Текст книги "Поцелуй королевы (СИ)"
Автор книги: Константин Кривчиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
– Так что же, выходит, Игорь эрзац-клозом стал? – спрашиваю.
– Не похоже, – успокаивает нас избитый Виталий. – Клоз бы уже давно на вас набросился. А Игорю просто плохо. Такое бывает, когда организм отторгает моледу. Видимо, ваш Игорь – сварг. Носитель антитела.
– А откуда сварги берутся?
– Любой человек, в чьем теле побывала моледа, приобретает иммунитет и становится сваргом. И все его потомки рождаются сваргами, потому что антитела передаются при зачатии, через генетический код. Таким способом человеческий организм борется против вмешательства в его деятельность посторонних существ. То есть – молед. Наверное, кто-то из предков Игоря был инфицирован моледой и приобрел иммунитет. Правда, со временем иммунитет может ослабевать. Но организм Игоря, похоже, справился с атакой.
Виталий говорил правду. Пока мы его допрашивали, Игорь уже оклемался. По такому поводу мы допили водку и отправились по домам. Ребятам надо было с утра на работу, а я просто устал, как собака. Что касается Виталия, то мы его спустили в погреб, который был сделан в гараже Николая, и закрыли погреб люком.
И в тот же день Виталий сбежал. Вернее, не Виталий, а клоз, обитавший в его теле. Вот так.
Утром Коля зашел в гараж, чтобы на машине уехать на службу. Услышав, что в гараже кто-то находится, клоз начал кричать из погреба, чтобы ему дали воды попить. Коля, по неопытности, протянул клозу кружку с водой. Он думал, что связанный клоз ему не опасен. Но явно недооценил опасности, а также изворотливости этих тварей. Клоз вцепился зубами в протянутую руку и прокусил ее до крови. Очевидно, перед этим клоз прокусил себе губу. Таким образом, кровь клоза смешалась с кровью Коли, и моледа мгновенно переместилась из тела Виталия в новое тело.
Затем клоз уже в теле Коли вышел из гаража, закрыл его на замок и скрылся. Впрочем, клоз понимал, что Николая начнут искать. Поэтому он в тот же день нашел новое тело и переместился в него, заметая следы. А Коля очнулся поздно вечером в парке на скамейке. Видимо, там, где его тело покинула моледа.
Что происходило с ним в течение дня, Колян не помнил. Последнее воспоминание – укус в руку. Придя в себя, он добрался до дома и позвонил Игорю. Вдвоем они отправились в гараж и обнаружили там Виталия. Тот находился в полубессознательном состоянии. Ведь моледа управляла его телом и сознанием примерно пять лет.
Тогда ребята позвали меня. Немного пообщавшись с Виталием, я понял, что он уже не клоз. Как понял? Да достаточно просто. Виталий узнал меня. Он не помнил событий последних лет, даже то, что женился на Наташке. Но зато сразу узнал меня, вспомнил проводы в армию и наш спор по поводу того, кому достанется благосклонность Наташи.
Я, как мог, попытался ему растолковать все, что с ним произошло. Он не мог поверить. Смешно, но больше всего его удивило мое сообщение о том, что он женат на Наташе. Тогда я отвел Виталия домой, к Наталье. Та уже собиралась обращаться в милицию – ведь Виталий пропадал почти двое суток. Увидев избитого мужа в моем сопровождении, Наташа решила, что мы случайно встретились, и я Виталия побил. Из ревности, так сказать.
Теперь мне пришлось уже все рассказывать Наталье. Но она упорно не хотела верить, считая, что это глупый розыгрыш с нашей стороны. И в какой-то степени ее можно понять. Какие я мог привести доказательства, кроме слов? Ведь клозы не оставляют материальных следов своего пребывания в человеке. Только искореженную память и расколотое сознание.
Наш разговор закончился тем, что мы поругались. Я ушел, оставив Виталия и Наталью выяснять отношения вдвоем.
А дальше… Мы долго не встречались. Я не хотел лезть в чужую семью, да и воспоминания нас связывали не очень приятные. Виталий тоже не звонил. Позвонила Наташа. Но уже тогда, когда Виталия засунули в психушку. Тогда мы возобновили отношения с Наташей, а потом и с Виталием. Я пытался как-то ему помочь, но время было упущено безвозвратно.
