Текст книги "Три (ЛП)"

Автор книги: Кристен Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 22

Грузовик со скрипом въехал на мост, и даже сквозь шум дождя я услышала удивленные крики с той стороны. В тридцати футах под ногами ревел разлившийся ручей, коричневый и пенящийся, как шоколадное молоко, которое я пила в детстве. Быстрее всего было бы спуститься вниз по холму, но склон был крутым и опасным.

Не оглядываясь назад, я устремилась к воде, перебирая ногами, чтобы удержать набирающее разгон тело. Рыхлый гравий осыпался под подошвами, и скоро я уже кубарем катилась вниз сквозь колючие кусты и острые камни, раздиравшие одежду и кожу. Пистолет вывалился из моей руки.

Я с плеском врезалась в воду, захлебнувшись попавшим в рот илом. Пустыми ладонями я нащупала дно, оттолкнулась и, вынырнув на поверхность, услышала удар металла о металл.

Мост над головой загораживал мне обзор, но я слышала выстрелы, частые, вперемешку с беспорядочными мужскими выкриками. Я встала поустойчивее. Поток оказался быстрым, но неглубоким. Едва я, вымокшая до нитки, успела скрыться под мостом, как солдаты принялись стрелять вниз.

– Один уходит! – закричал кто-то.

Я нырнула, и мутная жижа вдруг заглушила хаос над головой. Ботинки были тяжелыми, а мокрая одежда замедляла движения, но я сильно заработала ногами, ныряя еще глубже ко дну. Наверху лучи фонариков мечущимися линиями прорезали толщу воды, усеянную золотистыми крапинками. Поверхность рябило от дождя и пробивало пулями, за которыми тянулся хвост из пузырьков. Я проплыла под тенью от моста на другую сторону.

Легкие готовы были взорваться, но я не смела высунуть голову из воды. За спиной послышался всплеск, я обернулась и не сумела удержаться от крика. Глотнув воды, я захлебнулась и запаниковала. В воду свалился солдат, его глаза еще были широко открыты от потрясения. Синяя форма и соломенные волосы колыхались, словно ничего не весили, а вода вокруг темнела от крови. Я нырнула глубже. Солдат проплыл надо мной, словно черная тень пролетела во тьме.

В последнюю секунду я подняла руку, схватилась за его куртку, и изо всех оставшихся сил поплыла, используя безжизненное тело как прикрытие.

Я не замечала упавшего бревна, пока почти не столкнулась с ним. Отпустив солдата, я поднырнула под бревно и стала передвигаться под ним, ощупывая склизскую кору. У противоположного берега я наконец подняла голову над водой и глотнула воздуха.

На мосту раздался еще один удар металла о металл. Спрятавшись за бревном, я смотрела, как грузовик врезался в тесный промежуток между двумя патрульными машинами. Их колеса задымились под визг тормозов. Солдаты стреляли по лобовому стеклу, но Джесс упорно жал на газ и скоро прорвался сквозь барьер. Я уловила в окне отблеск пистолета, когда он выстрелил еще раз, и еще один солдат перевалился через ограждение моста и упал в воду.

Взревев мотором, грузовик помчался прочь. Две машины последовали за ним, сверкая синими огнями и завывая сиренами. Но один автомобиль не сдвинулся с места, и из него никто не вышел.

Берег находился слева от меня, и я тяжело побрела к нему, вышла на сухую землю и, спотыкаясь, полезла вверх по крутому склону. Вопил бок, на котором снова открылась рана, но я не останавливалась. Во время падения я потеряла пистолет, и мне нечем было защищаться.

На берегу густо росли деревья. У меня горели глаза и горло, я закашлялась, глотнула воздуха и снова закашлялась. Покрывало из сосновых иголок сделало поверхность скользкой, но останавливаться нельзя.

Джесс рисковал жизнью, когда отвлекал солдат, чтобы я могла найти Чейза. Я не подведу ни одного из них.

Я попыталась определить время. Мы ехали как минимум четыре часа. Возможно, пять. До того, как Три начнут бомбить базы, осталось меньше двенадцати часов.

Держись, Чейз.

