Текст книги "Путь небес. Преодолевая бурю"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Слишком медленно, сагьяр мазан с победными кличами набрали высоту, удаляясь от жаждущих возмездия танкистов. Они мчались над разоренной землей, резко снижаясь и закладывая виражи. Белые Шрамы преодолевали шквал лазерного огня, словно моряки – бурное море.

Быстро оторвавшись от погони, они безоглядно помчались к десантному судну. Теперь неприятель знал о легионерах, и его ударные силы на планете уже стягивались к их позиции. У смертников было примерно семь минут на то, чтобы выскользнуть из клещей и уйти в пустоту.

– Так что там говорилось? – спросил Саньяса, безжалостно подгоняя гравицикл.

– Я же сказал тебе, – раздраженно воксировал Торгун.

– Орда не станет атаковать Лансиду. Не станет атаковать Гетмору. К сожалению, ты лжешь мне, дарга.

Бывший хан оглянулся на воина, казавшегося на такой скорости размытым пятном.

– Повтори это, когда в руке у меня будет клинок.

– Нас отозвали к флоту.

Клин мчался дальше, уходя по дуге от обреченного Крёза. Их отчаянная гонка терялась среди миллиона других сражений, охвативших планету.

– И что, если так? – отозвался Торгун. – Какая разница? Искупить вину смертью – все, что нам осталось.

– Выбор сделали за нас.

– Мы сами выбирали судьбу.

– Она может измениться. Мы все еще живы.

– Если ты не заткнешься, это тоже может измениться.

Впереди снижалось десантное судно, укрытое за плотными облаками сажи и легкого пепла. Корабль опускался в режиме безмолвия, о его появлении сообщили только носовые авгуры. Снизив скорость до минимума, гравициклы со скрежетом проскользнули по опущенной рампе в ангар. Как только последний смертник оказался внутри, атмосферные двигатели транспорта снова вышли на полную мощность. Герметичные двери отсека медленно сдвинулись.

Ударив ногой по педали, Торгун заглушил мотор, вылез из седла и зашагал к Саньясе, занятому тем же. Схватив воина за кирасу, командир прижал его к стене ангара.

– Еще раз так заговоришь со мной, и тебе конец!

Саньяса не сопротивлялся, даже опустил руки. Вокруг легионеров осторожно собрались остальные сагьяр мазан.

– Я последую за тобой даже в ледяные загробные чертоги, мой хан, – спокойно произнес смертник, обращаясь к Торгуну по старому званию. – Не нужно скрывать от нас правду.

Спустя несколько мгновений командир отпустил его. Сняв шлем, Торгун отвернулся и провел латной перчаткой по коротко стриженным волосам.

– Иди ты к черту! – выдохнул дарга. – И они тоже пошли к черту!

– Наверное, Орда в беде, если там вспомнили о нас. – Саньяса тоже скрутил шлем.

– Конечно в беде! – огрызнулся Торгун. – И что это меняет? Мы теперь сами по себе, как они и хотели. Каждому из нас вынесен приговор.

Раздался глухой треск разрывов, транспортник содрогнулся. Десантное судно набирало скорость, попав под обстрел.

Примагнитив шлем к бедру, Саньяса вытер лицо.

– Что сказано в приказе?

Все уцелевшие смертники, столпившиеся вокруг, смотрели на Торгуна. Никто не тянулся за клинком, но взгляды их были неумолимыми. После четырех с лишним лет изгнания воины хотели знать правду.

Командир неожиданно вспомнил, как в последний раз видел «Звездное копье» – с борта челнока, в котором его доставили на флагман для допроса. Вспомнил, какой испытывал стыд. Как технодесантники соскребли разряд молнии с его наплечника. Какие выражения были на лицах судей – чогорийских, чужих лицах.

Саньяса не двигался. Никто не шевелился. Корпус больше не вздрагивал – транспортник успешно вышел из-под зенитного огня и направлялся обратно к R-54.

Значит, они выживут, чтобы вновь пойти в бой. Чтобы нанести врагу еще один удар.

– Что сказано в приказе? – повторил Саньяса.

