Текст книги "Боярин Осетровский (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

Нет, физиология у бояр, наверное, все же альтернативная. Ладно, остальные – можно предположить, что они привыкли в таких объемах пировать. Но я-то точно не привык. А при этом, кроме полнейшей сытости, никаких негативных признаков переедания не испытывал. У меня даже мелькнула мыслишка, что это – влияние Источника, мол, он силу из своего хозяина потихонечку тянет, вот и надо ее восстанавливать. Но нет, не пройдет – я б тогда постоянно голодный ходил, я же так, как вчера, питаюсь все же редко. Чудеса, в общем.

И спал я этой ночью спокойно, как младенец. Не в смысле – писался и плакал, а в смысле – как вечером глаза закрыл, так только утром и открыл, выспавшийся и бодрый.

Интересно, сколько сейчас времени?

Машинальным, еще из прошлого мира, движением, я протянул руку туда, где всегда лежал смартфон на тумбочке. И поначалу даже не удивился, нащупав металлическую поверхность.

А, это мои тиктакалки, вчера отстегнул и положил. Так, сколько там на моих соломенных…? Десять часов утра. Интересно, а на самом деле сколько? Я же говорил, что точность часовщик не обеспечивал.

Как будто специально, чтобы развеять сомнения, донесся отдаленный бой напольных часов. Один… два… восемь… девять… десять… Десять. Надо же, не врут…

Я еще раз посмотрел на часы, прислущался к их мерному тиканью, хмыкнул, и откинул одеяло.

* * *

Основная причина, по которой я так здорово отоспался и отдохнул – полнейшее отсутствие нервотрепки. Закончилась гонка с приготовлением к пиру, закончился сам пир, я получил наводку на возможное место под вотчину, меня больше никто не хочет убить… вернее, не пытается убить. Хотят-то, наверняка, многие, как в той шутке про няшного мышонка с подписью «Не всё в Австралии хочет тебя убить». А шутка – в комментарии – «Если он не может – не значит, что не хочет». Вот и со мной так – убить меня не могут, потому что царь государь запретил, а вот что хотят – несомненно. Но можно ожидать, что сначала все же попытаются договориться. В общем – на сегодняшний день неоконченных дел у меня нет и можно устроить себе отпуск. Дня на два, а то и – гулять так гулять – на целых три.

– К тебе пришли люди. Это гости?

Ну, или на пять минут.

Во-первых, я забыл, что обещал Голос найти виновных в гибели рода Сисеевых. А обманывать таинственных невидимок, имеющих возможность прикончить тебя в мгновение ока – очень, очень плохая идея.

А во-вторых – что еще нахрен за люди?

– Кто они такие?

– Я не знаю.

– Как они представились?

– Они не представились.

Не понял.

– Вошли и не представились?

– Они не вошли еще.

– В смысле?

– Идут к дому.

Так. Не понял. Что еще за народ ко мне идет?

– Сколько их?

– Десять.

– Далеко от дома?

– Шагов за двадцать.

Что-то мне этот диалог напомнил, но не могу вспомнить, что… Не время играть в ассоциации!

Я уже оделся в темпе ошпаренной кошки, чуть не запутавшись, в одежде, выскочил из спальни и рванул по коридору.

– Они вооружены?

– Да.

М-мать! Нападение!

– Какое вооружение?

Молчание.

– Голос, вооружение какое?

– Я не знаю, как оно называется.

Голос, блондинко ты призрачное!

– Холодное, огнестрельное?

– Да.

Аааа!!!

– Что да⁈

– Холодное и огнестрельное. Это гости?

Ага, гости. С оружием пришли, наверное, подарить хотят… Стоп.

Я затормозил, аж каблуки сапог по половицам прочертили. Викентий, ты ничего не забыл? Ну, кроме своего настоящего имени. Это – Голос. Она – не твой помощник, она вообще непонятно кто и ее цели в жизни – или что там у нее – тоже непонятны и неизвестны. Зато известно, что она имеет нездоровую страсть к убийствам, янгире невидимое. И вот это ее настойчивое уточнение насчет гостей…Скажи я «нет» – и она нападающих просто убьет. А ведь далеко не факт, что они – именно нападающие.

– Гости? – повторно переспросила Голос.

– Пока не знаю.

– Тогда сам с ними разбирайся.

– Голос.

Молчание.

– Голос?

