Текст книги "Источник судеб"

Автор книги: Клайв Леннард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Конан и девушка оказались на дороге, спускающейся серпантином с холма, на котором располагалась вилла дель Донго. По соседству находились еще несколько особняков богачей, окруженных тенистыми садами, прудами и бассейнами. Недаром этот пригород Кордавы именовался Райским Взгорьем. Беглецы сразу же свернули в заросли пиний и стали спускаться напрямик по крутому склону холма. Достигнув дна оврага, отделявшего Райское Взгорье от другой возвышенности, они остановились, чтобы перевести дух. Сквозь ветви кустов на дороге мелькал свет факелов, слышался конский топот и крики.

– Нашли Стино, – проворчал варвар, опуская Эвраста на землю. – Надеюсь, дыба понравилась ему больше, чем нашему немедийцу. Эй, крылатый, ты свободен. Можешь идти, куда хочешь. Только никому больше не открывай свою тайну.

– Я пойду с вами, – сказал Эвраст. – Не бросайте меня, у меня нет денег, а по-зингарски я знаю всего несколько слов. Я уже могу идти!

– Тогда вперед! – приказал Конан, и все трое стали взбираться по противоположному склону оврага.

Район, в котором они оказались, представлял полную противоположность Райскому Взгорью. Здесь теснились лачуги, по узким улочкам шлялись подозрительные личности, а на каждом третьем доме горел красный фонарик. Ваная провела своих спутников прямиком через огороды, и вскоре они вышли на знакомый Конану пустырь, за которым темнели покосившиеся стены «Приюта толстосума». Войдя внутрь, киммериец увидел пустой зал харчевни, дремлющего за стойкой хозяина и двух бандитов за угловым столиком: желтозубого Бандероса и его худосочного дружка Бензу.

Бандерос сразу же заключил варвара в объятия и, когда все уселись на лавки, смахнув скупую слезу, сказал:

– Рад, братишка, что ты выбрался. Когда мы прослышали, что наш бритунец подался в телохранители к этой заносчивой сучке Зане, не могли поверить своим ушам. Потом-то узнали, что тебя опоил ублюдок Родагр. Дай-ка я на тебя посмотрю. Без волос и бороды ты похож… лопни мои глаза, ты похож…

– Оставим это на потом, – перебил его Конан. – Ты работаешь на Сантидио?

Зингарец обиделся.

– Бандерос ни на кого не работает, запомни. Бандерос может заключить союз, когда это ему выгодно.

– Ладно, не дуйся, – сказал киммериец. – Мне надо поскорее встретиться с доном Эсанди. Может быть, он поможет достать корабль. Тогда план, о котором мы с тобой говорили, окажется не таким уж неосуществимым.

Бандерос не успел ответить. Входная дверь отворилась, и на пороге возник толстый мужчина в желто-красной форме с королевским гербом и нашивкой сержанта на рукаве. Он оглядел зал и решительно направился к столу, за которым сидел киммериец, его спутники и бандиты.

Заметив, что варвар собрался вскочить, Бандерос придержал его за руку.

– Не суетись, – сказал он важно, – это всего лишь Паралито. Мы подкармливаем его. Наверное, принес какие-нибудь сведения.

Толстый сержант, отдуваясь, уселся за стол. Бандерос протянул ему бутылку, и Паралито с жадностью глотнул прямо из горлышка, замочив длинные усы, которые падали на его грудь, прикрытую начищенной кирасой.

– Ну и шуму вы наделали, – заговорил он, сверля киммерийца маленькими красными глазками. – У Заны связи в высших сферах, так что вся королевская стража уже на ногах. Хочешь послушать, бритунец, какую награду назначили за твою голову?

– Нет, – сказал Конан, – я знаю себе цену.

– Скажи, скажи, – встрял Банза, алчно потирая сухие ладошки.

– Две сотни золотых! – торжественно объявил сержант.

– Ого! – вырвалось у Бандероса. – Да тебя, Бастан, ищет сейчас не только стража, но и пол-Кордавы!

