Текст книги "Боярин Осетровский (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Я подумаю, – повторил я то же, что и ее мужу.

– Только долго не думай, Викеша! Прошу тебя!

– Что ж ты так за меня переживаешь, боярыня Марфа?

Она погладила мои пальцы, хихикнула:

– Ты меня в таких видах видел, что можно сказать, что и близок мне стал.

Марфа достала платочек, аккуратно и даже нежно протерла мои губы от засохшей крови, наклонилась…

И поцеловала.

Хорошо так поцеловала. Горячо.

– У меня вообще-то невеста есть… – прошептал я, глядя на Марфу.

Боярыня вздохнула и встала:

– Бедная девочка, – сказала она, – Потому что если не отдашь Тувалкаина, она тебя больше не увидит. Никогда.

Глава 48

Ушла, наконец-то. Чуть не спалился.

Я подождал еще немного – на случай, если хитро-коварная боярыня стоит, притаившись, под дверь, чтобы внезапно ворваться с криком «Ага! Никто не ждет русскую боярыню!!!» – и тихонько достал из-под скомканного кафтана…

Свое волшебное зеркальце.

Слава богу, что мне в моих приключениях встретился Александр, изобретатель этих зеркал!Иначе я бы не имел возможности связаться со своими.

Слава богу, что я на каждой своей одежде распорядился нашить привычные мне – и неожиданные для местных – карманы! Меня обыскали, выгребли все из-за пояса – и часы умыкнули, ворье… – а вот карманы осмотреть не догадались.

Слава богу, что перед отъездом я разговаривал через зеркальце с Клавой и машинально убрал его в карман, а не бросил в тереме!

Слава богу, что кнутом не попало по карману, в котором оно лежало! Обидно было бы, согласитесь? Зеркала Александра – это вам не подарок крестного Сириуса, через осколки не работают.

В общем – мне повезло. А Морозовым – нет.

Спустя несколько томительных и нервомотательных минут стекло наконец-осветилось и в овальном проеме показалось встревоженное лицо Клавы. За которой маячили остальные мои девчонки и мальчишки. Включая Нафаню и тетю Анфию.

– Что случилось, Викешенька⁈

– Да так… приходили ко мне…

– Кто?

– Добрый полицейский.

– Кто⁈

Возможно, боярыня Марфа достаточно умна, чтобы самой придумать комбинацию «злой полицейской – добрый полицейский». Возможно, здесь, в семьдесят первом веке она и сработала бы. Но я-то из двадцать первого! У нас про этот трюк даже дети знают!

– Боярыня Морозова приходила. Уговаривала отдать… кое-что…

Своим я доверяю, но про Тувалкаина я им не рассказывал. Это, в конце концов – не только мой секрет.

– Вот…

Клава, милая пухлощекая девочка с ясными глазками, охарактеризовала боярыню такими словами, половину из которых в моем времени уже и забыли. Хотя я сильно сомневаюсь, что Марфе когда-нибудь приходилось что-нибудь подобно делать… и вот такое – тоже…

Интересно, а она вправду меня жалела или это была просто такая игра? Вроде бы она не настолько жестока… хотя… если вспомнить ее мангазейскую холопку, которую она приказала запороть… Да и вообще – не считает она тебя ровней, Викентий свет Георгиевич. Вспомни-ка – она тебя Викешей, мол, ты для меня почти как родной, ты ее в ответ – боярыней Марфой, строгое, официальное обращения, а она? Даже не дернулась, даже не предложила, мол, зови по-простому, ну, не Марфушей, но хотя бы Марфой. Нет, не предложила. Притворялась.

Правильно все же Клава ее…

– Викеша, так где ты? В прошлый раз не успел сказать?

– В подвалах морозовского терема.

