Текст книги "Три (ЛП)"

Автор книги: Кристен Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 23

Засов отодвинули, и дверь распахнулась внутрь.

На лбу у меня выступил пот. Я безуспешно дергала руками, пытаясь освободиться. Все мысли были только о маме. Так она провела свои последние мгновения. В камере, в ожидании страшной судьбы.

В комнату вошел Такер и быстро заковылял ко мне, морщась и держась за раненое бедро рукой.

– Ну надо же, сам капитан Моррис, – сказала я.

Оберегая ногу, он шагнул мне за спину, и я сделала все что в моих силах, чтобы ему было как можно сложнее ухватиться за наручники, которые держали меня на месте. Порезы на плече горели, словно в огне, когда я изворачивалась.

– Сиди смирно, – приказал Такер.

Секунду спустя щелкнул замок, и мои руки были свободны. Когда Такер опустился на колени, чтобы расстегнуть мои ноги, на меня что-то нашло. Я свалилась на него, уронив стул на пол с треском, эхом отразившимся от стен. Я вцепилась в мягкую шею Такера, обхватив ее большими пальцами, но они онемели от долгих часов в связанном состоянии и оказались бесполезны, так что Такер легко их отвел.

Он перекатился и уселся на меня сверху, прижав коленями мои плечи к полу. Я дергала ногами, все еще прикованными к стулу.

– Сиди. Смирно, – повторил он.

– Где Чейз? – спросила я, задыхаясь. – Что вы с ним сделали?

Я дернула бедрами, пытаясь сбросить Такера, но он сел мне на грудь, выдавив воздух из моих легких.

Он достал из кармана цепочку, которую сорвал с меня Рейнхардт, и держал ее так, что кольцо мамы Чейза висело прямо у меня над лицом.

– Хочешь, чтобы я сказал, – сиди смирно.

Я перестала дергаться.

Такер медленно передвинулся назад и освободил мои ноги. Я схватила цепочку и торопливо надела ее на шею.

– У тебя две минуты до того, как камеры снова включатся, – сказал Такер. Он наклонился к моим щиколоткам, и снова послышался металлический щелчок. – После этого тебя будет видно на мониторах поста управления.

Мой взгляд метнулся к коробочке в верхнем углу.

– Они меня слышат?

Такер покачал головой.

– Где он?

Я встала, растирая ладони.

– Его переводят. Всех на этом этаже переводят. Включая тебя. – Он словно прочитал мои мысли и добавил: – Какова вероятность, что ты дважды сбежишь в мое дежурство?

Такер не закрыл дверь полностью, между ней и косяком торчал выдвинутый засов.

– Куда его забирают?

– На праздник. Вождь собирается показать нам, что случается с террористами.

Как в реабилитационной больнице в Чикаго, где держали Ребекку. Трак однажды назвал это «цирк». Там демонстрировали искалеченных, чтобы удержать остальных от неподчинения.

Он сказал «нам». Потому что он один из них. Один из солдат.

Но он помогает мне. По крайней мере я так думаю.

Такер посмотрел на часы.

– Дай мне твой пистолет, – сказала я.

– Не в этот раз. – Но он снял с пояса нож, которым порезал меня. Я выхватила нож из его руки и задержалась, пытаясь понять.

– Ты правда устроил пожар в Ноксвилле?

Он не ответил.

Я сглотнула.

– И Чикаго. В тех тоннелях было столько людей.

Такер вздрогнул:

– У меня не было выбора.

– И ты ждешь, что я в это поверю?

Наверное, он собирался рассказать МН, где находились все наши базы, если бы Девитт его не опередил.

– Я ничего от тебя не жду, – сказал он.

Внутри меня разрасталась ярость, но и более глубинный страх тоже. Передо мной стоял человек способный на чудовищные разрушения.

Я пошла следом за ним и, не в силах удержаться, потянулась к пистолету в кобуре. Не успела я сделать следующий вдох, как оказалась прижатой к стене телом Такера, а его предплечье давило мне на горло.

– Ты что, дура? – спросил он. – Хочешь, чтобы он заставил меня убить и тебя тоже?

Во мне замерцал страх, зажигая кожу мурашками. Вождь Реформации управляет Такером, это очевидно. Порезы у меня на плече – только начало.

