Текст книги "Путь небес. Преодолевая бурю"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Их «Грозовая птица», свернув вслед за первой, лавировала на половинной скорости меж огромных дуговых разрядов, что взметались вокруг и рвались в пустоту. Воздух в отсеке казался то ли жарким, то ли душным, то ли заряженным какой-то энергией. Преломленное кристаллами голубое сияние заливало корабль, легко одолевая свет бортовых люменов, и размывало очертания предметов мягкими синеватыми тенями.

– Но вы всегда были могущественнее нас, – заметил Есугэй. – Даже сейчас у тебя больше силы, чем у меня. Излечи эту… хворь, и, возможно, твоя сила будет величайшей из всех, известных мне. – Он улыбнулся. – В самоограничении есть мудрость, но и слабость.

На это Арвида не ответил. Они стремительно неслись к границе сферы – яростной, окутанной разрядами. Вверху лениво перекатывались кристаллы, словно подвижные стены вокруг узкой двери. «Грозовая птица» снижалась вслед за их перемещениями, стараясь остаться на траектории одного из просветов.

Извилистая эфирная молния хлестнула ее, словно кнут, и почти насквозь пробила кожух двигателя. Пилот увеличил тягу, десантный корабль судорожно рванулся в тень под вращающимися гранями и пролетел сквозь мерцающую брешь в синий круговорот. За иллюминаторами исчезло все, кроме холодного рассеянного света.

Миг спустя они оказались на той стороне. «Грозовая птица» отвернула и зависла над остальными, уже преодолевшими барьер.

Впереди находился центр внутренней сферы размером с небесное тело. Ее нутро, темное, как реальный космос, едва освещала оболочка из молниевых кристаллов на орбите. Под десантными кораблями, в надире галактической плоскости, бурлило радужное пламя – калейдоскопический вихрь в вакууме, от которого болели глаза. Оба псайкера понимали, что означают эти ложные цвета: разлом в оболочке вселенной, из которого вытекал беспримесный варп.

Но они не смотрели на трещину. Они смотрели на то, что находилось над ней, – нечто громадное, вытянутое, черное, как пережженный металл, подсвеченное крохотными красными огоньками, лишенное обозначений, стерегущее пасть бездны.

– Вот и оно, – тихо сказал Арвида.

– Да, брат, – столь же осторожно ответил Есугэй. – Темное Зеркало.

Глава семнадцатая

Илии не удавалось избавиться от мигрени. С того момента как флот вошел в разлом Катулла, ее мучила боль, которая червем-древоточцем вгрызалась в голову и ослабляла зрение. После ухода Хана, решившего исследовать кристальную сферу, генерал вернулась к себе в каюту, достала из шкафчика таблетки и приняла их. Лекарство быстро подействовало, и Раваллион стало лучше, но тупое нытье отказывалось сдаваться и рыскало в глубине черепа, будто злобный призрак.

Она долго просидела на краю койки, сжимая голову обеими руками и борясь с позывами к рвоте. Теперь, когда Илия увидела разлом, на нее внезапно обрушилось понимание всей абсурдности этого похода.

Раваллион очень долго и отчаянно пыталась найти путь, любой путь к спасению для легиона, постепенно ставшего ей по-настоящему родным. Легиона, в который ее направили, чтобы помочь воинам преодолеть их самые разрушительные инстинкты. Какое смехотворное высокомерие – любой из Белых Шрамов превосходил Илию не только физически, но и духовно Они понемногу приучили ее к новой роли, назвали «мудрой», стали считаться с ее мнением, кланялись, когда она проходила мимо. Что, если все это было какой-то непонятной шуткой?

Вероятно, нет. Так или иначе, сейчас их учтивость казалась неискренней.

Ашелье там не было. Несомненно, легионеры связались бы с ней, отыскав навигатора, но Раваллион хватило одного взгляда на кристаллы в центре чего-то вроде чудовищного варп-взрыва, чтобы осознать истину.

