355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Крейг Смит » Кровавое копье » Текст книги (страница 17)
Кровавое копье
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:28

Текст книги "Кровавое копье"


Автор книги: Крейг Смит



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Мэллой открыл бумажник и вытащил несколько банкнот, оставшихся у него после Гамбурга. Он протянул сто евро портье. Эта сумма не покрывала даже суточной стоимости пребывания в отеле «Готтард».

– Благодарю вас за заботу.

Администратор не совсем понял, что ему предлагают – взятку или аванс. Мэллой добавил:

– Это вам, но окажите мне еще одну услугу.

– Что угодно, герр Штальдер.

– Потратьте эти деньги на что-нибудь совершенно непрактичное.

Любезность Мэллоя была вознаграждена. Портье сложил купюру вдвое, убрал в карман и кому-то позвонил.

– Подежурьте минут десять за стойкой, – сказал он. – Я провожу герра Штальдера в его номер.

Чемодан Мэллоя оказался для администратора тяжеловатым, однако он стоически донес его до лифта. В кабине Мэллой сказал:

– Вы уж извините, что такая тяжесть. На этот раз я взял с собой больше боеприпасов.

Герр Гесс, новый лучший друг Мэллоя, вежливо рассмеялся.

Заведение, которое Мэллой в разговоре по телефону с Маркусом обтекаемо назвал его любимым баром, называлось «Джеймс Джойс паб» и находилось в паре кварталов от Банхофштрассе и кварталах в шести от отеля «Готтард». Высокие цены отпугивали небогатых посетителей, и многолюдно здесь бывало редко, но завсегдатаи этот паб очень ценили. Мэллой пришел первым и занял одну из уютных кабинок у дальней стены зала. Едва он успел заказать пиво, как появился Маркус.

Мэллой познакомился с Маркусом Штайнером сорок три года назад в Цюрихе, на улице. В то время Маркус совсем не говорил по-английски. Мэллой, которого родители только что привезли в Швейцарию из Америки, был немного озадачен тем, что не понимал абсолютно ничего из того, о чем говорили окружающие. Но уже через несколько месяцев он свободно болтал на швейцарском диалекте немецкого языка со своим новым другом и осваивал азы воровства. Маркусу тогда тоже было всего семь лет, но он уже знал, что швейцарцы предпочитают хранить наличность в разных укромных уголках своих жилищ. Ему требовался только напарник, который отвлекал бы жертву у парадной двери, пока он сам влезал в окно, а открытых окон всегда хватало. К тому времени, как мальчикам исполнилось десять, они стали покидать район, где жили их родители, поскольку там на них уже начали косо поглядывать, и стали совершать экскурсии в те части города, где их никто не знал. К двенадцати годам они перешли к кражам со взломом и тащили из домов все, что только могли унести. Это было опаснее, но прибыльнее.

В то время, когда отец и мать Мэллоя наконец вернулись в Штаты, юному Томасу было четырнадцать. Швейцарский диалект он знал как родной, а на классическом немецком умел неплохо писать и объясняться. Кроме того, он усвоил азы воровства и украсть мог практически все. Спасибо, как говорится, Маркусу Штайнеру. Правда, их дружба не пережила расстояния шириной в Атлантический океан. Они оказались не из любителей эпистолярного жанра и следующее десятилетие посвятили (по крайней мере, Томас) получению образования и поиску достойного занятия. Когда Мэллой вернулся в Цюрих, куда его отправили на три года для оперативной работы, первым, кого он завербовал, стал его старый приятель Маркус, выбравший для себя в качестве карьеры службу в правоохранительных органах. Как говорил Маркус, зарплата хорошая, выгод всевозможных масса и к тому же близко к любимому делу.

Несколько минут они говорили о том о сем. Мэллой, в частности, рассказал Маркусу о своих неприятностях в Гамбурге, а потом перешел к делу. Ему на несколько дней нужен был телохранитель. Его друг непонимающе вздернул брови. Мэллой объяснил:

– Елена Чернова, возможно, выведена из игры, но тот, кто ее нанял, – еще нет.