Я шла по направлению к точке приглушенного желтого света вдалеке. Когда я побежала, она стала больше и ярче, распространяя свет между деревьями, пока наконец не показался сам источник – кирпичное промышленное здание, окруженное высокой сеткой забора с закрученной в спираль колючей проволокой наверху. Впервые за весь путь я замедлилась и низко пригнулась, оглядываясь по сторонам и выискивая малейшие признаки движения. На окружавшем здание асфальте ничего не шевелилось.

В заборе не обнаружилось дыр, облегчивших бы проникновение. Придется лезть через колючую проволоку.

Тонкий металл загремел по столбам, когда я на пробу дернула сетку. Носки моих ботинок оказались слишком толстыми для маленьких ячеек, так что я торопливо сняла их и, связав вместе шнурки, повесила на плечо. Оторвав полоски ткани от штанин, я обернула ими ладони и полезла на забор.

Тонкая проволока врезалась в пальцы ног, но в мокрых носках лезть получалось лучше, чем в ботинках. Наконец, добравшись до верха, я аккуратно отодвинула колючую проволоку в сторону и перелезла на другую сторону забора. Колючка оказалась более тугой, чем я думала, и, когда я перенесла вес через забор, она спружинила обратно и впилась мне в левое бедро.

Я укусила себя за плечо, чтобы вытеснить одну боль другой. Сетка на заборе затряслась, когда я попыталась освободиться.

Из-за ближайшего ко мне угла послышался звук открывшейся двери.

Сердце колотилось о ребра. Глаза заливало потом. Я спустила вниз одну ногу, не в силах сдержать крик боли, когда колючая проволока впилась глубже в тело, а потом вырвалась из него с металлическим лязгом.

Я напомнила себе, что Марко и Поло работают по ночам, а сейчас еще не было и полудня. Я торопливо слезла вниз, не рискуя перемещать вес на левую сторону. Надеюсь, хотя бы новенький здесь.

Шаги раздавались все ближе. Боковым зрением я заметила синюю форму. Я упала не землю, откатилась в тень и прижалась к стене здания.

Из-за угла раздался голос, который я узнала:

– Если бы ты подождала пять минут, я бы открыл ворота.

* * *

Новенький придержал тяжелую металлическую дверь запасного выхода, оставив мне достаточно места, чтобы поднырнуть под его руку. Когда мы оказались внутри и он запер замок, я выдохнула, но никак не могла расслабиться в его присутствии.

Внутри помещения жужжала, щелкала и ревела различная машинерия. Сотня различных звуков оцарапали мои оголенные нервы, заставив меня скривиться. Печатные станки выплевывали ровные стопки Статутов – с моей историей – на черную ленту конвейера, которая несла их в дальнюю часть помещения. Внезапно мне захотелось прочитать один, но я осталась на месте, а новенький, поморщившись, показал на мою ногу. Колючая проволока рассекла штаны и кожу, оставив на бедре красный липкий круг.

– Похоже, ты знавала лучшие времена.

Он вручил мне заляпанное чернилами полотенце, висевшее на крючке у него за спиной.

Он прав. Покрытая грязью, все еще наполовину мокрая от воды и пота, я истекала кровью из полудюжины царапин. Если бы у меня было больше времени, я бы попросила смену одежды и что-нибудь перекусить, но времени-то как раз и не было.

– Когда заступают Марко и Поло?

Я осмотрела окружающее пространство, разочарованная тем, что их еще нет.

– Позже, – сказал новенький и передернул плечами. – Они ужасно расстроятся, что разминулись с тобой. Зачем ты пробиралась сзади?

– Долгая история, – сказала я громко, перекрикивая машины. – Мне нужна услуга.

Я приготовилась просить друзей, а не человека, которого едва знала.

– В интересах наших общих знакомых. Уверен, это можно устроить.

Он казался искренним. Я напомнила себе, что Марко и Поло не стали бы доверять кому попало – их жизни зависели от надежности хранителя тайн.

– Мне надо попасть в Шарлотт.

Он опустил голову:

– Ты имеешь в виду базу. Ту, где тюрьма.

– И на которую на этой неделе приезжает особый гость, – добавила я. – Она самая.

– Как ты собираешься это сделать? Не можешь же ты просто войти туда.

Было трудно расслышать его за шумом машин, так что я махнула в сторону кабинета, но он заступил мне дорогу.

– Я думала, ты сможешь отвезти меня, – сказала я.

