Текст книги "Путь небес. Преодолевая бурю"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Все критические участки охраняют мои братья, – сообщил Джубал, бесстрастно наблюдавший за сценой. – Но их недостаточно.

– Нам недолго стоять тут на якоре.

– Хан еще не связывался с вами? Ни слова о вашей цели?

Илия покачала головой.

– Значит, ждем.

К трону подбежали слуги с инфопланшетами для ахн-эзина. Большинство докладов обеспокоило его – сбои реакторов, отказы оружейных систем. Выбранное Джубалом построение еще держалось, но с трудом.

– Приказ кораблям первого ранга выдвинуться дальше, – скомандовал он. – Увеличить зону охвата эскортов, дублировать все комм-пакеты, просто для верности.

Одно за другим следовали новые распоряжения и разносились по всему флоту. Ахн-эзин пытался заставить корабли перемещаться совместно, не блокировать соседям сектора обстрела лэнсов, прикрывать им борта. Лишь через некоторое время Джубал вновь обратил внимание на генерала. Оказалось, что она неотрывно смотрит на отчеты с одного из авгуров дальнего действия.

– В чем дело? – спросил владыка охоты.

– Их проверяли? Откуда эти данные? – Раваллион повернулась к Табану, который возвращался на командную площадку с собственной пачкой инфопланшетов. – Ты их видел?

Магистр сенсориума посерел лицом, словно бы одряхлел на глазах.

– Пропустил, – опустошенно пробормотал он. – Моя ошибка, хан. Я пропустил их.

Джубал поднялся:

– Свяжитесь с Каганом. Вытаскивайте их со станции.

Илия не отпускала Табана.

– Нам нужно знать угол подхода!

– Идут из-под плоскости, двадцать градусов, выравнивание в точке сорок-пять-шесть-три. Но мы не сможем развернуться, только не…

Ахн-эзин оттолкнулся от трона.

– Бить тревогу! – взревел он, и даже самые ослабевшие офицеры пробудились от летаргического забытья. – Уровень угрозы – золотой, все орудия к бою!

Загремел гонг, глухие отголоски лязга раскатились по огромному мостику. Люмены потускнели, вспыхнуло боевое освещение вдоль переходов между постами. К тому моменту все уже уяснили смысл данных с авгуров, и тактические экраны заполнились световыми точками приближающихся кораблей.

Раваллион выглядела больной. Лица легионеров скрывали шлемы, но и они как будто двигались менее уверенно. Яд варпа ощущался в воздухе.

– Открыть канал к Тахсиру, – приказал Джубал; подойдя к краю возвышения, он устремил взгляд над человеческой толпой внизу.

– Ахн-эзин, – ответ Шибана пришел быстро, словно он ждал вызова.

– Нам нужно время, брат, – сказал владыка охоты. – Сможешь выиграть его для нас?

– Как прикажешь.

Почти сразу же на сенсорах ближнего обзора возникли звенья быстроходных космолетов Шибана. Отделившись от главного скопления кораблей, они ринулись вперед, на перехват более медленных сигналов, еще сближающихся с флотом.

После этого осталось только упорядочить основную оборонительную сеть, разместить тяжелые боевые звездолеты там, где они нанесут наибольший урон врагу.

– Вот и они, сы, – произнес Джубал, изучая россыпь движущихся меток на пикт-экранах.

Генерал кивнула.

– Да, – отозвалась она. Хрупкие черты Илии застыли от дурных предчувствий. – Вот и они.

Глупо было уходить одному. Обучение, когда-то пройденное им, строго требовало оставаться в зоне видимости товарищей, но он позабыл о правилах – мысли заволокло туманом из-за Изменения. Оно серьезно усилилось, превратилось в зуд по всему телу, который поначалу только раздражал, но теперь почти сводил с ума. Арвида не мог стоять неподвижно, болезнь полностью охватила бы его. Казалось, что, лишь сгибая конечности, заставляя себя совершать привычные движения, он спасается от полной трансформации.

На ходу Ревюэль повторял нужные мантры. Воин почти не замечал, где находится, брел мрачными коридорами размытых теней и мечущихся кругов света из нашлемных люменов.

