница Вальтурра – вчерашний камень преткновения – уже пять месяцев стоит заброшенной. Над Повегло поднимаются дымовые костры. Нам с Джакомо Карреттино больше нечего делить.

И мэтр был единственным, кто поверил в мои слова. Сам предложил поискать упоминания о серой смерти в его библиотеке.

Разумеется, я согласилась. К тому времени уже стало ясно, что в городском архиве ничего не найти.

Хотя нет. Кое-что я все же обнаружила. Порой отсутствие улик само по себе является уликой.

В одной летописи не хватало пары листов, в других отсутствовали целые разделы. Не редкость, когда речь заходит о настолько старых записях. Тысячу лет назад даже Претории не существовало, а Моранна была крохотным провинциальным городком на окраине Великой империи Этир.

Но, сопоставляя хронологию пропавших отрывков, я раз за разом убеждалась: все они касались одного временного отрезка. Лето двести тринадцатого год от Сумерек мира.

Была надежда, что в библиотеке мэтра – старейшей и самой богатой на полуострове, хранятся упоминания об этих словно вырезанных из полотна истории месяцах.

Поэтому я сижу сейчас здесь, отчаянно сражаясь со сном.

Веки снова тяжелеют – хоть клеем приклеивай. Текст пляшет перед глазами. Нет, это просто невозможно! Тянусь к фляжке с тоником на поясе. На язык падает одинокая горькая капля.

Ладно, пойдем другим путем.

Еще в университете я открыла, что недолгий – на пятнадцать-тридцать минут – сон возвращает бодрость не хуже чашки крепкого тоника.

Отчаянно зевая я поднимаюсь из-за стола и отползаю к креслу в глубине библиотеки. Перед тем как закрыть глаза привычным жестом создаю в воздухе проекцию песочных часов. Через полчаса, когда иллюзорный песок просыпется из верхней в нижнюю колбу, меня разбудит звон.

Какие у Карреттино восхитительно мягкие кресла…

***

Просыпаюсь от стремительного стука каблучков по паркету. И голоса Пенелопы.

–Видишь? Она ушла, как я и говорила, – недовольное фырканье. – Хоть бы убрала за собой. Эта девка в конец обнаглела! Ведет себя так, словно она здесь хозяйка.

– Пенни, дорогая, успокойся.

– Но папа! – тянет синьорина с интонациями капризной принцессы. – Я не хочу, чтобы она ходила по нашему дому! Ты же знаешь, как она меня бесит!

Я открываю рот, чтобы обозначить свое присутствие. И закрываю. Смутить синьорину своим появлением все равно не получится – стыд и Пенелопа Карреттино несовместимые понятия.

Кроме того, у меня нет сил на ругань. Недолгий сон не прогнал усталость, голова все еще тяжелая, словно в нее залили чугуна.

 – Милая, мы это уже сто раз обсудили. Помнишь обещание лорда Грея? Мелиссу необходимо держать под боком. Она – наша страховка на случай, если что-то пойдет не так.

Что?! Какая еще “страховка”?! И при чем тут Николас?

В груди неприятно холодеет. Подаюсь вперед, вся обращаясь в слух.

– Помню! – Пенелопа зло фыркает. – Почему опять эта Эррол?! Все как будто помешались на безродной слабосилке!

– Помешательство лорда Грея – большая удача, и я ее не упущу.

– Все равно мне это не нравится… А если… если она что-нибудь найдет?

– Что?

– Что-нибудь о Жатве.

– Не дури, ты сама помогала прятать книги в сейф. И по поводу Жатвы… – в голосе мэтра звучат строгие нотки. – Время пришло, Пенни.

Голоса приближаются. Я съеживаюсь и сползаю с кресла, стараясь делать это как можно беззвучнее.

Теперь на четвереньках за ближайшую полку…

– Но папа!

– Мертва уже треть города, Моранна не знала такой обильной Жатвы. Дальше медлить нельзя.

Паркет под рукой издает негромкий скрип, и я замираю, боясь вдохнуть. По спине ползут ледяные мурашки.

