Текст книги "Тепличный цветок"
Автор книги: Криста Ритчи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
– Лили, шшш, – говорит Ло. – Ты в порядке.
Я ступаю в душевую за ее спиной и ощупываю пол ногой, отчего мои джинсы моментально промокают, а ступни мерзнут. Затем я приседаю и использую руку для поиска чего угодно: бритвы, секс-игрушек, всего, что на хрен угодно. Я нахожу закрытый водосток и вынимаю пробку, чтобы вода могла слиться из поддона.
– Мне... жаль... – ее зубы стучат, и она зарывает лицо в плечо Ло.
– Из-за чего, Лил? – шепчет он, потирая ее спину, чтобы согреть.
Роуз подходит к раковине, ее телефон наготове, она вот-вот вызовет скорую или психиатра.
Я выбираюсь из душевой, и Коннор кивает мне.
– Что-то нашел? – спрашивает он.
Я качаю головой и стою возле него на пурпурном коврике ванной Лили.
– Я собиралась рассказать тебе... – говорит Лили себе под нос, ее слезы все еще струятся по щекам, выражая ее чертово горе, но всхлипы стихают. – Вчера, я собиралась... Я испугалась... – все ее тело содрогается от холодной как лед воды, служившей скорее всего для того, чтобы облегчить борьбу с мучавшей ее жаждой. Я видел, как она делала подобное прежде, но не до такой же степени. Обычно она шутит о холодном душе за пару минут до того, как пронзительно завопить и убежать. "Сексуальное желание долой!" сказала бы она с улыбкой.
Но на этот раз все не так. Все гораздо более серьезно.
Коннор передает Ло полотенце, и он оборачивает мягкий хлопок пурпурного цвета вокруг ее дрожащего тела.
– Лили... ты можешь рассказать мне что угодно, – говорит Ло.
– Не это, – она качает головой, слезы текут по ее щекам. – Не это.
Она на фиг ему изменила? Я кладу руки на голову, пытаясь прогнать это предчувствие. Она на фиг ему изменила.
Но тут Ло берет ее за руку, медленно переплетая их пальцы, словно каждый следующий палец важнее предыдущего. Его взгляд остается сфокусированным на их руках, словно он не может отвести взгляд. И я гадаю, что если он думает о том же, что и я.
– Ты должна рассказать мне, Лил, – бормочет он. – Я не могу гадать, – его голос переходит на сдавленный шепот. – Прошу, не заставляй меня гадать.
Она кивает несколько раз, словно подготавливая себя к этому. Никто не говорит ни слова, все слишком боятся того, что она распадется на части, если кто-то еще встрянет в разговор. Лили открывает рот, и затем что-то щелкает, потому что ее выражение сменяется от осознанного до полностью разбитого.
– Ты думаешь... думаешь, я изменила тебе?
Ло выглядит сраженный горем.
– Я не знаю, Лил, – шепчет он. – Ты держала дистанцию, потом не поехала со мной в Париж, так что какое-то время ты была предоставлена сама себе... Я просто не... Я не знаю.
– Я не изменяла тебе, – говорит она так чертовски уверенно. – Ты должен верить мне, – она заглядывает ему в глаза.
Я выдыхаю. Мой брат выдыхает еще с большим облегчением, чем я.
– Я верю, Лил, – он касается ее щеки. – Но ты должна рассказать мне, что на хрен происходит.
– Я была расстроена... ошеломлена. И хотела сделать вещи и просто думала... что это поможет, – она бросает взгляд на лейку душа и затем на свои наколенники, снова закрываясь в себе.
– Просто скажи уже это, – настаивает Ло. – Что бы это ни было. Просто выпусти это из себя прямо сейчас, любимая.
Теперь ее очередь смотреть на их руки.
– Я не знаю, как сказать тебе... Я думала, пока ты был в Париже, я найду способ рассказать об этом, но не... Я не думаю, что это хороший способ. И я просто продолжаю держать это внутри, думая, что завтра будет подходящий день, – она быстро вытирает глаза и глубоко вдыхает, а затем говорит: – Я на восьмой неделе беременности, – она едва ли смотрит на Ло.
Мои руки падают вниз. Что? Я ломаю голову, размышляя над признаками ее беременности, но не думаю, что что-либо было в Лили необычно – она вела себя как всегда. Возможно, ее грудь стала больше? Она такая скромная и, кажется, стесняется и хранит все в себе, пока вы серьезно не поговорите с ней о том, как сложно замечать все, о чем она умалчивает.
