Текст книги "Поцелуй королевы (СИ)"
Автор книги: Константин Кривчиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
…Наверное, я пока пропущу описание полета. Вернусь позже, сейчас не до этого. Что происходило в полете – не так важно. Надо пока зафиксировать самые ключевые моменты, моменты, моменты… Тем более, что я не все помню. Самое главное описать то, как хроноты появились на Радуе, как расселились. Надо успеть, здесь таится тайна тайн. Такая тайна, что человечество вздрогнет, когда узнает. Если, конечно, поверит мне. И если я успею это рассказать до конца… Самочувствие у меня в последние дни неплохое. Я упросил Василия Ивановича снизить дозу лекарств, и он согласился. Подействовало то, что я пожаловался на провалы в памяти. Похоже, его серьезно заинтересовало мое сочинение. Но меня беспокоят дурные предчувствия. Этот старший санитар Олег – у него такие жестокие, равнодушные глаза. Прямо мороз по коже, коже, коже… Не буду об этом. Кому интересны мои личные переживания? Я шизофреник, согласно официальному диагнозу. И этим все сказано. Надо продолжать начатую работу. Это теперь единственный смысл моей жизни…
Что происходило в полете? Полет длился около тридцати лет. На корабле, в экипаже, была женщина-врач по имени Сара. Улучив подходящий момент, Евона ввела свою кровь Саре, превратив ее в своего бихрона. Потом Евона и Сара сделали бихрона Адамату из тела командира корабля, Сифара. Клон понадобился для того, чтобы лучше контролировать ситуацию в полете. Связь с Планетой оборвалась всего через несколько дней после старта, поэтому астронавтам приходилось рассчитывать лишь на свои силы.
Про то, как ведет себя моледа, Евона и Адамат узнавали постепенно в течение полета. Так они на собственном опыте, вернее, на опыте бихронов Сары и Сифара, получили и проверили эффект "матки", первоначально изученный еще Юроном, а затем и Никосом. Они убедились, что примерно через одиннадцать месяцев, пройдя инкубационный период, "матка" производит зародышей. Первой симптомы почувствовала Сара. У нее резко повысилась температура тела и кровяное давление, возросла тревожность и возбудимость. Зная со слов Никоса, что подобное состояние может привести к смерти носителя-бихрона, Евона и Сара приняли меры. Они инфицировали кровью Сары, содержащей "зародыши", очередную женщину из экипажа, создав еще одного бихрона. Потом эту же процедуру пришлось проделать и с Сифаром.
Так как полет длился тридцать лет, а в экипаже первоначально находилось двадцать восемь человек (вместе с Евоной и Адаматом), то за несколько лет до окончания полета все его члены превратились в клозов. За исключением, естественно, Евоны и Адамата, которые оставались хронотами – носителями чипов и молед-матриц.
Клозы уже не производили "зародышей", но периодически, примерно раз в месяц, впадали в состояние повышенной возбудимости, проявляя желание переместиться в новое "тело". Но Адамат и Евона категорически запретили клозам подобные действия – ведь "тел" могло не хватить для пересадки новых зародышей от "маток".
В итоге так и случилось. Последних двух бихронов пришлось умертвить после того, как их моледы-матки завершили цикл инкубации. Ведь новых "тел" для этих бихронов на корабле не было, и они все равно погибли бы. Адамат и Евона опасались, что обреченные бихроны начнут вести себя агрессивно и непредсказуемо в период распада зародышей, грозящий им смертью. Потому и предпочли избавиться от клонов, не доводя дело до непредвиденных последствий.
Так, в общем-то без особых приключений, хроноты и их клоны-клозы долетели до Радуи. Перейдя на круговую орбиту и изучив обстановку, космические путешественники пришли к выводу, что по основным параметрам Радуя является почти идеальной средой обитания. Она сильно походила на их родную Планету, но никаких населенных пунктов и каких-либо значимых следов жизнедеятельности аборигенов из космоса обнаружить не удалось.