Из больницы я его вытащить не мог. Кроме того, у него действительно начались нелады с психикой. Пребывание моледы в его мозгу не прошло даром для Виталия. Его сознание расщепилось… А тут еще обстановка дурдома с соответствующей клиентурой.
Следует признать, что некая маниакальность в рассуждениях Виталия присутствовала. Например, ему втемяшилось в голову, что персонажи романа Яхаве, Адамат и Евона (вернее, их прототипы, которых он, якобы, лично знал) есть никто иные, как прообразы библейских Яхве, Адама и Евы. Мне это показалось притянутым за уши и именно, что литературным, из категории художественного вымысла. Или домысла, как вам угодно. Впрочем, достоверность фантазий и воспоминаний Виталия – отдельный разговор…
Самое главное, что ему никто не верил. Ни на йоту. Кроме меня. Даже Наташа, как мне представляется, не могла до конца поверить в случившееся. Она просто смирилась с тем, что ее муж сумасшедший. С некоторыми женщинами так бывает. Они слишком рационально и практично смотрят на вещи. И не могут, как поется в одной популярной песне, взлететь над суетой… Виталий же был фантазером и романтиком. Это его и сгубило. Его замысел написать роман о хронотах, по-своему героический поступок. И утопический. Ведь оценить подобный замысел мало кто способен. Разве что я, и еще несколько человек. В том числе и те, кто принял решение "убрать" Сизоненко.
Вот так, уважаемый Юрий Константинович. Убедил я вас в чем-нибудь?
Тот же день. Дом Рогачевых и окрестностиЮрий Константинович замолчал и ожидающе посмотрел на слушателей. Те сидели с задумчивыми и сосредоточенными лицами.
– Да, дедуля, – наконец протянул Михаил. – Такие дела, оказывается, вокруг нас творятся. Вот уж воистину: "Есть многое на свете, друг Гораций…" Что же ты столько лет молчал? Мне даже обидно.
– Нечего обижаться. Как там Каетано писал: "Нет ничего в нашей жизни случайного, и…"
– "…и все рано или поздно находит подтверждение и объяснение, преодолев обусловленный круг", – продолжила София.
– Умница. Именно так, – с удовольствием подтвердил Юрий Константинович. – Ибо на все есть Божий Промысел. А еще, Миха, в Библии сказано: "Всему свое время и время каждой вещи под небом". Чьи слова?
– Екклесиаста, – после небольшой вежливой паузы ответила София. Михаил скромно промолчал.
– Кстати, про Каетано. Я теперь, кажИтся, поняла, после вашего рассказа, одно место в его рукописи. Поминается, он описывал то, как поранил руку, а Летиция поцеловала его прямо в ранку? Каетано даже почувствовал, как она кровь всасывает.
– Ну, – оживился Михаил. – Я на это место тоже внимание обратил. Каетано потом сознание потерял, и несколько дней у него из памяти выпало.
– Вот-вот. Я полагаю, что тогда эрзац-моледа Летиции захватила его сознание. Каетано еще поминал, что это в период полнолуния случилось.
– Верно. Похоже, что лунный цикл как-то влияет на деятельность моледы. А ты, деда, что думаешь?
– Я думаю, что так оно и есть. Тем более что я имел возможность проверить данное обстоятельство на собственной шкуре. Видите?
Рогачев-старший задрал рукав футболки и показал шрам на левом предплечье.
– Я это много раз видел, – сказал Михаил. – И даже спрашивал. А ты отвечал, что это – бандитская пуля.
– Ну, шутил, да. Теперь могу признаться. Не пуля это, а шрам от ножа клоза.
– Ух, ты! Скажете? – София в нетерпении даже привстала со стула.
– Конечно, расскажу. Ведь я еще не закончил… Когда отец Григорий изложил мне свою историю, я понял, что действительно имею дело с паранормальным явлением. Ладно, сумасшедший Сизоненко с его фантастическим романом… Но тут-то – живые свидетели. Что же, и отца Григория в психи записывать? А свидетельства Вергуна, которые я собственными ушами слышал?
