Текст книги "Среди чудес и чудовищ (СИ)"

Автор книги: Константин Мзареулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Мы прекрасно понимаем, зачем вы прибыли, но хотели бы предупредить: не рассчитывайте на слишком многое.

Продолжая приветливо улыбаться, Гипарлих выложил ошеломленным космонавтам позицию своего народа. Время от времени, объяснил он, рамиры впускают в шаровые скопления наиболее настырных исследователей из малых цивилизаций, но вообще такие визиты не поощряются, ибо гравитационные двигатели звездолетов крайне отрицательно воздействуют на построенные рамирами гиперпространственные сооружения. Тем же пришельцам из Галактики, которым было дозволено проникнуть в шаровой звездный город в надежде получить толику древних знаний, рамиры охотно предлагают оные при единственном условии: знания эти предназначаются не для одной лишь цивилизации, с представителем которой ведутся переговоры, но и для ближайших ее соседей. Как правило, выслушав это условие, все гости отвечают категорическим отказом, вследствие чего их звездолет без промедления выдворяется обратно в Галактику и в последующей для данной расы вход в любое шаровое скопление воспрещается на длительный срок, соизмеримый с характерным временем социальных реформ.

– Надеюсь, вас не оскорбила такая откровенность? – все так же добродушно осведомился рамир.– К сожалению, я не дипломат. И хотя у нас нет узкой специализации, мои профессиональные навыки связаны с совершенно иной сферой. Возможно, более квалифицированный контактер смог бы изложить нашу позицию более изящно, после чего она бы выглядела менее обидной, но я полагаю, что вы достаточно разумны и поймете нас правильно.

– Приятно слышать столь высокую оценку,– сказал Ярослав.– Разумеется, мы принимаем ваше условие. Полученная от рамиров информация будет передана всем главным державам нашего спирального рукава.

– Вот и замечательно! – обрадовался Гипарлих.– Значит, договорились: через некоторое время – сроки не играют решающей роли – вы возвращаетесь сюда вместе с делегатами так называемого Галактического Содружества, Пентомического Альянса, Капуэда и Звездной Федерации. Тогда и поговорим более конкретно. Согласны?

Астанин кивнул и, немного подумав, произнес вслух:

– Разумеется, согласны, но я хотел бы уточнить... Что подразумевают рамиры под названием Пентомический Альянс?

Оказалось, что в Третьем Спиральном Рукаве Млечного Пути существовала еще одна очень мощная цивилизация, о которой Человечество не имело пока ни малейшего представления. Это был прочный союз пяти межзвездных народов, включавший также множество менее развитых рас. Альянс и Содружество, находившиеся примерно на одинаковом научно-техническом уровне и создавшие приблизительно одинаковые социальные системы, издавна конфликтовали и конкурировали, хотя до войны дело ни разу не доходило. Около тысячи земных лет назад оба государства договорились разделить галактический рукав на зоны влияния. Именно упорное нежелание лимхов поделиться знаниями с народами Альянса послужило причиной давнего разрыва между Галактическим Содружеством и обитателями шаровых скоплений, о котором когда-то давно, в Порт-Эн, говорил Астанину терранец Сергеев.

В заключение рассказа Гипарлих открыл, пошевелив пальцами, звездную карту и показал границы Пентомического Альянса, пролегавшие примерно в килопарсеке от Солнечней Системы.

– Обязательно свяжитесь с ними,– посоветовал рамир.– Очень своеобразная культура. Они – немногие, кто смог решить проблему гармонии всех рас, входящих в конгломерат.

Дельный совет, подумал Ярослав, с ними стоит встретиться безотносительно с получением информации от обитателей Улитки.

Его спутники тоже были погружены в какие-то размышления. После изрядной паузы Роджер осторожно осведомился, не беспокоит ли соплеменников Гипарлиха тот факт, что младшие цивилизации получают от них сведения о силах, до постижения которых, а тем паче до их использования, эти цивилизации еще, может быть, не доросли в этическом отношении.