Хотя на корабле еще оставалось в значительном количестве специальное питание, но все равно требовалось, в первую очередь, найти источники воды и пищи на новой планете. Снарядили небольшую экспедиции во главе с Сифаром и отправили ее в разведку на "челноке". Приземлившись на берегу речки, астронавты на следующий день наткнулись на небольшую группу дикарей. Одного дикаря и одну дикарку захватили в плен, а остальных уничтожили – аборигены проявили высокую степень агрессивности и едва не поранили пришельцев копьями. Пленника исследовали в лаборатории на корабле. По биологическим параметрам дикарь оказался практически идентичен жителям Планеты, но уровень его развития был крайне низок во всех отношениях, за исключением физического.
Адамат, Сифар, Евона и Сара собрались на совещание в узком кругу. Было понятно, что они очутились на очень отсталой планете.
– Есть два варианта – сказал Адамат. – Первый – проводим тщательную разведку и пробуем вернуться назад. Второй вариант – остаемся здесь навсегда.
– Каковы шансы вернуться, и что нас ждет там? – лаконично сформулировала Евона.
– Шансы вернуться достаточно велики, процентов семьдесят-восемьдесят. Но если хватит топлива и пищи. Любое непредвиденное обстоятельство, отклонение от маршрута – и мы зависнем в космосе без еды. А связи нет. Может, она появится, когда мы приблизимся поближе к Планете, но гарантий никто не даст. Кроме того, в любом случае, вернутся не все. Я самый старый из вас – мне почти семьдесят. Не думаю, что я выдержу еще тридцать лет полета. Но, даже самой молодой, Евоне, уже пятьдесят восемь. Поэтому, долетят не все. А если долетят… Не знаю, что нас ждет. Я могу только предполагать, что после нашего отлета на Планете произошли какие-то непредвиденные события. Что случилось конкретно – об этом остается лишь гадать.
– А если останемся здесь? – спросила Сара.
– Тогда есть надежда сохранить жизнь. Планета обитаема, параметры обитания – подходящие. Иными словами, мы сможем основать колонию и вести обычную жизнь, хотя, конечно, весьма отсталую. А если выяснится, что моледа способна переселиться в тело дикаря, в этом случае мы будем существовать в "телах" аборигенов и эволюционировать вместе с ними. Когда развитие техники достигнет необходимого уровня, те из нас, кто выживет, смогут повторить процесс воспроизводства молед-матриц. Ведь все материалы и документы у нас с собой. Надо только спрятать их в очень надежном месте.
– И сколько же времени займет подобная "эволюция"? – раздраженно спросил Сифар.
– Если судить по сегодняшнему состоянию развития аборигенов, то мы на Планете в свое время преодолели этот путь где-то тысяч за двадцать лет, – спокойно произнес Адамат.
– Вот это да, – ошарашено вымолвила Сара.
– Но здесь есть шанс ускорить процесс на несколько тысячелетий. Может быть, даже в два или три раза. Ведь наше сознание будет находиться в головах дикарей. Попробуем подтолкнуть эволюцию, используя наши знания.
– Ты полагаешь, что это поможет? – Евона с сомнением посмотрела на Адамата.
– На первом этапе – обязательно поможет. Получится настоящий скачок. Потом, конечно, процесс пойдет медленнее. Ведь память избирательна, и люди склонны к забывчивости. Кроме того, еще неизвестно, как на протяжении многих поколений поведет себя моледа… Но об этом пока рано судить. Прежде необходимо провести эксперименты с дикарями.
Эксперименты прошли успешно. Правда, никто из клозов не захотел с риском для жизни перебираться в волосатые и не очень привлекательные (на взгляд жителей Планеты) тела аборигенов. Хотя физически они выглядели очень развито – настоящие атлеты под два метра ростом.
Тогда Адамат и Евона решили создать двух бихронов, перелив свою кровь в вены дикаря и дикарки. Убедившись, что клоны в полном порядке, Адамат, посоветовавшись с Евоной, созвал общее собрание.
– Нам нет смысла оставаться дальше на орбите. Надо обживаться на Радуе, привыкать к новым реалиям. В том числе – учиться строить жилища и добывать пищу, потому что наши космические продукты рано или поздно закончатся. Да и возить дикарей для экспериментов с планеты на корабль очень неудобно. И места для новых людей здесь нет. Предлагаю произвести посадку.