После спуска ему стало лучше. С каждым метром вниз от командного отсека боль немного спадала. Вначале Арвида слышал гулкие шаги братьев, которые прочесывали палубы в поисках признаков жизни, но затем смолкли и они. В коридорах стояла почти полная тишина, их могильное спокойствие нарушали только приглушенные стуки и щелчки из глубин станции.

Сколько-то часов спустя – Ревюэль почти утратил чувство времени – к нему начало возвращаться восприятие. Давление в сосудах и мышцах спало, шипящие голоса притихли.

Арвида остановился и огляделся вокруг. Похоже, он ушел далеко от вершины: стены выглядели иначе, почти органически, хотя были вырезаны из той же прочной черной стали, что и остальное Темное Зеркало. Легионер стоял в округлой комнате с крышей в форме цветка тюльпана. Каждую панель обшивки украшали геометрические узоры, накладывающиеся друг на друга. Их разделяли пополам пересекающиеся векторные линии.

Он услышал могучий рев, похожий на шум прибоя, что рождался далеко внизу.

Внизу бурлил круговорот разлома. Внизу лежало око бездны.

Ревюэль оперся руками о стену. Металл оказался влажным на ощупь – но как он почувствовал это через латные перчатки?

В центре помещения находилось восьмиугольное возвышение, покрытое резными изображениями каких-то извивающихся тел, похожих на змеиные. Площадка была отполирована до яркого блеска. Глядя на нее, Арвида услышал внутри доспеха свое дыхание, быстрое и поверхностное.

– Есугэй, – прохрипел он по воксу. Ответа не последовало. – Есугэй, – повторил псайкер.

У него закружилась голова. Глупо было приходить сюда одному. Но опять же Ревюэль уже оставался один, и надолго. Даже после того как Шрамы забрали его из развалин Тизки, они не стали для чернокнижника по-настоящему родными. Он стал одиноким по умолчанию, лишившись истинных боевых братьев, мудрецов, с которыми так любил разговаривать, что-то узнавать от них, учиться чему-то.

В прошлом, перед тем как разверзся ад, у Арвиды был тутеларий по имени Яниус. Этот Разум изредка появлялся рядом с ним, слабый и почти неощутимый, но исчез задолго до того судьбоносного путешествия с Каллистоном на Просперо. Спутник никогда не имел для Ревюэля особого значения. В последующие годы он ни разу не пытался вызвать духа, но тогда, впервые осознав пропажу, испытал тоску по мягкому теплу прозрачного фантома.

Подойдя к возвышению, Арвида грузно оперся на него, прижимая ладони к влажному камню. Если он продолжит клониться, клониться, клониться, то рухнет на площадку ничком, головой вперед. Возможно, она расколется, и Ревюэль сольется с ее веществом, станет единым с недрами станции. Возможно, вечная боль отпустит его, успокоенная черной, как нефть, влагой. Возможно, он сам станет тутеларием, чирикающим воспоминанием о былом, что преследует людей в мирах их грез.

– Я мог бы сразиться с Волками, – громко выдохнул он. – Я не дал бы им осквернить наши священные места.

Воздух перед лицом Арвиды, между маской шлема и поверхностью возвышения, вдруг задрожал. Пальцы легионера словно бы утонули в камне. Несколько раз моргнув, он попытался вырваться, но не сумел.

Внизу, далеко внизу, кружился разлом. Варп ревел на грани слышимости. Шумели пенные волны.

Реальность преобразовалась. Ревюэль ощутил тепло в каждой клеточке тела. Он прищурил глаза, и мир перед ним размылся, задрожал.

Он увидел планету, темную, исхлестанную многоцветными молниями. На ней высилась башня, невозможно громадная, что вздымалась прямо из земной коры, словно пробивший тело наконечник стрелы. Ему открылись Разумы, которые танцевали в свете звезд и острили обрывками эзотерических знаний. Измученная равнина под ними пузырилась и менялась, обретая с каждым стремительным восходом новые формы.

Арвиде захотелось вернуться. Жуткий страх стиснул ему нутро, скрутил живот, и Ревюэль похолодел вновь.

Внизу кружился разлом.