Рамир – совсем по-человечески – развел руками.

– Мы не видим здесь никаких серьезных затруднений,– сказал он.– Расы, вступившие на путь межзвездной экспансии, бывают обычно достаточно этичны и разумны, чтобы не использовать приобретенное с нашей помощью могущество во вред себе и окружающим... А, кстати, что именно вас интересует?

Заглядывая изредка в список, Астанин перечислил проблемы, решение которых особенно желали бы узнать земные ученые. С каждым пунктом лицо Гипарлиха принимало выражение все более сильного недоумения.

– Неужели такие простейшие понятия нуждаются в разъяснении? – произнес он, дослушав до конца.– Ведь это так элементарно... Но в то же время действительно сложно. Все равно, что без подготовки попытаться втолковать немому, как мы разговариваем. Казалось бы просто: открываете рот – и готово... Да-да, представьте себе, почти все, что вы сейчас назвали, каждый рамир может делать без всяких технических приспособлений.

Он добавил, что самоуправляемый кварковый синтез, в коем сегодня так нуждаются люди – это, с его точки зрения, примитивнейшее явление. Такие процессы протекают повсюду, даже... Гипарлих задумался, потом закончил фразу, сделав руками движение, как бы показал на стены:

– ...даже в клетках тел наших интегров.

Сраженные убийственным фактом земляне все же сохранили достаточно любознательности, чтобы поинтересоваться, какое именно тело имел в виду уважаемый хозяин, когда показывал на далекие своды, нависающие над парком. Рамир смущенно заулыбался, и сказал, что это, несомненно, его просчет, надо было объяснить сразу, но ведь, с другой-то стороны, объяснить все, да еще сразу, навряд ли возможно.

– Будет лучше,– сказал он,– если я начну издалека. Итак, я родился на планете Бадмар около шестидесяти миллиардов земных лет назад. В то время моя раса еще не имела собственного межзвездного флота, а та Вселенная, в которой мы жили, уже начала сжиматься. Поэтому существа, управлявшие пульсациями континуума, помогли нам спастись.

– Значит, однажды вы пережили Большой Взрыв? – не удержавшись, перебил его Гравади.

В голосе Роджера явно слышались почтение и восторг – еще бы, это удивительное существо видело рождение нашего мира!

Гипарлих ответил с вежливой гримасой, выражавшей, по всей видимости, сожаление по поводу скудости людской фантазии:

– Я видел два Больших Взрыва и, может быть, увижу еще один. А, лучше, не один... Не спешите, к концу моего повествования вы кое-что поймете.

Он излагал свою биографию очень сжато и дискретно, перескакивая порой через десятки миллиардолетий – да и как иначе можно было передать историю жизни, имевшей столь невообразимую длительность. Поэтому Гипарлих задерживался лишь на самых колоритных эпизодах, последствия которых отражались хоть каким-то образом на дальнейших событиях. Астанин даже заподозрил, что их собеседник заботливо и не без труда отбирает из бесчисленной вереницы воспоминаний лишь те, смысл и содержание которых были бы мало-мальски доступны пониманию землян.

Рассказывал он, впрочем, весьма красочно и образно, потрясая слушателей богатством лексикона. Люди ярко представляли смятение чувств, охватившее Гипарлиха и его соотечественников, когда их цивилизация неожиданно соприкоснулась с древними рамирами той, давно исчезнувшей Вселенной. Позапрошлой Вселенной. Для бадмарцев, совершенно неподготовленных к подобным понятиям, как сверхцивилизация и управление космологическими процессами, предложение принять участие в организации Большого Взрыва своего Пространства-Времени должно было оказаться чудовищной неожиданностью, однако они вскоре усвоили новое мировоззрение, неплохо выполнив порученную им миссию в этом грандиозном фейерверке.

