Текст книги "Боярин Осетровский (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 29

Как это обычно и бывает – идеальная идея, придуманная перед сном, утром уже не кажется такой замечательной.

Отправиться на Алтай? А что там, на Алтае? Нет, я примерно помню, где он находится, знаю, что в России двадцать первого века он разделен на Алтайский край и Республику Алтай – у меня четверка по географии была – а вот чем эти два Алтая друг от друга отличаются, уже не помню – у меня по географии была четверка. Помню, что там есть – ну или будет – Барнаул, в основном по мемасу «Барнаул! Алтайский край!». Еще есть алтайский мед и алтайская соль… хотя нет, соль – адыгейская. А Адыгея даже не рядом с Алтаем… кажется.

Мое незнание – это минус. Но это – не повод отказываться от путешествия на Алтай, совершенно не повод. Все-таки Алтай – очень уж хороший вариант: он достаточно далеко от Москвы и недостаточно далеко, чтобы быть совсем уж глухим местом. Та же Колыма, например – в ней тоже есть золото, но она на том конце России, который еще не стал Россией, и пока что дотуда доходят лишь редкие экспедиции казаков. А вот Алтай находится в пределах досягаемости, на самой границе этих самых пределах, но все же.

Так. Стоп. А откуда я это знаю?

Я задумался. Я слышал по Алтай… Нет, не вообще, а конкретно здесь, на Руси, уже после того, как стал Викентием. Причем – совсем недавно. Вот только где… А! О! На пиру!

Кто-то упоминал об Алтае: «С Алтая джунгары ушли, кузнецких татар от дани освободили. От царя же никого там еще нет, остроги не поставлены. А места благодатные, что для пашни, что для пастбищ, пушнина в лесах опять же». Ну вот – отличное место, буквально – ничье. Царь туда еще не пришел, загадочные джунгары уже ушли, места отличные – самое то для меня…

Тут подняла голову подружка-паранойя. А не СЛИШКОМ ли замечательно это описание? Если там все так замечательно – почему эти земли никто не занял? Отчего оттуда ушли те самые джунгары? И ушли ли они вообще? Может, этот рассказ на пиру был специально заведен для того, чтобы я его услышал, попался на приманку и поскакал на тот Алтай, где и сложил свою буйную голову? Да нет, бред какой-то: слишком ненадежный план. Я мог про Алтай и не услышать, а услышав – не обратить внимания, а даже если и обращу внимание – мог не заинтересоваться. Слишком много допущений, а, как сказал великий Непомнюкто: «Если твой план предусматривает больше одного допущения – это фигня, а не план».

В общем: Алтай – место хорошее, но ломиться туда, ничего не зная о ситуации – не вариант. Не собираются ли джунгары туда вернуться? И кто такие джунгары вообще? Что еще за кузнецкие татары там живут, чем занимаются, как относятся к русским, как относятся к пришлым вообще и не они ли – причина того, что джунгары собрали вещички? Нет ли там чего-то такого, рядом с чем невозможно жить: проклятые места, дикие твари, монстры, гнездо вампиров, тайная база инопланетян?

Какой следует вывод из всего вышеперечисленного? Правильно: если у тебя нет информации – ее нужно получить. Для чего необходимо отправиться на тот самый Алтай… да вот фиг. Не могу я сейчас туда мчать. Слишком много у меня дел здесь, на Москве, я и так не уверен, что смогу их все разгрести.

Избавиться от Изумрудного Венца, при этом, желательно – не прогадать. Одновременно – не разозлить Дашкова, зачем злить того, кто к тебе более или менее неплохо относится.

Найти, кто же там в свое время перебил род Сисеевых. Я же Голос обещал, а обещания надо выполнять. Еще и потому, что иначе я останусь вот без этого терема.

Заказать как минимум три самовара – отцу я тоже его пообещал – а еще лучше, организовать производство самоваров на постоянной основе. А то неправильная какая-то Русь – ни водки, ни матрешке, ни балалаек, пусть хоть самовары будут.

Проконтролировать, что там Александр мутит с зеркалами. Да, у нас уже есть приличное количество зеркал для связи, одно из них я вручил отцу. Как для того, чтобы общаться с ним и обращаться, в случае чего, за советом, так и для определения, насколько хватит у зеркала дальности. Хотя… От Москвы до Пскова – это не дальность.

Вообще контролировать своих людей. А то энергии у них много, идей – через край, не успеешь оглянуться, как у меня не только персональный палач заведется, а персональный оркестр балалаечников. Вместе с ансамблем народной пляски «Сударушка».

