Текст книги "До захода солнца (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
Резко повернув голову, я увидела Катрину, бывшую или будущую бывшую подругу Люсьена, и Марчелло, когда он приходил к нам в дом, Совет тогда послал вампиров доставить Люсьена. Катрина стояла на кухне и свирепо смотрела на меня. Марчелло двигался со скоростью смертного к Этьену и ко мне. Мое напряженное тело напряглось еще сильнее, но он остановился в пяти футах от меня.
Затем мое напряженное тело стало таким напряженным, что я подумала, что оно разорвется пополам, когда его глаза прожгли меня огнем, который мне совсем не понравился, при этом он пробормотал:
– Боже, я хочу осушить ее, пока буду трахать ее страх.
– Она все еще наложница моего сына, – заявил Этьен, и взгляд Марчелло метнулся поверх моего плеча.
– Он взял ее в любовницы. Меня ничто не остановит, – прорычал он.
– Мы уже навлекли на себя его гнев, и ты это знаешь, – парировал Этьен. – Не глупи.
– Согласен, так что она должна стоить моего потраченного времени, – ответил Марчелло.
– Брат мой, – тихо произнес Этьен, – в грядущей войне нам понадобится твоя сила. Я прошу тебя обуздать свои инстинкты. Скоро все смертные снова станут добычей, и ты сможешь взять все, что пожелаешь. Мой сын падет и не сумеет защитить свою еду, ты получишь то, что желаешь.
Его сын падает?!
О боже мой!
Что происходит?
Я тяжело дышала, пока Марчелло смотрел Этьену в глаза. Совсем не чувствуя облегчения, продолжая тяжело дышать, хотя он сделал шаг назад.
– А теперь, Лия, – прошептал Этьен мне на ухо, – я собираюсь отпустить тебя, и мы поговорим. Если ты сделаешь что-нибудь неразумное, я отдам тебя Марчелло. Ты собираешься сделать что-нибудь неразумное?
Бл*дь, нет. Это же вампиры. Я ни за что не собиралась делать ничего неразумного.
Поэтому отрицательно покачала головой.
– Отлично, – пробормотал он и отпустил меня.
Я сделала два быстрых шага в сторону, затем повернулась спиной к фойе и отступила еще на два шага. Но именно там я остановилась, потому что на меня смотрели три вампира, и я почувствовала, как Нестор оказался у меня за спиной.
Я посмотрела на них, чувствуя, как моя грудь поднимается и опускается, пальцы покалывает, ноги дрожат, но я держалась прямо.
Затем перевела взгляд на Этьена.
– Что происходит? – спросила я и была безумно рада, что мой голос не дрожал.
– Мы решили, что тебе пора кое-что узнать, – ответил Этьен.
Я не хотела знать, то, что он собирался мне сказать, и в этом я была уверена. Я также была уверена, что выбора у меня не было.
– Что именно? – Поинтересовалась я.
– Кое-что о нашей культуре. Кое-что о вашей культуре. Кое-что о моем сыне. И кое-что об этом мире и твоем месте в нем, – ответил Этьен.
Это было очень много. Кое-что из этого я знала или думала, что знала.
Хотя, не их версию.
– Хорошо, – прошептала я.
– А теперь будь хорошей девочкой, Лия, и дай своему Хозяину высказаться. Я скажу тебе, когда тебе будет позволено задавать вопросы, – заявил Этьен, и я сглотнула.
Боже, серьезно. Он был таким придурком.
И все же, не имея другого выбора, я кивнула.
– Очень хорошо, – он наклонился, его глаза загорелись, жуткие, довольные и пугающие, прежде чем он закончил: – Зверушка.
О Боже.
– Знаешь ли ты, – начал он, – что в течение пятисот лет вампиру было строго запрещено брать наложницу в качестве любовницы?
Я ничего не могла поделать с реакцией своего тела. Я хотела, но не могла. Мой живот ухнул на пол, как будто он ударил меня.
Этьен ухмыльнулся.
Я открыла рот, чтобы сказать «нет», но вспомнила его приказ и вместо этого отрицательно покачала головой.
– Я так и думал, – пробормотал он, а затем заговорил громче. – Но это правда. На протяжении веков ни один вампир не брал у своей наложницы ничего, кроме крови. Веков. Но мой сын изменил твой контракт. И изменил его без ведома или согласия Доминиона. Когда они узнали об этом, то были недовольны.
