Текст книги "Пауки княжеского двора или Как избавиться от невесты (СИ)"
Автор книги: Коварная Ри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
Глава 4
Рафаэль дель Шеверн
Я смотрел вслед уезжающей карете и…грустил? Пожалуй, да. Вроде бы так называется то чувство, когда боль концентрируется где-то в области груди и тянет, тянет, тянет. И на глаза отчего наворачиваются слезы, хотя я в последний раз плакал, когда мачеха сказала, что ненавидит меня.
Эта девчонка, Кэри… Залезла прямо ко мне в душу и свесила ножки. Но я почему-то не сержусь на такое самоуправство. Наоборот, мне тепло оттого, что теперь в сердце на том месте, где была пустота от заблокированной магии, пылает огонь. Её огонь.
Помнится, пару раз она грозилась меня поджечь. Что ж, у неё получилось. Только, совсем не в том смысле, что предполагалось.
Я хочу обнимать её, касаться руки, целовать. От одной мысли об этом по коже прибегают искры. В следующий раз стоит пошутить на тему того, что её пламя – одна из форм заразной инфекции. Уже вижу, как она надуется и будет пыхтеть, мой злобный ежик.
Улыбка против воли скользнула на лицо. Подумать только, прошло всего-то минуты три, а я уже скучаю. Наверное, два месяца до каникул станут моим персональным адом.
Уже можно начать писать письмо? Нет, слишком рано. Подумает ещё неизвестно чего. И вовсе я не переживаю. И мне совсем неинтересно, когда она обо мне вспомнит – когда приедет? Или может на следующее утро? А может она думает обо мне, пока едет в карете? Жаль, никак не узнать.
Ладно, решено. Напишу ей завтра на рассвете. К вечеру, самое позднее – к обеду следующего дня, уже доставят. Плюс день-два на то, чтобы гонцы доставили ответ…
Князь вернулся в свои покои. А перед сном тщательно продумывал каждое слово из будущего послания, ведь так не хотелось выглядеть в глазах Кэролайн влюбленным идиотом. Вот же странная мужская природа, с их линией отрицания очевидного…
Рафаэль даже попытался сочинить сонет или хотя бы четверостишие, но… Против отсутствия таланта не попрешь. Да и кривое творчество, по мнению Рафа, могло только навредить едва зарождающимся отношениям.
Заснул дель Шеверн все же за столом. С пером в руке.
***
Но Князь опоздал. К тому времени, как его конверт достиг герцогства, Кэролайн уже проходила через портал в Морриар. Плод трудов Рафаэля был все же направлен следом. И осел где-то в городе, а может и на столе метрессы Фирш (помощницы директора пансиона), среди десятков или даже сотен других писем, которые госпожа Фирш не считала нужным читать и уж тем более передавать воспитанницам.
***
Рафаэль дель Шеверн ждал. Первый день ещё держался, ведь понимал, что необходимо время для передачи послания. На второй день он был сам не свой. Метался, загонял слуг и, в общем-то, действовал в ключе, абсолютно противоположном своему обыкновенному поведению.
Когда ответ не пришёл ни через три дня, ни через четыре, ни через неделю – его захлестнула самая настрящая паника. Он придумывал варианты один страшнее иного и порывался бросить Академию (у него уже начался учебный триместр) и ехать к Кэролайн. Друзья, изумленные тем, как изменился Раф за лето, смогли успокоить его. Объяснили, что если бы с наследницей знатной фамилии что-то произошло, то об этом узнали бы все. Возможно, письмо потерялось в пути, мало ли что. На вопрос, почему же тогда она ничего не написала, молодые маги посмеивались. Мол, девчонки – они такие. Первые никогда не пишут, ждут первого шага от мужчины.
Князь немного притих. А потом даже смеялся над своим страхом. Правду говорят – любовь делает нас глупцами.
На выходных приехал домой. Чтобы написать ещё одно письмо. А ещё, чтобы поговорить с отцом. Кажется, молодой Князь наконец-то созрел для помолвки.