– Уже нашли, – сказал Паралито, – извини, Бандерос, но какой нормальный человек откажется от таких денег…

И потащил из ножен шпагу.

Словно по волшебству зал харчевни наполнился желто-красными стражниками. Они ворвались через дверь и выбитые окна, целясь в сидевших за столом из арбалетов.

– Сдавайтесь! – приказал сержант, вскакивая и приставив острее шпаги к горлу Конана. – У меня приказ взять бритунца живым или мертвым!

Киммериец действовал молниеносно. Он опрокинул стол, сбив с ног сержанта, и прикрылся столешницей, как осадным щитом. Ваная, Эвраст и Бандерос успели присесть рядом, а бросившийся было бежать к стойке Банза тут же упал с арбалетной стрелой в спине.

– Стреляйте! – вопил Паралито, ворочаясь на земляном полу и пытаясь подняться. – Не дайте им уйти!

– Отступаем к задней двери, – сказал Бандерос Конану. – Ты сможешь поднять стол?

Киммериец только хмыкнул. Он легко подхватил свое импровизированное укрытие и, пятясь, стал отходить к стойке. Его спутники держались рядом, понимая, что в этом их единственное спасение. Десяток стрел впились в столешницу, но не смогли пробить крепкие доски.

– Заходите сзади, идиоты! – отчаянно командовал сержант, вскочив, наконец, на ноги и размахивая шпагой.

Однако он несколько припозднился с этой здравой мыслью: беглецы уже достигли двери на задний двор и, проскользнув через нее, захлопнули створку. Конан подкатил стоявшую рядом телегу и забаррикадировал выход.

Они быстро прошли вслед за Бандеросом в какой-то сарай, заваленный кучами угля, разбитыми горшками и рассохшимися бочками. Зингарец быстро, словно собака, раскапывающая кость, раскидал кучу мусора в углу и с натугой отодвинул в сторону мраморную плиту, явно украденную из прихожей какого-то богатого дома. Открылось темное отверстие каменного колодца. Вниз, в темноту, уходил отполированный шест, прикрепленный к поперечной перекладине.

Соскользнув на глубину десяти локтей, беглецы оказались в небольшой комнате со стенами из огромных валунов, скрепленных желтой глиной. Масляная лампа освещала резное кресло и сидевшего в нем человека в богатом камзоле с круглым воротником, обшитом серебряными шариками. Он поднялся навстречу и сказал, улыбаясь и поглаживая клиновидную бородку:

– Добро пожаловать домой в Преисподнюю, Конан-варвар!

Это был дон Сантидио Эсанти.

Глава 19

КРЫЛЬЯ ВАКАТЫ

– Значит, Преисподнюю не засыпали? – спросил Конан.

Закутанный в чистый кусок полотна, только что вымытый умелыми служанками, он сидел в складном кресле, покрытом шкурой утгарского тигра, и с удовольствием потягивал некрепкое виноградное вино из серебряного кубка. Дон Эсанди расположился напротив. Сняв свой расшитый камзол и оставшись в белоснежной рубахе с отложным воротником и кружевными манжетами, Сантидио словно помолодел и напоминал киммерийцу того окрыленного идеями юношу, который двадцать с лишним лет назад отдал все силы, чтобы дать своей стране жить по законам, а не по прихоти короля.

– Засыпали, но не всю, – ответил дон Эсанди, улыбаясь. – Видишь ли, я сам руководил работами, но решил оставить несколько тайных убежищ. На всякий случай.

И он широким жестом указал на обитые дубовыми панелями стены, лепной потолок и камин с изысканной чугунной решеткой.

– Когда я тебя знал, ты не был столь предусмотрителен, – усмехнулся киммериец. – Ты был… как это? Ах да, идеалистом – так, кажется, называл тебя Мордерми. В переводе на нормальный язык это значит «восторженный глупец».

Сантидио невесело рассмеялся.

– Да уж, Мордерми не был восторженным глупцом. Свергнув Риманендо, этот умник за время своей тирании погубил больше народу, чем все короли Зингары вместе взятые. Хорошо, что ты его прикончил.