– Ха, – сказал новичок, вытирая лоб. – Ха. Они не говорили, что у тебя есть чувство юмора.

– В грузовике доставки, – продолжила я. Как тот, в который запрыгнул Билли. – Все, что тебе надо сделать, – доставить меня внутрь. Дальше я что-нибудь придумаю.

– И не говорили, что ты сумасшедшая.

Он не успел отойти, и я схватила его за руку.

– Пожалуйста, – взмолилась я. Мой ненадежный план разваливался на части.

Новенький что-то произнес, но я не расслышала.

Я наклонилась ближе к нему:

– Может, пойдем в кабинет? Я едва слышу тебя.

– Мы привозили Статуты всего несколько дней назад, – громко сказал он. – Будет подозрительно, если мы приедем между поставками.

– Ты можешь сказать, что получил особый приказ доставить еще, – сказала я с отчаянием. – Не знаю, придумай что-нибудь.

Он невыразительно уставился на меня.

– Пожалуйста, – сказала я. – Нам нужно ехать сейчас же.

Взгляд новичка переместился выше меня, и в нем читалось узнавание. Сначала я подумала, что здесь ожидают транспорта еще беженцы, но, поворачиваясь, заметила его виноватые глаза и все поняла.

Прийти сюда было ошибкой.

Я рванулась к двери кабинета, но было слишком поздно. Жилистые руки схватили меня за талию и оторвали от пола. Я врезала пяткой во что-то мягкое, но, хотя нападавший, замычав, упал на колени, меня он не выпустил. Я в ярости закричала, попав ногой по стопке Статутов и рассыпав их по полу.

– Кто-нибудь держите ей ноги! – закричал новенький. Я откинула голову назад и с хрустом врезалась затылком в его нос. Он тут же отпустил меня, но всего через секунду меня прижали к полу.

– Давай мешок. Давай же!

Я застыла, выворачивая шею, чтобы разглядеть лицо повалившего меня солдата. Идеально отглаженная форма казалась неуместной. Золотые буквы на значке у него на груди отражали свет потолочных ламп. Сжав губы в тонкую линию, он склонился надо мной, и я не увидела человека, который помог Шону выбраться из огня или бежал со мной по рушащимся тоннелям Чикаго. Не увидела сломленного и избитого пленника, привязанного к стулу перед мини-маркетом. Я увидела безупречного зеленоглазого солдата, который пришел в мой дом, чтобы арестовать меня. Солдата, который признался в убийстве моей мамы.

Я увидела Такера Морриса.

Я не осознавала, что и в самом деле поверила в то, что он хороший, до той секунды, когда оказалось, что он не такой.

А потом я не видела ничего, кроме темноты, потому что мне на голову накинули что-то шершавое и туго затянули вокруг горла. Руки связали за спиной. Я извернулась и больно ударилась щекой об пол. Меня перевернули на живот, подняли ноги и связали щиколотки. Я почти ничего не слышала за шумом машин и гудевшей в ушах крови.

* * *

Тканый мешок у меня на голове был плотным и душным. С каждым вдохом жесткие волокна забивались мне в рот и в нос, вызывая новую волну паники. Я не могла видеть и едва могла слышать. Без этого я не могла сориентироваться. Мое тело не знало, куда нагнуться и повернуть, чтобы сбежать, или когда напавшие на меня ударят снова. Прошли долгие минуты, и наконец меня подняли и перекинули через чье-то плечо.

– Брось ее в кузов к двум другим, – услышала я голос Такера. Меня швырнули на холодный металлический пол, отчего из легких выбило воздух. Рев двигателя подсказал, что я нахожусь в грузовике, и после нескольких резких поворотов я каталась по всему кузову, не имея возможности остановиться.

Что-то твердое легло мне на спину, прижимая меня к полу, и я выгнулась.

– Эй, – прошептал кто-то. – Эй, Эмбер, ты в порядке?

Я не ответила.

– Поло? – спросил тот же голос. Марко. Его голос искажался, как будто он не мог дышать через нос. – Поло, очнись, приятель.

Поло тоже не ответил.

* * *

Мне казалось, что время тянется бесконечно. Потеряли значение минуты. Прошли часы. Я не знала, сколько времени осталось у Чейза. Так же, как не знала, сколько времени осталось мне.