Сейчас я осознаю, как долго она держала в тайне свою сексуальную зависимость.
Ло ошеломленно молчит. Мы все ошеломлены... за исключением. Я бросаю взгляд на Роуз и Коннора, и они выглядят довольными. Они знали. К черту их.
– Ты не можешь быть... – наконец-то говорит Ло. Он поднимает ее мокрую рубашку, и я фокусируюсь на ее животе. Думаю, мы все думали, что она просто разумно прибавила в весе, но сейчас в ответ на данный вопрос, могу сказать, что чертовы пару килограмм достались ей не от поглощения еды.
Все охуенно по-настоящему.
Ло поворачивает голову и встречается взглядом с Роуз.
– Ты беременна.
– Мы обе, вообще-то, – говорит Роуз нежно.
– Это невозможно.
– Вероятность ничтожна, но это возможно, – отвечает Коннор, засунув руки в карманы слаксов. – Их циклы синхронны с тех пор, как девочки стали жить вместе. Я не использовал защиту с Роуз, и уверен, ты тоже с Лили.
– Я забывала принять контрацептивы в течение нескольких дней, – выдыхает Лили. – Я не осознавала этого... – она смолкает и продолжает смотреть на их чертовы руки. Я могу понять, почему она держала эту новость в себе. Моему брату стало лучше во время нашего путешествия, но он до этого он был в ужасном состоянии. И он так решительно заявлял свое мнение по поводу нежелания иметь детей.
Я не хочу в это верить, но думаю, данная новость не может изменить его на корню – нельзя просто взять и броситься в омут с головой. Никто не может знать наверняка, но очевидно, что это рулетка, в которую Лили готовилась сыграть. Я не уверен, как бы сам отреагировал будь я на месте брата.
– Ты могла бы рассказать мне раньше, – говорит Ло тихо, но его брови хмурятся, когда он пытается проанализировать этот временной отрезок. Вероятно, осознавая все тоже, что и я.
– Я знаю, ты не хочешь иметь детей, и я не хотела нервировать тебя со всем этим... прости, – она всхлипывает громче, со всех сил пытаясь не заплакать.
– Шшшш, – он крепче обнимает ее. – Все в порядке, Лил.
– Нет, не в порядке, – говорит она, вытирая свои слезы еще быстрее. Она слегка отталкивает его так, чтобы заглянуть в его янтарные глаза. – Ты не хочешь ребенка.
– Это больше не имеет значения, – он шумно выдыхает и касается своей груди. – Мы зависимы. Ты и я, – он указывает на нее и себя, словно они разделяют один и тот же любимый цвет. – Возможно, нам бы не следовало иметь детей, но мы попытаемся воспитать ее или его хорошо.
– И у вас есть мы, – говорит Роуз. Она смотрит на меня.
И я киваю брату.
– У вас есть мы, Ло. Мы здесь с вами обоими, – у Роуз, Коннора и меня есть та уверенность, которой так недостает Ло, и мы поддержим его на все долбанные сто процентов. Я не дам моему брату споткнуться и упасть.
Лили и Ло выглядят ошеломленными. Мой брат кивает мне в ответ, словно хочет сказать спасибо. И затем он шепчет Лили:
– Мы сделали это вместе. Это не твоя вина, любимая. Мы справимся с этим.
– Я облажалась, – говорит она.
– Думаю, я налажал больше твоего за последнее несколько месяцев, – бормочет он. – Ты была рядом со мной, поддерживала, а я был таким охуенно глупым.
– Нет, – говорит она с полными слез глазами. – Ты был по-настоящему сильным, – и затем они одновременно обнимают друг друга. Их как по волшебству тянет друг к другу, руки сплетаются, предоставляя друг другу такой душевный комфорт, что я даже не могу на это смотреть.
Мы даем ребятам личное пространство, но Роуз намеренно оставляет дверь открытой, словно, чтобы они осознавали, что не одни в доме. Моя голова идет кругом, когда мы заходим на кухню.
– Как она вообще не забеременела, когда трахалась с кучей разных парней каждый день? – спрашиваю я в неверии.
– Она говорит, что была более осторожна. Тогда это была ее единственная забота, – говорит мне Роуз.