Он увидел целые флоты кораблей с сапфировыми носами и бронзовыми бортами, что выплывали из варпа и дрейфовали к башне. У ее основания, на равнине, собирались силуэты в длинных одеяниях. Разумы, привлеченные к ней, собирались в ночном небе подобно ангелам. Башня была сутью всего. Арвида не мог отвести от нее взгляд. Его голова склонилась еще ниже.

Он не выживет.

Именно в тот миг Ревюэль увидел отражение, раздробленное, словно в зале, увешанном зеркалами. Там были лица, что смотрели в разных направлениях, размытые за гранями хрустальных линз – враждебные, или безразличные, или такие же смятенные и потерянные, как сам Арвида. У каждого образа был лишь один-единственный глаз – иногда окаймленный огнем, иногда человеческий и скорбный, иногда полный демонического безумия.

Он не выживет.

Братья Ревюэля были в том мире, ступали по земле, обращенной в стекло ударами молний. Словно паломники, они шагали к черным вратам.

– Нет! – в голос выдохнул Арвида, еще ниже склонив голову. – Они же погибли. Все они погибли.

Но Ревюэль видел их, в багряных доспехах и лазурных одеяниях, с посохами, навершия которых изображали насекомых, птичьи клювы, головы атакующих змей. Братья говорили между собой горестно и озлобленно, поднимали взгляды к небесам в поисках источника их внезапной трансформации.

– Я бы знал. Я бы почувствовал.

Раздробленный бог еще не явился среди них. Он присутствовал только в отражениях, в грезах, в оседающей пыли. Братья еще не видели его, не всецело. Они трудились. Они исследовали. Пока что воинами руководил один из них. На его броне, самой знакомой Арвиде и все так же пышно украшенной, виднелся герб в виде ворона – тот же, что и раньше, когда брат был храмовым магистром и величайшим сыном легиона.

– Нет, ты не излечишь болезнь! – отчаянно вырвалось у Ревюэля. – Нет, только не так. Не пробуй этот способ!

Он протянул руку, словно мог снять фигурки с планеты заклинаний и бросить их обратно в пустоту. В тот же миг видение расщепилось на осколки, которые, кружась, унеслись прочь.

За ними открылась иная картина, гораздо холоднее, гораздо отдаленнее.

Арвида увидел галактику из миллиона миров. Он узрел огромные флоты, бороздящие тьму, потемневшие от старости корабли, плазменные двигатели которых выбрасывали в космос ядовитый шлам. Ему предстали заводы, что изрыгали смог в серые от дождевых туч небеса, и колоссальные соборы с ухмыляющимися пастями врат, куда брели миллиардные процессии съежившихся смертных. Изнутри доносились исступленные псалмы, молитвы череполикому трупу, прикованному к остаткам пыточной машины. Фанатики изобличали книги во лжи и швыряли их в гигантские костры, тогда как людям уже не хватало знаний для восстановления древних судов, что перевозили их среди звезд. Ревюэль видел пытки, страх, отчаяние, бесконечно тяжелый труд, что изматывал, отуплял, омертвлял рабочих, видел растущую силу кошмарных чужих рас – и слышал потаенный, булькающий, злорадный смех голосов, которые обитали в глубочайших безднах человеческого разума…

Он был Корвидом, из касты провидцев. Но эти грезы отличались от других, переносивших его только в пространстве. То, что узрел Арвида, находилось в далеком будущем, которое прямо сейчас создавали все вокруг псайкера.

– Нет, – прошептал Ревюэль и оттолкнулся от возвышения.

Внизу бурлил разлом.

У Арвиды перехватило дыхание. Шатаясь, он отступил от площадки и стряхнул с рук покрывшую их жидкость. Ревюэль врезался спиной в стену, у него запрокинулась голова.

Слепо ковыляя вперед, он вновь оказался у портала. Видения затопили разум Арвиды, вытеснили страх перед Изменением, вытеснили все.

– Только не это! – выпалил он, неловко ударился о другую стену и отшатнулся, словно пьяный.

С каждым шагом уходить становилось все легче. Муть перед глазами исчезла. Ревюэль увидел впереди неясные чернильные тени. Внутреннее тепло сменилось космическим холодом заброшенной станции.

