Текст книги "Путь небес. Преодолевая бурю"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Теперь, сделав все от нее зависящее, орду воссоединялась. Воины готовились к операции, исход которой определит, сдержат они клятву или погибнут.

Все боеготовые фрегаты разместили в сферическом строю по периметру гравитационного колодца Эрелиона, и охранение непрерывно патрулировало дальние рубежи системы. Все подходы к точке Мандевилля перекрыли минными полями, оставив единственный маршрут для движения кораблей с правильными цепочками кодов.

Творец этой стратегии следил за сбором своего флота из личного наблюдательного отсека на вершине командной башни «Бури мечей». Он смотрел, как обтекаемый корпус «Цо-Фянь» скользит в гигантской тени «Копья небес», а «Чин-Зар», вышедший из-за пелены всего два часа назад, пока остается в стороне. Каждый из космолетов был серьезно поврежден. Сильнее прочих досталось кораблям, только что совершившим варп-прыжок из Калия. Их уже окружили массивным каркасом пустотных лесов, кишевших ремонтниками легиона и надзорными командами Механикум.

В каюте Хана не горели люмены, только две свечи, пахнущие маслами с Чогориса. Одним из них, иръял, натирались воины перед битвой; другим, гагаан, помазывали лбы умерших. Между свечами лежали части разбитого драконьего шлема Цинь Са. На внутреннем изгибе обоих фрагментов остались пятна крови.

Когда Кагану принесли расколотый шлем, он ничего не сказал. Примарх сидел на командном троне посреди мостика «Бури мечей», держа обломки на коленях, и не сводил темных глаз с металла, словно мог оживить павшего воина этим пристальным взглядом.

Никто не решался просить Хана о распоряжениях, и экипаж флагмана безмолвно оставался на постах – ждал, затаив дыхание.

Наконец Каган поднял суровое лицо от окровавленного шлема и отдал приказ, который так долго откладывал:

– Довольно. Командуйте сбор.

И они отправились к Эрелиону. Владыка Орды скрылся в личных покоях, и ни одна душа не нарушала неприкосновенности убежища для раздумий примарха.

Именно там Хан принимал Отца во время последней их встречи. Тогда оба стояли возле огромного кристалфлексового иллюминатора, глядя, как под ними медленно вращается ночная Терра. Перед прощанием они обменялись немногими словами, поскольку беседовать им всегда было нелегко. Император и его сын обходили разделявшую их тему Имперской Истины, поскольку не хотели расставаться в ссоре.

Так и вышло, что в самом отчетливом воспоминании Джагатая о генетическом прародителе – более глубоком, чем о встрече после великой победы на Улланоре, более ярком, чем самое первое, о Его чудесном сошествии на Чогорис, – нашлось место простой человеческой неловкости.

Каган пытался рассказать о великолепии «Бури мечей», объяснить, сколь превосходный корабль создали его мастера из того, с чем пришлось работать.

– Нет ничего быстрее, – говорил примарх. – Ничто не служит тебе лучше. Мы вложили в него наши души и сделали идеальным.

Отец понимал это и высоко ценил сделанные изменения. Он увереннее любого человека постигал древние технологии в сердцах боевых звездолетов Его Империума, поскольку за старинными шаблонами производства скрывался Его гений – как и за всем остальным, что имело важность для растущей галактической империи.

И все же Император не похвалил сына за труды, поскольку не имел такого обыкновения. Его гордое лицо, столь непроницаемое, столь суровое и непостижимое, осталось обращенным к созвездиям за бронестеклом.

– И даже это, – произнес Отец, – преходяще.

Что Он имел в виду? Спрашивать не было смысла, ведь Повелитель Человечества никогда ничего не разъяснял. Тогда Хан решил, что замечание касается скорости «Бури мечей», но позднее осознал, что обманывает себя. Все в поведении Императора указывало на нетерпеливое желание двигаться дальше, от уже достигнутого – к тому, чего еще предстоит достичь. Он говорил о чем-то ином, еще не доведенном до конца. О том, что он строил на развалинах из прошлого Терры. О том, что еще никому не открыл.

