Текст книги "Источник судеб"

Автор книги: Клайв Леннард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Когда-то давно, очень давно Конану уже доводилось видеть такую манеру сражаться: несколько странная стойка, изумительная точность движений и… хладнокровие, потрясающее хладнокровие перед лицом смертельной опасности! Сквозь туманную дымку времени киммериец увидел морское побережье и человека, орудующего сразу двумя мечами, легко отбиваясь от шайки пиратов… Потом ущелье и карабкающегося по камням юношу с длиннющим клинком и огромным луком за плечами… Снова море, палуба корабля, крепкий мужчина с торчащими над плечами рукоятями… Этих людей разделяли годы, сплачивало единое служение. Когда-то и сам Конан учился высшему искусству убивать во имя Великого Равновесия. Он упустил тогда этот дар, потерял Силу, сохранив свободу воли и неуемную жажду действовать по собственному разумению…

Вцепившись в подлокотники кресла, киммериец следил за поединком, понимая, что исход его предрешен. «Неужели… – шептал он, потрясенный внезапным открытием, – неужели Митра послал-таки своего воина?!»

В тот же момент кисть фаллийца описала замысловатую спираль, и меч герцога, отлетев, упал на помост к ногам короля. Гийлом еще не успел понять, что произошло, а клинок Да Дерга, легко пробив нагрудник, погрузился на несколько пядей в грудь соперника. Быстрым движением брегон извлек окровавленное острие, и, даже не взглянув на побежденного, отвесил поклон королю и жрецу. Он уже направлялся к стене, чтобы повесить оружие на место, когда герцог рухнул сначала на колени, а потом, лязгая бронью, повалился на каменный пол трапезной.

В два прыжка Конан оказался возле поверженного и присел рядом. Глаза Гийлома бессмысленно уставились в потолок. Он хрипел, на губах выступила кровавая пена. Заметив короля, герцог напрягся, силясь что-то сказать.

– Киммериец, – расслышал Конан, – ты умрешь, киммериец…

– Так ты все же предал меня, – пробормотал варвар. – Не верю! Кто заставил тебя это сделать?

– Ты умрешь, – повторил Гийлом. – Он сильнее всех нас, сильнее…

– Кто? Во имя Митры, кто?!

Но герцогу Гандерландскому не суждено было более произнести ни слова. Зрачки закатились, дыхание прервалось: Божий Суд свершился. Конан опустил мертвецу веки и поднялся. Он хотел что-то сказать, но в это время от входной двери раздался взволнованный голос Афемида:

– Они штурмуют город, король! Тысячи воинов, осадные башни, понтоны, камнеметные машины…

– Кром! – Конан в ярости сжал огромные кулаки, на лице его читалась полная растерянность. – Откуда это все взялось?

– Словно из воздуха! Я был на Дозорной Башне и видел, как поле за Ледяной подернулось маревом… Как мираж в пустыне… Только это не мираж: камни и стрелы поражают защитников, а к стенам города устремляются воины, ополченцы и какие-то дикие люди в звериных шкурах! И еще, на холме возле тракта…

– Говори!

– На холме, под штандартом Гандерланда, я видел черного рыцаря, закованного в сплошную броню. Это он посылает войска на штурм!

Глава 11

ОГОНЬ С НЕБЕС

Если кому-нибудь суждено будет описать турнское сражение, летописец непременно отметит, что сила осаждавших в десять раз превосходила защитников. Город был окружен водой: с юга – излучиной Ледяной, с севера – вытянувшимся дугой Спокойным озером. Средние пролеты деревянных мостов, ведущих к шести воротам (седьмые выходили на рыночную площадь) успели поднять еще утром, однако это не остановило стремительный приступ. Атакующие спустили на воду лодки и плоты, привезенные на многочисленных повозках, многие преодолевали реку вплавь: среди наемников большинство составляли ваниры и асгардцы, привыкшие к купанию в ледяных волнах. Полководец, Черный Рыцарь, восседавший на великолепном вороном же коне, послал вперед северян и ополчение, приберегая конницу для решающего удара.