За несколько десятилетий цивилизация Бадмара совершила колоссальный скачок, овладев новыми источниками энергии, межзвездной техникой, бессмертием и, что самое важное, пониманием истинной роли разумных существ в жизни Вселенной. Роль эта, по словам Гипарлиха, заключалась в том, чтобы оберегать Вселенную и осмысленно руководить ее развитием.

Послушав еще немного, Ярослав почувствовал, что мысли его начинают слегка путаться, и попросил уточнить, для чего вообще нужно вмешиваться в естественное течение космологических процессов.

Рамира вопрос явно удивил, если не рассмешил. Очевидно, здесь, в шаровых скоплениях это было аксиомой.

– Неужели непонятно? – переспросил Гипарлих.– Вы должны знать, что нуклоны имеют конечное время жизни. Проходит не более ста миллиардов ваших лет от рождения очередного континуума – и распад протонов и нейтронов приобретает стремительность цепной реакции. Так что Большие Взрывы совершенно неизбежны: если их не инициируем мы, то они произойдут сами собой – совершенно иррациональным образом, как и все процессы дикой природы. Поэтому мы стараемся организовать подобные катаклизмы как можно более тщательно, дабы в результате возникали удобные для жизни континуумы Пространства и Времени с заданными физическими свойствами. Каждый раз, когда создаются новые Миры и Антимиры, они хоть немного, но отличаются от предыдущих конструкций такого рода. Постепенно мы учимся создавать оптимальные модели Вселенной... простите, я отвлекся.

Первый в своей жизни Большой Взрыв обретший бессмертие Гипарлих Семулайсе, астрофизик по образованию и космолог-экспериментатор по профессии, наблюдал из безопасного убежища, построенного рамирами для бадмарских ученых.

– Мы сами тогда еще не были настоящими рамирами в вашем толковании этого термина,– уточнил Гипарлих.

В дальнейшем, уже после образования новой Вселенной, цивилизация Бадмара продолжала получать информацию и другую помощь от старших братьев по разуму и, наконец, догнала последних, полностью включившись в деятельность союза сверхцивилизаций Метагалактики. Позже к этому союзу присоединились обитатели ряда соседних Космосов и даже Антимиров.

Приблизительно в те же время сложилась концепция "синтеза личности" или "единого разума". Началось массовое создание искусственных организмов, интегров, имевших огромные размеры, так как клетки этих колоссов служили жилищем для тысяч разумных существ, принадлежащих к различным расам. Разнотипные интеллекты обитателей такого "дома" соединялись, благодаря некоему квазителепатическому эффекту, в мощнейший суперинтеллект.

– Значит, мы находимся внутри такого... интегра? – догадался Вартанян.– И эта махина могла двигаться?

– Он может все: двигаться в трехмерном пространстве и в мире многих измерений, может любить и размножаться,– подтвердил Гипарлих.– Но главное не в том. Еще раз обращаю ваше внимание: здесь, как и в каждом из остальных интегров, живут существа с разных планет, с разным метаболизмом и, как следствие, с принципиально различным способом мышления. Синтез тысяч разумов порождал уникальную над-личность...

Астанин подумал, что именно о таких существах говорил когда-то старик Лемюр: следующая ступень эволюции – организмы, которые могут жить при абсолютном нуле. Хотя, возможно, интегры – это нечто совсем иное, надо будет как следует во всем разобраться...

А Гипарлих продолжал свой неторопливый рассказ. Интегрированный разум был могуч, позволяя ставить и успешно решать множество сложнейших проблем. В результате рамиры смогли несравненно глубже и полнее, нежели прежде, постигнуть много важных закономерностей мироздания, и поэтому следующий Большой Взрыв оказался значительно удачнее по своим последствиям, чем все предыдущие. Так двенадцать миллиардов семьсот миллионов земных лет тому назад родилась существующая до сих пор совокупность нескольких тысяч трех-, четырех– и пятимерных миров, каждый из которых пульсирует в особом ритме. Все пульсации тщательно согласованы таким образом, что теоретически эта система должна была сохраняться практически вечно.