Молчание. Блин. Мой секретный козырь обиделся и ушел. Успокаивает пока то, что за время нашего разговора нападающие должны были успеть добежать до терема и начать ломать двери. В общем – издавать хоть какой-то шум. А я ничего не слышу.

– Викеша… – мне навстречу выскочила встревоженная Аглашка, – Там – люди.

– Что за люди?

– Не знаю. Они стоят под крыльцом и боярина Осетровского просят.

– Именно просят?

– Да. Выглядят так, как будто поговорито хотят.

– Ты их знаешь?

– Нет.

Блин. Да кто там?

Я подошел к входной двери, возле которой уже замерли встревоженные обитатели терема. Не считая Мурина. Нет, он тоже здесь был, но спокойный, как танк. Хотя, он и есть мой танк. Вернее – система залпового огня. РСЗО «Мурин». И рядом – две хорошенькие пушечки, САУ «Клава» и САУ «Настя».

Осознав всю мощь своего арсенала, я устыдился собственного малодушия и шагнул к двери…

– Куда без одежды⁈ – зашипела Клава.

В смысле – без одежды? Я одет!

– Шубы нет, шапки нет, перстней нет! Принесите быстро, чтобы выглядел, как боярин!

А, ну да, нарушение формы одежды…

Наряженный, наконец, и одобренный Клавой, я вышел на крыль…

Голос, с-стерлядь!!!

Когда она сказала, что «нападающие» вооружены холодняком и огнестрелом, я представил… ну, сабли. И, скажем, несколько пистолетов за поясом. Названия она не знает… Пищали это! У каждого! В руках!

– Будьте здоровы! – от некоторого опасения за свою жизнь – сейчас пальнут залпом и через меня даже макароны нельзя будет откинуть, и вовсе не потому, что здесь нет макарон – я поприветствовал пришедших в таких интонациях, что больше подошло бы «Хрен ли вы приперлись?».

Припершиеся, действительно, десяток крепких мужиков, разномастно одетых, дружно поклонились, так же дружно рявкнули «Будь здоров, Викентий Георгиевич!».

Стоявший впереди всех, сухой старик, годов так пятидесяти-шестидесяти, с дубленой всеми ветрами кожей лица, внимательно наблюдал, как я неторопливо спускаюсь с крыльца, после чего опустился на колени, опустил голову и протянул мне свой мушкет:

– Я, Нафанька Минин, прозванием Охотник, прошу главу рода Осетровских, принять меня и этих людей на службу роду, клянемся служить верой и правдою, и порукою в том будут наши кровь и память наших предков.

Однако. Неожиданно. И… что делать-то⁈

Главное – не тормозить!

– Я, боярин Викентий Георгиевич, глава рода Осетровских, принимаю тебя, Нафанька и этих людей, к себе на службу.

– Буду служить тебе, как до этого твоим предкам служил, – старик поднялся на ноги и склонил голову.

Так. Стоп. Служил предкам… Нафанька? То есть – Нафаня. Имя редкое, и мне встречалось только два раза. В том мире – так домового звали, и в этом – так звали помощника моего прадедушки Северьяна. Это что же получается… Сколько ему лет, этому Охотнику⁈

* * *

Лет ему, как оказалось, было всего-то шестьдесят пять, но к тому, северьяновому, Нафане он имел непосредственное отношение, поскольку был его родным внуком. Служившим и моему делу и отцу и вот теперь пришедший на службу ко мне.

Собственно, и все остальные люди, припершиеся ко мне сегодня, были такими же осколками слуг Осетровских – либо лично служившие им, либо родившиеся в семье бывших слуг и сохранившие верность истребленному роду. Не самураи, конечно, косплеить 47 ронинов никто не собирался, но, узнав о том, что объявился внезапный потомок рода, не раздумывали не секунды.

– Нет, не все, конечно, – Нафаня отпил чаю и задумчиво посмотрел на блюдо с пирожками, решая, какой из них выбрать, – Кто-то из стрельцов рода к другим стрельцам ушел, кто – к казакам, кто и погиб уже, потомства не оставив. Некоторые не хотят на службу к тебе приходить, но это из молодых, что клятву роду не приносили…

В отличие от ряда или там холопской печати, клятва в служении роду, внезапно, никаких обязательств на слуг не накладывала. Видимо, еще в древности бояре решили, что преданность – не покупается и не выбивается принуждением.