Вот оно это правило, которое он нарушил.
Совсем не несущественное правило, которое он нарушил.
Он нарушил его, чтобы заполучить меня.
Пожалуйста, скажи мне, что этого было не так.
Я промолчала.
Этьен продолжал.
– Вампиры не живут со своими наложницами. Они не целуются с ними на Пирах. Он явно трахает тебя, и делал все с тобой, что хотел, черт возьми, делал до получения разрешения Совета. Они не отнесутся к этому по-доброму.
Я сжала губы и кивнула, чтобы он понял, что я его услышала.
Он продолжал.
– Умышленно или случайно, это заставило других вампиров усомниться в этом законе. Мы, – он махнул рукой, указывая на Марчелло, Катрину и Нестора, – приветствуем это. Потому что это означает войну. И мы готовы.
Хорошо. Понятно.
Хотя это было совсем нехорошо.
Совсем совсем нехорошо!
– Это было так давно, – прошептал Этьен. – Вампиры охотились. Кормились. Бессмертные должны править этой планетой, а не подчиняться каким-то правилам.
Я боролась, но не могла перестать дрожать.
Этьен был далек от завершения.
– Мы не хотим брать твой вид в качестве партнеров. – Он выплюнул последнее слово, если у меня еще не было четкого представления о том, как он относится к «моему виду», то теперь я поняла. – Мы хотим принимать таких, как ты, любым удобным нам способом и когда захотим. Вот как это будет.
Да.
Нехорошо.
Я сжала губы.
Этьен продолжил.
– Люсьен, вольно или невольно, начал этот процесс. Каждый в нашей культуре позиционирует себя по-своему. Вампиры, которые не желают перемен, готовы бороться за статус-кво. Наложницы, которые хотят сохранить свое место в качестве паразитов нашей культуры. Вампиры, которые хотят быть свободными, чтобы найти своих партнеров, какую бы форму они ни приняли. И мои братья, – снова взмахнул рукой, – желающие просто быть свободными, чтобы быть вампирами.
Ну, кое-что я могла бы сказать по этому поводу. Это было так похоже на Люсьена, делающего то, что он хотел, и черт бы побрал все последствия.
Когда он остановился, возникла пауза, хотя я не хотела, чтобы он продолжал, но все равно кивнула.
Поэтому он продолжил.
– Не обманывай себя, думая, что мой сын заботится о тебе. Он хочет, чтобы ты поверила, конечно, что так бывает при приручении. Но это не правда.
Еще одно покачивание тела, когда его слова врезались в меня, и он улыбнулся. Он наслаждался каждой секундой моей реакции.
Ублюдок.
Он продолжал, но на этот раз говорил тихо, медленно, наслаждаясь болью, которую он точно знал, причинял мне.
– У него была смертная пара. Восхитительная Мэгги.
Боже. Боже! Боже!
– Мэгги схватили, подвергли пыткам и убили во время Революции.
О нет.
О Боже.
Боже, Боже! Боже!
– Мэгги была единственной настоящей любовью моего сына, как бы это ни было отвратительно, но это правда. Смерть Мэгги стала причиной взлета моего сына во время Революции, Люсьена было не остановить. Смерть Мэгги стала причиной, что он стал неудержим в охоте на своих. Мэгги была для него всем. Мэгги была его жизнью. Без Мэгги он просто существует. У него неплохо получается, он наслаждается своей жизнью и плодами своих усилий, но это просто существование. Ничего больше. Тебя, восхитительная Лия, он использует. Наша жизнь длинная, у нас должны быть свои потребности, даже если просто существуешь, хочется найти развлечения, чтобы нарушить монотонность. Вот кто ты есть, Лия. Развлечение. Приятное, сочное, но просто развлечение.
«Любовь – это одеяло, которое согревает тебя».
Люсьен испробовал эту любовь с Мэгги.
Мы много разговаривали. Он потратил время, обучая меня. Он рассказывал мне истории о своей семье.
Но он никогда не упоминал Мэгги.
Я боролась со слезами, которые наполнили мои глаза.
У меня ничего не получилось.
И я ненавидела, что Этьен ухмылялся торжествующей, жуткой ухмылкой, видя мои слезы, скользящие по щекам.