– И все же вы поставили ему памятник, – проворчал Конан, – на площади перед ипподромом.

– Что поделаешь, – вздохнул Сантидио, – народу нужны красивые легенды. Зачем черни знать все подробности политической борьбы? Для нынешнего поколения король Риманендо – злодей, а благородный Мордерми – герой-освободитель. Этому учат в школах, об этом написаны книги…

– А тех, кто думает иначе, находят на берегу с камнем во рту? – перебил варвар.

Дон Эсанди помрачнел.

– Послушай, – сказал он, – не надо меня упрекать. Я прекрасно вижу, что творится в стране. Увы, справедливое общество возможно лишь в теории. На практике люди остаются людьми со всеми своими недостатками и пороками.

– Почему ты отказался от короны в пользу какого-то Кантарнадо? – спросил Конан. – Я даже не слышал о таком в прежние времена.

– Он дальний родственник Риманендо по материнской линии. Как говорится, седьмая вода на киселе. Однако для народа капля королевской крови зачастую означает больше, чем все самые прекрасные и вольнолюбивые идеи. Известно, что после всех демократий рано или поздно находится претендент на утраченный трон, которому удается объединить вокруг себя недовольных и произвести реставрацию. Как правило, это стоит большой крови. Поэтому, после долгих размышлений, я решил формально передать корону Кантарнадо, и от его имени учредить Сенат и Парламент. Новый король был весьма мне благодарен за возможность щеголять в горностаевой мантии, важно раздувать щеки перед послами и в политику не лез. Себе я отводил роль негласного дирижера…

– И ошибся, – заметил Конан.

– Реальная жизнь гораздо сложнее, чем нам кажется, – Сантидио глотнул вино и поморщился. – Я гордился тем, что народ может отстаивать свои интересы через фракцию «зеленых» в парламенте, споря с аристократами на словах, а не проливая кровь на баррикадах. Мне удалось провести несколько либеральных законов, упразднить сословные привилегии, учредить свободу торговли и отменить смертную казнь…

– Значит, Танцевального Помоста, где мы с тобой впервые встретились, больше нет? – спросил киммериец, имя в виду городскую виселицу.

– Не велика потеря, – усмехнулся дон Эсанди, – есть масса других способов отправить человека на Серые Равнины. Это отлично знают подлинные хозяева положения. Пока в парламенте голосовали, а король устраивал балы, реальную власть в стране захватили сенаторы. Эта власть денег и связей оказалась гораздо сильнее, чем прежняя тирания, основанная на страхе. Я и мои соратники по «Белой розе» спохватились слишком поздно. Парламент все больше превращался в балаган, а одно имя сенатора Бенидио значило в делах больше, чем все постановления и рескрипты. Вскоре умер король Кантарнадо, оставив малолетнего сына. Бенидио предъявил Сенату завещание, в котором король назначал его регентом. Было ли оно подлинным или искусно подделанным – навсегда останется тайной. Как бы то ни было, дон Бенидио получил почти неограниченную власть, которой очень умело воспользовался, все время оставаясь в тени. Самым мудрым его деянием была постройка ипподрома и учреждение конных бегов. Поначалу это были всего лишь спортивные состязания, принять участие в которых мог каждый желающий и способный содержать колесницу гражданин. Однако постепенно скачки все больше и больше становились политической игрой: все партии обзавелись фаворитами, их победы или поражения стали значить для избирающих своих представителей группировок гораздо больше, чем реальные заслуги той или иной фракции. Дон Бенидио умело подливал масло в огонь страстей, устраивая на ипподроме пышные празднества и многочисленные зрелища для толпы. Все наши воззвания и прокламации уже не могли ничего изменить…

– Но жители Кордавы вовсе не кажутся недовольными положением вещей, – сказал Конан. – За исключением моих друзей-бандитов, которые считают, что им приходится отстегивать слишком большую дань «кураторам».

