Текст книги "Путь небес. Преодолевая бурю"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Внутри Элеанору ждали Фаэль Алобус, ее заместитель, и навигатор Кавелли в траурно-черной рясе. За их спинами низкий арочный свод мостика «Терце-Фалиона» переходил в ряды смотровых щелей из бронестекла.

– Господа, за мной, – решительно сказала Кульба.

Втроем они зашагали по главному переходу, тонкой полосе штампованного металла над тесными ячейками, в которых работали крепостные члены экипажа. Воздух смердел ржавчиной, человеческим потом и технической смазкой. Спереди, через иллюминаторы реального обзора со свинцовыми рамами, на офицеров внимательно смотрела бездна.

Элеанора ненавидела ее. Большую часть времени капитан проводила в глубине внешнего корпуса великанского транспорта, стараясь не заглядывать в проклятую бесконечную пустоту, которую вынуждена была бороздить. Женщина никогда не стремилась в звездоплаватели, но крестовый поход вытягивал людские ресурсы со всех миров растущего Империума, забирая каждого, кто выделялся хоть какими-то способностями или интеллектом. Поэтому однажды очередь дошла до Кульбы, и агенты Администратума наглядно объяснили, что уготовила ей судьба.

Что было хуже всего, у Элеаноры обнаружился талант к новому занятию. Для успешного управления грузовым судном требовалось, чтобы в его капитане сочетались навыки завхоза и флибустьера. Кульба была волевой женщиной со здоровым запасом жирка и постоянно злилась на кого-то – все эти качества пригодились ей на службе во вспомогательных флотах Имперской Армии, растянутых по Галактике.

Но, разумеется, старая Армия и ее организационная структура остались в прошлом. Верность Элеаноры, чего бы она ни стоила, теперь принадлежала синдикату «Мемнос», который долгое время подчинялся командованию сектора на Лёбе. Тот, в свою очередь, когда-то находился в ведении терранской префектуры на Федесе, но еще два стандартных года назад попал в растущий список ленных миров, выдоенных досуха Третьим легионом. Как предполагала Кульба, на вершине пирамиды власти располагался сам магистр войны, но, по правде, для женщины не имело значения, кто отдает приказы. Она зарабатывала на жизнь, доставляла цилиндры с провизией, вовремя ремонтировала и держала в порядке корабли. Рейсы были опасными, но и раньше без этого не обходилось. Хозяева, как и прежде, оставались далекими, их цели – неясными. С течением дней для Элеаноры ничего не менялось, хотя уже другие умы планировали воплощение великой имперской мечты.

Но бездну она ненавидела все так же. На это ничто не могло повлиять.

– Получил сигналы, говоришь… – Кульба вытащила инфопланшет из кармана перепачканного смазкой мундира.

– Не от наших, – отозвался Алобус, почесывая один из подбородков. – Из флота.

– Откуда «из флота»?

– С «Сюзерена», корабля легиона.

– Связался с ними?

– Нет. Они еще на подходе.

Офицеры поднялись на главную обзорную площадку. Над ними открылся кристалфлексовый купол в металлической оплетке, кое-где покрытый вековыми наслоениями пустотной грязи. Глубоко вдохнув, Элеанора посмотрела вверх.

Половина судов ее конвоя висела над «Терце-Фалионом» громадной процессией, уходящей во тьму. На черном фоне пылали оранжевые двигательные выхлопы тяжелых транспортов с угловатыми боками и массивными носами. Длина каждого звездолета превышала пятьдесят километров, но их корпуса почти целиком занимали колоссальные блочные модули с закрепленными штабелями контейнеров. Люди из экипажа, в отличие от сервиторов, не заходили в эти рукотворные пещеры, поскольку единственными обитаемыми участками на кораблях были крошечные вздутия передней фюзеляжной балки, которая замыкала соединительные мосты. Все прочие отсеки были тихими, закрытыми, запертыми, загерметизированными.

Кульба увидела вверху днище «Рево Сатизы» – бесконечные ряды грузовых модулей, которые с величавой неторопливостью двигались над «Терце-Фалионом». Дальше следовала «Дочь Лёба», после нее – «Холодная как звезды».