Вдоль берега стояли метательные машины, безостановочно посылавшие свои смертоносные снаряды: тяжелые камни, бревна, утыканные железными шипами, и горящие комья тряпья, утяжеленные свинцовыми грузилами и облитые смолой. В Нижнем Городе вновь вспыхнули пожары.

Стоя на верхней площадке угловой башни, Конан видел огромное войско, занявшее все пространство от кромки леса до берега реки. Видел рыцарей, окруженных оруженосцами и слугами, узнавая по значкам на копьях вассалов герцога Гандерландского и искателей поживы из Пограничного Королевства; крестьян, вооруженных пиками, вилами и дубинами; рыжебородых ваниров в рогатых шлемах и их вечных врагов, а сейчас союзников – асгардцев в звериных шкурах и кожаных нагрудниках. Было и немало разнообразного сброда в самых немыслимых одеждах и с экзотическим оружием. Они кучковались вокруг своих вожаков, старавшихся перещеголять друг друга обилием золотых цепей, браслетов, амулетов и прочих побрякушек. В одном месте Конан заметил даже несколько кхитайцев в бамбуковых доспехах с длинными легкими пиками…

«Значит вот как, – размышлял король, – значит те, кто хотел строить и жить в мире, шли со всех концов света в Турн, а желающие разрушать и грабить оседали в замке у истоков Ледяной… То-то Гийлом уже давно не приглашал меня погостить… И никто – никто! – не донес о его приготовлениях, словно слепота всех поразила. Да и поразила, видать, мне-то утром и стеклышки афемидовы не помогли…»

Три осадные башни, снабженные колесами, подкатили к реке и столкнули в воду. Башни закачались на волнах, удерживаемые понтонами, укрепленными снизу, и медленно поплыли к городским стенам. Лучники на площадках посылали в защитников стрелы, способные пробить кольчугу, а тяжеловооруженные воины готовили крючья, подобные абордажным, и сходни, чтобы сбежать по ним на защищенную каменными зубцами и жестяной крышей верхнюю галерею и схватиться с турнцами.

Вооружившись мощным боевым луком, Конан выпускал стрелу за стрелой, целясь в тех, кто был на осадных башнях. То один, то другой из нападавших с криком валились в речные волны, однако другие, укрывшись за окованными железом щитами, продолжали обстрел защитников. Понтоны неумолимо приближались.

Плывущие через реку напомнили киммерийцу стаю хищных рыб-параний, водившихся в южных морях и способных обглодать неосторожного пловца за считанные мгновения – нападавшие были столь же многочисленны, и пощады от них ждать не приходилось. Они сотнями тонули в реке, пораженные ядрами аркбаллист и стрелами защитников, но оставшиеся в живых упорно плыли к узкой полоске земли, отделявшей основание городских стен от речного плеса. А с противоположного берега спускали на воду все новые плоты с осадными лестницами и лодки с людьми. Казалось, ничто не в силах остановить страшную волну, накатывавшуюся на город.

Первыми не выдержали Юные Орлы. Король видел, как Лука Балагур щедро раздает затрещины, пытаясь удержать молодых воинов от постыдного бегства. Некоторые все же припустили к выходу с галереи, и киммериец не стал их осуждать: эти мальчишки впервые видели столь страшное зрелище. Даже кое-кто из бывалых воинов пятился к лестницам, ведущим внутрь стены, мысленно прощаясь с жизнью. Однако, видя на угловой башне фигуру короля, бесстрашно стоявшего под градом стрел, никто из них не дерзнул нырнуть под спасительные каменные своды.

Что творится на северном конце, Конан точно не знал, но догадывался, что Ольвейну приходится там не сладко: широкий торг отделял северную стену от берега озера, и нападавшие могли подплыть на ладьях, не опасаясь выстрелов защитников, построиться в боевой порядок и атаковать ворота. Киммериец заранее распорядился отвести заградительный отряд с рыночной площади, понимая, что ему не выстоять против вражеской атаки и четверти часа. Людей и так мало, они нужнее на стенах.