***
– Отец! – улыбка озарила лицо старшего из братьев-Шевернов. – Я…я хочу поговорить с тобой. Это важно!
Сидящий за массивным дубовым столом мужчина отрывает взгляд от изучаемых документов и вопросительно приподнимает бровь. Впервые за несколько месяцев, если не лет, он видит своего наследника таким оживленным и радостным. Где-то в области сердца екает, но Князь не позволяет себе быть сентиментальным.
Своего старшего сына он любил не меньше, чем остальных детей. Скорее всего, Князь даже гордится им…где-то в глубине души. Но лишь в глубине, ведь маг с нестабильным источником – фактически выродок. Пусть и не от рождения, но Рафаэль – бельмо на глазу рода Астейских Князей.
– М-да? О чем ты хочешь поговорить, сын? У меня мало времени.
Улыбка на лице мальчишки немного поблекла, за что Князь укорил себя. Но грубая фраза не уменьшила решимости подростка.
– Отец, – Раф набрал побольше воздуха в лёгкие, будто перед прыжком в воду, – Ты часто говорил мне о необходимости заключить помолвку, но тогда я не был готов. Но кое-что произошло и…я прошу у тебя разрешения попросить руки одной девушки.
Правящий Князь как-то сдавленно выдохнул, а затем хмыкнул.
– Как быстро растут детки, м-да. Я правильно тебя понял, обстоятельства непреодолимой силы вынуждают тебя так поступить? Я же говорил тебе, что нужно по первости сдерживать юношеские порывы, а не обзаводиться выводком бастардов!
– Да нет же, нет! – воскликнул Рафаэль, заливаясь краской. – Я совсем не то имел в виду! Во дворце я познакомился с одной очаровательной миледи. Мне кажется… кажется, я…
– Ох, избавь меня от этих душещипательных подробностей!
Князь вовсе не был так циничен, как пытался показать окружающим. Но признание сына всколыхнуло в его душе болезненные воспоминания о своей первой жене, любовь к которой даже спустя столько лет тихо тлела в измученном сердце.
– И кто же она?
– Дочь герцога де Вельренса. Кэролайн.
– Де Вельренс? Де Вельренс… – Князь нахмурил брови и начал постукивать пальцами по губам, пытаясь вспомнить названную фамилию. – Это которые же? Что-то я позабыл… Не из тех ли, что в минувшем году получили рубиновый арандар*?
– Нет, насколько я знаю. В предыдущем цикле его взяли герцоги де Апрори.
– А, вспомнил! Герцог – такой низкий, пухлый. На сезонной охоте седьмой за королём скачет? Точно он! У них ещё имение едва ли меньше нашего.
– И снова мимо, отец. Я говорил о герцоге де Вельренс, владельце алмазных шахт к северу от перевала Торна, – улыбнулся Рафаэль.
Он подошёл к дальней стене кабинета, которую украшала огромная – в несколько метров длиной и столько же высотой – карта. Творение лучших из лучших графиров**, она являлась гордостью Князя Шеверна.
Рафаэль указал рукой на объёмный горный массив, расположенный как раз-таки недалеко от ранее названного перевала.
– Во-о-о-т здесь.
Но, вопреки ожиданиям парня, отец не обрадовался его заявлению. Совсем наоборот – лицо Князя изобразило крайнюю степень неприязни.
– Этот делец? Ха-ха, он меня смешит, в самом деле. Пытался переплюнуть мой проект. Но так бездарно подходить к предпринимательству! Это же просто кощунство!
Рафаэль был растерян. Он не ожидал подобной реакции от отца, поэтому не знал, как лучше поступить.
– Но это ведь не имеет особого значения в моем деле, так ведь? – неуверенно обронил парень, хотя уже знал, какой ответ получит.
– Извини, меня, сын. Но, боюсь, я вынужден отказать тебе. Твоя жена, как будущая правящая Княгиня, станет фактически лицом всего рода дель Шеверн. Её репутация должна быть безупречна! А я вот наконец-то вспомнил, где слышал имя рода твоей пассии. Совсем недавно весь высший свет полоскал её возмутительное поведение.
