Текст книги "Кровавое копье"

Автор книги: Крейг Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– И удирает! – воскликнул Мэллой.

– Надоели упреки, – пояснил Рэндел.

– Тернер ждет его всю ночь, – продолжал Саттер, – а на следующее утро идет сдаваться. У нее ничего нет – ни документов, ни денег, только жуткий гостиничный счет, оплатить который она не в состоянии.

– И масса вопросов по-испански, на которые она не может ответить.

– Серьезно, – кивнул Мэллой.

– Я у нее спросил, – сказал Саттер, – как она себе представляла ситуацию, когда не будет знать языка. Она мне ответила: «Не так».

– Но она красавица, – возразил Мэллой.

– Смыть с нее косметику и одеть в тюремный комбинезон – ничего особенного, – сказал Саттер.

«Видимо, Джош Саттер любит, чтобы женщины красились как куклы, – решил Мэллой. – Наверное, свою жену без макияжа не видел целый год после медового месяца».

– Дело в том, что она такая… покорная, – объяснил Мэллой. – Похоже, она была готова сделать все, что бы ни велел Фаррелл.

– Вот бы моей женушке такой характер, – вздохнул Джош Саттер. – Нет, жена у меня отличная! Но иногда…

– А я тебе все время твержу: есть у тебя наручники, так пусти их в ход!

– И это мне говорит парень, который два раза развелся, а бывших подружек у него – не сосчитать.

Джим Рэндел улыбнулся и пожал плечами. Его женщины, судя по всему, либо исполняли приказы, либо получали отставку.

Саттер заметил с заднего сиденья:

– Ханс рассказывал нам очень много о девчонках из бывшего Советского Союза. Из кожи вон лезут, чтобы оказаться на Западе, а потом выходят замуж за первого попавшегося мужика с деньгами – ну, вы понимаете. Предпочтительно за старика, которому не очень много надо в плане секса. Эти девушки в общем и целом делают то, что им велено, и остаются жить на Западе.

– Очень многие немцы ненавидят русских, – отозвался Мэллой. – Трудно поверить, но это тянется со времен Второй мировой. И с той и с другой стороны были перегибы, но знаете, как это бывает: что-то случилось с вашими родственниками и вы не способны посмотреть на это объективно и никак не можете простить и забыть, хотя прошло уже пятьдесят – шестьдесят лет. У нас с русскими расхождения были идеологические; у немцев это засело глубоко в крови. А потом еще холодная война сделала свое дело. Сложите все это вместе, и вы увидите, что в Германии полным-полно внешне добропорядочных людей, кто судит примерно так: все русские мужики – пьяницы, все русские бабы – шлюхи. В таком духе. Подобные высказывания следует делить на десять. Ирина Тернер может оказаться кем угодно.

– Кем угодно, но только не умницей, – подхватил Рэндел с выразительным акцентом коренного обитателя Квинса.

Саттер покачал головой.

– Я вам расскажу, как мы с ней беседовали. Мы у нее спрашиваем, куда планировал направиться Фаррелл. Она отвечает: «Кажется, в Италию». Мы спрашиваем, не упоминал ли он о каком-то конкретном городе в Италии. Она говорит: «Женева?»

– С бывшим мужем она познакомилась в Санкт-Петербурге, – добавил Рэндел. – Он какой-то американский бизнесмен. Он был не против пожить с красивой девушкой, но при этом смастерил такой брачный контракт, что после развода она не получила ничего, в буквальном смысле ничего. Надоел ему русский акцент – и она оказывается на улице без гроша в кармане.

Джош Саттер закончил рассказ об Ирине Тернер:

– Ну вот, а потом она читает в газете объявление насчет того, что требуется хозяйка для проведения вечеринок, и оказывается на одной из гулянок Джека Фаррелла на Лонг-Айленде. На этой оргии она выглядит королевой, и на следующей неделе Фаррелл берет ее на работу ассистенткой.

Мэллой рассмеялся.

– Понятно. Похоже, Ханс все-таки прав насчет этой русской.

– А вы, как я понял, из финансовой разведки? – спросил Джим Рэндел, глянув в зеркальце заднего вида.

Они с напарником явно размышляли, так ли это на самом деле.

