Текст книги "Путь небес. Преодолевая бурю"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Говорили, что Замковый Камень невозможно сокрушить, и даже флоты легионов не смогут пробить его энергетические заслоны. Утверждали, что при наличии необходимых припасов и персонала Врата Калия способны неопределенно долго выдерживать осаду любой армии, известной главному командованию Империума.

Возможно, отголоски этой похвальбы достигли ушей владыки Четвертого легиона – Пертурабо, прозванного Повелителем Железа. Вероятно, они больно ударили по его крайне уязвимому самолюбию. Когда на Империум, достигший вершин величия, обрушилось предательство, именно Железные Воины взяли на себя командование операциями в субсекторе Калий. В те ранние месяцы Ереси, полные смятения, слухов и опровержений, немногое удавалось узнать о действиях примархов, верных магистру войны, поэтому защитники Врат резонно считали, что их положение не опаснее, чем на других базах. Ожидая четких приказов с Терры, они готовились к обороне, тренировались, усиливали флотилию охранения.

Позже говорили, что Пертурабо почти не обрадовался тому, как быстро и окончательно пали Врата Калия.

«Я жажду гибели только одной цитадели, – якобы сказал примарх, наблюдая за пожаром внешнего Ожерелья, которое безжалостно расстреляла его „Железная кровь“. – До тех пор не считайте моих побед».

Затем Четвертый легион вновь отплыл в пустоту, превратив станцию в тлеющий склеп, который плавно вращался вдоль колоссальных осей. Полностью обезлюдевшая база выглядела почти так же безжизненно, как и в тот день, когда ее обнаружил Гальярд.

Но для разоренной, объятой пламенем Галактики уничтожение Враг Калия стало лишь очередной строчкой в списке тысячи подобных катастроф. В лихорадочной схватке разведок и контрразведок стратеги упускали многое, а игнорировали еще больше. Хотя движение флотов с припасами через портал прекратилось, а доступ к широким варп-трассам был заблокирован минными полями и обломками внешнего кольца, в дальних уголках Империума немногие догадывались о гибели станции – разве что люди, выживание которых зависело от нее.

Врата стали трофеем для слепцов; дверьми, ведущими в никуда; развалинами, власть над которыми ничего не дала бы захватчикам.

Но они по-прежнему рвались туда. И когда боевые корабли Детей Императора заняли сторожевые позиции над безмолвным Замковым Камнем, их сенсоры засекли в дальней пустоте варп-сигналы. Десятки целей, летящих быстро, как всегда двигался легион Джагатая.

Глава третья

Подойдя к взрывозащитным дверям мостика, Шибан пригнулся и жестом указал Иманю на вход. Боевой брат пробежал вперед, закрепил три бронебойных гранаты вдоль тонкой, как волос, щели между адамантиевыми створками и установил последовательность детонаций. Затем он, как и остальной арбан, отступил назад. Воины укрылись за чередой низких опорных балок в пяти метрах от пощелкивающих зарядов.

Прогремевшие взрывы раскололи стопорный механизм, тяжелые створки выгнулись внутрь. Шибан мгновенно сорвался с места, сжимая гуань дао двуручным хватом, но не первым добрался до дверей. Его опередили Джучи, Имань и еще два воина, наделенные беспримесной мощью генетически улучшенных мышц, а не гибридных механизмов, как их хан.

– За Кагана! – воскликнул Джучи, который пробился через неровную брешь, стреляя из болт-пистолета.

Шибан последовал за ним сквозь дождь из осколков металла. В дымке за порогом вспыхивали и гасли люмен-полосы. Пол с небольшим уклоном поднимался к обзорному кристалфлексовому куполу в сотне метров от дверей. В глубоких тесных ячейках по обеим сторонам от центрального перехода сидели объятые ужасом смертные и что-то чирикающие сервиторы. С перекинутых над выемками мостков по легионерам открыли огонь из пулевого оружия, но напуганные стрелки не отличались меткостью. Защитники грузового судна уступали даже солдатам Имперской Армии – хану и без превосходного доспеха не были бы страшны так скверно нацеленные очереди.