Они обсудили детали, включая и солидный аванс, который Мэллой должен был перечислить в одном из местных банков на счет, открытый на подложное имя, которое использовал Маркус. Покончив с этим, Мэллой спросил своего друга о том, что ему известно об итальянской мафии. Вопрос не показался Маркусу неожиданным. Он назвал пару семейств, действующих на севере, и закончил, естественно, упоминанием о Джанкарло Бартоли, который мог быть связан с мафией, но, возможно, ему просто чрезвычайно везло с капиталовложениями. Мэллой поинтересовался, развивает ли Бартоли деятельность в Швейцарии.

– Он действует повсюду, Томас. Джанкарло заседает в советах двенадцати – пятнадцати компаний и владеет примерно таким же числом фирм.

– И как именно он связан с криминальными семействами?

– Если тебя интересуют сплетни, я могу тебе сообщить все, что ты уже и так слышал. Если хочешь более существенной информации, я бы тебе посоветовал обратиться к Хасану.

Мэллой и сам собирался это сделать, но, прежде чем отправиться к главе цюрихского подразделения русской мафии, он хотел, чтобы Маркус его немного просветил по этому поводу.

– Организуешь мне встречу с ним?

– Посмотрю, что можно сделать.

– Отлично. И еще кое-что…

– Мистер и миссис Бранд остановились в «Савое» на несколько дней. Они под присмотром врача, но ты не попадешь к ним, если не спросишь Питера Бартоломью.

Это сообщение немного озадачило Мэллоя, но в следующее мгновение он улыбнулся.

– Это тот, кто нашел Антиохийское копье.

– Итан так и сказал, что ты все поймешь.

– Как у них дела?

– Врач хочет их обоих поместить в больницу, а они и слышать об этом не желают. Еще доктор говорит, что Кейт надо соблюдать постельный режим неделю-две. Она согласилась на два дня. Я с ними виделся сегодня утром. Кейт попросила раздобыть набор метательных ножей и мишень.

– Ты меня разыгрываешь.

– Она старательно убеждала меня в том, что метание ножей очень способствует выздоровлению.

Маркус подвез Мэллоя до одного из проверенных банков. Мэллой произвел перевод денег со счета на счет, чтобы оплатить услуги своего будущего телохранителя. Речь шла о цюрихском полицейском, наделенном правом ареста и в данный момент находящемся в отпуске. Затем Маркус высадил друга у отеля «Готтард», где его уже поджидал тот самый сотрудник полиции.

У себя в номере Мэллой закрыл окна шторами и лег спать, не снимая бронежилета, а «узи» с запасной обоймой положил рядом с кроватью. Его новоиспеченный телохранитель встал на страже у двери номера. Проспал Мэллой долго и проснулся в девять часов вечера – только потому, что позвонил Маркус.

– В парке Нидл, через час. Ищи знакомое лицо.

– Знакомое лицо? – сонно переспросил Мэллой.

Ответа не последовало. Собеседник повесил трубку.

Мэллой заказал сэндвич, который ему быстро доставил герр Гесс, и, с аппетитом завтракая, позвонил Джейн. Секретарша ответила, что ее нет, но через минуту Джейн перезвонила на новый мобильный номер Мэллоя.

– Как там Джош Саттер? – спросил Мэллой.

– Агент Саттер завтра вылетает домой.

– Что-нибудь появилось об Ирине Тернер?

– Около шести часов назад городские полицейские обнаружили на крытой парковке автомобиль, зарегистрированный на ФБР, а в нем – четверых мертвых агентов.

– Это она сделала?

– На шоссе 1–278, неподалеку от выезда на 1–495, был найден мотоцикл сотрудника портового управления. Есть версия, что кто-то представился патрульным портового управления и остановил машину, но на самом деле картина еще хуже.

– Куда уж хуже, не понимаю.

– Есть мнение, что маршрут для мотоциклиста проложил кто-то из манхэттенского офиса.

– Кто-то из ФБР?

– Похоже, все значительно серьезнее того, что Джек Фаррелл превратился в трусливого зайчика, Ти-Кей.

– А как там Чернова?

– Немцы сообщают, что она все отрицает, а вот из компьютера кое-что вытащить удалось.