Торгун взглянул на его по-прежнему гордое лицо. Даже после изгнания легионер воплощал собой образец воина-степняка. Он до сих нор хранил веру.

Бывший хан никогда не верил по-настоящему, даже в самом начале. Вот в чем крылась разница между ними, из которой родилась слабость.

Уступая, он глубоко вдохнул. Впереди ждала только боль.

Глава одиннадцатая

Первые пустотные отклики возникли на хронометке -52:13 от ожидаемого времени входа в эмпиреи. Магистру дозора эскортного фрегата «Мелак-Карта» потребовалось тринадцать секунд, чтобы определить по авгуру контуры цели и подать сигнал тревоги. Еще до того как хрон пересек отметку -48:00. на мостике появился легионер Алгу-хан, командир значительно ослабленного братства Копья-со-Знаменем, и отдал приказ бежать.

Все плазменные двигатели заработали в форсированном режиме, разгоняя корабль до пределов допустимого и дальше. Алгу скомандовал уходить под плоскость системы, чтобы разогнаться вдоль края гравитационного поля Рево, газового гиганта с железным ядром, и раньше вернуться в эфир.

Неприятель быстро сокращал отрыв. На «Неумолимом», крейсере Гвардии Смерти, стояли гораздо более мощные субварповые ускорители, и они уже набрали полные обороты. Из всех шести грохочущих сопел тянулись грязно-красные полосы вторичного свечения.

– Залп кормовыми, – распорядился Алгу, который спокойно наблюдал за атакой и знал, что они мало чем могут задержать врага.

Торпеды унеслись к цели, расходясь в пустоте веером ярко-белых точек. В ответ «Неумолимый» разразился шквалом снарядов и противоторпед из носовых установок ПКО, и большая часть мишеней исчезла в дрожащей волне детонаций. Взрывы остальных боеголовок, выпущенных «Мелак-Каргой», поглотили лобовые пустотные щиты преследователя.

Алгу наблюдал за действиями противника и пытался определить его намерения, основываясь на более чем вековом опыте пустотных боев.

– Загерметизировать доспехи, – воксировал он легионерам, размещенным на палубах фрегата. – Приготовиться к абордажу.

Вероятно, этот приказ был излишним. Большинство подобных дуэлей между космолетами завершалось абордажной операцией, так что воины хана уже ждали вторжения. Более крупный неприятель мог уничтожить «Мелак-Карту», догнав ее, но за годы войны флотилии обеих сторон понесли ужасающие потери, а производство новых кораблей на планетах-кузницах сократилось почти до нуля. Как следствие, командиры обычно старались захватывать вражеские космолеты целыми.

Это делало исход не столь очевидным Под началом Алгу находились восемьдесят два боевых брата и несколько сотен неулучшенных солдат вспомогательных частей. Также фрегат обладал внушительным арсеналом орудий малой дальности, способных разрушить немало абордажных судов.

Но им все же следовало убегать. Скорее всего, «Неумолимый» располагал вдвое большим гарнизоном воинов Четырнадцатого, и мало кто мог сравниться с ними в ближнем бою. Возможно, космодесантники других легионов обладали лучшей тактической выучкой, но Гвардейцев Смерти очень нелегко было убить, что сказывалось при схватках в узких коридорах, почти исключающих обходы с флангов.

– Входим в зону действия гравитационного колодца Рево, – доложил Идда, магистр дозора.

Все члены экипажа на мостике напряженно работали, пытаясь освободить лишние мощности для главных двигателей, рассчитать вектор пертурбационного маневра,^[22] сбалансировать потребление энергии между сотней требовательных систем.

– Можешь обогнать их? – спросил хан, рассеянно изучая датчик заряда на своем цепном мече.

Идда на несколько секунд приник к скоплению наклонных авгурных экранов.

– Возможно, – ответил он с сухой улыбкой на обветренном лице. – Если вы готовы рискнуть главным реактором.

В другой ситуации Алгу не стал бы убегать от битвы. В прошлом он уже побеждал превосходящих по силе врагов. Можно было применить один из бесчисленных трюков, которым хан научился после Чондакса, когда сражения в славных традициях воинской науки легионов сменились беспорядочными схватками жестокой гражданской войны. Например, воспользоваться для разворота колоссальной громадиной Рево, искажающей пространство.

