Текст книги "До захода солнца (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
4.
На следующий день
Я открыла глаза и увидела, что уже наступило утро. Солнце слабо проскальзывало по краям тяжелых, задернутых штор.
Я почувствовала секундное замешательство, не понимая, где нахожусь, в незнакомом месте.
Потом вспомнила.
Отчего тело оцепенело.
Позади меня послышалось движение, и прежде чем я успела его заметить, меня осторожно перевернули на спину. Люсьен, полностью видимый, но затененный слабым дневным светом, возвышался надо мной, удерживая себя на предплечьях.
Абсолютный ужас охватил меня. Я напряглась, готовясь к побегу.
В следующую секунду я была раздавлена его объятиями, мое лицо уткнулось ему в горло, большая ладонь обхватила мой затылок, его тяжелое бедро накрыло оба моих.
– Лия, – прошептал он.
Мое имя мукой прозвучало в его устах.
Но мне было все равно. Он мог испытывать любые угрызения совести. Вечность была чертовски долгим сроком для вампира, он мог мучиться чувством вины веками. На это мне было наплевать.
Он обещал, что не причинит мне боль, а сам причинил самую сильную боль, которую я когда-либо испытывала.
Обещал, что остановится, а потом чуть не убил меня.
Я оценила свои возможности.
Бороться с ним было бесполезно, я бы никогда не победила. Даже если бы сбежала от него, он смог бы контролировать мой разум, мои движения и на расстоянии.
Поэтому у меня не было выбора.
Боже, я действительно ненавидела его.
– Пожалуйста, отпусти меня, – потребовала я ему в горло, голос звучал хрипло, ломко, и это тоже меня пугало.
– Лия, ты должна меня выслушать.
Я покачала головой. Было не больно. Я не чувствовала боли в горле в том месте, где он вчера разорвал мою плоть, просто странное, но глубокое онемение, будто сделали укол новокаина. Я решила не думать об этой странности в тот момент.
Я решила сосредоточиться на чем-то другом.
– В контракте не сказано ни слова, что я должна тебя слушать. Ты кормишься мной, да. Ты трахаешь меня, да. Но я не слушаю тебя.
Его рука оставила мою голову и потянулась к челюсти. Большим пальцем он осторожно приподнял мой подбородок и наклонил голову, чтобы посмотреть на меня.
– Я объясню, – заявил он.
Я понятия не имела, что это было значительное заявление с его стороны. С тех пор как меня исключили из «Изучения вампиров», я понятия не имела, что вампиры не объясняют свои поступки. Даже если бы у меня была идея, меня бы это тоже не волновало.
– Ты проголодался? – Спросила я.
– Лия.
– Ну? Голоден?
– Конечно, нет, – ответил он со вздохом.
– Конечно, нет, – передернула я. – Ты насытился прошлой ночью, не так ли?
Его лицо потемнело, руки сжались сильнее, почти до боли, но не совсем до боли, почти.
– Послушай меня, зверушка.
– Прекрати меня так называть, – прошипела я и увидела, как его лицо потемнело еще больше.
Это должно было меня напугать.
Но почему-то не напугало. Я понимала, худшее, что он мог сделать – это фактически закончить свою вчерашнюю работу.
Невежество – это не блаженство. Невежество – это пытка.
– Ты собираешься трахнуть меня? – Рявкнула я, не обращая внимание на его гнев.
Его голова дернулась, прежде чем он спросил:
– Что?
– Хочешь трахнуть меня. Ты вчера насытился, больше не голоден, но ты все еще здесь. Мне интересно, почему? Интересно, как я теперь должна служить вам, хозяин.
Его руки снова сжались, на мгновение превзойдя боль, прежде чем он перевернул меня на спину и перенес на меня часть своего твердого существенного веса.
Его рука сбоку скользнула к моей голове, пальцы зарылись в волосах, не нежно, но и не совсем больно.
Я смотрела ему в лицо, оно было высечено из камня, его глаза горели, как прошлой ночью, но не голодом и желанием.
Яростью.
Ладно, может теперь я точно немного испугалась.
Его глаза прожигали меня в течение долгих секунд, прежде чем он сделал глубокий вдох.