"Что будем делать, Юрий Константинович? – спрашивает, между тем, священник. – Теперь вам понятно, в какую историю вы влипли, оберегая государственную безопасность?" – "Да, – отвечаю. – То, что влип, сомнения не вызывает. Голова до сих пор раскалывается". – "Ничего. Голова пройдет. Благодарите Бога за то, что сами в бихрона не превратились. Если бы мои ребята секунд на тридцать замешкались – сидели бы вы сейчас в подвале вместо Вергуна". – "Кстати, а кто эти ребята?" – "Помощники мои. Один из них – Игорь. Да, тот самый. Он после той истории на кладбище к Богу пришел. Теперь здесь, при храме, сторожем работает и помогает мне. Незаменимый человек. Особенно в таких щекотливых ситуациях, какая с вами приключилась".
Да, подумал я. Ситуация действительно щекотливая. По всем инструкциям я должен был еще вчера немедленно обо всем доложить начальству. Тем более что нападение на меня совершил бывший сотрудник КГБ. А я тут сижу и чаи распиваю со служителем культа…
Стоп. "А Вергун этот, – спрашиваю. – По-прежнему в вашем подвале сидит? Вы его хоть кормите? И вообще – это ведь незаконно. По поводу клозов все еще бабушка надвое сказала, а вы устроили рядом с церковью пыточную камеру. Словно Малюта Скуратов".
"Ну по поводу Малюты вы, предположим, загнули, – обиделся священник. – Что нам еще с ним делать – к прокурору вести?" – "А хотя бы и к прокурору. Если он меня по голове огрел – это уголовное дело. Притом чистое. Есть и пострадавший, и свидетели. Суд, я уверен, разберется и вынесет приговор по справедливости. А держать человека в подвале… Нет, это в никакие рамки не лезет. Получается, без суда и следствия. А сами еще Сталиным возмущались".
Священник смотрит на меня с укоризной, как будто я глупость несусветную сморозил. "Эх, Юрий Константинович. Медленно же вы соображаете после удара. Какой прокурор, какой суд? Для этих клозов никакой законности не существует, поймите вы это. Невинный человек в тюрьме очутится (тот, чьим телом завладели), а моледа в другое тело перебежит. Они же как угри скользкие, эти твари… А что касается Вергуна, так нет его больше. Помер".
Тут я чуть блином не подавился: "Как помер? Сам помер? Да вы его прибили, небось?" Отец Григорий головой качает: "Нет. Святой Богородицей клянусь. Не убивали мы его. Я же вам сказал – вы бихроном могли стать. Поняли?" – "Нет, не понял".
Отец Григорий аж крякнул от досады: "А вы вспомните. У Сизоненко в рукописи эти процедуры описаны. Вергун не простым клозом был, а бихроном. То есть носителем моледы-матки. Только у них за многие тысячелетия срок инкубации очень сильно увеличился. Если в самом начале он составлял одиннадцать месяцев, то сейчас длится более ста лет. Вот Вергун как раз и дозрел. Вернее, моледа, которую он носил. Поэтому он ваше тело и приметил, чтобы моледу-матку вам подселить… Во-первых, он бы, таким образом, снова в КГБ внедрился через вас, как клона. Во-вторых, завладев вашим сознанием, он одновременно убрал бы вас, как опасного свидетеля, который лишку знает. Да еще продолжает копаться в деле Сизоненко… В-третьих, он бы в вашем лице получил надежного напарника и помощника. Только не вышло у Вергуна ничего. Вот так… А когда у бихрона период инкубации завершается, ему любой ценой нужно моледу-матку транспортировать в чужое тело. Иначе он умрет от интоксикации. Вергун и умер сегодня утром. Ох и мучился… Я ему предлагал покаяться перед смертью, да разве этих тварей словом Господа проймешь?"
Священник замолчал. И я сижу, молчу. Смотрим друг на друга.