Со своего места король отлично видел Черного Рыцаря, неподвижного в седле, словно конная статуя. Странно, при нем не было никакого оружия: ни меча у пояса, ни копья в руке. Не было и щита – только темные, как беззвездное небо, сплошные доспехи защищали неведомого полководца, а лицо скрывало опущенное забрало шлема. Такие латы, не оставлявшие ни единого уязвимого места, Конан видел впервые. Он не представлял, как можно в них сражаться: либо их обладатель имел недюжинную силу, либо вовсе не собирался участвовать в битве.

«Вышиби его из седла, и встать этот рыцарь уже не сможет, – рассуждал про себя киммериец. – Кто же он такой, Нергал его задери?!»

Ему уже начало казаться, что под бронею вовсе никого нет, когда Черный Рыцарь шевельнулся, отдавая какое-то распоряжение. Окружавшие его воины засуетились, несколько всадников поскакало вниз, к реке.

Первые лодки достигли мелководья, наемники и ополченцы, грозно вопя, потрясая копьями и топорами, попрыгали за борт и, увязая в донном иле, устремились вперед. Многие остались лежать на плесе, но другие уже принимали с плотов лестницы, поднимая их при помощи веревок и прислоняя к стене. С осадных башен полетели канаты с крючьями на концах…

На атакующих еще сыпались стрелы, копья и камни, и вдруг все прекратилось, словно защитники решили без боя сдать город. Карабкавшиеся по лестницам и толпившиеся внизу восторженно взвыли, предвкушая тщетные мольбы о пощаде и легкую добычу. Те, кто только что подплыл, старались протиснуться вперед – каждому хотелось успеть урвать кусок пожирнее и заслужить похвалу начальников.

Конан опустил лук. Он знал, что сейчас последует, и спокойно смотрел вниз, на обреченных.

И тут, к его несказанному удивлению, с противоположного берега долетел сигнал боевого рога – сигнал к отступлению.

Среди штурмующих воцарилась полная неразбериха: кое-кто продолжал взбираться по лестницам, люди на осадных башнях, уже готовые перекинуть сходни, замерли, некоторые из толпившихся внизу неуверенно отступили к лодкам, другие, думая, что ослышались, продолжали протискиваться к стенам.

Сигнал прозвучал слишком поздно: словно из самих камней твердыни плеснули фонтаны смертоносного огня. Первый, полыхнувший из трубы на крепостном бастионе, ударил вдоль стены, сметая лестницы и превращая копошащихся на них людей в яркие факелы. Потом вниз обрушился пылающий водопад: жидкий огонь лился из замаскированных отверстий, падал на головы мечущихся в ужасе воинов, искавших спасения в реке. Но и те, кто ныряли в воду, продолжали гореть; пылающие потоки текли по поверхности: казалось, свершилось чудо, и река воспламенилась, сжигая в страшном костре дерзнувших осквернить ее воды.

Вспыхнули осадные башни. Лучники и воины прыгали вниз, погибая на мелководье. Громко лопались наполненные воздухом и укрепленные между бревнами понтонов кожаные пузыри. Вопли погибающих смешались с победными криками защитников Турна, оправившихся от потрясения: для рядовых воинов огненный смерч явился такой же неожиданностью, как и для нападавших.

Вскоре все было кончено: узкая полоса земли у основания стены завалена обугленными телами, лодки и плоты догорали, кренясь, рушилась в воду последняя осадная башня. Лишь несколько уцелевших наемников плыли к противоположному берегу, в ужасе оглядываясь на огненное пятно, растекающееся по поверхности реки.

– Победа! Победа! – ликовали на стенах. – Да здравствует король! Слава магистру Афемиду!

«Слава Афемиду! – мысленно повторил Конан. – Ты опять удивил меня, магистр».

Отдав необходимые распоряжения и строго приказав доложить тотчас же, если осаждающие вновь решатся на штурм, он спустился в мастерскую. Афемид в своей грязной, прожженной тунике и потертых сандалиях колдовал возле каких-то рычагов и медных колес с деревянными рукоятками. При этом он сверялся с куском пергамента, неодобрительно хмыкая и потирая свободной рукой лысину.