Джучи уже приближался к обзорной площадке. Шибан не отставал, чувствуя, как металлическое покрытие прогибается под его шагами.

– Капитана брать живьем, – воксировал хан.

Под сводчатым потолком разносился грохот болт-снарядов. Два Белых Шрама с изогнутыми клинками соскочили в углубления и теперь прорубались через толпу матросов. Еще двое, невзирая на тяжелую броню, запрыгнули на верхние платформы и побежали к железным балкам, где укрывались стрелки. Кристаллические осколки когитаторных экранов в шипении искр разлетались по палубе. Смердело кордитом,^[9] человеческим страхом и смазкой из лопнувших трубок.

Шибан добрался до площадки под куполом. Там его ждали двадцать три мертвеца – каждый сражен одним точным выстрелом. Джучи в едва поцарапанном доспехе стоял над грудой тел, оглядываясь в поисках уцелевших. Остальные бойцы арбана рассредоточились по залу, продолжая охоту, – они по-прежнему жаждали омыть клинки в крови.

Легионеры пощадили двух членов экипажа. Смертный командир судна, женщина, тряслась, опустившись на колени. Рядом бестрепетно стоял ее навигатор.

Наклонившись, хан одним пальцем коснулся жирного подбородка капитана и заставил ее поднять лицо.

– Куда направляетесь? – спросил Шибан.

– В Теснины, господин, – пробормотала та с широко раскрытыми глазами.

– Я тебе не господин. Какой груз?

– Мы не…

– Какой груз?!

На мгновение показалось, что женщина не в себе. Ее взгляд перескакивал с воина в броне, высившегося над ней, на других великанов, что устроили бойню на мостике.

– Я… Мы не…

Отпустив ее подбородок, Шибан повернулся к навигатору, который замысловато поклонился.

– Счастлив, что довелось увидеть вас в бою, хан, – сказал он. – Меня зовут Кавелли. В наших трюмах провизия – фронтовые сухпайки для девяти армейских полков, верных Третьему легиону. Также боевое снаряжение для наземных сил: штурмовые бронемашины, тяжелое вооружение. В остальном довольно стандартные припасы: медицинское имущество, запчасти, инструменты. Важного немного. По правде, я даже удивлен, что вы явились за нами.

Шибан внимательно оглядел старика. Навигатора можно было оставить в живых, поскольку таких редких созданий не убивали зря. Подобное претило хану, ведь агенты Навис Нобилите, к услугам которых прибегали обе стороны, оставались неприкосновенными даже в случае предательства. Их оберегали древние прецеденты и практическая необходимость в варп-переходах. В конвое, вероятно, имелось четыре десятка этих мутантов – как минимум по одному на грузовое судно, – и каждого придется пощадить. Возможно, делу лоялистов раньше служили многие из них; возможно, никто.

– Когда двигатели транспортов выйдут на полную мощность? – спросил Шибан.

Кавелли наклонил голову, словно бы извиняясь.

– Как я уже говорил командиру Кульбе, для подготовки всех кораблей потребуется некоторое время.

– Даю вам один час. Займитесь делом. И у меня будут дополнительные требования.

Навигатор снова поклонился, но вдруг замер.

– Разумеется, но все может закончиться быстрее.

Одновременно со словами Кавелли хан получил ту же самую информацию по каналу связи. Переключившись на широкополосные авгуры, он проверил идент-знаки отрядов, которые находились в пределах сферы боя.^[10] Все грузовые суда взяли на абордаж, экипаж каждого из них обезвредили. Белые Шрамы добивали последние корабли охранения, и два фрегата легиона подтягивались в пустотный кильватер конвоя, чтобы принять на борт перехватчики.

Но, кроме этого, на краю зоны досягаемости сенсоров возникли новые варп-сигналы. Больше десятка, идущие в плотном строю, на самой грани допустимого разброса в точке Мандевилля.

Джучи протопал к хану по командной площадке.

– Они здесь?

Шибан кивнул, пытаясь рассчитать, сколько времени осталось, какова численность неприятеля, как лучше всего использовать наличные силы. Ошибки становились все непозволительнее, сроки реагирования врагов – все короче, интервалы для операций – все уже.