– Нет возможности выслать мне копии всех материалов, которые ты получаешь?

– Я отправлю предварительный отчет в Берн по закрытой линии, а завтра утром по вашему времени кто-нибудь доставит пакет тебе лично, из рук в руки.

Пару минут они обсуждали детали. Потом Мэллой спросил:

– Удалось что-нибудь узнать о псевдониме X. Лангер – это имя из мобильника, которым Чернова пользовалась в Гамбурге?

Джейн не ответила. Мэллой подсказал:

– У нее был счет в банке «Сарди и Тургау» в Цюрихе…

– Точно! Они нам ответили вчера. Давай посмотрим… Так. У них на счету лежало восемьсот тысяч швейцарских франков до конца прошлого года. А потом то ли сама Чернова, то ли кто-то из ее подручных перевели все деньги, за исключением тысячи франков, на другой счет, к которому, как ты сам понимаешь, у нас доступа нет.

– Конец прошлого года?

– Думаешь, это что-то значит?

– Думаю, что именно этот псевдоним она хотела засветить.

Берлин, Германия

Осень, 1935 год

У парадной двери Рана встретил Бахман, радостно пожал ему руку – совсем как в старые добрые времена – и провел внутрь красивого особняка постройки девятнадцатого века. Ран вошел, держа в руках букет полевых цветов для Эльзы и баварскую куклу ручной работы для Сары. Подарки он вручил Эльзе, как только та вошла в гостиную. Цветы являли собой просто знак вежливости, а вот кукла была настоящим сокровищем. Эльза сказала, что она просто чудесна и наверняка очень понравится Саре.

Тон ее был спокойным и естественным, как у заботливой и любящей подруги. Что бы там ни говорил Бахман, на взгляд Отто, она совсем не изменилась. Эльза по-прежнему оставалась ослепительно красивой, стройной и безмятежной, как и в их первую встречу. Она называла Рана по имени и, похоже, действительно была рада видеть его. Они поцеловались, как старые верные друзья. Правда, прикосновение ее щеки расшевелило в сердце Рана смутные интимные воспоминания, но, судя по взгляду Эльзы, она ничего подобного не испытала. Он смотрел на нее и чувствовал, что она рада видеть старого друга – и не более того. Эльза провела Рана к канапе и сама села напротив. Бахман вышел, чтобы приготовить аперитив. Эльза выразила удивление по поводу того, что Ран решил работать у Гиммлера. Она никогда не могла представить, что он может иметь что-то общее с политикой.

Ран объяснил ей, что его должность с политикой на самом деле не связана. Просто-напросто Гиммлер взял на себя роль его покровителя.

– И он ничего не желает взамен? – спросила Эльза.

Что прозвучало в этом вопросе? Удивление? Любопытство? Скептицизм? По выражению ее лица Ран этого не понял, а уточнить ему не дал Бахман, вошедший с бокалами аперитива.

– Не говори глупостей, Эльза! – воскликнул он – значит, слышал весь их разговор. – Гиммлер ждет, что Отто разыщет Святой Грааль!

Эльза подняла брови.

– Только и всего?

Все трое дружно рассмеялись.

Бахман снова вышел и направился к бару, чтобы закончить приготовление коктейлей.

– Мне понравилась твоя книга, – сказала Эльза. – Она похожа на одно из твоих писем. Я дочитала ее, потом вернулась к началу и прочла еще раз.

Бахман, чуть заметно нервничая, вернулся в гостиную.

– Мне вот что не давало покоя, Отто, – сообщил он. – В названии книги фигурирует слово «Грааль», но ты нигде не пишешь о том, что это такое! Это немного странно, тебе так не кажется?

Ран и прежде слышал подобные упреки и ответил стандартно:

– Я подумал, что нужно что-то оставить для следующей книги.

– Значит, все-таки какая-то теория насчет Грааля существует? Относительно того, что он собой представляет?

– Если честно, у меня на этот счет есть несколько гипотез. Но я не уверен, какая из них точна.

Вошла нянька с Сарой на руках. Малышка уже поужинала, и нянька должна была уложить ее спать. Присутствие Рана явно вызвало у Сары интерес, но она не испугалась.