Юрий Константинович приподнялся со своего любимого кресла-качалки и прошелся по веранде, разминая ноги. София задумчиво пошевелила губами, словно собираясь что-то сказать, но Юрий Константинович ее опередил, продолжив рассказ:
– Собственно, моя история подходит к концу. Остался заключительный эпизод. Я еще сутки провел дома у отца Григория, и только потом явился на службу. Путч к тому времени подавили, власть перешла к Ельцину и прочим псевдо-либералам. В "конторе" у нас начался развал и раздрай, да еще чистку рядов новое руководство КГБ затеяло. Я под нее тоже угодил. Мое отсутствие на работе во время путча сочли дезертирством, несмотря на то, что я принес больничный лист. Но начальство не поверило. Решило, что я, мол, специально устранился от ответственности, чтобы демократов не поддерживать. И это невзирая на то, что врачи обнаружили у меня сотрясение мозга второй степени тяжести, да…
Одна хорошая новость за это время поступила: под Гатчиной поймали санитара Олега Петрухина, который в трех убийствах подозревался. Мне об этом начальник районного УГРО (отдела уголовного розыска) сообщил. Правда, по его словам, Петрухин пошел в полный отказ, брать убийства на себя отказался наотрез. И вообще начал под психа косить… "Но ничего, – пообещал мне начальник УГРО. – Мы этого урода все равно расколем. Запоет соловьем, как миленький".
А примерно недели через три после этого происшествия в Гатчине случилось еще одно важное событие. Событие, окончательно подтвердившее для меня, что клозы – отнюдь не миф, и не плод больного воображения Сизоненко.
Дело было во второй половине сентября, но день выдался очень жарким, как в июле. А я как раз в тот день уволился из "конторы". Забрал документы, вышел на улицу и иду тихонечко пешочком. В голове пустота, на душе опустошение. Торопиться некуда… Захотелось пить. Подошел к "автомату" – тогда еще такие "автоматы" на улицах стояли: бросаешь три копейки и пьешь газированную воду.
Так вот, налил я себе стакан и стою у "автомата", пью потихоньку. Кайфую, как молодежь выражается. Останавливается рядом со мной мужчина. Вид очень непрезентабельный: небритый, лицо опухшее, рубашка задрипанная, мятая… Бич не бич, но видно, что человек опустившийся. Я, грешным делом, подумал, что он у меня собирается мелочь на опохмелку стрельнуть. А "бич" вдруг произносит негромко: "И спросил его: как тебе имя?"
Мама родная! – соображаю. Это же клозовский пароль!
Я на секунду обомлел. Уж больно все внезапно произошло. Хотя ждал я, что клозы могут появиться. Мы эту вероятность еще с отцом Григорием обсудили. Что не отстанут от меня так просто клозы… И все равно на мгновение я растерялся. Уж больно видок у товарища был некондиционный. Помню, у меня еще мысль в голове мелькнула: "Что он, другого "тела" подыскать не мог?"
Отвечаю после паузы, отняв стакан от губ: "Легион имя мне". Пароль этот, клозовский, мне отец Григорий сообщил на всякий случай. А ему жена покойная, Гузель, назвала, чтобы он мог с Виталием связаться.
"Бич" (а я уже не сомневался, что это клоз) на меня зыркнул недовольно и продолжает: "Анхиль, Шамхун, Иштар". Я воду допил, стакан вернул на место, губы обтер и отвечаю: "Энлиль, Уту, Инанна".
Что, что-то не так, София?
Юрий Константинович прервал воспоминания и посмотрел на Софию. Та сидела с поднятым вверх указательным пальцем.
– Ой, нет. Это я так, задумалась. Чтобы не забыть. Вы сказывайте.
– Подожди, деда, – вклинился Михаил. – А мне непонятно. Что же эти клозы – никогда пароль не меняли? Глупо как-то…
– Да нет, Миха, совсем не глупо. Ты пойми: клозы, это тебе не какие-нибудь Штирлиц и профессор Плейшнер с их "славянскими шкафами". Это существа, которых исторические обстоятельства разбросали по всей Земле. Они вынуждены постоянно скрываться и перемещаться, меняя оболочки. Узнать клоза по внешности практически невозможно. Вот они и ввели еще с древних времен единый пароль, по которому хоть как-то могут друг друга опознать.
– Это верно, – задумчиво подтвердила София. – Пароль очень древний.