Теперь, когда весь мир охватило пламя, Каган снова и снова вспоминал тот разговор. Иными ночами он подпитывал надежды примарха – ведь оставался шанс, что Император предвидел великий раскол государства и каким-то образом вплел его в собственные планы. Ничего невероятного – гениальность Отца всегда была недосягаемой, ее признавали даже те, кто тщетно боролся против Его возвышения.

Но надежды жили недолго. С каждым поражением, с каждым астропатическим известием о еще одном разоренном мире становилось все очевиднее, что грандиозные идеи погублены и Хорус преследует исключительно личные цели. Замысел Императора, вынашиваемый в течение столетий, оказался уязвимым, хрупким, беззащитным перед нападением.

«Что же Ты задумал? – спрашивал себя Каган, наблюдая за тенями громадного боевого флота, который готовился к битве. – Ты никогда не был глупцом. Ты понимал, чем рискуешь, поручая войну Своим отпрыскам. Наверняка я что-то упускаю».

Возможно, Магнус знал, в чем дело. Вероятно, Отец также обсуждал это с самыми приближенными сыновьями – Дорном, Жиллиманом, Фулгримом. Но Хан всегда оставался поодаль. Они с Императором отличались во всем, совершенно по-разному видели мир и относились друг к другу не лучше, чем кочевники и оседлые народы прошлого. Если в действиях Отца после Триумфа и был скрытый смысл, Белым Шрамам никогда бы о нем не рассказали. Их отпустили бы на волю, как и всегда, сражаться на дальних рубежах империи. О чогорийцах забывали, когда в них не было нужды, относились к ним со страхом и пренебрежением, считали такими же отталкивающими, как берсеркеров Русса, да еще и непредсказуемыми.

«Итак, я сражаюсь за нелюбимого Отца против любимого брата. Я обороняю империю, что презирала меня, от армии, где встретил бы теплый прием».

Но Хан принес клятву. Он не мог нарушить обещание.

Ему хватило видений на Просперо и встречи с павшим Мортарионом. Хорус просто поменял одного деспота на других, которые рано или поздно пожрут магистра войны. Если ошибались те, кто утверждал, что варпа не существует, то еще сильнее ошибались те, кто верил речам его обитателей.

Граничная черта проведена. Осталось лишь испытать обе стороны.

Джагатай отвернулся от иллюминатора. В мерцании свечей он увидел под аркой за поминальным алтарем Цинь Са силуэт Джубал-хана. Воин стоял безмолвно и неподвижно, как изваяние, ожидая разрешения приблизиться.

– Входи, – позволил Каган.

Пройдя мимо алтаря, примарх спустился по короткой лестнице. Джубал зашагал следом, и вместе они вошли в комнату, расположенную под обзорной площадкой. На стенах из грубо обтесанного песчаника висели свитки с каллиграфической вязью. По обычаю древних талскарских царств, в полу имелась череда круглых углублений, где плясал огонь. Дальнюю стену украшал золотой разряд молнии, эмблема легиона сверкала отраженным пламенем. Выделанные шкуры туго, словно натянутые жилы, обтягивали деревянные рамы.

– Ты видел, как он пал? – спросил Джагатай, потянувшись к бокалу халаака – кисломолочного напитка, который переваривали только чогорийские желудки.

– Нет, Каган. Нас разделила битва.

– С поля боя его вынес колдун.

– Да.

Хан сделал большой глоток, наслаждаясь резким вкусом.

– Мне сказали, что Врата Калия были заминированы.

– Корабельные авгуры обнаружили это на малой дистанции. – Джубал стоял навытяжку рядом с повелителем, держа руки по швам. Воины были похожи: одинаковые носы с горбинкой, черные как сажа, длинные волосы, смугло-коричневая кожа. – Мы не смогли бы использовать портал.

– Поэтому ты прервал наступление.

– Врагов оказалось слишком много. Будь Врата целыми…

– Ты сражался бы дольше, надеясь взять верх. И все равно бы проиграл. – Хан уже изучил все донесения об операции и проанализировал каждый маневр любого подразделения. – Как ты и сказал, их было слишком много. Правильно сделал, что отступил вовремя. Противник все лучше узнаёт нас.

Джагатай уставился внутрь бокала. Мутная жидкость отразила его взгляд.

– Каган, вы разгневаны?

– Разгневан ли я?