– Это дядя Отто, – сказала девочке Эльза.

Судя по возрасту ребенка, он мог быть зачат в конце лета тысяча девятьсот тридцать второго года, то есть в то самое время, когда Ран с Эльзой были любовниками. Сейчас Саре чуть больше двух лет. «Возможно, она дочь Бахмана, – подумал Ран, – но она на него совсем не похожа». Девочка куда больше походила на Эльзу – такая же идеальная темноволосая красавица. Украдкой поглядывая на женщину, Ран думал, не даст ли она какой-то знак, который говорил бы: «Она твоя», но был разочарован. Эльза что-то сказала няньке. Ран посмотрел на Бахмана. Тот с искренней отцовской гордостью любовался дочкой. Если он и сомневался в своем отцовстве, то никоим образом не выказывал этого. Невзирая на биологию, это был его ребенок.

За ужином они увлеченно вспоминали Лангедок, словно только вчера вернулись из путешествия. Лангедок казался им иным миром, по-прежнему окутанным тайнами и романтикой. Не было ли у Отто планов вернуться туда? Ран не бывал в тех краях с тех самых пор, как сбежал из Франции, где ему, как управляющему гостиницей, грозило банкротство, но он не рискнул упоминать о «Каштанах», чтобы не испортить чудесный вечер.

– Может быть, я и съезжу туда, если Гиммлер захочет, чтобы я начал поиски Грааля, – улыбнулся он.

– Ты только предложи – и он тебя сразу туда отправит! – радостно воскликнул Бахман.

После ужина Бахман наконец перешел к разговору о политике. Он сказал о том, что прежде Германия ужасно страдала от отсутствия лидера. А теперь стоило только взглянуть на Берлин – не прошло еще и трех лет с того дня, как Гитлер стал канцлером! – чтобы понять, чего способен достигнуть решительный и талантливый человек. Город преобразился, словно по волшебству. Прекратились бунты, утих ропот. Фабрики и заводы ожили и вскоре должны заработать на полную мощность. Люди получили работу.

– Даже такие, как Отто! – пошутил Бахман. – А самое главное чудо, – проговорил он тоном священника, произносящего короткую, но яркую проповедь, – в том, что так обстоят дела во всех крупных городах Германии. Мы снова стали нацией!

Через некоторое время Бахман заявил, что необходимо поставить все точки над «i». Эльза и Ран опустили глаза. Бахман явно намекнул на адюльтер.

– Мы все были жертвами слабого и коррумпированного правительства, – сказал он.

Ран удивленно посмотрел на него.

– Принимая во внимание то, что наш мир рухнул в экономическую и моральную бездну, стоит ли удивляться тому, что и мы заблудились? Мы перестали отличать добро от зла, потому что никто из властей предержащих не мог явить нам достойный пример! Вот что случилось, но эти дни уже позади. Я думаю, что нам следует – и Эльза согласна со мной – простить самих себя. Пора вновь стать друзьями!

Ран непроизвольно кивнул. Он вдруг искренне восхитился Бахманом. Ведь тот не сказал: «Я вас прощаю». Тогда он остался бы пострадавшей стороной и единственным носителем высоких моральных ценностей. Нет, он и себя считал заблудившимся. И самое лучшее – их прегрешения целиком и полностью были виной других: коммунистов, евреев, вздорных парламентаристов. А теперь, при новой власти, они все могли начать сначала. Сам фюрер своим примером помогал им вновь осознать, что такое хорошо, а что такое плохо.

После этого вечера их дружба возобновилась, словно и не прошло двух с лишним лет. Ран считал, что Бахман избавил его от преподавания языков в коммерческой школе, что для него самого было равноценно спасению его жизни. Мало этого: Бахман не выказывал никаких признаков ревности. Редкая неделя обходилась без того, чтобы они втроем не обедали по воскресеньям. Зачастую они также ужинали и выпивали по четвергам и пятницам. Бахман, Эльза и Сара стали для Рана семьей. Сара называла его «дядя От». Всякий раз, когда он приходил, она ему что-то показывала: новую игрушку, новое платьице, шишку или каштан, найденные в парке. Она даже стала целовать его при встрече и перед тем, как нянька уводила ее спать.