Все было напрасно. Илия позволила себе увлечься абсурдной идеей, одним слухом из океана молвы. Даже если Питер выжил, никто не гарантировал, что он сумеет помочь. Да, Ашелье был новатором, владыкой навигаторов, но не богом, а в нынешние времена, конечно, только боги могли подчинять варп своей воле. Враги медленно и неизбежно перекрывали легиону все дороги, отрезали его, окружали. Приемные братья Раваллион больше всего ненавидели отсутствие свободы маневра, но именно с этим они и столкнулись.

Целый час Илия пропускала вызовы на мостик, которые вспыхивали на ее консоли. Наконец, когда сигналов набралось слишком много, генерал не выдержала. Снова достав таблетки, она болезненно проглотила их, затем встала, натянула мундир и расправила складки.

В отсутствие Хана командование «Бурей мечей» перешло к Джубалу. Другие вожди легиона уже вернулись на свои звездолеты или готовились к отбытию. Флот удалился от внутренней сферы и занял позицию ближе к огромным бурлящим стенам снаружи, приняв стандартное защитное построение. Несомненно, именно это Шрамы хотели обсудить с Илией – проверить регистраторы по ее памяти, убедиться, что она полностью довольна развертыванием, дать ей ощутить себя полезной.

Значит, место Раваллион было на мостике, но отправилась она не туда. Похоже, один организационный вопрос, сам по себе мелкий, упустили все легионеры и, возможно, даже Хан.

Но не Илия. Только не она. В конце концов, Шрамы наняли генерала именно ради этого – следить за мелочами, за маленькими закорючками на полях великих стратегических планов.

Она долго искала воина. В итоге ей пришлось спуститься в ангары, откуда межкорабельные челноки отправлялись бороздить пустоту между боевыми звездолетами. Сейчас там царила бешеная активность – артиллеристы, офицеры флота и команды медиков, дарги и ханы сбивались с ног, чтобы добраться до своих постов перед тем, как армаду вновь захлестнет прилив битвы.

Раваллион нашла чогорийца возле последнего из огромных пустотных причалов. Транспорт воина с «Калжана» запаздывал, он ждал челнок в окружении свиты.

– Лорд Тахсир! – издали крикнула ему Илия.

Шибан повернулся к ней. Он, как всегда, был в полном доспехе, выражение лица скрывала темная металлическая маска. Хан жестом приказал свите расступиться и зашагал навстречу Раваллион. Подойдя, он поклонился:

– Сы, как ваше здоровье?

– Я изучила отчеты, – произнесла Илия, игнорируя гудящую боль в голове и шее. – Ты думал, я не замечу? У тебя нет таких прав!

– У меня есть все права. Они отступники. Держать их там безопаснее.

– У нас недостаточно бойцов. На всех кораблях нехватка экипажа. Смертников из-за этого и вернули во флот.

– Генерал, уже нет времени интегрировать их в легион. Нельзя просто принять сагьяр мазан обратно без проверки. Вы же сами всегда за соблюдение процедур.

– Они сражались без поддержки четыре года. Большинство погибло. Ты думаешь, если бы они остались предателями, то не перебежали бы к врагу?

– Откуда нам знать?

– Ты знаешь, Шибан-хан. – Ноющая боль у нее в позвоночнике усилилась. – Дело не в мерах предосторожности.

Непроницаемая личина шлема все так же бесстрастно смотрела на Илию. Чогориец ответил не сразу, явно подбирая слова.

– Они могли бы убить вас, если бы добились своего, – наконец проговорил Шибан. – Они могли бы убить нас всех.

Илия покачала головой:

– Мы же проводили разбирательства. В легионе не осталось дурной крови – смертники искупают вину, снова сражаются.

– Я не запрещаю им сражаться.

– Ты запер их всех на корабле без орудий. Что им делать? Орать на врагов?

– Сы, вы плохо себя чувствуете. Вижу, вам надо отдохнуть.

– Пошел к черту! – закричала Раваллион. Ей хотелось замолотить кулаками по уродливой, неподатливой броне-футляру. – Этот спор – старая битва. У нас хватает новых!

Вдруг у Илии закружилась голова, ее повело вперед. Шибан поймал женщину за обе руки ниже локтей. На мгновение Раваллион показалось, что она вновь на мостике «Бури мечей», превращенном в поле боя, через которое хан несет ее, защищая собой от убийственных болт-снарядов. Генерал хотела отбросить это воспоминание, забыть его, но все ее силы уходили на то, чтобы остаться в сознании.