– Ну вот, – довольно произнес Юрий Константинович. – София соврать не даст. Так вот, продолжу. Клоз берет меня за локоть и говорит: "Пошли, отойдем в сторонку". Встали мы у стены дома, за углом. "Ты чего с ответом тянул? – выговаривает мне клоз. – Я уже думал – пролет, хотел тикать". – "А ты, – отвечаю, – еще бы в дерьме вымазался для полной маскировки. Я чуть водой не подавился, когда тебя увидел. Подумал: бичара какой-то, сейчас начнет на опохмелку просить. Как тебя в таком виде еще в отделение не забрали?" – "Да уж, попал я. А куда деваться?.. У тебя деньги есть?" – "Есть". – "Пошли в какую-нибудь кафешку. Покорми меня. А то я уже недели две на подножном корму, бутылки собираю".
Зашли мы в кафе, сели за столик. "Закажи пожрать побольше, – говорит клоз, – и того, выпить". – "А выпить-то зачем?". – "Не могу без этого, понимаешь? Угодил в тело какого-то алкаша. Пока не выпью – сам не свой". – "Это как же тебя угораздило?"
К столику подошел официант. На "бича" покосился, но промолчал, принял у меня заказ. "Хлеб, салатик и водочку побыстрей, – говорю. – Душа горит. За скорость накину". – "Ладно, – отвечает официант. – Сделаю".
А я про себя соображаю: "Это хорошо, что клоз – алкаш. Надо его подпоить потихоньку, чтобы язык развязал. Он, судя по всему, меня за своего принимает. Только вот как он на меня вышел? Надо уточнить".
Спрашиваю его: "Кстати, как тебя называть? Меня – Юра". – "Да знаю я, что Юра. Меня Олегом зови, по старой памяти".
Тут у меня в мозгу что-то щелкнуло. Олег! Также старшего санитара Петрухина звали. Уж не в его ли теле мой клоз обитал раньше? "Понятно, – говорю. – Олег, значит. Так как же ты, Олежа, в такое зачуханное "тело" угодил?" – "А ты думаешь, у меня выбор оставался? После того, как ты ушел, ну, Рогачева вылавливать, я три дня в нашей хибаре сидел. Не высовывался, тебя ждал. Ты почему не вернулся?" – "Да понимаешь, – сочиняю на ходу. – Я когда на Рогачева напал – не рассчитал малость. Так его по башке звезданул, что он в больницу угодил. В смысле, уже не он, а я. Пока оклемался… Потом начал тебя искать, а тебя уже след простыл. Тут еще заварушка с путчем, со службы не отпускали, дежурства сплошные. А ты куда делся? Давай, рассказывай".
Официант принес холодную закуску и графинчик с водкой. Олег, не дожидаясь меня, торопливо разлил по рюмкам. Руки у него заметно тряслись. "Давай, за нашу долгожданную встречу".
Мы выпили. Олег начал жадно закусывать, почти не пережевывая пищу. "А чего тут рассказывать? Говорю же: два дня в хибаре сидел, тебя ждал. Еда кончилась, а тебя все нет. Думаю, может вообще спалился? Решил выйти на улицу, пошарить по дачам. Чтобы жратвы какой-нибудь найти… Залез в одну избушку, да, видать, соседи заметили. Хотя уже поздно было, темно. Вызвали они милицейский патруль. Я огородами деру. А менты за мной. Да еще с собакой… Все, думаю, крышка. Заметут и впаяют расстрел за три убийства… Выскакиваю в какой-то проулок, а там пьяный мужичек у забора сидит, кемарит. Вот я его и оприходовал по-быстрому через вену, переселился… Петрухина менты догнали и повязали, а меня не тронули. Только я оклемался и собрался в хибару свою вернуться, как какая-то баба пьяная появилась, и ну на меня орать… Оказалось, сожительница этого самого мужичка, в которого я вселился. Повела к себе домой. А они там самогон гонят… В общем, гужевали почти неделю. Я понимаю, что надо остановиться, а не могу. Совсем силу воли потерял… Еле-еле протрезвел. Думаю, надо срочно другое "тело" искать. А цикл-то закончился, не переселишься. Такие дела, ексель-моксель… Давай по второй".