– Неужели нет другого выхода? – как-то потерянно спрашивает Пенелопа. Ее голос звучит совсем по-детски, в это мгновение она кажется очень юной и очень несчастной.

– Ты знаешь, что нет. Мне тоже симпатичен молодой ди Альдо, милая. Но это его судьба. Вспомни, как он унизил тебя. Разве ты не мечтаешь отомстить?

– Мечтаю, но…

Стук каблучков замолкает. Пенелопа резко останавливается.

– Не Артуру, – выдавливает она. – Он не виноват, это все его девка…

Мэтр грустно усмехается.

– Ох, милая… ты у меня еще такой ребенок.

– Хочу, чтобы она за все заплатила! Я ждала, что она сдохнет, но эта дрянь как будто заговоренная! Ее даже зараза не берет.

– В твоих силах заставить ее заплатить. Стань сильной и сделай это.

– Но Артур…

– Женщины… – в голосе мэтра появляется раздражение. – Я говорю о великом могуществе, а тебя волнует какой-то мальчишка. Можно подумать свет клином сошелся на этом похотливом дураке. Когда мы закончим, у тебя таких будут сотни, тысячи. Любой будет счастлив целовать твои ноги – только пальцем помани.

Пенелопа вздыхает.

– Я просто… почему он меня бросил, папа?

– Потому что надо было слушать отца, – зло бросает мэтр. – И не трепать будущему мужу, что ты слабосилок.

У меня отпадает челюсть.

Пенелопа Карреттино слабосилок? А я точно не сплю?

Нет, мэтресса отнюдь не числилась в первых магах полуострова. Но даже на моей памяти не раз выдавала энергоемкие плетения, неподвластные таким, как я.

– Он бы все равно узнал.

– После свадьбы.

Нерешительный вздох.

– Нет, папа. Дело не в этом. Артур не раз говорил, что магия не важна для него.

– Врал! – безапелляционно обрубает мэтр. –  Магия – это статус, власть, деньги. Уважение и право решать чужие судьбы. В этом мире нет ничего важнее.

– Но эта гадина Эррол тоже слабосилок.

– Не слабосилок, а выгоревший маг. Была бы в десятке сильнейших по Претории, если бы не сглупила в юности, – в голосе мэтра появляется насмешка. – А ты что – тоже поверила в сказки про неземную любовь, милая?! Все проще и банальнее: Мелисса слишком слаба, чтобы перечить ему. В семейной жизни это удобно. Но главное – их дети будут полноценными магами, особенно если унаследуют дар матери.

Если бы не необходимость прятаться, я бы расхохоталась. Что за извращенная картина мира в голове у этого человека?!

Но Пенелопа верит.

– Я не знала… – ее голос звучит совсем потерянно.

– Теперь знаешь. Хватит придумывать отговорки, ребенок. Неужели ты откажешься от всего, к чему мы шли годами ради смазливого мальчишки, который отверг и унизил тебя?! Согласишься стать одной из бездарных дурочек, годных только для производства потомства?

Под эту прочувствованную речь я доползаю до самого дальнего угла и прячусь между полками. Свет почти не достает до этого закутка. В сумерках над головой вырисовывается барельеф в виде двери.

Уф-ф-ф… можно выдохнуть. И снова прислушаться к словам мэтра.

– Большинство людей – стадо, которое может только слепо брести за пастухом, но ты у меня не такая, я знаю, – вещает Карреттино. Напор в его голосе сменяется печалью. – Милая, пойми, я ведь не вечен. Сейчас тебя защищает мое имя, но с каждым годом скрывать врожденный дефект будет все сложнее. Кто сварит для тебя “бездну”, когда меня не станет?

– Папа, послушай…

Мелодичный звон над моей головой обрывает синьорину на полуслове. Я поднимаю взгляд и, заледенев от ужаса, вижу как в воздухе переливается и тает проекция песочных часов.

Нет! Нет-нет-нет! Как я могла забыть про будильник?!

– Что это? – недоуменный голос синьориты.