– Причина в этом месте, – мягко сказал Шибан, удерживая ее на ногах. – В варпе. На других он тоже скоро скажется. Чем дольше мы здесь останемся, тем хуже пойдут дела.

– Напрасно мы явились сюда, – сказала Илия.

– Что сделано, то сделано. Мы выдержим.

Раваллион посмотрела на него, застыв в неловких объятиях.

Какое-то время после выздоровления хана они часто разговаривали. Его личность распадалась медленно, вследствие бесконечной бездумной резни – так медленно, что Илия этого просто не замечала.

– Что помогает тебе сражаться, Шибан? – спросила она.

Он вздрогнул.

– Мои клятвы.

– Нет, – печально возразила Раваллион. – Этого недостаточно. Уже недостаточно.

Головокружение прошло. Илия отстранилась от Шибана. Тот не попытался ей помешать, лишь скованно отступил, шаркая ногами. Они стояли, глядя друг на друга.

Наконец прибыл челнок и сел в центре ангара, за внутренними взрывозащитными стенами. Он распахнул люки, палубная команда поспешила встретить судно. Услышав тихий щелчок из шлема хана, Раваллион поняла, что его зовут на борт. Чогориец вернется на «Калжан», исполнять долг, который определил себе сам.

– Что ж, сражайся достойно, Шибан-хан, – сказала она. – Боюсь, больше тебе ничего не остается.

Потом Илия развернулась и пошла обратно той же дорогой, что и пришла, не дожидаясь, ответит ли он.

«Грозовые птицы», кажущиеся крошечными белыми бусинками на фоне недвижимой горы кованого железа, влетели под козырек верхних секций станции. Последовали вызовы, встреченные лишь бессмысленным шипением отключенных комм-каналов. Наконец пилоты обнаружили ангары – длинную линию из двадцати закрытых дверей, над которыми нависал выступ основной конструкции базы.

Десантные корабли замерли перед ними, технодесантники отряда начали подбирать коды доступа. Остальные за это время успели проникнуться масштабами пустотной станции.

Все ее поверхности были ребристыми и черными, словно уголь из глубинной жилы. Каждый угловой выступ состоял из очень толстых пластин, соединенных заклепками и перекрестными раскосами. Вершину базы целиком занимала овальная структура десяти километров в длину по большой оси, раздутая и покатая, как тело медузы. Иллюминаторов не было видно, лишь пустые листы взрывозащитной обшивки тянулись во все стороны. Порой разряды бледно-голубой энергии змеились по корпусу, рассеивались и исчезали.

От гигантского сооружения наверху станция быстро сужалась книзу и переходила в заросли наклонных стержней, усеянных авгурными блоками и ветвями сенсорных антенн. Широкая осевая колонна, что пронизывала центр основания базы, вытягивалась более чем на сотню километров к бурлящему месиву варп-разлома. Металлический шип вонзался прямо в сердце медленно вращающегося вихря, резко очерченный, словно воздетое копье в лучах заката.

Возможно, колонна удерживала станцию на месте или являлась каким-то хитроумным зондом – снаружи определить было невозможно. Сомнений не имелось только в том, что открытая рана в реальном космосе по-прежнему обильно истекает беспримесной материей эфира. Все псайкеры на «Грозовых птицах», включая Есугэя, ощущали давление в висках и жар в крови.

По внешнему виду базы нелегко было догадаться о ее происхождении или предназначении. На черном листовом железе не имелось символов, даже герба Навис Нобилите или аквилы Империума. Станция молчала и бездействовала, лишь мерцали кроваво-красные габаритные огни вдоль невероятно длинной осевой колонны.

Когда стало ясно, что ответа на вызовы не будет, а подобрать коды доступа к главному когитатору базы не удастся, Хан велел пробить люки стыковочного отсека. Перехватчики из эскортного звена подлетели ближе к ангарам, покачиваясь на выбросах из варп-разлома, и выпустили шквал магнитных мин в самую большую из взрывозащитных дверей. По металлу беззвучно прокатилась волна детонаций, и толстая броня треснула, но не раскололась. Лишь с третьего залпа истребителям удалось пробить внешнюю оболочку станции. Последние взрывы оказались разрушительно мощными, как будто к ним внезапно добавились вторичные детонации изнутри. Рваные обломки корпуса пронеслись мимо ждущей эскадрильи «Грозовых птиц».