– Но… – Раф задохнулся от возмущения.
– И это не единственная причина. Ты, как будущий князь, должен в первую очередь помнить о долге. А твой долг – обеспечить благосостояние рода. Путем приданого невесты – в том числе. И даже более того – подумай о наследниках! Твоя стихия – воздух. Дар нестабилен, а значит нет никакой гарантии, что будет передан твоим детям. А род де Вельренс – носители огня, так ведь? А вдруг произойдёт резонанс? Что тогда?!
Раф готов был спорить и отстаивать свое право на счастье, но отец снова опередил его:
– Я не буду давить на тебя. Подожди несколько месяцев или даже лет. Такие решения не стоит принимать сгоряча. Молодость… Я помню, каково это. Уверен, ты ещё посмеешься над своим детским увлечением.
Князь говорил и говорил, но, кажется, и сам не был уверен в своих словах. Но ему ужасно не хотелось, чтобы наследник обжегся. Свет не прощает промахов…
Так было нужно.
____________
* Рубиновый арандар – знак благосклонности королевской семьи lll ступени. Эта награда является своего рода поощрением, переходящим призом, который из года в год передаётся наиболее приближенным к трону дворянам. Всего выделяют три арандара: Рубиновый, Сапфировый и Изумрудный, – соответственно, по нарастанию ценности.
** Графир – маг-топограф, занимающийся изучением рельефа и созданием интерактивных карт.
Спасибо всем, кто все ещё со мной!) Признаюсь честно, довольно трудно работать без отдачи со стороны читателей, поэтому процесс написания идёт довольно вяло. Было бы здорово, если бы вы отписались в комментариях – мнение о книге, вопросы и т. д
Мне было бы очень приятно осознавать, что стараюсь не зря.
С уважением, Коварная Ри
Дорогие мои, у меня замечательные новости!
26.10 стартует марофон, согласно условиям которого прода к данной книге будет выходить ЕЖЕДНЕВНО на протяжении 10 дней! Осталось подождать совсем чуть – чуть!
Глава 5
А моя жизнь в пансионате текла своим чередом, а именно – скучно, с лёгкими нотами ужаса и иногда отвращения. За те несколько месяцев, что я здесь, мне удалось много узнать о жизни простых людей. Не аристократов, не магов, а именно среднестатистических мирных обывателей.
Не могу сказать, что их в Далорне так уж много – гораздо чаще встречаются люди с даром, ведь для магического мира естественно рождение детей с необычными способностями. Тем не менее, в городах и селах стали все чаще рождаться " пустышки " – маги, с нулевым резервом. Это является следствием межмирового разрыва*. Стоит говорить откровенно – наш мир постепенно умирал.
Но я сейчас говорила не о материи и её возвышенных проявлениях. Я говорила о простых людях с тяжёлой судьбой.
Мои соседки по комнате часто обсуждали различные истории из своей жизни, и практически все их них свидетельствали о плачевном положении народа. Голод, разруха, болезни – все это являлось неотъемлемой частью их судьбы.
Истории нередко освещали жестокие преступления со стороны отчаявшихся людей. Безысходность и страдания – вот что сопровождало их на протяжении всей жизни.
Но особенно неизгладимое впечатление на меня произвели две ситуации, произошедшие в пансионе за время моего заточения там.
Первый случай произошёл в канун Нового Цикла. Весь пансион пытался создать атмосферу праздника в силу своих ограниченных возможностей. В огромном зале расставили стулья, столы и приказали в принудительном порядке найти подходящую одежду.
Этот вопрос оказался самым трудным, учитывая тот факт, что все ученицы пансиона изо дня в день "радовали" глаз унылой монашеской формой. Пришлось серьёзно заморочиться, чтобы из "ужас ужасный" создать "ну ничего так, сойдёт".
Моим соседкам пришлось ещё труднее. Некоторые из них были совсем бедными и не имели и вовсе своих вещей. Ребекка же сама отказалась идти на праздник: в последнее время она плохо себя чувствовала. Все указывало на то, что в ближайшее время её ребёнок появится на свет.
