Текст книги "Блудный сын"

Автор книги: Колин Маккалоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Не похоже ли это на коррупцию, сэр? – спросил Тони Черутти, получив в ответ гневные взгляды от многих присутствующих – глупо, Тони, глупо!

Однако его слова нисколько не обидели мистера К. В. Престона.

– Так можно было бы сказать, сэр, если бы я получил в ответ взятку, а я не получал, – спокойно ответил он. – Честно говоря, в наши обязанности не входит превращаться в агентство по трудоустройству, но иногда подобное происходит из чистого совпадения. У меня был друг. У моего друга имелся отель. Мне нужно было удостовериться, что те, кому я планирую выдать визу, станут честно работать, а у моего друга из отеля как раз открылись вакансии. Вот так Престон! – Он посмеялся над собственной шуткой.

– Но девочки были еще слишком молодыми, – возразил Тони. Эх, Тони, Тони!

– Я знал! Но у них не нашлось вообще никаких бумаг, а Давина клялась мне, что им с Удой уже исполнился двадцать один. – Престон пожал плечами. – У меня оставалось два пути. Отказать в предоставлении убежища, а значит, отослать их обратно в нужду и царящий хаос, которые могли бы в итоге привести к смерти. Приходится делать подобное каждый день, джентльмены, но это не доставляет мне удовольствия. Другим же вариантом стало отправить Давину и Уду на честную работу в отель к моему другу. – Он прищурился. – К тому же относительно Давины у меня было предчувствие, что она справится и однажды будет полезна этой стране. Подобного я не могу сказать о большинстве беженцев, с которыми столкнулся.

– В результате они получили документы и отправились работать в отель? – спросил Тони, беспечно забыв, что это не допрос подозреваемого.

– Да. Я провел серьезную беседу с Давиной, предостерег, что в любой момент могу лишить ее статуса эмигранта, если уличу в несоблюдении условий соглашения. Никакой проституции и краж. Давина пообещала, что они будут стараться изо всех сил, и они не подвели.

– Как вы можете быть в этом уверены, мистер Престон? – вежливо поинтересовался Эйб.

– Я обязал их отчитываться передо мной по окончании каждого полугодия. И конечно же, я поддерживал связь с моим приятелем из «Гранд Лайн». – Воспоминания вызвали у Престона улыбку. – Когда я увидел их по истечении первых шести месяцев, изменения произошли грандиозные. Они набрали вес, а Давина нашла время посетить салон красоты – она была великолепна! Уда? Ну, Уда осталось Удой, только немного пополнела. Они работали на кухне и настолько посрамили пуэрториканцев, что те стали их бояться. Давина не была затюканным ребенком. Она их высмеяла и сказала, что если они попытаются хоть что – то с ней сделать, то она их кастрирует. «Ведь всем нужен сон», – добавила она шепотом. Любую другую женщину нашли бы с перерезанным горлом, но Давине поверили. Они сочли ее ведьмой.

– Могу представить, – улыбнулся Кармайн.

– Когда я высказал свое одобрение, мой друг перевел ее на работу в ресторан в качестве старшей официантки – ее английский стремительно улучшался. Уда стала ее личным помощником. – Престон довольно вздохнул. – Она проработала там полгода, когда в ресторан на ужин пожаловал владелец модельного агентства и предложил ей работу. Я посоветовал принять предложение.

– Так просто? – заметил Кармайн.

– Да, действительно просто, но не забывайте, капитан, о перенесенных ими страданиях. – Куин Престон помрачнел. – Я видел их потом только один раз, когда Давина уже красовалась на рекламных плакатах и стояла в очередях на телевизионную рекламу. Были модели и красивее, но у Вины имелся исключительный дар: глядя на рекламу с ней, невольно веришь, что рекламируемый ею продукт действительно лучше остальных. Я закрыл их дело, сделав пометку, что им следует дать гражданство в ближайшее время, вот и конец. Или… почти конец. – Он умолк.

– Что, мистер Престон? – спросил Кармайн.

– Я слышал, что после получения гражданства Давина спуталась с подозрительным парнем по имени Чез Держински – по – моему, дело было связано с мошенничеством. Есть один лейтенант полиции из Бруклина, который тогда работал в одном полицейском участке Манхэттена, он может рассказать больше. Мильтон О’Фленнери.

Лиам тотчас записал имя.

– Но лично вы ее больше не видели, сэр? – уточнил Кармайн.

– Нет. Да я и не ожидал ностальгического визита. Эта девочка никогда не оглядывается назад. Но я бы хотел услышать о ее жизни в Коннектикуте.