Меня швырнули на жесткий стул с прямой спинкой. Я пошевелила пальцами ног, напрягла и расслабила икры и бедра, стараясь возобновить ток крови. Мои все еще связанные за спиной руки онемели, и от запястий до плеча кололо, будто тысячей иголок. Я постаралась замедлить дыхание, приготовиться, но мышцы мои затекли от долгой поездки в кузове грузовика в связанном состоянии.

Близко послышались шаги, и я приготовилась к тому, что может случиться дальше. Укол стрихнина, который получали солдаты в камерах в Ноксвилле. Пуля, вроде той, что забрала мамину жизнь. Побои, в результате которых Ребекке повредили позвоночник.

Страх исчез, на его место пришло равнодушное, нездоровое спокойствие.

Чьи-то пальцы ослабили завязки вокруг моей шеи и сорвали с меня мешок. В тот же миг меня ослепил белый свет. Я часто заморгала, по щекам потекли слезы. Воздух был теплым и пах, как в переполненном сортире, но я наконец-то могла дышать.

– Взгляните, капитан Моррис, – раздался незнакомый тонкий голос. – Она плачет.

Кто-то дотронулся до моего лица, и я, оскалившись, дернулась прочь.

– Хотя, похоже, она еще и кусается, – добавил голос.

Постепенно я смогла разглядеть помещение. Серые каменные стены, грязный пол со стоком у меня под ногами. Под потолком яркие лампы в плоских круглых плафонах на металлических шнурах. Над дверью камера с одним обвиняющим глазком. Стоявший передо мной мужчина был едва ли шире меня в плечах, а его впалые, землистого цвета щеки создавали впечатление голодающего человека. На вид ему было примерно столько же лет, сколько Девитту.

– Печально известная Эмбер Миллер, – произнес он, приглаживая хохолок тронутых сединой волос. На плечах его формы красовались золотые звезды, обозначавшие звание. Кто-то важный. – Вынужден признать, я даже не был уверен, что вы существуете на самом деле. Такая молодая девушка, и такая хорошенькая. Как вам удалось так долго выживать, я никогда не узнаю. Это действительно удивительно. Как думаете, капитан?

Из-за моей спины, прихрамывая, вышел Такер Моррис. Плечи расправлены, подбородок вперед. Я невольно дернула связанными руками и ногами. Если бы они были свободны, я бы вцепилась ему в горло.

Он заманил нас в убежище, обманом заставил меня его освободить. Я рада, что Джесс ранил его. И как я могла поверить, что он хороший? Сейчас это казалось невозможным.

Все, что я знаю: если с Чейзом что-то случилось, Такер за это заплатит.

Я осмотрелась и увидела еще одного охранника, стоявшего рядом с дверью. Новенький. Его нос был сломан – яркое пятно красного и фиолетового. И когда я уставилась на него, он отвел глаза.

– Ну и кашу вы заварили, – рассуждал мужчина. – Вы правда думали, что мы не выясним, что вы затеяли?

Он снова погладил мою щеку, на этот раз наклонившись ближе, так что я увидела морщинки, тянувшиеся от уголков его черных глаз. Его рука опустилась ниже по моей шее, остановившись, чтобы почувствовать пульс, бьющийся в артерии. Я отвела взгляд, сосредоточившись на Такере и на жгучей красной ненависти, горевшей внутри.

– Хорошо, что мы остановили этот небольшой кусочек антиамериканской пропаганды, пока он не слишком распространился. Не хотелось бы, чтобы люди получили неверные сведения. – Он глубоко вдохнул. – Интересно, куда вы отвезли тех нарушителей статей, которых эти предатели из типографии прятали у себя в подвале. На север? – Его пальцы поднялись по моей челюсти. – На юг? – Они медленно опустились ниже.

Когда пальцы мужчины добрались до моего воротника, я так сильно дернулась назад, что едва не опрокинула стул. Такер рванулся вперед, чтобы поймать меня, и на короткий миг наши глаза встретились. Его губы на секунду разомкнулись.

Мужчина отвернул мой воротник, обнажив левое плечо. Теми же бережными прикосновениями он снял мою цепочку и оставшийся пластырь и бросил их на пол. Не успев сдержаться, я застонала сквозь зубы.