На службе Бахман взял за обыкновение сводить Рана с людьми в войсках СС, которые, по его мнению, могли оказаться ценными соратниками. Все они были рады знакомству с Отто и всегда предлагали выпить или отужинать с ними в свободное время. Эльза, со своей стороны, старалась ввести Рана в берлинское светское общество, устраивала лекции, во время которых он выступал перед важными особами. Она всегда умела раздобыть билеты на какие-то редкие концерты или спектакли и даже давала Рану советы, на какой женщине ему следует жениться, поскольку считала, что ему непременно нужно это сделать. Гиммлер слыл большим поборником супружества. Женатых мужчин он охотнее продвигал по службе, а в особенности – тех, у кого были дети. Холостякам приходилось сложнее.

– Он помешан на аристократии, Отто. Деньги не вопрос, лишь бы ты взял в жены женщину голубой крови, и тогда тебя ждет блестящее будущее!

– А если я пока не имею намерений жениться? – спросил Ран.

– Ты принес слишком много жертв во имя своей науки, – ответила Эльза. – Но эти времена прошли. Пора обзавестись семьей, пока ты еще молод и можешь этим насладиться!

Слова Эльзы не расходились с делом. Она познакомила Рана с несколькими молодыми аристократками, но, как он ни старался, все эти романы закончились жалкими неудачами.

Вевельсбург, Германия

Зима 1936 года

В начале следующего года Ран вступил в ряды СС как офицер, хотя официально по-прежнему числился в гражданском отделе. Он стал носить особый эсэсовский перстень и связал себя клятвой на крови с орденом «Мертвая голова».

Через несколько дней после церемонии посвящения в кабинет Рана пришел Бахман и объявил, что должен похитить его на день.

– Надеюсь, ты не вынудишь меня угрожать тебе оружием?

Отто рассмеялся. Между тем что-то в манере поведения Бахмана подсказывало: он если и шутит, то не совсем.

– О чем ты говоришь?

– Гиммлер попросил, чтобы я кое-что тебе показал. Вот все, что я могу пока рассказать.

Ран пожал плечами. Рейхсфюрер всегда получал желаемое.

– Что ж, покажи мне это «кое-что».

– Поездка неблизкая. Если мы хотим к вечеру возвратиться в Берлин, нам пора трогаться.

Их путь завершился в деревеньке Вевельсбург, в двух часах от Гамбурга, ближе к Падерборну. Вдалеке, за деревней, на фоне серого неба был виден холм с плоской вершиной и очертания старинной крепости времен Ренессанса.

– Мы приехали, чтобы посмотреть на это? – спросил Отто.

Дитер всю дорогу говорил о Саре. Только что он поведал Рану о том, как девочка вбежала в их с Эльзой спальню и со всей детской невинностью потребовала, чтобы родители сдвинули две кровати и чтобы они спали втроем.

– Потрясающе, правда? – с восторгом проговорил Бахман, глядя на замок.

– Не сомневаюсь, когда-то это действительно была настоящая цитадель…

Как многие из замков Германии, Вевельсбург давным-давно утратил свою стратегическую военную ценность. На самом деле эта твердыня была покинута ее обитателями и до того ни разу не участвовала в сражениях, после чего на протяжении двух столетий с лишним постепенно ветшала и разрушалась.

Бахман и Ран подъехали ближе к холму. Из небольшого домика у дороги вышел шарфюрер СС и потребовал их документы. Оба протянули свои удостоверения. Кроме того, Бахман отдал письмо, завизированное лично Гиммлером. Часовой изучил документы и ушел в будку. Ран заметил, что он подошел к телефону. Вернувшись, караульный указал на ворота в крепостной стене.

– Вы можете поставить машину за воротами, штурмбаннфюрер. Если что-то понадобится, обратитесь к любому часовому. Все они – к вашим услугам!

Бахман сложил письмо вдвое и был готов убрать его во внутренний карман кожаного пальто.

– Можно посмотреть? – спросил Ран.