Сейчас, когда мы знаем, что Лили не порезала себе вены или что-то в этом роде, Роуз прислоняется к кухонной столешнице так расслабленно, словно сейчас полдень воскресенья.
– Итак, вы знали о ее беременности все это чертово время, – предполагаю я. – И не подумали сказать об этом Ло?
– Это не мое дело, Рик, – говорит Роуз.
Я бросаю взгляд на Коннора.
– А ты что скажешь? Ты никогда не сдерживал себя, чтобы не лезть в чужое дело.
– Думаю, ты путаешь меня с самим собой, – говорит он легкомысленно, – и если хочешь честный ответ, то нет, я не хотел рассказать об этом Ло. Я не думал, что он сможет с этим справиться. Радуйся, что ты не должен был тоже принимать это решение, потому что оно было пиздец каким непростым.
Я знаю, что солгал бы брату в лицо, если бы думал, что он не в силах справиться с чем-то. Как было во время нашего знакомства, когда я представился не своим именем.
Я не завидую тому, что Роуз и Коннор знали о беременности Лили. Я бы не хотел быть на их месте.
Я осматриваю кухню, гранитные столешницы, ожидая, что на одной из них будет сидеть моя эмоциональная девочка, размахивая своими длинными ногами. Но ее нет поблизости, так что я иду через арочный проем в пустую гостиную, ища Дэйзи, но ее нет и здесь.
Я останавливаюсь на месте, кое-что осознавая... она собиралась рассказать сестрам о том, что произошло несколько месяцев назад. Она собиралась наконец поведать им эти ужасные детали, которые сводили ее с ума в течение многих недель.
И конечно, проблемы Лили всплыли именно сегодня, оттолкнув Дэйзи на задний план. Я могу представить, как она себя чувствует – словно ее проблемы незначительны, словно они не важны в этом огромном плане построения мира. Ей снова придется заткнуться, заползти обратно в свою нору, туда, где она прячет свои чувства, заслоняясь шутками и сарказмом.
Мое сердце подскакивает к горлу.
– Дэйзи! – кричу я, мои нервы воспаляются. Какого хрена я вообще пошел помогать Лили? Я никогда, никогда не хочу ставить Лили выше Дэйзи. Просто из-за того, что Лили громче плачет. Просто из-за того, что она сильнее кричит. Я не собирался ранить Дэйзи еще больше.
Я бегу обратно через кухню, и Коннор с Роуз спрашивают у меня, что не так. Я качаю головой, проверяя ванную.
На подсознательном уровне у меня появляется очень нехорошее предчувствие.
Я бросаюсь в гараж, параллельно с тем доставая свой телефон и набирая номер охраны у главных ворот. Хватаю ключи от своего мотоцикла из кармана.
– Дэйзи уезжала? – спрашиваю я, когда на том конце берут трубку. Мой черный Ducati одиноко стоит посреди гаража, его красная соседка отсутствует.
– Пятнадцать минут назад, – говорит охранник.
Черт. Я кладу трубку.
– РИК! – кричит Роуз на все легкие, чтобы привлечь мое внимание. – Что происходит? – она заходит в гараж, ворота которого уже почти что открыты, поскрипывая, они ползут вверх.
– Я позабочусь об этом, – говорю я Роуз, надевая шлем на голову. Я завожу чертов мотоцикл, переключаю передачу и затем мчусь на полной скорости прочь, до того как у Роуз появится шанс сказать еще хоть слово.
Я так злюсь на самого себя.
Но больше всего, надеюсь, что с Дэйзи все в порядке.
Надеюсь, что найду ее до того, как она совершит что-то охуенно безумное.
ГЛАВА 64
ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ
Мне необходим воздух. Тот, что посылает импульс в ваши легкие. Тот, что дает сигнал всему вашему телу прийти в движение с новой силой, энергией и положительным зарядом.
Я хочу проснуться.
Устала находиться в постоянном полусне. Видеть мир сквозь полупрозрачную линзу.
Я паркую свой Ducati на мосту с видом на мутное озеро. Ночной воздух хлещет по лицу, напоминая, что на дворе уже почти что декабрь месяц. Холод пронизывает меня до костей, когда сбрасываю свою зеленую куртку. На мне остаются только тонкая майка и джинсы. Я с легкостью взбираюсь на перила моста, где меня приветствует ледяной ветер.