– Я расскажу тебе как устроено наше приручение, – сказал он с фальшивой мягкостью. – Нам запретили им заниматься, но мы все жаждем его. Нам всем оно нравится. Но как только укрощение завершается, мы насладимся трофеями нашей победы, а затем отступаем. Переходя к следующей смертной и укрощению ее, следующей еде, следующему развлечению, которое делает жизнь вампира сладкой.
Каждое слово, каждое гребаное слово, которое он произносил, убивало меня.
Люсьен солгал. Он не только нарушил обещания, он откровенно солгал.
С самого начала.
Он играл со мной, как с игрушкой.
Как со зверюшкой, домашним животном.
Он играл со мной.
Слезы продолжали литься.
– Ты ничто, Лия, – прошептал он, его глаза сверлили меня. – Игрушка сейчас и всегда. Но у вампира жизнь вечная и несколько лет, проведенных в наслаждении куском мяса, для него неплохо, потом он отпустит тебя, и в мгновение ока забудет, какая ты была на вкус, как выглядела, даже твое имя.
Еще больше слез. Я могла только плакать от его слов, только это он мог получить от меня.
Но ему безумно нравилась каждая моя соленая слеза.
– Теперь ты понимаешь свое место в нашем мире, у тебя есть какие-нибудь вопросы? – спросил он.
– С Эдвиной все в порядке? – спросила я в ответ, и его взгляд переместился за мою спину. Нестор, должно быть, не вербально ответил ему, потому что Этьен утвердительно кивнул.
Я кивнула в ответ.
– И это все, что ты хотела спросить? – подсказал он, поскольку я больше ничего не сказала.
– Думаю, ты очень детально все рассказал, – прошептала я и услышала смешок Нестора за своей спиной, но не обернулась.
Я не сводила глаз с Этьена.
– Я рад, что ты так думаешь, – пробормотал Этьен, ухмыляясь мне еще своей садистской ухмылкой. – А теперь мы уходим.
Я моргнула.
Он что под кайфом?
Ворваться в дом Могущественного Люсьена, а потом просто уйти?
Я была невероятно рада, что они уходят, но Люсьен явно сойдет с ума!
Должно быть, он прочел это по моему лицу, потому что продолжал:
– Ты можешь все рассказать ему, все, что пожелаешь. Мы готовы к его ответу.
О, черт. Это звучало не очень хорошо.
– Да, Лия, готовы. Это ты тоже можешь сказать моему сыну, – угрожающе прошептал Этьен.
Я снова сглотнула.
Он продолжал.
– И скажи своим тетям, двоюродным сестрам, своим друзьям, чтобы они наслаждались сегодняшней жизнью в полной мере. Дни, когда наложница какое-то время может обеспечивать нас едой, а потом сосать из нас до конца своих дней наши деньги, сочтены. Ты меня понимаешь?
Ах, да. Я понимала. Полностью.
Он не любил смертных. И ему не нравились наложницы.
Боже, я его прекрасно понимала.
Поэтому кивнула.
– Хорошая девочка, – покровительственно пробормотал он, и желчь подступила у меня к горлу.
Он изучал меня. Я стояла спокойно и позволяла ему внимательно изучать меня, будучи счастлива, что слезы прекратились.
– Знаешь, – задумчиво прошептал он, – это почти печально, что вы, смертные, отдаете свои сердца вампирам. Прошло много времени с тех пор, как я видел такое же выражение на лице одной смертной, когда она узнала истинную природу вампира. – Он склонил голову набок, его губы дрогнули, и он закончил: – Спасибо тебе, восхитительная Лия, за то, что дала насладиться мне этим выражением еще раз.
И тогда я поняла. Он играл со многими женщинами, десятками, может сотнями так же, как его сын играл со мной.
Боже, я ненавидела его.
Ненавидела его.
Больше, чем я ненавидела его сына, а это о чем-то говорило.
Он кивнул, я покачнулась, волосы взметнулись назад, когда все они пронеслись мимо меня.
Я стояла неподвижно и смотрела в никуда, а потом меня осенило.
Эдвина.
Повернулась на каблуках и побежала в столовую. Затормозила в дверях, когда увидела, что она примотана скотчем к стулу, рот заклеен скотчем, по ее щекам текут слезы, на лице ужас.
Я стряхнула с себя ужас и бросилась к ней.
– Прости, прости, прости, Эдвина, – прошептала я. – В фильмах быстро освобождают. Я постараюсь тоже быстро. Пожалуйста, прости меня.