Скрываться уже нет смысла. Вскакиваю и мчусь меж книжных полок. Над головой осыпается искрами магический разряд. Еще один задевает по касательной, и левая рука мгновенно немеет, но дверь уже близко…

Успеваю ухватиться за ручку, когда магический импульс отшвыривает меня в сторону. Веки тяжелеют, мир расплывается перед глазами… Остатками гаснущего сознания цепляюсь за эту реальность. Я – мастер сновидений, я меня не усыпить так просто…

Шаги.

– Папа, она шпионила за нами!

– Знаю, дорогая.

“Не спать! Только не спать!”

– Я же говорила – нельзя пускать в дом эту гадину! Она всем расскажет!

– Успокойся, ребенок. Просто лорд Грей получит свой подарок несколько раньше.

– Но… Артур будет ее искать!

– И найдет. Не волнуйся, родная, папа обо всем позаботится.

Сонная одурь, убаюкивает, утягивает в глубины. Бултыхаюсь в ней, как в киселе, отчаянно рвусь на поверхность.

Не спать! Только не спать…

– Но она расскажет все лорду Грею!

– Нельзя рассказать то, чего не помнишь. Хватит, ребенок. Не суетись. Приведи библиотеку в порядок и позови Лоренцо.

Мое безвольное тело подхватывают и несут, укладывают на диван. Стучат каблучки по паркету. Хлопает дверь.

Пальцы впиваются в подбородок. Чувствую, как чужой разум проверяет мою ментальную защиту, и глаза распахиваются сами собой.

– Надо же, не заснула? – хмыкает Джакомо Карреттино. И бьет в дверь души, уже не стесняясь. В последнюю минуту почти рефлекторно воздвигаю стену – уроки Николаса не пропали даром. Если бы еще не хотелось так сильно спать…

Мысли ползут медленно, как сонные улитки.

Откуда Карреттино знает техники взлома сознания?! Он ведь не менталист. Менталисты все наперечет, их готовят в закрытой школе при Теневом министерстве. Даже книг с описанием техник в свободном доступе не найти. Слишком большая власть, слишком опасно давать ее кому попало…

Но мэтр снова ломится – неумело, словно делает это впервые. Самоучка?

–Ну же! Впусти меня, девочка.

Ухоженные пальцы ложатся на мои виски, тонкие губы кривятся в недовольной гримасе.

– Или придется тебя убить…

Его глаза полыхают зеленью Бездны. Он уже не здесь – там, в глубине. Пытается подобрать отмычку к моему разуму.

Хороший момент, чтобы ударить. Рукой или магией.

Но Карреттино слишком силен – мне не вырубить его с одного удара. Он просто свяжет меня, и продолжит. Или убьет, как грозился.

И я делаю единственное, на что способна. Распахиваю дверь души и затягиваю мэтра в сон – один на двоих.

Там, в зыбком, лишенном любой опоры пространстве я творю для него иллюзию новой реальности. Просто сон, но сон особый. Невероятно правдоподобный – убедительный и яркий. Проснувшись, мэтр будет уверен, что добился своего. Взломал мой разум, заставил Мелиссу Эррол забыть о подслушанном разговоре. Он разбудит меня, скажет, что я засиделась за книгами и заснула.

Только не выдать себя случайным словом или взглядом. Вырваться из его лап, добраться до Артура…

Я еще не знаю, что Джакомо Карреттино не собирается меня отпускать. Остаток чумных дней я просплю в его особняке, а после стану подарком для Николаса. Причиной, по которой лорд Грей закроет глаза на явные дыры в рассказе Пенелопы.

Николас сделает то, что не удалось мэтру. Я забуду эти тринадцать месяцев, своего Артура и роковой разговор, уеду с ним в столицу в полной уверенности, что давно замужем за другом детства. И только необъяснимое чувство утраты будет порой тревожить душу. Шептать, что все не так, неправильно…

Тянуть обратно в Моранну.

Глава 42

Я пришла в себя на полу башни. Контраст между библиотекой Карреттино и окружающим иллюзорным миром был настолько силен, что я невольно всхлипнула. В голове стремительно проносились забытые месяцы. Первая встреча с Артуром, наши перепалки, моя злость – я считала ди Альдо избалованным богатым мерзавцем под стать Пенелопе.