– Очень хорошо, сержант, – сказал мужчина, ощупывая выпуклые рубцы, оставленные ножом Девитта. – Вы были правы. Она связана с ними. Несмотря на то, что говорит другой.

Я приказала себе не реагировать.

– Благодарю, сэр, – сказал новенький.

– Как там его? – спросил мужчина.

– Дженнингс, – ответил Такер через секунду.

При звуке этого имени я невольно вздрогнула. Он здесь.

– Ах, – сказал главный мужчина. – Вы, наверное, задаетесь вопросом, жив ли он.

Я смотрела прямо перед собой.

– Жив. И останется таковым дальше, если вы ответите на несколько моих вопросов.

– Так я вам и поверила, – вырвалось у меня.

– Реформация основана на честности, – улыбнулся он. – Если бы вы завершили реабилитацию, то, возможно, знали бы это.

Я едва не рассмеялась.

– Как долго вы работали на повстанческую организацию Три, мисс Миллер?

Он наклонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Его дыхание пахло луком, но зубы были безукоризненно чистыми.

Я отвернулась от него.

Он медленно выпрямился. Потом отклонился назад и ударил меня ладонью по щеке.

Перед глазами у меня взорвались разноцветные фейерверки. Казалось, что с той стороны лица содрали кожу. Такер опять поймал меня, я даже не заметила, что стул покачнулся на двух ножках.

Мужчина прочистил горло.

– Капитан Моррис, ваш нож, пожалуйста.

Такер отпустил стул и шагнул к мужчине, протягивая ему выкидной нож со своего пояса. Я уставилась на пистолет в его кобуре, желая, чтобы он оказался у меня в руках.

– Нет, нет, держите его.

Такер замешкался, но мужчина уже повернулся обратно ко мне. Он принялся раскачивать у меня перед лицом медальон, смазанное серебристо-золотое пятно. Позади него, над правым плечом, в мою сторону была направлена камера.

– Хорошо, мисс Миллер, мы сделаем это быстро, поскольку, как вы, несомненно, слышали, мне нужно присутствовать на празднике.

«Канцлер Рейнхардт», – поняла я. Вождь Реформации. Я едва не расхохоталась. Я все-таки попала на базу в Шарлотте. Если бы Девитт только знал, что я окажусь в нескольких дюймах от самого ненавидимого человека в ФБР.

– Что планируют Три? Зачем публиковать этот жалкий призыв присоединяться к сопротивлению и сражаться? И не говорите, что ради моего убийства, потому что однажды вы уже пытались и не преуспели.

Я заставила себя улыбнуться. Мы слышали о покушении на него, когда были в Ноксвилле. Жаль, что он поправился.

– Вам нужно подумать. Понимаю. Капитан Моррис, она нарушила Четвертую статью? Я забываю такие вещи.

Такер склонился надо мной. Отметины после побоев, которым – как я думала – он подвергся в плену, все еще были видны на его челюсти. Капля пота скатилась по его брови и упала на мою распухшую скулу, а я сосредоточилась на одинокой золотой звезде, приколотой под его именным значком. Одной рукой Такер зафиксировал мое плечо, а другой поднес нож к моей коже и медленно вырезал линию рядом с тремя другими, которые оставил Девитт.

Я не издала ни звука. Но меня затрясло от адреналина, заструившегося по венам.

– Я спрошу вас второй раз, мисс Миллер. Что планируют Три?

Я смотрела прямо перед собой. Я думала о Чейзе, идущем босиком по пляжу. Пробравшемся ко мне домой через окно. Зарывающемся пальцами в мои волосы.

Рейнхардт вздохнул:

– Нет, точно. Нарушение Пятой статьи. Вот в чем обвиняется Эмбер Миллер.

Такер снова склонился ко мне.

– Мне следовало убить тебя, когда была возможность, – прошептала я.

Такер опять порезал меня, перечеркнув остальные раны, и на этот раз я закричала.

– Это, должно быть, больно, – сказал Вождь, поморщившись. – Вы ведь знаете, что мы схватили вашего лидера, верно? С Три покончено. Нет нужды продолжать защищать его. В конце концов, он-то вас не защитил. – Вождь присел на корточки перед моим стулом. – Он сдал вас. Рассказал нам, где скрывались ваши посты. Рассказал, где найти вашу базу в Красной зоне.