Арвида сел на корточки, его сердца колотились, ладони покрывал пот. Ему следовало найти Хана, или Есугэя, или кого-нибудь из кэшика. Ему нужно было убираться со станции, и всем им тоже. Здесь не осталось ничего, кроме варповой отравы, источника разложения, что струилось вверх по длинной колонне и пятнало их души чернотой.

Он выжил.

От новых знаний Ревюэлю хотелось кричать. Все, в чем он не сомневался, чему хранил верность, теперь исчезло. Найдут ли его теперь? Какой ценой он уцепился за жизнь? И братья, его братья…

Все они выжили.

Это было уже слишком. Поднявшись на ноги, Арвида быстрее зашагал вперед. Темнота давила на него, размывала тонкие лучи люменов, пыталась удушить псайкера.

Он не останавливался. Он не сдавался.

Далеко внизу кружился во мраке варп-разлом, безразличный, как сама вечность.

Глава девятнадцатая

Торгуна оторвали от медитации, которая и так давалась ему с трудом, и хан вслед за братьями прибыл на мостик. Там творилась неразбериха – Саньяса с клинком в руках выкрикивал приказы, другие сагьяр мазан пробирались между пультами управления, внимательно осматривая смертных офицеров.

– Что происходит? – спросил терранин; голова казалась ему тяжелой, как после многодневной бессонницы.

– Не слышал сигнал тревоги? – Саньяса был в полном доспехе. Все легионеры были в полных доспехах. – Мой хан, флот готовится к бою, и у нас проблема.

Торгун поднял голову к иллюминаторам переднего обзора «Со-Гамайла». Боевые корабли Белых Шрамов набирали ход, скользя в широком строю через пустоту. Поблескивали оболочки пустотных щитов, бортовые орудия были выдвинуты и заряжены.

– И вы не вызвали меня раньше?

Саньяса зашагал к ряду сенсориумных постов.

– Мы были заняты, мой хан.

В тот момент терранин заметил трех мертвецов, лежащих ничком среди рабочих ячеек. Двигатели гудели напряженно, в непривычном ритме, словно бы задыхаясь. Транспортник уже нарушил строй, очень заметно отошел от назначенной им позиции.

Заняв командный трон, Торгун начал изучать отчеты множества инфосистем, пронизывающих тело космолета.

– Мы над заданной нам плоскостью. Опускаемся.

– Не выйдет, – обернулся к нему Саньяса.

– Ты не видел схему построения?

Легионер не двинулся с места:

– Взгляни на общую картину.

Помедлив, терранин обратился к тактическим гололитам, системным мониторам и диагностическим модулям. «Со-Гамайл» оказался возле флагмана и двигался по опасному маршруту меж основных космолетов, меняющих курс. Ему следовало находиться далеко позади, не путаться под ногами.

Затем Торгун увидел данные по двигателям. Показатели углубились в красную зону – транспортник летел слишком быстро, сжигал слишком много топлива, и оболочка силовой установки истончалась.

– Такими темпами мы потеряем реактор, – сказал хан, осознав угрозу. – Отключить его.

– Не получится, – отозвался Саньяса. – Цикл зашел слишком далеко.

Над ними навис хищно вытянутый корпус крупнейшего звездолета во флоте, «Бури мечей», с носом в виде наконечника копья. Флагман тяжеловесно разворачивался, его колоссальные лэнс-батареи дрожали от едва сдерживаемой энергии.

– Уйти с его курса, – велел Торгун, стараясь найти выход. – Отвести судно еще ниже.

– Если бы мы могли, – твердо произнес Саньяса, – то уже сделали бы это.

Легионер неумолимо стоял на своем. Другие смертники – Холянь, Ичиг, Ахм, – держались возле него и тоже не искали решений проблемы.

«Буря мечей» приближалась.

– Они не примут нас, – хан наконец понял, что задумали его товарищи, – только не сейчас.

– По моим расчетам, двигатели откажут через десять минут, – сказал Саньяса. – Потом ляжем в дрейф, и попасть в нас будет даже проще, чем теперь.

Он был прав. «Со-Гамайл» шел гибельным курсом, уходя из-под защиты главных орудий флота. Торгун видел на экранах первые метки неприятелей и мог рассчитать, как скоро транспортник окажется внутри сферы боя. Его воинов обрекли на довольно жалкую роль в битве, но теперь они просто совершали самоубийство.