Потом я сорвала скотч с ее рта. Она закричала от боли, и этот звук пронзил меня насквозь.
– Я освобожу, – пробормотала я, стряхивая кусок скотча со своих пальцев и собираясь освободить ее запястья. – Ты в порядке?
– Я... нет, – дрожащим голосом ответила она.
Нет, конечно, нет. Конечно, она не в порядке.
– Я просто… Я буду... – Я замолчала, и мои руки перестали двигаться.
«Ты ничто, Лия… Игрушка сейчас и всегда… и в мгновение ока забудет, какая ты была на вкус, как выглядела, даже твое имя».
Мои глаза переместились на заплаканные глаза Эдвины.
Она сразу же поняла мои намерения.
– Лия, я слышала все. Каждое слово, – прошептала она.
«Не обманывай себя, думая, что мой сын заботится о тебе. Он хочет, чтобы ты поверила, конечно, что так бывает при приручении. Но это не правда».
– Лия, послушай меня. Не верь всему, что он сказал, – настаивала Эдвина.
«Вот кто ты есть, Лия. Развлечение. Приятное, сочное, но просто развлечение».
– И вампиры с ним, таких немного, – настойчиво продолжала шептать Эдвина. – Все знают об Этьене, никто его не уважает. Катрина присоединилась к нему потому, что она сердится. Через неделю или месяц она передумает и отступит. Нестор, Марчелло, они в течение многих лет были врагами Люсьена. Завидовала его славе, его способностям, его богатству. Они вступили в союз с Этьеном только для того, чтобы заставить Люсьена страдать. Не верь тому, что он говорит, Лия. Ни слову.
Я не слушала ее.
У меня всплыли слова Люсьена, который говорил мне, что все равно будет у нас все прекрасно.
Я призналась ему в своей любви, а он не ответил. Почему он думал, что сможет уговорить меня продолжать ему служить, при той пустоте, которая образовалась у меня в груди, благодаря ему, что же здесь было чертовски прекрасно?
У него уже была любовь всей его жизни. Это, конечно, отстойно, что ее пытали и убили, но, по крайней мере, он встретил такую любовь.
У меня же в жизни такой любви не было.
Ничего не было.
У меня отняли все.
Все, что у меня было, все, чем я владела, все, чем я была.
Все забрал себе Люсьен.
Я сосредоточилась на Эдвине.
– Пожалуйста, прости меня когда-нибудь, если сможешь, но мне нужно кое-что сделать для себя, – прошептала я.
Затем я сделала несколько шагов назад, а потом выбежала из столовой на своих крутых танкетках на высоких каблуках.
– Нет! – закричала она. – Лия! Нет! Не слушай его. Развяжи меня! Мы должны немедленно позвонить Люсьену!
Первым делом я побежала к телефонам. Отключила, вырвав шнур из розетки. Затем схватила аппараты и выбросила их в бассейн. Затем подбежала к крючкам для ключей у черного хода, схватил ключи Эдвины, подошла к ее сумочке, нашла ее сотовый, и тоже отнесла все это к бассейну, бросив в воду.
У меня было не так много времени.
Мне нужно было спешить.
Я побежала наверх и нашла два чемодана, которые привезла с собой. Подтащила их к шкафу. Быстро, но тщательно собрала вещи. Не те вещи, которые Люсьен купил мне (кроме моих трусиков и ночных рубашек, так как я выбросила все свои старые, потому что те, что купил мне Люсьен, были намного приятнее). Косметика. Шампунь. Лосьон. Ювелирные украшения. Все, что было моим, что попадалось на глаза.
Я сунула телефон в сумку, подбежала к столу в спальне и схватила свой паспорт.
Затем потащила чемоданы вниз по лестнице, не заглядывая в столовую, пройдя мимо.
– Лия! Не надо! Пожалуйста, позвони Люсьену! Не уходи! Это небезопасно! – кричала Эдвина мне вслед.
Я ощущала себя сукой. Хуже, чем сука, оставив ее там связанной. Это было подло. Эгоистично. Ужасно плохо.
Но у меня не было выбора.
Я должна была сбежать.
Должна была.
А Люсьен может появиться на пороге в любую минуту.
Эдвина была очень милой леди, так что я молила Бога, может когда-нибудь она сможет меня простить.
Я подошла к «Кайену», положила в багажник чемоданы. Села в машину и нажала кнопку, открывания гаражных ворот. Пристегнула ремень безопасности и запоздало заметила, что у меня дрожат руки.