А буквально пару дней назад с нами впервые заговорила наша четвёртая соседка, которая была "страньше" нас всех вместе взятых. И кто бы мог подумать – именно проблема выбора наряда вынудила её пойти на контакт. Ох уж эти девушки!
Мы смогли выяснить, что её звали Дэлайла. Она принадлежала к бедному роду, но с довольно долгой историей. Однако, что удивительно, Дэл не смогла объяснить ни причину своего недавнего состояния, ни повод ссылки в пансион.
– Последние несколько дней дома будто в тумане. Ничего не помню, – неизменно отвечала она каждый раз.
Меня, как мага, это настораживало. По всему выходило, что симптомы амнезии схожи с эффектом магической чистки памяти. Заклинание забвения я ещё не изучала, но слышала суть в общих чертах. Так что же все-таки могло произойти в семье юной дворянки? Что-то, что заставило родителей просить свое чадо в местную дыру. Одно я могла сказать точно – причина была серьёзной. Об этом просто кричала моя интуиция.
***
Как я уже говорила, приготовления к празднику шли медленно, но неотвратимо. Радовало одно – соплячек вроде меня к работе не привлекали. Этим занимались девушки постарше. Да и так, вряд ли мне доверили бы столь ответственное дело – за полгода в пансионе я не достала только тех, с кем не встречалась. И то не факт. Некоторые преподаватели, вероятно, ненавидели меня уже заочно.
За неполных четыре месяца я умудрилась довести до белого каления наставницу этикета (ну не даётся мне этот предмет, что тут сделаешь?), поставила под угрозу существование пансиона на одном из уроков по магии (об этом позднее), вступила в нешуточный спор с одним религиозным фанатиком, пыталась подбить соседок на побег, о котором узнали, и даже совершила успешный набег на столовую (после которого меня посадили на строжайшую диету из хлеба и воды). Иными словами, пыталась всеми силами поспособствовать собственному отчислению. Но увы, метреса директор оказалась глуха к моему вредительству: назвала это подростковым максимализмом и попытками самовыражения, после чего назначила месяц уборки в общем сортире. Какой кошмар!
Навредить по-крупному никак не получалось. Раньше я полагалась в основном на дар, но антимагические браслеты на корню зарубали такую возможность. Сами же браслеты снимались только на уроке магии под строгим присмотром магистра. Это был хмурый старичок, которого, видимо, специально выперли из школы, в которой он раньше преподавал, дабы избавиться от мистера занудности. Однако, его уроки – единственная возможность убедиться, что дар все ещё со мной. Наверное, только это не давало сойти с ума, когда каждый раз, при попытке ощутить источник, чувствуешь в теле лишь пустоту. Поэтому стоит сказать спасибо моему отцу за то, что не забыл о дочери и помог хотя бы в малом – прислал учителя.
Переписка с родителями – вообще отдельная тема для разговора. Свои возмущения пансионом выразить не было ни единой возможности: почту проверяли особенно тщательно, а все неблагонадежные листы просто не отправлялись. В итоге получается, что каждое моё письмо иллюстрирует одно лишь довольство жизнью. Поэтому вскоре я вообще перестала отправлять весточки домой. Да, так и живём.
Но больше всего меня расстраивало молчание Рафа. Ему я писала так много, как мне позволяли (хотя это было не так уж и часто – лишь тогда, когда я не была наказана. Раза два в месяц, короче говоря). Но все мои конверты оставались без ответа. Мне было больно думать о том, что дель Шеверну все равно, где я и что со мной. Тем не менее, молчание говорило само за себя. В итоге, я поддерживала МОНОЛОГ где-то месяца три. Но с первым снегом пришло и понимание – это бессмысленно. И я перестала писать.