– Я приглашаю вас на обед в «Мальволио», прежде чем вы тронетесь обратно домой, и там вы все услышите. Но для начала, что еще вы нам можете рассказать об Уде? – спросил Кармайн.

К. В. Престон выглядел удивленным.

– Я всегда считал, что их отношения характеризуют Давину с самой лучшей стороны, – сказал он. – Она никогда и ни при каких условиях не бросала свою ущербную сестру.

– Сестру?

– Да, разве вы не знали? Как удивительно! Они двойняшки. Родом из очень старинной семьи, где в ходу явно были родственные браки. Давина рассказывала, что в попытке нейтрализовать последствия таких союзов ее прародители, а также родители родителей и их ближайшие родственники заключали необычные союзы – с китайцами и даже чернокожими.

– Ничего этого никто в Коннектикуте не знал, даже, подозреваю, муж и его родственники, – заметил Эйб.

– Кто знает, когда дело касается Давины? – усмехнулся Престон и добавил: – Она родилась первой и стала красавицей. Уда с рождения выглядела странно, но это только внешняя сторона. Ее голова работает так же хорошо, как и у Вины, смею вас заверить.

Тони Черутти был делегирован доставить сотрудника службы иммиграции домой, но вместо обеда в «Мальволио» ему пришлось поразмышлять над сердитыми замечаниями Кармайна.

– Глупо, Тони, откровенно и невероятно глупо! Человек занимает серьезный пост в крупной организации, гораздо большей, чем департамент полиции Холломена, и бросает все дела, чтобы приехать сюда и поделиться столь необходимой для нас информацией по поводу двух подозреваемых в убийстве. А ты что делаешь? Заставляешь его почувствовать себя обвиняемым своими бестактными вопросами? Клянусь, у меня есть сильное искушение вернуть тебя обратно в обычные полицейские, Тони, если за год работы детективом ты ничему лучшему не научился! Ты везешь его домой, но не дай бог в дороге ты ляпнешь что – нибудь подобное! А теперь иди и не попадайся мне на глаза!

После чего ему, естественно, пришлось выслушать почти то же самое и от Эйба Голдберга.

…Кармайн выгнул бровь и посмотрел на Лиама с Эйбом.

– Какая сестра будет повиноваться по щелчку пальцев? – спросил он.

Лиам усмехнулся.

– В моей семье о таком и не слышали. Если Шейла щелкнет пальцами перед Полин, то звуки сражения будут слышны и в Стамфорде, и в Хартфорде, и в Нью – Лондоне.

– У моих сестер так же. Думаю, внешний вид, конечно, может повлиять на сестринские взаимоотношения, но Давина действительно обращается с Удой с презрением. Или… – продолжил Кармайн, задумавшись, – они играют перед нами.

– И перед Танбаллами; те действительно верят, что Уда своего рода рабыня, – добавил Эйб и тоже погрузился в размышления. – Мы должны присмотреться к этой парочке и их взаимоотношениям, Кармайн.

– Кого отправим?

– Делию, – тотчас ответил Лиам.

– Делию, – хором с ним произнес Эйб.

– Полностью согласен. Делию, завтра утром. Жаль, что она не присутствовала при разговоре с мистером Престоном.

Позже днем Кармайн созвал всех на совещание в свой кабинет, на котором не присутствовал только один, кроме Ника, человек – опозорившийся Тони, в тот момент доставляющий К. В. Престона домой в Квинс. Новость о его впадении в немилость уже распространилась по полицейскому управлению, департаменту градостроительства, департаменту социальной политики и еще по дюжине различных служб, располагающихся в здании городского управления. Никто не знал, как это происходит, просто миг – и все знают.

– Мы попали в полный штиль, – начал Кармайн, – в деле, расследование которого должно строиться на косвенных доказательствах. К счастью для нас, другие дела, требующие нашего участия, оказались простыми, с прямыми явными доказательствами и свидетелями. Но здесь – настоящее болото, без малейшего течения. Круг подозреваемых небольшой, и мотивы их очевидны. Джон Холл был убит, потому что знал что – то, связанное с публикацией книг Издательством Чабба, вероятно, с книгой «Бог спирали». Доктора Тинкермана убили, чтобы убрать с поста главы издательства. Опять же, на ум приходит книга «Бог спирали». Однако не стоит фокусировать свое внимание на данной книге как на непреложном факте. Вероятно, это ложный след. Мотив может оказаться в личностных отношениях, не имеющих ничего общего с книгами как таковыми. – Он прошелся по кабинету, слегка хмурясь. – Наш ключ – Танбаллы. Согласно показаниям присутствующих на званом ужине Давины, которые и являются нашими подозреваемыми, убийство не могло быть совершенно кем – то со стороны. И все те же подозреваемые присутствовали на банкете, где умер Тинкерман.