– У народа есть хлеб и есть зрелища, а больше им ничего не нужно. Приток иностранных купцов и путешественников сделал наших граждан весьма зажиточными. В нищих остались лишь гордецы, не признающие нынешние порядки, как, впрочем, не признавали и прежние. Формально я не принадлежу ни к одной партии, но первоначально поддерживал «зеленых». Знаешь, после чего я сбежал, отправившись странствовать? После того, как их лидеры обратились за моей поддержкой, чтобы провести закон, запрещающий наряду с волшбой и чернокнижничеством все научные изыскания и закрывающий все скриптории. Как говорится, рубить, так под корень.

– Надо же, – проворчал киммериец, – а я слышал, как Зана поминала тебя ласковым словом. Думал, ты «фиолетовый».

– Зана! – гневно воскликнул Сантидио. – Мы еще поговорим о ней. Я много думал во время путешествия, наблюдая общественное устройство во множестве стран. И пришел к выводу, что там, где чернь захватывает власть, процветают самые дикие предрассудки и наиболее жестокие обряды. Поэтому, вернувшись в Кордаву, я передал донне дель Донго некое средство, с тем, чтобы партия «фиолетовых» стала правящей и не зависела от случайностей на беговом поле.

И дон Эсанди поведал Конану историю о радужном крабе.

– Однако Зана не ограничилась тем, что приказала Родагру изготовить из панциря краба порошок, который позволяет Скалидо постоянно выигрывать. Она решила использовать зелье, чтобы заполучить новую игрушку…

Конан невольно сжал кулаки. Слова Сантидио ранили его больнее, чем отравленный нож карлика.

– Она приказала чернокожему рабу незаметно отрезать прядь волос у некоего понравившегося ей бритунца, а когда получила от меня подарок, ее лекарь сжег эти волосы и добавил пепел в питье, совершив попутно древний стигийский обряд. Первоначально она собиралась использовать волосы для обычного приворотного зелья, и если бы не мой опрометчивый поступок, ты не попал бы в неприятную историю.

– Откуда ты все это знаешь? – сдерживая гнев, спросил киммериец. – При мне ты ни разу не появлялся на вилле.

– Девушка, которая вызволила тебя из темницы, понимает гораздо больше, чем думала ее хозяйка. Зана так привыкла считать ее бездушной вещью, что не стеснялась обсуждать свои планы с Родагром в ее присутствии. Донна дель Донго умная женщина, и довольно быстро тебя раскусила. Извини, но виноват в этом опять я. В дни нашей прежней дружбы я довольно часто рассказывал кофитке о Конане-варваре, который расправился с чародеем-некромантом и освободил Зингару от тирании Мордерми. Для избранных в истории нет тайн. Я довольно подробно описал твою внешность и привычки, так что светлые косы и бритунский наряд не смогли ввести Зану в заблуждение. Тем более, что при обработке прядь твоих волос потемнела, а обыкновение при всяком удобном и неудобном случае поминать Крома и задницу Нергала рассеяли последние сомнения. Когда Ваная поняла, кто ты такой, она нашла способ передать мне весточку через невольника Мамбу…

– Откуда вдруг такое сочувствие? – удивился Конан.

– Во-первых, прежде чем позволить работорговцу продать рабыню Зане, я кое о чем договорился с девушкой, – усмехнулся дон Эсанди. – Лишние глаза и уши никому еще не мешали. Во-вторых, она узнала тебя по описаниям старейшин ее племени.

– Что за племя?

– Оно обитает в верховьях реки Зархебы, возле разрушенного древнего города. Думаю, это остатки некогда цивилизованного народа, бежавшего на юг в дни Великой Катастрофы. У них сохранились воспоминания о кое-каких древних знаниях. Еще до рождения Ванаи ее соплеменники вынуждены были приносить кровавые жертвы огромному крылатому демону, живущему среди руин. Но как-то раз по реке от моря пришла большая черная галера…

– «Тигрица», – пробормотал Конан.

– …ее команда и предводительница погибли, но некий черноволосый гигант сразился с демоном и одолел его. Судя по описаниям, это был ты.