Дрожали не только руки, меня всю трясло.
В глазах появились слезы.
Я заставила себя собраться, чтобы придумать план действий. Сначала банк, я опустошу счет, который Люсьен создал для меня, как для своей игрушки наложницы. Найду банкомат и сниму максимальную сумму наличных со счета. Как можно скорее уберусь с Озера дракона. Остановлюсь у ближайшего автосалона подержанных автомобилей, продам «Кайен» и куплю другую машину.
Я строила свои планы, направившись приводить их в исполнение. Банк. Слава Богу, никакой очереди. Банкомат на том же месте. Пока шло все легко.
И когда я выехала из озера Драконов, схватила свой мобильный и набрала 911.
– Девять-один-один, что у вас случилось? – ответили мне.
– Кто-то ворвался в дом и... – Я назвала им адрес, чтобы они освободили Эдвину. Затем прошептала: – Поторопись.
И отключилась, нажала кнопку на двери, опустила окно и выбросила свой мобильный телефон.
По телевизору я смотрела передачу, могли отследить местонахождение с помощью телефонов.
Не моего.
Уже нет.
Люсьен начнет на меня охоту, теперь он имел полное право меня убить.
Я знала, что рано или поздно мы обязательно с ним встретимся. Также знала, что он будет в ярости, когда меня найдет. Я понимала на что, шла.
Но я это сделала.
Закончила с жизнью наложницы.
Я была свободна.
22
Тайна
Люсьен въехал на автостоянку своего офисного здания.
Он пребывал в ярости.
Дорога до его офиса заняла больше часа. Авария четырех автомобилей привела к массовой пробке с последующей задержкой. Больше, чем он мог сосчитать, он останавливал себя от желания развернуться и вернуться домой.
Вернуться домой.
Вернуться к Лии.
Вернуться, чтобы все ей объяснить, чтобы это отвратительное выражение на ее лице исчезло, а также исчезла боль из ее глаз, вернуть жизнь в ее голос.
Но он не мог. Все дело было в Грегоре. Грегор был членом Совета, и благодаря альянсу с Грегором, он мог бы обеспечить безопасность Лии. Дважды он откладывал назначенную встречу, чтобы провести время с Лией. Он не мог больше тянуть. Грегор был нетерпелив, встреча была важной, Грегор настаивал, как сообщил Эйвери Люсьену.
Он должен был обязательно сегодня появиться на этой чертовой встрече.
Он направил «Порше» на свое парковочное место, думая о ее словах, что она любит его. Его Лия любила его.
Он знал это. Знал, что она влюбилась в него. Не из-за того, что его предупреждала Стефани, а также Кейт, он чувствовал.
И именно поэтому он сделал то, что сделал. Эгоистично до крайности, но это было слишком прекрасно, получить любовь Лии. Лучше, чем ее красота. Лучше, чем ее запах. Даже лучше, чем ее кровь. Это было похоже на наркотик. Чувство экстаза. Постоянно, от бодрствования до сна и даже во сне, чувствовать ее рядом.
Бл*дь.
Черт!
Он должен был поговорить с ней сразу же, как просила Кейт.
Ему следовало поговорить с ней.
Он припарковался, заглушил «Порше» и без промедления вышел из машины.
Ему хотелось поскорее завершить эту встречу. Хотелось вернуться домой.
Вернуться к Лии.
«Я влюблена в тебя, Могущественный Вампир Люсьен».
Эти слова пронзили его, когда он закрывал дверь машины, потеряв контроль. Дверь захлопнулась с такой силой, что вся машина содрогнулась и переместилась на четыре фута на следующее, к счастью, свободное место.
Он уставился на свою машину, которая продолжала раскачиваться, затем остановилась. Закрыл глаза, оперся локтями о крышу машины и опустил голову.
«Милая, посмотри на меня».
«Пожалуйста, слезь с меня». Хриплый голос, как в агонии.
«Лия, милая, пожалуйста, посмотри на меня».
«Мне не следовало этого говорить. Забудь, что я сказала».
«Посмотри на меня».
«Ничего не было. Просто сотри мои слова из памяти. Иди на свою встречу. Мы оба забудем об этом, и все будет хорошо». Шептала она с отчаяньем.