Бахман протянул ему бумагу, изо всех сил стараясь сдержать гордость, от которой его просто распирало.

В письме содержалось разрешение беспрепятственно посещать любые помещения внутри крепости, и дал его сам Гиммлер. Перед его именем открывались все двери.

Ран, запрокинув голову, посмотрел на величественные стены, вставшие перед ними.

– А без этого письма мы бы внутрь не проникли?

– В данное время вход в замок Вевельсбург запрещен всем, кроме служащих гарнизона СС. Помимо нескольких высших офицеров Гиммлера и считаных сотрудников из его ближайшего окружения, никто не знает о его существовании. Войти можно только с личным письмом рейхсфюрера. Пожалуй, стоит предупредить тебя: если ты кому-нибудь расскажешь о том, где мы с тобой сегодня побывали, Гиммлер нас обоих, а также того человека, которому ты проболтаешься, приговорит к смерти.

Бахман сообщил об этом в такой небрежной манере, что Ран не удержался и пытливо взглянул на него – не шутит ли он. Дитер оставался серьезным.

– К чему вся эта секретность? – полюбопытствовал Отто.

– Рейхсфюрер заботится о расширении СС. Я сам слышал, как он говорил, что не успокоится до тех пор, пока не обеспечит фюрера дюжиной элитных дивизий. Естественно, такой грандиозный рост численности СС сопряжен с определенным риском для морали и духа братства в рядах ордена. Безусловно, один человек, даже столь энергичный, как Гиммлер, не может уследить за всем внутри такой обширной структуры, но именно это он и обязан делать для того, чтобы СС была эффективной организацией. У него есть идея: создать тайный рыцарский орден внутри ордена «Мертвая голова» – что-то вроде паладинов, служивших при дворе Карла Великого. Это должны быть избранные, фанатично преданные идеалам СС люди. Как только такой орден будет создан, Гиммлер намеревается отдать его членам Вевельсбург как уединенное место, где он сможет встречаться с ними, а они смогут управлять деятельностью ордена «Мертвая голова».

Они прошли через огромные ворота и оказались в тесном внутреннем дворе. Изнутри крепость не выглядела просторной. Когда-то она служила военным форпостом, укреплением и могла вместить две-три роты солдат, не больше. В плане цитадель была треугольной, с мощными круглыми башнями в вершинах этого треугольника. Такая форма позволяла защитникам замка быстро перемещаться. Все точки на крепостных стенах находились близко друг от друга, что было удобно. Впрочем, компактные размеры крепости уменьшали полезное пространство внутри. Ни площадей, ни дорог. Земля, окруженная высокими стенами, постоянно лежала в тени, воздух пропитался сыростью и затхлостью.

Ран сразу же понял, что Гиммлер намерен превратить мрачный интерьер крепости в нечто воодушевляющее, достойное главы ордена «Мертвая голова». Наиболее очевидны были изменения в одной из трех башен, которую уже отреставрировали. Чтобы попасть внутрь ее, Бахман и Ран спустились по каменной лестнице и вошли в узкий коридор, из которого попали в идеально круглую комнату. В центре горел очаг. Вдоль стен стояло несколько каменных скамей, каждая была рассчитана на одного человека. На разных уровнях асимметрично располагались окна, и на стены и каменный пол ложились лучи света. Наверху, внутри купола, венчающего башню, была изображена свастика. Подобного изображения Ран не видел ни разу. На конце каждой линии красовалось продолговатое руническое «S», в результате чего размеры свастики почти удваивались. Изменение столь знакомого символа удивляло, в этом виделось, пожалуй, даже нечто предательское, и Ран был готов представить себе, что это внутреннее ядро, состоящее из офицеров СС, неких паладинов, в итоге будет управлять не только орденом «Мертвая голова», но и всей Германией.

Но главной странностью этого круглого зала и производимого им почти мистического эффекта было необычное эхо, возникавшее здесь, стоило кому-то произнести хоть слово. На самом деле звуки как бы накладывались друг на друга, и все, что говорилось, когда люди стояли посередине зала, звучало непонятно. Что любопытно, если кто-то садился на одну из каменных скамей, даже его шепот становился слышен в любом другом месте. Это было нечто наподобие Круглого стола – для завершения картины не хватало только рыцарей и похода за Святым Граалем.