– Как видишь, выбора нет, – проговорил Саньяса, постаравшись смягчить тон.

Еще несколько секунд хан не сдавался, обдумывая другие варианты. Торгун всегда ненавидел, когда им манипулировали, особенно подчиненные. Он уже принял решение, распорядился не оспаривать приказ Шибана. Он не желал совершать то, в чем уже был обвинен. Только не снова!

Терранин стукнул кулаком по подлокотнику трона. На борту находилось больше сотни воинов, необходимых легиону, способных убивать во имя Кагана. Они доказали это тысячу раз. Согласно любым законам они уже искупили вину.

«Буря мечей» почти завершила поворот и готовилась включить могучие ускорители, которые унесут ее недостижимо далеко от «Со-Гамайла».

Торгун вновь поднялся на ноги и кисло взглянул на Саньясу.

– Передай по команде: смертный экипаж – в спасательные капсулы, воины – на палубы челноков. Выполнять.

Мгновенно взвыли сирены, словно их подготовили заранее. На мостике вспыхнула активность, все матросы, флотские офицеры и легионеры начали спешно, но без паники пробираться к точкам эвакуации.

Саньяса признательно кивнул. Он по-прежнему стоял неподвижно – бойцы отделения ждали, чтобы хан возглавил их.

Терранин холодно посмотрел на воинов, но у него не было времени задавать вопросы и тем более вести дознание. Чары, что проникли в замкнутую атмосферу корабля и искрили в циркулирующем воздухе, заставляли Торгуна чувствовать себя взбудораженным и агрессивным.

– Свяжитесь с флагманом, – сказал он, отойдя наконец от трона. – И будем надеяться, что у них сохранилось больше чести, чем у вас.

Они спускались, минуя одну палубу за другой.

Впереди шли бойцы кэшика, их светлая броня тускло мерцала во тьме. По дороге Каган непрерывно осматривался, обращая внимание на каждую мелочь, определяя выгодные и опасные участки маршрута.

Фильтрационные машины долго не использовались, и воздух приобрел неприятный запах. Хан то и дело ощущал в нем привкус засохшей крови.

Легионеры уже миновали комнаты с настоящими кровавыми потеками. Трупов там не было, только темно-коричневые пятна на металле. Кое-где нашлись щербины от выстрелов из карабинов и остатки пустых магазинов, но не само оружие. Несколькими уровнями ниже перестали попадаться и такие следы. В безжизненных пустых отсеках обитали только бесконечная тьма, холод и тихие скрипы громадного каркаса станции.

Зайдя в длинную залу, Каган окинул ее взглядом. Шлем выделил псевдоцветами участки, не затронутые лучами люменов. Во мрак уходили ряды гладких столбов, которые мерцали в скользящих по ним кругах света. Вдоль стен тянулись железные стеллажи высотой в десятки метров, заполненные свитками и томами в кожаных переплетах. По центру находилась громоздкая металлическая модель нескольких планетных систем, покосившаяся по причине сломанной оси. На ее кольца и рукоятки были нанесены алгебраические формулы, небесные тела изображались самоцветами.

Возле колонн располагались низкие длинные столы, кое-где покрытые расслоившимися пергаментными картами. Подойдя к одной из них, Хан попробовал расправить материал, и тот треснул на линиях сгиба.

К нему присоединился Намахи.

– Здесь много таких помещений, – сказал легионер.

Примарх посмотрел на чертежи. Ближайший из них отличался от всех звездных карт, виденных Каганом, – калейдоскоп завитков и клубящихся вихрей, что сталкивались и переходили друг в друга, а маршруты между ними сливались воедино. Рядом были наклеены ярлычки с крохотными надписями на высоком готике: Stratum Aetheris, Stratum Profundis, Viam Sedis,^[30] Ocularis Malefica.^[31]

– Варп-каналы, – произнес Хан. – Экумен видел карты?

– Он сказал, что похожие были на Эревайле. Потом отправился глубже.

– Есугэй пошел с ним?

– Да, и охрана тоже.