На выдохе сказал:
– Учитывая то, что произошло вчера ночью, Лия, я не буду обращать внимание на твое сегодняшнее поведение.
– Что ж, спасибо, – ответила я с глубоким сарказмом.
Его рука сжалась в моих волосах. Не совсем болезненная стала немного более болезненной, но выносимо болезненной.
– Не испытывай свою удачу, – предупредил он.
Мне хотелось испытать. Каждая моя плохая черта характера кричала, чтобы я попыталась испытать удачу. Вместо этого я отвела глаза в сторону, затем закрыла, чтобы не смотреть на него даже боковым зрением.
– Ненавижу тебя, – прошептала я. Это звучало слабо, даже испуганно, но мне было пофиг.
Его пальцы ослабли в моих волосах, и он тихо ответил:
– Это понятно.
Почти освободив голову, я повернула ее на подушке подальше от него.
– Пожалуйста, уходи, – умоляя, произнесла я.
Он начал перебирать пальцами мои волосы сбоку. Это было приятно. Я не хотела чувствовать приятно, и ненавидела его за то, что он делал мне приятно.
Его глубокий голос прервал мои мысли.
– Я пойду, Лия, но вернусь вечером.
Мои глаза распахнулись, голова дернулась назад, взглянув на него.
– Сегодня вечером? – прохрипела я, мой голос сорвался от страха.
Его средний палец нежно коснулся моего виска, затем его рука осторожно легла на мою щеку.
– Сегодня вечером.
– Но, тебе опять может понадобиться...
– Я не буду кормиться.
О боже мой. Это означало, что мы будем…
– И не буду трахать тебя, – продолжил он.
Я покачала головой.
– Тогда зачем ты придешь сегодня вечером?
– Нам нужно поговорить.
Я секунду смотрела на него, прежде чем снова покачать головой.
– Нет, не нужно.
– Нужно.
– Нет.
Он снова вздохнул, и его лицо приблизилось к моему. У меня перехватило дыхание.
– Нам нужно, – повторил он.
Теперь я разозлилась, была напугана, ненавидела его, боялась и была сбита с толку.
– Но я думала... – начала я.
Он прервал меня.
– Сегодня вечером.
– Люсьен…
Его лицо наклонилось еще ближе, так близко, что у меня перехватило дыхание. Я совсем перестала дышать.
Затем его губы коснулись моих, коротко, мягко. Затем он поднялся с кровати.
Я приподнялась на локте. У меня закружилась голова, и я снова упала на подушку.
Ой.
Что это было? Что, черт возьми, это было?
Прежде чем я успела это осознать, он вернулся, полностью одетый, за исключением того, что держал пиджак в большой руке.
Он наклонился, уперся кулаками в кровать по обе стороны от меня, придвинулся.
– Тебе нужно отдохнуть, зверушка. Весь день, – приказал он.
– Но...
– Отдыхай.
– Но...
– Целый день.
– Но...
Его губы коснулись моих, но он не поцеловал меня, он держал глаза открытыми, сверля меня взглядом.
Я успокоилась.
– Я слишком много выпил у тебя вчера, – пробормотал он мне в губы. – Тебе нужно отдохнуть.
Губы открылись, и я начала:
– Я...
Тут же замолчала, его язык метнулся внутрь, коснулся моего, напугав меня. Это было мимолетное прикосновение, но, несмотря на это, его открытые глаза удерживали мои в плену, и я ощутила отчетливое возбужденное волнение в области живота.
Сию минуту.
Точно.
Что это было?
Ураган? Вызванный поцелуем моего почти убийцы?
Это доказывало то, что я явно сошла с ума.
– Отдыхай, – прошептал он мне в губы.
Не успела я опомниться, как он исчез.
* * *
Я снова открыла глаза, когда почувствовала движение в комнате.
Было светло, я видела солнце сквозь занавески, так что это означало, что еще не было «сегодня вечером», следовательно, я надеялась, что движение было не Люсьеном.
Нет, не он. Это была Эдвина, крадущаяся на цыпочках вокруг кровати.
– Я проснулась, – объявила я, осторожно приподнимаясь на локте.
Она вздрогнула и подскочила от моего голоса, повернулась ко мне лицом.
– Ты проснулась, – повторила она.