– У нас новая потеря. Ваш кэшика… – Джубал запнулся.

Испытав душевную боль, Хан ответил не сразу.

– Цинь Са забрал с собой тысячу врагов. Он сполна отплатил за себя. Нужно надеяться, что мы умрем не хуже, верно? – Подняв глаза, Джагатай посмотрел прямо на легионера. – Мы можем сбиться в стадо, надеясь, что сама численность убережет нас от опасности и, возможно, война пройдет стороной. Или можем атаковать изменников там, где отыщем их, вверяя свои души судьбе. – Каган сжал губы, что сходило у него за улыбку, но не до конца скрыл боль. – Ветер дует с запада, ветер дует с востока. Удача еще улыбнется нам.

Он подошел к паре кресел, похожих на те, какими пользовались воеводы Алтака, – деревянные ножки крест-накрест, невысокие сиденья над каменным полом, накидки из обработанных шкур. Оба были намного больше древних тронов, рассчитанных на смертных вождей, и могли выдержать громадные тела Легионес Астартес. Указав гостю на одно, Джагатай опустился в другое и вытянул длинное, гибкое тело под багровым кафтаном.

Джубал повиновался жесту, хотя явно чувствовал себя неуютно. Как и большинство воинов орду, он предпочитал стоять или сидеть в седле, а не на кожаной накидке.

– Мне нужен новый кэшика, – сказал Хан.

– Намахи вполне подойдет.

– Я еще не видел его. Сначала хочу поговорить с тобой.

Легионеру стало еще неуютнее.

– Каган, для меня слишком много чести…

– «Слишком много»?..

– Больше, чем я заслуживаю. – Джубал поднял глаза на примарха. – Владыка кэшика – ваша правая рука. Ваш меч. Он должен лучше всех знать, что у вас на уме. Меня не было ни на Чондаксе, ни на Просперо. Есть другие, кто справится лучше.

– Хасик погиб. Джемулан погиб. Список короче, чем ты думаешь.

– А как же Тахсир?

– А что с ним?

– В братствах немало тех, кто желал бы его возвышения.

– Мои воины много чего желают. Я не обязан их слушать. – Хан снова отхлебнул халаака. – Есугэй говорит, что Шибан был поэтом. Теперь он не пишет стихов, не поет и не смеется. – Джагатай покачал бокалом, наблюдая за игрой света на ободке. – Я оберегаю не только физическую мощь орду, Джубал. Под моим началом есть воины, что сражаются с блеском степного солнца во взгляде. Есть и те, чьи глаза отражают тьму изменников, ибо она просочилась им в кровь. Все они убивают по моей воле, но меня не радует и никогда не радовало безыскусное истребление врагов. Понимаешь, о чем я?

– Такое решение не понравится тем, кто зовет его Обновителем.

– И это беспокоит тебя.

– Вовсе нет. Только хотел, чтобы вы знали.

– Пусть шепчутся. – Джагатай поставил бокал. – Итак, решено? Ты не станешь прямо отказывать мне. Я одарю тебя новой должностью, и ты с большой неохотой примешь ее – подползешь ко мне, как побитый щенок.

Джубал невольно рассмеялся.

– Вы отвергли мой совет, так что же остается? Мой клинок принадлежит вам, Каган, как и всегда. Но я попрошу об одном: позвольте мне не принимать титул. Цинь Са был единственным владыкой кэшика, которого вы знали. Я не хочу жить в его тени.

Хан наклонил голову:

– Да будет так. Ты – охотник, убийца зверей. Поэтому я нарекаю тебя ахн-эзин, «владыка охоты». Как тебе нравится это звание?

Поднявшись, легионер низко поклонился:

– Вполне подходит, Каган.

Также встав с кресла, Джагатай вытащил тальвар. Он вытянул меч перед собой – так, чтобы изогнутая тень пересекла освещенное пламенем лицо Джубала.

– Ты будешь верен новому титулу. Нет больше Повелителя Зарницы, есть мой ловчий – объездчик моих широких угодий и добытчик трофеев. Ты принесешь славу Орде даже в наступающий темный час.

– Не сомневайтесь в этом.

Примарх коснулся клинком щеки воина, идеально выровнял лезвие на краю чуть вздутого шрама.