– Это был Амра, – сказал киммериец. – Так меня тогда звали. И на твоем месте я не стал бы так уж доверять этой женщине-змее. Не столь давно я видел человекоподобных существ, умеющих лазать по стенам и пробираться в самые узкие отверстия – под их кожей таились демоны. Правда, эта Ваная внешне на них не похожа…

– Во всяком случае, она отдала долг своего народа, вытащив тебя из передряги.

– Ты называешь это передрягой! – гневно воскликнул киммериец. – То, что совершила проклятая кофитка, для меня в тысячу раз хуже любого поражения и любого рабства! Когда-то я был наказан Митрой и на время превратился по его воле в бессловесного раба, но, по крайней мере, милостивый бог лишил меня заодно и разума. А этому чудовищу в облике женщины удалось сделать из меня посмешище. Теперь она будет рассказывать, что сам король аквилонский был у нее в невольниках!

– Ей никто не поверит, – заметил зингарец. – Не далее как вчера ко двору короля Элибио прибыл аквилонский посланник. Он передал верительные грамоты и поведал, что король Конан построил в Гандерланде новый город и перенес туда свою резиденцию. В настоящее время ты находишься в Турне, что подтверждают и ваши купцы. Не хочешь это объяснить?

В сложившейся ситуации Конану приходилось рассчитывать только на помощь старого друга. Правда, за двадцать лет Сантидио мог сильно измениться благодаря постоянным политическим интригам, в которых ему приходилось участвовать. Однако выбора не было, и киммериец рассказал дону Эсанди о заговоре герцога Гийлома, опустив многие подробности и не упомянув о том, что все эти события только еще должны произойти нынешней осенью. Рассказал он и о схватке на берегу Ширки, о коварном карлике и яде, о предложении посланника-брегона найти в пиктских землях некоего юношу, доставить его на остров Фалль и получить в награду исцеление, о таинственном исчезновении Да Дерга и его невнятной записке.

– Брегон обманул меня и бросил в Кордаве без денег, так что я не мог нанять ни людей, ни корабль. Согласись, я вправе был отплатить ему той же монетой и поискать излечения поближе, чем на его острове, – заключил Конан свое повествование. – В конце концов, я оставил в Турне своего двойника и пустился в путь не затем, чтобы постоянно разгадывать загадки фаллийца.

Сантидио долго молчал, задумчиво поглаживая свою бородку.

– Мы с тобой похожи, – сказал он, наконец. – Я хотел учредить в Зингаре республику, а в результате получил насквозь прогнившее общество, в котором властвуют подонки типа дона Бенидио и распутные бабы, подобные Зане. То, что я узнал о ней за последнее время, повергло меня в ужас. Ты же построил открытый город, где властвует закон справедливости, а твои приближенные и многие горожане отплатили заговором и резней. Что же касается твоих взаимоотношений с этим таинственным Да Дергом, не думаю, что ты поступил правильно, решив, что он обманул тебя. Возможно, у него были веские причины поступить так, как он поступил. Впрочем, Судьба все расставила по местам, и теперь у тебя нет иного выхода, как отправиться по указанному в карте брегона пути. Возможно, радужное зелье и могло бы тебя излечить, но оно осталось у Заны, и я не думаю, что те порции, которые ты принимал, пошли на пользу. Все-таки, напиток использовался для других целей.

– Что ж, – согласился Конан, – придется вспомнить былые деньки и ограбить какую-нибудь жирную сволочь…

– Думаю, я смогу помочь тебе обойтись без грабежа, – перебил Сантидио.

– У тебя есть деньги?

– Их не хватит, чтобы купить приличное судно. Но есть выход. Я знаю, что ты отличный наездник. А умеешь ли управлять квадригой?

– Колесницей с четверкой лошадей? Не очень, но если надо, могу подучиться.

– Есть еще несколько дней, думаю, ты успеешь. Во всяком случае это последний шанс – и твой, и наш.

– Чей это «наш»?