Я кивнула, сосредоточившись на ней. Она была красивой, пожилой женщиной, старше моей матери. Откуда я это узнала, понятия не имела, на ее лице почти не было морщин, но я догадывалась, что лет ей прилично. Ее волосы были густыми, длинными и белыми, и казались мягкими. Волосы были собраны в хвост на затылке. Как и вчера, на ней был странный наряд, пышная персиково-розовая юбка и бежево-розовая струящаяся блузка, стянутая таким же струящимся поясом-шарфом низко на талии.
Она выглядела как стильная хиппи. Странно, но это правда.
– Люсьен провел ночь, – заявила она сдавленным шепотом.
Я продолжала смотреть на нее.
Затем спросила:
– Что?
– Люсьен, – сказала она, больше ничего не сказала.
– Да, Люсьен... – подсказала я.
– …провел ночь, – выдохнула она, что прозвучало как глубокое удивление.
Боже, она была странной.
– Да, провел, – медленно подтвердила я.
– Почему? – спросила она все еще хриплым, ошеломленным голосом.
Почему Люсьен что-то делал? Потому что Люсьен делал то, что хотел, вот почему.
– Он хотел, – ответила я.
– Не знаю… он никогда... – Она остановилась, затем резко повернулась и быстро подошла к окнам, распахнув шторы, продолжая болтать. – Это неслыханно, беспрецедентно. Я не знаю, что сказать. Я даже не могу...
– Эдвина, – оборвала я ее.
Она снова повернулась, и в ту минуту, когда ее глаза встретились с моими, они стали такими большими, что чуть не выскочили у нее из головы, она ахнула. Громко.
В то же время ее рука взлетела ко рту.
Я поняла, что заснула до того, как расчесала волосы и смыла густой макияж, но даже зная об этом, было не моим видом на следующее утро после ее пылких стараний, ее жест не мог вызвать такой реакции с ее стороны.
– Что? – испуганно спросила я.
– Твое горло, – прошептала она сквозь руку.
Моя рука метнулась к горлу. Я все еще чувствовала это странное оцепенение, и испуганный взгляд Эдвины пугал меня еще больше.
Я прижала ладонь к тому месту на горле, из которого Люсьен кормился прошлой ночью, и поднялась с кровати. У меня все еще кружилась голова, но я пересилила себя, опустила ноги на пол, встала и направилась в ванную.
Моя спальня…
Нет, вычеркни.
Спальня Люсьена (я не собиралась претендовать на то, что он мне предоставил) была самой большой спальней, которая у меня когда-либо была. Окрашенная в теплый розовый, с кроватью королевских размеров, покрытая декадентским пушистым пуховым одеялом чуть более темного оттенка, хлопчатобумажным сатиновым покрывалом с прекрасной вышивкой в нижней части и ползущей светлой вверх по кровати. Стопки пуховых подушек всех размеров от королевских, до европейских и стандартных маленьких, которые варьировались от самого глубокого до самого нежного розового, украшали изголовье, некоторые были гладкими, некоторые – с вышивкой. В углу стояла тахта, обтянутая кремовым бархатом и отделанная блестящим темным деревом с замысловатой резьбой. С его единственным подлокотником стратегически рядом располагался небольшой, богато украшенный круглый столик. Такие же величественные, но удобные на вид кресла, каждое высокие, бархатные с круглыми оттоманками с кисточками внизу, были расставлены в другом углу. Стулья стояли за резным деревянным столом. Очаровательный письменный стол с ноутбуком и стильными аксессуарами стоял лицом комнаты в противоположном углу.
Я ничего этого не замечала.
Вчера днем, после того как приехала, полностью осмотрела роскошную клетку, которую Люсьен предоставил мне. Я осмотрела дом с шестью спальнями сверху донизу. Почему он решил, что мне могут понадобиться шесть спален с гигантской кухней, включая уголок для завтрака и удобную гостиную, официальную столовую, еще гостиную, семейную комнату, жилую зону, семейную комнату, кабинет, четыре ванны… список продолжался… Я не узнаю.
В тот момент я не хотела этого знать. Единственное, о чем думала, было мое горло.