Кармайн написал на доске: «Джеймс и Миллисента Хантер. Макс и Давина Танбалл. Вэл Танбалл».

– Эван Танбалл. И давайте не забудем: Уда Савович. Которая не была на банкете. – Кармайн положил мел. – Вот так. Один из этих людей совершил двойное убийство. Поначалу я готов был убрать доктора Джеймса Хантера из списка, так как найденное нами устройство оказалось слишком маленьким для его рук. Однако это устройство могло быть намеренно создано Хантером для отвода глаз, а воспользоваться он мог и другим, нужного размера. – Он помолчал и снова подошел к доске. – Поступил отчет Пола. Найденное Донни устройство не содержало ни капли тетродотоксина. И это ставит нас в отчаянное положение – воспользовался ли убийца чем – то еще? Чего мы можем никогда не узнать. Эйб, что у тебя?

Эйб встал с бесстрастным выражением лица.

– Влияние Давины на семейство Танбаллов широко известно, – начал он. – Принятые решения никогда бы не нашли отклика без ее давления. В общих чертах: было напечатано двадцать тысяч экземпляров «Бога спирали» до окончательного утверждения Издательством Чабба. Чем это решение обосновала Давина? Что их печать закрепит выбранное Джимом Хантером название, против которого выступал Тинкерман. Он ратовал за «Нуклеиновые кислоты» – название, мало способствующее привлечению покупателя. Если слухи верны, Тинкерман считал книгу Хантера вызовом Богу и был решительно настроен сменить название, чтобы в нем не упоминалось имя Создателя. Его политика и политика ИЧ под его руководством состояла в открытом порицании данной книги с точки зрения учебной литературы и ее провале с точки зрения популярной художественной.

Делия раздраженно фыркнула.

– По словам Давины, преждевременная печать экземпляров не несла никакого риска. Уда предсказала будущее Тинкермана – смерть на банкете. Давина безоговорочно верит видениям Уды – Тинкерман точно умрет. Но это не то же самое, что сказать, будто Давина или Уда убили его. Хотя должна признать, босс, уникальное решение напечатать еще не одобренную книгу поставило меня в тупик.

– Меня тоже, – согласился Базз. – Макс ведь работает с ИЧ больше двадцати лет. Он в равной степени опытный и проницательный бизнесмен. Почему он так поступил?

– Подозреваю, что ответы есть, но мы еще не нашли нужного оракула, – ответил Кармайн с улыбкой. – Человек, который может дать нам ответы, – это бывший глава издательства, доктор Картер, и он находится в моем списке допрашиваемых. Тем не менее предлагаю вам всем воспринимать данную преждевременную печать как действие более логичное, чем кажется на первый взгляд.

– Ладно, – сказал Базз с лукавой усмешкой. – У меня еще один вопрос, Кармайн: покровители Тинкермана, Парсонсы, достаточно влиятельны, и он мог заставить Эм – Эм прислушаться к его словам. Почему же Эм – Эм не внесен в список подозреваемых?

– Согласен, ему следует быть в списке, Базз, – с иронией ответил Кармайн, – но лично я не настолько храбр, чтобы написать на этой доске Моусон Макинтош. Эм – Эм способен на убийство ради защиты своего любимого университета, но его специализация состоит в убийстве сперва репутации, а если не сработало, то в убийстве самой сущности. К счастью, он на стороне ангелов, а его жертвы всегда прямиком из ада.

Базз откинулся и поднял руки, словно сдаваясь.

– Я, может быть, не в тему, ребята, – спросил Эйб, – но кто – нибудь видел ребенка Макса и Давины? Этого знаменитого Алексиса?

Вопрос заставил всех замолчать, пока Делия не ответила:

– Я не видела и предполагаю, что остальные тоже. Ты что – то подозреваешь, Эйб? Я заинтригована.

– Я стал задумываться: может, с ребенком что – то не так. Потом я подумал: а есть ли ребенок вообще? Я пару раз говорил с Эмили Танбалл – мерзкая дамочка! – и ее слова насторожили меня. Даже она не видела Алексиса, а только какой – то сверток, в котором могла бы быть и кукла, – рассказал Эйб. – Согласно ее теории, Алексис – плод воображения Давины и на самом деле он не существует. Эмили верит, что Давина обманывает всю семью с молчаливого согласия Макса. Единственным смыслом жизни для Эмили является ее сын, Эван, чье право на наследство отобрал родившийся Алексис.