– Почему ты позволяешь мне уйти?

– Я не знаю, – сказал он сквозь зубы и снова вдавил меня в стену. – Какая тебе разница?

Его голос сорвался.

– Такер, – просипела я, не зная, что делать с ревущей внутри него битвой.

Он сильнее вжал меня в стену, так что у меня хрустнул позвоночник, и я стала царапать его руки.

– Думаешь, мы такие уж разные? – спросил он. – Думаешь, твое дело намного лучше моего?

Я встала на цыпочки, стараясь не паниковать, когда мое зрение начало туманиться по краям.

– ФБР спасло мою семью, – сказал Такер. – Оно спасло мне жизнь.

– Оно убило мою маму, – ответила я, безуспешно пиная его по голени. – Ты убил ее.

– Я выполнял приказы.

– Прекрати, – выдавила я.

– Я выполнял приказы! – повторил он, как будто я не понимала. Как будто он сам не понимал.

– Ты помог нам освободить Ребекку.

Не знаю, почему я спорю с ним. У меня появилась возможность сбежать, мне следовало уже давно скрыться. Скоро упадут бомбы. Я даже не знаю, сколько времени у нас осталось.

– Заткнись, – сказал Такер.

– На чьей ты стороне?

Я уставилась на него, глядя, как на лбу пульсирует вена. Из его горла вырвался горестный звук.

– Почему он просто не послушал, как все остальные? Зачем ему надо было все разрушить?

Его хватка ослабла, и гул у меня в ушах затих.

– Кто? Кто все разрушил?

– Он был моим другом, – сказал Такер, неожиданно отпустив меня.

– Чейз, – поняла я. Я попробовала представить их вместе. Они были напарниками, до того как Такер его предал.

– Они бы убили его из-за тебя. – Он ткнул себе в грудь большим пальцем. – Я пытался помочь ему. Я выдал те письма, что он тебе писал, только потому, что он не слушал. Те бои, которые устраивали наши офицеры, убили бы его. И потом, когда они забрали твою маму, я сделал то, что нужно было сделать. То, чего не смог сделать он.

Такер говорил быстро, словно был не в состоянии закрыть кран, и я подавила порыв заткнуть уши, чтобы заглушить его слова. От него исходило страдание, сгущаясь в воздухе.

– Если бы мы поменялись местами, он сделал бы то же самое для меня.

– Нет, Такер, – прошептала я. – Не сделал бы.

Такер пристально посмотрел на меня, его зеленые глаза были полны ненависти к самому себе.

– Нет, – сказал он с коротким жалким смешком. – Конечно нет.

И, словно только что вспомнив, он проверил часы и распахнул дверь.

Коридор был пуст. Такер побежал, я следом, почти наступая ему на пятки. В конце коридора за толстым стеклом находилась комната охраны, а в ней молоденький солдат что-то быстро печатал, сидя перед большим черным монитором.

Ловушка. Я резко остановилась и уже приготовилась развернуться, когда солдат поднял голову и посмотрел мне в глаза. Я почти не узнала его с коротко остриженными волосами.

– Билли, – прошептала я. – Как...

Что-то зажужжало, и дверь рядом с пультом открылась. Такер завел меня внутрь.

– Он был в столовой, когда я вернулся из Красной зоны, – объяснил Такер, не желая встречаться со мной взглядом. – Сказал, что пробрался внутрь с дополнительной охраной для праздника Вождя.

Я дотронулась до руки Билли, просто чтобы убедиться, что он реален. Должно быть, он думал, что Такер связан с сопротивлением, а не настоящий солдат. Я не стала разубеждать его. Если бы он знал, что это Такер устроил пожар в Ноксвилле, сомневаюсь, что он помогал бы сейчас.

– Такер просто зашел сюда и сказал двум парням, которые здесь работали, что их переводят, а я назначен на их место. – Билли ухмыльнулся. – Поверить не могу, что они купились.

– Сосредоточься, – сказал Такер.

Билли повернулся обратно к монитору и принялся печатать с бешеной скоростью.

– Ты и правда не знаешь, когда остановиться, да? – спросил Такер. – Прошлой ночью мы перехватили радиопередачу на закрытом канале. Какая-то женщина по имени Фэй призывает читать Статут и сражаться с ФБР. Она говорит, что видела тебя лично.