Проход был свободен, и два передовых корабля устремились к посадочной зоне, непрерывно сканируя окружение, их тяжелые болтеры смотрели в разверстое нутро базы. Неосвещенный ангар окутывала непроглядная тьма, он почти пустовал, за исключением одинокого пустотного судна в железной стыковочной лапе. Внешне оно во многом напоминало станцию – отсутствие видимых иллюминаторов, массивный ребристый корпус с выступами, ощетинившийся шипами датчиков. На борту челнока легионеры увидели первую эмблему, изображение человека в золотом облачении. Он сидел на троне, подняв одну руку и опустив другую.

– Дом Ашелье, – сообщил Вейл, с нетерпением глядя на пикт-экран.

«Верховный Жрец».

– Значит, он хотя бы появлялся здесь, – сказал Есугэй.

– Возможно. У дома много кораблей.

Сканирование завершилось, авгуры не обнаружили ни признаков жизни, ни энергетических откликов, и Каган приказал выдвигаться внутрь базы. Эскортные перехватчики заняли позиции в охранении, ведущая пара «Грозовых птиц» влетела в тень за неровной брешью в дверях ангара. Машины коснулись посадочных площадок и выгрузили отряды воинов; обе при этом завывали турбинами, готовые в любой момент взмыть над платформами и открыть огонь из всех орудий.

Легионеры из отделений прорыва под началом Намахи осторожно рассредоточились по рокритовому полу. Они взяли под контроль входы, установили огневые позиции, разместили авгурные ретрансляторы. Отряды воинов со штормовыми щитами и громовыми молотами пробились в отсеки за дальними стенами дока, и боковые коридоры оказались в секторах обстрела Шрамов. Космодесантники действовали быстро, эффективно, не встречая сопротивления.

– Ангар зачищен, – доложил Намахи со станции. – Признаков жизни не обнаружено.

У Таргутая упало сердце. Илия от такого придет в отчаяние.

– Тогда вперед! – приказал Каган, и последние три «Грозовые птицы» рванулись с места, огибая снизу колоссальную дугу верхних уровней базы.

Десантные корабли коснулись палубы вдали друг от друга. Док был колоссальным, как и во всех крупных имперских комплексах, пустое пространство рассекали ряды глянцевито-черных колонн, которые возносились к сводчатому потолку. По размерам и вооружению станция примерно соответствовала звездному форту типа «Рамилис», но подобную конфигурацию Есугэй видел впервые.

Когда Таргутай и Арвида сошли по рампе, Хан уже шагал навстречу им через площадку в сопровождении бойцов кэшика. В ангаре царило безмолвие вакуума, но команды технодесантников с турбомолотами и аппаратами дуговой сварки уже выясняли, что именно отказало в отсеке.

– Гравитация есть, – заметил примарх. – Уже кое-что.

Вейл в громоздком пустотном скафандре нелепо выделялся среди легионеров. Ковыляя и подпрыгивая, он пытался поспеть за широко шагавшими воинами в силовых доспехах.

– Питания нет, – проворчал мейстер. – Почему свет не горит?

Ревюэль оглядел звездолет, который висел в стыковочном захвате под сводами ангара. Под его кормой вместо обычных плазменных двигателей располагалось нечто вроде скопления зеркальных сфер.

– Странный корабль, – сказал Тысячный Сын.

– Здесь все странное, – отозвался Есугэй, рассматривая подавляюще огромный док.

Отсек окутывала густая тьма. Свет исходил только от нашлемных люменов, сдвоенные лучи которых ярко-белыми кругами скользили по стенам ангара. Через вскрытые гермодвери за спинами легионеров на металлическую палубу просачивались тусклые синие лучи, но дальше лежали тени из абсолютного мрака, беспримесной темноты, что встречалась лишь в глубоком космосе.

– Чувствуешь что-нибудь? – обратился Хан к своему советнику.