– Разве семьи не интересны? – спросила Делия. – Любой сторонний наблюдатель видит только то, что семья намеревается ему показать.

– Рад, что ты так все воспринимаешь, Делия, – сказал Кармайн. – Потому что тебе предстоит проинспектировать численность семьи Танбаллов, вооруженной нашими знаниями о Давине и Уде. Поговори с Эмили. И потребуй знакомства с не укутанным в пеленки младенцем. – Он откинул голову и рассмеялся. – Я с удовольствием схожу к Его Чести, судье Твайтесу, и попрошу ордер на показ незапеленатого младенца!

– Он настолько въедлив, что может дать, – заметил Эйб.

Прунелла еще гостила у родителей и взяла Джулиана с Алексом на сутки к себе, чтобы предоставить Дездемоне столь редкий шанс провести вечер наедине с мужем. Весь предыдущий опыт Кармайна говорил, что среда – самый легкий день недели, и, согласно теории, если все пойдет как обычно, он должен прийти домой довольно рано. И оказался прав – расследование тетродотоксиновых убийств действительно зашло в тупик и он вошел в дом уже в пять.

– Как мило, – сказала Дездемона с улыбкой, когда увидела мужа в своем кресле, без детей, но с Уинстоном – большим, толстым рыжим котом. – Готова признать, что животные пристают к тебе сильнее, они так мечтают посидеть у тебя на коленях. Правда, из Фрэнки получилась замечательная подставка для ног.

Она погладила бок собаки голой стопой, вызвав у той блаженное поскуливание.

– Жизнь семейной пары всегда отличается от жизни любовников. – Кармайн сделал глоток, зная, что сейчас у него есть время допить этот бокал и выпить до ужина еще. – Что у нас на ужин?

– Одно из твоих любимых блюд. Сальтимбокка[28]28
  Рулет из телятины с прошутто и шалфеем.


[Закрыть] из телятины по – римски, паста зити с простым томатным соусом на гарнир и зеленый салат, заправленный уксусом и ореховым маслом. После – ароматный растопленный сыр, который стоит кучу денег.

– Я умер и попал на небеса.

– Расскажи мне, как идет расследование.

Он поделился с ней ходом дела, пока допивал первый аперитив и принялся за второй; Дездемона внимательно слушала, время от времени хмурилась. Под конец рассказа она налила мужу третий бокал и вздохнула.

– Бедная Милли, – непонятно к чему сказала Дездемона.

– Почему только она, моя любимая леди?

– Она была невероятно молода, когда приняла решение, и слишком упряма, чтобы переменить его. Пятнадцать! К двадцати пяти годам все иллюзии развеялись, ее школьные подруги уже хотя бы по разу побывали замужем, нарожали по паре детишек и проводят время, жалуясь на мебель, которую Милли сочла бы роскошной. А что было у Милли к ее двадцатипятилетию? Гениальный и эгоистичный муж, чей цвет кожи приносил ей бесконечные мучения; дешевые апартаменты, заполненные бог знает какой мебелью; одна старенькая машина на двоих, скудная мелочь в кошельке и ни малейшего намека на детский смех или детские слезы.

– Какую ужасную картину ты нарисовала, Дездемона.

– Подумай, как Милли себя чувствовала в Калифорнии! Она ведь человек и мечтала о лучшей жизни, а Калифорния стала как раз тем местом, где все могло наладиться. Джон Холл и выбрал для достижения своих целей лучший момент, выпавший ему волей случая, – печальная и разочаровавшаяся Милли, готовая принять его внимание. Знала ли она, что жемчуг настоящий, а брошь – с бриллиантами? Не имеет значения. Гораздо важнее, что именно этот очаровательный мужчина заметил ее, сделал подарки ей. Милли чрезвычайно умна, но биохимия стала для нее средством связать себя с Джимом, гарантией того, что у них всегда будет темя для разговоров за столом или в кровати, когда финансовое положение улучшится. Она думала, жизнь пойдет на лад еще до получения Хантером докторской степени. В Калифорнии Милли наконец поняла, что обеспеченными им не быть никогда.

Кармайн перестал гладить Уинстона по голове.

– Ты выбила у меня почву из – под ног, – сказал он, нахмурившись.