Но не сегодня. В запоминающих устройствах брони Алгу хранились приказы Кагана с точными координатами сбора и сроками прибытия. Не стоит жертвовать кампанией ради одного боя.

– Выполняй, – скомандовал он и движениями зрачка стер из накопителей доспеха все важнейшие сведения о задании. – Очистить когитаторы на мостике от входящих данных за последнюю стандартную неделю, на остальной информации обновить шифрование. Потом разогнать реакторы до упора. Вытаскивай нас отсюда.

Приказы хана были стремительно доведены до нижних чинов и успешно исполнены. Техники в машинном отделении настроили главные двигатели, штурманы проложили новый маршрут, пилоты, закладывая виражи, уклонились от пробных залпов «Неумолимого» с дальней дистанции, и вскоре в иллюминаторах показался великанский грязно-серый шар Рево.

– Мы в радиусе пертурбационного маневра, – сообщила Эрья, специалист по субварповой навигации. Вражеские артиллеристы уже пристрелялись, и ее трон у консоли заметно раскачивался. – Скорость возрастает.

– Держать курс! – скомандовал Алгу, внимательно изучая обстановку по увеличенному изображению на экранах.

Тут же нечто врезаюсь в кормовые пустотные щиты «Мелак-Карты» с такой силой, что фрегат завалился на правый борт. Весь корпус содрогнулся, с нижних пагуб донеслись отголоски взрывов.

Хан покачнулся, удерживая равновесие. Комм-станции мостика покрылись алой сыпью тревожных сигналов. Корабль продолжал набирать скорость в гравитационной праще, огромный круг Рево четко проступал впереди, на черном фоне космоса.

В тот момент Алгу впервые забеспокоился.

– Ты выполнял прямое сканирование планеты? – спросил он.

Идда поднял голову:

– Зачем? Это бессмысленно, у нее слишком плотное ядро.

Белый Шрам повернулся к Эрье:

– Тогда уводи нас прочь.

Вопреки обыкновению, женщина помедлила.

– Мой хан, если мы…

– Уводи нас. – Пока штурманы пытались изменить вектор подхода, Алгу расширил зону тактического обзора. – Прочь от этой планеты. Сейчас же!

«Мелак-Карта» ушла вниз с разворотом, напряженно выполняя коррекцию курса. Залпы преследователей вновь настигли ее, из поврежденных кормовых ускорителей вырвались извивающиеся струи плазмы.

Идда, пристегнутый ремнями к трону, обернулся со смущенным видом:

– Хан, мы не сможем оторваться от Рево.

– Так и было задумано, – мрачно произнес Алгу. – Они не собирались догонять нас.

Стоило легионеру договорить, как его правота стала очевидна всем. Из-за далекого горизонта Рево появился линейный корабль. Он казался крохотной искоркой света на громадной железной дуге, но фрегат уже скоро очутился бы в радиусе поражения его дальнобойных орудий. По дисплеям когитаторов «Мелак-Карты» побежали строчки идент-рун: результаты сканирования цели, ее поиска по базам данных флотов и визуальных наблюдений.

«Стойкость», звездолет типа «Глориана», флагман примарха Четырнадцатого легиона. Задача спастись только что превратилась из сложной в почти невыполнимую.

– Продолжать отступление, – приказал хан. Наблюдая за растущим силуэтом линкора, он вспоминал, как в прошлом сам устраивал подобные ловушки для своих жертв. – Выжмите еще немного хода, откуда угодно. Плевать на ограничения – дайте мне скорость!

Идда немедленно повиновался, как и все офицеры на мостике. Зазвучали голоса, люди на каждом посту лихорадочно искали способ повысить и без того опасную нагрузку на двигатели.

Алгу с минуту смотрел на них. Некоторые из смертных десятилетиями служили вместе с ним, и хан знал, что они отыщут возможность, если таковая существует. По крайней мере, так они займут мысли чем-то полезным и не впадут в оцепенение от страха.

Сам легионер, разумеется, нисколько не боялся. Алгу крепче сжал рукоять цепного меча, ощущая вес и балансировку оружия. Приятно было держать такой клинок – недавно доработанный технодесантником Сяном, он находился в отличном состоянии и уже гудел в предвкушении битвы.