–…но все остальные, кому я клич кинул, пришли. Кто позже придет, они в сибирских лесах сейчас промышляют…

Бывшие стрельцы Осетровских, из тех, что быть стрельцами другого рода не захотели, занимались в основном охотой на пушного зверя. Оно, с учетом того, что вотчина рода находилась, как бы и логично.

–…да Мишка-Филин в холопы уходит…

Так. Стоп. Не понял.

– Почему это мой слуга в холопы к кому-то другому уходит?

Кажется, грозно сверкнуть глазами у меня получилось. По крайней мере, остальные охотники, которых я угощал, перестали жевать и тихо отставили чайные чашки.

Спокойным остался только Нафаня:

– Да то дело его, Викентий Георгиевич. Сам по дурости влез, сам пусть и вылеза…

– РАССКАЗЫВАЙ.

Выбесил меня этот охотничек, видимо, считающий, что раз он еще моего деда помнит, то и может за меня решать, что делать, а что нет. Вот честное слово, если сейчас не ответил – приложу Повелением. Потому что спускать такое нельзя, а то на шею сядут. И историю с этим… Мишкой-Филином – тоже. Сегодня моего слугу холопом сделают, а завтра об меня самого ноги вытрут. И пусть тот, кто его холопит, знать не знает, что этот Мишка – мой слуга. Потом-то узнает. И я сильно сомневаюсь, что он мне его вернет с поклонами.

Так что – надо действовать.

Если я не защищаю своих людей – мои люди не станут защищать меня.

Глава 20

Сделать человека холопом насильно нельзя. Не в том смысле, что запрещено – кто бы там следил за боярами и реагировал на каждый случай незаконного охолопливания, Общество по правам человека? Нет, нельзя – в смысле «не получится». При согласии человека перейти в холопы составляется холопный ряд – документ, и, как на каждом документе, ставится подпись и печать. С одной стороны – его теперь не нарушишь, и у сбежавшего холопа на лбу будет сиять оттиск печати. А с другой – подпись на любом документе, поставленная под принуждением, на нем не задержится и стечет на пол чернильной капелькой. Так что приставить нож к горлу, неважно, самому человеку, его родным или постороннему заложнику и сказать «Иди в холопы, сука!» – бессмысленно. И нет, боярское Повеление тут не сработает, оно точно так же считается принуждением, иначе, я думаю, свободных людей на Руси просто не осталось бы, были бы бояре да холопы.

Но все вышесказанное не означает, что, при желании, нельзя сделать холопом того, кого захочешь. Человека всегда можно обмануть… нет, речь не о том, чтобы под видом другого документа подсунуть ему холопский ряд, это опять-таки не сработает, как и подсунуть его пьяному до изумления. Если подписывающий не понимает, что он подписывает – подписи точно так же стекут. Зато всегда можно наобещать золотые горы, молочные реки и кисельные берега НА СЛОВАХ и «забыть» внести их в текст договора. Девиз «Внимательно читайте, что подписываете!» – актуален во все времена и во всех мирах.

Ну или можно встрять так, как тот самый Мишка-Филин, выручать которого мы сейчас едем.

* * *

Мишка влип, как муха в мёд, в самую банальную ловушку, известную, наверное, со времен Адама и Евы.

Он влюбился.

И всем хороша девица: коса длинная, губки алые, брови соболиные, попка… кхм. Красавица, в общем. Да вот беда – не свободна она. Холопка бояр Морозовых. А боярин разрешения на брак не дает. А Мишке не хочется со своей любовью просто так, блудным делом, пупками тереться – он семью хочет. И упаси бог – боярин ни словом не говорил о том, что, мол, переходи в мои холопы – сразу же повенчаетесь. Нет, это могло засчитаться, как принуждение. Морозов же, судя по всему такого холопа, как наш – мой! – Филин, терять не хотел. По рассказу Нафани этот Мишка не мог считаться первым стрелком среди охотников только потому, что им был сам Нафаня, которого никому не переплюнуть. Но уж второе место за Филиным застолблено твердо. Он на охоте нешуточно белке в глаз попадал, чтоб шкурку не портить. И это из здешних карамультуков, из которых я, с более или менее приличного расстояния, не в каждый сарай бы попал. Понятное дело, там и пули заговореннные и ружье такое же, и Слова наверняка читаются, Точные или там Зоркие, но сам факт. Эти Слова еще знать надо. Понятное дело, что Морозовым такого ценного кадра терять неохота, он столько соболей может добыть – про «белку в глаз» я для красного словца добавил, белки здесь дешевы, а порох со свинцом дороги – что даже боярам прибыток маленьким не покажется. Вот и вцепились в него, как клещ в собаку.