– Скоро мы войдем за пелену? – спросила Элеанора.

– Через три часа, – мягко ответил Кавелли.

Капитан не обернулась к нему – навигаторов она тоже не выносила. У Кульбы мурашки по спине бегали от их третьих глаз под повязками, пергаментной кожи и шаркающих ног. От Кавелли еще и воняло, причем всегда. Запах был слабым, неопределенным – феромоны или какой-то подобный мутантский смрад.

– Можем прыгнуть сейчас, – предложила женщина.

– Тогда потеряем треть конвоя, – с извиняющейся улыбкой возразил навигатор. – У меня нет манифольд-связи с девятью транспортами.

– И у нас есть приказы, – напомнил ей Алобус. – От легиона.

Элеанора смачно отхаркнулась за край площадки. Пустотная болезнь скручивала ей кишки. Из-за кристалфлексового пузыря на Кульбу поглядывали мерцающие звезды, вечные и полные злобы.

– Когда подойдет «Сюзерен»? – уточнила она, смирившись с ожиданием в реальном космосе.

Но чтобы как можно больше судов получило шанс добраться до Теснин, конвой должен без лишних задержек перейти в бурлящую преисподнюю варпа.

Помощник сверился с хроноавгуром в форме змеиной головы, вставленным в его волосатое запястье.

– Меньше, чем… Хм, я ошибся. Уже что-то получаю. Похоже, они явились раньше.

Именно тогда Элеанора все поняла. Легионеры Третьего никогда не появлялись раньше – они быстро деградировали, но оставались аккуратистами. Назвав хроноотсечку, воины затем придерживались графика.

– Тревога по кораблям охранения, – приказала Кульба и сощурилась, вглядываясь во тьму. – Если заметят что-нибудь, пусть открывают огонь.

Она нажала тревожную кнопку-бусину на внутренней стороне ладони, покрытой холодным потом.

Алобус неуверенно взглянул на капитана:

– Мэм, вы…

– Молчать! – Над куполом вспыхнули плазменные струи двигателей эскортных космолетов, которые стремительно уносились вдаль, занимая позиции в оборонительном строю. Люмены на мостике, как всегда в бою, засветились красным, а на консолях когигаторов вспыхнули отметки целей. – Если хочешь заняться чем-нибудь, перепроверь сообщение от легиона и молись, чтобы время совпало.

Пустотные левиафаны не изменили курс. На расчет любых поправок траектории для них уходили часы, а без этого транспорты могли тащиться прежним маршрутом до угасания последней сверхновой в Галактике. Корабли охранения – примерно пятьдесят субварповых корветов, оснащенных лэнс-орудиями, – окружили их со всех сторон и замерли относительно великанов.

Вздохнув, Кавелли сомкнул веки.

Элеонора повернулась к нему:

– Почуял что-то?

Навигатор одарил ее одной из чертовых полуулыбок, но не открыл обычных глаз.

– Знаешь, я уже старик. По правде говоря, мне повезло, что я так долго проработал с тобой.

Одновременно со словами Кавелли все консоли когитаторов на мостике внезапно погасли. Огни пустотной навигации потухли, а люмены над головами офицеров заискрили.

– Исправьте все! – рявкнула Кульба на членов экипажа, суетящихся в рабочих ячейках.

Пока те пытались восстановить порядок, бездну пронзила одинокая вспышка лазерного огня.

Когитаторы вновь заработали. По экранам побежали три строчки на стандартном готике, настолько четкие, что Элеанора даже издалека разобрала текст.

КЛЯТВОПРЕСТУПНИКИ,

ВАМ ВЫНОСИТСЯ ПРИГОВОР.

МЫ – ВАШЕ НАКАЗАНИЕ.

Капитан поняла, что все офицеры на всех грузовых судах сейчас читают то же самое послание.

– По местам стоять! – взревела она. Отвернувшись от иллюминаторов реального обзора, Кульба зашагала обратно по металлическому переходу. – Активировать манифольды! Подготовить варп-установки к запуску!