– Фэй Браун, – сказала я. Фелисити Брайдвел наконец-то передавала что-то важное. Что подвергало ее жизнь опасности. Обо мне, как и раньше, когда мы с Чейзом были в бегах.

Конечно, это что-то, возможно, означало мою болезненную смерть, но все же. Озлобленность, которую я чувствовала по отношению к ней, превратилась в уважение.

– Да, наверное, к этому времени уже все ее слышали, – сказал Такер.

– Камеры снова работают, – сказал Билли. – Камеры в коридоре тоже работают... теперь.

Я увидела, как экран перед Билли замигал и включился. На нем появились серые зернистые изображения, и я задрожала, подумав о наших с Чейзом снимках, сделанных в чикагской больнице.

– Ты видел Уоллиса? Чейза? Кого-нибудь из ребят?

Я торопливо переводила глаза с картинки на картинку. Все камеры, включая камеру с металлическим стулом, валявшимся на боку, были пусты. Даже Девитт пропал.

Билли покачал головой:

– Я видел Марко и Поло. Они плохо выглядели.

– Ты знаешь, куда их забрали?

– Думаю, на праздник. Их повели через дворик на базу.

При мысли о поимке Марко и Поло меня охватило чувство вины. Может, новенький и выдал их, но мне все еще было не по себе за все, что я просила их сделать.

Надеюсь, их не мучали долго.

Билли продолжал печатать, высунув язык из уголка рта.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Упс, – ухмыльнувшись, сказал Билли и нажал последнюю кнопку указательным пальцем. – Похоже, что замки на дверях камер в блоках с А до D больше не работают.

Еще больше черно-белых изображений появилось на экране слева от меня: коридоры и двери, робко приоткрытые изнутри.

Я взъерошила волосы Билли, а он поиграл бровями.

Такер снял со стены какое-то приспособление – петлю из веревки, приделанную к длинному шесту примерно в пять футов длиной. Я сделала шаг назад, когда он ослабил веревку и сделал петлю побольше.

Откуда-то издалека послышался приглушенный рев. Праздник в честь победы Вождя Реформации над павшими постами сопротивления начался.

– Смотрите, – показал Билли на запись с центральной камеры, где два солдата, вооруженные автоматами, открыли дверь.

– У нас нет времени, – сказал Такер.

Молча и не задерживаясь мы вышли за ним из будки в коридор, где он остановился перед самым поворотом.

– Ты заключенная, поняла?

Когда я кивнула, он накинул мне на голову петлю и затянул ее вокруг шеи. Потом Такер отошел, держа шест, и, несмотря на то, что я сама позволила ему это, мой позвоночник закололи горячие иголочки стыда. Для любого, кто нас увидит, я буду не больше, чем бешеная собака на поводке.

– Руки за спину, голову опусти, – сказал Такер и посмотрел на Билли. – Как думаешь, справишься с ней?

Билли неохотно взялся за конец шеста.

– Прости, Эмбер, – пробормотал он.

Мы пошли прямо по коридору, Такер держал мои запястья, Билли подталкивал со спины. Мое плечо до сих пор было открыто, и от прохладного вентиляционного воздуха новые порезы саднило, они казались грязными. Через несколько поворотов мы дошли до выхода. Стоявший за стеклянным экраном охранник без вопросов выпустил нас.

Нас встретила ночь и густой запах мха вместе с ревом толпы, которую я едва различала сквозь волосы, упавшие мне на лицо. У нас почти не осталось времени. Совсем скоро это место будет уничтожено.

– Такер, – прошептала я. – Сколько времени?

– Тебе давно пора спать, – сказал он. – А теперь заткнись.

Молча мы шли через заросшую травой лужайку – прогулочный дворик – к забору. Прямо за ним ожидало море солдат, которые насмехались над чем-то невидимым мне. Мои конечности похолодели, а руки начали дрожать.

– Нам придется обойти их, – сказал Такер. – Когда выйдем за ворота, будет проход между зданиями. Он ведет на стоянку. Это твой лучший шанс.

– Как мне попасть на праздник?

Его пальцы впились в мою руку.