– Я согласен, – неожиданно поддержал Сифар, любивший спорить с Адаматом, и со скрытым неудовольствием воспринимавший лидерство "старшего" клона-хронота. Но сейчас Сифара борьба за пальму первенства не интересовала. Во время разведывательных экспедиций на Радую он подхватил какой-то вирус, похожий на лихорадку. Состояние Сифара день ото дня ухудшалось, несмотря на меры по лечению. Его "тело", принадлежавшее когда-то командиру корабля, было ненамного моложе родного "тела" Адамата и, видимо, исчерпывало свой ресурс. Поэтому Сифар первым из клозов задумал перебраться в "тело" аборигена, придя к рациональному выводу: в обстановке естественной природной среды так будет проще адаптироваться к реалиям новой планеты.
– Адамат прав, – продолжил Сифар. – Теперь, когда мы видим, что пересадка молед в тела дикарей возможна, вопрос о возвращении на Планету отпадает окончательно. Мы лишь тратим дополнительные ресурсы, оставаясь на орбите.
Остальные клозы согласились с предложениями Адамата и Сифара, сочтя их разумными. Да и возразить по существу никто не мог.
Корабль посадили на высоком каменистом берегу широкой протоки, уходящей на север и образующей там, вместе с другими протоками и озерами, дельту большой реки. А на восток, на несколько десятков километров, тянулась невысокая гряда, постепенно переходящая в пустыню.
Адамат не случайно выбрал это место. Здесь, буквально под ногой, находился в избытке разнообразный строительный камень, в частности, песчаник и известняк, из которого космическим переселенцам предстояло построить себе жилища. Вдоль берега густо росли акации, подходящие и для стройки, и для изготовления примитивных орудий труда, и для топлива.
Но не все клозы горели желанием заниматься физическим трудом, да еще осваивать почти первобытные технологии производства. Даром что – при помощи лазерного резака.
– Зачем нам вообще строить хижины? – в сердцах сказал один из клозов по имени Каник. – Мы можем много лет спокойно жить в корабле. Такой металл даже за тысячу лет не сгниет.
Адамат удивился про себя: "Как можно быть таким глупцом? Ведь все мужчины экспедиции копии одного сознания, сознания Яхаве. Правда, этот Каник стал клоном около двадцати лет назад, но неужели он так поглупел за эти годы? Или все-таки влияют старая ("родная") "начинка", характер и привычки носителя? Никос только начал эксперименты над людьми, так и не изучив толком все побочные эффекты воздействия моледы на мозг. Что-то нас еще ждет впереди?" А вслух произнес:
– Рассчитываешь просидеть здесь, как в норе, пока цивилизация сама собой разовьется и создаст тебе все блага? А ты только "тела" аборигенов будешь менять? А пищу тебе кто будет добывать? Наши консервы закончатся. Вон, бери пример с Явала, он сегодня в первый раз рыбу поймал.
– Ему хорошо, он уже дикарем заделался. Только воняет сильно, – с иронией и, одновременно, со скрытой завистью процедил Каник.
– Не смей так рассуждать! – Адамат едва не выругался. – Скажи спасибо, что тебя никто не слышит, особенно Азаз. Ты что, хочешь, чтобы мы все передрались?
Каник насупился, но промолчал. Связываться с Явалом, новым клозом-дикарем, ему не хотелось.
Сифар первым из клозов, сразу после приземления, транспортировал свою моледу в пойманного поблизости аборигена, опасаясь, что его собственное "тело" скоропалительно умрет от неизвестного недугам. Сам по себе процесс трансформации сознания дикаря прошел нормально. Но в целом операция привела к неожиданным последствиям.
Ранее, при создании бихронов и клозов, происходило лишь перемещение зародыша, с последующим воспроизводством, в новом "теле", моледы. Никто не задумывался над тем, что получится, когда моледа покинет "тело" навсегда. Случай с Сифаром стал первым. И произошло следующее.