– Не обманывайся, путь впереди окутан мраком. – Он отнял тальвар, блеснув сталью в свете пламени, и вернул оружие в ножны цвета слоновой кости. – Нас почти загнали в угол, ахн-эзин.

– Нужно изменить положение.

– Да, нужно. Мы стиснуты штормами и больше не можем устраивать налеты. Я собираю легион, даже тех, кто нарушил закон Алтака. Необходимо встретить грядущее вместе.

– Значит, вы скажете мне, чего ждать? – спросил Джубал. – В чем ваша цель?

– Пока нет. Я жду известий от моего советника, – ответил Хан с лукавым выражением на пересеченном шрамом лице. – Уже чувствую, что он близко. По правде, именно ради него я рисковал жизнями сынов. Если он принесет новости, на которые мы надеялись, то еще будет шанс прийти на помощь Отцу, встать на стенах Терры.

– А если нет?

– Если нет, то мы не выберемся из бездны, – холодно сказал Джагатай. – И умрем здесь, но так, что о нашей гибели сложат песни.

Взяв бокал, Хан допил остатки халаака.

– Но в любом случае Галактика скоро узнает, – добавил он, – что в бесчестной обители лжи еще остались непокорные души.

Глава десятая

Илия смотрела, как старик открывает глаза. Сначала его веки дрогнули, затем разошлись, и он взглянул прямо на нее.

Свет люменов был приглушен, но мужчина все равно прищурился. Очевидно, в первый момент он не понял, где находится, и запаниковал.

Женщина ждала. Незнакомец не мог отвязаться от койки, за дверьми каюты на «Лунном серпе» стоял легионер, Есугэй находился в зоне мысленной досягаемости, поэтому ей нечего было бояться. Впрочем, у Илии все равно пересохло во рту. Это был последний шанс извлечь хоть что-нибудь из задуманной ею операции.

– Кто вы? – прохрипел старик.

Она протянула ему кружку с водой.

– Генерал Илия Раваллион, Департаменте Муниторум. Кто вы?

Жадно выпив все содержимое, он вернул кружку за новой порцией.

– А вы не знаете?

Илия налила еще воды.

– Назовите ваше имя. Все упростится, если вы начнете отвечать на вопросы.

Мужчина вжался в стенку камеры. Раваллион ждала – этот человек посмотрел в глаза порченому космодесантнику-предателю и теперь, похоже, до конца жизни будет видеть кошмары.

– Меня… – начал он. – Меня называли… Вейл.

– Пелена? А если без прозвищ?

– Он давал нам любые имена, какие хотел. Это его забавляло.

– Но как вас звали раньше? – Спасенный, кажется, вновь запаниковал. – Неважно. Я буду обращаться к вам «Вейл».

Он выпил еще. От старика нехорошо пахло, хотя апотекарии уже позаботились о его здоровье. Вейл получил переломы нескольких костей и тяжелую психическую травму. Скорее всего, он несколько дней не спал и долго находился без защиты на сильно зараженной планете.

– Когда вас нашли, вы были в униформе Нобилите, – продолжила Илия. – Дом Ашелье. Можете сказать, в чем заключались ваши обязанности?

– Нет.

Раваллион вздохнула:

– Вейл, какие бы клятвы молчания вы ни давали, они уже недействительны. Ваш мир погиб. Вам следует довериться новым союзникам.

У мужчины затряслись руки, он окинул стены камеры взглядом затравленного зверя.

– Где я?

– «Лунный серп», фрегат Пятого легиона.

– А кем были… они?

– Вашу планету атаковали Астартес Третьего легиона, Дети Императора. Космодесантники-предатели.

При упоминании этого имени Вейл сжался еще сильнее, будто пытаясь просочиться сквозь металлическую переборку.

– Они… были…

– Не вспоминайте об этом. Видите, я отвечаю на ваши вопросы. Теперь ответьте на несколько моих. Итак, ваши обязанности?

Даже теперь он надолго задумался. Дома Навигаторов высоко ставили честь, и их представителей связывали строгие правила о неразглашении тайн. Кроме того, эти организации были хранилищами секретов, запертых и глубоко похороненных. Скрытую там правду редко удавалось вытащить на свет, даже в военное время и под угрозой насилия. Илии впервые выпал случай расспросить мейстера Нобилите, и, по правде говоря, генерал понятия не имела, сколько ей удастся разузнать.