Теоретически, утащить меня могли в любое место на Москве. Скажет Клава царю, мол, Морозовы похитили моего брата названного, боярина Осетровского, скажи, пусть отдадут. Ворвутся царские стрельцы в терем, обыщут подвалы и чердаки – а там нет меня. И как мне это поможет? Вот и пришлось у Морозова тихонечко, исподволь, выспросить, мол, где я, да где мое тело, если что, закопают? Думал еще у боярыни перепроверить, но не стал. Она – не муж, она умнее, могла бы что-то заподозрить…

Неужели Марфа рвет жилы для того, чтобы этого наполеончика на трон возвести? Или… На Руси здесь и сейчас предубеждения против женщин-правителей нет, они и главами боярских родов могут быть. Так что… Не получится ли так, что сразу после того, как сменится династия, боярин Морозов, Антон, с-све его, Павлович, отравится колбасой и на трон сядет царица Марфа?

Очень может быть.

– Так что, Клава, отправляй людей к царю государю, пусть…

Так. Стоп. Что-то мне взгляд моей сестренки не нравится, как-то нехорошо она глаза отводит…

– Клава?

* * *

Что произошло после того, как я упал посреди улицы в снег?

Попадали и мои стрельцы, Сонное Слово фальшивого нищего ударило по значительной площади. Но не по всей. Часть стрельцов, в основном те, кто спешился раскидать бочечный завал. И вот эти оставшиеся стрельцы видели, как из щели между домами выскочили люди, подхватили меня и утащили. Выстрелив несколько раз в сторону моих для острастки.

Те, естественно, зевать не стали и пальнули в ответ. И одного из нападавших таки завалили.

Остальные нападавшие своего убитого забирать не стали, что, в принципе, логично – им не перестрелку устроить нужно, а меня похитить. Поэтому тело застреленного притащили к моему терему.

Тело стрельца. В оранжевом кафтане.

Меня украли морозовские стрельцы.

Клава, как оставшийся единственный представитель рода Осетровских, велела тело бросить в повозку и поехала к царю, требовать справедливости и наказания. И заодно – извиниться за то, что боярин Осетровский на пир не прибудет.

Царь-батюшка, недолго думая, призвал перед свои очи боярина Морозова, сверкнул очами и велел – ну а точнее Повелел – рассказать чистую правду, зачем его, Морозова, стрельцы, посреди Москвы бояр похищают и не охренел ли он, Морозов, в атаке?

На что этот самый Морозов, на глазах у царя и Клавы, ответил чистую правду. Под Царским Повелением, напоминаю.

Что он никому не приказывал похищать боярина Осетровского.

Что он понятия не имеет, кто там этого самого Осетровского похитил.

Что он знать не знает, где этот Осетровский находится в данный момент.

Что его стрельцы к этому похищению никакого отношения не имеют.

И что вон то тело, которое лежит в повозке – к его стрельцам тоже никакого отношения не имеет. И кафтан на нем только похож на стрелецкий. И вообще – он, Морозов, подозревает, что здесь кто-то хочет его подставить.

Впрямую обвинять Клаву – и опосредованно меня – он не стал, даже намеком, потому что наш царь в серьезных вещах шуток не любит, но от этого было уже не легче. Царь Василий ударил посохом о пол, приказал Разбойному Приказу все бросить и сыскать пропавшего боярина Викентия хоть из-под земли, а всем остальным – приступать к пиру. Еда приготовлена, не пропадать же добру.

* * *

Я, услышав эту историю от Клавы, знатно охренел. Я же сам, своими собственными глазами, видел Морозова! Который самолично приказал меня пытать и, сука, прекрасно знает, где я и что я!

Как это такое возможно вообще⁈ Врать под Царским Повелением!

Это же… прям попрание всех основ! Боярское Повеление не действует на других бояр, колдунов и ведьм, но Царское-то, оно действует вообще НА ВСЕХ!

А потом до меня дошло.

Морозов – он все же не дурак. Ну, не совсем идиот. К тому же – у него есть мозговой центр, в лице жены. И они оба прекрасно знали, что подозрение может пасть и на них тоже. И поэтому вся эта их операция изначально строилась на том, чтобы честно ответить на вопросы царя.