Мы снова выпили. "Ну а дальше что? – спрашиваю. – Как ты меня нашел?" – "Да ничего особенного. Добрался до Питера. Тут на рынке познакомился с одной лахудрой. У нее хата в районе "Веселого поселка". Так, комната в коммуналке. Вот я у нее и пристроился… А потом стал на Литейный ездить, к "конторе" вашей. Засек тебя. Несколько дней "пас", проверял, нет ли "хвоста" за тобой. Когда увидел, что слежки нет, решил подойти. Думаю, если на пароль откликнется, значит, все в порядке. А нет – так прикинусь чайником… Ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Вселился ты, значит, в Рогачева? Теперь ты мне поможешь. А то я замучился в этом алкаше. Денег нет, на работу не устроишься. Бутылки с лахудрой собираем и сдаем… Наливай под горячее. Твои-то дела как?"
Я налил. Олегу полную, себе поменьше. Картина прояснялась по ходу разговора. Видимо клозы Вергун и Петрухин были знакомы и какое-то время жили вместе. Вергун скрывался от КГБ, а Петрухина разыскивала милиция за тройное убийство. Потом Вергун, дождавшись начала полнолуния, решил вселить в мое тело моледу-матку. Петрухин его ждал в условленном месте, да не дождался.
Я долго и тщательно закусывал, продумывая линию поведения. "Мои дела? Да не очень. Выперли меня из "конторы". Якобы – демократов не поддержал".
Олег выругался. "Это все Бакатин с либералами. Чистят старую гвардию. Всех клозов повымели. Эх, то ли дело при Сталине было…"
Олег резко опьянел. Его понесло, ударился в воспоминания. По его словам, во время октябрьского переворота клозам удалось проникнуть в тела лидеров большевиков. Они долго находились при власти и в ближайшем окружении. Проблемы начались после смерти Сталина. Берии, тоже клозу, не удалось перехватить власть. Его опередил Хрущев, возглавлявший антиклозовскую группировку. Олег в тот период был личным шофером Берии, ему с трудом удалось спастись… В шестьдесят четвертом году клозам удалось вернуться к власти вместе с Брежневым. Наступило время благоденствия. А после смерти Брежнева начались качели. Андропов, судя по всему, не был клозом. А вот Черненко – да.
По поводу Горбачева Олег толком ничего не знал. К тому времени он выпал из обоймы. Внутри клозов тоже были группировки, и они враждовали между собой за власть. В конце восьмидесятых Олегу поручили внедриться в психлечебницу, чтобы контролировать действия Сизоненко. Тот мог вспомнить какую-то важную информацию…
Олег внезапно перегнулся через стол и взял меня за руку с часами. "Сколько уже время? – пробормотал, заплетающимся языком. Я машинально отодвинул руку, взглянул на циферблат: "Двенадцатый час". – "Ого! Мне нужно добыть новое "тело". Желательно – приличного человека. Мечтаю принять горячую ванну. – "Какое тебе сейчас "тело"? Ты чуть тепленький. Как бы нас милиция не повязала. Давай, до завтра отложим". – "Ладно, – согласился Олег. – Ты прав. Тогда довези меня до дома. К моей лахудре. А завтра – встретимся и все решим. Только денег на опохмелку оставь".
Мы вышли на улицу, и я поймал частника. Всю дорогу Олег дремал на заднем сиденье и молчал. Приехали в район нынешней станции "Метро Большевиков". Там Олег велел остановиться. Вылезли из машины. Олег показал пальцем: "Вон там мой дом, за речкой. Через мостик перейдем – и рукой подать. Третий этаж. Но с лахудрой я тебя знакомить не буду. Она у меня темпераментная. За бутылку любому отдастся…" Он пьяно икнул и захихикал.
Мы побрели по какой-то тропке вдоль речки. Шел уже второй час ночи. Небо затягивали тяжелые тучи. Лишь иногда в просветах появлялся желтоватый диск луны. "А ведь полнолуние, – сообразил я. – Вторая четверть лунного цикла. Фаза активности у клозов". Хотя я и не из трусливых, но в тот момент мне стало не по себе. Мало ли что у этого вурдалака на уме?
Олег шел, пошатываясь, тяжело опирался мне на плечо. Я, для надежности, обхватывал его за пояс. Хотя и сам не очень уверенно держал равновесие: пытаясь подпоить Олега, я тоже изрядно наклюкался.