Вот и хорошо. Если не произойдет чуда, меч понадобится хану в течение часа.

Мортарион не руководил погоней за фрегатом. Примарх ждал в недрах «Стойкости» доклада о том, что корабль выведен из строя и на него отправлены абордажные отряды.

Повелитель Смерти коротал время среди артефактов, захваченных на Тераталионе, Ксерксе IX и десятке других планет, уничтоженных его легионом. Со времени Просперо и последней встречи с Боевым Ястребом он брел через пустоту извилистой дорогой, словно бы мимоходом разрушая миры. В те дни жертвами ярости Мортариона стали угасающие очаги империи Магнуса, и барбарусец завладел последними ее тайнами в надежде успокоить сомнения, что пробудил в нем Хан.

Сейчас примарха окружало наследие того похода. На полках вдоль стен просторного зала стояли тяжелые стеклянные сосуды, в которых глянцевито поблескивали тягучие консервирующие смеси. В жидкостях хранились атрофированные останки, напоминающие эмбрионы. Из полумрака выступали башни толстых томов с кожаными переплетами, что плесневели в сыром воздухе. Стазис-поля окутывали три громадных клинка из темного железа, покрытых надписями на языках чужаков.

Шагая меж эзотерических памятников погибших цивилизаций, Мортарион оглядывал трофеи слезящимися глазами. Возможно, поистине целеустремленные собиратели времен Крестового похода вроде Лоргара и Магнуса с их сорочьей любовью к безделушкам посмеялись бы над такой коллекцией, но Повелитель Смерти пристрастился к наукам гораздо позже них. Теперь он пожирал информацию с жадностью оголодавшего, порой читал днями напролет, не позволяя отвлекать себя. Повелитель Смерти постоянно вспоминал слова демоницы Лерменты, которую захватил на развалинах Тераталиона и не выпускал, пока не узнал всю правду о ней.

«Клянусь богами, ты учишься быстро», – сказала она примарху.

Мортарион прикончил смертную оболочку Лерменты, но не оживлявший ее дух. Тот следил за барбарусцем из теней – то ли дразнил его, то ли помогал, но всегда оставался рядом. Все это время примарх овладевал новыми премудростями. Изученные им чары стали еще одним оружием во внушительном арсенале его легиона. Но по мере того как возрастало могущество Повелителя Смерти, разумные твари извне все сильнее давили на оболочку реальности. В редкие часы сна Мортарион слышал, как они говорят с ним, одаряя видениями прошлого и грядущего. Впрочем, существа так безыскусно переплетали истину с ложью, что даже он легко различал обман.

Бывало и так, что примарх расшвыривал книги, вырывал из них страницы и сжигал тексты. Разбив несколько сосудов, он выбегал из покоев и клялся никогда больше не осквернять себя запретными познаниями. В подобные минуты слуги в трюмах и на артиллерийских палубах «Стойкости» с ужасом глядели вверх, ожидая услышать грохот шагов и рев разъяренного господина.

Случались и промахи. Худший произошел на Молехе, где Мортарион так безоглядно использовал колдовство эфира, что казалось, будто обратной дороги нет. И все же, как и на Барбарусе, давно укоренившееся упрямство помогло ему выбраться. Чудовищного Грульгора удалось сдержать и запереть в мрачнейшей темнице флагмана, усиленной гексаграммами и оберегами, которые примарх отыскал в жутких гримуарах. Вместо варп-токсинов монстра Гвардия Смерти теперь использовала запретное биологическое оружие, разработанное до Крестового похода. Столь же разрушительное, оно хотя бы не преступало законов реальности.

Мортарион сказал Хорусу правду – он сохранил легион непорочным. Его воины сражались только клинками, болтерами или голыми руками. В Четырнадцатом давно уже не было библиариев, и никогда больше не будет.

Но что с Тифоном? Он уж точно вышел из-под контроля примарха. Калас все чаще появлялся в лихорадочных снах Мортариона – маршировал во главе каких-то почти неузнаваемых отрядов Гвардии Смерти. Разобраться с Тифоном следовало до начала штурма Терры. Легион и без того слишком рассредоточился, завяз на разных фронтах пылающей Галактики.

