Текст книги "Путь небес. Преодолевая бурю"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Они опаснее всего, – серьезно ответил Саньяса, ныряя под очередной вражеский залп.

Следом все гравициклы, камнем рухнув вниз, ушли под нависшую над ними громаду «Облачного молота».

– А значит… – продолжил Торгун.

– …с ними надо разобраться вблизи! – закончил Саньяса.

Выжав последнее из ускорителей, он оставил охотничью партию позади.

Гравициклы вновь задрали носы и стрелой помчались к скоплению ревущих турбин бомбардировщика. Машины попали в зону турбулентности, пронизанную выхлопами двигателей. До цели оставалось еще шестьдесят метров, но жар ощущался даже сквозь силовую броню.

Четверо из семерых легионеров свернули и пронеслись вдоль «Облачного молота», расстреливая оборонительные турели. Торгун, Саньяса и Оцзат, оставшиеся в реактивной струе турбин, изо всех сил пытались направить носы гравициклов под колоссальные нижние ободья обтекателей.

Торгун пригнулся в седле, не обращая внимания на язычки пламени, которые бежали по корпусу его машины. Прицельные метки прыгали по визору, порывы горячего воздуха сбивали наведение, и легионер отключил его, положившись на собственную меткость.

Первым выстрелил Саньяса, за ним Торгун, еще через долю секунды – Оцзат. Три потока болт-снарядов, устремившись точно в центр горнила, с грохотом врезались во внутренний изгиб сопла и раскололи металл. Обломки двигателя вылетели наружу, вертясь и с лязгом отскакивая от фюзеляжа. Командир резко снизился, увертываясь от серповидного куска пылающей стали, но не прекратил огонь.

Главная турбина взорвалась по окружности и рывком отделилась от днища великана. Отвалилась вся установка, и три гравицикла ушли в сторону от распадающегося комплекса двигателей. Из пробитых топливопроводов повалили огромные клубы чада, в них мелькали искры пламени. «Облачный молот» клюнул носом, раздался визг и треск разрываемой обшивки. Машина начала крениться перед падением, которое пронесет ее через все слои атмосферы к далекому ядру Клефора.

Торгун ушел ввысь по дуге, пронесшись через отчаянные, разрозненные очереди бортстрелков. Приятно было бы понаблюдать за пожаром, но гибель колосса могла растянуться на несколько часов, а легионеров ждали другие цели.

– Дарга,^[17] – воксировал Инчиг с позиции справа-сверху бомбардировщика, используя хорчинский термин для «сержанта». – Подтягивайся ко мне.

Заложив вираж вправо, командир увидел, в чем дело. Со сгорбленного хребта «Облачного молота» летели ответные болт-снаряды, и поврежденный ими гравицикл Вай-луна неуправляемо уносился прочь, изрыгая прометиевый дым.

Увеличив изображение, Торгун заметил воина в силовой броне цвета стали, который появился из люка в верхней точке кормы воздушного корабля. Хотя бомбардировщик терял высоту, его экипаж выбирался наружу для боя.

– Скинуть их, – приказал командир, наводясь на передового врага.

Вновь пробудив тяжелый болтер, Белый Шрам расчертил крышу «Облачного молота» полосой вспышек, упершейся в противника. Отброшенный разрывами, тот полетел вниз, за облака, размахивая руками и ногами.

Но изнутри возникли новые легионеры. Заняв позиции для стрельбы, они открыли огонь по гравициклам, которые кружили возле подбитого бомбардировщика. Саньяса попал одному в питающий ранец, и тот сдетонировал, разорвав предателя на куски плоти и керамита. Другой успел развернуть треногу с лучевым оружием и пробил дыру в носовой части машины Герга, но и установку, и оператора тут же изрешетил Холянь, мчавшийся следом.

«Облачный молот» падал все быстрее, и на крыше остался только один защитник воздушного корабля – воин в тяжелом доспехе, вооруженный цепным мечом. Даже когда гравициклы подлетели для убийственной атаки, он не укрылся внутри, но воздел клинок и прокричал вызов сквозь неистовый ветер.

