Текст книги "Источник судеб"

Автор книги: Клайв Леннард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Войдя в бухту, на диере убрали паруса. Железные якоря, укрепленные на кабестанах по правому и левому борту, с плеском упали в воду. К берегу полетела шлюпка.

Бандерос по своему обыкновению сначала обнял Конана за талию, потом пустился в объяснения своей задержки, вызванной, по словам желтозубого, исключительно его добросовестностью.

– Какая оснастка! – восклицал он, приплясывая у кромки волн и указывая грязным пальцем на «Дочь морей». – Мы сменили весь такелаж и рангоут, будешь доволен, капитан! Я заставил своих лентяев пройтись на веслах. Многие поначалу завязивали весла, но, получив пару раз их ручками по зубам, освоились с делом, так что теперь штиль нам не страшен. Среди команды десяток настоящих мореходов, способных управляться со шкотами – сможем идти любым галсом…

– Ладно, – проворчал Конан, – сам посмотрю, так ли хороша эта посудина и так ли умелы твои люди. А чья это рыжая шевелюра на юте? Похож на ванира…

– Отгар, наш рулевой, – сказал Бандерос довольно, – я взял его на Барахских островах…

– Что-о? – взревел Конан. – Это ты клялся мне в верности? Я же приказал не брать пиратов!

– Послушай, капитан, – бандит отступил на пару шагов и на всякий случай положил ладонь на рукоять кинжала, – всему есть свой резон. Этот Отгар, хоть и проплавал с барахцами полных три года, за своего Красные Братья его так и не признали. Я пил с ним пиво, он ел мою соль. Этот ван отличный парень. Кроме того, он единственный может управляться с рулевыми веслами: их на диере два, они скреплены весьма хитрым приспособлением. Да и пиктское побережье он неплохо знает, не раз ходил на север. Я не люблю ванов не меньше твоего, но Отгар уже давно покинул землю отцов и плевать хотел на их обычаи… Он ненавидит изгнавших его сородичей почище нашего.

– Надо совершить что-то очень дурное, чтобы стать изгоем среди ваниров, – проворчал Конан. – Ладно, что сделано – то сделано. Глаз с него не спускай.

Когда шлюпка доставила их на корабль, киммериец первым делом осмотрел судно изнутри. И тут выяснилось, что чрево «Дочери морей» вовсе не блистает свежестью и новизной, как ее борта и верхняя палуба. Спустившись в нижнюю часть, где сохранились лавки, на которых когда-то сидели гребцы второго ряда, заваленную сейчас оружием и провиантом, Конан обнаружил, что шпангоуты, хоть еще и достаточно крепкие, изъедены в некоторых местах жучком, а доски наскоро залитых варом переборок местами подгнили. Обшивка судна изнутри повсюду носила следы ремонта, хотя барахские корабелы явно больше заботились о внешнем виде «Дочери морей», чем о прочности ее корпуса.

– Паш-мурта хорошо уразумел, что значит красиво упаковать товар, – сердито сказал киммериец сопровождавшему его Бандеросу, – как будто не рабами торгует, а женскими цацками.

– Это лучшее судно, которое удалось найти, – стараясь придать как можно больше убедительности своему голосу, отвечал желтозубый, – не стали бы пираты продавать нам свои боевые галеры!

– Ладно, – сказал Конан, чтобы не терять время, – мачты действительно крепкие и паруса новые. Шпангоуты мы укрепим распорками, а переборки заменим.

– Дались тебе эти переборки, – заворчал зингарец, – что толку, все равно в них двери.

– Двери забить, переборки законопатить, – оборвал его Конан, – если вода поступит в один отсек, остальные будут держать нас на плаву. Оружие и припасы поднять на вторую палубу.

Остаток дня и весь следующий команда рубила на берегу деревья, строгала доски и варила в котлах смолу. Многие, непривычные к такому труду, роптали, но, получив несколько пинков и затрещин от Бандероса и капитана, смирились и довольно быстро справились с делом. Больше всех старался рыжий Отгар, который, как оказалось, неплохо владел плотницким ремеслом.

В носовой каюте Конана ждала еще одна неожиданность: перетряхивая постельное белье, там хлопотала Ваная.