– К сожалению,– сказал рамир,– ничего абсолютно вечного нет и быть не может. С каждым миллиардом лет в отлаженном, казалось бы, механизме нашей Вселенной накапливаются возмущения. Еще два-три цикла расширений и сжатий – и нам придется начинать все сначала... Не отчаивайтесь – Вселенная просуществует в нынешнем виде не меньше миллиарда лет.

Чтобы переварить услышанное, людям потребовалось изрядное время. Наконец Гравади робко заметил, что теперь, по крайнем мере, подтверждена гипотеза Серова-Аракелова:

– Вселенная наша действительно создана искусственно, причем шаровые скопления привнесены в нее из другого, ранее существовавшего пространства-времени.

Выслушав этот лепет, Гипарлих ободряюще улыбнулся и снова посоветовал гостям не падать духом.

– Я уверен, что вы сможете, как это удалось нам, бадмарцам, освоить новое мироощущение,– заметил он по-прежнему очень дружелюбно.– Процесс этот протекает обычно довольно быстро, хоть и не всегда безболезненно.

Он привел еще несколько примеров (по его словам, хрестоматийных) того, как сравнительно слаборазвитые космические народы, встретив старших братьев по разуму, в кратчайшие сроки перенимали все достижения и опыт, присоединяя свои усилия к общей работе. При этом рамир, правда, признал:

– Как не прискорбно, известны и противоположные примеры,– однако, он тут же добавил: – Исключения только подтверждают правила.

Криво усмехнувшись, Гравади поинтересовался, остались ли еще проблемы, решение коих требовали бы совместных усилий объединенного разума Вселенной. Ведь если все то, что люди по наивности считали природными явлениями, есть в конечном счете итог целенаправленного действия сверхцивилизаций, то во Вселенной для рамиров не должно быть тайн.

Гипарлих печально ответил, что проблемы подобного рода все же имеются, причем число их постоянно и безнадежно увеличивается.

– Неприятно говорить такое,– сказал рамир,– но сегодня вы просто не поймете смысла этих вопросов,– он вздохнул.– Я могу только утешить вас: многие из моих собратьев... точнее, сограждан – их не понимают точно так же, как и вы или ваши соседи лимхи. Есть, как ни странно, немало рамиров, которые считают, что нерешенные до сих пор проблемы – всего лишь абстрактные отвлеченные задачи, выдуманные скучающими интеллектуалами для собственного... самоутверждения, для развлечения. А это, увы, далеко не так – решение некоторых пройдем есть жизненная потребность не только нашей цивилизации, но и всей Вселенной.

И, как бы разговаривая с самим собой, он изрек странную сентенцию:

– В эпоху стабильности страшно растет инфантильность основной массы населения. Так было и, наверное, так будет всегда и везде...

Потом он махнул рукой, на лице его вновь засветилась вежливая доброжелательная улыбка.

– Простите,– произнес он виноватым тоном,– я снова отвлекся. Вам эти нюансы, скорее всего, малоинтересны... Не могу ли я сделать что-либо для вас лично?

Астанин встрепенулся, намереваясь задать свой заветный вопрос, но более молодые и прыткие спутники опередили его. Роджер спросил, почему сейчас все интегры на поверхности планеты пребывают в неподвижности, а Вартанян – управляют ли рамиры эволюцией молодых цивилизаций и существ, только ставших на путь развития разума.

– Но ведь интегры – это давно пройденный этап! – воскликнул Гипарлих, решивший, видимо, отвечать на вопросы в порядке их поступления.– Мы давно не нуждаемся в таких неуклюжих футлярах. В последнее время значительная часть нашего народа живет в смежных субвселенных. Каждый индивидуум или группа существ имеют возможность строить для себя специализированный мир нужной протяженности – в разумных, разумеется, пределах – и создавать там желаемые физические и прочие условия, включая самые экзотические типы метрик Пространства-Времени. Современные средства коммуникации позволяют при необходимости интегрировать любое количество интеллектов, где бы ни находились при этом их, интеллектов, носители... Забудьте об этих истуканах – вам они не понадобятся. Что же касается нашей цивилизаторской деятельности, то здесь я недостаточно компетентен.