Мне нужно было покинуть тот дом. Когда у Лили случается рецидив или какое-то эмоциональное событие, я чувствую себя всегда одинаково. Словно отломанный кусочек мебели, который всем мешает и досаждает. Так что лучше просто уйти с дороги. И из всех мест на земле я лучше буду здесь.
На мосту.
Когда раскидываю руки, кажется, словно воздух щипает меня, будит, наполняет чем-то большим.
Я люблю забираться на крыши зданий и кричать во все легкие, но мой голос сегодня вечером сдерживает ком в горле, он застрял так глубоко, что не может вырваться на свободу. Так что я просто хочу лететь по воздуху. Хочу парить.
Я смотрю вниз на воду, кажущуюся почти черной в ночной темноте, только серп луны создает светящуюся рябь на поверхности озера. Я спрыгивала с этого моста раньше. Здесь не слишком высоко, но сегодня вода грязная, и на поверхности виднеется множество обломков сухих веток, к тому же под мостом озеро явно стало мельче. Хотя насколько здесь мелко? Я не знаю.
Не могу объяснить эти чувства.
Давление в груди настолько сильное, что, кажется, вот-вот там загорится пламя.
Просто проснись, Дэйзи.
Прыгни.
Я оглядываюсь по сторонам, проверяя, одна ли я здесь. Нет никаких операторов или фотографов, которые преследовали бы меня до этого места. Только фары вдалеке светят слева.
Я снова сосредотачиваюсь на воде, мурашки покрывают мои руки там, где холод прикасается ко мне своими покалывающими объятиями. Половина каждой ступни свисает над водой. Я обхватываю себя руками.
– КЭЛЛОУЭЙ!
ГЛАВА 65
РИК МЭДОУЗ
Она оглядывается через плечо, ее лицо освещено лунным светом, видно, что Дэйзи испугалась звука моего голоса. Она никогда не была против того, что ее найдут. Ее основной целью всегда было привлечь внимание к себе. Каждый раз, когда она убегала и делала это в одиночку, а я постоянно боялся, что однажды она не вернется, всплывет мертвой в каком-то озере, реке или океане.
Но не сегодня.
Сегодня все не так, как всегда.
Я слезаю с мотоцикла, злость отражается в моих чертах лица, в напряженных мышцах тела. Ее отец страдал паранойей, с тех пор как мы вернулись в Филли. И потому он встроил GPS локатор в ее мотоцикл. Так что сделав один звонок Грегу, я выяснил, что она решила прокатиться к озеру Карнеги.
– Эй, – говорит она, словно я застал ее за разглядыванием витрин в торговом центре. Она фальшиво улыбается и поворачивается спиной к озеру, но в тоже время Дэйзи ставит ступню так, чтобы пятки опасно свисали с перил. – Вопрос: сальто вперед или назад? – она игриво двигает бровями.
– Ни то, ни другое, – восклицаю я. – На хрен слезай, – я редко говорю ей нет, но вспоминаю, как сопровождал ее в путешествии в честь празднования ее шестнадцатилетия. Тот утес в Акапулько. Я кричал ей "нет", вены вздувались на мой гребаной шее, когда просил ее остановиться.
Глядя на некоторые решения, кажется, что шансы выжить после их принятия меньше, чем шансы умереть. Вот почему я схвачу ее сейчас. Вот, почему попытаюсь снять ее с этих перил.
– Я спрыгивала здесь раньше, – говорит она, пожимая плечами. – Все в порядке.
– Нет, – говорю я ей. – Уровень воды сейчас охуенно низкий, – единственная причина, по которой я это знаю, – Коннор Кобальт – он упоминал об этом несколько дней назад, рассказывая об отмене соревнований Принстонского университета в гребле из-за мелководья.
– Опасность, – говорит она театрально, ее губы изгибаются в ухмылке.
Я взбираюсь на чертовы перила рядом с ней, и она замирает, осознавая мои действия. Все веселье сходит с ее лица.
– Что? – восклицаю я. – Ты пригнешь, я прыгну. Вот как все работает, Дэйз. Потому, если ты хочешь сломать ноги, разбить голову, то знай, что сделаешь тоже самое и с моими рукой и головой. Ты можешь, черт возьми, с этим справиться?