– Забудь про праздник. Это тебе не изолятор в Ноксвилле. Здесь реальная охрана. И она увеличена втрое, потому что здесь Вождь. Не уйдешь сейчас – никогда не выберешься отсюда живой, даже если найдешь Чейза.

– Предоставь мне самой беспокоиться об этом.

Такер издал недовольный звук:

– Я тебя не понимаю.

Не уверена, что это так, ведь в кулаке я сжимала нож, который он мне дал.

– Тебе надо уходить, – сказала я ему, хотя все внутри кричало, что это неправильно. – Выбирайся отсюда. Ты лучше, чем они.

Он долго смотрел на меня и наконец покачал головой:

– Вообще-то, нет.

По мере приближения шум толпы становился громче, отчего мои кости превращались в кашу. Как много солдат; осуждающие, полные презрения голоса. Я не знала, что буду делать, если они развернутся и нападут. Веревка давила на горло, подчиняясь крепкой хватке Билли на моем поводке.

Мы подошли к высокому металлическому забору, со сторожевой башни вниз смотрел вооруженный охранник.

– Вы опоздали, – сказал он. – Только что провели последнего.

– Похоже, что нет, – свысока ответил Такер. Он отпустил мои руки, так что солдат увидел золотую звезду у него на груди и сразу же повернулся к панели управления справа от себя.

– Извините, капитан. Ворота уже открываются, сэр.

Когда ворота отъехали назад, солдаты из последнего ряда обернулись. Некоторые из них, опьяневшие от возбуждения, гаденько улыбались.

– Ничего себе, – сказал один. – Не знал, что тут будет замешана девчонка.

– С дороги, – велел Такер.

– Есть, капитан, – ответили солдаты. Такер вздернул голову, а я опустила свою. Если бы не холодный пот, от которого его хватка на моих запястьях стала скользкой, я бы решила, что Такер наслаждается своим недавно заслуженным положением.

Однако большая часть толпы была сосредоточена на происходящем впереди, и, посмотрев туда, я увидела, что вызвало их улюлюканье.

Построенные в ряд заключенные, с закрытыми черными мешками лицами и связанными за спиной руками, ожидали, пока их заведут в здание. Некоторые были тяжело ранены и едва держались на ногах, но их заставляли двигаться цепи, которые соединяли закованные щиколотки мужчин с идущим впереди человеком. Солдаты швыряли в них из-за ограды пригоршни грязи и камней. Некоторые пытались плюнуть в пленников, у кого-то даже получилось попасть в цель.

– Уоллис? – произнес Билли у меня за спиной.

Я приподнялась на цыпочки, стараясь посмотреть поверх голов, но сумела разглядеть только какое-то мельтешение сквозь бурлящее море синей формы и летящей грязи.

В следующую секунду шест за моей спиной упал, задушив меня, и я вскинула руки к горлу.

Билли исчез.

Глава 24

Не теряя времени, Такер подхватил упавший шест и резко дернул, так что я задохнулась, а мои глаза едва не вылезли из орбит. Я рухнула на колени, но торопливо вскочила, задыхаясь и ища глазами Билли, но он скрылся в море синей формы.

Еще больше солдат стали оборачиваться, показывая на меня пальцами и смеясь. Я не могла избежать этого. Для них я была уродом. Я и чувствовала себя уродом. Именно они сделали меня такой.

В эту минуту передние ряды разразились радостными криками. Дверь в здание открылась, и охранники начали загонять заключенных внутрь. Все внимание было приковано к двери, так что Такер толкнул меня вправо и повел вдоль забора к узкому проходу между зданий. Если бы мне заранее не сказали, что он там, я бы никогда не заметила этот проход.

– Нет, – сказала я. Мне надо пройти с остальными. Я должна добраться до Чейза. Такер не понимает: если сегодня Чейз погибнет, все остальное потеряет смысл.

Такер вывернул шест, еще туже затянув петлю. Когда мы подошли к проходу, он толкнул меня туда, и мою шею снова зажало, когда он отпустил металлический шест. Я развернулась, но Такер стоял лицом к толпе.

Давая мне возможность сбежать.

Я быстро стянула петлю и швырнула ее на землю.