И вот в очередной раз я смотрю на свое отражение в зеркале и думаю: как сложилась бы моя жизнь, не попади я в пансион? Какие отношения связывали бы нас с Рафом? Боюсь, нет смысла думать об этом. Ничего уже нельзя изменить…
– Эй, Кей, ты долго будешь сверлить это зеркало взглядом? – насмешливо поинтересовалась Мира. Вот уж кто был по-настоящему рад своему прибыванию в пансионе. Сирота, без рода и крова над головой, она видела в этих серых стенах спасение и смысл жизни. Мира никогда не унывала, улыбалась каждому новому дню и, кажется, получала от всего происходящего настоящее удовольствие. Зато меня от её жизнерадостности едва не тошнило.
– Ладно, так уж и быть. Уничтожать зеркала не буду. Они и так скоро разлетятся в дребезги от твоего счастливого высокочастотного визга, – отозвалась я.
А моя соседка лишь ещё больше заулыбалась. Глаза её загорелись, а на щеке появилась очаровательная ямочка.
– Не будь такой кислой, Вельренс, – она часто называла меня по фамилии. – Ты будто же не помнишь, что на праздник к нам придут мальчишки из школы солдат? Ух, как я хочу потанцевать с самым настоящим солдатом! А то на уроках мы только друг с дружкой танцуем. Я так переживаю – вдруг забудусь и начну мужскую часть отплясывать?! Ой, девчонки…
И далее по тексту в таком же духе. Где она умудряется зарядиться таким позитивом?
Впрочем, я тоже ждала праздника, но вовсе не потому, что будет возможность танцевать. Вовсе нет. Я все же лелеяла надежду на то, что отец навестит меня в пансионе хотя бы в этот день. Ради такой возможности я даже пыталась ровно вышивать на уроках рукоделия. Да что там! Даже с горем пополам запомнила коротенькую песенку на фортепиано – лишь бы сняли наказание и позволили встретиться с семьёй.
И вот, в один из дней, мне улыбнулась удача. Ещё на лестнице я услышала сильный голос отца. Не чувствуя земли под ногами, бросилась в нужную сторону. Прибежала, чтобы увидеть, как закрывается дверь пансиона. Оказывается, заместитель метресы директора успела перехватить папу. Даже не догадываюсь, что она могла ему сказать, но… Я встретилась лишь со спиной уходящего родителя.
А потом наступил вечер бала. И вряд ли этот день удостоился бы моего пристального внимания, если бы не один жуткий момент, заставивший меня повзрослеть ещё на парочку лет…
***
Некоторые родственники учениц все же прибыли к своим дочерям. Среди них оказался и высокий, широкоплечий и безумно харизматичный брат нашей Дэлайлы. Он был настолько прекрасен, что я бы, наверное, влюбилась, если бы не Рафаэль. Затянутый в строгий тёмный костюм, с тростью, он был воплощением аристократизма и изысканности. Хитрый карий взгляд, обаятельная улыбка… Готова поспорить, что девушки табелями укладываются у его ног. Но то, как он смотрел на свою сестру – со смесью нежности и затаенной грусти… Наверное, я даже немного завидовала ей. У меня никогда не было братьев и сестер, но я бы очень хотела испытать это душевное единение, какое бывает лишь у единокровных родственников-магов. Только вот Дэлайла не разделяла моего мнения. Она выглядела тревожной, хмурилась каждый раз, когда натыкалась взглядом на брата. Пару раз прикладывала руку ко лбу, будто пыталась унять головную боль. А несколько раз её лицо искажала странная судорога. Страх?
На какое-то время я отвлеклась и потеряла эту пару из вида. Как раз начались танцы, а меня оттеснили к стене. Музыка все нарастала и нарастала. Вокруг царил гомон и суета.
Виски сдавило, стало трудно дышать. Тут же вспомнился другой бал и другой человек рядом со мной. Раф! Раааф… Пришлось приложить огромные усилия чтобы не заплакать. А ещё настигло непреодолимое желание уйти отсюда. К счастью, покидать праздник не запрещалось.
Я вышла из зала и двинулась по направлению к саду. Хотелось вдохнуть прохладный воздух полной грудью, ощутить мурашки, пробегающие по телу от внезапного холода. Хотелось вновь почувствовать себя живой. И я не стала отказывать себе в этом.