В агонии. Отчаянье. Он все же заставил ее почувствовать боль. Эгоист. Взял и забыл, что он не мог ей ничего предложить. Взял и забыл, что его долгом было охранять ее. Взял то, от чего он не мог удержаться, и забыл защитить ее, причинив ей боль, точно так же, как при ее Посвящении – первом кормлении.
Он никогда не забудет ее слова признания в любви. Он никогда не сможет выкинуть их из головы. Он был от ее слов, словно сожжен буквально, там навечно.
– Черт, – прошептал он.
Его глаза открылись, он поднял голову и невидящим взглядом оглядел автостоянку.
Потом вспомнил о Грегоре. Не о предстоящей встрече. О решение Грегора пятьсот лет назад.
У Люсьена было три варианта. Продолжать пользоваться любовью Лии. Сделать ее своей парой и подвергнуть ее еще большей опасности, возможно, превратив их кошмары в реальность.
Или, ради нее самой, отпустить ее.
Нет, у него был только один выбор.
Последний.
Бл*дь.
Он втянул воздух, отошел от машины, отказался от лифта, чтобы промчаться вверх по сорока лестничным пролетам с вампирской скоростью. Если смертные увидят его, это привлечет внимание Совета, но к черту все. Пусть оштрафуют его, в конце концов. Всего за пару часов он потерял все.
Всё.
Он замедлился, когда вошел в холл, так же медленно со скоростью смертного открыл дверь и прошел через оживленные кабинеты. Он достал сотовый и выключил его, готовясь к встрече, пока сотрудники, столкнувшись с ним, молча кивали ему, Люсьен отвечал так же кивком.
Он увидел Салли за рабочим столом через стеклянную стену, открывавшую вид на ее кабинет. Она работала у него десять лет. За это время она познакомилась со своим мужем и вышла за него замуж, родила двоих детей и потеряла мать. За это время он не постарел ни на день.
Пришло время двигаться дальше. Создавать новые компании, продавать свои обширные владения, раздавать выходные пособия, рекомендации, отпускать своих сотрудников и переезжать. На этот раз ему нужно было исчезнуть, нанять молодого и компетентного, чтобы он действовал вместо него в течение двадцати, тридцати лет. Затем ему нужно было бы снова проделать все необходимые действия, управляя своими владениями как призрак. Через шестьдесят, семьдесят лет он снова появится или, возможно, продолжит оставаться призраком, присматривающим за своим состоянием.
Он уже некоторое время обдумывал это. Он даже планировал обсудить с Лией место их будущего дома.
Теперь он решил отправиться в Сингапур. Магдалина переехала туда три года назад. Ей там нравилось. Он не жил еще в Сингапуре. Это было такое же хорошее место, как и любое другое.
Чтобы защитить знания, что он вампир, он проделывал подобное слишком много раз, даже не хватит счета. Это была своего рода рутина, которой стоило придерживаться. И каждый раз ему хотелось просто остаться тем, кем он, черт возьми, был, не участвовать в этой рутине.
Он толкнул стеклянные двери в приемную Салли. Салли подняла глаза и улыбнулась. Затем увидев его лицо, ее улыбка исчезла.
Поэтому она немедленно сообщила:
– Я предложила им кофе и рогалики, сказала, что вы звонили, объяснила почему задерживаетесь.
– Спасибо, Салли, – пробормотал он, направляясь к двойным дверям с глянцевыми деревянными панелями, которые вели в его кабинет.
– Хочешь свежего кофе? – крикнула она ему в спину.
Он не ел ничего, кроме крови Лии этим утром, не зная, что это был последний раз, когда он пробовал ее на вкус. Он всегда наслаждался ею. Если бы он знал об этом, то нашел бы время насладиться им еще дольше. Не только ее кровью, всем, что было ее.
– Не нужно кофе, нас не беспокоить, – ответил Люсьен, поворачивая ручку и открывая дверь.
Он оглядел комнату, прежде чем закрыть за собой дверь.
Космо прислонился к краю его стола, скрестив руки на груди и лодыжки. Стефани развалилась в кресле для гостей у стены, скрестив ноги, с чашкой кофе в руке. Эйвери и Грегор оба сидели на диване, поза Эйвери была расслабленной, но настороженной. Грегор, однако, откинулся на спинку, как и Стефани, скрестив ноги, и выглядел скучающим.
Люсьен направился к зоне отдыха, когда Космо оттолкнулся от своего стола и подошел с другой стороны.