В общем, приказ сокрушить Хана оказался на руку барбарусцу. Столь грандиозная победа затмит свершения и Фулгрима, и Лоргара. Мортарион отправится на Терру, овеянный славой убийцы примарха, как мог бы поступить его брат с Кемоса.

До тех пор Повелитель Смерти продолжал зарываться в знания, что одновременно отвращали и восхищали его. Если Мортарион и замечал, как постепенно ухудшается облик его соратников, как их броню покрывают слои грязи и следов сражений, то не говорил об этом. Среди неулучшенных членов экипажей линкоров бушевали эпидемии, от воплей заболевших сотрясались гулкие трюмы, но никто не боролся с заразой.

«Я все постигну. – Такие слова примарх твердил бесконечными ночами, словно мантру. – По крайней мере, эту науку у меня не отнимут, как отобрали все остальное».

Когда наконец пришло сообщение, что фрегат Пятого легиона взят на абордаж и подготовлен к его прибытию, Мортарион перебрал несколько колб и стеклянных капсул с живыми образцами. Найдя то, что искал, он грузно вышел из отсека. Внутри остались неумолчные шепоты и медленно ползущая тьма.

Примарх миновал извилистые внутренние переходы «Стойкости», где каждый встречный уступал ему путь. Легионеры кланялись, простые смертные падали на колени, не осмеливаясь смотреть в мертвенно-бледное лицо шагающего мимо великана. Воины Савана, почетной гвардии Мортариона, встретили его в ангаре «Грозовых птиц».

В пустоте, на подлете к цели, примарх изучил трофей через иллюминаторы реального обзора. Корпус фрегата был обожжен, словно тот рухнул в озеро жидкого пламени. Несомненно, артиллеристы «Стойкости» сегодня поработали на славу.

Пролетая через осевший створ посадочной палубы, «Грозовая птица» резко снизилась во избежание столкновения. Она приземлилась на расколотую площадку перед ангаром, среди шипящих груд расплавленного металла.

Мортарион покинул транспорт. Палубы звездолета еще горели, но примарх преодолевал их, словно тень из загробного мира, пока его свита топала позади. Повелитель Смерти ступал по распластанным телам и Белых Шрамов, и своих легионеров, что вместе лежали кровавыми грудами. Издали еще доносились звуки боя – треск болтерных выстрелов, лязг клинков, – но абордаж подходил к концу. Воины обеспечили Мортариону безопасное прибытие на корабль: зачистили машинное отделение и мостик, отключили оружейные системы.

В коридорах дурно пахло – Белые Шрамы измазали некогда блестящие поверхности благовониями с какой-то варварской планеты. Помещения были слишком яркими, с красно-золотой отделкой, и примарх машинально настроил фильтры смотровых линз. Он уже привык, что отсеки всех космолетов его легиона затянуты миазмами.

Подходы к мостику были разрушены полностью. Очевидно, враги успели возвести баррикаду за последними взрывозащитными дверями и яростно сражались за каждый метр палубы. Павшие в доспехах Гвардии Смерти и бело-костяной броне сынов Хана встречались одинаково часто, что говорило о несгибаемости чогорийцев. Раньше они не особенно славились подобным.

Из врагов, что участвовали в сражении, уцелел только один. Все остальных – космодесантников, людей из экипажа, сервиторов – перебили на их постах, отчего мостик пропах медью и угольной гарью.

Выжившего неприятеля, командира корабля, держали двое Гвардейцев Смерти. С него сорвали шлем, длинные черные волосы свисали путаными космами с головы, покрытой красными пятнами.

Мортарион подошел к нему, и все легионеры отступили, выстраиваясь кольцом вокруг примарха и его добычи. Разбитое оборудование глухо потрескивало, выпуская под своды мостика вьющиеся струйки дыма.

– Посмотри на меня, – скомандовал Мортарион.

Белый Шрам с трудом поднял голову и попытался сфокусировать взгляд.