Приказывал ли ты, боярин Морозов, похитить Викентия Осетровского? Нет, не приказывал (моя жена приказала).

Знаешь ли ты, боярин Морозов, кто похитил Осетровского? Нет, не знаю (понятия не имею, кого моя жена наняла для похищения).

Знаешь ли ты, боярин Морозов, где сейчас похищенный? Нет, не знаю (моя жена его куда-то запихала).

Имеют ли какое-то отношение твои стрельцы к похищению? Нет, не имеют (это наемники, только одетые в оранжевые кафтаны).

Допрос окончен – Морозов отмазался.

Если сейчас Клава прибежит к царю и ОПЯТЬ обвинит Морозова – это будет равносильно тому, что сказать, мол, царь государь, ты – лох чилийский и тебя вокруг пальца обвели. А еще это будет выглядеть, как настырная и неумная клевета в адрес тех самых Морозовых. Которые, замечу, не кто попало, а царские любимчики, приближенные к трону, так сказать. А это, между прочим, уже дает им большую свободу в действиях.

Вон, бывшего главу Приказа тайных дел за мое похищение – казнили, а Романовых, верных слуг царского рода, за попытки убийства меня – даже не пожурили. Впрочем, может, и пожурили, но больше не наказали никак. Нет, там, конечно, все дело было не в личных тараканах Романовых, а в попытке сохранит тайну Царского Источника, но все равно.

В общем – дело швах. Не прискачет кавалерия из-за холмов и не спасет меня в последний момент. И в предпоследний – тоже не спасет.

Что остается?

Спасаться самому.

Как? Я пока не придумал, но…

– В общем, Клава, действуем так…

* * *

За дверями опять завыл все тот же певец, но теперь я узнал голос.

– Эй! Дурман! Степан-Дурман!

Голос замолчал.

– Кто говорит? – прокричали мне в ответ.

А кто я?

– Человек!

– Ясно, что не зверь дикий! Тоже боярами заперт?

– Ага!

– Откуда меня знаешь? Не из моих людей! Голос незнаком!

– В Разбойном Приказе тебя видел!

– Приказной, что ли?

– Да!

Почти и не соврал.

– Везучий ты! А здесь что делаешь!

– Морозовы притащили!

– Зачем?

– Нужен я им!

Неожиданно с шорохом отодвинулся засов моей двери и она распахнулась. На пороге, в сером свете Кошачьего Слова, стоял черный силуэт.

– А от меня тебе чего надо? – спросил силуэт голосом разбойного атамана.

А? Э? Как это… как это у него получилось? Он что, не запертый сидел⁈

– Да хотел помощи твоей попросить… – растерялся я.

Мой план освобождения во многом строился на допущениях и импровизации… ну, то есть, если быть честным, держался на соплях… И вот сейчас, когда оказалось, что Степашка может свободно разгуливать по подвалу, план в моей голове торопливо корректировался.

– Как ты вообще из своей темницы выбрался?

– А я Слово особое знаю, Липкое…

Я тоже его знаю, только умение по стенам лазать мне не пригодилось.

–…к пальцам любое железо липнет. Даже через дверь…

Аа, понятно. Не Липкое оно у тебя, а Магнитное. Степашка своим Словом засов, как магнитом, отодвинул, да и вышел спокойно.

– А что ж ты тогда еще не убежал?

– Убежал бы, да на выходе стрельцы стоят. И решетка на замке.

Разбойник пошарил руками, нащупал сено и сел рядом со мной.

– У тебя ж бес был, неужто воды не дают?

– Был бес, – вздохнул Степашка, – Морозовы его дали, Морозовы и отняли. Из приказного подвала – в боярский попал… Дай хоть гляну на тебя, товарищ по заключению.

Тут он произнес незнакомое мне Слово – и из глаз атамана ударили лучи света. Как два тусклых фонарика зажглись. И он перевел эти лучи на меня.