– Это пока еще мой корабль… – дрожащим голосом произнесла Кульба.

Обернувшись, хан увидел, что женщина стоит прямо и строптиво, хотя подбородок ее слегка дрожит, а по щеке сползает капля пота. Она не выхватила оружие, но сжала обтянутые перчатками кулаки и заслонила от Шибана капитанский трон.

В поведении Кульбы просматривалось нечто благородное. В детстве, на Чогорисе, когда Шибана звали Таму, а границами его мира были небо и земля под ним, мальчика всегда восхищали непокорные.

Разрывной снаряд поразил женщину в грудь еще до того, как она осознала, что хан вскинул болтер. Кульба с влажным шлепком ударилась о спинку трона и сползла на пол, раскинув руки. Шибан уже шагал вперед, не обращая внимания на лужу крови, что расплывалась у основания сиденья.

– Захватите навигаторов, – приказал он, примагнитив оружие к бедру и переключившись на канал арбана. – И позаботьтесь о двигателях, как было приказано.

Сквозь трескучие помехи хан принял комм-импульс с новыми данными. К конвою приближались боевые корабли Детей Императора, как всегда, в идеальном строю – и многочисленные. Значит, Шибана ждет именно такая проверка, которую обещал ему Есугэй.

– Тогда дадим им бой, – скомандовал хан, зная, что каждый воин его братства во всех смыслах готов к битве. – Обильно пустим им кровь, ибо они – клятвопреступники, губители мечты!

Снова включив энергетическое поле гуань дао, Шибан ощутил, как внутри него вздымается свирепое, жгучее предвкушение смертоубийства. Теперь воин испытывал подобное лишь в схватках с бывшими братьями.

– За Хана! – выдохнул он. – За Императора!

Противники ждали сражения. Если они и предполагали, что Врата Калия беззащитны, а оборонявшие их войска переброшены для отражения диверсионных рейдов к «Мемносу» и еще девяти удаленным точкам, то ничем не выдали этого.

На главном направлении атаку возглавляло «Копье небес», линкор типа «Диктатус» – один из основных боевых кораблей Белых Шрамов и ветеран десятка крупных баталий, состоявшихся с тех пор, как легион узнал о резне на Исстване. Борта его больше не блистали незапятнанной слоновой костью, их края не пылали чистейшим кровавым багрянцем. Старые плазменные ожоги пересекали обугленные планшири, на поспешно установленных заплатах виднелись следы новых попаданий. Сопла двигателей почернели от непрерывных ускорений, мостик был обезображен коричневым налетом в том месте, где в него пришелся лэнсовый залп. Нетронутой осталась лишь громадная бронированная эмблема на верхнем перекрытии, несущая герб легиона – разряд молнии, возмездие небес. Ее восстанавливали после каждой битвы, выкладывали редчайшим золотом и озаряли прожекторами, объявляя, что здесь нет места уловкам, попыткам проскользнуть незаметно или иначе оскорбить воинскую честь.

Мы – Пятый легион. Мы – орду Джагатая, Белые Шрамы Чогориса.

Мы верны клятве.

За четыре года безжалостных сражений под сенью этого знака погибли миллионы людей. В глазах каждого из них перед смертью отразились золотистый и алый цвета небес. Когда-то они сверкали несдержанным весельем, редким символом свободы в границах имперского колосса, основанного на послушании. Теперь же герб сиял яростью и беспощадностью, что горели в душах забытых варваров, некогда вытравлявших его на камне, стали и шкурах.

За «Копьем небес» возникло еще семь боевых кораблей: «Намаан», «Хаманог», «Родство», «Целестинец», «Стрела судьбы», «Умаал», «Цо-Ама». Все они, линейные крейсеры Легионес Астартес различных типов, были серьезно перестроены, изменены, повреждены, залатаны. По нынешним характеристикам звездолеты почти не соответствовали изначальной марсианской классификации. «Умаал» когда-то звался «Неуступчивым», кораблем прорыва Гвардии Смерти. «Целестинец», который не поменял имени, принадлежал Несущим Слово и входил в группировку приведения к Согласию. Корпуса этих космолетов покрывал тонкий слой белой краски, нанесенной поверх символики прежних хозяев. Остальные всегда принадлежали Пятому легиону.