Мэллой кивнул.

– Есть мнение, что если мы разыщем деньги Фаррелла, то можем сесть в засаду и дождаться, когда он за ними явится.

– Мысль понятная, – чуть насмешливо отозвался Рэндел. – Парни вроде вас эту линию копают с самого начала. Я вам так скажу: денег вы не найдете. Он оставил в гостинице кредитные карточки. Это всего-навсего мелкие банковские счета, а самих банков вроде как и нет вовсе. Они нигде.

– Но откуда-то деньги взялись.

– Ясное дело. Из Монреаля. Первым делом Фаррелл открыл там счет. То же самое он сделал в барселонском банке и на оба счета положил по пятьдесят тысяч. В Барселоне из кожи вон лезли, все проверили. А вот настоящие деньги, те самые, что он до побега перевел в разные компании, растеклись по банкам, которые нам никаких сведений давать не желают. Мы имеем в виду такие страны, как…

– Я понял.

– И вы сможете их найти? – спросил Джош Саттер.

Ему очень хотелось поверить в то, что Мэллой способен проходить сквозь стены, потому что ему необходимо заполучить Джека Фаррелла. Арест и экстрадиция этого человека в США означали для Саттера очередное повышение.

– Я здесь для того, чтобы понять, возможно ли это, – ответил Мэллой.

Фэбээровцы промолчали. Но оба явно подумали: «Шпик».

Чернова и Карлайл слышали весь разговор агентов с Мэллоем, пока те ехали по городу, но как только троица вышла из машины, звук пропал. Тем не менее Карлайл мог следить за двумя фэбээровцами на дисплее компьютера Черновой, который улавливал сигналы их сотовых телефонов. Агенты вошли в гостиницу. Мэллой, по всей видимости, находился вместе с ними.

– Что скажешь? – спросила Чернова, миниатюрная женщина с темными глазами и кремово-белой кожей.

Несколько лет назад они состояли в любовной связи, но это был такой роман, когда, целуясь, не закрывают глаза, и в конце концов между ними установились деловые отношения. Через некоторое время они вообще отбросили всякие условности. Чернова убивала людей. За это она брала очень большие деньги. Как только Карлайлу стало окончательно ясно, что ей абсолютно наплевать, что он о ней думает, поддерживать светский разговор с ней стало совершенно бессмысленно. У Дэвида был большой опыт общения с киллерами всех мастей, но Елена Чернова оказалась самым бесстрастным из всех, которых он знал.

Казалось, она никогда не уставала играть в свои игры, она словно бы никогда не раздумывала над выбором, который сделала для себя в юности. Она планировала свои действия на много шагов вперед и отбрасывала прошлое так же легко и безжалостно, как выкидывают старую одежду. Истинное удовольствие как женщина она получала только в те мгновения, когда отрезала гениталии какому-нибудь несчастному. Еда для нее не имела значения. Если поставить перед ней вино, она могла его выпить. Она могла прожить день без пищи и воды, а потом съесть совсем немного, не обращая никакого внимания на вкус, не радуясь тому, что наконец удалось покушать. Она постоянно жила в тени, она научилась заниматься любовью, как высоко оплачиваемая куртизанка. В этом деле она была опытной и деловой.

Дэвид Карлайл, с другой стороны, считал себя человеком, в тени жить не способным. Он умел переносить боль; при необходимости мог довольствоваться самым необходимым. Карлайл был воином, обученным переносить трудности, но, когда у него появлялась возможность, становился сибаритом. Он с удовольствием сорил деньгами. Ему нравились женщины, самые разные, и даже такие крепкие орешки, как Елена Чернова. Он прекрасно разбирался в винах и мог целый вечер напролет рассуждать о нюансах букета и послевкусия. Он обожал путешествия, был большим гурманом, словом, старался взять от жизни все лучшее. А проводить дни с Еленой Черновой – все равно что сидеть рядом с привидением. В ответ на ее вопрос (а это были первые слова, произнесенные Еленой с тех пор, как она вышла на цель) Карлайл сухо рассмеялся.

– Думаю, мы переоценили нашего мистера Мэллоя. Уверен, он не такой ловкач, чтобы разыскать тебя.