Раваллион подождала в третий раз. Вейл уже должен был обдумать все произошедшее и осознать, как мало сейчас значат прежние распоряжения.

– Я был… Но вы не поймете терминов.

– Попробую, – заверила Илия.

– Ecumene-majoris, in tabulae via speculativa, согласно грамоте от Патерновы. Если вы из Департаменте, отыщете нужные сведения.

– Трогательная мысль, – улыбнулась Раваллион. – Это высокая должность?

Вейл отхлебнул еще воды. Он понемногу успокаивался, хотя кружка еще подрагивала в пальцах.

– Я прослужил девяносто лет. Нет более высокой должности для тех, кто лишен окулюса.^[18] – Он потерял концентрацию. – Служба была всем. Миром. Дома – они как миры. Нет ничего снаружи их, и…

– Сосредоточьтесь, пожалуйста, – напомнила Илия. – Вам ввели болеутоляющие, попробуйте собраться с мыслями. Зачем вы прибыли на Эревайл?

– Он идеально подходил.

– Для чего?

– Для всего. – Вейл просиял, уцепившись за хорошо знакомую тему. – Это был мир-на-отмели, слышали такое выражение? Нет? Высоко в stratum aetheris,^[19] слишком высоко. Помните, как ваш флот летел сюда? Уверен, навигатор сообщил, что нужно выйти из-за пелены очень далеко от планеты. Возможно, в неделях пути. И тут ничего не поделаешь. Возле Эревайла нет врат абсолюта,^[20] его гармоники ничтожны. Почти неосязаемо ничтожны. Впервые оказавшись там, я просто не мог поверить – все они, даже Питер, ничего не обнаружили! Крайне удивительно.

Раваллион слушала и почти ничего не понимала, но это не имело значения. Мейстер разговорился – вот что главное. И он без подсказок назвал имя, которое жаждала услышать Илия. Добрый знак.

– Итак, представьте себя на нашем месте, – не умолкал Вейл. – Вы и мечтать бы не могли о лучшем мире для такого проекта. Мы достигли огромных успехов. Составили карты – о, эти карты… – Он осекся, словно сбившись с мысли. – Вы уничтожили чудовищ?

Генерал кивнула:

– Все убиты. Все, кого мы нашли.

– И вы отбили Ворлакс? Там был шпиль, ближе к границе внешнего города. С эмблемой дома – двойной короной на восточной стене. Спасли из него что-нибудь?

– Враги сожгли все города, – ответила Раваллион. – Разрушили все шпили. Я направила в Ворлакс команды эксплораторов, но они ничего не нашли.

Мейстер отдернулся, словно ужаленный.

– Так вот зачем они пришли, – с отвращением пробормотал Вейл. – Чтобы уничтожить проект.

– Я так не думаю. Сомневаюсь, что они явились за вами. Если бы изменники знали, что вы там, то охотились бы на вас с самого начала. Тогда от них не удалось бы ускользнуть. – Илия подумала о масштабе разрушений. Даже относительно малая группа легионеров способна была превратить целую планету в шлак, и число жертв на Эревайле наверняка измерялось миллионами. – Путь врагов к Терре отмечают сожженные миры. Вам не повезло оказаться на одном из них.

– Не повезло, – глухо пробормотал Вейл. – И не только нам. Значит, все потеряно.

– Как долго вы проработали там?

– Три года.

– А до этого?

– Жил на Денеле-пять, планете-убежище Нобилите. Еще раньше – на Терре. – Мейстер слегка зарделся от гордости. – Вы бывали во Дворце? Я – да. Ходил по улицам Регио Навигенс, видел, где обитает в роскоши Патернова, да возвысится его имя.

Илия задумалась, как сейчас выглядит Квартал Навигаторов. Несомненно, стал охраняемой зоной, окружен растущими укреплениями. За огромным старым мутантом в его центре наверняка следят сотни оперативников Малкадора, выискивая мельчайший намек на измену.

И наоборот.