Ансамбль мне без надобности, а вот разыскать надежного фальшивомонетчика – нужно. Хотя, конечно, «надежный фальшивомонетчик» звучит как оксюморон, но здесь, на Руси, даже разбойники держат слово. Пусть не все, но большинство.

Сделать так, чтобы у всех моих людей на одежде был знак моего рода, тот самый «осетр, который на крокодила похож». Да, я б, конечно, более пафосный герб выбрал, но так уж получилось, что я – Осетровский, а не Драконовский или там Волкобратанский-Ауф. Особого смысла в этом нет, кроме понтов, но понты для боярина – это всё.

Собрать всех бойцов рода Осетровских, которые подтягиваются понемножку – в моем отряде уже двадцать человек – потому что без вооруженного отряда по Руси и в соседний город не всегда безопасно съездить. Обеспечить этот отряд формой, оружием и боеприпасами. Ах, да – оформить их как мой стрелецкий полк, иначе никто не позволит им бродить вооруженными. Вернее, хочешь ходить по Москве с оружием – ходи. Но – один. Вооруженным отрядам по Москве ходить запрещено, если это не стрельцы. А отряд здесь считается от двух человек включительно.

Найти людей, которые будут жить в моей будущей вотчине… жить и работать на земле. Работать, снабжать меня продуктами, и платить оброк. Крестьян, то бишь. А бесхозные крестьяне тут не ходят табунами, каждый прикреплен к земельному участку, как к поликлинике, и уехать может только раз в год, в Юрьев день – вернее, в период в восемнадцать дней, за девять дней до Юрьева дня и за девять дней – после. К этому моменту крестьянин выплачивает все причитающиеся подати и оброки и может быть свободен. Проблема в том, что в этом году Юрьев день уже начался и я физически не успею собрать необходимое мне количество крестьян, согласных все бросить и уехать пес знает куда. Да, к тому же – для этого переселения народов мне нужны деньги. В количестве, которого у меня нет.

Замкнутый круг: чтобы получить алтайское серебро – нужно основать там вотчину. Чтобы основать там вотчину – нужно переселить крестьян. Чтобы переселить крестьян – нужны деньги. А чтобы получить деньги – нужно алтайское серебро.

Да и вообще – дофига всего нужно.

Нужны люди, которые смогут найти то самое серебро, я, к примеру, совершенно не помню, где там Демидов его добывал. Нужны люди, которые сумеют его выплавить. Люди, которые сумеют сделать из него монеты. Люди, которые будут охранять все это предприятие от любителей поживиться за чужой счет. Люди которые будут делать оружие для охранников. Люди, которые будут кормить всю эту ораву, хотя бы – охотники. Люди, которые будут строить жилье для всех вышеперечисленных. Портные, прачки, горшени, сапожники, кожемяки, кузнецы, лекари… аааа!!! Это уже не вотчина получается, это целый, мать его, город! Точно – построю город, назову его Омск, и фиг кто оттуда уедет…

Я неожиданно понял, что в моей фантазии уже предстает целый город, с бревенчатыми крепостными стенами, широкими улицами, золотистыми деревянными теремами, моим персональным теремом на главной площади, мастерскими, пороховыми мельницами, церквями, банями и вытянувшимися вверх деревянными, а как же, шпилями Академии Магии. Ага – и строить все это будут богатыри, как в мультфильме «Три богатыря и ход конем». Жаль, только что у меня богатырей нет, и нифига не получится. И из Киева их тоже не выпишешь. Потому что и в Киеве богатырей нет нифига, и потому, что Киев сейчас под Польшей. А так как ложиться под Польшу он в свое время не хотел ни в какую, то и осталось от когда-то богатого города… не очень много. Даже Киево-Печерскую Лавру сожгли. Какие уж там богатыри…

Нет, город – это не вариант. Пока. Вот отправить отряд, который тайком добудет серебра… Куда вот только его отправить? Алтай большой, надо знать, где копать, а человека, который сквозь землю видит, у меня нет…

Стоп! ЕСТЬ! Есть такой человек! Девчонка, та, которую Ржевский притащил! Она же владеет этим, Золотым Словом! Эта, как ее… Гав-Гав, нет Ав-Ав-Авдошка! Она мне золото да серебро в земле и найдет. Нет, все одно к одному, решено – моя вотчина будет на Алтае!

Я вскочил с кресла и от избытка чувств ударил посохом об пол. Как будто ожидая этого удара, распахнулась дверь в мой кабинет и влетел Ржевский.