Последний приказ не имел смысла – даже если Кавелли приступил к расчетам, переход в имматериум занял бы слишком много времени, – но Элеаноре нужно было что-то сказать экипажу. Впервые за долгую и по большей части ненавистную карьеру капитан оказалась в полной растерянности.

Она успела отойти от площадки на пять метров, когда «Терце-Фалион» содрогнулся от первого попадания. Откуда-то сверху, из комплекса фронтальных щитов соединительного моста, донесся мощный грохот, за которым последовал визг раздираемого металла.

Текст исчез с экранов, на его месте возникло изображение: стилизованная молния поверх горизонтального прямоугольника.

– Что это? – требовательно спросила Кульба, хватая обеими руками ближайший дисплей.

Вверху раздались новые удары, иллюминатор на вершине купола расчертили серебряные вспышки. Алобус замер, не зная, что делать, но Кавелли вдруг усмехнулся.

Сорвав экран с крепления, Элеанора стремительно развернулась к навигатору и ткнула картинку ему в лицо:

– Что это такое? Ты знаешь, да?

Старик кивнул:

– И ты, сестра, знача бы, если бы изучала геральдику легионов Человечества. Но какая разница? Любой, кто носит знак из Двадцати видений Картоманта, легко справится с нами.

Швырнув монитор на пол, Кульба схватила Кавелли за грудки. Ей показалось, что древнее тело навигатора под роскошной бархатной рясой превратилось в мешок костей.

– Что это значит? – прошипела женщина.

Открыв мирские глаза, Кавелли посмотрел на нее взглядом, лишенным и страха, и надежды.

– Ничто, созданное руками человека, не движется быстрее них, – пробормотал навигатор, забываясь в чем-то вроде благоговения. – Они бесподобны. Но позволь, я поведаю тебе еще кое-что, поскольку больше ты ничего не узнаешь в жизни.

Кавелли придвинулся вплотную к Элеаноре, и она ощутила на лице дыхание, пахнущее гвоздикой.

– Они по-прежнему смеются.

Глава вторая

Шестьдесят перехватчиков «Ксифон» модели «Шу’урга» стремительно вырвались из ангаров «Калжана» и «Амучина» и резко нырнули вниз, уходя от двигательных выхлопов кораблей-носителей, после чего набрали максимальную скорость. За ними с ревом мчалось двадцать десантно-штурмовых «Грозовых орлов», не столь проворных, но лучше вооруженных. Налетчики развернулись широким веером, разделились по охотничьим партиям и рванулись к целям по намеченным векторам атаки.

Впереди их ждал конвой – неповоротливый, медлительный, окруженный защитной оболочкой из космолетов эскорта. «Калжан» поднялся выше над галактической плоскостью и открыл огонь из всех орудий, метя в борта далеких колоссов. «Амучин», менее крупный из двух ударных фрегатов Белых Шрамов, оттянулся назад и занял оборонительную позицию ближе к местной точке Мандевилля.

Глянув вниз, на строй подчиненных ему кораблей, Шибан оценил их скорости, углы атаки и слаженность действий. Затем он принял решение.

– Будто спящее стадо, – воксировал хан, быстро набирая высоту по спирали.

Джучи, который летел меньше чем в тридцати метрах от правого крыла его перехватчика, рассмеялся:

– Тогда разбудим их!

Клин пустотных истребителей Пятого легиона пронесся сквозь внешнюю границу охранения слишком быстро, чтобы стандартные оборонительные системы сторожевых эсминцев успели отследить их. Лучи лэнс-пушек бессильно сверкнули выше и ниже пикирующих перехватчиков, осветив их бело-костяные корпуса и гербы – разряды молний в золоте и багрянце.

Над «Ксифонами» нависло днище передового транспорта, ржаво-красное, подсвеченное выхлопом плазменных сопел в форме полумесяца. Дальше во тьму уходила длинная череда бронированных грузовых отсеков, напоминавших панцирь какого-то немыслимо огромного жука.

Эскадрилья Шибана промчалась под обтекателем кормовых двигателей, пилоты закладывали виражи, увертываясь от лазерных залпов из орудий с сервиторным наведением. На лобовом дисплее в кабине хана метались и вращались прицельные сетки – определяя тысячу мишеней сразу, система за секунду предлагала наилучшее решение.