Прежде чем уйти, Бахман и Ран осмотрели апартаменты офицеров. Они еще не были обставлены, но уже производили многообещающее впечатление. В этих помещениях в поте лица трудилась бригада заключенных. Все они были изможденные, худые, и за ними бдительно следили эсэсовцы из гарнизона крепости. Отто увидел, как один из рабочих упал на пол, вынося тяжелое ведро с помоями из комнаты. Никто не бросился к нему на помощь. Люди, работавшие вместе с ним, словно бы и не заметили, что с ним случилось. Наконец охранник пнул несчастного сапогом. Не дожидаясь развития событий, Бахман увел Рана из башни к машине.

– Откуда он берет этих рабочих? – спросил Отто, устроившись на сиденье. – Они такие худые, просто больные люди!

У Бахмана его вопрос большого интереса не вызвал, и он ответил не задумываясь:

– Гиммлер подбирает их на улицах.

– Зачем понадобилось показывать мне это место? – спросил Ран во время долгой дороги до Берлина. – Я историк, а не один из его генералов.

– Гиммлер строит свой Монсегюр, Отто. От тебя ему нужен Грааль.

– Я вовсе не уверен, что Грааль вообще существовал – разве что в царстве духа, конечно.

– В своей книге ты рассказываешь, что Эсклармонда бросила Грааль в недра горы Табор!

– Но это всего лишь легенда – местное предание, рассказанное мне старожилом!

– Гиммлеру нужно, чтобы ты отправился в путь, Отто. Тот, кто хочет найти Грааль, должен сам вызваться на поиски – в конце концов, речь идет о Святом Граале! Но он сделает все, что в его власти, чтобы помочь тебе, когда ты будешь готов найти эту реликвию. Ты должен всего лишь попросить разрешения у Гиммлера.

– Я больше не охотник за сокровищами. Есть много способов лучше и полезнее проводить время.

– Но ведь попробовать можно? В смысле… он столько сделал для тебя, так можешь и ты что-то сделать для него?

– Я искал, Дитер. Я прочесал всю Арьежскую долину. Я забирался в змеиные норы, в самые глубокие и узкие расселины, где прежде никто не бывал, но находил только кости и наскальные рисунки.

– Позволь, я скажу тебе кое-что о Генрихе Гиммлере, друг мой. Чего бы он ни потребовал от своих офицеров, он это получает. Для него не существует слова «невозможно». Если он желает, чтобы ты нашел для него Грааль катаров, было бы лучше, если бы ты тоже этого захотел.

– Если он взял меня в СС, потому что считает, что я могу найти Грааль, он просто безумец!

– Осторожнее, друг мой. Я не позволю тебе оскорблять самого важного человека в рейхе!

– Я просто хотел сказать, что никакого Грааля нет. Он не может приказать, чтобы свершилось чудо!

– Отказывать Гиммлеру – вот подлинное безумие, Отто.

– Повторяю: это всего-навсего легенда! Эсклармонда превратилась в голубку и улетела с Граалем в клюве. Когда я впервые рассказал тебе об этом, ты смеялся. Помнишь?

– Гиммлер считает, что в этой легенде может быть доля правды.

– Это просто сказка, а не карта с указанием места, где зарыт клад!

Бахман несколько минут молчал. Ран тоже. Наконец Бахман проговорил:

– Ты должен еще раз попытаться, Отто. Если я скажу Гиммлеру, что Грааль тебя не интересует, поверь, ты и оглянуться не успеешь, как будешь уволен и станешь изгоем.

– Не понимаю.

– Ты думаешь, Элиза просто так добывает билеты на всякие концерты, когда, по идее, билетов нет? Думаешь, она лично знает так много красивых аристократок, что может устраивать тебе свидания с ними чуть ли не каждую неделю? Ты в фаворе! Пока ты под покровительством Гиммлера, никто не посмеет тебе отказать. Как только он увидит бесплодность твоих стараний, перед тобой начнут закрываться все двери.

– Он платит мне за то, чтобы я писал новую книгу!