Заметив, что товарищи наводятся на врага, Торгун опустил нос машины к трясущемуся железному корпусу.

– Не троньте его! – приказал командир и направил гравицикл вдоль взбрыкивающего фюзеляжа. – Он мой!

Как только машина вздрогнула, скользнув по крыше бомбардировщика, Белый Шрам выпрыгнул из седла с шипящим силовым мечом в руке. Изменник бросился на него, сохраняя идеальное равновесие на качающейся поверхности. Он носил броню старой модели – с пучками армированных кабелей и поножами из перекрывающихся пластин. Из поврежденного ранца струился жирный дым, шлем с узким забралом пересекали косые грязно-желтые полосы.

Железные Воины редко снисходили до боевых кличей, и этот не стал исключением. Смещаясь, он подобрался вплотную к Торгуну с рычащим цепным клинком. Тот принял первый удар на силовой меч, держа его двуручным хватом, и отбросил воющие зубья назад. Сам терранин метнулся следом, проворнее реагируя на рывки фюзеляжа, чем предатель в тяжелом доспехе.

– Мне нравится твой дух, – воксировал Белый Шрам после нескольких столкновений цепного и силового клинков. – Речь не о запахе, конечно.

Он изо всех сил выбросил руку вперед. Силовой меч под идеальным углом прошел через середину вражеского клинка и рассек цепь вертящихся зубьев, длинные обрывки которой, лязгая звеньями, разлетелись по корпусу. Железный Воин нанес прямой удар кулаком, но Торгун ринулся влево, отдернул руку с клинком и повторным выпадом вонзил его под горжет неприятеля. Окутанное расщепляющим полем острие пробило сочленения брони и углубилось в плоть.

Дернув меч вверх, Белый Шрам начисто срезал изменнику голову. Разрубленный цепной клинок загремел вниз по скату железного панциря «Облачного молота». За оружием вскоре последовал труп его хозяина, сползший по вибрирующим пластинам обшивки.

Воздушный корабль уже накренился почти на тридцать градусов, и верхние секции корпуса быстро превращались в боковые. Торгун помчался вверх по склону к гравициклу, автоматически закрепившемуся на фюзеляже. Он запрыгнул в седло, и в тот же миг остов бомбардировщика свалился в штопор, обрекая экипаж на долгое падение по спирали навстречу гибели.

Оторвавшись от сбитой машины, легионер вложил меч в ножны. Гравицикл с воем набрал высоту, и мимо него пролетел Саньяса, качнув в восхищенном приветствии короткими крыльями своего железного скакуна.

– Иначе никак, дарга? – Воксировал боец.

– По-другому они не понимают, – отозвался Торгун, поравнявшись с остальным эскадроном.

«Облачный молот» снизился на сотню метров и быстро набирал скорость. Лопасти стабилизаторов треснули, подъемные турбины вращались на недопустимо высоких оборотах.

Вокруг легионеров переливалась газовая оболочка Клефора, пропитанная на высоте светом его солнц, очищенная от ядовитого чада железного колосса. Даже инверсионные следы гравициклов как будто посветлели, стали полосками белого пара на красочном разноцветном полотне.

– Значит, хорошая вышла охота, – заметил Саньяса, устремляясь вперед.

– Верно. – Торгун рванулся следом за ним. – И будет еще много таких.

Их боевой вылет продолжался еще двенадцать часов. После этого Белые Шрамы встретились в верхних слоях атмосферы с десантным судном, закрепили гравициклы и покинули Клефор. Пристыковавшись к межпланетному курьеру R-54, бойцы направились в пустоту.

Вай-луна с ними не было. Во время неуправляемого падения, вызванного попаданием из болтера, произошел взрыв, который уничтожил его вместе с машиной. Больше отряд никого не потерял, но Белые Шрамы все равно горевали, ведь павший был хорошим воином с хорошей душой, сагьяр мазан стали боевыми братьями дважды – сначала как легионеры, потом как товарищи по вынужденному изгнанию.

Вначале их насчитывалось двадцать два. Торгун был единственным ханом в группе, других собрали из рядов братств, что пытались захватить линейные корабли над Просперо. Они приходили в команду поодиночке, оторванные от прежних товарищей, поскольку вожди орду тщательно разбивали заблудшие подразделения.