Он сказал, что прежде (Ярослав подумал, что "прежде" для Гипарлиха может означать и вчерашний день, и события миллиардолетней давности) рамиры вели наблюдении за слаборазвитыми цивилизациями, время от времени оказывая кое-какую помощь. Было даже проложено множество гиперпространственных коридоров для телепортации в отдаленные районы Галактики. Потом работы такого рода были свернуты, ибо большинство рамиров признало их ненужными.

– Каналы еще действуют,– сообщил зачем-то Вартанян.– Мы даже смогли использовать некоторые из них.

– Вам повезло,– пошутил Гипарлих.

Про "блуждающие планеты" Гипарлих пренебрежительно высказался: мол, это – "детские забавы". Земляне приняли эти слова довольно спокойно – как будто привыкли к чудесам. Астанин покаянно вспомнил, как еще сегодня утром хорохорился: дескать, что нам – старым межзвездным тиграм – встреча с какой-то там сверхцивилизацией, мы и не такое видали... А вышло, что даже он – толстокожий, флегматичный и ко всему привычный ветеран – не был в достаточной степени подготовлен психологически и морально к такому контакту.

Тем не менее, Ярослав нашел в себе силы побороть неприятнейшие чувства, выпущенные на волю затаившимся в недрах подсознания комплексом неполноценности, и решился спросить:

– Скажите, пожалуйста,– неловко начал он, стараясь подобрать нужные слова,– для чего цивилизациям нашего уровня тратить колоссальные средства на беспредельную галактическую экспансию? Не лучше ли приложить главную часть усилий на рациональную реконструкцию и эксплуатацию уже найденных планет и звезд? Я хочу ска...

– Можете не продолжать, я все понял,– остановил его монолог Гипарлих.– Мне хорошо знакомы подобные сомнения. Это, по существу, старая-престарая проблема смысла жизни и в частности – смысла жизни разумного существа.

И он сформулировал принцип: основной задачей любой социальной структуры является создание и обеспечение оптимального комфорта для существования всех членов данного общества на срок, превышающий индивидуальное время жизни. Астанин невольно вспомнил, как несколько лет тому назад примерно то же самое говорил офицерам "Рымника" лимх Сауг, а еще на пару-тройку веков раньше похожие мысли впервые высказали земные философы...

– Последнее условие играет решающую роль,– продолжал рамир,– ибо продолжительность жизни разумных существ непрерывно растет, и в случае сверхцивилизации превышает средний возраст Вселенной. Поэтому наше общество имеет своей целью поддерживать оптимальное устройство космологических формаций. Через какое-то время это же станет и вашей задачей. Таким образом, каждая из цивилизаций, если желает выжить в дальнейшем, должна энергично осваивать окружающий мир, чтобы в решающий момент обладать технологией и ресурсами, которые позволят целенаправленно видоизменять Вселенную. Вплоть до организации очередных Больших Взрывов с запрограммированным исходом.

– Это что-то вроде естественного отбора,– сказал Гипарлих.– Если обитатели данного континуума успели достичь нужного могущества – их цивилизация будет жить и дальше. Если не успели – сами понимаете.

– Все равно, если даже мы не сумеем сами, новый Большой Взрыв устроите вы,– попытался возразить Вартанян.

– Предположим, что у нас это почему-то не получится,– сказал Гипарлих.– К тому же не во всех субвселенных имеются сверхцивилизации. Нашим археологам известно немало случаев, когда космологические эксперименты кончались отнюдь не благополучно. Причем, с каждым Большим Взрывом число трагических примеров неуклонно увеличивается.

Он встал и еще раз предложил землянам свои услуги личного характера.