– Не думал, что Огонь Митры может течь, подобно лаве вулкана, – сказал король, входя. – Ожидал, что собьешь их лестницы и подожжешь осадные башни, но чтобы так…

– Да-да, – устало отвечал мастер, – это моя новая придумка… Все очень просто: одна часть серы, две части липового или ивового угля, шесть частей селитры, все это толчется в мраморной ступке… И кровь земли, конечно, она делает огонь текучим и неугасимым. Ну, почти неугасимым…

– Я видел. Противник бежал в ужасе, берег усеян сгоревшими, словно лесная прогалина после пожара. Ты сделал Турн поистине неприступным!

– Увы, мой король, я послал старшего ученика посмотреть, много ли осталось вещества в подземном ходе, откуда мы качаем его насосами. Уровень упал вдвое! Да и запасы моего порошка не безграничны. В лучшем случае мы сумеем отбить еще одну атаку.

Конан помрачнел. Опыт подсказывал, что без текучего огня штурма не выдержать: слишком неравны были силы. Черный Рыцарь не станет жалеть людей, да и сами наемники, люди дикие и отважные, не слишком пекутся о собственных жизнях, предпочитая смерть в бою и возможность богатой поживы малейшей осторожности. Прикажи полководец, и орда вновь пойдет на приступ, чтобы сгореть заживо, пойдет снова и снова, и перекатится, в конце концов, через стены, и затопит город кровавым потоком. Тогда придется отступать за внутренние укрепления, потом – в Храм Митры… Что будет дальше, думать не хотелось.

– Ты можешь пускать огонь только по всему периметру или в любом месте? – спросил король магистра.

– Можно открывать заслонки только на бастионах…

– Тогда ограничься этим и сбивай лестницы. На тех, кто толпится внизу, мы станем лить вар, бросать камни и бревна. Как обычно.

Афемид кивнул.

– Да, это позволит нам протянуть несколько дольше…

И он снова углубился в изучение пергамента.

До наступления ночи осаждавшие больше ничего не предпринимали. Когда стемнело, поле за Ледяной покрылось огнями костров. С берега долетали удары кирок и какой-то скрежет: очевидно, там строили укрепления.

Поручив Луке Балагуру командовать южными укреплениями, что заставило юного виконта покраснеть, а бывалых сотников воспылать ревностью к юному фавориту, Конан отправился на северную оконечность города, поднявшись по дороге на Дозорную Башню. Зрительная труба описала полный круг: город был обложен со всех сторон. За Спокойным озером тоже горели костры, у пристани темнели ладьи, к берегу на всех парусах приближалось еще несколько.

Под прикрытием двух башен, самые большие, парадные ворота Турна вели на торговую площадь. Именитые гости чаще прибывали по воде, предпочитая конной тряске путешествие в корабельных шатрах, где под плеск весел можно было понежиться с чаркой в руке или насладиться объятиями прекрасных наложниц. Подплывая к пристани, прибывающие обычно выходили на палубу, чтобы насладиться величественным зрелищем городских укреплений и сторожевых башен, на стенах которых искусные камнерезы под руководством аргосского маэстро вытесали огромного орла с распростертыми крыльями – на левой, и лик в солнечной короне – на правой.

Сейчас, в свете догоравших прилавков и навесов, торг представлял мрачную картину: возле ворот, на мощеных каменными плитами дорожках, ведущих к пристани, между резных столбов с названиями торговых рядов – повсюду лежали обгоревшие, дотлевающие тела. Особенно много их было возле самых створок; среди трупов валялись закопченные полоски железной оковки щитов, чьи деревянные части полностью сгорели. Выглянув в боковую бойницу башни, Конан заметил, что огромные створки ворот с резными украшениями прочерчены наискось черными полосами, образующими гигантский косой крест. Плиты привратной площадки потемнели и оплавились, тускло светилось обугленное бревно-таран с заостренным железным наконечником.

– Раструбы башенных огнеметов направлены под углом вниз, – пояснил Ольвейн, – так что, когда эти варвары принялись долбить ворота, они получили знатное омовение! Надеюсь, Мардук, Небесный Воин, остался доволен, взирая на это зрелище со своих высот!