– Викентий Георгиевич! – поклонился он, – Там к тебе боярин пришел, так вот – это все неправда!

– Что именно неправда? – насторожился я, уже чувствуя причину, по которой этот пока безымянный боярин сюда приперся.

– Всё и неправда! Не верьте ему!

Так. Будем разбираться. Я надел цилиндр горлатной шапки – с «осетром», а как же – одернул расшитый золотом кафтан – достаточно официально, сойдет – и отправиля смотреть на боярина, который «все врет».

В сенях меня действительно ожидал боярин, тоже в высокой шапке, но, хе-хе, без герба. Да и кафтан на мне побогаче будет, пусть и у покойных Сисеевых одолженный.

Не один боярин прибыл, конечно, в одиночку бояре только в туалет ходят – и то не факт – со свитой человек из десяти.

– Боярин Викентий Георгиевич Осетровский. Будь здоров, боярин.

– Будь здоров, боярин Викентий. Боярин Антон Михайлович Пронский.

Пронский, Пронский… Ну, если не считать слова «прон» – никаких ассоциаций. Какой-то, видимо, не самый крупный боярский род, вроде… кхм, вроде моего. Только в отличие от меня – во всякий блудняк не встревающий. Хотя вроде бы что-то такое я слышал, вертится в памяти…

Тем временем Пронский, лет сорока, крупный, как и все бояре, с аккуратно подстриженной бородой – хипстер, блин – ударил посохом о пол:

– Боярин Викентий, отдавай мне своего человека!

– Какого и с каких таких щей? – не понял я. Нет, какого – понял. А вот с чего я должен его выдавать…

– Вот этого! – боярин ткнул посохом в сторону Ржевского. Ну естественно…

– Он мою дочку обесчестил!

Я вздохнул и повернулся к виновнику торжества, отгоняя вставшие перед глазами непрошенные картинки с проном:

– Ржевский? – мол, как ты это пояснишь?

– А еще, – возопил Пронский, – он сына моего чести лишил!

– Ржевский⁈

Глава 30

– Да это совсем неправда! – взвыл за моей спиной Ржевский.

Пронский на секунду замер. А потом осознал, ЧТО он сказал, и побагровел так, как будто сейчас взорвется:

– Не так!!!

Я поднял ладонь:

– Давайте все же разберемся…

– Нечего тут разбираться! Отдавай этого мерзавца или я к царю пойду!

У меня в голове тихонько звякнул звоночек.

– Никого я отдавать не буду.

– Тогда…

– Я сам его накажу, – я грозно сверкнул глазами в сторону Ржевского. Ну… надеюсь, что сверкнул, и что это получилось достаточно грозно.

– Как накажешь? – осекся Пронский, набравший было воздуха в грудь.

– По вине и наказание будет, – я ударил посохом о пол. Не для того, чтобы придать веса своим словам, просто в этот момент я встал с кресла – блин, всё же сидеть на деревянном неудобно… – но вышло достаточно внушительно.

– Теперь рассказывайте, что натворил мой человек.

* * *

Мой Ржевский был, в качестве поручика, практически идеален: серьезный, толковый, исполнительный. Настолько хорош, что я как-то подзабыл, что познакомился с ним, когда Ржевский бежал голышом по улице.

У меня он начал скучать.

Я думал, что скучать ему особо и некогда, но адреналиновая наркомания Ржевского думала иначе. Пару раз поймав себя на мыслях о том, чтобы сотворить что-нибудь этакое… занимательное…

* * *

– Что именно занимательное? – уточнил я у него.

Вы же не думали, что Ржевский прямо в гостиной, на глазах совершенно постороннего и уж точно недружественного боярина мне всё это рассказывает? Нет, подробности он мне выложил уже потом, за чаем. Я предлагал – медовуху, но при одном упоминании о ней, поручика передернуло. Сегодня приключений ему уже хватило.

– Ну, к вашей… сестре… начал присматриваться…

Я даже не возмутился. Понятное дело, что Клава, если ей такие знаки внимания не понравятся, скрутила бы Ржевского одним Словом. Напоминать ему об этом и вовсе излишне – риск только придал бы дополнительную остроту.

– Лучше б ты к моей тетке присмотрелся, – буркнул я, понимаю, что вот эту натуру уже не переделаешь.

Взгляд моего поручика вильнул. Ах ты ж… тетя! Нашла с кем связаться!