Совместная охота на демона и тот поцелуй, после которого я готова была его убить*.

Все подробности и детали нашего недолгого яркого романа. Месяц счастья, когда я летала, как на крыльях, пьяная от любви. До того, как пришла чума.

Обретенные воспоминания манили, звали нырнуть в них, погрузится, прожить еще раз.

Но не здесь же! Не в глубинах сознания Николаса – поверженного, оглушенного, но по-прежнему опасного.

К тому же, воспоминаниям хорошо предаваться вместе. Сидя в обнимку у камина зимними вечерами. Но если я не поспешу, мне некого будет обнять.

И у меня все еще оставалось незаконченное дело…

Я вскинула голову, разглядывая цветок, воплощавший в себе последнее живое чувство в душе Николаса Грея.

Настолько же красив, насколько беззащитен. На алых, с золотой каймой лепестках дрожали капельки росы. Когда я подняла стеклянный колпак-клош, комнату заполнил чудесный аромат. Да. Мой приятель по детским играм Никки всегда любил эту сказку.

Я сжала стебель. Цветок выглядел безобидно: нет даже шипов. Одно усилие, и он осыпется горстью праха.

Но... это казалось неправильным.

Выдохнув сквозь зубы, я вызвала в памяти муторный кошмар своего супружества. Пальцы сжались крепче. Ну же, Лисса! Всего один рывок. С этим нужно покончить, вам обоим станет легче…

“Сокровище”, – сказал голем-страж, охранявший душу.

Какие бы уродливые формы ни принимало это чувство в поступках, оно было единственным, чем Николас по-настоящему дорожил.

“Это глупо, Лисса! Прекрати, все равно ничего не получится, ты пыталась уже сотни раз!” – возопил внутренний голос.

“Заткнись!” – ответила я. И коснулась почвы, из которой рос цветок.

Да, глупо. Ничего не вернуть, надо смириться, испепелить этот проклятый цветок и искать Артура…

Но я упрямо копнула почву, нащупывая тонкие корешки. И потянулась к ним всей своей новообретенной силой.

Сквозь романтичный образ из детской сказки – дальше. К воспоминаниям, которые стояли за ним. К материнской улыбке, дружному мальчишескому смеху, запаху теплых булочек из пекарни напротив. Тончайшие, почти неощутимые связи с тем, что считалось мертвым все эти годы. Вряд ли кто-нибудь, кроме вчерашней слабосилки, сумел бы их заметить. Вряд ли хоть кого-то из многочисленных седобородых мэтров, осматривавших его, Николас подпускал так глубоко к самому сокровенному.

И вряд ли хоть одному из них хватило бы резерва сделать то, что сделала я.

Я шла и шла бесконечным темным лабиринтом вдоль спутанной и грязной нити. Порой она обрывалась, порой заводила в тупик, но я упрямо возвращалась к последней развилке, чтобы выбрать верную дорогу. Небытие, похожее на беспамятство и смерть, давило со всех сторон.

Чем дальше, тем тяжелее давался каждый шаг. Но заемная у Артура магия дарила силы. Я торила дорогу сквозь небытие и осклизлые коридоры за спиной превращались в просторный светлый проход. Почти истлевшая нить в руках крепла, становилась доброй пеньковой веревкой, потом канатом. Связывала прошлое и будущее, душу и тело заново.

Прошла вечность, еще одна. А потом лабиринт кончился. И там – за мертвыми, почти оборванными связями, за забвением и небытием лежало лето…

_______________

Подробнее о знакомстве Артура и Лиссы можно прочесть в повести "Демон, любовь и прочие неприятности".

***

 Я открыла глаза. Вздрогнула, осознав, что все еще лежу на Николасе и торопливо сползла на пол.

При попытке подняться на ноги в глазах потемнело, и я благоразумно решила не рисковать. Осторожно села, откинувшись на диван. Прислушалась к себе. Там, где раньше бушевала магическая буря, теперь неторопливо переливался струями теплый ручеек. Но бешеная цунами, с которым почти невозможно совладать, но и не жалкая пересохшая струйка, как у слабосилка. Магия растекалась по телу, согревая, поддерживая. Спящие, я уже и забыла как восхитительно это – ощущать себя полноценной.