– Ощущаю варп под нами, – осторожно ответил грозовой пророк. Кроме этого он улавливат только глухие отголоски человеческой деятельности, оставшиеся на всех поверхностях подобно отпечаткам пальцев. Разлом отстоял далеко, но его гибельное воздействие проникало сюда, будто жар истекающей ядом звезды. – Больше ничего.

Примарх кивнул:

– Возможно, станция мертва. Если так, надолго мы тут не задержимся. – Он указал на Намахи. – Зачисти этот уровень. Немедленно доложи, если найдешь что-нибудь. – Затем Каган повернулся к остальным: – У базы есть командный ярус, экумен?

– Вверху, – неуверенно произнес Вейл. – Он должен быть вверху.

– Значит, идем наверх. – Хан положил руку в латной перчатке на рукоять тальвара и всем видом показал, что ждет мейстера. – Ты лучше знаешь такие места. Прошу вперед.

Карио прямым выпадом вонзил клинок в пошатнувшегося Белого Шрама. Префектор крутнулся в сторону от падающего тела, врезался в другого противника и снес ему голову с плеч цвета слоновой кости.

Братья Раваша, следуя за ним, лазурно-стальным приливом катились по тесному коридору и вынуждали защитников отступать. Они продвигались быстро, но схватки вспыхивали на каждом перекрестке. Шрамы никак не могли понять, что проиграли.

Спереди донеслись взрывы, сотрясшие палубу. Из клубов дыма вылетели осколочные гранаты – вертящиеся корпуса издавали щелчки обратного отсчета.

Бросившись ничком, Карио прокатился под ними, вскочил и пустился бегом. Гранаты детонировали позади легионера, ударные волны раскатились по узкому пространству, но не зацепили Раваша. Оказавшись возле перекрестка, он ринулся напролом, стреляя из болт-пистолета и занося саблю. Проход загораживали еще два воина с изогнутыми клинками в руках. Залязгала сталь, краткие вспышки света между легионерами озарили их гербы, знаки различия, бело-костяные личины шлемов – застывшие, как на стоп-кадрах.

Миг спустя Карио уже вертелся, рубил, сражал врагов, пытавшихся зацепить его. Ударом ноги он оттолкнул одного Шрама, развернулся и выстрелом в упор разворотил второму лицо под шлемом. Подскочив к первому неприятелю, Раваш вонзил клинок ему в шею выше горжета и разрубил позвоночник; чистое убийство.

Позади него разорвалось еще несколько гранат. Карио ощутил, что палуба дрожит от топота множества сабатонов. Он услышал мерзкие голоса, возвышенные в гневе и наслаждении: противники, завывая по-звериному, с первобытной дикостью неслись навстречу гибели.

– Он рядом, – воксировал Раваш выжившим братьям, и воины продолжили наступление. Сражения в коридорах сливались в одно размытое пятно, поединки стремительно сменяли друг друга в кровавой и хаотичной последовательности. Дыхание Карио, горячее и влажное, отдавалось в шлеме. – Быстрее!

В тот момент, раньше обычного, префектор ощутил первые касания извне. В его разуме начал извиваться облик рогатого создания с розовой плотью, миндалевидными глазами и черным языком.

«Мой господин», – позвало оно.

Раваш двинулся дальше, игнорируя его. Воина манил следующий отсек, затянутый дымом, исчерченный лазерными лучами, что пересекались под безумными углами. Карио ворвался туда, перепрыгнув через падающий труп очередной жертвы. Еще два легионера пали от танцующей сабли, не успев даже заметить префектора. Следом в проходе возникли его братья, они стреляли от бедра, разрывая завесу инверсионными следами болтов.

«Мой господин».

Тогда Карио увидел его, Шрама, который шагал к нему, издавая сквозь вокс-решетку механические болезненные вопли. В серо-стальной броне тускло отражались картины резни, что разворачивалась вокруг.

Вздрогнув от наслаждения, Раваш приготовился к бою. Он отшвырнул болт-пистолет и перехватил саблю обеими руками. Теперь остались лишь они двое, все остальные не имели значения. Теперь…

– Мой господин?