Когда моледа переместилась из тела Сифара в тело дикаря, во время самой процедуры Сифар потерял сознание. Присутствовавшие при этом Адамат, Евона и Сара даже решили поначалу, что он сейчас умрет. Артериальное давление у Сифара резко упало, кожа похолодела, пульс почти перестал прощупываться. "Похоже на летаргический сон", – заметила Евона. В таком состоянии Сифар находился около суток. А затем очнулся. И едва не сошел с ума.
Выяснилось, что моледа, покинув тело, тем самым освободила из-под контроля сознание бывшего хозяина тела, то есть Сифара, командира корабля. Он почти ничего не помнил из того, что случилось за те тридцать лет, пока его мозгом управляло сознание Яхаве. В мозгу Сифара сохранились лишь какие-то разрозненные воспоминания, которые Сифар ощущал, как сновиденья. Адамат и Евона изложили ему наскоро придуманную версию: будто бы Сифар подхватил на Радуе непонятную инфекцию, в результате чего едва не потерял полностью память. Сифар отказывался верить.
– Это бред. Тридцать лет прошло, а я ничего не помню?
Его вывели из корабля наружу. При виде первозданной природы Сифар едва снова не потерял сознание от ярких впечатлений и ощущений: на Планете почти вся природа давно была уничтожена, люди жили под специальным Куполом и дышали кондиционированным воздухом. Несколько часов Сифар бродил вокруг корабля, что-то бормоча под нос. Он явно находился не в себе. А потом у Сифара начался приступ лихорадки, и Евона отвела его в карантинный блок, где несчастный провел в полубреду несколько дней.
Что касается Явала (так Адамат-Яхаве решил назвать дикаря, в чье тело переместили моледу из тела Сифара), то поначалу он чувствовал себя в новой "шкуре" не очень уютно, особенно, когда смотрелся в зеркало на корабле. Но освоился быстро. У "перемещения" имелось очень важное преимущество – получив новое сознание, "тело" сохраняло все старые, ранее полученные, навыки. Сознанию "пришельца-клоза" надо было только научиться этим новым "телом" управлять, не только контролируя сознание предыдущего хозяина, но и одновременно давая ему определенную свободу. Свободу на уровне ранее приобретенных инстинктов, привычек и навыков.
Вскоре выяснилось, что дикарь, в которого моледа переселилась из Сифара, умеет превосходно изготавливать всевозможные рыболовецкие снасти и ловить рыбу. А еще он с удовольствием употреблял в пищу различную мелкую живность, в изобилии шнырявшую по берегу, вроде жуков и тараканов. Точно также себя вели и бихроны-дикари. Те самые, которых Адамат и Евона создали по своему подобию еще на околоземной орбите, во время первых экспериментов по транспортировке моледы в тела дикарей.
Однажды, уже после посадки корабля на Радую, Адамат и его дикарь-бихрон, названный Азазом, стояли и разговаривали возле дерева. Неожиданно Азаз схватил с ветки жирную гусеницу и ловко закинул ее в рот. Адамата чуть не вытошнило.
– Ты чего? – с удивлением спросил Азаз, после того, как, не тратя время на разжевывание, проглотил добычу.
Адамат поднял указательный палец и, оправившись от шока, выдавил:
– Ты… сейчас… гусеницу съел.
Лицо Азаза вытянулось. Он осторожно приложил ладонь ко рту, пытаясь обнаружить следы трапезы, но на губах ничего не осталось.
– Шутишь?
– Да нет же, какие шутки! Схватил и тут же проглотил.
– Я не заметил, – растерянно проговорил Азаз. – Правда, не заметил. Как-то само собой получилось. Машинально.
Но склонностью к экзотической пище особенности клонов-дикарей не ограничивались. И Азаз, и Лили (дикарка, бихрон Евоны), и Явал не хотели умываться и чистить зубы. Нет, своим клонированным сознанием они понимали, что гигиену надо соблюдать. Но никакой потребности в исполнении данных процедур не испытывали.
– У них нет ощущения грязи, – поняла Евона после долгого разговора с Лили. – Сознанием, через зрение, они видят, что, например, рука грязная, но тактильно, через ощущения, не воспринимают это, как какое-то неудобство. И на запахи совсем по-другому реагируют. Ты знаешь, Адамат, нам трудно будет жить вместе.