Я прошла в ванную. Еще одна огромная комната с двумя раковинами, большим зеркалом, большой мраморной ванной, установленной на платформе, под витражным окном (можете себе такое представить), отдельной душевой кабиной с несколькими головками (некоторые были на стене) и туалетом, отдельной комнатой.
Я повернулась к зеркалу и медленно, слегка поморщившись, чтобы подготовиться к увечьям, которые увижу, убрала руку.
Затем моргнула.
Виднелся незначительный, длиной в дюйм, слегка блестящий розоватый рубец.
– Какого черта? – прошептала я.
– Знаю, – произнесла Эдвина, материализуясь позади меня. – Ты можешь в это поверить?
– Нет, – я уставилась на незажившую рану, вспоминая ощущение разрыва прошлой ночью, боль и мощное сосание Люсьена, – Я не могу в это поверить.
– Я не могу поверить, что это еще не зажило, – выдохнула Эдвина.
Мои глаза метнулись к ее отражению в зеркале.
– Что?
– Она еще не зажила. Как такое возможно? Всегда заживают до утра. Раньше такого не было.
У меня отвисла челюсть.
Я захлопнула ее за мгновение до того, как спросить:
– Ты шутишь?
Ее голова дернулась в сторону.
– Конечно, нет. Ты же знаешь об этом.
Нет, этого я не знала.
Меня исключили из тупого «Изучения вампиров», а все то время, что я там пробыла, не обращала ни малейшего внимания на то, что там рассказывали.
Я отошла от зеркала и направилась в огромную гардеробную, которая находилась на противоположной стороне спальни.
Эта комната тоже была огромной, стены были заставлены вешалками на рейках, полками, ящиками и трехстворчатым зеркалом в полный рост. Здесь было достаточно места, чтобы разместить одежду семьи из пяти человек. Здесь даже имелся роскошный встроенный туалетный столик с десятками выдвижных ящиков, большое зеркало, окруженное огнями голливудских звездочек, перед которым стоял мягкий табурет из розового бархата. Без шуток, это место было как из фильма.
Большая его часть не использовалась, так как я взяла с собой только два чемодана и ручную кладь. Моя мама и тетушки упаковывали все остальное, чтобы отправить сюда. Но даже в скором времени с прибывшем багажом, это пространство невозможно будет заполнить, и Люсьен вполне может использовать половину под свое усмотрение, пока я его буду обслуживать.
Ворвавшись в гардеробную, я объявила:
– Мне нужно позвонить маме.
Я подошла к туалетному столику, мне пришлось опереться на него, чтобы не упасть. Я все еще чувствовала себя одурманенной и слабой. Мне нужно было поесть. И, как бы мне было неприятно соглашаться с этим парнем, но Люсьен оказался прав, мне нужно было отдохнуть.
– Эм... дорогая... – сказала Эдвина позади меня, когда я перевела дыхание, справившись с головокружением и потянулась к сумочке, чтобы достать мобильный.
Я проигнорировала ее и начала рыться в своей сумочке.
– Дорогая... – позвала Эдвина, подойдя ближе.
– Где он? – Бормотала я. – Уверена, что он...
– Лия, – позвала Эдвина рядом со мной, – Люсьен сказал, чтобы ты никому не звонила.
Я вскинула голову и посмотрела на нее.
– Что?
– Непосредственный приказ. Никаких звонков.
– Почему? – Спросила я.
Она пожала плечами, выглядя смущенной.
Я снова посмотрела на свою сумочку, продолжая копаться:
– Ну, он может приказывать все, что хочет. Но я все же собираюсь...
– Ты его не найдешь. Люсьен забрал твой телефон.
Я снова вскинула голову и уставилась на нее.
И могла только пялиться на нее. Мое сердце замерло, что было довольно странно, так как кровь кипела.
Наконец я обрела дар речи.
– Он забрал мой телефон?!
– Да и сказал мне спрятать все остальные.
– И ты спрятала?
Она утвердительно кивнула.
Я выпрямилась и повернулась к ней лицом.
– Хорошо, достань хотя бы один.
– Не могу.
– Можешь.
– Люсьен разозлиться.
– Наплевать, – огрызнулась я.
Ее лицо побледнело. Не нужно быть ясновидящей, чтобы понять, что она не хотела делать ничего, что могло бы разозлить Люсьена.