Подслеповато моргающего.

В дорогом расшитом кафтане.

– Да ты сам боярин!!! – взревел Дурман.

Вскочил и вышел из моей камеры. И на засов ее закрыл.

Глава 49

Я тупо посмотрел на запертую дверь. Да как так-то, а⁈

Обозлившись, я выкрикнул Огненное Слово. Ну то самое, которому меня безуспешно учила Клава, бросающее огромный файерболл. Даже представил, четко так визуализировал, как этот самый огненный шар рождается у меня в руке, летит в дверь и разносит ее на щепки.

И…

Опять ничего не вышло.

Тьфу.

Я подскочил к двери и со злостью пнул ее ногой:

– Дурман, мать твою, открывай!!!

Вообще-то я не ожидал, что он прям-таки кинется выполнять мой приказ, поэтому несколько удивился, когда дверь и впрямь распахнулась.

Атаман наклонился ко мне, светя в глаза своими фонариками:

– Не смей говорить о моей матери!!! – прорычал он, – Ты ее не знаешь!

И, схватив меня за грудки, поднял над полом.

– АААА!!! – заорал я.

Не от страха, нет – больно же!!! Натянувшийся кафтан врезался мне в еле-еле зажившие раны.

Степашка дернулся и отпустил меня. Я шлепнулся на задницу и закрутился, пытаясь наложить Целебное Слово на спину, чтобы боль хоть как-то утихомирить.

– Ты чего это? – растерянно пробубнил разбойник и повернул меня, чтобы взглянуть на мою спину, – Это что это? Бояр же кнутами не порют…

– Морозову это расскажи, – буркнул я. Отошел в сторону и растянулся на животе на своей охапке сена.

Глаза Степашки погасли. Действие Слова закончилось:

– А ты из каких бояр? – спросил он из темноты. Мое Кошачье Слово тоже кончилось, наступил откат.

– Из Осетровских.

– Из Осетровских? Они ж вроде как лет двадцать, как кончились.

– Ага, кончились. Один я остался.

– Это как?

Я коротко рассказал историю своего боярства, не вдаваясь в подробности. Все равно сейчас, пока из-за отката слеп, ничего больше не сделаешь.

– Ишь ты… А до боярства своего ты кем был?

– Подьячим Разбойного Приказа.

– А, значит, не соврал, что приказный, – хохотнул Дурман, – Ладно. Человек ты, смотрю, неплохой, настоящим боярином еще стать не успел… Предлагаю дружбу.

В бок мне ткнулась широкая ладонь. Я пожал ее.

– Степан, а ты хочешь отсюда выбраться?

– Хочу, конечно. Ты, я думаю, тоже не хочешь Морозовым такого удовольствия доставить, как последнего Осетровского заморить. Только знал бы как – давно б отсюда на Волгу ухандырился.

* * *

Мда. Решетка, конечно, которая закрывала подвал, знатная была. Кованые железные прутья, толщиной чуть ли не в руку. С обратной стороны – висячий замок, прямо калач, а не замок. А чуть дальше, так, что сквозь решетку ни рукой, ни копьем не дотянешься, стоят два стрельца. Сабли, алебарды, два пистолета у каждого. А за ними в неверном свете настенных фонарей виднеются ступени лестницы наверх.

Мда еще раз. Теперь понятно, почему Степашка, хоть и может открыть засов, все еще не сбежал.

Я отодвинулся обратно за угол, из-за которого выглядывал.

– Ну, видел, что там? – Кошачье Слово Степашки было слишком демаскирующим, поэтому он не стал им пользоваться.

– Да, все, как ты и говорил – решетка, замок, стража, лестница… А за лестницей что?

– Выход там. Только проходами пройти – и черный ход во двор. А там уже через забор – и в воскарь.

Да. Хороший план. Чем бы этот «воскарь» не был.

– Только, – продолжил разбойник, – стражу нам не пройти, мигом крик поднимут.

– Нам и решетку не пройти.