Чернова не спускала глаз с дороги. Они проехали между гостиницей и озером.

– Он нашел Джека Фаррелла, – возразила Чернова.

– Ему помогли.

– Это не проблема, – сказала Чернова. – Если он не сможет найти меня, я ему помогу.

– Если бы мне хотелось, чтобы он умер, об этом я мог бы позаботиться в Нью-Йорке.

– Знаю, – ответила Чернова. – Но иногда людей убивают.

– Не таких, как Мэллой. Если с ним что-то случится, для этого должна быть причина. А если мы такую причину не изобретем или она не будет выглядеть достаточно убедительно, его друзья начнут копать очень глубоко, пока не поймут, чем именно он занимался, и тогда у меня станет гораздо больше проблем, чем раньше.

– Все очень просто. Он явился сюда, чтобы найти меня, а нашла его я.

На это Карлайл ничего не сказал. Она была права: все могло получиться, но изначальный план ему нравился больше, потому что Карлайл не сомневался: Мэллой попросит Кейт и Итана Бранд помочь ему. Это означало единое место ликвидации для всех троих и никаких неприятных вопросов.

– Как там Бранды? – спросил Карлайл.

– Пока их нет на радаре.

И не было со времени вечеринки по случаю создания фонда. Они как будто знали, что он ищет их.

– Значит, возможно, они в Гамбурге?

– Может, ты их увидишь в зеркале заднего вида – откуда мне знать?

Карлайл инстинктивно взглянул в зеркало и перевел взгляд на Чернову. Она улыбнулась или ему показалось?

– Ты уверен, что Мэллой их привлечет? – спросила Чернова.

– Он делает это для Кейт, а если он собирается устроить охоту на тебя, двух клоунов из ФБР маловато. Будь я на его месте, я бы позвал их.

– Хочешь, поставим кого-нибудь в аэропорту?

– Давай сосредоточимся на Мэллое. Если он начнет передвигаться по городу, я хочу знать, где он находится. Как только решишь, что это безопасно, пошли кого-нибудь в его номер, посмотри, не станут ли его новые дружки-фэбээровцы звонить ему на мобильный. Если мы получим номер его сотового, мы сможем контролировать все разговоры и, может быть, вычислим местонахождение Брандов.

Нойштадт, Гамбург

В отеле «Ройял меридиен» Мэллой снял номер со скидкой и сказал Саттеру и Рэнделу, что встретится с ними в баре гостиницы около восьми и они смогут вместе поужинать.

– А сейчас, – заявил он, – мне бы хотелось принять душ и немного поспать.

Агенты переглянулись.

Рэндел сказал:

– А мы думали, что вы захотите вечером увидеться с Хансом.

Саттер посмотрел на часы и добавил:

– Как насчет того, чтобы вы вздремнули пару часов, а потом мы бы съездили к Хансу?

– Не могли бы вы договориться о встрече на завтрашнее утро? – спросил Мэллой. – Я ведь всю ночь не спал. Совсем нет сил.

Меньше всего ему хотелось лицом к лицу столкнуться с Хансом.

– Хорошо, – ответил Рэндел без всякого энтузиазма.

Прозрачные двери кабины лифта закрылись. Мэллой заметил, что агенты оживленно переговариваются. Они явно гадали, что же это за финансового разведчика им прислали, который собрался спать пять часов. Мэллой вышел на верхнем этаже, спустился по лестнице к противоположному входу и попросил помощника консьержа вызвать ему такси. Десять минут спустя машина везла его по запруженным улицам Гамбурга.

Он проехал несколько кварталов к северу от порта по району, называемому Нойштадт (Новый город), и снял номер в маленькой семейной гостинице. В целях безопасности он назвал администратору фамилию Имфельд – один из своих швейцарских псевдонимов – и заплатил за неделю вперед.