Каган кивнул, положил пергамент и зашагал дальше.

– Картографы, – заметил он. – Ты знаешь, что навигаторы так называют моего Отца? Картомант. Он воплощал что-то свое для каждого из людей.

Намахи ступал рядом в молчании. Как и Цинь Са, он был невозмутимой душой.

Воины добрались до конца зала, колоннады из угрожающе тонких и высоких столбов. За ними открывался балкон над глубоким колодцем. Ширина впадины превышала двадцать метров, ее дно скрывалось в тенях. Туда зигзагом спускалась лестница, укрепленная на ближней стене. Железные панели на другой стороне бездны скрывались под массой перекрывающихся труб и кабелей.

Хан остановился на балконе. Заглянув за край, он испытал ноющее чувство узнавания.

– Я уже видел это, – сказал примарх.

Внизу, в мягком сиянии люменов, спускалось по ступеням отделение Белых Шрамов. Отголоски их шагов, что разносились в пустой шахте, постепенно стихали.

– Подсвети, – велел Каган.

Достав сигнальную шашку, Намахи зажег ее и бросил за край. Фальшфейер пару секунд кувыркался в воздухе, после чего вспыхнул, озарив стены ямы. Дальше он медленно падал на дно в ореоле ярчайшего, но недолговечного блеска.

Оказалось, что сеть трубопроводов уходит на сотни метров вниз. В металлических стенах виднелись детали колоссальных машин: поршни, маховики, зубчатые передачи. Тихо лязгали друг о друга массивные цепи, прикованные к рычагам, что скрывались в запутанных переплетениях толстых кабелей. Сложность системы впечатлила бы даже того, кто привык видеть изнутри имперские космолеты и ульевые шпили.

Хан наблюдал за падением шашки, различая силуэты все новых устройств, пока огонек не пропал из виду. Внезапно примарх осознал, почему механизм кажется ему знакомым.

– Я помню это.

Далекое прошлое, дни его первого появления на Терре. Каган преодолевал бесконечные коридоры Дворца, изучая город-мир от высочайших шпилей до глубочайших недр. Он свободно ходил везде, никто не смел останавливать примарха в доме его Отца. В то время он лишь изредка видел Императора, который или отбывал по делам Крестового похода, или, вернувшись со звезд, занимался тысячью вопросов управления империей.

Стояла зима, белые склоны пиков ярко блистали. В тот день Хан забрел далеко в подземелья крепости, к самому ее основанию. Там до сих пор работали землеройные машины, которые прогрызали корни горного хребта, освобождали место для будущих тайных залов – самых величественных и безопасных во всем Дворце. Повсюду сновали люди Сигиллита, смешиваясь с отделениями Легио Кустодес в багряных плащах и золотых доспехах.

Джагатай ускользнул от них без труда, он всю жизнь занимался чем-то подобным. Каган продолжил спуск к сердцу планеты, туда, где угасал свет, начинались нетронутые скалы и неподвижно стояли камнедробилки без проходчиков.

Там он увидел колодец, такой же, как на станции. Кабели тянулись до самого его низа, как и здесь. В стенах были утоплены огромные силовые катушки, вырабатывающие энергию неизвестного предназначения и потенциала.

У самого основания шахты, в густой тьме, Хан разглядел последний неоконченный зал, поистине исполинский даже в череде громадных помещений. Все кабели заходили туда и оканчивались над пустым возвышением. Помост окружали строительные леса, что терялись за пыльной дымкой, окруженные погрузчиками с клешневыми захватами и цепными подъемниками.

Каган до последнего не замечал присутствия Отца, поскольку с Ним так выходило всегда – Он был то здесь, то там, словно блик света на воде.

«Что это за место?» – спросил тогда Хан.

«Конец Крестового похода», – ответил Император.

Больше примарх ничего не узнал. Сейчас, в невообразимой дали, на самых нехоженых дорогах ледяного космоса, он снова видел колодец, машины, силовые катушки – все то же самое, до последней мелочи.

Джагатай хотел отдать команду спускаться, но тут затрещала вокс-бусина в его шлеме.

– Каган, – сообщил Джубал. – Они здесь.

«Так быстро».

От досады примарх стиснул кулаки на поручне балкона.