– Ну, – хмыкнул Степашка, – как раз решетка меня не остановит.

Я с сомнением посмотрел на него. Нет, атаман выглядел, конечно, здоровым, но уж никак не походил на человека, который смог бы разломать металлические прутья голыми руками. Или хотя бы разогнуть. Хотя…

– Слово такое знаешь?

– Ага, Слово… Что со стражей делать будем, приказный?

Стража… Стражу мы отвлечем…

* * *

В ожидании мы со Степашкой прошлись по остальным помещениям коридора, в котором находились наши камеры. Но ничего интересного не нашли. Они были закрыты засовами – пустовали. Даже сена не было. Была еще пыточная, но там и совсем ничего не было. Разве что разбойник присмотрел себе кочергу. Хлопнул ею себе по ладони, удовлетворенно хмыкнул и закинул ее на плечо:

– Ну, приказный, долго еще?

– Ты услышишь.

– Странный ты человек, приказный, – Дурман сел на деревянный стул, на котором ранее восседал Морозов, – Вроде боярин – а приказным служил, с разбойником вон якшаешся, дружбу завел, с кем-то невидимым разговариваешь, тайны у тебя какие-то…

Окончательный план действий мы с моими людьми составили через зеркало, которое я светить перед разбойником не стал, отчего попросил того оставить меня на время одного в камере. Тот послушался, но, похоже, подслушивал, и, видимо, решил, что я вызвал каких-то бесов. Хотя Диту я и не звал.

– У всех есть тайны. Вот у тебя, Степан, их нет, что ли?

– Да какие там тайны… Обычный человек я.

Разбойник по прозвищу Дурман поведал мне свою нехитрую историю. Из крестьян, когда жизнь в деревне дошла до того, что собрались всем миром в холопы к боярину идти – решил пойти в другое место. Ушел на Волгу, охранял купеческие суда, когда налетели разбойники – перешел к ним, разбойничал, собрал свою ватагу, та становилась все больше и больше, ну и, как-то само собой все пошло…

–…но про царя-батюшку я плохого слова не говорил, это на меня поклеп возвели. Только бояр собирался развешать на деревьях вдоль Волги. Но ты, приказный, не переживай – для тебя я, случись так, самый лучший дуб подыщу…

Хохотнув – юморист, блин – Степашка поднял было руку, чтобы хлопнуть меня по плечу… еще больному, между прочим! Я злобно на него зыркнул…

Терем содрогнулся.

– Это что? – взлетели брови Степашки, – Это ты, что ли?

– Это – началось. Я ж говорил – ты услышишь.

* * *

Спрашивается в задаче – как выйти из заключения, если, помимо решеток и замков, присутствуют стражники, которые будут несколько против твоего желания удалиться? Ответ: нужно сделать так, чтобы стражникам было, чем заняться.

Например…

Я, конечно, не видел, что там происходит сверху, но мог примерно представить, в конце концов – я этот план согласовывал.

В ворота морозовской усадьбы, в бревна ограды, в стены терема – полетели огненные шары.

Взрывы, грохот, во все стороны летят щепки и обломки, бегут стрельцы, бегут боевые и чародейные холопы – ясно же, что нападение со Слов началось. Вот уже и выстрелы гремят. Только зря – Клавы там уже нет. Моя названная сестренка уже вспрыгнула в седло и уходит галопом с места обстрела.

Временно все затихает. Буквально на пять минут. А потом огонь полетел с другого направления. У меня ведь две огнестрельные девочки.

А потом ударили мои стрельцы.

Изначально план был именно такой – штурм.

Резкий, внезапный удар, отбросить защищающих терем и прорваться внутрь, чтобы вытащить меня из подвала. Пока не успело подтянуться подкрепление или, паче чаяния – царские войска. Войны между боярскими родами царь не запрещал и, я подозреваю, негласно поощрял, по принципу «Пусть между собой грызутся, а ко мне не лезут». Так что мне за такое действо ничего не грозит, но, если не успеем – то царские стрельцы нас просто разгонят. Потому что с ними воевать – уже измена.