– Я решил взять ее с собой, – несколько смущенно пояснил Сантидио, – извини уж меня, аристократа, но мне нужна служанка. Да и кто знает, не пригодятся ли нам ее необычные способности…

Оказывается, он отправил девушку с Паш-муртой, который на Барахских островах сделал вид, что продал свою рабыню Бандеросу, хотя многие пираты давали за нее приличную цену. Торговец «черным углем» был не глуп и понимал, что гораздо разумнее держать слово в расчете на обещанную десятину добычи, чем получить немедленную выгоду и навлечь на себя гнев Сантидио. Дон Эсанди ожидал возражений и даже гнева киммерийца, но после плавания на «Тигрице» Конан не разделял бытовавшего среди многих моряков убеждения, что женщина на корабле – к несчастью, поэтому он только хмыкнул, вызвав краску на щеках своего друга, и удалился наблюдать за работами.

Наконец все было закончено, и, покинув Горелую Бухту, «Дочь морей» стремительно полетела по волнам, словно желтая птица. Дул устойчивый юго-западный ветер, наполняя паруса, вздымая барашки волн, неся с собой жаркое дыхание неведомых мест, где, как утверждали некоторые, находился непреодолимый для мореходов Огненный Пояс. Ветер держался более десяти дней, так что Отгар укрепил рулевые весла, в которых пока не было надобности, и, оставив присматривать за ними самого молодого из команды, присоединился к игрокам в «мельницу».

Конан отметил, что ванир быстро пришелся по душе большинству головорезов: особо не задираясь, спуску он никому не давал и заслужил всеобщее одобрение, накостыляв по шее бывшему сутенеру, который отпустил в его адрес какую-то неосторожную шутку. Отгар довольно чисто говорил по-зингарски и за словом в карман не лез, веселя своих новых товарищей грубыми прибаутками. Дон Сантидио почти не показывался из каюты, ссылаясь на жару, но киммериец подозревал, что причина совсем в другом, и предпочитал спать на мостике, подстелив свернутый брезент и бросив под голову плащ. Большинство команды тоже спало на палубе: внизу стояла духота и запах смолы, которой тщательно обмазали переборки. Только немедиец и еще несколько человек, страдавших морской болезнью, сидели на второй палубе на скамьях для гребцов, время от времени высовывая головы в отверстия для весел и опорожняя желудки. Однако и они вскоре оправились и поднялись наверх – все, за исключением Эвраста, который никогда прежде не видел моря и пугался его необъятности.

Все было спокойно на борту «Дочери морей»: бывалые моряки исправно несли вахту, Отгар ночью не отходил от рулевых весел, предпочитая отсыпаться днем и отлучаясь с юта не иначе, как поставив у рулей дежурного. В корзине на верхушке передней мачты всегда сидел кто-нибудь из команды, высматривая чужие корабли, остров или скалу, не нанесенные на карты. Но морская гладь оставалась пустынной, ветер все так же наполнял паруса, диера скользила вперед под негромкий плеск воды за кормой.

Помимо драки ванира с сутенером за все время случилась только еще одна стычка. Спор вышел о дельфинах, стайками плывших рядом с кораблем. Один из моряков утверждал, что бог пучин Даон превратил в этих рыб пиратов, дерзнувших напасть на его дворец, стоящий, как всем известно, на стеклянном острове посреди океана. Безусый юнец, промышлявший на рынках Кордавы изъятием кошельков у зазевавшихся граждан, возразил, что дельфины не могут происходить от пиратов, ибо это существа добрые, благоволящие к людям, и что знаменитый поэт Арионис, чьи стихи он знает наизусть, раз, не желая попасть в руки морских разбойников, прыгнул в воду и был спасен дельфинами.

– Не стали бы они помогать человеку, которого хотели вздернуть на рее, если бы сами когда-то были пиратами, – заключил воришка. – Я точно знаю, что эти рыбы когда-то были благочестивыми рыбаками.

– Много ты понимаешь, грамотей, – ощерился моряк. – Да если хочешь знать, я сам старый корсар. А ну-ка, кину тебя за борт и посмотрю, станут ли спасать тебя мои родичи!