Видение внезапно раскололось. Канал мысленной связи разорвался, копья боли пронзили глаза Карио, загруженный ему мозговой шаблон отсоединился с громким треском.

Раваш вскрикнул и схватился за маску восприятия. Сдернув ее, легионер в ярости вскинулся на лежанке.

Атаковать было некого. Перед ним мерцало полноразмерное гололитовое изображение, прозрачный фантом Азаэля Коненоса. Не считая его, Карио один находился в сурдокамере – выстланной свинцом каюте в недрах «Сюзерена», ярко освещенной, заставленной машинами механикумов для ввода информации в мозг.

Раваш все еще тяжело дышал, охваченный боевым безумием. По вискам стекала кровь – он поранился, срывая маску.

– Извините за вторжение, – произнес гололит. – Успешны ли тренировки?

Префектор свесил ноги с края лежанки и сорвал с предплечий электроды.

– Как вы проникли сюда? – спросил Карио, поводя плечами, чтобы ослабить тупую боль. Если бы в руке у легионера был клинок, он швырнул бы его в переливающегося зеленью призрака – просто на всякий случай.

– Как я уже сказал, извините. Мы в варпе, иначе я пришел бы лично.

Совместный флот уже несколько часов находился в эмпиреях. Столь неповоротливым армадам не сразу удалось встать в общий строй – навигаторам потребовалось объединить усилия, хорам астропатов – настроиться, офицерам протокола на линейных кораблях – определить порядок старшинства. Ничто из этого не интересовало Раваша. Неважно, с Гвардией Смерти они летели рядом или с любым другим легионом, лишь бы приближались к цели.

– Подождать с этим нельзя? – проворчал Карио, начисто вытирая кровь.

– Первый лорд-командующий и примарх Гвардии Смерти определили, что по прибытии в Катулл мы атакуем немедленно. Соответственно, я извещаю вас об этом до выхода из-за пелены. «Сюзерен» важен для нас.

– Неужели?

Раваша это не волновало. Он уже передал идентификатор «Калжана» офицерам сенсориума и отдал необходимые приказы своему братству. Злость и сила оставались при нем. Прочее было вторично.

– Мы собираем союзников, – сказал Коненос. – Желаем заполучить поистине сокрушительную мощь.

– Союзников?

– Отправляю вам координаты. Вы будете на острие удара, мой господин. Надеюсь, такое вас обрадует.

Карио уставился на гололит мертвящим взглядом.

– Вы побеспокоили меня из-за этого?

– Я хотел убедиться, что вы получите данные. Хотел убедиться, что вы осознаете их важность. План атаки сбалансирован. Вы будете продвигаться совместно с «Гордым сердцем», в первой волне штурма Рассеченной Души. С фланга вас прикроет советник Фон Кальда.

При словах «Гордое сердце» в мыслях Раваша снова мелькнул силуэт рогатой твари – судорога разума, послеобраз мозговой стимуляции.

– Хорошо, – ответил префектор. – Хорошо, что бы там ни приказал Эйдолон. Пересылайте информацию.

Азаэль поклонился, скрестив ладони по обычаю Кемоса.

– Будет исполнено. Снова прошу извинить, что отвлек вас. Успешных тренировок, мой господин. Возможно, мы сразимся вместе, когда обрушится буря. Я бы порадовался этому.

Затем гололит резко погас, в опустевшем отсеке наступила тишина. Карио яростно заморгал – он еще не пришел в себя.

При взгляде на Коненоса, этого тупоумного наркомана, становилось очевидным, почему не стоит всецело отдаваться извращениям, которые привнес Фулгрим. Советник, точнее, садист и потрошитель, был еще хуже. Префектор наслаждался совместными боями лишь со своими братьями – теми из Придворных Клинков, кто еще остался беспорочным, – а их число уменьшалось с каждой битвой.

Подняв маску восприятия, Раваш закрепил ее на лице. Он лег на спину и движением век активировал мысленную связь. Почти тут же Карио вновь захлестнули видения, перенесшие его в мир воображаемых битв, где воин готовился и оттачивал мастерство.

Уже скоро все начнется по-настоящему.

– Повторить, – скомандовал он.