– Тебе надо уходить, – сказала я. – В полночь это место сровняют с землей.

– Убирайся, – прошипел он через плечо.

Еще одну, последнюю секунду я смотрела на его спину. Меня охватило чувство, похожее на то, что я испытала в чикагской больнице, перед тем как Харпер пытался убить Чейза. Колодец неиспользованного потенциала. Невозможность остановить крушение поезда.

Я повернулась и побежала.

Дойдя до конца прохода, я увидела стоянку, о которой говорил Такер. Сотни патрульных машин, темно-синих фургонов и автобусов заполняли стоянку, солдаты группами направлялись ко входу на противоположной стороне. Я стала высматривать какое-нибудь место, где можно было бы спрятаться, но ничего не нашла.

Перед воротами остановился кортеж правительственных автомобилей, и их пропустили внутрь. Пока я смотрела, из будки пропускного пункта вышли трое солдат и начали обыскивать фургон. Один из них осматривал днище с помощью зеркальца на длинной рукояти.

Двое других солдат открыли двери и помогли выйти шести девушкам. На девушках были платья, которые я видела только в маминых довоенных журналах. Короткие обтягивающие юбки подчеркивали все изгибы. Топ на одной из девушек был полупрозрачным, остальные выглядели так, словно вытащили вещи из благотворительной корзины, разорвали их и заново связали, чтобы создать другой, собственный стиль.

В моей памяти всплыли слова Кары: «Если ты собираешься пробраться на базу, позаботься о подходящем наряде».

Пока девушек обыскивали, они хихикали над блуждающими по ним руками охранников. После чего ворота с жужжанием открылись, разрешая вход. В небе тускнел свет. Скоро наступит ночь.

«Времени нет, – повторялось в моей голове. – Времени нет».

Над головой раздался щелкающий звук, и я, не раздумывая, упала на землю, прикрывая голову руками. Перед внутренним взором появились руины убежища. Сгоревшие тела.

Времени нет.

На стоянке зажглись фонари.

Дрожа и промокнув от пота, я поднялась на ноги и расхохоталась. Даже сама себе я казалась безумной. Возможно, у меня все же осталось немного времени.

Девушки уже приближались к входу на базу. Теперь их было больше, пятнадцать или восемнадцать, и они двигались тесной группкой. «Умно, – подумала я, – когда акулы уже начали кружить».

Не раздумывая дальше, я пригнулась позади одного из патрульных автомобилей, перебежала ко второму ряду машин и затаилась между двумя фургонами. Я уже слышала смех девушек, слышала, как они дразнят солдат, которые свистели и улюлюкали в ответ.

Мне нужно попасть в эту группу. Если я встану в середину, то смогу пробраться в здание, и никто не заметит моей изодранной, грязной, пропитанной кровью одежды. Когда я уже готова была рискнуть и присоединиться к девушкам, я уловила свое отражение в боковом зеркале фургона. Моя щека все еще была ярко-красной, как и шея, где ее натерла веревка Потерянных мальчиков. Мои глаза опустились ниже, и коленки ослабели, потому что на плече, где находились отметки, означавшие мою принадлежность к Три, теперь появились еще два пореза, глубокие, уродливые, обличающие. Пять полосок, навсегда заклеймивших меня как нарушительницу статей.

МН могла извратить все что угодно.

Я быстро прикрыла раны рваным воротником, понимая, что красные пятна на ткани мало помогут спрятать то, что лежит под ней. Группа девушек подошла ближе, двигаясь между рядами машин к входу. Все еще незамеченная, я выпрямилась, но не успела подойти к ним, как одна из девушек – рыженькая, в блестящем синем платье в обтяжку – уронила что-то, что покатилось по земле в мою сторону. Ее каблучки зацокали по асфальту, когда она бросилась вдогонку.

– Эй! – тихо окликнула я. Девушка подняла глаза, выпрямилась и сунула тюбик помады обратно в сумочку.

– Кто здесь? – робко спросила она, взбивая волосы, и обернулась на группу, которая продолжала идти дальше без нее.

– Сюда! – сказала я. Она обошла фургон сзади, и ее глаза расширились от удивления.

– Ничего себе, – присвистнула она. – Они уже неплохо обработали тебя, да?