Игнорируя расчетные данные, Шибан наводил лаз-пушки вручную. Он разогнал двигатели, удерживая индикаторы в микрометре от предельной отсечки, и устремился вдоль прикрытых пустотными щитами бортов грузовика. Легионер внимательно следил за трещинами, возникавшими в местах его попаданий.

– Вижу мостик, – воксировал хан.

Его перехватчик выскочил из тени огромного корпуса и понесся вверх, вдоль переднего края обшивки. За кормой «Ксифона» по пустотным щитам грузовика побежали многоцветные помехи, подобные килевой волне океанского спидера. Товарищи по эскадрилье летели следом, уверенно держась на крыле командира.

– Ждать команды, – приказал Шибан, переключаясь на систему управления ракетами.

Перехватчики закладывали виражи, выходя на позиции для атаки. Машины, молниеносно петляющие среди лазерных очередей, казались размытыми белыми пятнами. Джучи набрал высоту и отвлек на себя целый шквал снарядов, проделав брешь в стене зенитного огня.

Налетчики промчались мимо последней перемычки и достигли командного комплекса, оседлавшего сгорбленный хребет громадного транспорта.

– Пли!

Роторные пусковые установки изрыгнули ракеты, умчавшиеся неоново-белыми полосами к металлическому горизонту. Бесшумные взрывы сотрясли грузовое судно, сокрушив генераторы щитов. Перехватчики пронеслись сквозь фонтан беспорядочно разлетевшихся осколков брони.

– Хай Чогорис! – радостно воскликнул Джучи, возвращаясь по крутой траектории к своей охотничьей партии.

Такие же взрывы озарили пустоту вдоль всего неуклюжего конвоя. Обстрелянные Белыми Шрамами транспорты лишились пустотных щитов, которые прикрывали массивные адамантиевые корпуса. Оборонительные турели на орудийных палубах по-прежнему извергали лазерные лучи и крупнокалиберные снаряды, но все они проходили далеко от «Ксифонов».

Шибан отвернул в сторону, немного сбавил скорость, чтобы избежать перелета, и направил нос истребителя к зияющей пасти ангаров.

На миг легионеру показалось, что он уже видел их прежде – мерцающие габаритные огни, косую предупредительную разметку, гигантские стальные утесы бортов. За последние месяцы хан уже сотню раз атаковал такие цели, и они как будто слились воедино. Вот кем стали Белые Шрамы – мародерами, что нападали из засад, выбирая слабых и медлительных врагов. Так воины Чогориса терзали колоссальные силы противника на передовой и выскальзывали из готовых сомкнуться великанских тисков. В каждом рейде они причиняли ущерб неприятелю: перерезали линии снабжения, лишали его необходимого снаряжения, бойцов, припасов. Но и сами несли урон, поскольку у армий магистра войны тоже имелись острые зубы.

– За мной, внутрь! – скомандовал Шибан, вновь набирая максимальную скорость.

Его подлетную траекторию густо пересекали раскаленные полосы лазерного огня. Экипаж грузовика начал опускать противовзрывные двери ангара, и хан выстрелил из собственных лазпушек. Поршневые задвижки разнесло на куски, массивная пластина застряла на полдороге. Остался просвет меньше восьми метров, куда легионер должен был попасть на полном ходу. В предвкушении такой проверки хан улыбнулся, впервые с начала задания, и чуть крепче сжал ручки управления.

«В другую эпоху мы занимались этим для развлечения».

Шибан дал полный газ и снизился, стремительно приближаясь ко входу. Повернув, он промчался вдоль выросших перед «Ксифоном» ворот ангара и резко нырнул в узкую щель.

Перехватчик оказался в гигантском пустом пространстве, куда с легкостью поместились бы корабли в сотню раз больше него. С потолочных рельсов свисали огромные лапы погрузочного крана, освещенные красными аварийными люменами. В дымный полумрак уходили ряды посадочных платформ.

Учтя поправку на гравитационное поле огромного судна, хан переключился на атмосферные двигатели и тут же врубил воздушные тормоза. Повернувшись вокруг центральной оси, «Ксифон» в клубах пара и клочьях распыленной плазмы грузно приземлился на ближайшую площадку.