Многие сагьяр мазан отправились в бездну с соединениями других легионов – в основном Железных Рук, хотя некоторые странствовали с Гвардейцами Ворона или Саламандрами. Отряд Торгуна состоял только из Белых Шрамов, в нем было поровну терран и чогорийцев. На ударном шлюпе «Загнутая стрела» они унеслись в пустоту, далеко впереди основных сил Джагатая, чтобы исполнить простой приказ, отданный всем отступникам: искупить вину смертью в бою.

Корабль, прослуживший им два года, погиб в длительном сражении с патрулем Железных Воинов около Периклейских Отмелей. В той схватке группа разом потеряла шестерых бойцов, но время остальных еще не пришло. Уцелевшие захватили субварповый корвет и несколько месяцев рыскали на межпланетных торговых путях, пока не подвернулось более проворное судно – R-54. Там нашлась подходящая стоянка для гравициклов, сохраненных отступниками, и оружейная, ждущая новых трофеев. Этот побитый жизнью старый космолет когда-то входил во флотилию эскорта Четырнадцатого легиона, но теперь едва переносил варп-бурю средней силы и летал так же медленно, как сочилось масло из подтекающих трубопроводов в его машинном отсеке. Впрочем, курьер обладал полем Геллера, действующими орудиями и приятной способностью порой спасать хозяев ради хотя бы еще одного рейда.

Саньяса хотел переименовать R-54. Подобно всем чогорийцам, он воспринимал прозаические названия боевых кораблей как личное оскорбление. Торгун не позволил.

– Это к невезению, – сказал он легионеру. После Просперо бывший хан постоянно думал о везении, чего раньше с ним не бывало. – Скоро наши имена забудутся, так позволим ему сохранить прежнее.

Боевые братья погибали один за другим. Отделение сократилось до десяти, затем восьми, потом семи воинов. После смерти Вай-луна их осталось шестеро, чего едва хватит для управления курьером, даже при наличии минимального экипажа из простых смертных и сервиторов. Торгун, который и в прошлом редко именовался ханом, теперь стал даргой арбана, наименьшего из подразделений.

Но они по-прежнему действовали за линией фронта. Основные силы Пятого легиона давно разделились и совершали отдельные атаки на разных участках, чтобы избежать полного уничтожения. Уцелевшие отряды сагьяр мазан оттянулись ближе к передовой, хотя и держались до последнего. Они следовали единственной стратегической цели – не отрываться от врага, нападать на его пути сообщения, убивать командиров, мешать подвозу припасов.

Все штрафные отделения смертников теми или иными окольными путями узнали о событиях на Двелле. Там все почти получилось. Успех операции стал бы величайшим достижением для них всех, его признали бы даже в высших эшелонах легиона. Никто, впрочем, не знал, где теперь находится Хибу-хан, исчезнувший после контрудара мстительных Сынов Хоруса. Порой приходили вести о Медузоне, командующем Железных Рук, хотя в его случае правду с трудом удавалось отделить от слухов и дезинформации. Изгнанники черпали силы в этих туманных, обрывочных историях и легендах о великих деяниях. Мифы подпитывали честолюбие бойцов, не давали обреченным на гибель поддаться отчаянию.

Так они и существовали, будто в полусне, вечно на краю праведной смерти, встречали грудью прилив вражеского наступления и кусали неприятелей, словно оводы, в ожидании часа, когда неумолимая волна захлестнет их. Тот день не принесет воинам горести – тогда, по законам Алтака, они очистятся от грехов, как Вай-лун, как до этого все остальные штрафники.

Торгун сел на металлическую койку в своей каюте. Держа в руке старую глефу Вай-луна, он провел пальцем по древку с рунической резьбой. Павший был степняком, и братья захотели бы проводить его по обряду степей – сжечь оружие, чтобы оно оберегало дух воина в странствии по пустому небосводу. Если бы сохранилось тело, с него сняли бы броню и отдали мертвеца бездне, подражая традициям той эпохи, когда война велась на боевых конях.