Я прикрыла раны на плече ладонью и постаралась выглядеть смирно. Это сработало – она подошла ближе, и мы обе оказались вне зоны видимости от главных ворот.

– Мне нужно попасть на этот праздник, – сказала я.

Она наморщила нос, отчего темные веснушки разбежались по ее щекам.

– Тебе разве не хватит? Я хочу сказать, что платят хорошо, но не настолько же.

Времени нет.

– Прости. – Я вытащила из кармана нож, на лезвии которого все еще блестела моя кровь. – Мне понадобится твое платье.

* * *

Через две минуты я бежала к входу в здание, стараясь удержаться на высоких каблуках и безуспешно пытаясь растянуть ткань так, чтобы прикрыть и грудь, и бедра. Свою одежду я оставила под машиной через два ряда от девушки. Если она захочет ее взять, ей придется ползти туда полураздетой. У меня сложилось впечатление, что она достаточно умна, чтобы не звать солдат на помощь, поэтому ей придется подождать, пока все не зайдут внутрь.

При других обстоятельствах я бы чувствовала себя жестокой.

По дороге к входу я открыла сумочку и осмотрела содержимое. Помада, подводка для глаз – вещи, которые мама прятала под незакрепленной доской у себя под кроватью. Запрещенные вещи, которые в МН, определенно, считали приемлемыми, когда дело касалось их вечеринок. Я подумала о Саре, какой увидела ее в первый раз в палаточном городке. Хорошенькая девушка в хорошеньком платье, беременная и наивная, отчаянно нуждающаяся в безопасности. Надеюсь, она найдет ее в Тампе.

Последнюю девушку обыскали, прежде чем пропустить внутрь. Я увидела, как по просьбе охранника она сняла туфли и вытянула руки в стороны, пока он ее обыскивал. Охранник проверил ее сумочку, но не заглянул в туфли.

Как можно незаметнее я наклонилась, сняла туфли и сунула нож в носок одной туфельки, после чего понесла их к двери, держа за тонкие каблуки.

Около двери солдат с пухлыми щеками и двойным подбородком ухмыльнулся мне и провел толстым языком по нижней губе. Я опустила глаза и выставила одно бедро, стараясь выглядеть застенчивой, но была напряженной под блуждающим взглядом охранника. Платье было таким открытым, что я с тем же успехом могла быть голой. Оно едва прикрывало проколы на моем бедре, оставшиеся после того, как я застряла в колючей проволоке около типографии. По крайней мере оно закрывало плечо.

За спиной охранника на стене висели часы. Десять часов тридцать семь минут. Меньше полутора часов до полуночи.

По моему виску скатилась капелька пота. У меня мало времени. Нам не выбраться отсюда.

Я должна попытаться.

Охранник встал и провел тяжелыми ладонями по моим плечам, по спине, животу, задерживаясь в определенных местах, отчего у меня сжимались мышцы и сосало под ложечкой. Я старалась не смотреть на туфли, которые поставила на землю радом с собой, даже когда он раздвинул пальцы у меня на ногах.

– Хорошо. Никаких иголок, – крякнул он. – Надеюсь, никаких лезвий в лифе?

Он провел по моим волосам, на секунду задержав взгляд на отметине на моей щеке.

Удовлетворившись увиденным, он открыл металлический ящик, стоявший на возвышении рядом с ним, а я заставила себя накрасить губы, вспомнив, как это делала мама, когда я была маленькой. У меня дрожали руки. Надеюсь, я попала куда надо.

– Два сейчас, и два по окончании ночи. При условии, что хорошо поработаешь.

Он вручил мне две бумажки – продуктовые талоны – которые я сунула в сумочку.

– Так и будет, – пообещала я, и, дождавшись, когда он отвернется, вернула нож в сумочку и надела туфли.

Я шла за толпой, пока не увидела группу вошедших девушек. Они не обращали внимания на мужчин в коридоре, сосредоточившись на чем-то другом. Я понаблюдала за их походкой и попробовала покачивать бедрами, как они. Положила одну руку на талию и выпятила грудь. Несмотря на все мои усилия выглядеть уверенно, мои щиколотки не переставая дрожали в этих глупых туфлях на высоких каблуках. Я поторопилась догнать группу и присоединиться к остальным девушкам, пока солдаты выкрикивали просьбы дать им шанс.