Я могла это понять. Он мог чертовски пугать. И несмотря на то, что я ее совсем не знала, все равно не хотела, чтобы он ее пугал.
И снова мои планы были разрушены ненавистным Люсьеном.
– Я убью его, – выпалила я, эмоции взяли верх, и мне пришлось прислониться к туалетному столику, чтобы устоять на ногах.
– Тебе нужно поесть. Люсьен сказал, что как только ты проснешься, нужно тебя покормить.
– Люсьен может идти ко всем чертям, – отрезала я.
Она секунду внимательно изучала выражение моего лица, в глазах появилось удивление, голову она наклонила набок, как птица.
– Мне кажется, здесь что-то не так, – объявила она.
– Правда? – саркастически спросила я.
– Почему ты злишься на Люсьена? Никто никогда не злился на него. Ну, не совсем никто. У него, конечно, есть враги. Но его наложницы! Никогда его наложницы не злились на него. Они все любили его.
О, прошу тебя.
– Я другая, не такая, как они, – заявила я.
– Это я уже поняла, – согласилась она с понимающим кивком.
Я опустила голову и поднесла руку ко лбу.
– Думаю, мне нужно больше свободы, – сказала я ей, не желая показаться грубой.
В этот момент полной неразберихи в моей жизни, я ненавидела это признавать, но действительно нуждалась в матери, несмотря на то, что она и ее предки безумно обожали быть наложницами вампиров, втянув меня в этот бардак.
Внезапно я почувствовала, как руки Эдвины нежно коснулись, оттаскивая меня от туалетного столика.
– Что тебе нужно, так это постель и еда, именно в таком порядке, – заявила она.
Я пошла с ней, потому что у меня не было сил бороться.
И винила в этом Люсьена главным образом потому, что это была его вина.
И его вину я запрятала в свое хранилище «Почему я ненавижу Люсьена».
Эдвина уложила меня в постель. Полчаса спустя она вернулась с подносом, уставленным едой, а я все это время потратила на то, чтобы собрать кучу всего в моем хранилище «Почему я ненавижу Люсьена». Передо мной стояла стопка легких, пушистых блинчиков на пахте, пропитанных тающим маслом с подогретым сиропом. Хрустящий бекон. Сочные ягоды. Сосиски на гриле.
Я съела все не жалуясь.
Обычно я бы никогда не съела столько, особенно в таких количествах, волшебным образом увеличившееся в десять раз по размеру и весу, оседая на моей заднице.
Но мне нужна была моя сила. Сегодня вечером я готова была сразиться с Люсьеном.
5.
Тем же вечером
Люсьен поехал к дому Лии, чувствуя приятное предвкушение после не очень хорошего дня.
Он знал, что она будет холодной или разъяренной, но ему было все равно.
Кем бы она ни была, при этом не была нетерпеливой, льстивой, воспринимающей его с обожанием и не была покладистой.
Она была совсем другой, и ему нравилось, такого у него не было очень давно.
Утром, когда он вернулся домой, который делил со своей парой, Катрина ждала его.
В ту минуту, как только он закрыл за собой дверь, она дала волю своей ярости, которую, как он понял, она сдерживала всю ночь, поджидая его.
Несмотря на то, что он все еще злился на нее за заговор, который она попыталась развязать на Отборе с Лией, она имела полное право злиться на него. Вампир не спал со своей наложницей, ни в каком смысле этого слова. Он или она не оставались на ночь у своей наложницы или наложника.
Может спали и оставались, но не на ночь, такого не было никогда.
Вампиры спали со своими подругами-вампирами, абсолютно.
Измены могли и часто случались (и Доминион закрывал на это глаза), выходили из-под контроля на Пирах, но не с наложницами. Границы существовали, очень ясные и понятные, и никто, даже Люсьен, не имел права их нарушать.
Он проигнорировал свою подругу, в течение последнего десятилетия ему это неплохо удавалось, поднялся наверх прямо в их спальню, разделся и встал под душ.
Она последовала за ним, не прекращая ни на мгновение своей яростной тирады.