Семь кораблей плотным строем, с «Копьем небес» в середине, на полном ходу приближались к Ожерелью, поблескивая щитами. Звездолеты эскорта – эсминцы, артиллерийские фрегаты, ракетоносцы – веером расходились с траектории атаки, жертвуя безопасностью ради стремительности. Они четко исполняли каждый маневр на высокой скорости, явно планируя обрушить на цели максимально мощный залп, прежде чем враг сумеет дать отпор.

Четыре года назад подобная тактика позволила нанести тяжкий урон наступающим армиям магистра войны. Изменники, которые привыкли к редким уколам выхолощенных легионов, разбитых на Исстване, не сразу нашли противоядие от более организованных контрударов Хана. Особенно сильно досталось Гвардии Смерти, флотоводцы которой намного уступали в таланте воинам Джагатая, но все они – искатели острых ощущений Фулгрима, замкнутые инженеры Пертурабо, мрачные вояки Мортариона, даже сами Сыны Хоруса – жестоко пострадали в боях.

Но это было четыре года назад. Любой легион способен меняться, а его командиры наделены несравненной остротой ума и полководческим даром. Гвардейцы Смерти, пересмотрев стратегию пустотных боев, встречали диких налетчиков Хана залпами бессчетных орудий. Железные Воины, оснастив корабли поразительно прочной броней, обращали вражеские флотилии в горы обожженного плазмой шлака. Сыны Хоруса, действуя в обычной манере, отвечали на атаки с такой сосредоточенной жестокостью и неотвратимой мстительностью, что былое взаимопонимание и приязнь между двумя легионами после череды обоюдных зверств переросли в отвращение и кровную вражду.

Дети Императора учились столь же быстро. С позиций вокруг Калия они распознали чогорийский маневр «ложная пика». Воинам Фулгрима было известно, что «Копье небес» и его эскорты не так сильны, как желают показать, но фрегаты и эсминцы в незначительных с виду эскадрах вооружены гораздо мощнее, чем по изначальному проекту. Кемосцы понимали, что будут разгромлены, если встретят равными силами лобовую атаку основных кораблей. Им следовало отразить удар всей неприятельской флотилии – на той же скорости, аналогично рассредоточив строй.

Так они и поступили. «Гордое сердце», флагман тактической группы, равный по тоннажу и происхождению «Копью небес», выплыл из тени громадной крепости в сопровождении крейсеров «Неумолимое величие», «Чрезмерный», «Бесконечное разнообразие» и «Орлиный». Эти тяжелые космолеты уступали в численности соединению Пятого легиона, которое надвигалось на них, но Детей Императора поддерживали оборонительные батареи Ожерелья и Замкового Камня. Орудия дали залп с неподвижных позиций, сферу битвы расчертили светящиеся следы бронебойных снарядов. Сквозь эту яркую паутину промчались эскортные корабли Третьего легиона с двигателями, настроенными для стремительных атакующих маневров.

На протяжении вздоха пустота между двумя армадами оставалась целой – иссеченной трассами боеголовок, безмолвной, как могила, пронзенной носами звездолетов, но еще нетронутой. Дальнобойные пушки открыли огонь, матросы в генераторных подключили последние кабели питания щитов к великанским прометиевым контурам, пилоты на мостиках еще раз проверили расчеты дистанции, объема, массы и скорости.

Затем флоты сошлись.

Снаряды врезались в адамантиевые листы, лазерные разряды исполосовали бездну, десантные катера пробили корпуса, лэнс-лучи с шипением настигли цели. Смялись переборки, лопнули плазмопроводы, разбилось бронестекло, продольные бимсы содрогнулись от ударов, поперечные распорки согнулись. В пустоте распустились громадные огненные цветки, которые тут же пронзили ослепительно яркие световые копья. Стены Замкового Камня окрасились алым, изгоняя вечный сумрак космоса, и крепость изрыгнула мощь запертых в ней солнц.