Откинулся фонарь кабины, и Шибан выбрался из кресла, подхватив верную гуань дао перед прыжком на рокрит. Охранные сервиторы уже ковыляли к нему, наводя автопушки и встроенные в руки карабины. Бросившись на них, хан ударил пятой клинка в стальную глотку первому неприятелю, оттолкнулся, пронзил острием глефы живот второго, крутнулся на месте и отрубил ноги третьему, скакнул вперед и обезглавил четвертого.

По всему ангару его товарищи занимались тем же самым: резво покидали истребители и пробивались через полный отголосков зал. Правда, бились они иначе, чем Шибан. Там, где другие легионеры делали плавные выпады, он колол противников; там, где собратья ловкими пируэтами уходили от ударов, хан мчатся в атаку и раскидывал врагов. Остальные воины носили те же доспехи братства Бури, что и в день его создания на Чогорисе, – пластины цвета слоновой кости с красной и золотой каймами, помеченные тремя разрядами молнии, символом мингана. У Шибана прежние знаки и цвета сохранились лишь на правом наплечнике. Все прочие части его доспеха, серо-стальные, покрытые воронками от попаданий и бурым налетом сражений, были толще, чем у сородичей. Фрагменты скреплялись вместе кабелями, зажимами и сварными швами. Хан называл эти проклятые устройства механикумов, что помогали ему жить, двигаться, сражаться, Оковами. Без них воин превращался в нечто уродливое, помесь сверхчеловека и ходячей развалины.

Сы-Илия искренне сказала Шибану, кажется, целую вечность назад: «Мне говорили, что в другом легионе тебя точно поместили бы в дредноут».

Полугусеничный сервитор с железными клещами вместо рук покатился к хану. Тот взмыл над полом, подброшенный металлическими усилителями в мышцах. Гуань дао, описав идеальную дугу, пронеслась сквозь затянутый дымкой воздух и рассекла верхние кабели питания рокочущей полумашины. По инерции Шибан влетел в объятия киборга и расколол ему череп хрустким ударом кулака, сокрушив все блоки управления, кроме самых примитивных. Раньше легионер не снизошел бы до столь грубого приема. Теперь его направляла ярость, что тлела внутри.

Отбросив подергивающийся труп, хан двинулся дальше. В двухстах метрах от него находились первые из множества ворот, ведущих в нутро колоссального судна. Девять боевых братьев из его арбана^[7] не отставали от командира, задерживаясь только для расправы с последними защитниками ангара. Воины, забрызганные жидкой кровью и вязким машинным маслом собрались возле дверей в шахту лифта. Все легионеры носили герметичные шлемы, а их броню усеивали уникальные трофеи – черепа, обрывки кожи, символы убитых врагов, – которые привязывали души побежденных к доспехам победителей.

Джучи, державший в руке отрубленную голову смертного охранника, со стуком бросил ее на палубу.

– Даже не заметили, кто их убил, – объявил он.

– Заметили, – возразил Шибан, закрепляя оружие на магнитном замке. Включив настенный когигатор, хан вызвал схему палубы. – Они не слепые, просто слабые.

Легионер вставил в устройство управляющую пластину, и по визору его шлема побежали коды доступа к подъемнику. Также он получил контроль над техническими колодцами, подсистемами корабельных щитов, шестью другими важнейшими комплексами и, на базовом уровне, навигационной сетью.

– Ну, Тахсир, есть что-нибудь? – уже не так воодушевленно спросил Джучи, стряхивая кровь с клинка.

Тахсир. Теперь уже все братья упорно называли его так, и Шибан давно устал возражать.

Хан направил запрос авгурному модулю, имплантированному в черепной интерфейс. При этом он испытал сильную боль, но теперь любое действие – ходьба, дыхание, убийство – причиняло воину страдания. На секунду он увидел сферическую карту ближнего космоса, засоренного пылающими остовами корветов охранения. «Калжан» оставался рядом с конвоем, «Амучин» – поодаль. Легионер уже собирался ответить отрицательно и дать приказ о подъеме на мостик, когда ощутил приближение первого сигнала.