Я уже почти добралась до выхода из здания, когда неожиданно краем уха уловила всхлип. А затем ещё один, погромче. Из соседнего ответвления вынырнула Дэлайла. Девушка была вся в слезах, а ворот её простого платья, которое мы с таким трудом смогли соорудить, был разорван практически до живота. Она что-то кричала, царапала свое лицо ногтями и пыталась на ходу запахнуть испорченное платье. Буквально через полминуты из того же коридора выбежал её брат. Он выглядел также очень странно: лицо исказила неприятная ухмылка, а руки, удерживающие трость, слегка подрагивали. Некоторое время молодой мужчина смотрел вслед моей убегающей соседке, а потом сплюнул и, резко развернувшись, зашагал прочь.
Меня они не заметили. И к лучшему.
Не медля ни секунды, я побежала в нашу комнату. Дэлайла была там, но… Она была похожа на сумасшедшую – плакала, кричала, рвала зубами подушку. Когда я вошла, всхлипы начали превращаться в монотонное завывание.
Первым делом я попыталась привести её в чувство: говорила, старалась успокоить, но все было бессмысленно – девушка прибывала в тяжёлой истерике. Лишь стакан воды, выплеснутый ей в лицо, подействовал. Я понимаю, что это было жестоко, но, по крайней мере, соседка немного пришла в себя.
– Дэл, Дэл… Тебя кто обидел? Ты только скажи, что случилось? Дэл, ну посмотри же на меня! – умоляла я.
Наконец, соседка подняла на меня свой безумный взгляд. Это было страшно, правда страшно. Но ещё страшнее оказалась её история:
– Брат! Он! Это он! Я помню, я вспомнила! – бормотала она, срываясь то на крик, то на шепот. – Он так часто говорил, что любит меня. Но я и подумать не могла… Я вспомнила тот день, Кэролайн. Он пришёл, говорил что любит. Он сумасшедший! И я, я тоже сумасшедшая! Видишь? Ты знаешь, Кэролайн, что тогда случилось? Он не видит во мне сестру. Но любит, это так. В тот день… Боже, не могу вспоминать. Мой брат, родной брат – когда он стал чудовищем? Я кричала, отбивалась, но он был сильнее. А ещё умолял не говорить родителям, ведь именно так поступают братья и сестры – хранят секреты. Даже самые ужасные… Но я рассказала им, все рассказала. И теперь я тут. Почему же я ничего не помнила? Да, лучше бы я действительно не помнила этого. Но мой…не могу назвать его братом! Этому чудовищу оказалось этого мало. Ему захотелось повторить. Боже мой, боже мой! Светлейшая, подари мне смерть, прошу!
С этими словами Дэлайла бросилась к стулу и, подхватив его, ударила по зеркалу (его нам повесили совсем недавно). Осколки со страшным звоном посыпались на пол, и мне едва удалось отскочить в сторону. А соседка тем временем сжала один из осколков ладонью так, что тонкими ручейками с его ладони полилась кровь, и попыталась совершить ужасное – убить саму себя.
Я была в ужасе от произошедшего, поэтому едва успела среагировать. Неуклюжим ударом выбила из её руки осколок. Очередной звон стекла сопроводился ударом в дверь. После второго удара она распахнулась, и в комнату вбежала заместительница директора и лекари в белых халатах. Двое из них были мужчинами, которые быстро заломили Дэлайле руки и опустили на пол. Их коллега тем временем достала откуда-то шприц и одним нажатием ввела лекарство беснующейся девушке. Уже через пару мгновений та затихла. Один из мужчин поднял её с пола и они все вместе покинули комнату.
Я осталась один на один с заместительницей.
Её резкий взгляд впился в меня, отчего по коже пробежали мурашки. Без магии я чувствовала себя совершенно беспомощной. Особенно перед ней – в этой женщине было что-то жуткое.
– Что ты видела и знаешь?! Отвечай! – её окрик оглушил, закружилась голова.