Девитт не мог быть тем человеком, который выдавал посты. Его только недавно поймали.

– Да, – сказал Вождь, будто читая мои мысли. – Эйден Девитт уже некоторое время был со мной на связи.

«Не слушай его», – велела я себе. Я думала о том, что Шон найдет Ребекку и они отправятся в Мексику. Я буду по ним скучать.

– Это была действительно большая удача. Мы не знали, что Каролин – его дочь, когда капитан Моррис привел ее к нам в качестве снайпера. Она провела в камере не больше недели, когда Девитт связался со мной по радио. Забавно, как быстро появляются люди, когда у тебя есть то, что им нужно.

Ребекка рассказывала мне, что доктор с женой прятали нарушителей статей и что, когда к нему пришла МН, его дочь, предположительно, была убита под перекрестным огнем. За это он убил пять солдат.

«Знаешь, мы не такие уж разные. Они забрали мою маму тоже. За укрывательство врагов».

Я представила Кару. Такую, какой видела ее в последний раз, – сломленной, избитой и одурманенной обезболивающими. Но под всем этим я увидела другую девушку, юную и хорошенькую, со светло-каштановыми волосами. Я увидела, как она может смеяться без горечи и тепло улыбаться.

Я увидела фотографию, которую Девитт носил с собой.

Он обменял множество жизней на свою дочь.

Из-за моего молчания канцлер Рейнхардт раздосадованно застонал. Он проследил за моим горящим взглядом, устремленным на Такера.

– Сожалею, наверное, трудно видеть капитана Морриса снова после всего, через что вы прошли. Может, есть что-то, что вы хотели бы сказать ему, если не мне?

Такер шагнул назад, глядя сквозь меня и не выказывая никаких признаков того, через что мы прошли вместе. Он сложил нож и убрал его.

Мне было что сказать ему, но я продолжала молчать.

– Ничего? После того как он устроил пожар в Ноксвилле, в котором погибло так много ваших друзей?

У меня начали болеть зубы – так сильно я их сжимала.

– Даже после того как он привел нас прямо к сопротивлению в Чикаго? Понятия не имею, как вы выбрались оттуда живой.

Он резко рассмеялся.

– Не знаю, как он тоже выбрался, – буркнула я, дернув подбородком в сторону Такера.

От молчаливой улыбки Рейнхардта его впалые щеки стали еще темнее.

– Некоторые люди готовы умереть ради своего дела, верно, капитан?

– Да, сэр, – сказал Такер.

Допрашивающий сложил руки за спиной.

– Интересно, мисс Миллер, вы из таких?

Одну пробирающую до костей секунду он пристально смотрел на меня своими черными глазами, как у хорька, а потом направился к двери, которую держал открытой новенький. Такер пошел следом.

– Повстанцам вы тоже это говорили? – спросила я.

Оба остановились.

– Да, я знаю, – сказала я. – И знаю, что вы заплатили их семьям, чтобы они молчали об этом. Должно быть, они оказались в очень тяжелом положении, чтобы принять от вас деньги.

Рейнхардт засмеялся, но его сложенные за спиной руки сжались, так что побелели кончики пальцев.

– Не думайте, что я не слышал подобного раньше, – сказал он, медленно поворачиваясь. – Рейнхардт обманул бедняг. Он обещал, что об их семьях позаботятся, если они послужат своей стране, отдадут жизни, совершив акт высшего патриотизма. А потом обвинил действующее правительство в войне, которую они начали. Так говорят?

Я почувствовала, как к щекам прилила кровь.

– Примерно так.

– Видите, вы не можете рассказать мне ничего, чего бы я уже не знал.

– Вы ошибаетесь. – Мой голос звучал хрипло.

Оба медлили.

– Вы продолжаете действовать так, будто Три – это один человек, – сказала я. Моими словами управляла безрассудная смелость. – Вы ошибаетесь. Нас тысячи. Нас больше, чем вас.

Несмотря на все, что я видела, несмотря на все, что сделал Девитт, я цеплялась за эти мысли. Цеплялась, потому что моя жизнь зависела от тайн, которые мне известны, и если я их выдам – мне не жить.