В номере Мэллой распаковал чемодан, закрыл шторы и крепко проспал три часа. Потом спустился в метро, доехал до железнодорожного вокзала, снял деньги в банкомате, купил чемодан и дешевую одежду. Затем он приобрел билет на городской транспорт на три дня и сделал пару звонков с телефона-автомата. После этого он взял такси до отеля «Ройял меридиен». Без четверти восемь он вошел в гостиницу и направился в свой номер. Там он открыл новенький чемодан, разложил по местам кое-какие вещи и туалетные принадлежности, что-то разбросал – словом, создал обычный для путешественника беспорядок. Потом позвонил администратору с просьбой фиксировать все телефонные звонки, которые будут поступать ему во время пребывания в отеле, и спустился в бар, где заказал пиво и попросил внести его стоимость в счет. Одетый в джинсы, толстовку с капюшоном и кожаную куртку, Мэллой совсем не походил на того аудитора, которого утром встретили в аэропорту фэбээровцы.

Он сидел в полутемном уголке бара и читал «Геральд трибьюн». В начале девятого появились Рэндел и Саттер; они не узнали Мэллоя.

– Похоже, он проспал, – расстроенным голосом произнес Рэндел.

Мэллой встал и подошел к ним сзади.

– Я заказал нам столик в китайском ресторанчике неподалеку от порта…

– Господи! – Рэндел вздрогнул от неожиданности. – А я вас не заметил!

Он покраснел, гадая, слышал ли Мэллой его предыдущие слова. Оба агента с удивлением смотрели на облачение Мэллоя. Он выглядел совсем не так, как постоялец отеля «Ройял меридиен».

– Говорят, это хороший ресторан, – продолжал Мэллой. – Я угощаю.

– Послушайте, Ти-Кей, – проговорил Джош Саттер в вальяжной манере уроженца Среднего Запада, – у нас тут, как говорится, «все включено». И вам нет никакой нужды платить за ужин только потому, что вы новенький.

– В Госдепартаменте хорошие командировочные. Мне будет приятно вас угостить. Это самое меньшее, чем я могу отплатить вам за то, что вы меня встретили и подвезли.

Фэбээровцы изумленно вздернули брови, но согласились. Почему бы и нет?

Рэндел хотел включить GPS, чтобы женский голос подсказал им, как проехать, но Мэллой сказал, что знает дорогу. Для фэбээровцев это оказалось неожиданностью.

– Я основательно изучил карту города в самолете, – объяснил Мэллой. – И все запомнил.

Агенты снова удивились, но промолчали.

Когда они ехали вдоль берега Ауссенальстера – большего из двух искусственных озер Гамбурга, – Саттер спросил Мэллоя, как ему понравился номер.

– Потрясающе, – ответил Мэллой.

Агент кивнул и улыбнулся с мальчишеским восторгом.

– Вот вернетесь, а у вас на подушке шоколадка будет лежать.

Когда они ехали по мосту Кеннеди между двух озер, перед ними предстала панорама вечернего Гамбурга.

– Я вам так скажу. Никак не ожидал, что этот город такой красивый, – признался Джош Саттер.

– А что вы ожидали? – осведомился Мэллой.

– Ну, знаете, о Барселоне много чего известно, а о Гамбурге что?

– Промышленный город, – буркнул Джим Рэндел.

– Да-да. Я и думал, что увижу что-то вроде Ньюарка. А такого… – он указал на прекрасные здания конца девятнадцатого века, изысканно чередующиеся с чистыми, прямыми линиями построек конца века двадцатого, – такого никак не ожидал.

– В Гамбурге процент богатых людей выше, чем в любом городе Европы, – заметил Мэллой. – А мостов больше, чем в Венеции.

– Да, воды здесь много, – согласился Рэндел.

– А откуда столько толстосумов? – поинтересовался Саттер.

– Порт. Он в шестидесяти милях от океана, почти в самом сердце Центральной Европы. До Берлина – меньше трех часов, до Польши – чуть больше. Деньги текут сюда рекой уже три, если не четыре столетия, а немцы, особенно гамбургские немцы, умеют их копить.

– Я читал, что во время войны восемьдесят процентов города было разрушено, – вставил Рэндел. – А вы поглядите на это! – Он указал на величественное здание восемнадцатого века в центре города. – Такие дома здесь буквально повсюду!

– После войны жители города все по камешку отстроили заново, в точности как было.

– На американские денежки! – съязвил Рэндел.

Мэллой кивнул и усмехнулся.