Ее глаза мечутся между мной и водой. А ее голос переходит на шепот, больше никаких игр, никаких шуток, когда она произносит:
– Просто отпусти меня.
Все мое тело наливается холодом.
– Ты хочешь умереть? – спрашиваю я. Я спросил у нее об этом однажды, в Акапулько. Она так и не ответила мне, но я все равно знал ответ на этот вопрос. Если хорошо присмотреться, то вы увидите, как свет внутри нее угасает, она все ищет что-то и ищет. Что-то, что возродит ее дух, даст силы к жизни.
Дэйзи смотрит в мои суровые глаза, я не делаю для нее все проще, ее глаза полны слез.
– Ты знаешь, кто ты на хрен такая? – спрашиваю я, пододвигаясь ближе, моя рука медленно тянется к ее талии.
Она качает головой, наши ботинки соприкасаются, но мы оба балансируем на перилах.
Я протягиваю вторую руку и касаюсь ее щеки со шрамом.
– Ты – тепличный цветок, – говорю я ей. – Ты не можешь расти в природных условиях. Чтобы выжить, тебе нужны приключения. Но в паре с безопасностью и любовью.
Ее плечи напрягаются, а ключицы проступают под тонкими лямками майки, когда Дэйз задерживает дыхание. Она задыхается. И ищет, как бы избавиться от этого давления. Выброс адреналина помогает ей обычно, но эффект от этого довольно временный. Ей нужно нечто большее.
– Распустись, – говорю я ей, все еще прижимая руку к ее щеке.
Она хмурится.
– Что?
– Выпусти все, что угнетает тебя, – говорю я. – Закричи.
Она качает головой, словно это что-то невозможное, словно хочет спросить «и чем это мне поможет?»
– Я просто хочу... – она выдыхает через рот. Я вижу, как давление внутри нее нарастает, загоняя ее в ловушку. Дэйзи так сильно хочет прыгнуть. Моя рука на ее талии напрягается.
– Я тебя на хрен не слышу, – рычу я.
Злость вспыхивает в ее глазах. Это хорошо.
– Охренительно рассердись, Дэйзи. Будь кем-то. ЗАОРИ!
Она открывает рот, но за этим не следует ни звука.
Я давлю на нее сильнее, говоря:
– Ты не можешь поговорить со своими сестрами, потому что пиздец как боишься устраивать сцены, однако что-то внутри тебя гложет, желая выбраться наружу, – я указываю на ее сердце. – Здесь что-то есть, и если ты не отпустишь это, оно разорвет тебя на части.
Она тяжело дышит.
– Прекрати.
– Это охуенно больно, верно?! – кричу я ей.
Дэйзи передергивает, и ее глаза становятся красными.
– Почему ты сдерживаешься? Здесь нет никого, кроме нас с тобой! – моя рука скользит на ее поясницу. – Прекрати притворяться, что с тобой все хорошо, когда на самом деле все, что ты хочешь сделать, так это неистово заорать!
Ее грудь визуально заметно сжимается. Я почти держу ее.
– Сделай это! – кричу я, моя кровь мчится с бешеной скоростью. Я стою к ней лицом, не позволяя Дэйзи закрыться от меня, не позволяя ей отказаться от самой себя. – Наконец-то, впервые в своей жизни, отпусти все это!
И тогда она хватается за мои плечи, и я чувствую ее тело до того, как слышу голос. Она цепляется за меня так, словно хочет ухватиться за что-то офигенно надежное и незыблемое. Ее крик пронзает мои барабанные перепонки; это самая мощная чертова вещь во всей вселенной. Боль и мука вырываются на волю вместе с этим криком.
Она бросается ко мне, встряхивая меня так, будто хочет встряхнуть весь чертов мир. И я поддерживаю нас обоих на краю, осторожно и бдительно, так, чтобы мы оба не свалились с моста.
Еще около минуты она кричит, выпуская все, что сжигало ее изнутри, и затем Дэйзи распадается в моих руках. Я поддерживаю ее в вертикальном положении, убирая волосы с лица. Взгляд ее зеленых глаз встречается с моим, и я вижу в нем истощение с примесью света. Того самого гребаного света.
Я не говорю ни слова.
Просто целую ее, вдыхая еще больше жизни в ее тело. На краю моста. Над обмелевшим озером. И она отвечает, хватаясь за мой затылок, ее пальцы тянут мои волосы. Ее тело льнет к моему, и я выдыхаю, ощущая тепло ее кожи и стук сердца, бьющегося у моей груди.