Губы сами собой расползлись в блаженной улыбке.

– Спасибо, Артур…

Заставляя вспомнить, что я тут не одна, мужчина на кровати отозвался стоном.

– Лисса!

Я повернулась и изумленно выдохнула.

– С возвращением, Никки, – эти слова слетели с губ сами собой, когда я встретилась взглядом с пронзительно синими, как летнее небо, глазами.

Он заморгал. На породистом, лишенном эмоций лице появилась совершенно детская растерянность. И голос зазвучал обиженно и ломко, как у подростка.

– Что… со мной? Что ты сделала?

Я не успела ответить. Растерянность в его глазах переросла в ужас, потом в отчаяние. Гроза Теневого министерства, всесильный Николас Грей скорчился и зарыдал.

Это странно и страшно смотреть, как плачет бывший ледяной истукан. Всхлипы вырывались из его горла сухими спазмами, лицо кривилось в жутковатых гримасах. Словно за годы без чувств, Николас забыл, как плакать.

Руки сами потянулись обнять его. Поддержать и утешить. Но это было бы ошибкой.

Я отвернулась, прикидывая хватит ли сил встать и дойти до двери. По всему получалось, что нет. Разве что доползти на четвереньках.

Интересно, каким он будет – этот новый Николас? Простит ли он мне свое возвращение? И истерику, невольным свидетелем, которой я стала?

Прежний бы не простил.

Впрочем, пусть не прощает. Пусть ненавидит, проклинает. Вернись я в прошлое, сделала бы это снова.

Судорожные всхлипы медленно затихли. В комнате повисла тишина. В которой неожиданно громко и до отвращения прозаично прозвучало бурчание моего желудка.

Я покосилась на Николаса и выдавила кривую улыбку.

– Извини… Я несколько дней почти не ела.

И сейчас не хочу, но у организма свое мнение по этому вопросу.

– Ничего, – он сел рывком яростно растирая лицо. Подскочил к накрытому столу – над стейком еще поднимался пар, источая аппетитные запахи. В реальном мире наша дуэль и все что за ней последовало не заняло и десяти минут.

Николас налег на край стола, подвигая его к дивану.

Я с опаской смотрела на него, подмечая насколько сильно он изменился.  Даже пластика тела стала другой. Движения – порывистые и резкие – мало походили на скупые жесты лорда Грея. Он чуть было не опрокинул бутылку с вином, когда двигал стол. Поймал в последний момент, но смахнул рукавом пустой бокал. Хорошо, что ковер на полу смягчил падение.

Выругался сквозь зубы (тоже совершенно нехарактерная для лорда Грея вещь), поднимая хрусталь.

– Ешь! Я налью вино.

Я нерешительно потянулась к столовым приборам. Подняла на него взгляд. Николас как раз сражался со штопором. Глаза блестели каким-то сумасшедшим блеском, а лицо кривилось, словно он снова пытался удержать слезы.

Я буду есть, а он плакать?! Дичь какая-то!

– Думаю, мне лучше уйти. Тебе надо побыть одному.

– Нет! – в его голосе зазвенела паника. Он отставил вино, навис надо мной с немного безумным видом. – Пожалуйста, Лисса! Не уходи!

“Не оставляй меня наедине с этим!” – почти услышала я безмолвную мольбу.

– Ладно. Но тогда ты тоже поешь.

Он сглотнул и кивнул.

Можно ли вообразить более странный вечер? Всего пятнадцать минут назад у нас была яростная дуэль, я фактически изнасиловала Николаса в мозг, попутно сделав магическим инвалидом. А заодно вернула душу, которую он когда-то отдал в обмен на силу. И вот мы уже чинно вкушаем стейк за одним столом. Как… как супруги, прожившие в браке не один год – сравнение пришло на ум внезапно, и у меня вырвался истерический смешок.

– Что?