– Чуть ли не единственный пример, когда американская помощь пошла по назначению.

Оба фэбээровца расхохотались.

Неподалеку от порта они нашли паркинг, полюбовались кораблями, стоявшими на приколе вдоль многочисленных каналов Альстера, ярко освещенными портальными кранами. Затем они немного прогулялись пешком – на север, в самый центр гамбургского квартала красных фонарей, где было полным-полно туристов, ярких местных личностей, а также огромное количество проституток всех мастей.

Рэндел нервно хихикнул.

– Куда вы нас ведете, Ти-Кей?

Мэллой указал на табличку с названием улицы.

– Слышали про Репербан?

Рэндел покачал головой.

– Это что-то вроде европейской Бурбон-стрит[29]29
  Бурбон-стрит (улица Бурбонов) находится в Нью-Орлеане. Известна своими ночными клубами.


[Закрыть] – четверть мили чистого морального падения.

Словно бы в ответ на эти слова, Мэллою подмигнул трансвестит и спросил по-английски, какие у него планы. К Джошу Саттеру подошла женщина и тоже по-английски проговорила:

– Рада, что ты оставил женушку дома, сладкий. Мы с тобой можем чудесно провести время, а она ничего не узнает.

Саттер остановился, но Мэллой подтолкнул его вперед.

– Он ничем таким не интересуется, – сказал он женщине по-немецки.

Она ответила на том же языке:

– А на меня он посмотрел с интересом!

Они пошли дальше. Свет неоновых вывесок ресторанов и клубов, толпы людей – все это возбуждало.

– Чем больше будешь с ними болтать, – сказал Саттеру Мэллой, – тем труднее отвязаться. Забудешься, еще и денег дашь, потому что без скандала не отпустят.

Другие женщины зазывали их по-английски и по-немецки. Одна даже попробовала заговорить с Рэнделом по-французски, но он уже успокоился и расслабился. Через некоторое время они поравнялись с полицейским, спокойно стоявшим на своем посту в окружении проституток. Мимо прошла компания молодых людей. Они пили пиво из пластиковых стаканов и разглядывали девушек в витринах борделей.

К Саттеру подскочил трансвестит.

– Они знают, чего ты хочешь, сладкий мой. А у меня есть то, что тебе нужно!

Саттер прошел мимо, но вид у него был такой, словно ему к виску приставили пистолет. Две девицы, одетые как американские чирлидеры,[30]30
  Девушки из группы поддержки спортивной команды.


[Закрыть] поприветствовали Рэндела свистом и воздушными поцелуями, выкрикнули цену в долларах и сообщили, что работают вместе.

– Всегда мечтал поиметь чирлидершу, – признался Рэндел Мэллою, когда они миновали проституток. – Лучше одной могут быть только две чирлидерши!

– Вот вам и «все включено», – усмехнулся Мэллой.

– Ну и улочка! – воскликнул Джош Саттер, ухмылявшийся так, словно выпил несколько кружек пива.

– Насколько я понимаю, Ханс вас сюда не водил? – спросил Мэллой.

– Нет, Ханс нас вчера водил в одно приличное место. А про это – ни словечка! Как называется эта улица?

– Групповая скидка, мальчики! – сообщила им высокая брюнетка… или брюнет, а может, и то и другое сразу.

Джош Саттер обернулся и улыбнулся ей.

– Извини, я женат!

– Ее тоже можно взять!

– Похоже, полицейские на это вообще не смотрят, – пробормотал Рэндел.

– Тут все легально.

Рэндел удивленно глянул на Мэллоя.

– Шутите! Я думал, такое возможно только в Амстердаме.

– Здесь это продолжается несколько сотен лет. Вторая из популярных достопримечательностей Гамбурга.

– А первая? – спросил Саттер.

– Порт… так говорят, по крайней мере.

Рэндел покачал головой. Легальная проституция противоречила его понятиям об упорядоченном мире.

Примерно в середине Репербана они перешли на другую сторону улицы, спустились по ступеням и вошли в ресторанчик под названием «Йен Тюнь». Мэллой сказал официанту, что у них заказан столик; их проводили в дальний уголок зала, где, как он надеялся, можно спокойно поговорить с агентами.