Путь Небес – так чогорийцы называли мифический мост, что соединял царство душ с владениями плоти. Торгун, как и почти все терране, знал об их обычаях куда меньше, чем следовало бы. Поначалу ему мешали рационализм и неприятие суеверий. Затем, когда все изменилось, людям предстали не боги, а демоны, и каждый вдруг осознал благотворность неведения о потустороннем мире.

Белые Шрамы очень близко подошли к краю. Никто из них не понимал этого – уж точно не полностью. Порой Торгун просыпался от кошмаров, залитый потом, и вспоминал голоса, говорившие с воинами на «Звездном копье».

С того момента последствия отступничества проявились более чем наглядно. Легионер сражался против искалечивших себя Детей Императора, против Сынов Хоруса, что вступили в союз с якша, и апостолов Несущих Слово в рясах, пропитанных кровью смертных. К счастью, Торгуна избавили от подобной судьбы. По сравнению с ней гибель в бою казалась бесценной наградой.

Из коридора донесся стук сабатонов. Бывший хан положил глефу на стойку, и в каюту вошел Саньяса, пригнувшись в дверном проеме, рассчитанном на простых людей.

– Получили перед входом в варп, – сказал он, подавая командиру инфопланшет. – Прямым сигналом.

Торгун посмотрел на пластину со стеклянным экраном. Там было не астропатическое сообщение, а коммюнике легиона. Их транслировали по зашифрованным субварповым каналам, эстафетой между истребительными командами смертников. Вследствие этого радиус связи уменьшался во много раз, но возрастали скорость и безопасность передачи. В последний раз такое послание пришло два года назад, в нем от помеченных смертью требовали убраться с дороги наступающих частей орду. С тех пор – ничего.

Терранин нажал руну активации, запустив сканирование сетчатки. Саньяса держался у порога, не собираясь подходить ближе.

Затем Торгун прочел коммюнике. Потом еще раз. После этого удалил содержимое и включил инфочистку катушки памяти.

– Когда вы хотели провести каль дамарг? – спросил он, бросив планшет на крышку алтаря сбоку от себя.

– После следующего выхода из варпа. Что там сказано?

– Запрет на действия в секторе. Приказ держаться подальше от Лансиды и Гетморы.

– Мы в месяцах пути от обоих.

– Вот и прекрасно. Как там корабль?

Саньяса несколько секунд смотрел на командира, потом опустил взгляд к стойке с оружием Вай-луна.

– Неплохо. Оцзат заметил что-то на авгуре. Возможно, стоит пуститься в погоню.

– Хорошо, я посмотрю. – Встав, Торгун шагнул к двери, и легионер отошел в сторону. – На Клефоре мы одержали победу, брат. Вай-лун достойно погиб ради нее.

– Пусть наша судьба окажется такой же, – кивнул Саньяса.

– Верно, – согласился командир, направляясь на мостик. – Будем на это надеяться.

Глава девятая

Коненос шагал по коридорам Замкового Камня, ударами ног отбрасывая с дороги обломки. С нижних уровней еще доносились глухие звуки стрельбы – погоню за главными силами лоялистов задерживали отделения смертников. Истребить их оказалось нелегко, но в течение часа все будет кончено. Дети Императора отбили доки Калия, разминировали заложенные бомбы, подготовили причалы для десантных кораблей с бригадами ремонтников.

Хорошая оборонительная операция, в которой враг понес тяжелый урон. Наверное, следовало бы порадоваться.

Войдя в Зал Образов, оркестратор едва взглянул на статуи Имперских Добродетелей – абстрактные изваяния качеств, когда-то активно поощрявшихся властями: Стойкости, Благоразумия, Трудолюбия и Бережливости. Когда-то его ошеломляла убогость монументов, этих бездарно слепленных болванчиков, которых Управление пропаганды создавало в промышленных количествах во время Экспансии.

Еще до просветления Коненос не представлял, что Фулгрим когда-нибудь позволит разместить такую мерзость на боевом корабле Третьего легиона. Впрочем, его воины осквернили памятники в Замковом Камне – насадили на их шеи отсеченные головы Белых Шрамов, отрубили статуям разведенные руки и заменили другие части тел всяческими непристойными штучками. В общем, жизнь при новом мироустройстве стала более приятной.