На берегу озера кипела какая-то возня: пыхал огонь, раздавались удары кузнечного молота, ругань и резкие команды. Что-то сгружали с судов на пристань, желто поблескивал металл.

– Думаю, они постараются сделать нечто вроде переносной крыши или большого щита, – сказал Конан. – Что предпримешь, если ублюдки вновь полезут к воротам?

– Да есть еще подарочек… Над воротами устроен закрытый поребриком наклонный карниз. Стоит мне дернуть вот за этот рычаг, поребрик откинется, и нападающим придется ловить камни – каждый с винный бочонок! Ни один щит не выдержит, даже булатный. Воистину, хитроумного магистра стоило бы достойно наградить за предусмотрительность!

Король и сам так думал. Правда, с награждением выходили некоторые трудности: Афемид был равнодушен к золоту, богатой одежде и званиям. Как-то киммериец предложил мастеру мешок тарамов, равный его собственному весу. Тот лишь поморщился и попросил короля в качестве милости отвести ему участок леса квадратов в пятнадцать и непременно на берегу. «Ты что, решил построить мельницу?» – удивился тогда Конан. Оказалось, Афемид замыслил ставить стеклодувню, для чего требовалась буковая зола и чистый речной песок. Лес он получил, и работа закипела… Что-то сталось с его мастерской, и не пьют ли сейчас наемники возле своих костров кислую брагу из трофейных изящных графинов и тонкостенных чаш?

От северных ворот Конан вернулся в угловую башню, пройдя по верху стены. Часовые бодрствовали, воины отдыхали, лежа вповалку на плащах, прикорнув у аркбаллист, пирамид булыжников и штабелей бревен. Король отметил полный порядок в своем войске: павшие убраны, раненые отправлены в лазарет, под котлами с варом поддерживается огонь.

Конан заночевал в мастерской Афемида, превращенной в командный пункт. Спал он беспокойно, и во сне видел Черного Рыцаря, окруженного пламенем, на крылатом шестиногом коне…

Утром к южным воротам явился парламентер.

* * *

Небо хмурилось, из-за края земного диска поднимались темные грозовые тучи. Задул холодный ветер, взметая прах сгоревших воинов, пепел обугленных лодок, неся черную поземку вдоль подножия городской стены.

Всадник стоял на обрывистом южном берегу Ледяной, возле разведенного моста: голова обмотана белой тряпкой, из-под которой выбиваются светлые волосы, руки подняты пустыми ладонями вверх. На нем были лишь короткие меховые штаны: человек показывал, что не имеет при себе оружия и желает говорит. Конан признал в нем жителя Асгарда и, отметив, что никто из врагов не приближается к въезду на мост ближе, чем на полет стрелы, приказал опустить пролет.

Ас тронул коня и подъехал к воротам. Стражники принялись было открывать калитку в нижней части правой створки, но всадник бросил на дощатый настил кожаный мешочек, развернулся и поскакал прочь. Мост снова развели, а странное послание доставили королю.

Осторожно развязав сплетенный из конских волос шнурок, Конан извлек и разложил на столе магистра небольшую пирамидку из алого камня, глиняную человеческую фигурку без головы, каменный пиктский нож, железную печатку для клеймления рабов и оловянную дарохранительницу, из тех, в которые прихожане победней опускают свою мелочь. Подняв крышку, Конан невольно отшатнулся: из сосуда ему в лицо ударил порыв холодного ветра, взъерошив черную шевелюру короля и растворившись в душном воздухе мастерской.

– Что скажешь, магистр? – спросил киммериец, мрачно взирая на странный набор предметов. – Что все это значит?

– Наверное, Черный Рыцарь не владеет грамотой, а среди его сброда не нашлось человека, умеющего складывать буквы. Говорят, дикари посылают друг другу лягушек, скорпионов, траву и веточки и отлично понимают друг друга. Но в данном случае я бессилен…

– Пошли мальчишку, пусть отнесет все это в Храм, к Пресветлому. Послушаем, что скажет премудрый Обиус.