Потягивая спиртное в ожидании еды, они поделились впечатлениями об улице, которую только что покинули. Саттер стал подбивать коллегу поддаться свободе нравов – поскольку Рэндел был единственным холостяком из них троих, и вдобавок тут все дозволено. Но напарник оказался законченным пуританином. Секс – это здорово, но секс за деньги – грех.

Когда принесли еду, Мэллой заговорил о деле.

– Какие вести от Ханса? – спросил он.

– Договорились на завтра, на девять утра, – радостно сообщил Джош Саттер. – Говорит, готов помочь всем, чем только сможет.

– У него есть что-нибудь полезное для меня?

Фэбээровцы переглянулись.

– Насколько я знаю, – проговорил Джош Саттер, – они собрали в номере определенные вещдоки, включая кредитки и документы Фаррелла и Черновой. Но мы вчера все это изучили. Все деньги и карточки – из Барселоны и Монреаля. Паспорта, удостоверения – возможно, подделки, изготовленные в Европе, но точнее не скажешь.

– Анонима, который звонил, нашли?

– Сняли отпечатки пальцев в телефонной будке, и запись разговора у них есть. Звонила женщина. Так что если ее найдут, смогут подтвердить, что говорила именно она.

– Вы слышали запись?

– Просмотрели в письменном виде. Но разговор шел на немецком, так что для нас никакой пользы.

– Вам не показали перевод?

Фэбээровцы переглянулись и дружно покачали головой. Да и о чем там можно было прочесть? Женщина просто сказала, что видела, как Джек Фаррелл вошел в отель «Ройял меридиен».

– Если хотите знать мое мнение, – сказал Мэллой, – то этот телефонный звонок дурно пахнет.

Агенты явно удивились, но промолчали, и он продолжил:

– По Си-эн-эн что-то говорили насчет пара на зеркалах и влажных полотенец.

Саттер кивнул:

– Впечатление такое, что они исчезли из номера прямо перед тем, как туда нагрянула полиция.

– А женщина видит, как они входят в отель, и бежит звонить? – Мэллой дал фэбээровцам подумать. – Как же они успели побывать в ванной, а потом одеться и выбежать из гостиницы? Насколько я понимаю, немцы окружили здание через пятнадцать минут после звонка.

– Может быть, та женщина не сразу позвонила, – предположил Джош Саттер.

Джим Рэндел подцепил палочками большой кусок курятины и положил его в рот.

– Что вы хотите нам сказать? – спросил он у Мэллоя.

– Вы просматривали записи с камер наблюдения в отеле?

– Нам показали кадр. Сказали, что на остальной записи лица не видны.

– Я видел по Си-эн-эн. Да, съемка неважная.

Рэндел кивнул.

– Та женщина… Это могла быть кто угодно, хоть моя первая жена.

– Но это было снято не в тот вечер, когда поступил анонимный звонок? – спросил Мэллой.

– Запись, фрагмент из которой нам показали, была сделана в тот день, когда они поселились в отеле, – ответил Саттер. – Ханс сказал, что она самая лучшая.

– Я что-то не пойму, Ти-Кей, – признался Рэндел. – Вы к чему клоните?

– Камеры видеонаблюдения стоят на всех входах и выходах. Им до секунды известно, когда Фаррелл и Чернова вошли в отель, а когда вышли. Я просто спрашиваю, предоставили ли вам эти сведения наряду со всем прочим.

Оба агента задумались.

– Ханс по какой-то причине скрывает от вас информацию, – наконец заявил Мэллой.

Фэбээровцы откинулись на спинки стульев. Саттер выронил вилку. Рэндел судорожно сжал палочки. Им нравился Ханс, а Мэллой пока не очень, хоть он и устроил им экскурсию по Репербану. Но пожалуй, немец действительно уж слишком любезен. В конце концов, Рэндел и Саттер служили в ФБР. А полиции никто не говорит правду, даже другие полицейские.

– Но зачем? Чего они добиваются тем, что лгут нам? – спросил Рэндел.