– Но это, с твоей сестрой – это неправильно, Викентий Георгиевич. Предательство по отношению к тебе, ведь ты мне поверил. Вот я и…

* * *

Короче – мой поручик решил ненадолго уйти в отрыв. Чтобы насытить свою залихватскую натуру на стороне, без риска для обитателей терема. Ничего сверхъестественного – выпивка, девки, драки, нормальная культурная программа. В общем, мой Ржевский был достоин славы своего тезки из нашего мира.

План был хорош и, как любой хороший план, он не сработал. Медовуха из корчмы, в которой засел мой поручик, ударила ему в голову, рикошетом задев зрение и некоторые другие части тела, после чего Ржевский решил, что все девушки – вернее, девки – доступные ему для обозрения, какие-то скучные и неинтересные. И ему край как нужно отправиться поискать какую-нибудь более другую, поинтереснее.

И тут он вспомнил о дочке Пронского, Настеньке.

Сложно сказать, почему медовуха, временно заменившая Ржевскому мозги, решила, что Настенька это что-то «поинтереснее». Все равно, что захотеть добыть себе мяса охотой – и пойти в супермаркет за стейками. Ее отец сильно опоздал с беспокойством за честь дочери. Лет так на пять. Хотя, с ее маленьким ростом, внешностью, невинно-голубыми глазками, ангельски-блондинистыми волосами и тоненьким голоском… В общем, отца можно понять. Подозреваю, каждый из ее любовников искренне верил, что он у нее второй. А особо лоховатые – и в то, что он первый. Ржевского писклявым голоском не обманешь, он в первый же… кхм… заход понял, с кем связался и неоднократно с ней развлекался к обоюдному удовольствию. Единственное, с чем могли бы возникнуть трудности – это попасть в терем Пронских, который все же охранялся. Видимо, именно из-за этого хмельному и ищушему приключений Ржевскому Настенька и показалась идеальным вариантом.

Подумано – сделано, люфт между мыслью и действием и у трезвого-то Ржевского был минимальным.

Проникнув внутрь владений Пронских – и планируя проникнуть в комнату Настеньки, а потом дальше – мой поручик обнаружил, что его цель, в сопровождении немногочисленных служанок, движется по двору с явным намерением попариться в бане.

Картинка, вставшая перед глазами Ржевского, придала ему сил и энергии, и он, выждав время, проскользнул в банное окошко.

Красная девица Настенька, томно лежащая на скамье и имевшая из одежды только березовый листик и тот – на левой половинке, испуганно пискнула. Но потом опознала вторженца и радостно встретила его с распростертыми ногами.

* * *

– Ржевский, может – объятьями?

– А, ну да – объятьями. Это я так, оговорился.

* * *

В общем, в жаркой и влажной бане стало еще жарче, а писки перестали быть испуганными. Служанок, попытавшихся было сунуться внутрь, чтобы узнать, всё ли в порядке у их госпожи и отчего она так охает, как будто ее жарят, Настенька успокоила, объяснив, что ей и без них хорошо. А потом отослала. Ржевскому тоже хорошо было, единственное, что его слегка расстраивало – это отсутствие медовухи. Впрочем, обезвоживание организма им не грозило, периодически любовники отпивали кваса с травами из бадейки. Квас, вообще-то предназначался для того, чтобы поддавать на раскаленные булыжники каменки, но и для утоления жажды сгодился. А еще для того, чтобы Настенька, якобы нечаянно, проливала его на себя и капельки медленно сбегали вниз по ее шелковой коже, в конце концов исчезая под губами Ржевского.

И вот, в тот момент, когда Ржевский особенно увлекся ловлей капель – дверь в баню распахнулась.

* * *

Может, Олег Пронский, брат Настеньки, решил, что раз служанки разбежались, то в бане никого нет и можно омыть усталые члены. По крайней мере, увидеть там свою голую сестру он никак не ожидал. А может и ожидал, кто этого Джейме знает, но уж точно не рассчитывал обнаружить с ней еще и голого мужика, да к тому же – в позиции, категорически отвергающей предположение, что они играют, скажем, в тавлеи.

– Олег!!! – завизжала Настенька, прикрываясь руками.

– Ты что с ней делаешь⁈ – возопил незванный гость, бросаясь вперед.

– В тавлеи играем, не видишь, что ли, – брякнул Ржевский, отпрыгивая в угол. Хорошо хоть, у противника нет сабли – кто ж с оружием в баню ходит? – но он хотя бы одет!

Опять-таки, неизвестно, по какой логике принимал решение мой поручик – и присутствовала ли там логика вообще – но он решил воспользоваться Словом из своего небогатого арсенала. Зачем он вообще когда-то выучил Слово, срывающее с человека одежду – скорее всего, для прикола – но именно это Голое Слово он и выкрикнул.