– Приношу извинения за задержку. Пробки, – пробормотал Люсьен, останавливаясь у спинки свободного кресла напротив Стефани.
– Такое случается, – пробормотал Грегор, изучая Люсьена.
Люсьен скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Грегора, игнорируя остальных. Это было невежливо, но ему было наплевать. Он хотел побыстрее все закончить и отправиться домой, освободить Лию от Соглашения, чтобы она могла начать исцеляться от ран, которые он умышленно ей нанес, наслаждаясь каждой гребаной секундой.
– К сожалению, я должен еще раз извиниться. Знаю, что мои переносы нашей встречи не совсем приятны, и сегодняшняя задержка то же, но причина нашей встречи изжила себя. Сегодня днем я освобожу Лию от контракта.
Он услышал быстрое шипение Стефани, также услышал, как Космо прошептал: «Что за хрень?» Эйвери стал выглядеть более насторожено, а взгляд Грегора стал более острым.
– Прошу прощения? – тихо произнес Грегор.
– Я освобождаю Лию, – ответил Люсьен.
– Черт возьми, Люсьен! – воскликнула Стефани, вскакивая с кресла. – Что происходит?
Люсьен посмотрел на Стефани.
– Это тебя не касается.
Ее глаза расширились.
– Не касается? Ты с ума сошел?!
Люсьен сделал долгий, медленный вдох и посмотрел ей в глаза, но ничего не сказал.
Стефани не понравилось, она наклонилась вперед и потребовала:
– Ответь! Ты с ума сошел?!
– Повторяю, Теффи, это тебя не касается.
– Ты рехнулся, – прошептала она, ее глаза сузились.
– Люсьен, даже ты не можешь лелеять себя надеждой, что перевернув нашу культуру и традиции с ног на голову после пятисот лет условностей, недели спустя, ты меняешь свое мнение по прихоти, – вставил Космо низким от гнева голосом.
Глаза Люсьена переместились на Космо, когда он заговорил, поэтому заявил:
– Это не прихоть.
– Тогда в чем дело? – возразил Космо.
– Это тебя тоже не касается, – парировал Люсьен.
– Невероятно, – прошипела Стефани, и Люсьен посмотрел на нее.
– Теффи, успокойся, – пробормотал Эйвери.
Голова Стефани была как в тумане, когда она повернулась к Эйвери и крикнула:
– Я не могу успокоиться! Мы на пороге войны!
– Ты влюблен в нее.
В комнате воцарилась тишина, когда Грегор произнес эти слова, и глаза Люсьена переместились на него.
– Да, – подтвердил он без колебаний.
– О Боже мой, – прошептала Стефани.
– Иисус, бл*дь, Христос, – тихо сказал Космо.
– Ты понимаешь мой выбор, Грегор, – спокойно заявил Люсьен. – Ты единственный в этой комнате, кто поступил так же. Я могу обеспечить ее безопасность, но на сколько? Мое кормление дало бы ей более долгую жизнь. Ей осталось сорок-пятьдесят лет земной жизни. Это лучше, чем прожить больше времени, на сколько бы я продлил ее земное существование, в бегах и ее жизнь закончилась бы на эшафоте, и она бы смотрела, как меня сжигают. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо в этой комнате. Поэтому сегодня я освобожу ее.
– И как давно ты понял, что влюблен в нее? – Тихо спросила Стефани, и Люсьен перевел взгляд на нее.
– В ту минуту, когда увидел ее двадцать лет назад, – ответил Люсьен.
– Почему ты ничего не сказал? – Повысился ее голос.
– Потому что я сам это понял всего две минуты назад, – ответил Люсьен.
Стефани закрыла глаза и опустила голову.
– Зачем? – спросил Космо, и Люсьен посмотрел на него.
– Что зачем? – переспросил он.
– Зачем, Люсьен? Если ты любишь ее, зачем отпускаешь?
– Ты никогда не спаривался. Семьсот пятьдесят три года, Космо, ты живешь на этой земле, и ни одна женщина, смертная или бессмертная, не стояла рядом с тобой и не обменивалась кровью и клятвами. Когда ты это сделаешь, ты поймешь зачем, – ответил Люсьен.
– Все это не было связано с укрощением, – обвинил Космо. – Чушь собачья, что ты две минуты назад только понял, что любишь ее. Ты знал это с самого начала. Еще тогда.
Люсьен наклонил голову.