Мы находимся вне этого места и времени, пока перед нами не останавливается машина. Любопытный незнакомец открывает двери, но я продолжаю целовать свою девочку. И ее губы изгибаются в улыбке, на этот раз искренней.
– Эй, – орет мужчина, – озеро слишком мелкое! – он щурится и присматривается к нам. – Вы двое сумасшедшие? – он качает головой и забирается обратно в машину.
Губы Дэйзи отрываются от моих, и роскошная чертова улыбка озаряет ее лицо. Ее свет снова горит. Сильно и охуенно ярко.
Мой тепличный цветок, в котором я всегда буду поддерживать жизнь.
– Мы точно сумасшедшие, – шепчет она мне.
Я ерошу ее волосы одной рукой, белокурые пряди дико спутались, и я вспоминаю слова Салли о том, что Дэйзи всегда веселая, а я чертовски мрачен.
– Да? Возможно, наши дети будут такими же сумасшедшими, как и мы.
Она игриво ахает.
– Ты хочешь от меня детей?
Я отвечаю, целуя ее еще сильнее, и она проводит руками по моим волосам. А затем я поднимаю ее на руки и спрыгиваю с перил. И мы возвращаемся домой.
ГЛАВА 66
РИК МЭДОУЗ
Коннор наливает кофе в пенополистироловую чашку, так как все другие кружки уже упакованы в коробки. Я сижу на барном стуле возле Ло, тогда как наши девушки общаются наедине в гостиной, в десятке метров от нас. Несколько месяцев назад над аркой, ведущей из кухни в гостиную, висел транспарант с надписью Bon Voyage, Дэйзи. Сейчас же это место пустует, такое же голое, как и весь дом. Дом, что хранит в себе столько воспоминаний, которые мы вот-вот оставим.
С моего места не видно диван или сидящую на подлокотнике Дэйзи. Я переживаю за нее, но также испытываю облегчение, что она наконец-то сбросит этот груз со своих плеч. До того как мы уехали с того моста, она сказала "Я больше не хочу тянуть себя ко дну".
Не бывает подходящего времени, чтобы сообщить кому-то скверные новости.
Лили сказала что-то такое сегодня вечером, и я думаю, Дэйзи наконец тоже это понимает.
– Она в порядке? – спрашивает меня Коннор.
– Ей лучше. Дэйз просто нужно было покричать, – говорю я, вертя в руке чертову солонку.
– Это и неудивительно, – Коннор прикладывает ладони к кружке. – Мне приходится заставлять Роуз покричать время от времени. Должно быть, это побочный эффект от воспитания Саманты.
Ло качает головой.
– У Лили с этим нет проблем.
Мы оба смотрим на него. Он машинально рисует долбаные круги и квадраты на бумажной салфетке, и в ответ на наше молчание, его ручка замирает на месте.
Коннор говорит ему, не приукрашивая:
– Это потому что Саманта не воспитывала Лили.
Лучший друг Ло, его девушка, его невеста – она была почти что нежеланной дочерью, я осознал это спустя много лет. Она была той, кого Саманта сослала в дом Хейлов; гадким чертовым утенком, хоть при этом была прекрасна, просто слишком уж застенчива, чтобы мать могла ее понять.
Ло не отрицает заявление Коннора, но он и не добавляет к нему ничего.
– Ты не можешь контролировать прошлое, Ло, – продолжает Коннор. – И если уж на то пошло, я тоже вырос сам по себе. Это не то, чего стоит стыдиться.
Лорен продолжает рисовать на салфетке. Я толкаю его плечо своим.
– Как держишься?
– Спроси меня снова, когда все нахрен прояснится, – говорит он.
– Вы собираетесь оставить ребенка?
– Ага, – кивает он. – И из-за этого я уже чувствую себя ужасно.
– Возможно, у малыша не будет проблем с зависимостью, – говорю я.
– Нет, дело не в этом, – Ло поднимает глаза от салфетки и указывает ручкой на Коннора. – Нашему ребенку придется расти вместе с их малышом. А это уже само по себе отстой, хотя он еще даже не родился.
Я не могу сдержать улыбку. Коннор тоже старается со всех сил скрыть свою усмешку, заслоняясь чашкой.