Могу поспорить, сразу же, как только на бумагу холопского ряда ляжет подпись, тут же выяснится, что любовь прошла, завяли мухоморы – помидоры на Русь еще не завезли – так что ты, милый Мишенька, похолопствуй тут, а я пойду, следующего дурачка окучивать. Что? Ты жениться на мне хотел? И даже в договоре написано, что согласен стать холопом, если на мне женится сможешь? А вот, видишь тут маленькую приписочку «…буде оная девица согласна»? А я не согласна, так что чао, пупсик, целую в носик.

Женщины – они коварные.

* * *

Ситуация, когда помощь прибывает в самую последнюю секунду, когда на таймере бомбы уже «00:01», затаскана в книгах и фильмах до такой степени, что уже даже стеб над ней всем надоел. Однако жизнь – не фильм, она быть правдоподобной не обязана и в ней маловероятные события происходят сплошь и рядом.

Да, вы угадали – когда я распахнул калитку во двор морозовского управляющего, молодой парень, очевидно, тот самый Мишка-Филин, уже обмакивал перо в чернильницу, чтобы поставить подпись. Да, прямо во дворе – кто бы потрудился к будущему холопу домой идти или, тем более, в терем приглашать?

– Это – Филин? – спросил я у Нафани, не оборачиваясь. Очевидность очевидностью, но всегда лучше спросить, чем попасть в глупую ситуацию.

Во дворе, у крыльца, стоял небольшой столик, у которого столпились Мишка, высокая девушка, заламывающая руки, надо признать, красивая – та самая подставщица, видимо – пропитого вида мужичок, одетый как площадной подьячий, еще один мужик, худой как Кощей, судя по расшитой шубе – управляющий, рядом с ним – еще один в расшитой одежде, молодой, видимо, сын, и несколько оранжевых стрельцов.

Стрельцы насторожились первыми – их можно понять, во двор вломились вооруженные люди, одетые как откровенные разбойники, ну, кроме меня, но я на их фоне несколько терялся. Надо будет моим бойцам единообразную форму пошить… интересно, какого цвета были кафтаны у стрельцов рода Осетровых? Осетрового? А это какой?

– Кто такие? – рявкнул недовольным голосом… почему-то не управляющий, а его сын…

Упс

Это сын, всё верно, только не управляющего, а боярина Морозова. Викентий, когда ты уже боярскую шубу от просто шуб отличать начнешь⁈ Да еще и не просто сын, а тот самый, средний, с которым мы еще в Мангазее сталкивались. Видимо, с мамой приехал.

– Боярин Осетровский.

– Осетровский? – выпятил нижнюю губу сынок, меня, очевидно, не признавший, – Не знаю таких. Ты…

– У отца своего спроси, – перебил я сыночка, прежде чем тот вякнет что-нибудь вроде «Ты из какой подворотни выполз?». Чем, несомненно выставит себя дураком, но при этом нанесет мне оскорбление. Которое прощать нельзя, иначе счетчик на моем понтометре сбросится до нуля. А прямо сейчас разборки клеить мне неохота, – Он вчера у меня на пиру был, не спрашивал, кто я такой.

Морозов-средний злобно сощурился, но промолчал. Продолжать сомневаться в том, что я тот, за кого себя выдаю – выглядеть дураком, а попытаться принизить меня – влезть в разборки с кем-то неизвестным и непонятно, какими возможностями обладающии и заодно оскорбить своего собственного отца, который, в таком случае, принимает приглашения на пир от кого попало. Лучше уж язык втянуть. Тоже минус в карму, но совсем маленький.

– Что тебе здесь нужно, Осетровский?

– Узнал я, что МОЙ слуга, без МОЕГО разрешения, хочет стать ЧУЖИМ холопом. Пришел забрать его.

– Я тебе не слуга! – завопил Мишка, совсем молодой парнишка, моего возраста, без бороды еще. Хотя на его месте я бы бороду и не носил – с таким острым подбородком она явно на козлиную бы походила.

– Мишка, лучше молчи! – зашипел Нафаня из-за моей спины.

– А он говорит, что не твой слуга, – криво ухмыльнулся Морозов.

– Да кто там слушает, что слуги лопочут… Молчи. Иди сюда.

А. так как это были не просто слова, а мое Повеление, влюбленный пингвин заткнулся и зашагал в мою сторону.