– «Белой розы». Да-да, братство все еще существует, тайно, конечно. Мы пытаемся не допустить возвращения тирании. А такая возможность в последнее время стала вполне вероятной. «Фиолетовые» все время выигрывают и уже провели несколько законов, восстанавливающих некоторые привилегии аристократии. А недавно молодой король (с подачи Бенидио, конечно) объявил Большие Бега. Если наследники Авванти снова победят, Сенат распустит партию «зеленых», и «фиолетовые» смогут принимать любые самые реакционные законы.

– По-моему, ты этого и добивался, когда дарил кофитке своего краба, – буркнул Конан.

– Добивался правления просвещенной аристократии, а не безумной извращении! – гневно воскликнул Сантидио, оттолкнув кубок и расплескав вино на скатерть. – Я специально держался подальше от виллы дель Донго, но благодаря Ванае постоянно был в курсе всех событий. Зане удалось забрать единоличную власть над «фиолетовыми». Ходят слухи, что она уже охаживает юного Элибио. С ее энергией и коварством эта женщина может свалить дона Бенидио и захватить власть над всей Зингарой!

Киммериец содрогнулся, представив, что произойдет в этом случае и какие законы станет насаждать кофитка в прекрасной южной стране.

– Но почему ты предлагаешь участвовать в заезде мне? – спросил он. – Как только я поднимусь наверх, всякий захочет получить две сотни золотых, назначенных за мою голову.

– Если партия «зеленых» объявит тебя своим фаворитом, ты попадешь под защиту закона и получишь личную неприкосновенность, – значительно произнес дон Эсанди. – Даже Бенидио не сможет тронуть тебя и пальцем. Прилюдно, конечно. Базилас выдохся, он не выдержит четырнадцати кругов, даже приняв порошок…

Конан непонимающе уставился на зингарца.

– Ну, – объяснил тот, – я отломил кусочек от панциря краба и оставил у себя на крайний случай. По-моему, этот случай наступил. Выпив настой, приготовленный на сей раз без всяких стигийских ухищрений, ты ощутишь мощный приток сил и придешь к финишной мете первым. Равновесие в парламенте сохранится, а ты получишь денежный приз, достаточный, чтобы купить самую быстроходную на всем зингарском побережье галеру!

– Заманчиво. А как вы объясните замену наездника?

– Ничего объяснять не придется, это право любой партии. В преддверии Больших Бегов «Фиолетовые» тоже отстранили своего мужелюбивого Скалидо.

– И кто же его заменил?

– На сей раз квадригой «фиолетовых» будет управлять донна Зана дель Донго.

Воцарилась тишина, только журчала вода где-то за дубовыми панелями.

– Хорошо, – сказал Конан, – согласен. Одно условие. Никакого зелья принимать я не буду.

* * *

Король Зингары Элибио с густо напудренным лицом, в золотом обруче короны, украшенной бриллиантами и турмалинами, нетерпеливо поерзывая и украдкой бросая в рот земляные орешки, томился под сенью опахал в своей ложе, устроенной над конюшнями кордавского ипподрома. Король только что проделал утомительный путь от своего дворца в изукрашенных дорогой инкрустацией и платиновыми венками носилках, над головами сенаторов и придворных, приветствуемый толпами народа, затопившими все улицы на пути к вожделенной арене.

Юный Элибио не понимал, зачем нужны эти пышные странные шествия, когда он, король, оказывался как бы на задворках процессии. Впереди выступали жрецы и военачальники, которые несли статую женщины с огромными распростертыми крыльями – богиню победы Вакату. Впрочем, и они не были первыми: их предваряли женщины в белых одеждах с укрепленными на спинах зеркалами, от которых во все стороны разбегались солнечные зайчики и, попадая на статую богини, заставляли ее сиять яркими сполохами. Народ преклонял колени, бросая под ноги идущих живые цветы.