Король вновь поднялся на верхнюю площадку. Тучи стеной вставали из-за леса, поглощая край небес. Ровный сильный ветер гнал их к городу со всех сторон: казалось, черная пелена с поблескивающими молниями стремится накрыть Турн темным пологом. Черный Рыцарь неподвижно высился в седле, правая рука поднята, и Конан заметил, что на ней нет железной перчатки.

Вдоль берега врыты были дощатые щиты, за которыми укрывались камнеметчики, лучники и готовые вновь пуститься вплавь воины. Сомнений не оставалось: осаждающие готовили новый штурм. За щитами высились новые осадные башни, на этот раз числом пять, плотная масса людей кишела вдоль изгиба реки. На этот раз войско выстроилось в большем порядке, разбитое на сотни, во главе которых стояли латники из гандерландских вассалов.

Текло время, тучи подбирались к зениту, а вражеское войско лишь волновалось, словно трава под ветром, даже катапульты бездействовали.

«Чего он ждет? – размышлял Конан, разглядывая черного всадника на холме. – Ответа? И что за странный ветер, дующий со всех сторон? Не об этом ли предупреждала дарохранительница? Фигурка без головы, алая пирамидка… алая, алая… неужели…»

На площадке появился Афемид в сопровождении старшего подмастерья. Тот с поклоном передал королю мешочек и записку Пресветлого.

– Читай, – велел Конан магистру.

«Королю Аквилонскому, сюзерену Пуантена и Гандерланда, великому герцогу Танасульскому, Галпаранскому, Шамарскому… так, так… от Верховного Жреца Храма Митры, Хранителя Неугасимого Огня, Пресветлого и Пребывающего… это все рукой каллиграфа… ага, вот и почерк Обиуса: моля о милости и снисхождении Несотворенного… за грехи наши… вот: мыслю, что, убоявшись мощи Великого Турна, хранимого Митрой, равняя оную мощь с твердостью алого камня, цветом сходного с Огнем Неугасимым, супостат трепещет лишиться головы посредством грозного оружия турнского, уподобляемого по темности пиктскому, с точки его зрения самому твердому оружию, либо попасть в рабство, а посему готов оставить наши земли, испарившись, подобно ветру, и удовольствовавшись лишь самым скромным откупом, дабы иметь возможность расплатиться с варварами и не лишиться жизни от их гнева. Советую выдать из наших запасов воз медных монет…»

– Нет, он не деньги требует, – резко прервал Конан магистра, – а медяки вскоре могут лежать у нас на глазах! Ему нужен… Теперь я понял!

– Ты разгадал послание? – тревожно спросил Афемид.

– Да! Я знаю, кто этот Черный Рыцарь и чего он требует. Хотя и не могу понять, зачем. Пирамидка – это Алая Цитадель, резиденция мага Тзота-ланти, сумевшего пленить меня во время нападения королей Офира и Котха. Последний раз я видел этого стервеца, бегущего за своей отрубленной головой, уносимой орлом, облик которого принял другой колдун. Кстати, голову Тзоту отсек я. Видать, он догнал-таки свою башку и упрятал ее под черное забрало!

– Но чего он хочет?

– Я думал – отомстить. Но пиктский нож… Он требует подарка, потому прислал дарохранительницу. Хочет раба, об этом говорит клеймо – раба-пикта.

– У нас только один пленник, называющий себя пиктом…

– Да, и я не могу взять в толк, зачем он понадобился магу.

– А порыв ветра, ударивший тебе в лицо?

Король молча повел рукой, указывая на сгущающиеся тучи. Теперь уже было совершенно ясно, что несущий их ветер наслан колдуном, он сближал рваные края грозовых облаков, испещренных зарницами, и круг чистого неба в зените таял с каждой минутой.

– Ты отдашь ему пикта? – спросил магистр.

– Я дам ему лишь то, что он заслужил, – рыкнул киммериец, – второй раз снесу башку, будь она даже под десятью шлемами!

Как только он произнес эти слова, рог на том берегу протрубил сигнал к атаке.