– Да, и не так далеко, – пробормотал Шибан, словно когда-нибудь было иначе. Подняв глаза, он потянулся за глефой на спине. – Скорость не снижают.

– Определил корабль? – уточнил Джучи.

– Какая разница? – Хан вызвал подъемник и активировал расщепляющее поле гуань дао. – Они придут, мы их прикончим.

Дожидаясь лифта, Шибан задумался. К конвою приближалось не так много отметок, как он ожидал. Подобный ход противника был скверным предзнаменованием. Их партии начинали повторяться, и, возможно, враги научились проникать даже в мысли Кагана. Во все остальное они, кажется, уже проникли.

Платформа подъемника, содрогаясь, опустилась на окутанных паром металлических колоннах. Противовзрывные двери в шахту раздвинулись с лязгом и фонтанами искр. Одновременно на визоре ханского шлема вспыхнул идент-знак вражеского звездолета, сопровождаемый названием на имперском готике. Некогда эти руны символизировали превосходство человечества, но теперь превратились в эмблему его безумия.

«Сюзерен».

– Вперед, – сказал Шибан, становясь на платформу. Его глефа синей молнией блеснула во тьме. – Растленные идут за нами по пятам.

Ни один корабль не посмел вырваться из имматериума раньше флагмана. «Гордое сердце» первым пробило стену между мирами, и в его кильватере возникли космолеты прикрытия. Как только переход в реальный космос завершился, они рассредоточились по широкому фронту и заняли предписанные позиции для атаки.

Эйдолон, стоя в наблюдательной башне личной цитадели на флагмане, наблюдал за последовательным развертыванием своего флота. Линейные корабли строились по одобренным шаблонам с Кемоса, которые использовались еще в начале Крестового похода. Они прикрывали траектории соседей, обменивались огневыми решениями для бортовых залпов, скользили по бездне, словно акулы в океанских волнах.

Точность их маневров оставалась неизменной. Фиолетово-золотистый прилив катился сквозь пустоту на крейсерской скорости, вполне укладывающейся в стандарты легиона. Хрустальные шпили на корпусах блестели, как замерзшие слезы. Драгоценные камни отражали сияние звезд. Зрелище было прекрасным – впечатляюще прекрасным.

К развертыванию основной флотилии «Гордого сердца» через несколько секунд присоединились «Осколок алмаза», «Лепидан» и еще три тактические группы, подчиненные воле лорда-командующего. Четыре полноценных линкора, гораздо больше космолетов поддержки, от эсминцев типа «Охотник» до артиллерийских фрегатов. Армады, подобные этой, некогда покоряли целые сектора, но сегодня ее целью были создания, отвергшие зов эволюции своего вида.

Эйдолон ощутил содрогание новых желез. Подняв палец, воин провел им по распухшей глотке, где кожа натянулась туго, как на барабане. Под ней ритмично пульсировали жилы, отзываясь перемежающимся ударам двух сердец.

Слуги внесли новые части доспеха, готовясь закреплять их шуруповертами и турбомолотами. Стуча шестью ногами по мрамору, подошел аугментированный дрон, который держал в трех железных клешнях-тисках раздутый горжет лорда-командующего. Серебряная гравировка на нем изображала зверей с Древней Терры и Кемоса. Изящная резьба, как всегда требовал Эйдолон, была отполирована до ослепительного блеска. Машина приблизилась к легионеру, и он вскинул подбородок, вручая себя заботам механизма, словно какой-то старый напомаженный монарх. Ворот с лязгом встал на место, и лорд-командующий ощутил уколы острых волокон. Прочно впившись в искореженный «черный панцирь», нити сократились и вдавили керамит в плоть Эйдолона.

Акустические усилители соединились с оглушительным щелчком, отголоски которого прокатились по оружейной. Даже столь краткий сбой породил звуковую волну, расколовшую черепные коробки сервиторов. Несколько созданий, подергиваясь, беспомощно рухнули на каменный пол.