– Например,– сказал он Роджеру,– у вас очень подозрительное образование в печени. Если не возражаете, я мог бы ее ликвидировать. Это совсем не трудно. Сами вы даже ничего не заметите.

– Дома вылечат,– отмахнулся Гравади, тоже поднимаясь на ноги.– Лучше ответьте еще на один вопрос. Многие наши философы и деятели искусства предрекают, будто технологический прогресс нивелирует человеческую личность, делает разумных существ более бедными в духовном отношении. Так ли это?

Гипарлих скорчил недоуменную гримасу, потом растерянно заулыбался.

– Как же это может быть?– переспросил он.– Совершенно очевидно, что более высокоразвитое существо будет духовно богаче, чем существо, менее развитое. Вы должны понимать, что накопление знаний о природе, о Вселенной, постижение законов, коим подчиняются социальные процессы,– неизбежно сопровождаются прогрессом этическим. Появляются новые, более яркие и глубокие чувства, более сильные и впечатляющие эмоции, рождаются новые виды искусства, наконец...– И рамир закончил запальчиво: – Сами посудите – в нашем языке свыше миллиона понятий против ваших жалких десятков тысяч, и мы ощущаем все двенадцать измерений, а не три-четыре, как вы! Так кто же из нас живет более разнообразно и содержательно? По-моему, тут не может быть предмета для спора – ответ очевиден.

– Благодарю вас за интереснейшую беседу,– вежливо сказал Астанин.– Я удовлетворен. Мы скоро вернемся в это скопление. Как договаривались – с другими разумными.

Пристально посмотрев на стоявших перед ним людей, Гипарлих произнес – медленно и задумчиво:

– Кажется, я все-таки не убедил вас... Оратор из меня, конечно, никудышный. Лучше показать... Приготовьтесь. Сейчас я впущу вас в свою память. То, что вы увидите, происходило сразу после рождения этой Вселенной. Я был тогда моложе и... примитивнее. Вы должны понять...

Это было похоже на ошеломляющей силы удар, смявший сознание и повергший людей в состояние, близкое к шоковому. На них обрушилась бездна концентрированной информации, ощущений и мыслей, воспринять которые во всем объеме звездолетчики не имели ни малейшей возможности. К тому же, из-за того, что рамиры обладали непривычными для человека сигнальными системами, большая часть гипарлиховых воспоминаний оказалась совершенно непостижимой для землян.

С немалым трудом Ярослав сумел разобраться, что в ту пору их деликатный и любезный собеседник терзался неразделенной любовью к потрясающе красивой бадмарке (она была исключительной красавицей и по земным меркам – если бы можно было полностью доверять тому мысленному портрету, несомненно, идеализированному, который сохранила память Гипарлиха), однако безнадежность этой безответной страсти частично скрашивалась сильным и взаимным платоническим чувством к другой женщине, принадлежавшей иной расе, так что между ними не могло быть близости физической, однако существовала теснейшая близость духовная. Потом они, впрочем, соединились, меняя поочередно тела: то Гипарлих превращался в зубатого кита с двумя парами хватательных плавников, то его возлюбленная принимала облик гуманоида, и у них даже были дети обеих рас, но это произошло гораздо позже. А тогда, много миллиардолетий назад, они оба были охвачены вдобавок еще одним бурным и непросто протекавшим романом, который вспыхнул совершенно неожиданно между интегрированным сознанием того "дома", где проживали и Гипарлих, и две любимые им женщины, и – над-личностью другого интегра.