Корабли превратились в средоточия пламени, узловые точки на полотне уничтожения. Меньшие космолеты сновали вокруг, непрерывно обстреливая гигантов. Безумная какофония на тесных палубах заглушала тысячеголосые крики, но их отзвуками наслаждались вовне, на непредставимых просторах имматериума.

Так бездна вновь узрела свирепую гибель древних машин, в которых лучшие воины человечества истребляли друг друга с величайшей в истории эффективностью, пылая гневом, честолюбием и жаждой отмщения.

Шагнув в страховочную клеть абордажной торпеды, Карио убрал меч в отдельный стальной кожух. Опустившиеся скобы зафиксировали доспех легионера. Другие четверо бойцов его отряда уже заняли места, но Раваш видел только их темные силуэты на фоне тусклых люмен-полос. Перед тем как гидравлика опустила входной люк, будто крышку гроба, воин заметил снаружи рабов с зашитыми веками – их движениями управляли импульсы пространственных когитаторов. Также он отметил, как идет загрузка других аппаратов на платформе, и пересчитал всех боевых братьев, заходящих внутрь.

Почти все они напоминали самого Карио. До сих пор носили старые доспехи с Кемоса, которые мало изменились за долгие годы, сохраняли былые эмблемы и прямые клинки, начищали золотую отделку. Но даже братьев Раваша не обходили стороной искажения. Керамитовая пластина там, смотровая линза здесь, застывший крик в канале связи, блеск невысыхающего пятна крови на нагруднике…

Выхода нет. Мутация их генетического отца расползется, словно яд из раны, и все они станут полукровками, застрявшими между реальным и демоническим мирами.

Но это еще впереди. Карио пока не достиг идеала, доступного смертному телу, – не совершил чистейшего убийства, не испытал безупречнейшей муки.

Крышка захлопнулась, и легионер закрыл глаза.

– За возлюбленного примарха, – тихо проговорил он, обращаясь на закрытой частоте к неясным силуэтам внутри своей торпеды и всех остальных. – Да останемся мы достойными его бессмертного доверия.

Снаружи с лязгом закрылись взрывозащитные двери и раздвинулись лапы подъемных кранов. Хлопок и свист улетучивающегося воздуха сменились безмолвием, звуки остались только внутри его доспеха – двойной стук сердец и низкий шум дыхания.

– В бою, как и во всех делах, будьте искусными.

Десантный отсек торпеды поглотил непроглядный мрак. Она вздрагивала, громыхая по направляющим к пусковому механизму в борту «Сюзерена».

– Кузены-дикари ждут нас. Отворите им кровь, как в прошлые эпохи мы отворяли кровь мертвым, чтобы спасти живых.

Раваш почувствовал, как торпеда встала на стартовый рельс, и приготовился к резкому ускорению. Тут же воин услышал давно знакомый шепот, мечущийся внутри шлема. Мускулы левого плеча дернулись, перед глазами на миг промелькнул все тот же образ – огромное рогатое существо, обольстительное, манящее к себе. Длинный черный язык создания завивался, облизывая пухлые губы беспримесно розового цвета.

Но это еще впереди.

– И сейчас мы остаемся теми, кем были всегда, – продолжил Карио, усилием воли изгнав призраков. – Истинными и единственными Детьми Императора.

Сработало зажигание, двигатели стремительно бросили торпеду вперед по прямой. Прижатый к страховочной клети воин расслабил мышцы и предоставил силовой броне справляться с перегрузками. Он ощутил мгновенную смену траектории: вылетев из корпуса, судно устремилось вниз, к плоскости сражения. Какой-то мощный взрыв швырнул торпеду в сторону, но она заложила крутой вираж и вернулась на курс атаки.