Как и все институты разросшейся властной структуры Империума, коллегия навигаторов разделилась, ее повелители и агенты поддерживали обе стороны великого раскола. Сколько их домов целиком перекинулось к врагу? Пожалуй, не было организации более закрытой для тех, кто не принадлежал к ее инстанциям и кабалам, не знал ее традиций. Даже Культ Марса казался понятнее для посторонних.

Замолчав, мейстер странно взглянул на женщину.

– Так как вы узнали?

– Узнали что, Вейл?

– Что нас атакуют.

– Мы не знали. По крайней мере, не были уверены. – Илия вспомнила жаркие споры с Есугэем, Джубалом, двумя нойон-ханами. Только Цинь Са, готовый принять любое решение Кагана, сохранял спокойствие. Раваллион подумала, что приятно будет вновь увидеться с ним в пункте сбора. – Очевидно, после отбытия с Денела-пять вы отстали от жизни, так что позвольте вас просветить. Война разрослась. Не осталось безопасных мест, и скоро враг подойдет к вратам самой Терры. Отныне вы с Белыми Шрамами, которые продолжают сражаться. Насколько нам известно, кроме нас, не осталось полнокровных легионов, противостоящих неприятелю. Точно узнать мы сможем лишь после того, как прорвемся в открытую пустоту.

Вейл невозмутимо внимал новостям, порой отпивая из кружки.

– Не стану скрывать – мы в ловушке, – продолжила Илия. – Все главные маршруты к Тронному миру перекрыты варп-бурями. Нас выслеживают четыре предательских легиона, взявшие наш флот в стальное кольцо. Все попытки пробиться через него закончились неудачей, и пространство для маневра сужается. Каган – примарх – поклялся вернуться к Императору до начала последнего штурма. Данное слово очень многое значит в Пятом легионе, и воины скорее умрут, чем нарушат его, но сама вселенная против них. Поэтому мы пробуем все что угодно. Не просто бьемся за выживание, но пытаемся добраться до Солнечной системы раньше, чем магистр войны перекроет подходы.

– Вы говорите о Великом Разломе, – кивнул Вейл. – Мы изучали движение штормов. Знали, что они возникнут. Но даже Питеру было неизвестно, как враги создали их.

– Да, бури – часть проблемы, как говорят наши навигаторы. Другая часть – то, что власть противника над варпом не ограничивается этим, и в эмпиреях у него есть союзники. Поэтому мы ищем самый незаметный путь на Терру.

Закинув ногу на ногу, Раваллион подалась вперед.

– Послушайте, Вейл. Во время службы в Имперской Армии у меня были связи в домах. Если точнее, я знала одного новатора. Мы многого добились вместе в ходе Великого крестового похода. Я помогала ему с кое-какими снабженческими вопросами, он общался со мной непривычно открыто для вашего брата. Понемногу выяснилось, что новатор близок с некоторыми высокопоставленными личностями Императорского Двора. Что я содействовала ему в труде, бывшем частью чего-то большего, о чем он рассказать не мог. Тогда я не стала давить на него. Мы были друзьями, его работа восхищала меня, вот и все.

Мейстер слушал очень внимательно. У него слегка отвисла нижняя губа.

– Но я узнала достаточно, – сказала Илия. – Я поняла, что новатор является участником некоего грандиозного проекта. Возможно, играет в нем крошечную роль, но даже ее суть скрывают так тщательно, что в важности всего дела не остается сомнений. Наши дороги разошлись задолго до начала этой войны, но я ничего не забыла. Последнее, что слышала о друге, – он получил новое назначение, на Денел-пять. Мы были там восемь месяцев назад. Все опустошено, вся жизнь погублена, все шпили безлюдны. Но не из-за вторжения, ведь фронт тогда находился очень далеко от планеты. Денел-пять уничтожили его обитатели. Почему? Мне неизвестно. Возможно, известно вам.

Вейл не шевельнулся.

– На этом все могло закончиться, – вновь заговорила Раваллион. – Но в рядах легиона нашлись умельцы, разгадавшие тайные знаки, которые для меня неизбежно остались бы невидимыми. После долгих трудов грозовые пророки назвали мне имя: Эревайл. Было очевидно, что новатор отправился туда. Мы не знали зачем. Мы не знали когда. Я очень долго уговаривала примарха дать позволение на экспедицию, и, чтобы скрыть наши истинные намерения, он велел провести одновременно с ней дюжину других рейдов. Несомненно, это стоило нам жизней. Важно, чтобы они не были потрачены зря.