– И ничьих Повелений, кроме моего, не слушай, – добавил я.

Морозов-средний злобно ощерился. Он явно собирался Повелеть что-то свое, но мне играть в перетягивание Мишки не хотелось. Ситуация и так немножко не в мою пользу – вот так нагрянуть на двор и забрать человека – граничит с хамством и оскорблением. И чем дольше я в ней участвую, тем больше вероятность, что дежурным принесением извинений Морозову я не отделаюсь. И так извиняться придется в любом случае.

– Уходим, – я развернулся…

И на секунду замер. Что-то не так. Какие-то неправильные выражения мелькнули на лицах.

У моих бойцов – глубоко скрытое… осуждение? Они считают, что я поступаю неправильно?

У той девицы… радость? Она радуется, что ее жертву забирают и он не станет холопом? Она что – вправду его любит?

Кажется, я неправильно оценил ситуацию…

Глава 21

– Если он сейчас уйдет, знаешь, что я с Аглашкой сделаю?

Я развернулся так, что полы тяжелой шубы взлетели крыльями, как у легкого плаща. И тут же понял, что это падло имело в виду не мою Аглашеньку – боярич указывал на холопку, которую, похоже, звали так же, как мою любимую скоморошку.

– Не знаю и знать не хочу.

– Я ее…

Дальше последовало описание, которое заняло бы достойное место на сайте порнорассказов. Хотя нет – там всё же фантазии побольше… не спрашивайте, откуда я это знаю.

За моей спиной глухо застонали и, кажется, заскрипели зубами – Мишка был еще под Повелением, и не мог ни броситься к любимой, ни заорать, но не отреагировать на такие обещания он тоже не мог.

Чувствую себя, как будто попал в сказку о двух влюбленных, которых хотят разлучить злодеи. И один из этих злодеев… хм, я.

Так. Похоже, девчонку надо выручать.

– Она твоя холопка, ты в своем праве, – безразлично отмахнулся я и развернулся обратно. Взгляд, которым на меня Мишка смотрел… бррр. Не дай бог такое приснится еще.

– Идем.

Мы двинулись к калитке. Не торопясь так… Позади озадаченно молчали – Морозов не понимал, что делать. Будущий почти холоп сорвался с крючка и уходит, а как его вернуть – непонятно.

– Если хочешь, – кинул я через плечо, не останавливаясь, – могу ее купить.

Долгая пауза… Я почти дошел до калитки…

– Купи, – услышал я, наконец.

Алилуйя. Я лениво повернулся и приподнял бровь:

– Сколько просишь?

– Сто золотых монет.

И щерится, сучонок.

Сто золотых монет – это много. Это, мать его, просто дохерища! На такую сумму можно не то, что холопку – пол-Москвы купить. Ясно, что он просто издевается, просек, гаденыш, что мне эта холопка все же нужна, но, может, поторгуемся?

– Не стоит она таких денег, – отмахнулся я, – Рубль дам, не больше.

И опять к калитке поворачиваю.

– Сто золотых или ничего!

Я чуть не споткнулся. Даже крестьянин на рынке…

Повернулся обратно:

– Сто золотых или ничего? За такую цену отдаешь?

– Да, – лыбится Морозов-средний.

– Согласен. Уговор, – говорю я.

Да уж, удивил так удивил. У всех, кто на дворе присутствовал, чуть глаза не повыпадали. Кроме дворого пса на цепи – тому пофиг.

– Согласен⁈ – не может поверить своих ушам боярич.

– Мы, Осетровские, два раза не повторяем, – я кивнул подьячему, – Пиши купчую.

* * *

«…отдает боярину Осетровскому Викентию Георгиевичу за оговоренную цену холопку Аглашку дочь Вавилову, прозванием Куница…»

Я не заржал только потому, что диктовал купчую, а это дело серьезное. Знаете, что на Руси «куницей» называют? Нет? Ну ладно. Тогда вы юмора не поймете.

– Всё?

– Э…! – вдруг попытался влезть управляющий.

– Молчи! – бросил Повеление боярич, – Иди отсюда, не мешай.

Управляющий зашагал механическим шагом, Морозов, не читая, подписал купчую, аж перо в руках тряслось, следом – я и, наконец, шлепнул печать подьячий.

– Ну, когда я свои деньги увижу? – а ручонки-то трясутся.

– Оговоренную цену? – переспросил я, – да хоть сейчас.