Дальнейшее заняло буквально секунду.

Одежда Олега Пронского упала на раскаленные камни.

Сам Олег, лишившись одежды до нитки, не удержал равновесие, качнулся – и налетел… кхм… спиной на печь.

Одежда вспыхнула, повалил дым.

Испуганная Настенька решила покинуть ставшее негостеприимным помещение и зачем-то прыгнула в окно. В котором и засела, как пробка в бутылке.

– Братик! Помоги, я застряла! – завизжала она на весь двор. Верхняя-то половина снаружи.

Братик, бросив сестру на произвол судьбы и поругание, рванул к выходу из бани, потирая покрасневшее место ожога.

Ржевский, решив, что больше ему здесь ничего не обломится, впрыгнул в штаны и, на ходу накидывая кафтан, помчался следом. Потому что второй выход из бани плотно перекрыт круглой, аппетитной, но, к сожалению, совершенно неуместной попкой.

В итоге: из окна бани торчит голая боярышня, истошно вопящая и размахивающая всем, чем только можно – а у нее есть чем поразмахивать – по двору бежит голый боярич, держась за зад, а за ним несется, одеваясь на ходу, Ржевский. И всё это на глазах у слуг, дворян, родственников… И отца, который, к тому же, прекрасно знает Ржевского, ибо уже ловил его, фигурально выражаясь, на дочке – а если быть конкретным, то за – отчего разозлился еще больше.

Да, Пронского можно понять – если это не позор, то я уж и не знаю, что такое позор.

– Отдаешь своего человека? – боярин ткнул посохом в сторону Ржевского.

– Я уже сказал, что нет. За такой ущерб боярской чести я своего человека сам накажу.

– Выпорешь? – с надеждой подался вперед Пронский. Ржевский побледнел. При всех своих захмычках он – из знатного рода и порка для него – страшнейшее унижение.

– Выпороть? – удивился я, – За такое и всего лишь порка?

Выражение лица Пронского было какое-то… трудноописуемое. Как будто разговор пошел не просто не по плану, а куда-то совсем не по плану.

– Я сошлю его, – я торжественно выпрямился и указал рукой вперед, – в Сибирь!

– Викентий Георгиевич… – прошептал из-за плеча Ржевский, – Сибирь в другой стороне.

– А там что?

– Крым.

– Нет, – громко заявил я, – Ссылка в Крым – это не наказание вовсе! Только Сибирь!

Я указал рукой откорректированное направление ссылки.

– Ну, примерно в сторону Сибири. Далеко-далеко от Москвы, в общем.

В глазах Пронского даже мелькнуло что-то похожее на уважение. Сибирь, для некоторых и в двадцать первом-то веке представляется лесной глушью, где по улицам ходят медведи, а в туалете ты сидишь, отгоняя палкой волков. А уж сейчас-то и вовсе – дикие земли, населенные псоглавцами и антропофагами.

Хуже наказания доя Ржевского и не придумаешь.

– А мне его так-таки не отдашь? – вяло попытался дернуться Пронский.

– А ты его строже накажешь?

Боярин сник. Строже – только казнь, а это на Руси только по приговору. Ну или по желанию царя.

– В обшем, куда я сказал, туда Ржевский и отправится. В том моё боярское слово!

И я ударил посохом о пол. Предварительно глянув, чтобы никому по ноге не угодить. Эффект смажется.

* * *

– Викентий Георгиевич… – осторожно поинтересовался Ржевский, отпив чаю, – А насчет Сибири… Вы пошутили?

Особой надежды в его голосе не было. Боярское слово – тверже гороха, и если уж я пообещал отправить Ржевского в сторону Сибири…

– В саму Сибирь ты, конечно, не поедешь.

– А…

– Правильно – А. Алтай тебя ждет.

– Алтай⁈

– Да.

В лице Ржевского было столько горя и порушенного доверия, что я решил дальше не глумиться:

– Ржевский, ты кто?

Все же он был умным человеком, поэтому замешкался с ответом всего на секунду:

– Твой поручик.

– Что это означает?

Глаза вспыхнули радостью:

– Это не ссылка? Ты меня с поручением отправляешь⁉

– Конечно. Я думаю присмотреть себе в тех краях вотчину, но сначала нужно разузнать, что там и как. Вот ты это и разузнаешь. Докладывать будешь ежедневно.

Ржевский удивленно открыл рот – и закрыл его. Да, он был умным. И про зеркала Александра он знал