– Нет, ничего. Извини, это нервное.

Он ответил кривой улыбкой.

Так мы и ужинали. Полную тишину нарушал только стук ножей о фарфор. Николас механически жевал, не сводя с меня горящего взгляда. Будь на его тарелке вместо стейка кусок картона, он бы не заметил.

Я и сама почти не чувствовала вкуса. Обстановка не располагала к наслаждению деликатесами.

Но мне еще вытаскивать Артура. Для этого потребуются силы.

Стейк закончился, в комнате повисло неуютное молчание.

– Как ты? – рискнула я его нарушить.

– Странно… – Николас сжал руками виски. – Это… больно. И сладко. Почти невыносимо…

Сердце сжалось. Я не могла даже представить на что похоже то, через что он сейчас проходит. Возможно, человек который много лет был парализован, а потом исцелился сумел бы понять.

Но я знаю точно: ему не будет легко принять все, что лорд Грей творил последние двенадцать лет. У Никки, которого я еще помню, была совесть.

– Тебе придется встретиться с этим. Вытерпеть и принять.

– Да, – Николас посмотрел на меня в упор. – Ты умеешь быть жестокой, Лисса.  Даже я не смог бы придумать для себя наказания лучше.

– Я не собиралась тебя наказывать.

– Знаю, – его лицо жалобно скривилось. – И… спасибо. Я твой должник.

Я ждала чего угодно, только не этих слов.

Николас должен был меня ненавидеть. Проклинать, обвинять во всем, что случилось. С какой стороны ни глянь, но я дважды перепахала его жизнь, вывернув наизнанку все, чем он являлся. И выжгла его дар. Дар, ради которого он отдал Бездне душу.

 Да, лорд Грей был калекой. Но вполне счастливым калекой, не сознающим своей ущербности.

Или… так только казалось со стороны? Не зря же он отчаянно защищал единственное живое чувство. Выбрал выгореть, но не отступить.

В чем-то я его понимаю. Я тоже не умею отступать от того, что дорого.

– Всегда пожалуйста, – растерянно выдавила я. – Обращайся.

– Это вряд ли, – он усмехнулся, на мгновение до боли напомнил мне старого Николаса. И тут же снова жалобно скривился. – Что… что мне с этим делать, Лисса?

 – Принимать, – я пожала плечами. – Изучать, знакомиться. Я бы на твоем месте наняла мастера сновидений, который поможет разобраться в себе. Тебе сейчас нужна поддержка.

Его глаза вспыхнули.

– А ты не могла бы…

– Нет! – это прозвучало очень резко. – Только не я, Николас! Я совсем не подхожу.

– Но почему?!

– Потому что между нами слишком много всего было. Это помешает.

– Но… ты останешься со мной?

Я отвернулась. Видеть эту собачью тоску в его глазах было неприятно.

– Нет. Я ухожу через десять минут.

“Навсегда” – это не прозвучало, но подразумевалось.

– Если я отпущу тебя.

О, вот теперь узнаю старого лорда Грея!

– Отпустишь, Никки. Ты мне должен – сам сказал.

– Пожалуйста, Лисса… Я знаю, что наделал много ошибок, но пойми: я был не в себе. Теперь все наладится! Все будет иначе! Клянусь! – он вскочил и забегал по комнате. – Умоляю: останься. Я люблю тебя!

Любит? Да, наверное любит. Когда-то это была симпатия, легкая влюбленность. Не думаю, что тот Никки, который уговаривал пятнадцатилетнюю Лиссу помочь ему с ритуалом действительно любил подружку детства.

Но за годы в обледенелой пустыне, юношеская привязанность стала для лорда Грея всем. Да, он не умел проявлять свою любовь, не знал, что с ней делать. Возможно, даже не понимал почему она дарит так много боли, но мстил мне за эту боль, делая больно в ответ.

И все равно любил. Вот такая она – любовь больного чудовища. Сказка да и только.

– Пожалуйста! – он резко прекратил беготню. Остановился, окинул меня диковатым взглядом и вдруг плюхнулся на колени. – Я не знаю, как жить без тебя!