– Понял тебя, – отправил он ахн-эзину. – Возвращаюсь.

Выключив канал, Хан обернулся к Намахи:

– Есугэй еще спускается?

– Да.

– Отзывай его, остальных тоже. Здесь нам нечего делать.

Затем Каган развернулся и зашагал обратно тем же путем. На раздумья не было времени – ангар с «Грозовыми птицами» находился далеко отсюда, а Джубал не стал бы извещать его о неявной угрозе.

Помедлив, Джагатай оглянулся через плечо.

«Конец Крестового похода».

Темное Зеркало построил не дом Ашелье. Его построил Император.

Хан двинулся дальше. Кто-то еще мог найти ответы на вопросы, но не он и не сейчас. Как случалось в каждом году многовековой жизни Кагана, его вновь звала битва.

Быстроходные ударные звенья Белых Шрамов вырвались словно бы из самой пустоты. Фаланги истребителей – «Огненных хищников», «Грозовых орлов», перехватчиков «Ксифон» – рассредоточились, опережая более грузные космолеты классом до фрегатов включительно. Третья часть флота Пятого легиона была брошена в бой, и каждый корабль разгонялся до максимальной скорости.

«Калжан» мчался вперед, опережая все основные звездолеты. Еще двадцать фрегатов разошлось веером, оставляя за собой прометиевый выхлоп из форсажных камер. Тридцать эскортных эсминцев, сотни десантно-штурмовых кораблей и тяжелых бомбардировщиков неслись в атаку, закладывая виражи и пикируя в идеально синхронном танце.

«Быстрее».

Шибан стоял у края командного возвышения на мостике, наблюдая, как его братья стремительно приближаются к внутреннему краю эфирных облаков. К преграде, через которую они прорвались и отыскали Темное Зеркало.

«Никто не сравнится с нами в пустотном бою», – подумал хан.

– Сигналы! – доложил Тамаз.

Перед ними вращались лазурные стены огромной внутренней сферы, созданные из обломков с синими краями – сплошной слой непроницаемых кристаллов, что с медлительностью ледника расползались от эпицентра.

Тахсир сощурил глаза. Прямо по курсу целыми сотнями возникали видимые сигналы, искаженные и неразборчивые, но истинные. Все члены экипажа на мостике внимательно смотрели вперед, ожидая первого разрыва в бурлящем круговороте. Они знали, где появятся враги – на прямой линии от точки Мандебилля, – но лишь примерно, и еще не определили, сколько их будет.

– Сохранять полный ход! – приказал Шибан. – Огонь только по моей команде!

Начальный удар окажется самым важным. Их преследователи также пострадают от перехода в сферу, будут уязвимыми, открытыми для атаки, с ослепшими сенсорами.

Первый корабль вырвался наружу, взметнув перед собой фонтан синеватой плазмы.

– Поворот к зениту! – взревел хан. – Навести все лэнсы в ту точку!

Звездолеты устремились вверх. Звенья истребителей резко сменили курс и увеличили скорость, за ними последовали эскадрильи более тяжелых штурмовых кораблей, потом космолеты с лэнсовым вооружением.

Шибан выждал еще несколько секунд, наблюдая, как лазурные тучи вздуваются над приближающимися силуэтами неприятелей. Следовало точно выбрать момент, чтобы нанести максимальный урон.

– Огонь! – скомандовал хан.

Все ударные корабли дали залп, как только носы первых вражеских звездолетов возникли из эфирного шторма. Торпеды, лазерные лучи, снаряды тяжелых болтеров и артиллерийских орудий пронеслись сквозь узкую полосу пустоты и вонзились в появившихся противников. Над вогнутой поверхностью сферы простерся занавес пламенного истребления, на краю круговорота обломков вспыхнули яростные протуберанцы.

– Еще раз.

Быстрее всех развернулись штурмовые корабли, которые вновь обстреляли окутанные огнем звездолеты из боевых пушек. Повторные лэнс-атаки пронзили пустоту раскаленными добела вспышками. Один за другим залпы Белых Шрамов попадали в цель, с треском ударяясь о пустотные щиты или врезаясь в адамантий под ними.