Он ухватил воришку за шиворот, и тот сразу же впился в дубленые щеки пирата острыми ногтями. Моряк взвыл и сдавил противнику шею. Дело могло кончиться плохо, если бы не подоспел прогуливающийся рядом Сантидио. Он оттащил юнца и на всякий случай показал забияке-матросу свой изящный кинжал.

– Оба вы неправы, – сказал дон Эсанди миролюбиво, – во-первых, дельфины не рыбы, они вскармливают детенышей молоком, как многие животные на суше. Во-вторых, свою родословную эти существа ведут от слуг и служанок богини Иштар. Однажды Наипрекраснейшая повздорила с грозным Мардуком, и тот поразил ее летучий корабль своей молнией. Корабль упал в море и стал тонуть. Боги, как известно, бессмертны, так что Иштар ничего не грозило, но ее слуги происходили от любовных утех небожителей с земными женщинами, поэтому, чтобы они не захлебнулись в пучине, Иштар обратила их в дельфинов. С тех пор они живут в море, но, вспоминая о прошлом, любят сопровождать корабли и часто спасают тонущих. Что же касается пиратов, напавших на дворец Даона, от них произошли спруты и каракатицы. Как видите, вам не о чем спорить.

Дон Эсанди со смехом рассказал об этом случае Конану, который во время стычки проверял трюм. Киммериец построил на палубе всю команду и пообещал, что всякий, кто осмелится затеять потасовку, будет иметь дело с ним лично, а вернее – с его кулаками. То ли угроза подействовала, то ли жара не располагала сорвиголов к силовым забавам, но все предпочли потягивать пиво, метать кости и травить байки… До поры до времени, как отлично понимал киммериец.

Он плавал на многих кораблях с разными людьми и хорошо знал, что вынужденное безделье команды – первый враг капитана. Конан жалел, что не догадался распорядиться купить вместе с боевым оружием учебное, устраивать же тренировочные поединки на настоящих мечах было небезопасно: зная горячий нрав зингарцев, капитан предвидел чреватые местью ссоры из-за неизбежных в таких случаях ран – все же его люди были вольными бандитами, а не привыкшими подчиняться воинами. Киммериец уже готов был просить морских богов угомонить ветер, чтобы посадить бездельников на весла. Но вместо штиля с севера надвинулись тучи – предвестники урагана.

Стоя сверху носовой каюты на огороженном резными перилами мостике, Конан тревожно вглядывался в приближающуюся пелену дождя. Ветер все еще дул ему в спину, но стал теперь порывистым, в нем образовались холодные струи, зябко пробегавшие по телу.

– Может быть, ты все-таки ошибаешься, – проговорил стоявший рядом Сантидио, – мы получили благословение…

Ветер вдруг круто изменил направление. Теперь он дул слева, гоня перед собой длинные валы зыби. Захлопали паруса, диера качнулась на правый борт, матросы, не дожидаясь команды, бросились к шкотам.

– Пойдем левым галсом, – сказал дон Эсанди, сжимая побелевшими пальцами медальон Дестандази.

– Нет! – рявкнул Конан. – Ветер будет все время меняться. Это тайфун!

И, наклонившись к палубе, прокричал:

– Убрать паруса! Опустить мачты!

Матросы освободили фалы – реи поползли вниз. За ними по канату скользнул дозорный. Ванты обрубили и, придерживая задние, осторожно опустили обе мачты вперед, укрепив их в деревянных гнездах. Паруса свернули и убрали в брезентовые чехлы.

Бандерос носился по палубе, подгоняя не занятых такелажем и оснасткой людей.

– К веслам, канальи! – вопил он, щедро раздавая пинки и зуботычины. – Вниз, воровское отродье, чтоб вам жить на королевскую пенсию!

Отгар уже стоял у рулей, выправляя диеру носом к ветру. Порывы его становились все сильней, волны стали круче, они с шумом разбивались о левый борт, лицо кормчего покрылось испариной.

– Весла на воду! – проорал Конан в жестяной раструб, соединенный со второй палубой, где сидели гребцы. – Правый борт греби, левый табань!