По визору шлема Раваша побежали строчки данных о положении всех бойцов его братства. Он одинаково бесстрастно пронаблюдал за тем, как судно с отделением брата Рамарды сбил из тяжелых болтеров десантно-штурмовой корабль Пятого легиона, и за тем, как убийцу его товарищей растерзал свирепый залп оборонительных турелей «Сюзерена». Карио получал информацию о ходе всего сражения: неповоротливые транспорты пытались выйти из боя для перехода в варп, два фрегата Белых Шрамов обстреливали атакующий флот, девять космолетов его легиона неумолимо приближались к конвою, отрезая путь к бегству.

Миг спустя торпеда врезалась в цель, и строчки превратились в дрожащее месиво помех.

Раваша бросило вперед, затем назад – десантное судно пробило броню толщиной в человеческую руку и ринулось дальше сквозь расплавленную массу палубной обшивки.

Торпеда еще продиралась внутрь корабля, когда Карио нажал руну сброса. Мелта-ячейки на внешнем корпусе судна вспыхнули, начисто сжигая все вокруг него. Включились внутренние люмены, распахнулись фиксаторы страховочной клети. Откинулся входной люк, и в отсек с ревом ворвался поток жаркого воздуха, пахнущего горелым металлом. Придворные Клинки выпрыгнули из транспорта.

Вытащив меч, Карио прошептал благословение над его длинным стальным клинком и покинул содрогающийся труп торпеды. На визоре воина широкоугольный обзор сферы боя сменился локальной тактической картой. Система выделила позиции его братьев и пометила их маршруты движения к цели.

Оттолкнув пылающую стойку, Раваш пробрался через завалы. Позади него через внешний корпус грузового судна тянулась борозда, которая заканчивалась тлеющим кольцом вокруг дыры в пустоту. Спереди сквозь груды сломанных балок и пламя кислородного пожара в нее улетучивалась атмосфера корабля.

Отделение Придворных Клинков преодолело горящий лабиринт, прорубая себе дорогу мечами. Легионеры добрались до неповрежденного шлюза с действующими пустотными люками и запечатали их, оставив вихрь разгерметизации за спиной. Встретившись с другим отрядом из пяти бойцов, Дети Императора перешли на бег. Две истребительные команды, вооруженные полуторными силовыми мечами, пробрались в мрачное, как склеп, нутро транспорта. Энергетические всполохи расщепляющих полей сверкали во тьме громадных отсеков.

Карио пронесся мимо опорных колонн, что взмывали над штабелями контейнеров высотой больше полукилометра. Вместе с братьями он увидел шахту лифта, ведущую на самый верх. Подъемник еще действовал, но там воины оказались бы уязвимыми. Не пользуясь турбоплатформой, легионеры начали взбираться по внутренним направляющим. Они быстро перебирали руками, надеясь добраться до мостика без единого выстрела или удара.

Придворные Клинки увидели признаки недавней резни лишь у самого конца пути, когда поднялись по шахте и взорвали герметично закрытую перегородку наверху. После этого бойцы двигались осторожно, незаметно перебегали от стены к стене, держа мечи наготове. Идущий впереди префектор чувствовал, как волоски у него на руках шевелятся в предвкушении боя.

Легионеры зашли в длинный, широкий отсек, из переборок которого через каждые пять метров выходили ветвящиеся коридоры. По обеим сторонам зала на палубе лежали груды тел, небрежно сваленных под арочными проходами. Мертвецы с неестественно изогнутыми конечностями таращились слепыми глазами в сводчатый потолок. Узкие мерцающие люмены не могли разогнать глубокие тени, ползущие из уголков непроглядного мрака.

Придворные Клинки молча перестроились ромбом с Карио на вершине. За ним следовал Аванарола, суб-префектор из второго отделения, далее шел Хайман и остальные воины. С тыла их прикрывал молчаливый Юрелиас. Лучи света из смотровых линз пробегали по трупам в ячейках, выхватывая лица, застывшие в ужасе, удивлении, шоке, отвращении. Членов экипажа захваченного транспорта перебили без нужды и выбросили, как мясные обрезки.

Раваш просканировал ауспиком участок впереди. Лестница в конце зала поднималась к армированным двойным дверям с ржавым гербом – грифоном синдиката «Мемнос». Дальше сигнал размывался, но Карио засек движение, источники тепла и энергетический отклик силового оружия.