– Я уже думал об этом. Нам нужно что-то предпринять, найти и выработать общую для всех модель поведения. Иначе начнется хаос.
Адамат пытался держаться бодро, но обмануть Евону даже не пытался. Она не только была очень умна и проницательна, но и прекрасно изучила все нюансы характера Адамата за тридцать лет почти непрерывного общения. Тем более, что все мужчины в экспедиции к концу полета превратились в клонов сознания одного и того же человека – Яхаве, и вели себя во многом одинаково. Вот и сейчас Евона чувствовала, что Адамат растерян. Но в то же время она знала, что он никогда не сдастся и не отступит перед препятствием – слишком много хронот Яхаве поставил на карту.
– Ты уже знаешь, что делать?
– Пока еще нет. Но я обязательно придумаю.
Именно после этого разговора с Евоной Адамат принял решение о посадке на Радую. Многократно побывав во всяких переделках, он понимал, что неразрешенная дилемма создает опасные иллюзии и ослабляет волю. Пока у членов экспедиции теплилась надежда вернуться на Планету, они сомневались и колебались. Совершив посадку, они отрезали себе путь к отступлению и могли теперь двигаться лишь вперед.
Но сам вектор движения еще только предстояло определить. Ситуация, в которой оказались колонисты, напоминала задачу со многими неизвестными. И это неизвестное постоянно множилось в силу того, что никто не представлял до конца механизм функционирования моледы. Случай с Сифаром, к которому вдруг вернулось "родное" сознание, поставил Адамата в тупик. Он догадывался, что совершил какой-то промах, но еще не понимал, в чем этот промах заключался.
– Может, лучше Сифара убить? – спросил он у Евоны. – Я боюсь, как бы он чего не натворил. Мы ведь тут вокруг все свои, а он – чужой.
Евона замялась:
– Я бы подождала. Нет, мне не жалко… Но хотелось бы его толком обследовать, изучить все последствия. Нам этот опыт наверняка пригодится. Ведь тела остальных членов экспедиции тоже изнашиваются, и со временем потребуется проводить новые трансформации.
– Ладно, – согласился Адамат. – Изучить действительно не мешает. Но надо быть внимательными и осторожными.
Евона зашла в карантинный отсек, где находился Сифар. При виде медсестры он сел на койке, опустив ноги на пол, но ничего не сказал. Только угрюмо смотрел в сторону.
– Здравствуй, Сифар. Как ты себя чувствуешь?
Сифар зябко повел плечами, ответил после длинной паузы:
– Лихорадит немного.
– На улице очень тепло. Может, тебе немного погулять на свежем воздухе? Тут совсем рядом есть финиковая роща. Представляешь? Натуральная финиковая роща. Я такое лишь в старом кино видела.
Сифар внимательно рассматривал свою ладонь.
– Ты не хочешь со мной разговаривать?
– А кто ты такая? – все с тем же угрюмым видом, не глядя на Евону, хрипло спросил Сифар.
– Я? – Евона растерялась. – Ты забыл, кто я? Мы же тебе рассказывали…
– Нет, я не забыл. Я хочу понять, что случилось с моей памятью.
– Ты заболел. Такое иногда бывает при осложнениях – отказывают некоторые отделы мозга. К тому же, ты уже не молод…
– Хочешь сказать, что я склеротик? Взял и забыл почти тридцать лет своей жизни? Но тогда почему эта болезнь затронула не только меня?
– Что ты имеешь в виду?
– Я разговаривал с Сарой. Очень странно. Ты рассуждаешь почти так же, как она. Она тоже предлагала мне сходить в финиковую рощу.
Евона снисходительно улыбнулась:
– Чего в этом удивительного? Эта роща на всех произвела впечатление. Ведь на Планете давно все вырубили, только на цифрографиях и увидишь.
– Вот-вот. И Сара говорила про кино и цифрографии. Но при этом она ничего не помнит про то, что когда-то была моей любовницей.
– Что?!