Бандерос внизу повторил его команду, весла опустились: два с половиной десятка по левому борту, столько же – по правому. Гребцы неумело пытались развернуть судно. Несколько весел сломались. Огромная волна ударила слева, «Дочь морей» накренилась так, что Конан и Сантидио едва устояли на ногах – вода перекатилась через палубу, не достигнув, правда, мостика. Ванир на юте изо всех сил напрягал мускулы, но без помощи гребцов не мог повернуть тяжелое судно, потерявшее ход.

– Эй, на палубе! – рявкнул Конан, перекрывая рев ветра. – Давай на помощь к рулевому!

Двое матросов кинулись на корму, остальные продолжали крепить к доскам убранные паруса, опасаясь, что их могут смыть волны.

Внизу, спотыкаясь о тюки и ящики, Бандерос носился по проходу между скамьями, награждая своих людей затрещинами.

– Гребет только правый борт! – орал он. – Давай, ребята, а не то пойдем на корм акулам!

Диера, наконец, встала носом к ветру, то и дело погружая таран в накатывающиеся валы. Хлынул дождь. Конан и Сантидио накинули капюшоны плащей, пристально вглядываясь в серую завесу, скрывшую море и небо,

– Мы достаточно далеко от берега, – прокричал дон Эсанди, – здесь не должно быть скал!

Конан не успел ответить – ветер снова сменился, став северным и ударив в правый борт. Огромная волна перекатилась через палубу, смыв двух матросов. На этот раз она накрыла мостик. Сантидио упал, и только перила спасли его от падения за борт. Киммериец устоял на ногах, выкрикивая в раструб команду поворачивать судно. На этот раз гребцы справились быстрее: «Дочь морей» снова вонзила таран в стену кипящей воды и тут же взлетела на гребень вала. На какой-то миг за пеленой дождя открылась череда водяных гор, увенчанных белыми коронами пены, и судно скользнуло вниз по склону волны.

– Привяжись! – Конан бросил Сантидио моток веревки. Они привязали себя к перилам, рискуя кануть в пучину вместе с судном, если то не выдержит шторма.

Из люка на палубе показалась голова Бандероса. Он что-то кричал, но ветер относил его слова к корме. Поняв, что его не слышат на мостике, зингарец выбрался из люка и враскачку побежал на нос, уверенно ступая по вздымающейся палубе – моряк он был опытный. Поднявшись по деревянной лесенке, он уцепился за перила и сообщил, что в трюме обнаружили течь.

– Хвост Нергала в задницу толстому жулику! – зарычал Конан. – Он-таки нас подставил! Гони свободных людей откачивать воду. Держат ли переборки?

Бандерос заверил, что переборка удерживает воду в носовом отсеке, где обнаружилась трещина, аккурат в месте крепления тарана. Ее уже заделывают, а потом завалят мешками с мукой.

– Кром! Течь в носовой части, куда бьют волны! Я иду вниз. А ты, – обратился киммериец к Сантидио, – помолись Джаббал Сагу или кому там еще. Где же благословение богов, о котором ты болтал?!

Вслед за Бандеросом он спустился на нижнюю палубу. Вода в носовом отсеке доходила до пояса. Трое парней заделывали щель жестяными полосами, прибивая их гвоздями и замазывая смолой, и все же вода продолжала прибывать. Балка тарана угрожающе скрипела, расшатывая крепления.

– Мы законопатили течь, но этот брус так раскачивает, что появляются новые щели, – сказал один из парней.

Конан пошарил под водой в том месте, где таран крепился к килю.

– Ее и будет качать, – рявкнул он, – скобы едва держат! Кишки вырву тому ублюдку, кто их забивал! Давай инструмент!

Один из зингарцев полез было наверх, но в этот момент в нос судна ударила очередная волна, раздался треск, и сквозь широкую трещину внутрь хлынул кипящий поток. Он снес переборку, сбил людей с ног и увлек их назад, заполняя ленящимся водоворотом второй отсек. «Дочь морей» зарылась носом в воду, грозя пойти ко дну. Вторая переборка, однако, выдержала, корабль остался на плаву, хотя и потерял ход. Понимая, что внизу оставаться опасно, Конан выбрался на вторую палубу, где царила паника: побросав весла, кордавские головорезы, отталкивая друг друга, карабкались вверх по сходням, страшась остаться внутри корабля, который, казалось, вот-вот канет в морскую пучину вместе со всей командой. Раздался новый удар, треск, вопли… и вдруг все стихло. Судно перестало подбрасывать, стих вой ветра за бортом, и перед глазами выбравшихся на верхнюю палубу людей открылась удивительная картина.