Повернувшись к техножрецам, лорд-командующий вскинул бровь. Ближайший техножрец, сгорбленный кошмар из переплетенных кабелей под рясой из проволочной сетки, поклонился в знак извинения.

– Доработка еще не завершена, – пробормотал он.

Эйдолон раскинул руки в стороны, и уцелевшие рабы, шаркая ногами, подошли к нему с остальными частями брони. С закреплением каждого фрагмента легионер испытывал мучительную боль в теле, генная основа которого, подвергнутая запретным изменениям, превратилась в ядовитое месиво. Некоторыми страданиями лорд-командующий научился наслаждаться. Другие оставались менее приятными, но он не сомневался, что со временем найдет способ обратить себе на пользу и эти ощущения.

«В нашей истории пока не поставлена точка, – подумал Эйдолон. – На лестнице чувственности еще остались непокоренные ступени».

На его визоре засветилась руна, сигнализирующая о прибытии кораблей Коненоса. Лорд-командующий помнил, как та же самая метка вспыхивала до Исствана – до того, как Азаэль стал оркестратором какофонов, а Рассеченная Душа умер в первый раз. Тогда консул был абсолютно и беззаветно верен ему, и здесь ничего не изменилось.

– Добро пожаловать, брат мой, – воксировал Эйдолон сквозь вой механизмов, плотно затягивающих крепления брони.

– Лорд-командующий, – отозвался Коненос, голос которого также искажали имплантаты в изуродованной глотке. – Что варвары?

– Они явятся. Мой советник не уверен в этом, но они явятся. – Скосив глаз на кристалфлексовые иллюминаторы, Эйдолон заметил «Терзатель» во главе вновь прибывшего соединения. Охотники собирались вместе. – Займи позицию с подветренной стороны Врат. Двигайся бесшумно, жди момента для атаки. Скажи, брат, видел ли ты Калий прежде?

– Нет.

Техножрецы заковыляли к лорду-командующему, неся на золотом подносе его шлем, увеличенный вдвое против прежнего. Купол испещряли акустические компенсаторы и звуковые тракты с передаточными волоконцами, которые проникали во внутреннее ухо легионера и обвивались вокруг полукружных каналов. Механикумы высоко подняли шлем, и Эйдолон увидел его восхитительное нутро.

– Тогда тебе повезло, – сказал легионер. Край шлема коснулся горжета, запечатывая воина в керамитовом панцире. Тонкие провода скользнули в суставы, новые импульсы обжигающей боли пронзили тело. – Мы уничтожаем то, что создавали, и в мире остается все меньше чудес. Насладись видом Врат, и, когда будешь убивать в их тени, вспомни, чего мы, дети Терры, прежде пытались достичь.

Никто не знал, кем построен этот портал. Все записи погибли за долгие века раздора, бушевавшего в Галактике до появления Императора. В древности Врат сомнений не было – их возвели в те времена, когда технологический прогресс вышел из-под контроля и создатели артефакта не страшились кощунственного слияния металла и разума. Возможно, это и погубило творцов портала, поместивших его в сердце пустоты: они оказались во власти машинных духов, святотатственно внедренных в загадочное ядро Врат.

Невозможно было определить, когда люди забросили портал. Прошло не меньше тысячелетия, прежде чем обугленные, бездействующие Врата обнаружил исследовательский флот вольного торговца Иосии Гальярда, который действовал далеко впереди обсидиановых армад Первого легиона. Гальярд своими силами исследовал артефакт, надеясь отыскать какие-нибудь ценные трофеи, но обнаружил только ржавые механизмы и шепотки во тьме. Позднее раздосадованный торговец отослал в штаб Льва доклад, привлекший Темных Ангелов в систему Калия. Объявив, что весь субсектор переходит под власть Тронного мира, они закрыли регион от посторонних и направили туда собственные рекламационные группы. Что нашли легионеры, осталось неизвестным, однако записи о рейсах из Калия на Калибан оказались надежно похоронены в архивах Навис Нобилите на Терре. Все эти отчеты прошли мимо официальных каналов.