Азаэль добрался до арки, за которой начиналось Зеркальное Убежище цитадели, где Эйдолон разместил свой командный пункт. Стражники – два легионера с наличниками шлемов в виде аквилы, выложенной золотом и сапфирами, – поклонились прошедшему мимо них консулу.

Стены за дверями мерцали отраженным светом. Фронт не продвинулся так глубоко внутрь крепости, и помещение уцелело, но трэллы с подавленным восприятием все равно полировали, начищали, переставляли убранство. С потолка свисали ряды шелковых портьер, легчайшая ткань колыхалась в клубах дыма из парящих в воздухе курильниц с измельченными благовониями. Сотня смертных рабов пала ниц перед Коненосом, прижав лбы к полу в черно-белую клетку, и замерла в ожидании распоряжений. Большинство созданий были изменены – вытянуты, сжаты, ослеплены, наделены дополнительными глазами, искажены ради воплощения любых фантазий плетельщиков плоти. Среди них лениво бродили легионеры: одни шлифовали клинки, другие пребывали в ступоре после боя.

Сам Эйдолон восседал на троне из лазурита и кованой бронзы. Подлокотники сиденья были вырезаны в форме вскинувшихся змей, литая спинка изображала разинутую пасть с загнутыми клыками. На ней сплетались пейзажи преисподней, слегка колеблющиеся в свете множества канделябров или, возможно, по иным причинам.

Лорд-командующий, развалившись на троне, вертел в латных перчатках какую-то вещицу. Шлем он снял и выглядел как-то сентиментально.

Консул знал, в чем дело, поскольку чувствовал себя так же. После каждого сражения они испытывали все более сильный похмельный синдром. Жестокую ломку от нехватки стимуляторов лишь отчасти компенсировал прием меньших доз. Мир вне поля битвы почти всегда казался смутным, тихим, размытым по краям, словно во сне.

«Пока мы хотя бы не умираем от абстиненции, – подумал Азаэль, четко понимая, куда ведет такая дорога. – Это может измениться».

– Оркестратор, – Эйдолон чуть приподнял разбитый подбородок, – твоя броня не в порядке.

Коненос улыбнулся. Последний легионер Белых Шрамов, убитый консулом, сумел расколоть ему наплечник. Голова противника лопнула от вокс-крика, что вырвался у Азаэля, но это не сделало утрату симметрии менее раздражающей.

– Будет исправлено, господин, – ответил он. – Ремесленники уже получили приказ.

– Не сомневаюсь, ты придумал что-то особенное.

– Да, скажем так… с чогорийскими мотивами.

Рассеченная Душа переместил взгляд на шелковые занавеси. Его моторика замедлилась даже заметнее, чем ожидал консул. Вероятно, Эйдолон слишком увлекся инъекциями.

– Я надеялся, что с ними явится он. Боевой Ястреб.

– Тогда мы могли бы проиграть, – заметил Коненос.

– Вероятно. – Лорд-командующий выглядел задумчивым. – Но как высоко бы вознеслись в ином случае, верно? Убийство примарха… Это способно нарушить равновесие.

Оркестратор промолчал. Эйдолон, пожалуй, имел право предаваться фантазиям, после того как истребил стольких врагов на стыковочных палубах. Среди легионеров, одаренных адским психозвуковым оружием, Рассеченная Душа бился искуснее всех.

И вообще, кто знает, – возможно, он прав? Быть может, Фабий превратил Эйдолона в воина, способного одолеть прародителя легиона. Или же в нем просто говорит прежнее высокомерие, налитое в новый сосуд.

– Получены доклады о других налетах, – сказал Азаэль.

– Читал их, – безразлично отозвался лорд-командующий. – Где-то победа за нами, где-то за ними.

– Мы выпустили врагам немало крови.

– Согласен, но я все же полагаю, что их главная цель осталась скрытой. Скажи, ты слышал название «Эревайл»?