– Ступай к своим рычагам, – приказал король, – да смотри, расходуй текучий огонь расчетливо.

Все повторилось, как и накануне: переправа, плывущие башни, толчея у стен, лестницы… Подбадривая себя воинственными криками, наемники принялись карабкаться вверх. И все же опасливо посматривали по сторонам, в любой миг ожидая огненного смерча. Люди внизу прикрывались медными щитами.

И смерч ударил: Афемид открыл заслонки на бастионах. Пара лестниц вспыхнула, но тут облака сомкнулись над городом, раздался сотрясший стены раскат грома, и сверху хлынул сплошной поток.

Такого дождя турнцы не видели никогда. Конан, побывавший в Черных Королевствах, знал, что над джунглями часто бушуют ливни, когда вода с небес падает сплошной стеной, но в северных землях такое было впервые: настоящий водопад, прибивший огненный фонтан к земле, почти его погасивший…

Конан откинул крышку люка, склонившись, закричал вниз Афемиду:

– Открывай все заслонки, во имя Митры, пускай все, что осталось!

Магистр принялся дергать рычаги; огненные потоки хлынули из раструбов, смешавшись с хлещущим дождем, шипя и окутывая стены паром. Ливень, впрочем, слабел, словно тучи, разом отдав всю накопленную влагу, стремительно опустошили свои темные чрева.

Но тут в стены ударил ветер, разом со всех сторон. Это был настоящий ураган, он поломал лестницы, расплющил о камни воинов, сбил с ног стоявших внизу…

Воды реки вздыбились и хлынули на узкую полоску земли мощным валом, сметая и калеча дико вопящих наемников: маг не жалел своих людей, повинуясь лишь одной яростной жажде разрушения.

Его план полностью удался: ураган сбил фонтаны огня и загнал их обратно в жерла труб – словно вставил железные пробки. Никто не успел понять, что произошло: несколько мощных взрывов сотрясли стену, и Конан увидел, как рушится центральный бастион, увлекая в пропасть Юных Орлов и Луку Балагура…

– Закрывай! – заорал Конан, упав на пол и свесившись в люк. – Ветер заткнул трубы, твой огонь взорвет крепость!

Афемид метался возле рычагов, подмастерья судорожно крутили медные колеса. Однако, прежде чем заслонки закрылись и остановились насосы, качавшие кровь земли, прогремело еще несколько взрывов, обрушивших большую часть городской стены.

Ураган стих так же внезапно, как и налетел, тучи над головой стали редеть, и солнечные лучи, пробившиеся сквозь прорехи облаков, осветили картину разрушений.

Король и магистр стояли рядом, и лица их были мокры – не то от редеющих капель дождя, не то от слез. Мощной цитадели, возведенной в Озерном Краю железной волей правителя и искусством его архитектора, больше не было. Словно гнилые зубы во рту старика торчали уцелевшие части стен; широкие проломы в некоторых местах достигали земли. Большинство защитников нашли свою смерть под обломками. Взрывы были столь мощны, что разметали многие дома на прилегавших к стене улицах.

А через реку, уже вошедшую в свои берега, победно вопя, плыли новые сонмы нападавших, готовых жечь, грабить, насиловать, мстить… Ураган раскатал осадные башни по бревнышку, но в них не было больше нужды – путь на улицы Турна был открыт. На больших плотах вместе с конями переправлялись рыцари: они тоже вопили, обуреваемые жаждой крови и поживы ничуть не меньше варваров, крестьян и разбойников.

– Надо уходить, – негромко сказал магистр. – Через подземный ход, в Верхний Город. Стены его не столь высоки, но там – знать со своими людьми. Среди вельмож немало умелых бойцов.

– Бойцов? – прорычал киммериец. – Их умения хватит, чтобы воткнуть нож в спину! Мы будем драться здесь – за каждый дом, каждую улицу и переулок. Мы завалим мостовые Нижнего Города трупами врагов. Они захлебнутся собственной кровью!

И он обнажил меч, готовый сражаться и умереть за свой Турн – первый град, который варвар из Киммерии не разрушал, а строил.