Какое-то время спустя прибыл и сам Лев, только что покоривший дюжину миров. Рассказывали, что примарх надолго замолчал, впервые устремив на Врата взор серых глаз. Казалось, что он видит нечто, лежащее за массивным порталом, огромным изгибом его внутренней горловины и широким устьем. Когда же Эль’Джонсон наконец заговорил, то был, как всегда, лаконичен: «Укрепите их. Они стерегут множество путей».

Возможно, Лев ощутил то, что лишь впоследствии подтвердили дома Навигаторов, или же случайно угадал истину. Так или иначе, его суждение оказалось разумным. Выяснилось, что система Калия лежит на пересечении девяти ключевых варп-маршрутов. Через нее струились могучие волны чистого эфира, гонимые капризными шквалами Бури Незримой.^[8] Флот, входящий там в эмпиреи, попадал в глубокие потоки имматериума, которые придавали кораблям громадное ускорение вдоль галактической плоскости. Странствия, занимавшие несколько терранских месяцев, сокращались до считаных недель. Разумеется, на это обратили пристальное внимание стратеги Администратума, занятые планированием непрерывно разраставшихся операций Крестового похода. По межзвездным пустошам были разбросаны и другие подобные порталы или срезки, но Врата Калия отличались стабильностью, к тому же находились внутри центральной сферы расширения Империума.

Так и случилось, что кураторство над артефактом передали от Первого легиона напрямую Имперской Армии, в управление делами Космофлота. В систему начали прибывать новые армады, сначала по испытанным варп-трассам, затем по маршрутам, ведущим через сами Врата. Древние структуры портала укрепили и нанесли на схемы, после чего начали строительство поверх них. Старинные бастионы исчезли под рукотворными горами из адамантия и железа. Диковинные импульсные излучатели сменились батареями макропушек и пустотных лэнсов. В шахтах неизвестного предназначения выложили свинцом тысячи келий для служителей, которых вскоре доставили с близлежащих планет, приведенных к Согласию. Явились и тут же пропали в недрах Врат поисковые команды Механикум. Через несколько месяцев техножрецы вернулись со штабелями запертых контейнеров, готовых к внеплановой и неофициальной переброске на Марс.

На пике Великого крестового похода через портал каждую неделю проходила сотня боевых кораблей. Обеспечивали работу Врат пятьдесят тысяч флотских специалистов, которые размещались в новых ремонтных доках, цитаделях, сенсорных вышках и причальных станциях. На старом фундаменте вырастал, подобно кораллу, целый искусственный мир, стирая все следы прежней цивилизации. Спустя годы лишь горстка архивистов и командующих офицеров сектора точно знала, что в сердце великанской перевалочной станции Империума лежит творение человеческих рук, созданное в полузабытую эпоху высокомерия и ужаса.

Но при этом все в глубине души понимали, что подобный портал можно было возвести только в то время. Длина большой оси неописуемо громадного эллипса, огибавшего устье варп-канала, составляла девятьсот километров. Издали Врата напоминали колье, мерцающее в черноте космоса, одновременно хрупкое и несокрушимое. Приблизившись к ним, наблюдатель замечал, что Ожерелье – как теперь называли базу – состоит из сотен узловых станций, соединенных тяжелыми звеньями армированных цепей. Все платформы, сами по себе внушительные звездные крепости, щетинились оборонительными орудиями, а венчали их ангары ударных космолетов. Впрочем, любая из них казалась крошечной в сравнении с Замковым Камнем, величайшей из загадочных построек Врат.

Так назвал ее Лев. Замковый Камень, округлый, раздутый, излишне массивный, выступал в бездну из верхней точки колоссальной арки портала. Потребовалось два года, чтобы составить схему всех запутанных коридоров бастиона, но даже после того как управление объектом перешло Армии, значительные участки крепости остались неизученными, не снятыми с консервации. Ее доки могли принять звездный форт с кораблями сопровождения, а вышки, растущие на вершине цитадели, не уступали в размере шпилям любого мира-улья. Замковый Камень окружали широкие оборонительные дуги, его обитаемые секции располагались внутри концентрических колец из адамантия, уставленных орудиями. В генераторах щитов станции применялся археотех, намного более эффективный, чем имперские аналоги, и полупрозрачная серебристая завеса вокруг нее никогда не отключалась.