Опустив нос так, что женщина-рыба касалась воды деревянными грудями, «Дочь морей» едва покачивалась на длинных невысоких валах мертвой зыби. С чистого неба светило солнце, не ощущалось ни единого дуновения ветерка, а на бортах диеры спокойно сидели чайки.

Ликующие крики людей, посчитавших себя спасенными, огласили палубу. Конан взбежал на мостик и увидел Сантидио, все еще привязанного к перилам. Рядом, прижимаясь к своему господину, стояла Ваная. Лицо дона Эсанди было смертельно бледным.

– Все позади, друг, – хлопнул киммериец по плечу зингарца, – мы вырвались!

– Это – смерть, – прошептал тот побелевшими губами, – оглянись.

Варвар посмотрел назад и увидел за кормой, всего лишь в двух полетах стрелы темную стену, пронизанную отблесками молний. Там крутились вихри черного тумана и шли друг за другом огромные горы воды, увлекаемые чудовищным ураганом. Люди на палубе тоже оглянулись – на этот раз из множества глоток вырвался вопль ужаса.

– Ветер несется по кругу, со всех сторон эта черная стена, – сказал Сантидио. – Спасения нет.

– Но здесь-то штиль? – Конан все еще не разделял его отчаяния.

– Самое страшное место, называемое «глаз тайфуна». Круги будут сужаться, потом… конец.

– Ты откуда знаешь?

– Рассказывал один путешественник, видевший это своими глазами.

– Значит, он сумел как-то спастись…

– Он был магом. А мы – простые смертные.

Конан помолчал, обдумывая положение. Он не собирался сдаваться.

– И когда этот «глаз»… закроется?

– Не знаю. Через час, через день, а может быть к завтрашнему утру. Но закроется обязательно.

– Кром! – Киммериец почувствовал, как холодная игла шевельнулась под сердцем. – Сдается мне – это не просто буря…

– Там земля, – негромко сказала Ваная.

– Что?!

– Впереди земля, суша.

Сантидио даже не повернул головы, а Конан с жадностью уставился туда, куда показывала девушка. Далеко впереди что-то блестело, словно покатая сланцевая скала вздымалась над гладью изумрудного моря.

На палубе тоже ее заметили.

– Остров! – закричал кто-то. – Мы спасены!

– Это плохая земля, – сказала девушка, – не надо к ней ходить.

– Плохая земля лучше хорошего шторма, – отрезал киммериец, – эй, бездельники, живо вниз, к веслам!

На этот раз Бандеросу не пришлось никого подгонять: зингарцы ринулись к люкам и исчезли в них так быстро, словно их ветром сдуло. Весла опустились и дружно поднялись: клюя носом, «Дочь морей» медленно двинулась вперед.

Когда они почти достигли цели, Конан понял, что перед ними не скала и не остров.

Это был огромный железный корабль с очень низким носом и покатой кормой.

Глава 23

ЖЕЛЕЗНЫЙ КОРАБЛЬ

– Какие существа могут управляться с такими штуками?

Бандерос осторожно дотронулся до огромного, словно колонна, металлического весла, опущенного в воду. В пронизанной солнцем глубине виднелась лопасть величиной с их шлюпку.

Пройдя вдоль серебристо-белого борта гиганта, они насчитали пятьдесят весел, неподвижных, как и сам корабль. Конан неторопливо греб, настороженно поглядывая вверх, где на высоте тридцати локтей поблескивал ряд круглых окон. Кроме него в шлюпке сидели дон Эсанди, Ваная и желтозубый зингарец. Остальная команда напрочь отказалась и близко приближаться к неведомому монстру – «Дочь морей» стояла на якоре далеко в стороне.

Было тихо, только негромкий плеск воды и крики чаек нарушали тишину. Никто не показывался в круглых, забранных толстыми стеклами окнах. На покатых бортах не было ни трапов, ни веревочных лестниц, даже якорной цепи они не обнаружили.