Илия посмотрела прямо на мейстера.

– Я надеялась отыскать новатора, поскольку верю, что только ему по силам провести нас через бурю. Вы знаете, о ком я говорю. Вы уже назвали его имя: Питер Ашелье. Вейл, вы должны сказать мне, если знаете, – где он сейчас?

Старик горько усмехнулся:

– Хотел бы я знать. Ну, то есть я знаю, но вам это не поможет.

Раваллион отстранилась, чтобы не зажимать его в угол.

– Питер никогда не оставался на Эревайле надолго, – сказал Вейл. – Появлялся и исчезал, как все они. Возможно, вы никогда не видели корабли дома Навигаторов? Они ничем не похожи на привычные для вас звездолеты. Они отправляются в странствие, которое должно занимать недели, и прибывают через считаные дни. И Ашелье разбирался в Смятении, как люди разбираются в цифрах на хроне.

– Смятении?

– Имматериуме. Варпе. Мне говорили, что Питер – лучший отпрыск старинного рода, и, видя, как он прозревает течения, я соглашался. Некоторые уже заявляли, что Ашелье всего через пару-тройку веков станет Патерновой. Кто знает? Разные ходили сплетни. Но он был хорош. Картомантом клянусь, он был хорош. Однако бросил все ради более великой цели.

– А именно?

– Того, чем мы занимались на Эревайле. Как бы вам объяснить? – Мейстер сложил пальцы в «пирамиду» и нахмурился. – В домах есть различные школы мышления. Разные методики взаимодействия со Смятением. Одни видят в нем зверя, скотину, которую нужно приручить или оседлать. Другие прибегают к ритуалам, словно бы танцуют с варпом. Или даже пишут картины, представляете? Но имеется и третья доктрина. Согласно ей, эфир – всего лишь зеркало мира, и его можно нанести на карту, как и реальный космос. Ее адепты верят, что можно преодолеть парадоксы и когда-нибудь создать точные атласы. С их помощью удастся предсказывать штормы, надежно водить корабли через изменчивый имматериум. – Вейл отстранение улыбнулся воспоминаниям. – Именно карты мы создавали на Ворлаксе. Стали топографами, живыми пси-эхолотами, чтецами варпа. Пытались охватить эфирный слой – весь, целиком. Это был труд на поколения.

– Вы добились успеха?

– Даже близко не подошли. Но не бросали дело, потому что Питер был так уверен, и требовал продолжать, и знал, как убедить людей, что все возможно. Но имелось и еще кое-что, другие места, куда он отправлялся. Я не посвящен во все его тайны, но каждому из нас было известно о Темном Зеркале. Правда, только название. Никогда не видел его, не имел понятия, что это такое. Туда он улетел в последний раз и не вернулся.

– От него не было вестей?

– Никаких. Мы трудились по-прежнему. Думали, Питер снова появится. Когда пришли они, я сначала решил, что атака как-то связана с ним. Трон Земли, мы вообще не были готовы! – Вейл содрогнулся. – Хотя, если бы и знали, вряд ли смогли бы что-то сделать.

– Что такое «Темное Зеркало»?

– Я не знаю.

– Думайте! – Илия почувствовала, что выходит из себя. – В имени должен быть смысл.

– Нечто, входящее в проект. Какое-то место. Вот и все. – Мейстер выглядел подавленным. – Вы же понимаете, если бы я знал больше, то начал бы разыскивать Питера. Но он был скрытным. Как и все новаторы, хранил тайны внутри секретов. Я отчаянно хотел найти его – все мы хотели.

– Должно же быть что-нибудь? Название системы, субсектора?

Вейл явно досадовал на себя. Раваллион в свое время допрашивала многих подозреваемых и умела улавливать ложь. Старик не обманывал ее.

– Питер заметал следы, – ответил Вейл, вздрагивая и кутаясь в рясу. – Я полетел бы за ним, но знал только имя, а оно не особо помогло бы мне.

– Как и нам, – мрачно сказала Илия. – Можете еще что-нибудь сообщить?