– Большинство гарнизона погибло, горожане не смогут противостоять орде варваров, рыцарям и ополченцам, жаждущим добычи, – убеждал магистр, понимая, что все слова бесполезны. – В благоразумии – сила полководца…

– К Нергалу благоразумие! Ты болтаешь, как трусливый Обиус, не сумевший выпросить защиты у своего Митры! Катись к нему, да передай тем, кто хочет умереть за своего короля: пусть открывают ворота и атакуют всеми силами. Победим или умрем!

С этими словами киммериец ринулся к краю обвалившейся стены и ловко начал спускаться по наклонному торцу пролома вниз – навстречу смерти.

Афемид горестно наблюдал за ним сверху: он готов был вонзить кинжал себе в сердце. Все его умение, его искусство и хитроумность, оказались бессильными перед чарами колдуна, победно восседающего на своем вороном коне, там, на холме…

Если бы близорукий магистр способен был видеть дальше собственного носа, он поразился бы переменам, происшедшим с Черным Рыцарем. Бессильно уронив руки, маг едва держался в седле, раскачиваясь, словно вызванный им ветер обрушил свои порывы на него самого. Не удержавшись, колдун стал заваливаться на сторону, его приспешники подхватили закованное в броню тело и унесли в шатер. Предупрежденные о возможном проявлении слабости после столь мощного колдовства, они были готовы и знали, что их безжалостный повелитель должен набраться сил для новой волшбы.

Лодки и плоты приближались. Конан прикидывал, успеет ли оказаться на земле, прежде чем первые из них причалят. Внезапно, бросив взгляд вниз по течению Ледяной, король увидел стремительно приближающихся всадников: клин конницы под предводительством высокого рыцаря в пернатом шлеме и позолоченном панцире, в развевающемся багряном плаще, с обнаженным мечом и копьем в руках. Следом скакал юный оруженосец, державший знамя. Конан узнал эмблему – алого леопарда Пуантена – узнал предводителя…

– Троцеро! – заорал он, не в силах поверить в это чудо. – О Митра, я был несправедлив к тебе, ты послал с небес графа Троцеро!

Всадники во весь опор гнали коней в чеканных уздах, под яркими чепраками и высокими седлами с луками из пурпурной или желтой кожи, украшенными чернью и эмалью по серебру. Островерхие шлемы без забрал искрились яркими бликами под выглянувшим солнцем. Разноцветные щиты с гербами, синие, шафрановые, ярко-желтые, малиновые плащи, летящие по ветру, – словно радужное сияние накатывалось на серую орду Тзота-ланти, ощетинившись копьями с булатными наконечниками и пестрыми значками. Отряд смел передовые заграждения ополченцев и безостановочно понесся дальше, разрезая вопящий сброд, как нож теплое масло.

Рог гандерландцев хрипло прокричал отбой. Рожок на ближайшем плоту, напротив, требовал наступать: какому-то князьку плевать было на дисциплину, когда город – вот он, иди и бери. Часть лодок повернула обратно, другие продолжали грести к плесу. Конан спрыгнул на землю и приготовился встретить врагов.

Из первой причалившей лодки попрыгали ваниры и, размахивая топорами, ринулись на одинокого воина. Киммериец встретил их как полагается: меч его работал безостановочно, круша черепа и разрубая тела северян. Краем глаза он успел заметить причаливший к мелководью плот и длинномордого верзилу, поднимающего арбалет… Ванирский топор задел его наплечник, Конан пошатнулся, открывшись лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы арбалетная стрела ударила его в грудь.

На зингарской броне осталась лишь вмятина, однако стреляли так близко, что король не удержался на ногах и упал навзничь. Он увидел над собой оскаленное лицо ванира, занесшего топор для последнего удара… Потом кожаная рубаха на груди ванахеймца лопнула, и из прорехи, словно красный клюв дятла из дупла, выглянуло окровавленное острие меча. Воин повалился вперед и упал бы на Конана, но тот уже был на ногах, с удивлением обнаружив, что вовсе не одинок в этой схватке.