Если б вы только знали, как я не хотел на него соглашаться… Потому что любой бой – это потери. А для меня потери – это не циферки в статистическом отчете. Это люди, ребята, с которыми мы еще недавно встречались, разговаривали, которые жили… А теперь мне приходится посылать их на смерть.

Это – тяжело. Очень тяжело.

С каким же облегчением я, узнав, в заварушке могу просто-напросто сбежать, сменил план. Теперь нужно не напасть, а только имитировать нападение, чтобы под шумок я – ну и Дурман, конечно – мог сбежать. Как только свалю – сообщить, что все прошло, сказать, где меня забрать – и можно сворачивать «войну».

* * *

Шум, крики, топот!

Я напрягся. Вариант, что Морозовы поймут, кто и из-за кого напал и соберутся решить вопрос кардинально, просто прикончив меня, я как-то не рассматривал…

Хотя…

Затихло. Похоже, приходили не за мной, а за стражей, мол, тревога, общий сбор.

– Степан, впере…!

– Приказный, впере…!

Мы выкрикнули это хором и посмотрели друг на друга.

– Я приказываю, – решил Степашка.

Я не стал спорить. Командовать должен кто-то один.

– Алга…

Мы рванули по коридору к выходу.

– Глянь, что там…

Я осторожно выглянул из-за угла. Пусто. Пусто!

– Стражи нет!

– Вперед!

Честно говоря, мне было интересно, что там за Слово такое у Дурмана, которое решетки позволяет ломать. А этот… юморист… достал откуда-то из своей одежды гнутую железяку и принялся сквозь решетку ковырять замок!

Блин! Знал бы…

– Это немецкий замок, его очень трудно…

Замок щелкнул и открылся.

– Не устоит немецкий замок против русского гвоздя, – хохотнул Степашка, – Торопись, приказный, торопись.

Ступеньки, ступень, ступеньки… дверь!

Эту дверь разбойник вынес одним ударом ноги, мы вырвались в узкий темный коридор. Дурман взмахнул светильником, сорванным со стены:

– Приказный, там – выход, давай туда, а я…

– Аааа! – завизжала вывернувшая из-за угла девчонка, увидев нас, – Ст…!

Больше она ничего не успела крикнуть – быстрый, неуловимый взмах кулаком и девчонка рухнула на пол, раскинув в стороны босые ноги, торчащие из-под сарафана.

– Чуть стражу не вызвала, сикалка… Приказный, торопись, а то могут набежать.

– А ты?

– Я – туда.

– Зачем?

– Там мой бесенок лежит. Забрать хочу.

– Да откуда ты знаешь, где он⁈

– Чувствую. Пока он у меня был, мы с ним… это…

– Да ладно⁈

– Да нет! Подружились! Я за ним, а ты беги, приказный, беги!

Тьфу ты. Степашка скрылся в темных поворотах коридоров, а я, перепрыгнув через девчонку – дышит, все в порядке – рванул вперед.

Коридоры…

Коридоры…

Коридоры…

Кухня…

Кухня?

Здесь должны быть, во-первых – выход во двор, не через весь же терем туши таскать, а во-вторых – ножи. Мой-то отняли, а без ножа я себя голым чувствую.

На Руси без ножа не ходят.

Подхватив подходящий тесак, я подбежал к широким двустворчатым дверям. Если это не выход во двор – то я испанский летчик. Заперты, конечно, но изнутри.

Сбросив на пол грохнувший брус засова, я распахнул дверь…

И налетел на палача.

БЛИН!

Любой другой человек в тереме меня просто не узнал бы – ну бежит кто-то, так тут все бегают – но эта лысая падла…

– Стой! Это… кх… бллл…

Я выдернул нож из груди и тело бывшего палача рухнуло вперед… открывая мне вид на бегущих по помосту в мою сторону стрельцов в оранжевых кафтанах.