– Много всего, – расцвел мейстер. – Могу поведать вам о чудесах варпа, искусствах и науках, посвященных его изучению. Мне известно многое, чего не знают даже Окули, ведь они полагаются на свое око, а я добывал сведения из томов с наставлениями Нобилите. Я глубоко изучил их. Могу рассказать вам все.

У Раваллион упало сердце. Если Вейл действительно не сумел отследить путь Ашелье, рейды легиона были бессмысленными. Тахсир возьмет верх в совете, и Белые Шрамы найдут освобождение от клятв в смерти, лишь ненадолго задержав наступление магистра войны.

– Продолжайте. – Она пыталась скрыть отчаяние, цепляясь за угасающую надежду. – Сообщите все, что вам известно.

Над равниной перед ними вздымались столбы темного дыма с оттенком ржавчины. Опаленную землю пересекали траншеи с маслянистой водой на дне. Черное небо озаряли только яростные белые вспышки массированных лазерных залпов.

Дальше, более чем в десяти километрах к северо-востоку, колонна бронетехники пробивалась к осажденным стенам Крёза,^[21] имперского города-крепости. По пути боевые машины сносили наспех расставленные заграждения из колючей проволоки и противотанковых ежей. За механизированным авангардом следовали ряды пехотинцев в дыхательных масках, с лазганами и бронедробилками на плечах. В дымной ночи визоры бойцов казались пятнами призрачно-голубого сияния.

Вдоль затянутого облаками горизонта гремели мощные взрывы, кратко подсвечивая грозовой фронт. Калейдоскоп огней пересекали грязные реактивные струи «Громовых ястребов» и накрывали размытые тени тяжелых орбитальных транспортов, неуклюже ползущих к поверхности.

Очередной мир разрубали на куски, город за городом. Четвертый легион прибыл на еще одну из тысячи боевых операций, проводимых этим огромным воинством мастеров осады. Но точное обозначение врага не интересовало тех, кто ринулся сквозь мрак навстречу передовому отряду подобно звездам, сорвавшимся с небосвода. Они не думали о жизни и смерти, только о принесенной клятве.

Их клин возглавлял Торгун, сразу за ним мчался Саньяса. Летевшие позади, припав к седлам, держали машины над самой землей. Магнопластины гравициклов подвывали, касаясь отравленной почвы, но ничто не могло засечь такие скоростные цели на столь малой высоте, ниже уровня сенсорного покрытия.

– Ты утаил от меня правду, хан, – воксировал Саньяса и наклонился, уходя от пылающего скопления металлических балок.

– Когда это? – Командир взвел холань, магнитные мины, и переключился на прицеливание с малой дистанции.

– Когда пришло сообщение с флота.

– Брат, сейчас неподходящее время.

Поддерживая строй, Белые Шрамы устремились к колонне «Лэндрейдеров». Гравициклы оставались незамеченными, но уже были в зоне видимости врага. Все легионеры эскадрона с громкими щелчками дослали снаряды в патронники тяжелых болтеров.

– Неважно. Ты утаил истину.

– Сосредоточься, нас заметили!

Бронемашины огрызнулись трассирующими очередями, следом запрыгали вспышки отдельных выстрелов. Танки грузно разворачивались вокруг своей оси, пехотинцы, быстро рассредоточившись, залегали и наводили оружие.

Слишком поздно.

– Прикончить их! – взревел Торгун, набирая скорость.

Гравициклы поглощали расстояние до целей, прореживая вражеские отряды сосредоточенным болтерным огнем. Перед ними взметался земляной вал, в котором мелькали обрывки внутренностей солдат, растерзанных ураганом.

Проносясь над «Лэндрейдерами», всадники сбросили мины-холань. Звездообразные магнитные заряды врезались в адамантиевые корпуса и прочно зафиксировались на них. Через долю секунды Белые Шрамы уже были на другой стороне колонны и на полном ходу улетали прочь, преследуемые ответными залпами.

Мины сдетонировали. Два «Лэндрейдера» взорвались, полностью уничтоженные десятками небольших цепких устройств. Еще три содрогнулись и постепенно замерли в грязи, дымя выхлопными трубами. Остальные семь, с незначительными повреждениями, загромыхали в погоне по изрытому воронками полю, рассекая ночь лазерными лучами и рокочущими очередями болтеров.