– Ты не знала? Наша связь длилась несколько лет, когда мы летали вместе на Аратекс. Мы даже собирались пожениться после возвращения, но как раз на Аратексе, в баре, познакомились с Каником. Он летал сменным механиком на "грузовике", подхватил какую-то гадость и угодил на Аратексе в карантин. И не знал, как оттуда выбраться. Я его взял в экипаж. А он потом отбил у меня Сару… Но дело не в этом. Я не понимаю, почему Сара все забыла. Она не помнит и то, как с Каником познакомилась в баре. Тебе все это не кажется странным?
Евона снова улыбнулась, но улыбка больше походила на гримасу. Она пыталась скрыть растерянность. Умный, опытный и наблюдательный Сифар, один из лучших астронавтов Планеты, обратил внимание на закономерность в поведении клонов, которую успел заметить еще Никос. Когда моледа, попав в новое "тело", брала под контроль сознание носителя, она блокировала всю долгосрочную память. Тем самым, как полагал Никос, моледа предотвращала "смешение" сознания, способное свести клона с ума. Она подключала к сознанию клона (хронота, бихрона или клоза) лишь оперативную память нового носителя. Информации, содержащейся там, вполне хватало для того, чтобы клон мог сойти за другого человека, не вызывая подозрения. Хотя бы на первых порах, пока не освоится в новом теле и в непривычной обстановке.
Именно поэтому Сара, бихрон Евоны, ничего не помнила о событиях, которые происходили с ней значительно раньше. Очевидно, лет за пять, а то и больше, до "пересадки" сознания.
– Знаешь, Сифар, это действительно странно. Хорошо, что ты мне об этом сказал. Возможно, это какая-то инфекция. А что ты еще заметил?
Евона присела на кровать к Сифару, демонстрируя доброжелательность и доверие. Но тот смотрел с подозрением.
– Кто ты такая?
– Но, ты же знаешь, я Евона.
– Я помню, что тебя зовут Евона. Тебя включили, как медицинскую сестру, в состав экспедиции экстренно, перед самым полетом. Я знаю хотя бы немного про всех членов экспедиции, кроме тебя.
– Ты хочешь, чтобы я о себе рассказала?
– Нет, – односложно ответил Сифар после паузы. Он снова смотрел в сторону.
– Я поговорю с Сарой. Не исключено, что это просто недоразумение. Столько лет прошло. Человек может что-то забыть, правда? Ведь ты же забыл?
Сифар не ответил на вопрос, но неожиданно задал свой:
– А что это за дикари ходят вокруг корабля?
– Дикари?
– Ну да. Когда меня выводили погулять, я видел, там стояли и разговаривали два дикаря. Почти голые. Как первобытные люди.
– Это и есть первобытные люди. Это жители Радуи… Мы пытаемся наладить с ними контакты.
– Первобытные люди? Почему они тогда так хорошо говорят на нашем языке?
– Говорят?
– Да-да! А ты думала – чирикают как птицы?
Сифар разозлился. Евона лихорадочно соображала, что ответить.
– Только не говори, что мне показалось. Я даже расслышал – один другого назвал Азазом.
– Сифар, ты меня совсем сбил с толку. Мне сейчас надо идти, – Евона так и не придумала, как отбиться от неудобных вопросов бывалого астронавта. – Самое главное – не нервничай. Тебя нельзя волноваться. Выпей вот эту таблетку. Я зайду попозже и мы поговорим. Хорошо?
Она встала с кровати, принесла Сифару стакан воды и протянула таблетку. Но тот отвел руку.
– Я не хочу пить лекарства. Я хочу выйти на улицу.
– Может, сейчас не стоит? Ты не очень хорошо выглядишь.
– Ты же сама предлагала мне прогуляться до финиковой рощи.
– Да, я предлагала… Но, наверное, тебе все-таки рано выходить и общаться с другими членами экипажа. Мы подозреваем, что у тебя опасное инфекционное заболевание.
– Я не буду общаться. Я только погуляю около корабля. Или вы хотите меня совсем изолировать? В конце концов, я – командир экипажа.