Глава восемнадцатая

Командный отсек Темного Зеркала представлял собой круглую площадку диаметром в сотню метров, окаймленную концентрическими уступами. Все они были обращены к разветвленной колонне в центре мостика. Над нею вырастал огромный купол, черный, как и все на станции, разделенный пополам толстыми железными распорками. Из безлюдного помещения на воинов смотрели пустые экраны сотен когитаторов в рабочих ячейках. На них не оседала пыль. Каждая панель осталась такой же чистой, как и в день выхода из кузни. На решетчатых металлических полах не было ни пятнышка.

– Его вообще когда-нибудь использовали? – спросил Арвида.

Есугэй кивнул:

– Здесь были многие души, долгое время.

Два библиария стояли у входа в командный отсек, тяжелую взрывозащитную дверь которого перед этим вскрыли легионеры. Каган уже подошел к железному трону в тени колонны, слишком маленькому для него, но, очевидно, предназначенному для руководителя станции. Вейл плелся в нескольких шагах позади, словно побитый пес. Внутри опустевшей базы он отчасти утратил высокомерие и нервозно оглядывался по сторонам, баюкая раненую руку.

Белые Шрамы заняли позиции у каждого входа с болтерами наготове. Еще десятки воинов отправились на нижние палубы в поисках выживших, архивов, чего угодно. Технодесантники разыскали отсеки управления главными реакторами, но ни одна энергоустановка не работала. Продвинувшись еще глубже, они нашли запасные генераторы, так что теперь на станции кое-как мерцали люмены. Их слабый желтушный свет почти не помогал, воины лишь яснее увидели, насколько угрюмо Темное Зеркало.

Арвида и Есугэй зашагали к Хану с экуменом. Сумрак неприятно давил на легионеров. Здесь их ничего не ждало.

– Эти модули не запитаны, – жаловался Вейл, покручивая здоровой рукой верньеры когитаторов. – Нехорошо. Так мы не узнаем, чем Питер тут занимался.

– Если он вообще был здесь. – Каган лениво поднял экранную линзу, наклонил ее к ближайшему люмену.

– Он был здесь. Он построил это место.

Примарх взглянул на мейстера.

– Сюда вложен труд поколений. – Хан опустил линзу. – Как такое сохранили в секрете? Кого извещали о станции?

– Я не знаю, – отрицания Вейла, как всегда, звучали совершенно искренне, – помню только слухи, оговорки Питера. Он был скрытным.

– Да, ты уже рассказывал. Но тут наверняка служили сотни людей.

Мейстер пожал плечами:

– Мне неизвестно.

Вздохнув, Каган бесцельно прошелся между рабочими ячейками на круговых ярусах.

– Здесь для нас ничего нет, Есугэй.

– Этого мы еще не знаем, – ровно отозвался тот.

– Ради чего бы ни построили базу, сейчас она бездействует.

Таргутай посмотрел на пустой купол, затем на плохо освещенные ряды пустых кресел.

– Или просто спит.

Арвида, изучавший верхние уровни, оступился и упал. Звук удара разнесся под сводами странным эхом, которое продлилось дольше, чем следовало бы. Есугэй взглянул на товарища, опасаясь, что другие заметят его мимолетную слабость, но чернокнижник уже поднялся, а остальные исследователи были заняты своими делами.

– Я буду искать дальше, – сказал примарх. – Но оставаться здесь небезопасно. Ты ведь чувствуешь это, да?

Грозовой пророк очень отчетливо это чувствовал. Он ощущал угрозу как нытье костей, подергивание челюсти, пылинку в глазу. Все движения стали неловкими, все мысли – вялыми. На всей станции сказывались последствия того, что высвободили здесь, а разлом под ней, пусть и невидимый сверху, вечно бурлил на грани восприятия.

– Тут был центр управления, – добавил Вейл. – Но внизу еще палубы, целая сотня. Пока что рано уходить.

– Уйдешь, когда мы уйдем, – бросил Хан, не сводя глаз с Таргутая. – Намахи докладывает, что нашел арсенал. Пустой. Также докладывает, что в коридорах тремя уровнями ниже видны следы от взрывов.

– Тела? – спросил Есугэй.