– Ребенок Коннора будет еще тем снобом, так что ты можешь быть уверен, твой будет не до конца испорченным мальцом, – говорю я.
Коннор открывает рот, чтобы запротестовать, но вдруг из гостиной до нас доносятся звуки всхлипов. Я выпрямляюсь. Черт, мы все схватываемся на ноги.
– Следует ли нам пойти к ним? – спрашивает Ло, хватаясь за край столешницы, готовый броситься в гостиную.
Коннор единственный кажется спокойным.
– Дадим им еще пять минут.
Надеюсь, я смогу продержаться так долго.
ГЛАВА 67
ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ
Лили начинает плакать еще до того, как я дохожу до середины своей исповеди. Я сижу на деревянном полу, пока они ютятся вместе на диване. Девочки предложили мне присесть на подлокотник, но я решила, что хочу видеть их в лицо. Больше никаких отговорок.
Роуз жестом приглашает меня продолжить.
– Рассказывай дальше. Она слишком эмоциональна из-за гормонов.
– Ага, – кивает Лили и принимает салфетку, которую Роуз бросает ей на колени. – Мне жаль, Дэйзи. Я просто думаю, что знаю, куда клонится твой рассказ. Но да, продолжай. Прошу, – она снова кивает и медленно выдыхает.
Сперва я объясняю им, что в течение почти года мой сон был ужасен. Что мне пришлось обращаться к врачам, и все они, изучив мой сон, делали заключение, что я страдаю бессонницей. Что они прописали мне Амбиен, от которого ночные страхи лишь усилились. Я не говорю о причинах своих проблем, оставляя это напоследок. Их сложно признавать даже перед самой собой.
Роуз быстро заполняет тишину, когда я делаю паузу.
– И все это время ты была совсем одна? – ее выражение лица сразу же переполняет сожаление и вина. Я пытаюсь не фокусироваться на боли в глазах, ее и Лили. Я всегда хотела радовать окружающих, а не доводить до слез. Но сейчас этого не избежать.
– Со мной был Рик, – говорю я. – Он был всегда рядом ради меня.
– Но у тебя не было нас, твоей семьи, – говорит Роуз, сжимая коробку с салфетками в железной хватке. – Ты знаешь, ты могла бы прийти к нам с чем угодно, Дэйзи, верно? Мы любим тебя.
Лили кивает, соглашаясь.
– С чем угодно, мы здесь.
Я верю им, но пока что сестры еще не слышали о причинах моей бессонницы. Они знают часть истории, но я понимаю, что должна прояснить картину до конца. Сначала я описываю легкие случаи. Те, которые я рассказывала своему врачу и Рику раз сто.
Об операторе, который вломился в мою спальню.
Раздраженном парне, который напал на мой мотоцикл и саму меня.
Но история, которая причиняет больше всего боли следует после всех других. Она просит, чтобы ее освободили, умоляет, чтобы ею поделились и отпустили. Просто нужно начать ее рассказывать.
Однако начать как раз очень сложно, так как она затягивает людей и вызывает желание узнать конец. А конец наиболее болезненный, он может ранить их так сильно, что сестры еще долго будут истекать кровью.
У меня нет времени на молчание. Потому просто начинаю рассказ.
Я смотрю на свои руки, не в силах взглянуть сестрам в лицо.
– Мне было шестнадцать, когда твоя сексуальная зависимость стала мировой сенсацией, Лили, – я делаю паузу и глубоко вдыхаю перед тем, как продолжить. – Я помню день, когда вернулась в школу. Мои друзья все задавали эти вопросы, – сначала я колеблюсь повторять ли их, но поднимаю взгляд, и Лили мне кивает, поощряя продолжать.
Она говорит:
– Все в порядке.
Сила моей сестры передается и мне, и это подталкивает меня к тому, чтобы продолжить, словно порыв ветра в нужном направлении.
Несмотря на боль, я произношу:
– Мои друзья спрашивали меня: Твоя сестра просто сидит в комнате и трахается днями напролет? А она трахается с девочками? – меня передергивает, когда вспоминаю еще больше тех вопросов. – Как сильно ей этого хочется? А она трахнулась бы со мной? А с бездомными она трахается? – я сглатываю. – И я не знала, что ответить им ни на один вопрос. Я не знала правды, но все равно защищала тебя, – я все еще защищала бы ее и сегодня. И сделала бы это снова. Я не могу даже сожалеть об этом. – Однако со временем вопросы начали меняться.