– Если им поступил звонок и у них зафиксирован момент выхода Фаррелла с Черновой из гостиницы, у вас есть вещдоки в красивой упаковке. Но всю информацию вам не предоставили, значит, в свидетельствах что-то не так. Похоже, в них кроется то, чего немцы не могут объяснить, и они боятся, что вы это поймете и выставите их в неприглядном свете.

– То есть им не хочется выглядеть плохо? – задумчиво произнес Рэндел, снова принявшись за еду. – Но кому хочется?

– У вас есть номер, с которого звонила та женщина? Вам сообщили, где конкретно находится эта телефонная будка?

Рэндел покачал головой.

– Нам показалось, что это не самое главное.

– Если вы о чем-то спросите, вам не откажут. Вряд ли это заговор, но вам придется задать этот вопрос.

– Значит, спросим, – сказал Рэндел, отправив в рот немного риса. – Проблема решена.

– Давайте попробуем кое-что узнать сегодня же. Я хочу, чтобы вы позвонили Хансу и выяснили номер того таксофона, с которого в полицию позвонила женщина. Посмотрим, будет ли он сотрудничать.

– Но что это нам даст? – пожал плечами Саттер. – Это же общественный таксофон.

– И «пальчики» они там уже сняли, – добавил Рэндел.

– Добудьте номер. Дайте ему пинка – легонько. Пусть он поймет, что мы в курсе их игр.

Агенты переглянулись. Им не нравилось, что чужак отдает распоряжения. С другой стороны, им приказали встретить «некую важную персону из Госдепартамента», и ссориться с Мэллоем им не хотелось – пока.

Саттер вытащил мобильный – фэбээровскую модель с трехканальным шифрованием. Разговоры по нему нельзя было подслушать, но все же это был лишь сотовый телефон. Если кто-то знал номер и имел доступ к программному обеспечению местного провайдера, это становилось равносильным тому, чтобы носить при себе метку GPS. Что того хуже – оба агента указали номера своих телефонов на визитных карточках.

– Алло, Ханс! Это Джош. Послушай, я тут подумал…

Разговор занял минуту.

– Ханс дома, – сказал Саттер. – С утра он нам даст все сведения.

– Перезвоните ему, – ответил Мэллой. – Скажите, что информация нужна вам сегодня.

– При всем уважении, – проворчал Рэндел без особого уважения в голосе, – мы вашим приказам не подчиняемся.

– У меня было такое впечатление, что меня сюда послали в помощь вам.

– Не вижу помощи, – буркнул Рэндел.

– Один звонок от вас, один от Ханса. В чем проблема?

– Человек отработал день, отдыхает.

– Ладно… Если вы хотите дать Джеку Фарреллу еще двадцать четыре часа…

Агенты в который раз переглянулись. Наконец Саттер снова взялся за трубку. На этот раз Ханс ответил, что перезвонит.

Джош Саттер посмотрел на напарника. Лицо славного фермера покраснело от праведного гнева.

– Он разозлился, – сообщил он.

– Еще бы, – усмехнулся Мэллой. – Но номер телефона узнает.

– Я не понимаю, – сказал Рэндел, – что вам даст номер общественного таксофона?

– Кое-что, над чем можно поработать, пока не появится более интересная ниточка.

Рэндел уперся взглядом в тарелку. Он расстроился. До сих пор у них с Хансом все шло так хорошо.

Мобильник фэбээровца зазвенел. Этот звук нарушил тягостное молчание.

– Да, Саттер!

Затем он слушал и кивал. Он записал номер телефона и адрес будки – нацарапал название улицы по-немецки, как ему продиктовал Ханс. Саттер горячо поблагодарил немецкого коллегу за неоценимую помощь. Не отрывая мобильник от уха, он вопросительно посмотрел на Мэллоя. Тот покачал головой.

– Я вам скажу завтра утром! – ответил Саттер в трубку.

Мэллой взял бумажку с координатами телефона и положил на стол две купюры по сто евро. Этого вполне хватало, чтобы расплатиться за еду и напитки для всех троих.

– Большое спасибо, джентльмены. Желаю приятно провести время.

– Что? А вы куда?

Мэллой посмотрел на часы.

– Я тут подумал и решил: попробую разыскать этих двух чирлидерш. Погляжу, так ли они хороши. Так что не ждите меня, парни!