– Скорее всего, да, где-то в глубине души. Но я отрицал это чувство ради безопасности Лии. И чушь собачья, Космо ты видно догадывался, ты мне сам говорил. Как и Стефани. И Изобель. Все, кто меня знает настоящим. Если честно, все вы знали, почему я был с ней, не только приручить и трахнуть свою наложницу.
– Итак, с самого начала ты знал, что вы не сможете быть вместе, как пара, но ты все равно настоял на контракте с ней, – напомнил ему Космо.
– Я знал одно, хотя у меня была Мэгги, то, что иметь Лию даже на короткое время было лучше, чем не иметь ее вообще. Не только для меня, но и для нее. И наше проведенное время вместе доказало, что я оказался прав. Но я знал, что в этот раз наше совместное время будет коротким. Понял, что не могу потратить его впустую. Чего не учел, что Лия так быстро ответит на мои чувства.
В этот момент пришло понимание. Люсьен понял это, когда Космо вздрогнул и отвернул голову.
Люсьен посмотрел на Грегора.
– Сегодня она призналась, что влюблена в меня. Пока Совет рассматривает мою просьбу, я размышлял над этим. Моим первым побуждением было поговорить с ней о логике в попытке продлить наше Соглашение. Но это же Лия. Я очень хорошо ее изучил. Она любит жизнь, и ею управляют эмоции. Она не согласится наслаждаться короткое времени. Она не знает, что я отвечаю ей взаимностью. Если она узнает, то никогда меня не отпустит. А я не хочу, чтобы она страдала еще больше потом. Сейчас она думает, что я не разделяю ее любви, она уже закрылась от меня. Она отступает, пытаясь справиться с болью, которую я ей причинил. Я должен освободить ее ради нее самой. Поэтому мне не нужно разрешение Совета. Тем не менее, если другие вампиры захотят заняться укрощением, Грегор, я встану на их сторону.
– Пожалуйста, присядь, Люсьен, – тихо попросил Грегор.
Люсьен отрицательно покачал головой.
– Мне нужно вернуться к Лии.
– Прошу тебя, Люсьен. Сядь, – более твердо произнес Грегор.
– Вопрос исчерпан. Я должен вернуться домой.
Домой.
Теперь не будет дома.
Бл*дь.
Черт!
Грегор выдержал его взгляд.
Затем заявил:
– Я собираюсь вам рассказать то, что известно очень немногим. Очень немногим избранным. Если кто-нибудь из присутствующих здесь сделает эту информацию достоянием других, неважно кто именно из вас расскажет эту тайну. На всех вас будет объявлена охота. Вас поймают. Будут пытать до тех пор, пока не будете умолять вас сжечь. Каждого члена вашей семьи постигнет та же участь. И все, кого вы любите, бессмертные или, – его взгляд заострился на лице Люсьена, – смертные, тоже разделят вашу судьбу.
– Срань господня, – выдохнула Стефани, плюхаясь обратно в кресло.
– Рассказывай, – рявкнул Люсьен, и Грегор вздернул подбородок.
Затем он обвел взглядом комнату и объявил:
– История бессмертных – полная ложь.
Люсьен почувствовал, как его глаза сузились.
– Что? – прошептал Космо.
– История бессмертных – полная ложь, – повторил Грегор. – Тысячелетия назад было принято решение. Тогда велось много войн. Кровавая битва шла за кровавой. Бессмертных пытали, обезглавливали, сжигали. Это было ужасно, разрушительно, и в конце концов все эти войны и пытки просто уничтожили численность нашего вида. Трагедия. Нас осталось очень мало. Любого из нашего вида. – Он поднял руку, указывая на Эйвери. – Вампиры. Оборотни. Призраки. Фантомы. Големы. Ви. Таким образом, остальные представители вида пришли к соглашению и приняли решение. Многие из бессмертных нуждаются в людях, чтобы выжить. Нужно было найти способ, чтобы мы могли мирно жить среди них. Сражения в основном велись из-за конфликтов по поводу господства. Будучи значительно сильнее и то, что бессмертных чрезвычайно трудно убить, были бессмертные, которые считали, что наш вид должен править смертными, и когда я говорю это, имею в виду они хотели поработить людей. Остальные были настроены на более демократическое совместное сосуществование, несмотря на то, что бессмертные должны были скрывать нашу суть, кем мы являемся на самом деле.