– Я не знаю! Я пришла…а она тут, зеркало… Что с ней?! – прошептала я, стараясь говорить как можно убедительнее. От того, поверит она мне сейчас или нет, зависит все.
– Она что-нибудь говорила?!
– Нет, метресса, она только страшно плакала, – сжалась я в комок.
Женщина ещё несколько минут зло смотрела на меня, а потом ушла.
Сработало! Хвала Светлейшей…
***
На следующий день Дэлайла снова вернулась в нашу комнату и вела себя абсолютно спокойно. Так, будто ничего не случилось…будто…вчерашний день просто исчез из её жизни.
Хотя, почему будто? Именно так и случилось. Ментальный блок.
Видимо, её брат много заплатил за то, чтобы подробности их встречи остались лишь в его памяти.
Зато я за эту ночь едва не поседела. Наверное, впервые в жизни так боялась…
…Боялась, что в один прекрасный день тоже не смогу вспомнить подробности минувшего дня, что, скорее всего, спишу на обычную усталость…
***
Второй случай произошёл спустя довольно долгое время. Четыре года в пансионе промелькнули как страшный сон: уроки, наказания– порой довольно жестокие – , несколько стычек с местными девицами, тайные вылазки в город (впрочем, ничего хорошего я там за все время так и не увидела), парочка авантюр с солдатами из соседней школы… Но все это было настолько по стандарту, что описывать даже не имеет смысла.
Домой я так ни разу не приехала. И вот почему. Все обязанности метрессы директора на себя почему-то взвалила её заместительница. И вот как раз с ней у нас взаимная нелюбовь. Как-то на втором году обучения я совершенно случайно подпалила ей волосы на голове. В ответ она приказала запереть меня в одиночной камере под пансионом, где продержала около недели. Голодная, заболевшая и злая, я выбралась оттуда на свет с непреодолимым желанием мстить. Вот уж третий год войны идёт. И логично, что метресса делает все, чтобы мне жилось максимально отвратительно.
Однако, я уже привыкла к таким условиям жизни. Постоянные испытания закалили мой характер, сделали жестче.
И последней каплей моего терпения стала возмутительнейшая ситуация, свидетелем коей мне не посчастливилось стать.
С Марой и другими девочками из комнаты я крепко сдружилась за эти годы. Сколько раз нам приходилось выручать друг друга из разных неприятностей! Нас связывали доверительные отношения, чему я была несказанно рада – всегда легче идти по дороге рука об руку с кем-то. И конечно же, я знала, что Мара частенько сбегала из пансиона на свидания с Тореном – одним из старших учеников в школе солдат. Сначала это были дружеские встречи, но потом… Мара стала загадочно улыбаться, неожиданно хихихать и по десять раз на дню упоминать имя этого пройдохи. И тогда я поняла – девчонка потеряна для нас. Их отношения развивались медленно, но верно. Уже через три месяца соседка с пунцовыми щеками рассказывала – каково это целоваться. Сияющий взгляд, на самом деле, говорил сам за себя.
Стыдно признать, но я не радовалась счастью подруги в полной мере. Каждым своим словом о романтике Мара напоминала мне о Рафе. Мне было больно и грустно. Но сильнее всего была злость. Злость на себя, на него, на обстоятельства, на метрессу, которая перехватывала все письма.
Но какое дело влюбленным до моих проблем? Вот и соседка продолжала радостно выливать на нас все новые и новые подробности их отношений, а я все так же продолжала втайне ей завидовать.
Я же так и не смогла наладить контакт с кем-то из новобранцев: они казались мне пустыми и скучными. Не такими. Не похожими на НЕГО…
Потом наступил период затишья. В беседах поднимались иные темы, в большей степени касающиеся предстоящих экзаменов. Но когда Мара и после них перестала говорить о Торене, мы решили, что ребята расстались.
Дни летели за днями, одни унылые будни сменялись иными такими же. Все девчонки полностью погрузились в учёбу, в надежде побыстрее освоить программу и скорее выпуститься из пансиона.