– Платил. А теперь ты состоишь в ордене «Мертвая голова». С этого момента ты получаешь деньги за то, чего он от тебя требует. И прошу тебя, отнесись к своей личной жизни серьезно, Отто. Тебе надо жениться. Ты не можешь вечно любить мою жену.

Цюрих

Понедельник, 10 марта 2008 года

Незаметно сопровождаемый своим телохранителем, Мэллой прошел через здание железнодорожного вокзала и вышел к району, который когда-то назывался Нидл-парк. За рулем черного «мерседеса» сидел мужчина, которого Мэллой знал под именем Макс. Макс был цюрихским детективом сорока с лишним лет, с вечно кислой физиономией закоренелого циника. И выглядел он всегда каким-то изможденным: настоящий опытный полицейский, уставший от всего, что творится на улицах. Как и Маркус, он носил служебный пистолет в наплечной кобуре, но в деле предпочитал укороченный дробовик, заряженный патронами для охоты на оленей. В то время как картечь позволяла стрелять практически без промаха, метко пущенная оленья пуля действовала словно ядро, подвешенное к стреле машины для сноса домов. Один раз Мэллой видел, как Макс стрелял из этого оружия. С тех пор он всегда говорил с этим человеком исключительно вежливо.

– Как поживает преступный мир? – осведомился Мэллой по-английски, усевшись на переднее сиденье рядом с Максом.

Устало пожав плечами, Макс ответил ему:

– Все было не так плохо, пока ты не появился.

– В Гамбурге я попал в переделку.

– Ты еще не дома, Ти-Кей.

Мэллой храбро улыбнулся и посмотрел в окошко. Верно сказал Макс. Домой ему еще рано.

Они подъехали к черному ходу «Золотого стандарта», одного из элитных клубов Хасана Барзани. Заведение располагалось неподалеку от банковского района.

– Вверх по лестнице, в бар, – сказал Мэллою Макс и протянул ему мобильник. – Перед выходом позвони.

Задняя дверь была не заперта, но за ней стоял вооруженный охранник, который словно бы ждал Мэллоя.

– У тебя тут дело? – спросил он.

– Я пришел повидаться с Алексой, – ответил Мэллой.

– Наверх. Последняя дверь справа.

На лестнице у Мэллоя возникло странное ощущение, что за ним следят. Он шел, держа руку в кармане. Подкладка пальто была прорезана, чтобы в случае чего быстро выхватить «узи». На верхней лестничной площадке стоял еще один охранник, но он не сказал Мэллою ни слова. Подойдя к последней двери по правой стороне коридора, Мэллой повернул дверную ручку, отворил дверь и оказался в маленькой комнатке с кроватью, стулом, небольшим комодом и зеркалом. Увидев старого друга, Мэллой сказал:

– А мне говорили, что это такое место, где меня могут ждать неприятности.

Хасан протянул Мэллою руку. Перед тем как тот вошел, Барзани читал русскую газету, но сразу отложил ее, встал и радостно поприветствовал гостя:

– Томас! Маркус мне говорит, что вчера все немецкие легавые гонялись за твоей задницей!

– Они не слишком быстро бегают, – усмехнулся Мэллой и, морщась от боли, стерпел медвежьи объятия Хасана, после чего положил свой «узи» на стол рядом с АК-47 хозяина.

Хасан был ростом почти семь футов. И почти такого же роста он был в то время, когда они впервые встретились – сорок три года назад. В те дни Хасан был человеком грубым и повышал свою самооценку единственным способом: унижая других. Но отец научил Мэллоя кое-каким приемам самообороны. Поэтому когда Хасан потребовал с него деньги за возможность пройти по улице, на которой он жил, Мэллой уложил великана на лопатки. Прием оказался настолько неожиданным и хорошо отработанным, что Хасан, наверное, решил, что это какое-то колдовство. Несомненно, раньше с ним подобного не случалось, а уж тем более чтобы его положил на лопатки щенок ростом вдвое меньше его! Вместо того чтобы улучить момент и отомстить обидчику, что сделать было очень просто, Хасан решил обзавестись еще одним другом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю