Текст книги "Источник судеб"

Автор книги: Клайв Леннард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Демоны! – услышал он рядом испуганный голос Бандероса. – Послушай, Конан, на этом корабле неладно. Здесь все передохли или окаменели, значит, их что-то погубило. Не думаешь, что мы тоже можем накрыться? Я чувствую какую-то слабость…

Киммериец и сам ощущал холодное покалывание в груди и легкий озноб по всему телу, но относил это на счет проклятого яда, снова дающего о себе знать. Однако, глянув на бледного Сантидио и дрожащую рабыню, он решил, что слова желтозубого не лишены оснований. Кто знает, какие силы скрываются в чреве железного корабля и как они действуют на людей.

– Посмотрим, что за той дверью, и будем убираться, – распорядился он и направился к небольшому люку в правой части рубки. Сантидио остался возле мертвецов, заинтересовавшись металлическими колесами и рычагами на покатой панели перед их креслами. Ваная ни на шаг не отходила от своего господина, Бандерос последовал за Конаном.

В тесной комнатке они обнаружили металлическую стойку, в которой были укреплены несколько странного вида жезлов: длиной в два локтя, они имели резные рукояти и оканчивались тремя когтями, похожими на птичьи, сжимавшими желтый кристалл размером с кулак. Рядом стоял железный ящик. Подняв крышку, Конан обнаружил, что тот доверху заполнен желтыми кристаллами.

– Никогда не видел таких камешков, – сказал Бандерос, – может, они и ценные. Прихватим на всякий случай.

Он сунул горсть камней в сумку, притороченную к широкому поясу.

– Палки эти тоже заберем, – решил киммериец, – не возвращаться же без добычи.

Он сунул жезлы под мышку и уже хотел вернуться в рубку, когда оттуда раздался отчаянный крик Ванаи. Мужчины ринулись вперед и увидели рыжую обезьяну: в одной руке монстр держал отчаянно извивающуюся невольницу, другой, как от назойливой мухи, отмахивался от шпаги Сантидио. Бандерос, не раздумывая, вскинул арбалет – стрела впилась в грудь чудовища. Монстр бросил свою добычу и с рычанием закружил по рубке, пытаясь вырвать стрелу. Дон Эсанди вонзил ему в спину шпагу, но клинок тут же переломился. Кордавский бандит, поминая богов и портовых шлюх, крутил рычаг арбалета, натягивая тетиву.

– Бежим! – крикнул Сантидио. – Его не возьмет наше оружие!

– Только не самосек! – рявкнул киммериец, обрушивая на голову чудовища удар меча. Клинок рассек монстра надвое, потоки крови залили пол рубки.

– Откуда он взялся?

Ответа не понадобилось: из люка слева от кресел показалась еще одна обезьяна.

– Надо уносить ноги, – прохрипел Бандерос, – монстры ожили!

Они отступили в коридор, захлопнув за собой люк, и припустили к ведущей наверх шахте. Однако не успели беглецы преодолеть и половину расстояния, как люк, ведущий из рубки, стал медленно открываться. На пороге возник монстр и застыл, вглядываясь красными глазками в полумрак коридора.

– Уходите, – бросил варвар своим спутникам, – я его задержу.

Он передал жезлы Бандеросу и обернулся к чудовищу, выставив перед собой меч. Обезьяна медлила, словно что-то соображая.

– Иди сюда! – крикнул киммериец. – Закусишь собственными кишками!

В руке чудовища появился матово блеснувший шар – обезьяна метнула его в Конана с ловкостью заправского игрока в мяч. Шар летел стремительно, со свистом рассекая воздух, и все же киммериец сумел отбить его мечом. Необычный снаряд взорвался, полыхнув жарким пламенем, множество мелких осколков впились в лицо и грудь варвара. А монстр уже снова размахнулся… Удар клинка, взрыв… Понимая, что, промахнись он на пядь, и следующий снаряд просто снесет ему голову, Конан быстро оглянулся через плечо – коридор был пуст, Ваная, Сантидио и Бандерос уже исчезли в спасительной шахте. Третий снаряд пролетел поверху – варвар успел броситься на пол. С каждым броском обезьяна приближалась, увеличивая опасность: чем больше сокращалось расстояние, тем стремительнее летели шары.

Перебросив меч в левую руку, Конан правой крутанул колесо на ближайшей двери и, распахнув створку, ввалился внутрь какой-то каюты. Он захлопнул дверь и задраил ее с помощью такого же колеса, имевшегося с внутренней стороны, слабо надеясь, что обезьяна не обучена открывать люки.

Немного отдышавшись, он осмотрелся. В каюте царил разгром, словно здесь произошло настоящее сражение. Пол покрывали осколки стекла и лужи зеленоватой жидкости, многочисленные столы и стулья были опрокинуты, сорванные с петель полки криво висели в простенках между круглыми окнами. Повсюду – на полу, на опрокинутой мебели, в одноногих креслах и на кожаных диванах – лежали и сидели, скорчившись в самых нелепых позах, мертвецы: на этот раз не монстры и не демоны, а обыкновенные люди. Все они были одеты в одинаковые голубые хитоны, такого же цвета штаны и легкие сандалии, у многих на головах еще держались круглые голубые шапочки. Ужас застыл на посиневших лицах, словно перед смертью обитатели каюты метались в поисках спасения. Один из них лежал у самой двери, вытянув вперед руку со скрюченными пальцами – видно, из последних сил полз к выходу. На телах не было ран, и гибель этих людей представлялась киммерийцу неразрешимой загадкой.

Впрочем, у него не было времени, чтобы придаваться размышлениям: колесо на двери за его спиной стало медленно поворачиваться… Конан ухватился за железный обруч, изо всех сил стараясь сдержать его вращение. Он понимал, что если, открыв дверь, обезьяна успеет метнуть свой шар прежде, чем он поразит ее мечом, удар с близкого расстояния будет так силен, что не поможет никакой самосек. Для того чтобы рассечь чудовище, ему надо успеть выскочить в коридор и хорошенько размахнуться (колющий удар, как он убедился, не причинял монстру особого вреда), а времени для этого просто не будет. Поэтому Конан напрягал свои стальные мышцы, силясь удержать колесо, но даже он ничего не мог поделать. Он уже собирался отступить в сторону и попытаться напасть на входящего монстра сбоку, как вдруг за дверью раздалось громкое щелканье, словно кто-то бил по железному полу гигантским бичом, потом – яростный рев чудовища, глухой стук падающего тела… И все смолкло.

Держа наготове меч, Конан осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Обезьяна лежала на спине, оскалив огромные клыки – в ее груди зияла рана с опаленными краями. Рыжая шерсть все еще дымилась.

– Капитан! – Бандерос стоял рядом, протягивая ему жезл с желтым кристаллом. – Ну и штуку ты откопал, бьет, что твоя молния. Смотри!

Он направил кристалл на стену и сжал рукоятку. Яркая искра вылетела из вспыхнувшего желтым сиянием камня и оставила на переборке черное пятно.

– Случайно понял, как она работает, – довольно захохотал желтозубый, – чуть гранда нашего не подпалил…

Конан успел сбить зингарца с ног за миг до того, как над их головами просвистел металлический шар. В дверях рубка показалась еще одна обезьяна.

– А, гадина! – Бандерос вскочил на ноги, держа жезл в вытянутой руке. – Давай, капитан, покажем ей врата преисподней!

Две цепочки желтых искр ударили в грудь монстра. Тот взвыл и повалился вперед. А из люка уже лезла новая обезьяна, как две капли воды похожая на предыдущую. Она тоже упала, пропуская третье чудовище…

– Отходим! – крикнул варвар.

Жезл Бандероса выплюнул последнюю искру, камень на его конце угас и больше не загорался. Конан успел свалить еще двух монстров, прежде чем мужчины достигли шахты и принялись карабкаться вверх по металлическим скобам. Только оказавшись на верхней палубе железного корабля и захлопнув люк, они позволили себе немного отдышаться.

– Не понимаю, – сказал Бандерос, – что случилось с этой палкой?

Он щелкнул ногтем по желтому камню, и тот с тихим звоном рассыпался в пыль.

– Видно, сила его ограничена, – заключил Конан, – хорошо, что ты прихватил с десяток про запас.

На корме их ожидали Сантидио и Ваная. Девушка ойкнула, увидев изрезанное осколками, обожженное лицо варвара. Она потянулась было к нему своими ладошками, приговаривая: «Я могу, я умею, не хочу, чтобы тебе было больно…», но Конан нетерпеливо отмахнулся, приказав всем немедленно спускаться в шлюпку.

– Эти твари могут вылезти наверх, – сказал он, налегая на весла, – тогда наша лодка станет отличной корзиной для игры в мяч.

– Корабль ожил, – откликнулась Ваная, – я чувствую, как там пробудилась злая сила.

Однако никто так и не появился на спине железного «кита», они беспрепятственно скользнули вдоль неподвижных весел и понеслись к «Дочери морей». Конану, сидевшему лицом к удаляющемуся железному кораблю, почудилось, что серебристо-белый корпус судна сияет ярче, чем прежде, но он счел это простой игрой света.

Поднявшись на борт диеры, Конан в сопровождении Бандероса, Сантидио и Ванаи взошел на капитанский мостик. Команда толпилась на палубе, стараясь прочесть в глазах капитана свой приговор.

– Я не стану вас обманывать, – сказал киммериец, – мы не сможем укрыться под защитой железных стен этого корабля: уж лучше познакомиться с морским царем, чем с его обитателями. Тайфун загнал нас в ловушку, он может обрушиться на «Дочь морей» в любой момент, а посему – молитесь своим богам, и пусть каждый позаботится о своем спасении.

Горестные вопли и проклятия были ему ответом.

– Это ты заманил нас сюда, паршивый пес! – выкрикнул матрос, считавший дельфинов потомками пиратов. – Принесем его в жертву морским богам, братья, может быть, они смилостивятся над нами!

Размахивая ятаганом, он бросился к мостику, с десяток сорвиголов последовали за ним. Бандерос разрядил арбалет, моряк рухнул под ноги бегущих, которые отхлынули назад, сбивая друг друга.

– Чем попусту махать саблями, отправляйтесь лучше в трюм, – посоветовал Конан приунывшим бандитам, – сундук с казной и наиболее ценный груз обвязан пробковым деревом. Пусть каждый возьмет по куску, и тогда, может быть, встреча с морским царем не будет столь уж неизбежной.

Шумя и толкаясь, головорезы кинулись к люкам, словно утопающие за соломинку хватаясь за призрачную надежду.

– Все равно всем не хватит, – проворчал Бандерос, – да и кого спасала какая-то пробка? Лучше б молились…

– Смотрите! – воскликнула вдруг Ваная, указывая за спины мужчин.

Конан, Сантидио и Бандерос разом обернулись. Весла железного корабля взлетели вверх и снова опустились, вспенив воду. Серебристо-белый корпус задрожал, и судно двинулось вперед, стремительно набирая ход.

– Идет прямо на нас! – воскликнул Сантидио.

– К веслам, собаки! – заорал Бандерос в жестяной раструб. Он перепрыгнул через перила носовой каюты и принялся судорожно крутить рукоять кабестана, выбирая якорь. Его команды никто не слышал: люди отчаянно дрались в трюме за куски пробкового дерева. Только рыжая шевелюра Отгара мелькнула на юте, да катался по палубе, воя от страха, бывший корда веки и сутенер…

– Все равно не успеть, – помертвевшим голосом сказал Сантидио, – смотрите, что творится за кормой.

Конан увидел стремительно приближающуюся черную стену тайфуна: словно дождавшись, когда оживет железный корабль, смертельный вихрь надвигался теперь с той же скоростью, что и сверкающее металлическим корпусом судно, блеск которого становился все ярче и вскоре превратился в серебристое сияние, пронизанное кипением желтых искр. И все же киммерийцу показалось, что сквозь эти сполохи, сквозь толстое стекло лобового окна он разглядел лица мертвых хозяев несущегося на них исполина…

Сантидио рыдал у него на плече.

– Прости, – с трудом выговорил он сквозь душившие его слезы, – это я виноват… Проклятое любопытство: я повернул какие-то ручки там, в рубке, и оживил демонов преисподней…

– Нет, – отвечал Конан, одной рукой обнимая его за плечи, другой прижимая к себе Ванаю, – они живут на земле, в железном замке возле острова Фалль, куда, подозреваю, мы так и не доберемся… Это фоморы…

Серебристое сияние, бегущее впереди огромного корабля и черная стена урагана сошлись над «Дочерью морей». Раздался оглушительный треск и наступила тьма.

Глава 24

НОЖ ДИВИАТРИКСА

Сначала тьма была вездесущей, потом что-то родилось в ней, и он узрел гигантское кольцо, объемлющее Мир, и кольцо это пульсировало, то сжимаясь, то разжимаясь. Он понял, что оно живое: это был исполинский змей, проглотивший собственный хвост. Внутри кольца вспыхивали и гасли мириады искр, к которым он несся с умопомрачительной скоростью.

С полным равнодушием он помыслил, что его вот-вот поглотит бездна, но под ним вдруг оказалась необъятная равнина, испещренная впадинами и холмами. Он проносился над ней, и чем дольше длился полет, тем более отчетливо он понимал, что летит над огромным ликом: то, что он принимал за горы, были уста, равнины – щеки, огромный утес оказался носом гиганта, а чистые голубые моря – очами. И понял летящий, что сам он – лишь дыхание неведомого светлого бога…

Потом лик стал удаляться и превратился в яркую звезду, сияющую на вершине огромного древа, чьи ветви пронзали мрак мироздания, корни терялись в его глубинах, а ствол был обвит гигантским змеем. Летящий оказался на одной из верхних ветвей, столь обширной, что на ней с легкостью уместились бы все земли, в которых ему довелось побывать. Посреди, словно побег этой огромной ветви, рос куст, пылавший ярким огнем. Дух летящего вошел в этот куст и слился с его горящей холодным пламенем кроной.

А вокруг выступали фигуры, столь странные, что любой смертный, находясь в бренном теле, умер бы от поразивших его – ужаса? тоски? восторга? – кто знает! Ибо нет в человеческом языке слов, чтобы описать Их, и нет среди человеческих чувств такого, что позволило бы вынести Их присутствие. И каждый из Них, не имея очертаний, виделся неким существом, и, будучи бесплотным, непрестанно облекался в телесную оболочку…

«Не может быть противоречий между нами, – провозгласил седоволосый старик в длинном черном одеянии. – Листья Мирового Древа опали и возродились вновь, с тех пор как на Землю приходил прежний Избранник. Мы должны договориться…»

«Он – Созидатель Хаоса!» – прорычало существо, столь немыслимое человеческому разумению, что описание его земными жрецами и поэтами отражало лишь бледную тень того древнего ужаса, средоточием коего оно являлось.

«Он – Несущий Гармонию!» – мелодичным голосом пропела величественная дева, прекрасная, как взмах крыла бабочки, величественная, как заоблачная вершина на рассвете.

«Воитель! Триумфатор!» – рявкнул витязь в тяжелой броне, измятой, обожженной огнем неведомых битв.

«Не ссорьтесь, почтеннейшие, – проворковал некто щуплый, облаченный в полосатый туранский халат, с мутной стекляшкой в единственном глазе, – отдайте его мне…»

И новые голоса, – грозящие, воркующие, шипящие, утробные, величественные и гнусавящие, убеждающие и требующие, – послышались со всех сторон. Сполохи невиданного сияния поглотили фигуры богов, слив их в бешено вращающийся хоровод. Они слились в единую субстанцию, Они извергли дух Избранника из его убежища в пылающей кроне, Они приняли Его…

И тогда тот, кто непрошенным явился сюда сквозь бездны мрака, узрел Его и отдалился от Него, покинув Крону и возвращаясь туда, где, волею Судьбы, ему суждено было вновь обрести свободу.

…Он услышал плеск волн, скрип обшивки, ощутил запах смолы и прикосновение к своему плечу.

– Конан!

Кого зовут этим странным именем? И может ли быть имя у того, кто духом способен возноситься к высшим сферам Мироздания?

– Конан!

Он открыл глаза и увидел бледный свет, отраженный в луже под его ногами. Трюм. Он сидит на чем-то жестком, руки его несвободны. Корабль называется «Дочь морей». Корабль, который должен был разлететься в щепки.

Человека, трясущего его за плечо, звали Сантидио. Его запястья были скованы железной цепью, лицо смутно белело в полумраке. Кажется, он был зингарским дворянином. Они вместе стояли на мостике, когда все поглотила тьма. Но куда, о боги, плыл их корабль?!

– Хвала Митре, ты жив, – радостно воскликнул Сантидио, – мы уже думали, что ты навсегда лишился разума.

– Немудрено, – проворчал кто-то, сидевший справа, – хрипел, метался, чуть с лавки не свалился, богов поминал – Нергала, Изиду, Мардука, Бела-озорника и еще этого… Ормузда. Я о таком и не слыхивал.

– Я их видел, – чуть слышно выговорил очнувшийся.

– Что ты там бормочешь, не разберу, – в голосе человека, которого звали Бандеросом, слышалась тревога. – Да узнаешь ли ты нас, Конан-киммериец? Что-то глаза мне твои не нравятся…

– Ты метался в бреду, боги тебе приснились, – сказал Сантидио.

– Я был в их обители, – негромко откликнулся варвар, – и видел… да, я видел Арэля, там, в пылающих ветвях…

– Кто такой этот Арэль, и за что с ним так жестоко обошлись? – спросил Бандерос.

– Ты видел пикта? – Сантидио придвинулся, усы и бородка казались нарисованными дегтем на его бледном лице. – Но… что это значит?

– Откуда мне знать! – память окончательно вернулась к варвару. – Быть может, Дивиатрикс уже совершил обряд. Неужели ведьма открыла свой глаз… Долго ли я был в беспамятстве? И кто, Нергал его задери, сунул нас в трюм?!

Киммериец поднес к глазам руки, скованные кандалами. Такие же браслеты были на ногах. Трое пленников сидели на лавках нижней палубы, спиной к обшивке, прикованные цепями к железным кольцам, вбитым в шпангоуты судового корпуса. Цепи, скреплявшие ножные кандалы Конана и Бандероса, были пропущены под сидениями.

– Может быть, это видение послано тебе из будущего, – задумчиво произнес дон Эсанди, – там, где ты побывал, время течет совсем по-другому.

– О чем, ради всех потаскух, вы болтаете?! – не выдержал Бандерос. – Мало того, что проклятый ван лишил меня свежего воздуха, я должен еще и терпеть компанию двух сумасшедших!

Варвар рванулся к бандиту, но цепь, державшая его, оказалась слишком короткой.

– Потише, капитан, – ощерился желтозубый. – Отгар знал, какого пса следует держать на коротком поводке! И не думай, что я тебя подставил, оковы на моих руках – лучшее тому доказательство. Ты был прав, этот ван оказался ублюдком. Когда освободимся, можешь набить мне морду.

– Как все произошло? – спросил Конан, подавив гнев. Он не слишком винил Бандероса: своим усердием рыжий ванир сумел усыпить подозрения самого капитана.

– Когда железный корабль двинулся на нас, – принялся рассказывать Бандерос, – я бросился к якорю. Все были внизу, только Отгар побежал к рулям. Но он успел заскочить в кормовую каюту, прежде чем эта штука в нас врезалась…

– Ты хочешь сказать, что железный корабль протаранил «Дочь морей»? Как же диера осталась цела после такого удара?

– Не знаю. Впереди корабля бежало какое-то сияние, и как только оно нас накрыло, я свалился замертво. Видел какие-то странные спирали и мерзкие рожи, потом пришел в себя. Вокруг был туман, на палубе полно людей, а на мостике хозяйничали Отгар и еще пяток головорезов. Думаю, они сговорились с ваном заранее и только ждали удобного случая, чтобы захватить «Дочь морей». Притащили вас с Сантидио, сковали цепями и уложили рядком возле борта. И меня туда же: очнуться-то я очнулся, только ни рукой, ни ногой двинуть не мог…

– Мы трое были сверху, и только мы потеряли сознание, – вставил дон Эсанди, – остальные, как я понял, слышали удар, а когда выбрались на палубу, судно уже оказалось в этом странном тумане. И никакого шторма.

– Так вот, – продолжил Бандерос, – Отгар сказал команде, что мы трое специально заманили всех в ловушку, намереваясь поживиться добычей на корабле демонов, и показал людям жезлы. Потом скромно так добавил, что он, якобы, спас «Дочь морей» при помощи своей ванирской магии. По мне, так он похож на мага не больше, чем последняя портовая шлюха на девственницу. Но – кто победил, тот и прав. Увидев своего капитана в оковах и без признаков жизни, головорезы все как один прокричали здравницу Отгару и признали его вожаком.

– Подонки, – рыкнул варвар.

– Сам же просил собрать самых отпетых негодяев, – осклабился бандит, – только я и остался тебе верен, да и то потому, что поклялся своими яйцами, а это единственное мое достояние. Слушай дальше. Чтобы выказать преданность новому капитану, кто-то предложил спустить старого, то бишь тебя, киммериец, за борт. И нас с доном Эсанди за компанию. Но Отгар сказал, что нашел в твоей каюте какую-то карту и знает, куда идти, а на берегу заставит нас указать место, где зарыты сокровища. Поэтому велел оттащить всех троих в трюм и приковать. Дон Эсанди вскоре очухался, и вот уже второй день мы вдвоем наслаждаемся твоими стонами.

– Я опасался за твою жизнь, – сказал Сантидио, – даже повесил тебе на шею медальон Дестандази, но это не помогло.

– Так ван обнаружил чертеж Да Дерга? – нетерпеливо спросил киммериец.

– Да, и решил, что в том месте, где брегон обозначил заброшенное капище, спрятан клад, который «Дочь морей» зачем-то должна отвезти на таинственный остров, не обозначенный больше ни на одной морской карте.

– Ванир прав в одном, – проворчал Конан, – для фаллийцев Арэль, действительно, сущий клад. Если мы не опоздали.

– Значит, сокровищ на берегу нет? – разочарованно спросил Бандерос. – И зачем каким-то фаллийцам нужен какой-то пикт, если, как тебе привиделось, его сожгли или собираются сжечь?

– «Умножающий познания уменьшает желания», – говаривал один мудрец с суповой приправой на лысине, – усмехнулся варвар, – а ты, кажется, больше всего дорожишь своими мужскими достоинствами. Но сам помысли, стал бы я нанимать семь десятков головорезов только для того, чтобы отобрать сундук золота у каких-то пиктов? Нет, преданный мой яйценосец, я хотел, чтобы эти парни поразмялись с более достойным противником.

Он не стал уточнять, что это за противник. На корабле фоморов варвар ясно понял, какая судьба уготовлена его людям, попади они на остров Фалль и сразись с обитателями Железного Замка. Что бы ни говорил Да Дерг, у зингарцев в этом случае не было ни малейшей надежды когда-нибудь еще раз увидеть родные берега.

– А что стало с твоей невольницей? – спросил он дона Эсанди.

– Она досталась победителю, как водится, – ответил тот дрогнувшим голосом и отвернулся.

– Победителю! – фыркнул Бандерос. – Сколько раз я сидел на цепи, но никогда не называл своих тюремщиков победителями. Эй, Сантидио, что ты распустил нюни, словно девственница, проданная в публичный дом, вспомни – с нами сам Конан-варвар, который когда-то спас Кордаву от каменных исполинов! Да этот Отгар – просто плевок под ногами…

– Ты низкий льстец, – прервал его Конан, – я все равно начищу твою рожу за то, что ты нарушил запрет и приволок с собой ванира. Кстати, что он сейчас делает?

– Пробоину в носовой части залатали, воду вычерпали, – сказал Сантидио, – теперь Отгар ведет «Дочь морей» к берегу. Туман все еще держится, но ванахеймец сообразил, что стрелка прибора в капитанской каюте указывает на север и взял курс восток.

– Он неплохо знает пиктское побережье и уверен, что сможет определиться, как только покажутся скалы, – добавил Бандерос, – потом пойдет вдоль берега туда, где, как он думает, спрятаны сокровища.

– Все-то вам известно, – удивился киммериец, – хотелось бы знать – откуда?

– Нам помогает цепь дона Эсанди, – торжественно объявил желтозубый.

– Не темни!

– Все очень просто: два раза сверху приносят баланду и ставят вон у той переборки. Я немало порассказывал в свое время о недюжинной силе капитана Бастана, поэтому тебя посадили на короткую цепь, и никто не осмеливается подходить сюда близко. А дона Эсанди снабдили длинным поводком, чтобы он мог добраться до мисок.

– И что же?

– А то, что здесь когда-то тоже была гребная палуба, а возле переборки сидел гортатор, который повторял команды капитана, приставив ухо к жестяной трубке. Когда нижний ряд весельных отверстий законопатили, трубку снять забыли. Так что, если постараться, можно услышать, многое из того, что говорится на капитанском мостике.

В это время в борт судна что-то ударило, еще и еще. Наверху раздался топот множества ног, потом – плеск весел. «Дочь морей» ускорила ход.

– Кажется, с кем-то встретились, – сказал Бандерос, прислушиваясь к ударам, – сдается мне, что борт с нашей стороны утыкан стрелами. Давай, Сантидио, воспользуйся трубкой.

Дон Эсанди поднялся и заковылял к переборке, гремя кандалами и волоча за собой длинную цепь. Приложив ухо к жестяному раструбу, некоторое время слушал.

– Не понимаю, – сказал он, наконец, – Отгар приказал гребцам сушить весла. Что-то кричит по-ванахеймски… Я не очень понимаю этот язык. Кажется, предлагает нападающим переговоры. Щит… Приказывает показать щит внутренней стороной…

– Так поступают ваниры, когда хотят, чтобы поверили в их мирные намерения, – сказал Конан. – Видимо, наш ван столкнулся с сородичами, раз заговорил на родном языке. А ну-ка глянем…

Слева от киммерийца было весельное отверстие, забитое деревянным щитком и наглухо законопаченное. Варвар сложил пальцы огромных кулаков и, словно молотом, треснул по щитку. Заглушка выскочила – пахнуло морем и гарью: очевидно, нападавшие стреляли подожженными стрелами, которые уже залили водой с верхней палубы.

Конан приник к отверстию. В плотных клубах тумана попутно диере скользила черная тень. Приглядевшись, варвар распознал ванирский дракар – низкое беспалубное судно с высоко загнутым носом, увенчанным головой с оскаленной пастью. Борта прикрывали круглые, окованные железом щиты, парус едва полнился слабым ветром.

– Без весел подошли, – пробормотал киммериец, – наши олухи и проспали. А ваны в тумане издали любой корабль чуют. Но они, кажется, готовы к переговорам: вон тот бородач на корме показывает перевернутый щит. Они приближаются…

Суда сошлись на расстояние полета стрелы, все так же идя параллельным курсом. Кормчий дракара крикнул несколько слов по-ванахеймски.

– Что он говорит? – спросил Бандерос, который не мог встать со своей лавки, но слышал голос снаружи.

– Спрашивает, кому принадлежит наш корабль, – сказал киммериец, понимавший язык ванов. – Но я не слышу, что ответил Отгар.

– Похоже, назвался хозяином, – сообщил Сантидио, – Экотгарстир холтингар тавидир хорна, так, кажется.

– Я, Отгар, сын Холтинга Рогатого, сделал, – перевел Конан. – Утверждает, что построил «Дочь морей», это для вана высшая похвальба. Ублюдок… Ах ты, дерьмо Нергалье!

Последнее относилось к ответному крику кормчего. Разобрав его слова, варвар яростно сжал кулаки.

– Это Фингаст! Второй раз он восстает из мертвых?

– Ты его знаешь? – не понял слов киммерийца Бандерос.

– Еще бы! Я проткнул его некогда в усадьбе Рагнаради, а потом отрезал голову в Турне…

– Э, да ты опять бредишь!

– Ты прав, – Конан сообразил, что его речь действительно может показаться странной кому угодно, – я только собираюсь отрезать ему голову. Но, похоже, Фингаст и Отгар знакомы. Подозреваю, они когда-то вместе обделывали свои грязные делишки. Так и есть, корабли сходятся.

На дракаре опустили весла, он стал быстро приближаться. Когда расстояние сократилось до двадцати локтей, варвар смог разглядеть изуродованное шрамом лицо Фингаста. Ванир стоял на корме подбоченясь, голову его прикрывал рогатый шлем, грудь – кожаные латы, голени – медные поножи. Рядом маячили два воина, готовые заслонить предводителя щитами от коварного выстрела.

– Не очень-то он доверяет своему знакомцу, – сказал Конан, – собирается подняться на борт диеры, но требует заложников.

– Отгар согласен, – откликнулся Сантидио, – предлагает… «филь», пять своих помощников и… о боги!

– Ну что еще? – нетерпеливо спросил варвар.

– «Сакалиба», наложницу…

Дон Эсанди яростно рванул цепь – тщетно.

– Успокойся, ничего плохого с Ванаей не случится, – стараясь придать своим словам побольше уверенности, сказал киммериец. – Отгар хочет о чем-то договориться с Фантастом.

Сам он не был так уж уверен, что все кончится миром: о коварстве ваниров сложились поговорки на многих языках Запада. Тем временем дракар подошел вплотную к диере, прикрывавшие его борта щиты оказались на уровне законопаченных весельных отверстий нижнего ряда. Один из них закрыл дыру, проделанную Конаном, лишив киммерийца возможности наблюдать за происходящим снаружи. Слышны были только неясные голоса, топот ног по палубе, скрип трущихся бортов.

– Что на мостике? – спросил Конан.

– Ваниры обменялись приветствиями и отправились в капитанскую каюту, – ответил Сантидио, – там тоже есть раструб, но, как ты знаешь, он прикрыт специальной заслонкой. Больше мы ничего не услышим.

– И не увидим, – добавил Бандерос, – если только не выберемся наверх.

Мысль была здравой, хоть и трудноосуществимой. Однако Конан не стал долго раздумывать: он ухватился за кольцо, державшее цепь, и потянул его на себя. Кольцо крепилось к железному гвоздю с петлей на конце, глубоко вбитому в деревянный шпангоут. Киммериец подумал, что если шпангоут пробит насквозь, и конец гвоздя загнут, ему придется выломать кусок обшивки. На его удачу железный стержень медленно пополз наружу, и вскоре Конан вырвал его и отшвырнул в сторону. Теперь он мог встать и даже продвинуться до конца лавки, но пропущенная под дубовое сидение цепь ножных кандалов не пускала дальше. Варвар попытался переломить сидение ударами кулаков, однако оно оказалось на удивление крепким.

– Послушай, если так уж хочешь размять ноги, возьми вот это, – Бандерос протянул Конану маленькую пилку, извлеченную их-за голенища сапога, – и, во имя Паблиты, которую я имел всего за час до того, как бес попутал меня оставить прекрасную Кордаву, не греми ты так – неровен час, кто-нибудь поинтересуется, чем мы тут заняты.

Он кивнул на потолок трюма, в котором были прорезаны небольшие вентиляционные отверстия. Пока Конан орудовал пилкой, прикидывая, сколько времени понадобится, чтобы освободиться от ножных оков, а желтозубый зингарец бубнил что-то насчет запертого люка, отсутствия оружия и численного превосходства противника, сверху снова послышался топот и скрип уключин. Ванирский дракар отвалил в сторону, «Дочь морей» двинулась вперед, подгоняемая ударами весел. Оставив свое занятие, варвар выглянул в отверстие – борт дракара темнел на расстоянии броска копья, постепенно отдаляясь и исчезая в тумане.

И вдруг туман исчез, словно его ножом отрезало. Лучи заходящего солнца покрыли море кровавыми бликами, высокий нос ванирского судна разрезал красные перья волн, круглые щиты на его бортах сверкали железными полосами, красно-белый парус выгнулся под крепчающим ветром. Мимо диеры проплыла скала, окруженная пеной, на ее уступах светлели тела птиц, неподвижные, как куски соли. Плеск весел смолк за правым бортом – «Дочь морей» заворачивала к югу. Вдали показались узкая белая полоса прибоя и темные обрывы над ней, увенчанные зубьями редких деревьев.

– Идем вдоль берега, – сказал Конан и снова принялся орудовать пилкой.

Оковы оказались на удивление крепкими, а зубья пилки слишком мелкими. Конан несколько раз пытался разорвать звенья цепи, но слабость после недавнего беспамятства все еще давала о себе знать. Варвар успел помянуть всех темных богов и посулить Бандеросу встречу с каждым из них на Серых Равнинах, на что желтозубый философски заметил, что до смерти еще дожить надо, а инструмент хаять нечего, инструмент хороший.