– Тебя взяли в плен, – сказал примарх и наклонился к легионеру, изучая его раны. Вытянув руку в медной перчатке, он провел пальцем вдоль рубца на левой щеке воина. – Ты достойно сражался, но теперь твоя судьба решена. Ты направлялся в точку встречи со своим господином. Назови мне ее координаты.

Пленный ухмыльнулся разбитым ртом. Затем он харкнул сгустком крови Мортариону в лицо.

Примарх не стал вытирать кислотную жижу, и та сползла по корпусу дыхательной маски.

– Что ж, ладно, – произнес он.

Повелитель Смерти достал сосуд, который прихватил в своих покоях. Этот контейнер, длиной с предплечье и немногим больше его в диаметре, с обеих сторон закрывали железные колпачки. Между ними, за матовым бронестеклом, рывками плавало нечто живое. Когда примарх поднял колбу, черные щупальца хлестнули по ее внутренней поверхности, ненадолго присосались к ней и резко отдернулись.

– Взгляни. Это дьемдья-фалак, пожиратель разума. Он убьет тебя, но лишь через много долгих часов. Пока он поедает твой мозг, ты будешь выкрикивать ответы на все мои вопросы, а затем потеряешь сознание. Если тебе известно о перемещениях Хана, его союзниках, его слабостях, ты все расскажешь мне. Разве не странный финал? Разве не странное существо? Я долго охотился за ним, поскольку сейчас такие твари немыслимо редки и бесценны. Но теперь оно принадлежит мне, и, будь уверен, я его использую.

Воин презрительно взглянул на сосуд.

– Якша, – прохрипел он.

– Демон? Нет, не в этом случае. Во вселенной есть чудовища не только из варпа. Но послушай, упрямством делу не поможешь. Скажи, где твой господин, и я, возможно, позволю тебе умереть с честью.

Белый Шрам не мог оторвать взгляд кроваво-красных глаз от создания, что дергалось внутри колбы. После долгой, мучительной паузы он поднял взгляд на Мортариона.

– Тогда я… скажу… – заговорил легионер; в горле у него клокотала кровь.

Примарх внимательно слушал.

Пленный ухмыльнулся.

– …твоему трупу. Смеясь.

– Боюсь, ты упустил свой шанс, – тонко улыбнулся Мортарион. По его знаку двое Гвардейцев Смерти заломили воину руки и вынудили опустить голову ближе к наклонившемуся примарху. – Мы еще поговорим о многом, но сейчас, пока твой разум принадлежит тебе, знай: вы разбиты. Вы проигрываете все свои битвы. Вас создали быстрыми, но эта война ведется на медленное истощение. Вы истекаете кровью за творца, которому неизвестно даже, выжили вы или погибли. На Просперо я предложил твоему господину выбор: величие или ничтожность. Пока твой разум будет рваться на куски, мучительная боль – просачиваться в душу, а ты сам – выдавать мне любые тайны, помни об этом. Он виноват во всем.

Закрыв глаза, легионер забормотал какую-то мантру.

– Эр Каган, эран орду гамана Джагатай. Танада талскар. Эран Императора. Эр Каган, эран орду гамана Джагатай…

Мортарион не мешал ему бредить. Он поднес стеклянную трубку к лицу воина и одним движением скрутил колпачок. Тварь в вихре черных чешуек, струях жидкости и треске рвущейся кожи прыгнула на голову Белого Шрама, пробила шипастыми щупальцами закрытые глаза и уцепилась за виски.

Примарх отступил от завопившего легионера и выбросил ненужную колбу. Быстро оглядев разрушенный мостик, ряды изломанных тел и залитые кровью переходные мостки, он вздохнул.

– Итак, начнем и посмотрим, надолго ли это затянется, – произнес он, оборачиваясь к дергающемуся воину. Лоб пленника целиком скрылся за дрожащей, извивающейся массой, на которой пульсировали железы с нейротоксином. – Скажи мне, где Хан?

Глава двенадцатая

«Лунный серп» вышел из-за пелены вдали от Эрелиона – с запланированного курса к точке перехода его снес яростный варп-шквал. Во время странствия Есугэй чувствовал все удары эфирного шторма – как сильные, так и слабые. Волны имматериума захлестывали хрупкую внешнюю оболочку корабля, накатывали на нее, давили, словно груды земли на прогнивший частокол.