Не сбиваясь с шага, он жестами отдал приказы братьям, и ромб сменился двойной шеренгой. Первое отделение выбьет двери и откроет шквальный огонь. Эти пятеро бойцов быстро отступят, когда враги начнут стрелять в ответ, но под их прикрытием вторая группа ворвется внутрь с главным оружием братства – чарнобальскими саблями, аристократками среди клинков.

Встав у основания лестницы с болт-пистолетом в руке, Карио приготовился отдать команду о начале штурма. В последний момент он заметил чье-то лицо в тенях справа от себя. Слегка повернув голову, легионер увидел на груде мертвецов тело смертной женщины. Ее убили сильным ударом, который не обезобразил черты погибшей.

Раваш внезапно ощутил тревогу.

– Отход… – успел он произнести до того, как в отсеке взревели болтеры.

Префектор ничком бросился на палубу, чувствуя, как попадания сотрясают доспех. Не поднимая головы, он пополз вперед, стреляя наугад из болт-пистолета.

Боевые братья действовали точно так же – они рассыпали строй и отступали из центра зала в поисках укрытия, по возможности отвечая огнем. Раффель, тело которого усеяли воронки от болт-снарядов, не двигался. Еще несколько воинов получили ранения.

Карио метнулся к лестнице, пытаясь сориентироваться. Легионерам нужно было уйти с открытого места, пробиться к углублениям, где лежали убитые, – но нет, по ним стреляли из-за трупов!

Подобравшись к нижним ступеням, Раваш извернулся и оперся спиной о перила, не прекращая стрелять. Вокруг него каменная кладка осыпалась и разлеталась на куски. В отсеке стало еще темнее, к полумраку добавилась пылевая завеса.

Белые Шрамы показали себя. В блестящей от крови броне, непрерывно паля из болтеров, они сбрасывали тела мертвецов и поднимались из впадин. Еще один боец Карио рухнул, изрешеченный шквальным огнем.

Но потрясение уже миновало. Отделение префектора, сохраняя дисциплину, давало отпор врагу. Доспехи, ради чего их и создавали, отразили большинство снарядов, выиграв хозяевам драгоценные секунды на поиск укрытия. Раваш оттолкнулся от лестницы и бросился к стремительным теням, уклоняясь от новых очередей. Целью он выбрал одного из Белых Шрамов в окровавленной броне.

Всего противников было девять. Даже потеряв двоих, Карио не слишком переживал из-за соотношения сил.

«Вы не знаете, с кем связались», – подумал он, сближаясь с врагом на длину клинка.

Отступив, неприятель выхватил изогнутый меч. Раваш ударил сверху вниз, вкладывая в замах всю тяжесть сабли. Клинки столкнулись со злобным скрежетом, вдоль лезвий посыпались искры. Белый Шрам парировал умело – быстро повел оружием, поглощая силу соударения. Легионеры обменялись несколькими выпадами, их мечи кружили, лязгали друг о друга и ловко разделялись.

За пять ударов Карио разгадал оппонента. Заметив, что он чаще уходит вправо, префектор почти незаметно показал укол слева, чуть выждал, пока Белый Шрам сместится туда, ушел от него пируэтом и резко выбросил саблю вперед.

Острие клинка вспыхнуло, пробив нагрудник, чисто рассекло мышцы и вонзилось противнику в живот. Тот пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие, но Раваш уже выдернул саблю, развернул ее и широким взмахом обезглавил врага. Белый шлем с лязгом запрыгал по палубе, разбрызгивая кровь.

Карио хотел ринуться в гущу боя посреди зала, но тут на верхней площадке со скрежетом раздвинулись двери. На лестницу ворвалось создание в серо-стальном доспехе, вооруженное боевой глефой, которую окутывало расщепляющее поле. Этот воин двигался иначе, более дергано, и в нем чувствовалась грузная, машинная сила.

Осознав, что видит неприятельского командира, Раваш отсалютовал ему в старой манере: чуть опустил клинок и вновь принял боевую стойку.

– Как храбро – ждать в безопасном месте, пока твои воины умирают, – заметил префектор.