Но однажды Мара вернулась в комнату странно задумчивая. Дня два ловко уворачивалась от наших вопросов, при расцветая на глазах. Со временем мы стали замечать, что у девушки появляются новые наряды, с каждым разом все более и более дорогие. Это, конечно же, очень удивило, ведь Маре просто неоткуда было взять деньги на них.
Первой мыслью было "Наверное, снова сошлись с Тореном. Возможно, он выпустился, поэтому они не общались. А теперь парень заработал денег и решил вернуть возлюбленную". Но о нем не было слышно ни слова.
Когда же девушка перестала иногда ночевать в комнате, нами единогласно было принято решение добиться ответов.
И мы добились, на свою голову. Вот правду говорят – иногда лучше не знать подробностей…
Как выяснилось, метресса заместитель директора некоторое время назад подозвала Мару к себе и спросила, готова ли та помочь ей в одном деликатном деле. Разумеется, девушка была согласна, ведь благодаря пансиону она все ещё жива.
Дело оказалось настолько "деликатным", что по мере рассказа волосы на моей голове вставали дыбом.
– Метресса Фетуччини знакомит меня со своими состоятельными знакомыми. А я должна сопровождать их туда, где их светлостям будет угодно. Ах, девочки, знали бы вы, в каких богатых домах я побывала. А платят-то сколько – вам и не снилось! – вдохновенно вещала соседка.
– А за что платят-то? Просто так? – сразу уловила нестыковку Ребекка.
– А, сущие пустяки, – Мара отмахнулась, – ну бывает, хочется этим аристократам тепла, они ручку на коленку – оп – и положат. И не только… – она мечтательно закатила глаза. – Недавно вот познакомились мы с молодым графом. Он помолвлен, но его невеста такая ханжа! Не думает совсем о его потребностях. Но я же вижу, какими глазами он на меня смотрит. Нет-нет, да и коснется плеча… В общем, было у нас…ну, то самое. Стоит признать, в любви он определённо хорош, повезёт же кому-то. Так вот, а на утречко он мне колечко подарил. Дорогое безумно. Я вот сколько обновок купила за него. Так это ещё обменщик продешевил, между прочим!
Я слушала это и ужасалась. Когда моя близкая подруга превратилась в жрицу продажной любви?
И что вообще происходит в этом пансионе, который на деле является рассадником всевозможных отвратительных пороков?!…
***
Как я ни пыталась объяснить ей, что это плохо, неправильно… Мара просто не хотела слушать и тем более слышать. Ослепленная блеском золота и шармом дорогих платьев, она потеряла самое важное – себя.
Я говорила о морали, она смеялась мне в лицо. Когда я твердила о последствиях, девушка обвиняла меня в зависти и предательстве.
Разочаровние было столь велико, что, в конце концов, я сдалась. Перестала отвлекаться на все, кроме учёбы. И наконец-то мои усилия принесли плоды. После пятых по счету годовых экзаменов меня поздравили с успешным окончанием пансиона.
Это был самый счастливый день в моей жизни. И даже кислые лица провалившихся учениц не смогли испортить мне настроение.
Прощание с соседками было скупым и прохладным. Они перестали видеть во мне подругу. С этого момента я стала для них герцогиней де Вельренс. Они же остались просто Марой, Дэл, Дрэй и Рэби. Не в моих глазах. В их.
И снова было больно, несмотря на то, что, как мне казалось, измученное сердце уже не может болеть. Но оно болело. Болело вопреки всему. Хотелось плакать, но я не имела права.
В этот день я поклялась, что больше никто и ничто в этом мире и в иных мирах не сможет заставить меня лить слезы.
Я буду сильной…!
Ради тех, кого я хочу защитить.
Ради своей семьи.
Ради Рафа.
И в первую очередь – ради себя!
_____________________
* Межмировой разрыв – магическая аномалия, в результате которой часть магии из мира утекает в подреальность, где преобразуется и дарует жизнь самым различным порождениям, которых называют монстрами изнанки.