– Я могу взобраться по веслу и пролезть, проскользнуть в отверстие, – сказала Ваная, – если это нужно. Там, внутри, плохо.

– Сиди, – буркнул Конан, – мы что-нибудь придумаем.

Шлюпка приблизилась к корме гиганта. Корпус судна плавно понижался, оканчиваясь раздвоенным, похожим на хвост кита выступом. Конан подогнал лодку поближе, ухватился за его край, подтянулся и оказался сверху. Даже сквозь подошвы сапог он почувствовал, как сильно нагрелось железо под ногами. Киммериец снял с пояса припасенную веревку и кинул ее своим спутникам. Бандерос, Ваная и Сантидио один за другим поднялись к нему. Из «хвоста» торчали загнутые крючья, Конан привязал веревку к одному из них – второй конец Бандерос еще раньше прикрепил к носу шлюпки.

Они двинулись по верхней палубе, словно взбираясь на железный холм. Металлические плиты гулко отражала их шаги. Первым с тяжелым арбалетом наперевес шел Бандерос, следом – Конан. За плечами киммерийца висел самосек в ножнах из акульей кожи. Замыкали шествие дон Эсанди, чье лицо цветом походило на белоснежное полотно его кружевной рубашки, и Ваная в синей накидке с красными завязками. Девушка держала своего господина за пояс, бестрепетно ступая босыми ногами по раскаленному металлу.

– Ни мачт, ни надстроек – ничего, – обернувшись, растерянно сказал желтозубый, – больше всего похоже на огромную железную рыбину.

– Железный кит, – откликнулся киммериец, – посмотрим, что у него в брюхе.

В самой верхней части палубы обнаружились два круглых люка с откинутыми крышками. Глянув вниз, Конан удивленно присвистнул.

– Ну и «шкура» у этой хреновины! С таким корпусом никакой тайфун не страшен.

Он довольно хмыкнул.

– А ведь мы можем отсидеться внутри, как думаешь, Сантидио?

Дон Эсанди ничего не ответил, он смотрел на черную стену, встающую кругом от горизонта.

– Отсидеться-то можно, – проворчал Бандерос, – только позволят ли хозяева?

– А мы их хорошенько попросим, – осклабился варвар и полез внутрь.

Вниз вели железные скобы, укрепленные в круглой стене металлического колодца. Спускаясь, Конан отметил, что расстояние между скобами слишком велико, а в некоторых местах ступени были покрыты розоватой слизью.

– Спускайтесь острожно, – крикнул он своим спутникам, – скользко!

Металлическая шахта привела их в круглый коридор с высокими сводами, освещенный матовыми плафонами на стенах. Этот проход тянулся, видимо, вдоль всего корпуса, представляя как бы «позвоночник» железного кита. Справа и слева виднелись овальные двери, снабженные вместо ручек небольшими металлическими колесами, Конан с натугой повернул одно из них и открыл тяжелую створку.

За дверью оказалось обширное помещение с круглыми окнами. Из коридора сюда вели еще несколько задраенных люков. Посреди каюты стояли металлические возвышения, на каждом лежали какие-то продолговатые предметы, накрытые синеватой тканью. Конан уже шагнул вперед, намереваясь сорвать ткань и посмотреть, что же это такой, когда услышал сзади севший голос Бандероса:

– А вот и хозяева… О боги!

Киммериец резко обернулся, одновременно выхватывая меч, готовый отразить любое нападение. Но никого не увидел, кроме своих спутников. Сантидио дрожащим пальцем указывал на стену, отделявшую каюту от коридора.

Вдоль нее тянулся ряд металлических шкафов без дверок. В этих шкафах стояли, как показалось Конану, зеленоватые полупрозрачные монолиты, сквозь толщу которых смутно темнели какие-то фигуры. Приблизившись, киммериец разглядел застывших внутри похожего на стекло вещества отвратительных монстров. Более всего они походили на чудовищных обезьян, ростом превосходящих человека, с клыкастыми мордами, красными глазками и свисавшими до пола руками. На загривках виднелся ряд острых шипов, кисти рук и предплечья покрывали костяные наросты, остальное тело густо заросло рыжей шерстью.

– Это не хозяева, – заговорил дон Эсанди. – Это существа, обитавшие в доисторическую эпоху в снежных пустынях к северу от будущих Киммерии, Асгарда, Ванахейма и Гипербореи. Я видел изображение такой бесхвостой обезьяны в книге отважного землепроходца Палатио, обнаружившего хорошо сохранившуюся особь в ледяной глыбе у самого побережья Северного моря.

– Так мы что, попали в плавучую лавку древностей? – спросил Конан, все еще сжимавший в руке меч.

– Не знаю. Мне они не кажутся такими уж древними.

– Они смотрят на нас, – прошептала Ваная.

– Смотреть не заказано, – хмыкнул варвар, – око видит, да на зуб не попробовать. А если захотят – им сначала придется проглотить наши клинки и стрелы. Но где же, Нергал их задери, те, кто засунул под стекло рыжих уродин? Может быть, они отдыхают на этих столах?

С этими словами киммериец шагнул к ближайшему металлическому возвышению и кончиком меча отбросил голубоватую ткань.

На своем веку Конан повидал немало трупов. И все же он невольно содрогнулся, увидев на столе мертвую женщину: без глаз, с отрезанными губами, языком и сосками маленьких грудей, с распоротым животом без внутренностей… Там, где когда-то было сердце, зияла глубокая рана. И ни капли крови – ни на теле, ни на отброшенном покрывале, словно чудовищный паук не один час трудился над своей жертвой.

Ваная закричала. Дон Эсанди, шатаясь, прислонился к стене и его вырвало. Даже зингарский бандит отвел глаза от страшного зрелища и в сердцах сплюнул на чистый металлический пол.

– Был когда-то в Кордаве убийца, – сказал он с отвращением, – звали его Синто-потрошитель. Творил с женщинами нечто подобное. Потом его колесовали, а голову выставили на рыночной площади.

Конан приподнял покрывало на следующем столе и тут же его опустил.

– Люди иногда совершают такое, – сказал он, – в ослеплении мести или не остыв от битвы, когда берут вражеский город. Но этих несчастных умертвили хладнокровно, по какой-то неведомой надобности. Они покинули этот мир в страшных мучениях…

Он кивнул на ремни, которыми пристегнуты были ноги и руки жертвы.

– Уйдем отсюда, – прошептала Ваная, пряча лицо на груди Сантидио.

Дон Эсанди обнял девушку за плечи и вывел в коридор. Конан и Бандерос последовали за ними. Киммериец велел желтозубому идти первым, сам же, держа в руках обнаженный меч и настороженно оглядываясь по сторонам, пошел сзади. Овальные люки виднелись справа и слева через каждые двадцать шагов: все они были плотно задраены, и Конан решил пока их не открывать.

Внезапно мигнул и погас свет. Стало темно, только где-то далеко впереди неясно маячило светлое пятно, на фоне которого вырисовывалась приземистая фигура Бандероса.

– Там выход! – крикнул он. – О дерьмо!

Его крик оборвался, фигура исчезла, словно зингарец растворился в воздухе.

– Стойте на месте! – приказал Конан Сантидио и девушке.

Он чиркнул огнивом и поджег припасенный трут, пропитанный маслом. Пройдя вперед, киммериец обнаружил в полу круглое отверстие, куда, видимо, провалился желтозубый. Склонившись над люком, он заглянул вниз. На глубине полусотни локтей тускло отсвечивала металлом нижняя палуба, на которой чернела маленькая скорчившаяся фигурка.

– Да примет Митра его душу, – печально молвил подошедший Сантидио.

Фигурка вдруг зашевелилась, видно было, как Бандерос поднялся на ноги, ощупал себя со всех сторон, потом глянул вверх.

– Ты цел? – крикнул варвар.

– Разрази меня гром, если я заработал хоть пару синяков, – голос желтозубого усилило железное эхо, – хотя должен был разбиться в лепешку! Мне еще показалось, что слишком медленно падаю…

– А что там внизу? – поинтересовался Сантидио.

– Сейчас гляну. Света тут маловато.

Бандерос двинулся куда-то в сторону и исчез с глаз. Потом чрево железного кита огласил его вопль, полный ужаса.

– Проклятия! Лопни мои глаза, я не могу этого видеть… О боги, верните их в Нижний Мир!

Он показался снова, отчаянно размахивая руками, и, задрав побелевшее лицо, проорал:

– Во имя всех небожителей, демонов и шлюх, которых я имел – вытаскивайте меня отсюда!

– Как? – крикнул Конан. – У нас нет веревки.

– Я не хочу здесь оставаться!

– Тебе что-то угрожает?

– Нет, но здесь ужас, ужас!

Киммериец терялся в догадках, пытаясь представить, что же заставило отпетого бандита потерять голову. Впрочем, тот быстро взял себя в руки.

– Здесь валяются какие-то тросы, – крикнул он, – а со мной арбалет…

Конан стазу же понял замысел зингарца и велел всем отойти от люка. Вскоре из него вылетела тяжелая стрела с привязанной к оперению серебристой нитью и упала на пол коридора. Киммериец привязал тонкий трос к середине древка и положил стрелу поперек отверстия. Крепкое дерево выдержало тяжесть Бандероса, и вскоре из люка показалась его голова. Сняв с плеча арбалет и положив его на колени, желтозубый уселся на пол, чтобы немного перевести дух.

– Я думал, ты никого не боишься, – проворчал киммериец, рассматривая тонкую металлическую нить, благодаря которой Бандерос выбрался из трюма. – Кром, ничего подобного прежде не видел…

– Людей – не боюсь, – заявил бандит гордо, – многие могли бы это подтвердить, если были бы живы.

– Так кто же заставил тебя потерять голову?

– Гребцы. Они сидят там на огромных лавках, недвижные, словно истуканы, и держат ручки весел…

– И что же?

– А то, что такое может привидеться только в горячечном бреду после многодневной попойки, да и то если разбавлять несвежее вино мочой. Ростом эти демоны локтей по двадцать, плоть свисает с них клочьями, так что видны кости и жилы, у каждого по четыре руки, а голов нет.

– Ты хочешь сказать, что кто-то отрубил им головы? – не понял Сантидио.

– Говорю то, что сказал: нет у них голов и никогда не было! Только пасти между плеч, и в каждую мы с тобой вдвоем пролезем, да еще вот девчонка на закуску.

– Они мертвы? – спросил Конан.

– А кто их разберет! Сидят – не шевелятся, только сдается мне, ждут они чего-то…

– Хотелось бы мне поболтать с хозяевами этих монстров, – сказал киммериец, – о бренности всего сущего, как выражается мудрейший Обиус. Двигаемся дальше.

Светлое пятно в конце коридора оказалось открытым люком. Шагнув через высокий порог, они оказались в полукруглом помещении с широким окном во всю переднюю стену. За толстым стеклом виднелась залитая солнцем морская гладь, а впереди, чуть слева – стоящая на якоре «Дочь морей».

– Носовая рубка, – тихо сказал дон Эсанди, – мы…

Он осекся. Перед окном стояли два одноногих кресла, в которых, спиной к вошедшим, кто-то сидел. Бандерос поднял арбалет, готовый стрелять по первому знаку капитана.

– Эй, – позвал Конан, – может, поговорим?

Затылки над спинками сидений не шевельнулись.

– Не очень-то вы рады гостям, – сказал киммериец. Он сделал знак Бандеросу обойти кресла справа, а сам мягкой кошачьей походкой, держа в руке меч, двинулся вдоль левой стены. Люди возле окна оставались безмолвны и неподвижны.

Однако, обогнув сидения, Конан понял, что перед ним вовсе не люди. Их тела, одетые в облегающие серебристые костюмы без застежек, походили на человеческие только до пояса, ниже виднелся отросток, больше похожий на толстое щупальце, чем на единственную ногу, хотя и обутый в некое подобие башмака с тупым тяжелым носком. Длинные пальцы с семью суставами безвольно свисали с подлокотников кресел. На лысых черепах виднелись бугристые наросты, а лица существ, как бы в насмешку над общим уродством, обладали тонкими правильными чертами. Их можно было бы назвать даже красивыми, если бы не единственный глаз, располагавшийся чуть выше переносицы, большой, почти круглый, подернутый мутной пленкой у обоих странных созданий. И хотя они не принадлежали к человеческой расе, киммериец сразу понял, что оба мертвы.