Таргутай видывал и худшие бури, но непрерывные жестокие атаки небес сказывались на корабле. Его состояние почти не улучшилось после возвращения в строй, со времен Просперо, а тогда звездолет едва годился для рейсов в пустоте. Есугэй повсюду замечал признаки тяжелых нагрузок: трещины на стыке переборок и палуб, постоянное мерцание люменов, запах подтекающего прометия.

Запершись в личных покоях, грозовой пророк прочитал мантры возвращения домой, чтобы на несколько секунд забыть об урагане. Он стоял с закрытыми глазами перед алтарем, застланным тьяном с каллиграфическими письменами. Над золотыми чашами курился дымок сандалового дерева, что мерцал в свете трех люменов на антигравитационных подушках.

Ощутив, что руки и ноги налиты свинцом от усталости, Таргутай проделал привычные упражнения для мускулатуры. Эти приемы, изученные им еще до Вознесения, предназначались для обычного человека, но Есугэй по-прежнему расслаблял мышцы с их помощью. Если старые ритуалы и не слишком влияли на генетически улучшенное тело воина, то уж разум помогали успокоить точно.

В эмпиреях все становилось хуже. Из-за психического дара полет сквозь бурю превращался для Таргутая в испытание крепости духа. В иные ночи ему мерещились растянутые лица, что прижимались к корпусу; пальцы, скребущие по адамантиевой обшивке; глубокие, раскатисто воющие голоса, которые вечно кружили над бездной.

На крышке алтаря лежала колода Таро, подаренная ему Арвидой. Эзотерические карты некогда принадлежали Ариману, пропавшему советнику Багрового Короля. Ревюэль, последний выживший сын Магнуса, подобрал их в руинах Тизки. Колдун уже давно отдал гадальную колоду Есугэю, после того как отверг формальное предложение присоединиться к Пятом легиону. С тех пор грозовой пророк почти не прикасался к Таро, которые хранились в его покоях. Лишь в последние месяцы, когда дороги сквозь бурю оказались перекрытыми, Белый Шрам начал искать ответы в символах.

Даже с закрытыми глазами он видел изображения на последних из перевернутых карт: мечник, одноглазый король, пламенеющий ангел. Знаки оставались неясными. Возможно, колода отвечала только на вопросы прежнего хозяина. Или, быть может, Таргутай просто упускал из виду нечто важное по причине усталости.

В любом случае он никогда не обладал талантом к прозрению будущего. Есугэй владел стихийными силами – властью над материей, осязаемой частью мира. Предсказания и исследования души он оставлял другим, тем, кто копал слишком глубоко.

И все же чогориец переворачивал карты, одну за другой. Порой Таргутаю казалось, что он уловил закономерность и вот-вот осознает ее. Такие моменты сподвигали его продолжать опыты.

Наконец Есугэй улыбнулся себе. Даже он был не лишен слабостей, подвластен порочному человеческому желанию попробовать еще разок. Здесь скрывались корни нынешнего кошмара – в утолении любопытства, безоглядном движении во тьму. От такого стремления невозможно отучиться. Оно, это семя погибели всей расы, хранится в генах каждого из людей, коварное и живучее, словно вирус.

Легионер открыл глаза. Люмены сияли на полной мощности, каюту заливал свет, не уступавший в яркости дневному. Подойдя к алтарю, Таргутай взял из колоды последнюю карту и открыл ее.

Верховный Жрец.

Есугэй положил карту на каменный алтарь. На плотном картоне с золотым обрезом сохранилась старая иллюстрация, выполненная легкими мазками туши и красок. Изображала она прелата с поднятой рукой: двумя пальцами тот указывал в небеса, еще два сгибал, направляя к земле.

Улыбка чогорийца погасла. Колода насмехалась над ним, а Таргутай был не в настроении для подобных издевок. Повернувшись, грозовой пророк вышел из каюты, и люмены последовали за ним, будто дрессированные псы. Двери трижды открылись и затем сдвинулись с шипением, отмечая путь Есугэя в глубину личных покоев. Все поверхности здесь густо покрывали иероглифы, начертанные рукой самого псайкера. Одни служили оберегами от якша, другие усиливали погодную магию.