Евона примирительно вздохнула:
– Это не я запрещаю. Так распорядился Адамат, а он начальник экспедиции… Не будем ссориться. Давай я спрошу у Адамата разрешения, и ты погуляешь?
– Ладно. Я подожду. Но недолго.
Явал, Азаз и Лили сооружали хижину. Первые среди членов экспедиции клоны– дикари вели себя обособленно. Так получалось само собой. Хотя остальные колонисты и понимали, что в телах клонов-дикарей находится сознание цивилизованных людей, но уж очень отличились те по внешнему виду, да и привычкам. Но построить себе хижину троица дикарей решила не только из-за желания сильнее обособиться. Им просто не нравилось жить в космическом корабле – в духоте и тесноте. Спросив разрешение у Адамата, они приступили к возведению хижины, заложив, тем самым, первое жилище в будущем поселке колонистов.
Обязанности по строительству клоны-дикари распределили, как и положено, в зависимости от тяжести работ. Мужчины нарезали лазерным резаком каменные блоки и таскали их к зарослям акации, а Лили, бихрон Евоны, готовила ветви для перекрытия. Вокруг Лили ошивался Каник, развлекая ее разговорами.
Сам Каник никакого желание трудиться, невзирая на внушения Адамата, не испытывал. Но его привлекала Лили: рослая, мускулистая и… почти обнаженная – наготу молодой дикарки прикрывала лишь узкая набедренная повязка. Бедра и ягодицы у Лили были столь мощные и выпуклые, что в гардеробе на космическом корабле даже не нашлось подходящих по размеру трусиков. Тело женщины дышало такой первозданной сексуальной энергией, что на нее засматривались многие мужчины из экспедиции. Но проявлять открыто свои сексуальные инстинкты колонисты стеснялись: почти все они имели жен или любовниц среди женской части экипажа. В отличие от Каника, который давно разорвал отношения с Сарой и последние годы холостяковал, снимая сексуальное напряжение с помощью мастурбации.
Лили его очень привлекала. Ну, просто очень… Каник так и вился вокруг молодой женщины, заливаясь соловьем. Но та слушала его россказни и скользкие комплименты вполуха. Канику было больше шестидесяти лет, и рассматривать его в качестве любовника Лили даже не приходило в голову. Тем более, что у нее сразу сложились теплые отношения с Явалом, клозом Сифара, мощным черноволосым красавцем. Каник, впрочем, об этом не знал.
Улучив момент, когда Лили наклонилась, бесстыдно обнажив свои тылы во всей их природной прелести, Каник игриво шлепнул женщину по ягодице и произнес:
– Лили, ну и булочки у тебя. Я просто слюнки пускаю.
Лили распрямилась, вытерла ладонью пот со лба и сердито проговорила, не "удостаивая" ухажера взглядом:
– Лучше бы делом занялся, чем слюни пускать. Почти все работают, кто-то рыбачить учится, а тебе лишь бы языком чесать.
– Не только языком. У меня и другой орган имеется для чесания, – похабно сострил Каник.
– Вот именно, что орган. Этим твоим органом только пыль мести, – Лили, наконец, обернулась, собираясь, судя по ехидной усмешке, добавить что-то нелицеприятное в адрес Каника. Но внезапно замолчала. Каник же, довольный тем, что все-таки привлек внимание дикой красотки, расплылся в слащавой улыбке.
– Зря ты так. Попробуй сначала. Так ублажу, что мало не покажется. Отойдем в сторонку, вон там хорошие кустики. Чего тебе горбиться на этой стройке, такой шикарной женщине? Пусть эти "негры", Явал с Азазом, сами строят. У них дури девать некуда.
Каник захихикал и тут же осекся, почувствовав на плече тяжелую руку.
– "Негры", говоришь? – Явал, тяжело дыша, навис над субтильным Каником каменной глыбой. – Валил бы ты отсюда, Каник, пока я тебя самого под кустики не отвел.
"Ухажер" сердито засопел. Сделав шаг в сторону, стряхнул руку с плеча. Сказал задиристо:
– Ты мне не указывай. В дикаря вселился, думаешь, сильным стал?
– Думаю. А что, непохоже?