– Столичный мир субсектора Тельгам. Выведен из Согласия два месяца назад. Находится на последнем этапе покорения. Почему вы спрашиваете?

– Что там, на Эревайле?

Коненосу пришлось задуматься.

– Промышленное производство среднего уровня. Густонаселенная планета, имелись планы формирования полков. Кроме того…

– Да-да, все очень уныло и уже известно мне. Но знаешь ли ты, что Эревайл стал их главной мишенью? Белые Шрамы готовы были отдать Калий, лишь бы скрыть атаку на ту планету. Лоялисты знали о ней больше, чем мы. Это был наш мир, подвластный нам, но мы что-то проглядели.

– Я могу отправить команды вызнавателей, – нахмурился консул.

Эйдолон лениво усмехнулся:

– Пока они доберутся туда, Белые Шрамы давно улетят. Ты же их знаешь.

– Тогда погонимся за ними! – При этой мысли Азаэль ощутил последнюю вспышку энергии от боевых коктейлей. – Лоялисты бегут от нас, господин. Можем перебить их, пока они удирают.

– Мне уже дали такой совет. Взгляни.

Коненос одной рукой поймал планшет, брошенный ему лордом-командующим. Это была стандартная инфопластина, используемая для хранения текстов с интерпретацией астропатических посланий. Строчки рун на кристаллической поверхности были закрыты двойным кодом и защищены на смысловом уровне отсылками к мифологии Кемоса. Прозреватели грез, принявшие сообщение, наверняка уже были мертвы – передачи из таких источников оберегали с особым тщанием.

Оркестратор не сразу расшифровал содержимое.

– Магистр войны, – произнес наконец Азаэль, но умолчал о том, что немедленно пришло ему в голову.

«Значит, Хорус больше интересуется делами легиона, чем наш генетический отец».

– Интересно, правда? – заметил Эйдолон. – Повелитель Смерти мчится к нам. Луперкалю отчего-то взбрело в голову, что мы сработаемся с Четырнадцатым. Мне такое кажется маловероятным, а тебе?

– Послушайте, мой господин, вы же этого и хотели, – ответил Коненос, пристально изучая текст распоряжения. – Санкции на атаку против всего Пятого легиона. С помощью Гвардии Смерти мы можем добиться успеха.

– У меня уже была «санкция». Я не какой-то безмозглый слуга или Сын Хоруса, чтобы мной командовало отродье, вздувшееся от варпа. – Рассеченная Душа то и дело поглядывал на шелковые портьеры, словно за ними скрывалось нечто интересное. – Поэтому я не склонен выполнять данный приказ. Хватит с меня варваров, лучше найду новые души для пыток. Разве тебе не нравится шалить с сынами Ферруса? Они умирают так медленно, в такой ярости…

Консул собирался ответить, но тут с грохотом распахнулись огромные двери в Убежище. По полу с лязгом прокатились стражник в окровавленном шлеме и оружие, выбитое у него из рук. Резко повернувшись, Азаэль выхватил собственный болт-пистолет. Легионеры по всему залу навели болтеры на вход.

Внутрь спокойно шагнул одинокий воин в доспехе Третьего легиона, с виду безоружный. Точеные черты, не скрытые шлемом, выдавали в нем кемосского аристократа. Голубые, как лед, глаза с невозмутимым презрением взирали на двор лорда-командующего.

– А теперь, – пробормотал Эйдолон, – будут пытать нас.

– Мой господин! – крикнул Раваш Карио, переступая через корчащегося стражника и направляясь к трону. – До меня дошли слухи, что Рассеченная Душа еще не бросил воевать. Стоит ли им верить? Объясни, почему ты до сих пор не в пустоте!

Лорд-командующий заинтригованно смотрел на незваного гостя. Дети Императора в зале понемногу расслабились, но все так же целились Карио в голову.

– Придворный Клинок, – произнес Эйдолон. – Великая честь. Но где же твоя труппа, префектор? Неужели растерял по дороге?

Пока Раваш подходил к лорду-командующему, Коненос неотрывно наблюдал за ним. Мечник безукоризненно держал себя, его осанка была безупречной, но отсутствие улучшений плоти разочаровывало. Оно говорило о недостатке честолюбия, а судьба умела карать и за подобную гордыню.