Люсьен злился на себя за то, что с Лией потерял контроль и чуть не лишил ее жизни, ее ему будет не хватать, хотя знал он ее совсем недолго. Не только потому, что в ее жилах текла божественная кровь, но и потому, что она не собиралась взрослеть, пока ей не исполнится девяносто три года. Эта концепция его заинтриговала, ему очень хотелось найти время для изучения.
Он также злился на себя за то, что заставил ее испытать неподдельный ужас.
Страх был восхитителен, особенно когда смешивался с ее возбуждением.
Ужас, или, по крайней мере, тот ужас, который он увидел у Лии в то утро, когда она проснулась, показался ему отвратителен.
И последнее, самое главное, как бы он ни старался, он не мог выбросить из головы ее слова, глаза, полные боли и обвинения: «Ты обещал».
Поэтому он был не в настроении терпеливо выяснять отношения с Катриной.
Он вышел из душа весь мокрый, схватил ее за горло, заставив замолчать. Оторвал от пола и прижал к стене так, что штукатурка треснула от удара ее головы, держа навесу и сжимая пальцы.
Она вцепилась ногтями в его предплечье, но безрезультатно.
Он прижимал ее, извивающуюся, к стене, ловко уворачиваясь от ее ног, пока не почувствовал, что она поняла, что он хотел ей сказать. Затем разжал пальцы.
Она грациозно приземлилась на четвереньки, откинула голову назад, облако длинных черных волос рассыпалось по спине, ее ледяные голубые глаза уставились на него. Ее потрясающее лицо было искажено яростью.
Она готовилась к нападению.
– Даже не думай бросать мне вызов. – Потребовал он тихо, убийственным тоном.
Нерешительность промелькнула у нее в глазах, что было стратегической ошибкой. Ей давно следовало научиться владеть собой в любой ситуации, нерешительность же показывала слабость.
Она была молодым вампиром, ей было всего двести лет.
Но она никогда не научится. Ей не суждено. Он пытался ее научить в течение пятидесяти лет.
Вначале она была совсем как Лия, молодая, забавная, вызывающая, красивая и, возможно, самое главное, невероятно сексуальная.
В ту минуту, когда он заявил на нее свои права, она изменилась. Стала собственницей, невыносимо ревнивой, даже к его наложницам, до Лии он никогда не давал ей поводов для столь нелепой ревности. Она требовала, чтобы он брал ее с собой на Пиры (этого он ей не разрешал). Сопротивлялась, когда он пытался ее чему-то научить.
Он возлагал на нее много надежд, когда встретил. Но она стала полным разочарованием.
Он заметил, как опустилась плавная линия ее плеч, признавая поражение, именно этим и было вызвано его недовольство своей парой, не говоря ни слова, он развернулся и зашагал обратно в душ.
В душе он быстро принял решение подать Заявление о разделе. Он думал об этом в течение многих лет. Сейчас было самое время.
Развод не было чем-то неслыханным для партнеров-вампиров. Но встречался не так часто, как развод смертных. Вампиры, подавляющее большинство времени, спаривались на вечность, будучи бессмертными, означало буквально.
Хотя к разводам относились неодобрительно, отступные не отрицались. Это была не очень хорошая идея – заставлять двух вампиров жить вместе. Было смертельно опасно.
Когда он вышел из душа, Катрина уже успокоилась. Она свернулась калачиком на своей стороне их постели, при виде побежденной и обиженной пары, он принял мгновенное решение, что никогда больше не разделит с ней постель.
– Ты должен понимать, что я заслуживаю объяснений, – прошептала она.
Он не ответил главным образом потому, что не понимал.
– Никто не проводит ночь со своими наложницами, – продолжала она. – Ты рехнешься, если я проведу ночь с Кайлом.
Это было неправдой. Скорее всего он даже не заметит.
Ее голос упал ниже шепота, когда она спросила:
– Что в ней такого?
Люсьен в этот момент одевался.
Закончив, он повернулся к ней лицом и просто ответил:
– Она – жизнь.
Он наблюдал, как ее тело дернулось, словно от удара.
Затем приподнялась на руке, ее лицо наполнилось недоверием и исказилось горечью.
– Твоя жизнь? Ты едва ее знаешь.
Он скрестил руки на груди и посмотрел сверху вниз на свою пару.
– Не моя жизнь, Рина. Жизнь.