Кроме интимных подробностей, в памяти рамира то и дело возникала потрясающая картина рождения новой Вселенной, которую он наблюдал при посредстве органов восприятия своего интегра, находясь при этом в режиме дьявольски замедленного времени, благодаря каковому обстоятельству весь длительный процесс распада огненного шара на бесчисленные сгустки разлетавшейся с субсветовой скоростью плазмы и формирования из них звезд, галактик, также галактических скоплений и сверхскоплений занимал сравнительно непродолжительный фрагмент в этом калейдоскопическом нагромождении событий. Попутно Гипарлих без конца сравнивал происходящее с прекрасно сохранившимися воспоминаниями о предыдущем Большом Взрыве, когда он, Гипарлих, был еще простым смертным существом, и те же самые события представлялись ему невероятно затянутыми, утомительно статичными и медлительными.

Еще Астанин сумел почувствовать и прочувствовать, что в те времена все общество гигантской сверхцивилизации – все эти миллионы шаровых скоплений, раскиданных по галактикам и Метагалактикам нескольких субвселенных, одним словом, все рамиры – были взбудоражены неким произведением искусства – весьма спорным и не совсем понятным, однако почему-то очень притягательным. Командир "Колмогорова" так и не смог понять, к какому же жанру относилось это произведение – были там и музыка, и литературная часть, и многомерные изображения и еще какие-то элементы, недоступные для человеческого восприятия, однако все разнородные компоненты были переплетены и притерты друг к другу настолько мастерски, что взятые вместе производили сногсшибательный эффект, вызвавший затяжные, не утихшие до сих пор споры. Сам Гипарлих, насколько смог разобраться в его ощущениях Ярослав, полагал это творение непревзойденным шедевром всех времен и вселенных.

Астанин успел также сопережить блаженство Гипарлиха, решившего какую-то совершенно абстрактную – разумеется, с точки зрения простого землянина – проблему, имевшую для той цивилизации невообразимое по своей прикладной ценности значение, и очень сжатые впечатления от путешествия по Вселенной, когда великан-интегр, носился по лабиринтам многомерных миров в поисках неведомо чего, весьма важного не лично для него, но для нескольких отдаленных субвселенных.

А потом, потрясая мозг, раздался полный раскаяния шепот рамира: "Простите, если можете! Все это слишком сложно для вас. Слишком сложно!"

Они – один за другим – очнулись в кабине десантного гравилета, стоявшего на солидной дистанции от интегра. Поскольку никто не помнил обратной дороги, оставалось предположить, что заботливый Гипарлих телепортировал троих звездолетчиков в более привычное для них место.

Приходя постепенно в себя, Астанин – едва вернулась способность управлять руками – пощелкал тумблерами. Оборудование было в полном порядке. Он посмотрел по сторонам и убедился, что его спутники, хотя и пребывают все еще в некоторой прострации, но уже способны трезво воспринимать события в окружающей их действительности.

– Страшно,– тихо выдавил из себя Гравади.– Какая пропасть лежит между нами! Этот разрыв кажется совершенно непреодолимым...

– Не отчаивайся,– Ярослав счел своим долгом успокоить друга.– По-моему, те образы, которые он нам успел показать, прежде чем мы свалились в обморок, или что это было... Так вот, эти картинки должны внушать нам только оптимизм. Не сомневаюсь, что скоро и мы станем такими же, и эта перспектива лично меня только прельщает, ибо мне подобное будущее очень понравилось. Наверное, именно о такой жизни я мечтаю всю жизнь – простите за каламбур.

– Ты действительно веришь, что мы сможем постигнуть их знания и образ жизни, или просто утешаешь? – осторожно осведомился непривычно задумчивый Степан.

Астанин вздохнул и развел руками, насколько позволяло ограниченное пространство кабины.

– Как можно быть уверенным в чем-либо, да еще в таких делах? Но интуиция подсказывает, что все произойдет именно так, как предсказывал Гипарлих: люди быстро догонят рамиров, и дальше мы пойдем уже вместе.

– Веский довод,– согласился повеселевший Вартанян.– Правду говорят, что твоя интуиция никогда тебя не подводила?

– Случалось, что подводила,– признал Ярослав, включая двигатели,– но очень редко. Так что...

Десантный аппарат поднялся в космос и направился к звездолету, который ожидал их, раскрыв ворота шлюз-ангара.