Я сглотнула. Это выглядело почти так же жутко и жалко, как рыдания раньше.

Надо уходить.

– Нет, Николас. Встань, не надо унижаться, это ничего не изменит. Я понимаю: тебе страшно, ты не знаешь, что делать с новым собой. Но поверь: тебе не нужна я, чтобы разобраться с этим.

Я поднялась и пошла к двери, почти ожидая, что он набросится сзади. Схватит, оттащит, свяжет. Прежний лорд Грей ни за что бы не позволил мне уйти. Магия бурлила в теле, заготовленный щит покалывал пальцы.

Но Николас не двинулся с места. Наверное, только теперь я поверила до конца, что он изменился безвозвратно. Того лорда Грея, который промыл мне мозги и два года держал в золотой клетке больше нет.

Уже закрывая дверь я услышала за спиной скорбный вздох. И негромкое:

– Прощай…

Глава 43

На улице уже стемнело. В окнах палаццо делла Витторио горел свет, но ворота стояли заперты. Без Артура у меня нет ни единой возможности пробраться мимо челяди.

Но если моя догадка верна, это и не требуется.

Торопливо накинув капюшон, я прошла уже знакомой дорогой к развалинам Солнечного храма. Выложенная мозаикой спираль послушно откликнулась на прикосновение кольца, открывая проход. Я нервно выдохнула и шагнула вперед, готовая ко всему. Даже к тому, чтобы оказаться у края Бездны.

И оказалась в храме.

“Храм Ночи” – эта мысль всплыла сама собой и показалась на удивление уместной. Зал был зеркальным двойником Солнечного храма. Вместо белого мрамора – обсидиан, вместо окон – барельефы в виде дверей с уже знакомой спиралью.

Черные и блестящие колонны поднимались к потолку, растекались по нему глянцево-черными арками. На полу лежала мозаика в виде дерева жизни, чем-то неуловимо схожая с очертаниями человеческой фигуры.

Но куда любопытнее мозаики были фрески. Яркие и жуткие. Я прошлась вдоль стен, уделяя внимание каждой. И если по отдельности они казались просто порождением больной фантазии художника, то вместе складывались в убедительную и страшную историю.

Вот, значит, как? Впрочем, я что-то подобное и предполагала. Оговорки Пенелопы и подслушанный в библиотеке диалог подталкивали к определенным выводам.

Оставив стены, я коснулась кольцом двери с символом сефирота Йесод.

Камень послушно раскрылся, втянул меня в какой-то кабинет – темный и пыльный. Я растерянно ойкнула. Так ожидала перенестись в библиотеку, что на мгновение даже подумала, что ошиблась.

Но нет. Просто вход и выход в палаццо делла Витторио располагались в разных местах.

Я попала в старый кабинете мэтра Карреттино. Пенелопа не заняла его после смерти отца, даже не тронула. Записи мэтра грудой лежали на столе, заполняли ящики. Я бегло проглядела их, и в груди вспыхнула хищная радость.

Ну что же вы так, мэтр?! Хранить подобные улики на виду просто недальновидно. Странно, что люди Николаса не прибрали их к рукам, когда расследовали вашу кончину.

Но ничего, я приберу.

Тревога гнала вперед, требовала бежать, найти Артура. Я цыкнула на нее и зарылась в бумаги.

После часа поисков затея уже не казалась столь гениальной. Да, среди обрывков, записок, мелких хозяйственных заметок и рабочих набросков  встречались косвенные намеки на вину мэтра. Косвенные. Они могли бы послужить уликой в суде или произвести впечатление на Николаса. Но мне требуется другое. Нужны ясные, железные доказательства, чтобы убедить Артура…

Тогда в библиотеке мэтр что-то говорил про сейф?

Сейф нашелся за роскошным деревянным панно. И конечно он был заперт. Новомодный замок словно усмехался, предлагая ввести правильную последовательность рун.

Я зашипела и с досадой стукнула кулаком по бронированной стенке. Время уходило, убегало. Мне нужно найти Артура! Вытащить, спасти, пока он не придумал, как самоубиться с гарантией.