Порезы на плече щипало. «Мы носим их, – сказал Девитт, – потому что они напоминают нам о том, что мы не одиноки». Я не одинока. Со мной Чейз. Со мной мама. Джесс, и Шон, и Ребекка, и каждый, кому МН причинила зло. И это наполняло меня свободой, которую им не понять.

Такер не обернулся. Он смотрел на дверь, и я видела, как сжимаются и разжимаются его кулаки.

– Нет, мисс Миллер, – сказал Рейнхардт. – Это всего лишь один человек с тысячей рук. Отруби ему голову – и его конечности потеряют свою цель.

– Тогда, полагаю, именно поэтому мы продолжаем преследовать вас, – ответила я.

Он сжал губы, так что они побелели. Потом он громко вдохнул через нос и улыбнулся:

– Да, поэтому.

Выходя, он добавил:

– Я вернусь проведать вас позже, мисс Миллер. Посмотрим, чем еще вы захотите поделиться.

Дверь закрылась на засов.

* * *

Из-за моего нетерпения минуты тянулись дольше. На краю сознания собирались темные мысли, словно грозовые тучи, но я не подпускала их, отказываясь сдаваться. Я крутила запястьями, закованными в наручники, старалась вытянуть кисти рук через металлические браслеты, но только содрала кожу.

– Ты молодец, Эмбер.

Я осмотрелась, но комната была пуста.

– Я официально схожу с ума, – тихо сказала я.

Послышался тихий смех, а затем снова голос, слабый и хриплый.

– Это Эйден. Думаю, я в соседней камере. Или, может, внизу. Сложно сказать.

Никогда раньше я не слышала, чтобы он называл себя по имени.

Я опустила глаза на сток в полу, откуда шел звук.

– Вы все слышали, – сказала я.

Мгновение он молчал.

– Да.

Если быть честной с собой, то я рада слышать его голос. Тогда я не чувствовала себя такой одинокой.

– Это правда? Вы выдали посты?

Прошла еще секунда.

– Не думаю, что теперь это имеет значение, верно?

– В Стойкости были люди.

– Я знаю.

– В убежище были люди.

В коридоре кто-то кричал. Охранники ответили, послышались грубые слова и звон металла о металл. Я не могла разобрать, что они говорят, и от этого почему-то испугалась еще больше.

– Да, – наконец сказал он. – Были. Как только Бюро узнало координаты, мы ничего не могли сделать.

Не поставив под удар миссию. Даже сейчас я боялась говорить это вслух, на случай если кто-то подслушивает.

– Наши люди в мини-маркете. К тому времени, когда мы добрались туда, они все были мертвы.

Руки болели, словно под кожу вгоняли иголки и булавки. Слишком долго связаны, я едва чувствовала пальцы.

– Мне жаль это слышать, – сказал он.

– Правда?

Он невесело засмеялся:

– В медицине это называется сортировка. Определение, куда направить ресурсы.

– Вы имеете в виду, определение, кому жить, а кому умирать.

– Да, – сказал он. – По сути, так. Я сделал выбор. У нас не было лишних людей, чтобы послать туда.

Даже несмотря на все остальное, я почувствовала облегчение, услышав, что он не посылал команду, чтобы убить их, как предположил Чейз. Но то, что мы оба рассматривали такую возможность, заставило меня снова усомниться в нашей цели.

– Что мы делаем? – спросила я. Так много жизней потеряно. Они наносят удар, мы даем сдачи, но что мы получим в итоге? Устранение МН имеет смысл, только если ее заменит что-то лучшее, и сейчас Три казались мне не намного лучше. Надеюсь, у старого президента есть на уме что-то более подходящее.

– Защищаем наши семьи. Наших матерей и отцов, – сказал Девитт те же слова, которые говорил мне на кладбище, перед тем как оставить три шрама на моей груди. – Наших сыновей и дочерей.

Но он сражался не за всех сыновей и дочерей. Он сражался только за одну дочь. Свою. За Кару.

– Знаете, они ее отпустили, – сказала я. – Я ее видела. Она жива.

Я слышала его дыхание и не сразу поняла, что он плачет.

– Спасибо тебе, – тихо сказал он.

В следующую секунду раздался скрежет металла.

– Идем, – услышала я приглушенный голос. Девитт не ответил, но судя по звукам, его вытащили из камеры и увели.

Я осталась одна.