– Ты бы лучше жопу научился вытирать после того, как ср… сходишь, – огрызнулся Каник. – А то воняет от тебя за сто метров.
Явал несколько секунд молчал, а потом отвесил Канику оплеуху. Отвесил слегка, почти небрежно, но и этого хватило хилому старику, чтобы кубарем покатиться по земле. Перекувыркнувшись, Каник сел на задницу и, злобно скаля зубы, стал осматривать ушибленную при падении руку. Глаза его блестели от ярости.
– Не трогай ты его, Явал, – заметил, подошедший с тяжелым блоком песчаника, Азаз. Опустил камень на землю, и тут же присел на него, тяжело отдуваясь. – Еще прибьешь ненароком.
Явал и Лили присели рядом на корточки.
– Есть хочется, – сказала Лили. – Может, я схожу к кораблю, чего-нибудь принесу?
– Ну ее к черту, эту космическую химию! – недовольно возразил Явал. Он еще не остыл после перепалки с Каником. – Лучше я рыбу поймаю, запечем в костре.
– Хорошо, – согласился Азаз. – А я пока еще блоки потаскаю.
Евона зашла в каюту к Адамату в тот момент, когда тот сидел в кресле и рассматривал на мониторе фотокарты Радуи, сделанные при облете планеты на «челноке».
– Любуешься красотами?
– Да, посмотреть есть на что. Не то, что наша загаженная "старушка". Прикидываю, где могут находиться наиболее заселенные зоны.
Адамат оторвал взгляд от экрана и перевел глаза на хмурое лицо Евоны:
– Что-то случилось?
Евона пересказала разговор с Сифаром. Адамат почесал лоб:
– Полагаешь, он о чем-то догадывается?
– Я бы оценила его состояние как пограничное. С одной стороны он что-то подозревает, с другой – вряд ли в состоянии представить то, что с ним произошло в реальности. Уж слишком это невероятно. Поэтому у Сифара возможно развитие психоза. Внешне-то он выглядит нормальным, но в таком состоянии легко и с катушек съехать, если слишком циклиться и докапываться до сути. А Сифар именно этим и занимается.
– Да-а, задача… Получается, что при транспортации сознания бихрон или клоз получает доступ только к части памяти носителя. А события более отдаленные, хранящиеся в долговременной памяти, остаются для нового "хозяина" тела недоступными. Это надо обязательно учесть. Ты была права. Изучение поведения Сифара может дать полезную информацию… И все-таки, что с ним делать? Он – чужой среди нас и потенциально опасен. Полагаю…
Адамат не успел закончить фразы. Решительно распахнув дверь, в каюту влетела взволнованная Лили. Глубоко дыша, остановилась у проема:
– Там… там Явала убили.
– Что?! – Адамат и Евона отреагировали с секундной задержкой, но почти в унисон.
– Явала убили… на берегу ручья… он там рыбу… ловил.
– Кто убил, ты знаешь? – Адамат вскочил со стула.
Лили отрицательно замотала кучерявой головой:
– Нет, точно не знаю. Но думаю, что Каник убил, камнем в висок. Там на песке следы от ботинок.
– Ну и что? Может, просто рядом стоял. Зачем Канику убивать Явала?
Лили начала объяснять про то, как Каник к ней приставал, а тут подошел Явал и ка-ак даст…
– Ладно, – нетерпеливо оборвал Адамат. – По пути расскажешь. Пошли.
Когда Адамат и Евона, ведомые Лили, очутились на месте трагедии, там уже собрались почти все колонисты. Они обменивались репликами и беспокойно вертели головами. Мертвый Явал лежал на песке, почти у самой воды, лицом вниз. На его левом виске багровела окровавленная ссадина. Неподалеку валялось орудие убийства – крупный продолговатый галечник треугольной формы. Лили встала около Адамата, зашептала, наклонившись к уху:
– Посмотри, удар нанесен слева со спины, когда Явал сидел на корточках. А Каник – левша.
Адамат огляделся по сторонам. Каник находился тут же, но стоял несколько в стороне от остальных переселенцев. Лицо его ничего не выражало, кроме ленивого любопытства.