Мы приблизились к небольшому деревянному мостику. Внезапно Олег споткнулся. Я попытался его удержать, но ноги наши заплелись, и мы покатились кубарем вниз, под мостик.
Когда мы свалились вниз, Олег очутился сверху надо мной. В это мгновение из-за туч снова появилась луна, и я успел заметить, как в руке Олега блеснуло лезвие ножа. Секунда – и я почувствовал резкую боль в левом предплечье.
Клоз, надо признаться, застал меня врасплох. Наверное, он мог меня тогда убить. Но вместо смертельного удара Олег быстро полоснул себя по запястью. Этого промедления мне хватило, чтобы перехватить его руку с ножом – подготовка по самбо у меня оставалась на хорошем уровне. В молодые годы я не зря носил звание кандидата в мастера и чемпиона Ленинграда. Позже, уже после схватки, я сообразил, что Олег не хотел меня убивать. Клоз всего лишь собирался переселить в меня свою моледу. Но в тот момент мне было не до логических рассуждений.
Мы завозились у самой воды. Все-таки, я был сильнее, лучше подготовлен, да и трезвее. После нескольких секунд ожесточенной борьбы мне удалось подмять Олега под себя. Завернув его правую руку за спину, я удобно устроился сверху и прохрипел: "Ты чего, гад?! Лежи тихо, а то удавлю". – "Сдаюсь", – прохрипел в ответ Олег.
"Убить меня хотел? Зачем?" – я продолжал играть роль, но Олег тут же расставил точки над "и": "Затем, что ты не клоз. Я тебя раскусил". – "Как?" – "Уж больно много вопросов задаешь. К тому же глупых. И руки у тебя холодные. Да и глаза… А убивать я тебя не хотел. Хотел "тело" забрать". – "Хрен тебе, а не "тело" мое. А что там по поводу глаз?" – "В темноте, если приглядеться, у клозов в глубине глаз багровые точки мерцают".
Мы оба тяжело дышали. "Чего теперь? – спросил Олег. – Убьешь меня? Зачем тебе грех на душу брать? Отпусти. Гадом буду – я про тебя больше не вспомню. Только отпусти".
Я раздумывал. Я действительно не знал, как поступить. Если бы у меня под рукой находилась машина, я бы отвез клоза в Гатчину к отцу Григорию. Там бы мы придумали, что с ним делать. Но машины не было, зато шел второй час ночи. Мы валялись на берегу речки почти на окраине Ленинграда, все измазанные в грязи. И я чувствовал, как из раны на моем предплечье струйкой стекает кровь.
Внезапно в ночной тишине раздались невнятные голоса: к нам приближалась какая-то запоздалая компания. Следовало принимать решение – и немедленно. Олег попытался что-то выкрикнуть, и я, скорее машинально, чем осознанно, вдавил его голову в речную грязь. Он попытался вырваться, но я навалился на него всей тяжестью – ведь голоса приближались…
Юрий Константинович глубоко вздохнул и замолчал.
– Вот так я убил человека… Так что ты, София, не одинока в своем прегрешении. Иногда судьба не оставляет выбора… Впрочем, я никому не судья. А меня уж, видно, Бог осудит. И рассудит – в споре с моей совестью. Что скажете, молодежь?
"Молодежь" озадаченно молчала.
– Мне хотелось бы передумать, – наконец отозвалась София. – Я так много узнала за такой малый период.
– Я, пожалуй, соглашусь с Софией, – Михаил сплел пальцы рук, завел ладони за затылок и с хрустом потянулся. – Надо все в голове уложить. Подумать в тишине и спокойствии.
Юрий Константинович посмотрел на часы, неопределенно хмыкнул.
– А вы сходите на озеро, прогуляйтесь. У нас тут, София, озеро рядом красивое. Там даже пляж есть. Можно искупаться перед обедом. Жарко сегодня.
– Искупаться? – оживился Михаил. – Это неплохая идея. Я "за". София, ты плавать умеешь?
– Плавать я умею, но не буду, – серьезно ответила София. – У меня купальника нет. А на озеро можно сходить. У воды легче дышится и думается.
– Вот и славно, – проговорил Юрий Константинович. Выглядел он уставшим и опустошенным. – А я тут тоже пока подумаю. Под яблонями, как Ньютон. И созвонюсь с кое-кем.