– Мы идем на праздник? – шепотом спросила я у худенькой девушки с короткими черными волосами. Ее взгляд метался по коридору, не останавливаясь на мне.

– Первый раз? – догадалась она.

Я постаралась улыбнуться.

– Небольшой совет. – Она понизила голос. – Офицеры дают хорошие чаевые, но считают, что за это могут делать все, что захотят.

Я удостоверилась, что нож все еще у меня в сумочке.

Девушка впереди крикнула что-то легкомысленное и захлопала в ладоши, скоро к ней присоединились и остальные. Мое сердце забилось быстрее, в такт с их аплодисментами. Нас пропустили через двойные двери, которые выходили в большой внутренний двор, освещенный лампами дневного света.

Пока мы шли к центру двора, меня толкали и пихали, так что я держалась за девушку рядом, чтобы не упасть. Вокруг нас толпилось столько солдат, сколько я никогда не видела в одном месте, даже больше, чем людей на Площади в Ноксвилле. Чем ближе мы подходили к центру двора, тем теснее они стояли и громче кричали. Когда толпа издала рев, я подняла глаза. Со всех сторон нас окружала база Шарлотта, поднимаясь как минимум на десять этажей.

Каждый этаж заканчивался огороженным пандусом, как на многоуровневой стоянке, что позволяло зрителям смотреть во двор. Солдаты стояли вдоль перил, таращась вниз и обрушивая на двор веселые выкрики. Против воли я испугалась их количества – тысячи, а может, и больше. Все солдаты, которых смогли предоставить районы, находились здесь, чтобы отпраздновать победу ФБР.

Именно сюда ударят Три.

Наконец мы дошли до центра двора, где стоявшие в несколько рядов стулья окружали квадратную клетку из металлической сетки. Два солдата вытаскивали из ворот клетки безвольное мужское тело, а сидевшие поблизости звали девушек составить им компанию. На возвышающемся справа помосте стоял стол, за которым сидел Вождь Реформации. По бокам от него сидели двое солдат – такие же мужчины, как он, в возрасте, со звездами на мундирах. Оцепление из стоявших плечо к плечу охранников создавало между толпой и столом дистанцию в десять футов.

Несколько офицеров показали на меня пальцами, и я немедленно опустила голову, испугавшись, что меня разоблачат.

– Отправьте девушек сюда, – приказал Вождь. – И наполните бокалы!

Он стукнул стаканом по деревянному столу, а сидевшие рядом с ним рассмеялись. Праздник уже начался.

Несколько самых смелых девушек протолкнулись вперед и после обыска поднялись по ступенькам на помост. Большинство девушек попятились и разбрелись между тремя рядами солдат, сидящих на стульях вокруг клетки.

На противоположной стороне заключенных, чьи лица скрывались под черными полотняными мешками, заставили остановиться. Все еще скованные вместе, они сбились на зацементированной площадке перед воротами в клетку. Солдаты на верхних этажах засвистели и стали выкрикивать оскорбления – полная ненависти мелодия, от которой у меня в ушах зазвенело.

В центр арены вытолкнули двух мужчин. Бежевая тюремная форма уже прилипла к их бокам от пота. Сидевшие на стульях солдаты встали, чтобы полюбоваться представлением, и я попыталась протиснуться ближе.

– Предатели! – закричал какой-то мужчина рядом.

– Собаки! – крикнул другой.

Сквозь звук пробилось шипение микрофона, а затем зловещий голос Вождя, усиленный установленными по углам двора колонками, наполнил ночной воздух.

– Мои собратья-солдаты, неделю назад эти двое носили ту же форму, что и вы.

Толпа обрушила новые оскорбления.

– Они присягнули на верность Реформации. Президенту. Всему, что мы так усердно защищаем.

Оглушительный рев солдат отдавался у меня в груди.

– Они предали нас. Всех нас. Без реформации они всего лишь животные. Неорганизованные, не имеющие высшей цели, готовые укусить руку, которая их кормит. Если не будет порядка, они обернутся против себе подобных и разорвут друг друга на части.

Двое солдат одновременно сорвали с заключенных мешки. Они заморгали от яркого света над головой и попытались сориентироваться, когда с них сняли наручники.