– Не обнаружены. Намахи ведет расследование.

– Очевидно, что-то стряслось с членами экипажа.

– Они были тренированными, – сказал мейстер. – Их проверял Нобилите.

Хан презрительно усмехнулся.

– Если мы что-нибудь и поняли, – произнес он, – так это то, насколько негодными раньше были наши меры предосторожности.

Снизу, с большой глубины, донеслись отголоски долгого скрипа, как будто там растягивали металл. Затем послышалось несколько мягких стуков, и все умолкло.

– Атмосфера вернулась, – сообщил Таргутай. – Технодесантники справились с задачей.

Каган не слушал его. Он приложил руку к центральной колонне, притиснул керамит к железу, словно пытался слиться воедино со станцией, чтобы узреть ее историю и предназначение.

– Продолжать поиски, – наконец заговорил он. – Мы уже далеко забрались. Если тут что-нибудь осталось, мы отыщем это.

– А если нет?

Хан направился к вратам, что вели в глубь базы.

– Продолжать поиски.

Доклады поступали уже со всего флота. Поток начался с отдельных сообщений – капитан артиллеристов не прибыл на пост, батарея люменов раскололась без видимых причин, невзведенная торпеда стартовала без предупреждения. Затем поразительно быстро начали приходить другие рапорты, с каждой палубы каждого звездолета.

Джубал шагал по мостику «Бури мечей», за ним следовали старшие офицеры, на каждого из которых сыпалась лавина внутрикорабельных сообщений.

– Как скоро достигнем внешнего барьера? – требовательно спросил владыка охоты.

– Меньше, чем через час, – ответил Табан. – Нас задержал «Солнечный ястреб».

Этот фрегат во время поворотного маневра вдруг резко отклонился от курса и едва не врезался в борт линкора «Копье небес». Из панических криков в коммах удалось понять, что штурманов корабля охватило какое-то безумие, подавить которое сумели только воины орду – вмешавшись, они нейтрализовали всех затронутых им. Теперь «Солнечный ястреб» полз вперед с уменьшенным экипажем на мостике и поврежденными двигателями.

Сам Джубал тоже чувствовал угрозу. Вначале было легкое давление на глаза. Потом боль, пульсирующая под кожей, от которой вздрагивали кости. Затем изможденность, что отягощала всех, путала мысли.

– Ускорить ход, – приказал ахн-эзин, подойдя к командному трону. – Я хочу добраться до цели за тридцать минут.

Табан поклонился и спешно отбыл. Рядом с Джубалом остался Цзянь-Цзу, готовый передавать голосовые команды по флотскому комму. Внизу, в рабочих ячейках, экипаж трудился в изматывающем темпе. Все, кроме сервиторов, из последних сил боролись с отупляющим внутренним смятением, вызванным близостью к варп-разлому.

Заняв трон, Джубал заметил идущую к нему Илию.

– Сы, – сказал он, – где вы были?

Генерал поклонилась в знак извинения:

– Уходила по неотложным делам.

– Цзянь-Цзу доложил мне, что все астропаты сходятся в одном – враг обнаружил нас. Я приказал вести авгурное сканирование на максимальной дистанции, но эта… погань усложняет прозревание.

Раваллион взглянула на ряды пикт-экранов, заполненных строчками отчетов с датчиков реального пространства.

– Что флот?

– Нa позиции. Но вот рапорты… – Джубал тряхнул головой, чтобы очистить мысли. – Вы их читали? Я приказал отвести корабли дальше от разлома.

– Но не слишком далеко, – предостерегла Илия. – Хан по-прежнему на станции.

– Мне нужен работоспособный экипаж. Мне нужно, чтобы люди остались в своем уме.

Ахн-эзин еще не договорил, когда из рабочих ячеек донесся вопль. Смертный в униформе легиона вскочил с места, что-то неразборчиво крича и сжимая в руке клинок. Он кинулся на ближайшего соседа, метя ему в спину, но тут в шее безумца взорвался болт, посланный с верхнего яруса. Стрелявший легионер грузно спустился к телу, за ним следовали несколько товарищей. Члены экипажа, что сидели возле убитого, неуверенно вернулись к своим делам.