И протянул вперед руку.

Морозов машинально вытянул свою, принимая, а потом уставился на то, что получил. На свою пустую ладонь.

– Что это⁈ – возопил он.

– Как что? То, что просил. Ничего.

* * *

Даже крестьянин на рынке не попадется на такой тупой развод. Все знают, что на рынке полно мошенников, правда, называют их плутами, мошенник на Руси – как у нас карманник. Так вот, все знают, что на рынке полно мошенников, обманщиков, плутов, и если незнакомец предлагает тебе купить на грош пятаков – самым правильным будет не соглашаться. Особенно – особенно! – если этот договор купли-продажи будет закреплен письменно. После этого вообще ничего не докажешь. Но даже за устными договоренностямя нужно следить в два глаза и четыре уха. Иначе плуты оплетут словами так, что продать корову за «рубль или ничего» – это еще простенькая схема. А вот купить кошку по цене коровы, да так, что сам, почесывая в затылке, признаешь, что вроде все честно. Или купить суходойную, не дающую молока, корову, потому что продавец заверил, что молока от нее «столько, что за день не выдоишь».

Даже крестьянин на рынке не попадется на такой тупой развод. Но тут же не какой-то там крестьянин – тут целый боярский сын! А то, что титул отца не заменяет сыну ни опыта, ни житейской сметки, ни мозгов – этого Морозов-средний еще не понял. Подозреваю, даже после сегодняшнего случая не поймет.

* * *

– Вот тебе холопка! Вот тебе холопка! – боярич с рычанием разорвал купчую на мелкие клочки и бросил их мне в лицо. Ну, вернее – попытался. До меня было метра три, а добросить на такое расстояние горсть бумажек не удавалось еще никому.

Обрывки купчей взлетели белыми снежинками… и собрались обратно в целый и нетронутый бумажный лист. Который спланировал по воздуху в мою сторону, да еще извернулся так, что я подхватил его, просто протянув руку. Вышло это случайно, но выглядело до невозможности круто.

С невозмутимым лицом, типа «Так и было задумано», я свернул купчую и передал ее Нафане. Морозов-средний, пыхтя, что твой бык, смотрел на меня исподлобья, но молчал. Он и сам понял, что раз купчую не удается уничтожить, значит, всё честно, цена «ничего за холопку» принята, и теперь, если он попытается отбить у меня мою покупку – получит оттиск печати на лоб. А для боярича это не просто позор, а, как в той рекламе, позорище.

Судя по вскользь брошенному взгляду, Морозов рассматривал возможность нападения на меня. Но, видимо, после сегодняшней неудачи у него начала прорезаться первая извилина, и он понял, что четыре стрельца против десятка охотников – так себе расклад.

– Иди сюда, – махнул я рукой холопке. Девушка, настороженно покосившись на бывшего хозяина и, не менее настороженно – на нынешнего, мол, не меняю ли я хрен на редьку, подбежала к своему разлюбезному Мишке и осторожно взяла его за руку.

Мы вышли за ворота и двинулись к моей карете. Мои люди попрыгали на лошадей – «мои люди», приятно звучит – только Мишка со своей любимой остался стоять, глядя на меня с забавной смесью испуга и вызова.

– Куда нам теперь…

– Викентий Георгиевич, – тихо прошептал Нафаня.

–…Викентий Георгиевич?

– Ко мне, во владение. Ты мой слуга…

– А…

– Кто ты?

Мишка с некоторым трудом выговорил;

– Я ваш слуга.

– А раз так – должен в моем доме жить.

– А Аглаше… Аглаша моя?

– Жена с мужем должна жить.

Смысл этой моей фразы Мишка-Филин понял не сразу, а когда все же понял – расплылся в улыбке. Анимешной такой, когда глаза почти закрываются, превращаются в две полукруглые щелочки.

– И замуж ей разрешишь?

– Да кто ж вольной женщине запретит?

Эту фразу молодожены переваривали еще дольше. Зато как переварили… Будущая бывшая холопка радостно завизжала – а потом завизжала еще раз, когда Мишка подхватил ее и подкинул в воздух. Здоров, чертяка, она же на полголовы его выше.

Подъехал на коне Нафаня, во взгляде которого определенно присутствовало уважение. Старый охотник снял шапку:

– Где же вы таким уловкам научились, Викентий Георгиевич?

Я открыл дверь в карету:

– В Разбойном Приказе.