– А вы обратили внимание, как он вспоминал о своей любви к той подводной особе? – неожиданно спросил Вартанян.– Как мне это знакомо!

И он мечтательно заулыбался каким-то своим невысказанным мыслям.

– Я обратил внимание на другое,– сказал Роджер.– Гипарлих очень странно разделял Галактику и шаровые скопления. Как будто, с их точки зрения, вторые не имеют к первой ни малейшего отношения.

– Философы...– проворчал Астанин.

Ему пришлось сделать паузу, так как в этот момент автопилот проводил машину сквозь шлюзы "Колмогорова". Когда операция причаливания была завершена, командир продолжил:

– Мы узнали так много, что будем говорить об этом до конца своих дней. Даже если наша жизнь станет бесконечной.

Ярослав встал, и, хлопнув на прощание ладонью по пульту, направился к выходу. Хоть он и понимал, что лишняя минута не имеет сейчас особого значения, но слишком уж сгорал он от нетерпения: немедленно увести корабль на Сказку, чтобы затем как можно скорее вернуться сюда, в Улитку, в сопровождении соседей по космосу. Вернуться за обещанными сокровищами знаний.

Но было еще одно дело, с которым следовало покончить прежде, чем звездолету будет дан старт. Ярослав вошел в рубку и включил аппаратуру связи. Покидая шаровое скопление, следовало попрощаться с его гостеприимными обитателями, которых люди успели проникнуться искренней симпатией.

8. Галактика Серпенс. 2244 год.

Сорвавшись из-под ноги, булыжник загрохотал по склону провала, предательски укрытого вьющейся флорой.

– Осторожнее надо,– обеспокоенно заметил Бахрам.– Как бы не сыграть в такую яму. Глубоко.

– Подумаешь,– буркнул Ярослав.– Даже неплохо, что глубоко. Успеем включить антиграв.

Они отправились дальше, не без труда отыскивая проходимую дорогу. Дождь, похоже, не собирался прекращаться, и хотя рубчатые подошвы из полиферроасгартина почти не скользили даже в грунтовой жиже, неприятностей все равно хватало: струящаяся по гермошлемам вода сильно ограничивала видимость. Охранявшие людей роботы-кентавры шлепали колесами впереди и регулярно вязли в непролазной грязи.

– Сколько лет мы с тобой не ходили вот так, вдвоем? – неожиданно ударился в воспоминания первый пилот.– Двадцать? Двадцать пять?

– Около того,– не замедляя шага, ответил Астанин.– Наверное, с тех пор, как приняли "Радикал".– Он шевельнул плечами, пристраивая поудобнее тяжелый рюкзак.– Потом уже солидность не позволяла.

– Очень жаль. Только сейчас я начал понимать, сколько мелких радостей жизни потерял... Слушай, тебе не хочется поднять забрало и вдохнуть здешние ароматы?

Смущенно захихикав, Ярослав сознался, что сделал это, едва скрылась из виду ракета. Атмосфера планеты оказалась более чем пригодной для дыхания, а вредные микробы водились в столь мизерном количестве, что подобное отступление от инструкций не сулило особых неприятностей.

– Какое коварство! – воскликнул Бахрам в притворном возмущении, поднял прозрачный щиток и набрал в легкие воздух иной галактики.– Действительно здорово.

Метров через двести пришлось задержаться – локаторы показали, что путь преграждает очередная волчья яма.

– Аборигены просто безобразничают,– буркнул командир и добавил: – Деловые, видно, ребята, перекрыли ловушками все дороги.

Пока они стояли на месте, выползший из зарослей гибкий стебель попытался обвиться вокруг ноги Омарова. Тот, не глядя, отсек топориком присосавшуюся к оболочке скафандра часть растения. Из обрубка засочилась зеленоватая гадость. Ярослав машинально заснял эпизод на видео.

Назад к карточке книги "Среди чудес и чудовищ (СИ)"