– На какие? – спрашивает Роуз, хмурясь.
Я пожимаю плечами.
– Они начали спрашивать меня обо мне самой. Типа, а ты тоже делаешь подобное все это время? Тебе нравится анал, Дэйзи? Ты бы хотела меня трахнуть? Хочешь мне отсосать?
– Боже, – говорит Роуз, хватая свой мобильный. – Кто это говорил?
Лили тянется к рукам Роуз и шепчет тихим голосом:
– Позволь ей закончить, Роуз.
Моя самая бесстрашная сестра неохотно отключает телефон и ждет, что я продолжу.
Я тру глаза и гляжу на пол, словно серьезно опасаюсь, что от меня отвалится кусок. Прошу, скажи это, Дэйзи. Не будь такой трусихой. Я глубоко вдыхаю.
– Все время... я думала, мои друзья, Клео и Харпер были все еще моими друзьями. То есть... – я испускаю тихий плаксивый смешок. – Я выросла с ними. Я знала Клео с шести лет и считала подругой детства, той, кто по крайней мере... похожа на тебя с Ло, – говорю я Лили. Мои глаза сверлят дыры в собственных пальцах. Я соскребаю с ногтя желтый лак.
А тем временем проигрываю конец истории у себя в голове. Я вижу все, будто это было вчера. Вспышки лампочек, воспоминание, всплывающее, чтобы преследовать меня и освободить от этого ада.
Клео и Харпер позвали меня на шоппинг вместе с ними, но от них несло выпивкой. Они были на дневной вечеринке с несколькими другими ребятами из нашей школы. Очевидно, там подавали пунш. И они сказали, что много разговаривали обо мне, но так и не рассказали о чем именно. Они просто хихикали и смеялись в пьяном угаре.
Мне следовало уйти, но я волновалась, что они сделают что-то глупое, типа украдут что-то в магазине. Так что осталась с ними и поехала на лифте в пентхаус Клео – где она тогда жила со своими родителями и их черной кошкой по имени Тень.
И тогда Клео, белокурая девочка с сумкой Birkin в руке, сделала кое-что... она нажала кнопку аварийной остановки.
Я улыбалась в ответ на ее кривую ухмылку, думая, что они хотят немного пошалить.
– Что мы делаем? – спросила я.
– Проверим, подходит ли это, – сказала Клео и заговорчески взглянула на Харпер. Они обе снова захихикали. Клео начала раскачиваться на каблуках, а Харпер засунула руку в пакет с покупками, доставая розовый вибратор.
Моя улыбка тут же исчезла.
– Что происходит? – спросила я.
– Некоторые ребята хотели бы знать, – сказала Клео, – сколько дюймов в тебя помещается. Мы пообещали им выяснить это.
Я попыталась рассмеяться, очаровать ее. Но она была пьяна. А Харпер была под наркотой. Они не знали, что делали, верно?
– Очень забавно, – сказала я. – Пойдем уже к тебе домой, – я попыталась нажать на кнопку этажа Клео, но она загородила собой панель, пока Харпер стояла в стороне с секс-игрушкой в руке.
Волоски на моей шее встали дыбом от волнения.
– Клео, отойди, – мой голос больше не выражал веселья. Я не играла. – Это не смешно.
Харпер помахала передо мной вибратором.
– Ты вероятно все время используешь такие.
– Ага, – сказала Клео. – Ты полюбишь этот. В твоей семье же есть шлюха, – и тогда Харпер схватила меня за руку.
– Остановитесь! – закричала я. Я вырвалась и инстинктивно отошла к стене. Застыла от шока и страха, а затем Клео сделала все еще хуже.
Она сказала:
– Если ты не сделаешь этого, мы превратим твою жизнь в ад до самого выпуска из школы. Каждый день в коридоре и классе будут для тебя невыносимы, – я узнала, что парень, который надоумил Клео сделать это со мной в лифте, был старшеклассник, в которого она втюрилась, Хьюстон Боггс.
Ей пришлось послушаться, так как если бы она не сделала этого, то выглядела бы плохо в его глазах, все бы говорили о ней и дразнили ее. Она просто хотела показать ему, что может играть в большой лиге. Она хотела использовать меня, а я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.