– Джим вкладывает их деньги в свою работу, – ответила Дездемона, направляясь на кухню.

Он спихнул возмущенного Уинстона на пол и отправился следом за женой, чтобы помыть руки, прежде чем сесть за стол.

– Он не может так поступать.

– Может или нет, но он так поступает. Джим видит несколько новых приборов, которые пока не может себе позволить, и, чтобы купить их, продает книги и добавляет деньги на проживание, а иногда берет из запасов Милли. Джиму никогда не приходило в голову, что он таким образом полностью опустошает их гранты, отказывает Милли в наличии чувства собственного достоинства. – Дездемона хлопотала возле духовки. – Когда они наконец стали получать зарплату здесь, в Чаббе, Милли уже стукнуло тридцать. И вот она в свои тридцать три проживает на Стейт – стрит. Преподаватель Чабба живет на Стейт – стрит? Брось, Кармайн! Все знают, сколько платит действительно хороший университет, чтобы не потерять престиж: больше, чем нужно просто для проживания. Как может человек, занимающий практически целый этаж в башне Бьорк – Биолоджи, жить на скудное жалованье? Эм – Эм знает, что Джим – потенциальный нобелевский лауреат, и потому, готова поспорить, очень хорошо ему платит. Выплачивает студенческие долги? Хантеры их уже наверняка погасили, включая деньги от Джона Холла на операцию, которые, думаю, Джон и не думал получать назад. Нет, Джим слепо вкладывает все в работу. Я бы испытывала больше симпатии к его поступкам, если бы не тот факт, что Джим забирает заработок жены и деньги из ее гранта, словно они его собственные.

Дездемона хлопнула в ладоши.

– Как тебе удалось все это увидеть, когда никто вокруг не замечал?

Рулеты на сковородке готовы, соус тушится, паста варится; Дездемона подмигнула Кармайну.

– Я управляла очень большим исследовательским объединением. И знаю все об исследованиях.

– Ты заставляешь меня испытывать презрение к Джиму Хантеру, а это новое чувство.

Салат перебран, емкость с заправкой домашнего приготовления тщательно взболтана.

– Ты не должен его презирать, честно. Ответ кроется не в нем. Милли самой нужно положить этому конец, только и всего. Ей придется сказать ему: «Нет, Джим, это мои деньги, мое оборудование, и я хочу комфортной жизни. А значит, ты дашь мне часть своего заработка, чтобы я смогла обустроить дом и завести детей». Она так никогда не говорила, так как думает, что он ее бросит – бред собачий! Джим не сможет оставить Милли, так же как Луна не способна оставить Землю.

Кармайн разложил ножи, вилки и французские соусные ложечки, на наличии которых настояла Дездемона, чтобы собирать остатки соуса с тарелок.

– Шираз? – спросил он.

– То легкое, чилийское.

Она собралась подавать на стол.

– Не набрасывайся на Джима, он – особый случай, – сказала Дездемона. – Будучи мужчиной, он понятия не имеет, что такое женщины и в чем они нуждаются. За всю свою жизнь он знал только одну женщину – Милли. Которая сама превратила себя в тряпку – в пятнадцать лет. Как он мог узнать, что она не тряпка? Она ведь ему даже намека не подавала.

На столе появились блюдца с пастой и соусом, салат и две пустые фарфоровые миски для добавки, потом возникли две красиво украшенные тарелки с сальтимбоккой. Кармайн взял в руки нож и вилку.

– Все, что я могу сказать, моя восхитительная Дездемона, – непроходимо глуп тот мужчина, который не позволяет своей женщине обустроить дом и выучиться готовить, как выпускник «Кордон Блю»[29]29
  Парижская кулинарная академия.


[Закрыть]. Даже этот толстый кот стал частью дома, созданного для меня и наших сыновей. И я не упустил тот факт, что, по – твоему мнению, мое давление приходит в норму после двадцати двух поглаживаний Уинстона.

– Все для тебя, – заметила она, усаживаясь, и втянула носом распространяющийся аромат. – О, пахнет действительно хорошо! Налетай, Кармайн.

Он подчинился и принялся за еду, но едва они разделались с растопленным сыром и вернулись в гостиную, захватив с собой чай, его мысли вернулись к рассказанному Дездемоной о Милли Хантер. Разочарованная и несчастливая, Милли, возможно, начала понимать, что даже после выхода бестселлера все авторские гонорары пойдут на дальнейшие исследования Джима, не доставшись ни ей, ни детям, которых она так хотела бы иметь.