София и Михаил сидели на песчаном берегу озера почти у самой воды. Они мало разговаривали, обмениваясь лишь малозначимыми репликами. Очутившись вдвоем, на этот раз они почему-то чувствовали взаимное смущение. От прежней полушутливой легкости в их отношениях не осталось и следа.
Когда они пришли на озеро, Михаил разделся и пошел плавать. София осталась на берегу. Накупавшись, Михаил вылез из воды и присел в нескольких метрах от Софии. Несколько секунд сидел на песке, обсыхая на жарком солнце. София с задумчивым лицом что-то чертила на песке тонким прутиком. Обсохнув, Михаил оделся и подсел поближе.
– О чем думаешь? О клозах?
София вздохнула, но ничего не ответила.
– Скучаешь? В Испанию хочешь?
София пожала плечами:
– Не знаю. Как-то все запуталось. Но ты, Миша, не подумай. У вас здесь хорошо. И твой старик, старики, как ты говоришь, очень хороший люди. Они очень напоминают моих дедушку и бабушку.
София замолчала… Михаил вежливо ждал. Но пауза затягивалась.
– А что это у тебя за значки?
– Это аккадский язык. Один из самых древних языков, известных ученым. Его еще называют ассиро-вавилонским, потому что на нем говорили аккадцы, вавилоняне и ассирийцы. Особенность этого языка в том, что корень слова состоит только из согласных звуков. А всего в нем двадцать согласных и только четыре гласных звука. Для письменной фиксации применялась словесно-слоговая клинопись. Ее аккадцы заимствовали у шумеров…
– Ты знаешь этот язык??
– Знаю, – скромно ответила София. – Так, почти случайно… Здесь я написала "Анхиль, Шамхун, Иштар". Помнишь пароль клозов?
– Помню, что там какие-то непонятные слова были.
– Это для непосвященных непонятно. На самом деле это наименования древних божеств, аккадская версия шумерских богов. Шумеры их называли Энлиль (владыка воздуха), Уту (солнечный бог) и Инанна (богиня войны и плодородия).
– Шумеры, это те, кто письменность изобрели?
– Возможно, не только письменность, но и колесо, а также гончарный круг. Но главное, Миша, не в этом. Шумеры создали, возможно, первую "цивилизацию" на Земле. Более поздние цивилизации, жившие рядом, много заимели у шумеров. В том числе и мифологию.
– Прости… Заимели?
– Да. А чего?
– Может, заимствовали?
– Да? Наверное. Спасибо… Очень похоже, что между фантазиями Сизоненко, записками Каетано и теми событиями, о которых говаривал твой дедушка, есть связь. Вот, подумай… В древних аккадских текстах о богине Иштар (соответствует шумерской Инанне) сказывается о том, как она хочет попасть в "страну без возврата".
– На тот свет?
– Ну, можно и так сказать, если сильно упростить. Так вот, Иштар перед воротами этой "страны" грозится в случае, если ее не впустят, "выпустить мертвецов, поедающих живых", и тогда "более живых умножатся мертвые". Тебе это ничего не поминает?
– Напоминает, – на мгновение задумавшись, отозвался Михаил, – Похоже на истории с воскрешениями клозов. Особенно если учесть, что эти твари лихо умеют кусаться. Но еще больше это напоминает различные страшилки про вурдалаков и упырей.
– У-у, у нас в Испании много таких сказок. Но можно и другие примеры привести. Те же верования о переселении душ. Например, канадские эскимосы верят в то, что душа умершего вселяется в кого-то из его потомков, обычно во внука или внучку. Поэтому родители никогда не наказывают детей из уважения к своим умершим родителям. Однако душа предка остается в ребенке лишь до тех пор, пока его собственная душа не окрепнет. Затем душа родственника покидает тело, и дальнейшая ее судьба неизвестна. Любопытно, правда?
– Ты полагаешь, что в подобных верованиях содержатся отголоски обычаев, существовавших в древности у клозов?
– Да. Представь, что моледа вселилась в тело какого-то богача или человека, обладающего властью. Но тело стареет. Самый удобный способ сохранить деньги и власть – переместиться в "тело" наследника.
– Вселиться в того, кто получает деньги или власть по наследству?