Столь яростные и сосредоточенные удары могли расколоть даже броню легионных космолетов. Вражеские эскорты вырывались из туч, окруженные оболочками из эфирной пены и пылающей плазмы. Корабли вспыхивали и горели, как петарды, истекая прометием из тысячи пробоин, вдоль их хребтов протягивались огненные цепочки внутренних детонаций. Это были звездолеты авангарда Детей Императора, почти столь же быстрые, как и их противники, ловчие Пятого легиона. Влетев в бурю на полном ходу, они получили чудовищный урон.

– Бейте по ним, – спокойно велел Шибан и приготовился к толчку. «Калжан» вновь выстрелил из главного лэнса, луч насквозь пронзил борта кренящегося эсминца в нижней части корпуса. – Еще раз.

Интенсивность залпов снова выросла, беззвездная пустота засверкала золотом и белизной. Охотящиеся корабли Белых Шрамов закладывали виражи и мчались сквозь бойню, описывая широкие дуги, словно хищные птицы древних степей, неслись вперед на волнах истребления.

Строй неприятельского авангарда полностью распался – командиры лихорадочно старались увернуться от массированного обстрела. Одни ушли в пике, другие попытались набрать высоту, еще несколько в отчаянии запустили тормозные двигатели, чтобы задержаться внутри обволакивающих эфирных туч. Шрамы атаковали всех, загоняли и терзали с непринужденностью, какой не знали уже многие годы.

На передней линии «Калжан» резко развернулся бортом к пылающей мозаике вражеских звездолетов.

– Всем орудиям, – скомандовал Шибан, вновь чувствуя радость боя. – Огонь по готовности!

Загрохотали макропушки фрегата, последовательными залпами бросая снаряды через бездну. Пламенный шквал накрыл два эскорта Третьего легиона, снес их щиты, проломил корпуса и пробил топливные резервуары. Секунды спустя корабли взорвались, из неровных огненных шаров прянули огромные протуберанцы раскаченной плазмы и кувыркающихся обломков.

Но следом через барьер прорвались истинные чудовища, тяжелобронированные носы которых разметали толстые щупальца пламени. Вражеские крейсера, похожие на всплывших из глубин китов, ринулись в бой, паля из могучих орудий. Их корпуса были как пурпурно-золотистыми, так и грязно-белыми – в объединенную ударную группировку входили Дети Императора и Гвардия Смерти.

– Готовить вторую волну! – скомандовал Шибан, наблюдая, как гиганты рвутся ему навстречу. У Шрамов еще оставалось тактическое превосходство, его нужно было использовать до конца. – Выбрать цели, выкатить орудия!

Количество противников уже обескураживало. В сферу битвы один за другим свирепо вторгались линейные корабли, лучше вооруженные и защищенные, чем силы авангарда. Они пробивались через обломки товарищей, ведя ответный огонь из главных лэнсов. Скоро колоссы выйдут на позицию для разрушительных бортовых залпов.

– Сейчас! – Хан подал Тамазу условный сигнал. – Всем кораблям, вторая волна!

«Калжан» ринулся вперед, получив последнее ускорение от напряженно работающих двигателей. Фрегат пронесся ниже горящих остовов неприятеля, заходя под тупым углом в атаку на крейсер Четырнадцатого легиона. Космолет Шибана молниеносно ушел из зоны поражения как носовых лэнсов, так и батарей макропушек.

Все корабли Белых Шрамов повторяли его маневр, подбираясь вплотную к врагам благодаря превосходству в позиции и набранной скорости. Они уклонялись от гибельных огненных полос из лэнсов и стремительно подходили на дистанцию залпов прямой наводкой. Командиры перебрасывали энергию с дальнобойных орудий на системы ближнего боя. Пилоты штурмовиков следовали их примеру: эскадрильи малых судов роились возле башен управления великанов и полосовали их сосредоточенными очередями из болтеров. Они проносились отчаянно близко к шпилям звездолетов Детей Императора и грубым вышкам на кораблях Гвардии Смерти, расстреливали и поджигали цели. Их поддерживали звенья истребителей, которые на отворотах от неприятеля сбрасывали бомбы в пасти открытых ангаров и уничтожали авиацию врага прямо на стартовых позициях.