Враг, переваливаясь, сблизился с ним и занес глефу для удара. По длинному залу все так же разносились треск и грохот болт-снарядов, перемежаемый лязгом и звоном скрещивающихся клинков.

– Ты опоздал, – произнес Белый Шрам с сильным акцентом, который придавал готику странную мелодичность. – Эти корабли скоро будут в варпе.

Карио всесторонне изучал противника, анализируя тон его речи, то, как он держит себя, и сотню других незаметных мелочей, которые выдавали сильные и слабые стороны оппонента.

– Тогда поторопимся, – ухмыльнулся он под личиной шлема. – Покажи, кого я пришел одолеть.

Глава четвертая

За пожаром и гибелью кораблей Эйдолон наблюдал глазами, полученными не так давно. С тех пор лорд-командующий видел мир в более насыщенных цветах и куда тоньше воспринимал оттенки его мучений. Доспех только способствовал этому – после изменений, внесенных плетельщиками плоти в древние устройства брони, она усиливала поток восприятия, перенаправляла его и отсеивала все преходящее, оставляя лишь услаждающую сердцевину.

Легионер медлил на пороге телепортационной камеры, вне зоны прыгающих разрядов энергии. Через обзорные иллюминаторы он четко различал все, что происходило возле Врат Калия.

В пятидесяти километрах от него – буквально в шаге, по меркам космических боев, – к Замковому Камню несся эсминец Белых Шрамов со сломанным хребтом и горящими бортами. Врага терзали десантно-штурмовые корабли, вспарывая залпами остатки бронепластин на фюзеляже. Звездолет непрерывно стрелял в ответ и поддерживал темп огня, хотя его корпус плавился и распадался на атомы.

Эйдолон чувствовал ужас, струящийся из неприятельского корабля. Он улавливал запах беспримесного страха, который выходил с потом рабов-артиллеристов и смертных офицеров на мостике, продолжавших выполнять свой долг. Лорд-командующий мысленно перенес себя на место этих людей – изуродованных, зажатых под рухнувшими палубами, ловивших воздух, что улетучивался через рваные пробоины от снарядов.

У него участилось дыхание.

«Хотел бы я оказаться там, – подумал легионер. – Хотел бы, чтобы такое происходило со мной».

Вокруг Эйдолона выстроились для сражения его братья. Каждый из них носил доспехи, которые некогда были броней типа IV с золотой отделкой Третьего легиона, а теперь не поддавались описанию. По ним змеились провода, которые соединяли гротескно огромные горжеты и верхние части кирас с комплектами звукоусилителей, вставленных между перекрывающимися керамитовыми пластинами с богатой инкрустацией. Все воины имели при себе оружие одинакового типа – какофон, увесистую органную пушку с раздутыми эхо-камерами и психозвуковыми резонаторами. Установки уже гудели на низких частотах, сотрясая палубу. Незакрепленные предметы рядом с легионерами дрожали и подпрыгивали.

Создателем акустического культа был Марий Вайросеан, но со временем новые веяния распространились по всему легиону. Чем очевиднее становились разрушительные дары, полученные воинами, тем охотнее они присоединялись к шумовому братству. Сам Эйдолон, мутации которого после возрождения стали гораздо более выраженными, чем у остальных, держал сейчас в тяжелых латных перчатках громовой молот с бугристым оголовьем, окруженным загадочной псионической энергией. Она отбрасывала тошнотворно-зеленые отсветы на железные двери камеры, подрагивая в ритм с холостым ворчанием органных пушек.

Лорд-командующий по-прежнему ждал. Снаружи, в пустоте над Калием, все новые корабли разлетались на куски, выбрасывая своих обитателей в вакуум. Эйдолон видел, какой ценой космолеты из авангарда Белых Шрамов прорываются через перекрестный обстрел. Он наблюдал, как неизменно верный Коненос, покинув укрытие в тени Ожерелья, вступает в гибельный танец. Смотрел, как торпеды уносятся в никуда, будто осколки выбитых ураганом стекол, и знал, что в каждой из них находятся живые воины.