– Мы получили от тебя десятую часть сил, о которых просили, – обвинил Эйдолона легионер, полностью игнорируя консула. – Если бы ты выполнил требования, я привел бы сюда спасенный конвой с припасами.

– «Требования», – повторил лорд-командующий. – Вот как ты это называешь?

– У нас есть варп-сигналы. У тебя есть средства отследить их. – Карио, холодный, словно мрамор, искусно сдерживал гнев. – Если враги исчезнут в пустоте, с ними пропадут жалкие остатки твоей чести.

– Ну что ты, брат. Я давно уже их лишился.

Раваш яростно взглянул на него:

– Найди Шрамов.

– Префектор, на тебя со всех сторон направлены болтеры. Думаю, ты не в том положении, чтобы командовать.

Карио ринулся вперед еще до того, как с губ Эйдолона слетел последний слог. Азаэль мгновенно выстрелил, но промахнулся на волосок. Остальные также открыли огонь и тоже опоздали – виной тому были остатки боевых наркотиков в крови и общая вялость легионеров.

Мечник, оторвавшись от подножия трона, одним прыжком оказался на нем самом и с размаху приставил клинок к мясистой шее лорда-командующего. Ухватившись свободной латной перчаткой за плечо Рассеченной Души, он вдавил стальную саблю в бело-серую кожу.

– Не подходить! – рявкнул Эйдолон своим бойцам, всей толпой подбиравшимся к трону.

Коненос, который целился в неприкрытый висок Раваша, задержал палец на спуске.

Первый лорд-командующий тяжело дышал.

– Клянусь богами, ты быстр, – сверкнул он взглядом.

– А ты разжирел, – сузил глаза Карио. – В пустоте никто не услышит губительный крик. Еще остается нужда в клинках.

– Как ты и доказал. Но теперь, пожалуйста, убери меч – как ни странно, я не имею желания убивать тебя.

– Тогда заканчивай эту комедию. Прикажи отправить погоню.

– Я не люблю выслушивать распоряжения с клинком у горла.

Наблюдая за представлением, Коненос позволил себе сухую улыбку. Он видел, что Эйдолон, напротив, наслаждается ситуацией.

Раваш медленно отвел чарнобальскую саблю и отступил от трона. Его гнев, впрочем, еще не улегся, и легионер не вложил оружие в ножны.

– Стыдно, брат, – сказал лорд-командующий, устраиваясь удобнее. Его стянутые швами щеки раскраснелись. – Было время, когда мы спорили о стратегиях изящными словами.

Префектор с омерзением оглядел шелка, искаженных рабов, клубы благовоний.

– В то время слов было вполне достаточно.

– Но почему ты предположил, что мне известен способ отыскать Хана? – Эйдолон все еще развлекался. – У него, знаешь ли, особая репутация.

Отойдя от подножия трона, Карио зашагал к шелковым портьерам. Двумя резкими взмахами клинка он располосовал завесу.

За ней на золотых цепях высоко над черно-белым полом висел кусок мяса. Прежде он был чем-то большим – сверхчеловеческим воином, облаченным в керамит цвета слоновой кости. Теперь от него остались лишь жилы и дрожащая плоть, которой не давали умереть пыточные устройства, подключенные к стволу головного мозга, позвоночнику, обрывкам лица. Ободранные черты легионера застыли в безмолвном крике, порождаемом импульсами из катушек болеусилителей. Эти психически настроенные пластины были прижаты к обоим вискам пленника. От них к затянутому дымом потолку уходили витки проводов.

У воина не было глаз, но он ощутил исчезновение шелковой завесы и дернулся.

– Многое узнали? – спросил Раваш.

Лорд-командующий пожал плечами:

– Мы только начали.

Карио наконец убрал саблю в ножны и снова повернулся к трону.

– Согласись помочь, и я свяжусь с каждым Придворным братством в секторе. Если охота наскучила тебе, подумай об эстетическом наслаждении – такое можно сделать с каждым врагом.