За последними створками легионер увидел гостя Илии, уже относительно здорового и облаченного в чистые белые одеяния. Смертный одиноко и расслабленно сидел в каюте, примыкающей к корпусу. Варп-ставни на иллюминаторе были сдвинуты, человек смотрел на растущий в пустоте Эрелион.

Он не повернулся к грозовому пророку. Очевидно, что к гостю, помимо прочего, возвратилось высокомерие Нобилите.

– Значит, женщина узнала все, что смогла, – сухо произнес смертный, Вейл, – и теперь они прислали солдата.

Подойдя, Таргутай тоже взглянул в иллюминатор. На текущем этапе пути Эрелион казался просто крупной звездой в окружении множества малых. Силы прикрытия Пятого легиона встретят корабль задолго до того, как планету назначения удастся различить среди других крошечных точек ледяного света.

– Нет, я не солдат, – произнес Есугэй.

– Ты легионер. Сколько бы амулетов на тебе ни висело, ты все равно убиваешь во имя Империума.

– Многие убивают, не будучи солдатами. Думаю, ты тоже убивал, как-нибудь по-своему.

Вейл обернулся, и Таргутай увидел бледное морщинистое лицо. Щеки человека оставались впалыми, под глазами чернели круги.

– У меня нет для тебя ответов, – сказал мейстер. – Она уже много раз расспрашивала меня.

– Тогда расскажи мне о своей работе.

Шаркая ногами, Вейл отошел от иллюминатора.

– Что ты хочешь знать?

– Все.

Старик рассмеялся:

– На это уйдет немало времени. Пожалуй, больше, чем у вас есть. Та женщина говорила, что за вами охотятся.

Есугэй испытывал легкое, но ощутимое разочарование. В лукавом голосе мейстера звучал утонченный терранский акцент, признак аристократической скуки. Слыша такое, нелегко было представить объятого страхом, изголодавшегося человека, спасенного ими на Эревайле.

– Любую войну можно выиграть, – отозвался Белый Шрам. – Эта ничем не отличается от других.

– Я думаю, нет, очень сильно отличается. – Вейл одарил его холодной улыбкой. – Женщина…

– Ее зовут генерал Раваллион.

– …сообщила мне о ваших затруднениях. Ты не глупец, а библиарий легиона, поэтому мне нет нужды притворяться. В варпе существуют не только бури. Если враг научился общаться с его обитателями, то все дороги для вас перекрыты. Вы не попадете домой.

– Каган отдал приказ. Он будет исполнен.

Мейстер недоверчиво взглянул на Есугэя.

– Ты и в самом деле так думаешь? – Повернувшись к легионеру, Вейл ткнул в его сторону костлявым пальцем. – Может, Хан и примарх, но он не командует течениями. Эти потоки – порывы душ и разумов, и направления их определяются мыслями ныне живущих. Через них нельзя прорваться. Если вы попытаетесь, сам эфир воспротивится. Широкие пути станут непроходимыми, узкие дороги исчезнут. Пока вы будете брести по вязкой трясине, неприятели скользнут через тьму с легкостью рыб в воде.

– Я знаю варп хуже, чем ты, – сказал Таргутай, – но понимаю, что все не так просто. Иначе там вообще невозможно было бы передвигаться.

– Там разные слои, – нетерпеливо возразил Вейл. – Есть stratum aetheris, мелкие каналы. Глубже пролегают великие маршруты stratum profundis.^[23] Наконец, существует stratum obscurus,^[24] корень всего ужаса. Чем они помогут вам? Ни один смертный не проведет вас по дорогам бездны. Даже он.

– Но вы пробовали составить карту.

– Это невозможно. – Мейстер досадливо тряхнул головой. – По крайней мере, здесь Питер ошибался. Варп – не зеркало, он непостоянен, как живое существо. Он и есть живое существо! Коснись эфира, и он вздрогнет. – Вейл ненадолго утратил уверенность. – У меня нет ока, но я… видел многое. Изучал то, что изучали навигаторы. Сложность имматериума… бесконечна.