Она покачала головой.
– Я не понимаю, что это значит.
Конечно, она не понимала.
Катрина не понимала разницы между недорогим шампанским и лучшим марочным, и никакое количество объяснений или потребления не заставило бы ее понять различия.
Он знал об этом, потому что в течение пятидесяти лет пытался преподать ей именно этот урок.
Жизнь – это кровь и кровь была Лии Бьюкенен. И разница состояла в том, есть крошки или позволить прекрасному бельгийскому шоколаду таять на языке.
Кормиться от Лии было все равно что пить на небесах.
Пить ее кровь с рукой между ее ног, чувствовать ее мягкое тело, придавленное его весом, ощущать вуаль ее запаха, который был всем, смешанным с ароматом ее секса в состоянии повышенного возбуждения, было для него нирваной.
Он с нетерпением ждал укрощения Лии.
Независимо, как произошло его вчерашнее кормление, если красота прошлой ночи была каким-то признаком, то кормление от нее, когда он лежал на ней, и она полностью отдалась ему, было восторгом.
– Люсьен, – позвала Катрина.
Вырванный из своих мыслей, потерявший к ней всякий интерес, Люсьен объявил:
– Мы закончили разговор.
Он наблюдал, как ее тело напряглось, когда она поняла смысл его слов.
– Итак, что это значит? – раздраженно спросила Катрина.
Он не ответил. Вышел из комнаты и выбросил ее из головы.
Это было нетрудно.
В тот день он встретился со Стефани. И Эйвери.
Нужно было строить планы, и он их строил. Он строил планы с тех пор, как получил сообщение от своего информатора – Лия освободилась от еще одного из своих ужасных парней. Конец ее смертных отношений сделал ее свободной для Отбора. Обладая огромным, разочаровывающим опытом на бурных волнах любовной жизни Лии, он не замедлил воспользоваться этим шансом и, среди прочих вампиров, внес ее имя к себе в список, чтобы выслать ей приглашение на Отбор.
Люсьен знал, что Совет не будет долго закрывать глаза на то, что он делает. Они узнают. Скорее всего, как только он подаст заявление о разделе, все расскажет Катрина. Возможно, семья Лии, хотя он знал, что они потребовали контракт, который досконально изучили, после чего она не только пошла учиться, но и Бьюкенен отправили ее к нему.
Если даже не ее родственники просветят Совет, то, несомненно, Совет каким-то образом все равно узнает о его действиях.
И он был готов.
Стефани всегда была нетерпима к Соглашению Бессмертных и Смертных. Ей не нужно было решать на чьей стороне она хотела бы сражаться во время Революции.
Она была несомненным союзником.
Эйвери оказался для него сюрпризом. Он работал в Совете Доминиона на протяжении веков. Но сейчас Люсьен почувствовал его готовность предать Совет.
И Люсьен был прав.
Космо он старался избегать с момента Отбора Лии, чего не смог сделать сегодня.
Ближе к вечеру Космо ворвался к нему в кабинет, секретарша Люсьена, Салли следовала за ним по пятам.
Салли остановилась, когда Космо прошипел:
– Ты планируешь восстание?
Люсьен кивнул Салли, которая тут же удалилась.
Как только она закрыла за собой дверь, он посмотрел на своего друга и ответил:
– Нет.
– Тогда что все это значит? – спросил Космо. – Я был там, Люсьен. Лия отказалась подписывать твой контракт. А потом он оказался подписан, Эйвери подал его в Совет, ты размещаешь ее у себя и прошлой ночью было кормление.
Люсьен молчал.
Космо продолжил:
– Катрина сказала Нестору, который передал Джордану, тот сказал Хэмишу, а Хэмиш сказал мне, что ты провел с ней ночь.
Люсьен знал, что его секрет недолго будет секретом.
– Да.
– Ты что, с ума сошел? – взревел Космо.
Люсьен встал, качая головой.
– Космо, успокойся.
– Совет узнает, – отрезал Космо.
– Скорее всего они уже знают. Катрина сегодня была в таком состоянии утром. Она сначала делает, а потом думает, если вообще думает.
Не то чтобы она когда-либо делала что-либо по-другому, подумал он.
– Они арестуют тебя, – предупредил Космо.