У одного была темная кожа, у другого – белая. Я застыла.

– Бей! – скандировала толпа. – Бей! Бей! Бей!

В памяти всплыли рассказы, которые я слышала о боях Чейза в Чикаго. Меня снова охватило отвращение при мысли о том, что его заставляли драться ради развлечения других. Оглянувшись по сторонам, я испытала жалость, ясную и горькую. Насилие и жестокость, чтобы научить подчинению и навязать мораль, – именно так действовала МН.

Сначала Марко и Поло встали спиной к спине, словно приготовившись сражаться с чем угодно. «Мне так жаль», – подумала я. Жаль, что они оказались здесь, что их схватили, что я вообще подумала о том, чтобы подделать Статут. Они сделали свой выбор задолго до меня, но я все равно чувствовала себя виноватой в этом.

– Выйдет только один из вас, – сказал Вождь Реформации.

Марко через плечо взглянул на Поло. Губы его напарника быстро шевелились, говоря что-то, что я не могла разобрать за криками. А потом Марко, уже раненый, прихрамывая, отошел и встал напротив Поло. Поло попробовал приблизиться к нему – один раз, два, три, – но каждый раз Марко отшатывался назад.

– Бей! – требовала толпа.

Мужчины начали кружить по арене. Поло шагал быстро, Марко скованно и неловко. Поло все еще старался что-то объяснить. Даже со своего места я видела, что он до сих пор не понял.

– Бей!

Я протолкнулась вперед, ближе к ограде. Достаточно близко, чтобы услышать, как Марко сказал:

– Прости, брат.

Он атаковал Поло, словно не чувствовал боли, и, когда они упали на землю, двор взорвался радостными криками.

Я смотрела, застыв и не в силах отвести взгляд. Это хитрость. У них есть план. Марко не станет делать больно Поло, не больше, чем я Чейзу. Я уговаривала себя, даже когда Марко разбил Поло нос, и его кровь пропитала пол арены.

Марко дрался, как одержимый. Он бил, кричал и даже плакал, а когда тело Поло затихло под ним, из его горла вырвался полный отчаяния стон.

Солдатам пришлось оттаскивать его от друга. И даже когда они это сделали, он отказывался его отпустить.

– Зверь! – похвалил Вождь, уже не пользуясь микрофоном, и захлопал. – Абсолютный зверь!

По кивку Вождя один из солдат достал пистолет и выстрелил в затылок Марко.

Мои ноги подкосились, и я упала на первый ряд солдат. Какой-то мужчина поймал меня за талию и усадил себе на колени. Я едва могла сопротивляться, ужас сделал мои мышцы бесполезными.

– Любит смотреть крупным планом, а? – раздался голос рядом.

– Похоже на то, – проворчал мужчина, на которого я упала. Я повернулась и встретилась с горящими зелеными глазами Такера. Его губы коснулись моего уха. – Тебе, должно быть, жить надоело.

Я попыталась встать, но он держал крепко.

– Что, по-твоему, тут произойдет? – требовательно спросил он. – Ты одна против двух тысяч.

– Нас двое, – сказала я, но он только презрительно усмехнулся. – Ты не можешь просто сидеть и смотреть, как умирают наши друзья.

Он сильнее сжал меня:

– Думаешь, у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда.

Заключенные заковыляли вперед. К рингу подвели еще одного.

Напрягая глаза, я смотрела сквозь сетку на мужчину впереди. Он был худым, со сгорбленной спиной. От запястья вверх по руке змеилась татуировка, скрываясь под бежевой тюремной формой. Растрепанные волосы до плеч торчали из-под надетого на голову мешка.

Потеряв дар речи, я смотрела, как Фрэнка Уоллиса отцепили от остальных и потащили к рингу. Но не успели его довести до ворот, как другой заключенный напал на одного из охранников. Началась драка, и сидевшие рядом солдаты снова повскакивали с мест, загораживая обзор. Такер крепко держал меня, положив руку мне на плечи, пока охранники торопливо разбирались с заключенными. Мы стояли всего в десяти футах от них. Достаточно близко, чтобы видеть заключенного, который устроил драку. Мешок упал с его головы.