Тут Эйдолон жадно взглянул на префектора, и Коненос, понял, что лорд-командующий заглотнул наживку. Он больше не сражался за идею, примарха или даже самого себя. Он сражался ради непрерывного удовольствия.

– Повелитель Смерти мчится по варпу, – сказал Рассеченная Душа. – Ему велели присоединиться к нам. Не слышал, наверное?

Раваш впился голубыми глазами в своего формального командира.

– Это ничего не меняет.

– Это меняет все, – улыбнулся Эйдолон и обернулся к Азаэлю. – Ты ведь согласен со мной, не так ли?

– Как и всегда.

– Да, как и всегда.

Лорд-командующий откинулся на спинку трона, не отводя взгляда от Карио.

– Мне нужен был стимул, чтобы вновь разогнать кровь. Возможно, ты стал им.

Префектор безразлично отвернулся.

– Как тебе угодно, – произнес он, понизив голос. – Просто помоги добраться до Шрамов. Больше я ни о чем не прошу.

Сбор флота стал переломным моментом.

Большую часть многолетней кампании, начавшейся после Просперо, воины Хана действовали раздельно. Чондакс – до нее – был исключением из правил, редким случаем, когда все отряды Белых Шрамов сражались вместе. По мере того как силы магистра войны развивали наступление, Пятый легион вернулся к былой тактике – рассредоточился, создал независимые батальоны, которые благодаря проворству и искусному кораблевождению постоянно ускользали от гибели.

Теперь поступили новые приказы, и космолеты оттягивались с передовой. Эскадра за эскадрой, ведя бои, пробивалась по штормовым морям эфира к командной группировке в системе Эрелион. Корабли, добравшиеся до цели, занимали позиции на высокой орбите Эрелиона III, газового гиганта цвета индиго, окутанного свирепыми электрическими бурями.

Добиться определенности при ведении крупномасштабной войны в пустоте всегда было нелегко. Отсутствие надежных систем обнаружения, действующих на уровне выше системного, вынуждало командующих флотами рассчитывать позиции неприятеля на основе кильватерных возмущений в варпе, ненадежных разведданных, психического сканирования, а то и просто наудачу. Стороны галактических конфликтов не захватывали непрерывные участки территорий. Их сражения велись за тысячи искорок света в бесконечной тьме – миры-крепости, открытые для атак в любой момент, со всех направлений. Стратеги часто упоминали «фронты» и «плацдармы», но, строго говоря, таковых не существовало, поскольку расстояния в реальном космосе лишь отчасти влияли на то, как быстро их удавалось пересечь в потусторонних течениях имматериума. До того как Хорус двинулся на Тронный мир, ни одна подобная операция, даже Улланорская, не имела по-настоящему единого переднего края. Лишь наступление магистра войны, невероятно мощное и дерзкое, велось настолько массированно, что через разоренные им миры всегда удавалось провести мысленную линию. Но даже при этом пустые зоны оказывались гораздо больше регионов окруженного, контролируемого пространства.

Тем не менее рискованно было собирать в одном месте все главные силы легиона, особенно учитывая, что враг многократно превосходил Белых Шрамов числом. Все годы открытой войны Хан старательно избегал массовых битв, зная, что погубит свой флот. Концепция изменилась лишь после того, как изменники стянули кольцо и тактика отдельных налетов стала менее эффективной.

Процесс сбора был опасен от начала и до конца. Противник мог перехватить астропатические послания, раскрыть шифры, взломать устройства связи. Безопаснее было бы провести у Эрелиона лишь пару дней, но для прибытия всех разрозненных флотилий легиона требовалось намного больше времени, и враг постоянно имел шанс раскрыть их местонахождение.

Одновременно с передачей истинных сигналов Белые Шрамы запустили кампанию дезинформации, причем задачу им несколько облегчили трудности понимания тонкостей хорчина, с которыми сталкивались все, кроме самих чогорийцев. В длинные сообщения астропатов наряду с точными инструкциями вплетались ложные координаты и неверные названия. Для большего правдоподобия к далеким системам, где якобы проводился сбор, направляли отделения смертников. Они тщательно заметали следы, как будто в действительности пробирались на встречу легиона.