– Вполне вероятно.
Космо выпрямился и оценил самообладание Люсьена, прежде чем спросить:
– Что случилось? Ты что, заснул?
– Да, после ее посвящения я заснул.
Это было правдой. После того как он чуть ее не лишил жизни, остановил кровь, успокоил рану, подождал, нетерпеливо наблюдая в течение долгих минут, пока рана начала затягиваться. Затем он в течение долгих часов наблюдал, как прогрессирует заживление. Когда он убедился, что все будет хорошо, только тогда он обнял Лию и заснул.
Тем не менее он твердо намеревался провести ночь с Лией, даже если бы не потерял контроль над собой, чтобы дождаться исцеления. И он твердо намеревался проводить с Лией каждую ночь, пока не потеряет к ней интерес и сам не отпустит ее.
Космо продолжал изучать его, прежде чем с сомнением заметил:
– Значит, это случайность.
– Нет, – честно ответил Люсьен. – Далеко не случайность.
Космо закрыл глаза.
Низким голосом, в котором слышалась стальные нотки, Люсьен заявил:
– Я не буду так проживать еще один день, Космо.
Космо открыл глаза:
– Ты планируешь восстание.
– Его может и не быть.
– Ты знаешь, что это неправда.
Люсьен пожал плечами.
– Тогда будет война.
Космо втянул воздух через ноздри при словах Люсьена, но его лицо и глаза стали пустыми, скрывая мысли. Катрина могла бы поучиться у Космо.
Космо тихо заговорил:
– Я видел ее, Люсьен. Я чувствовал ее запах. Она мне нравится. Она очаровательна. Она забавная. Она совсем другая. Но, – он сделал паузу, прежде чем закончить, – она не стоит войны.
– Ты не пробовал ее, – решительно ответил Люсьен.
Космо склонил голову набок, невольно заинтригованный.
– Она настолько хороша?
– Лучшая.
Брови Космо поползли вверх, прежде чем он пробормотал:
– Господи. – Затем он продолжил тихим голосом: – Ты трахнул ее?
– Еще нет.
– Но собираешься?
– Безусловно.
– Господи, Люсьен…
Люсьен потерял терпение.
– Если я правильно помню, в течение семи лет было много ночей, когда ты оставлял ее мать и отправлялся со мной на Пир. Кормиться и трахаться так, как ты хотел трахнуть Лидию. Если я правильно помню, в течение семи лет ты хотел Лидию так, как не мог получить, потому что в Соглашении говорилось, что не можешь. Это чуть не свело тебя с ума. Тебе пришлось отпустить ее, прежде чем ты просто решил прекратить мучения. Ты помнишь? – потребовал Люсьен.
– Помню, – ответил Космо, стиснув зубы.
– Так вот, со мной такого не случится, – заявил Люсьен. – Я хочу Лию, всю Лию, и я, черт возьми, получу ее. Я устал от этих древних, абсурдных законов, управляющих моей жизнью, твоей жизнью, жизнью Стефани. Мы вампиры, черт возьми, и все, что составляет нашу сущность, у нас отнято. Хватит. Я беру свои слова обратно. Если они попытаются наказать меня, я буду драться.
Лицо Космо снова потеряло всякое выражение. Потому что может наступить такой момент, когда ему понадобятся союзники, и Космо был бы отличным союзником, не говоря уже о том, что он был надежным другом, поэтому Люсьен продолжил:
– Прошло более пятисот лет с тех пор, как я уловил такой необычный запах, как у Лии.
В глазах Космо загорелось понимание.
– Мэгги, – пробормотал Космо.
Потребовалось огромное усилие воли, даже после стольких сотен лет, чтобы Люсьен не вздрогнул от ее имени.
Он проигнорировал бормотание своего друга и продолжил:
– Я уловил запах Лии двадцать лет назад. Я должен был заполучить ее тогда. Должен был иметь возможность взять то, что хотел. Но мне пришлось ждать. Двадцать лет, Космо. Я потерял двадцать лет. И что более важно, она постарела на двадцать лет, а я их потерял. Мое время пришло, как и время Лии, и не будет барьеров или границ, никаких чертовых законов, которые указывали бы мне, что я имею право делать.