Затем, приплясывая и фиглярствуя, следовала толпа ряженых. Здесь были почтенные горожане, переодетые селянками, с венками на пышных буклях, пьяненькие лавочники в картонных гладиаторских латах с деревянными мечами в руках, юнцы, корчившие из себя философов в широких плащах и плетеных сандалиях, с посохами и приклеенными козлиными бородками… Дряхлый старик вел на поводу осла под чепраком, попоной и рыцарским седлом, в котором восседал голый толстяк с медным тазом на голове. Тут же несли в портшезе медведицу, наряженную знатной дамой, вели на цепи обезьяну, одетую в шафрановую тогу жреца Митры, верхом на палках с приделанными лошадиными масками скакала конница босоногих мальчишек. Все это возбуждало хохот толпы, который смолкал лишь когда появлялась королевская гвардия.

В черно-золотых кирасах, блестя на солнце оперенными шлемами, гвардейцы проходили мимо толпы со скучающими лицами, гремя щитами и ножнами длинных шпаг. Народ безмолвствовал, отдавая должное почтение защитникам короны.

И только потом появлялись королевские носилки, с которых юный Элибио, утомленный жарой и шумом, вяло помахивал своим подданным, снова преклонявшим колени. Он облегченно вздыхал только наверху, в своей ложе, когда статуя Вакаты, благодаря хитроумной системе скрытых тросов, взлетала по специальному желобу на вершину обелиска, установленного посреди большой, в тысячу шагов длиной и двести восемьдесят шириной арены.

Ипподром обрамляли стены с тремя этажами арок, причем противоположная королевской ложе и конюшням под ней стена плавно изгибалась, так что в плане все сооружение напоминало вытянутую подкову. С внутренней стороны стен тянулись трехъярусные трибуны, а поверху шла еще галерка, на которой обычно устраивались мальчишки и публика победнее. Посредине арену разделяла невысокая стенка, по краям которой стояли два обелиска – меты. Между метами развевались стяги – фиолетовый, зеленый, желто-голубой, красный и оранжевый – стояли вазы, витые колонны и скульптуры. Вокруг этой стены и проходили скачки.

По правую руку от королевской ложи помещались сенаторы, слева – придворные. Юный король скучал, наблюдая за церемонией открытия игр. Сегодня, в день Больших Бегов, она была особенно пышной и утомительной. Сначала прошли трубачи и барабанщики, предводительствуемые капельмейстером с украшенным конскими хвостами и колокольчиками бунчуком в руке. Затем на арене появилась колесница, запряженная восьмью белыми конями, которой правил низенький толстяк в белых развевающихся одеждах с золотым венком на голове. Это был Торфир Младший, победитель соревнования поэтов, посвящавших свои стихи богине Вакате. Он обогнул арену и остановил коней в полусотне шагов от обелиска с крылатой богиней на вершине. Простирая к ней пухлые ручки, поэт весьма выразительно прочел элегию, из которой король разобрал только несколько строф:

Счастлив возница, тобой предпочтенный,

кто бы он ни был!

Ты, о Ваката, даруешь победу достойным…

Остальные слова Торфира утонули в шуме трибун: приверженцы разных партий разминались, опробуя свои дудки, трещотки и бубны. Докричав стихи до конца, поэт тронул коней, подъехал к королевской ложе и снова натянул поводья. Элибио в это время наклонился за орешками, сидевшему рядом седому вельможе пришлось тронуть его за плечо. Король, досадливо морщась, поднялся и бросил вознице небольшой кожаный мешочек, который, звякнув, упал возле колеса повозки. Торфир, бросив вожжи, полез его поднимать.

– Всегда одно и то же, – капризно сказал король, усаживаясь, – хоть бы один поймал свою награду! Это, в конце концов, скучно, дон Бенидио! Нельзя ли начинать прямо с заездов?

– Народ любит зрелища, – отвечал седой вельможа, – а мы, ваше величество, в первую очередь должны думать об интересах народа. Так что потерпите еще немного. Думаю, сегодняшние бега сполна вознаградят вас за вынужденную скуку.

Шестнадцатилетний Элибио страдальчески поднял глаза и приготовился стойко нести свою королевскую ношу.

На арене тем временем появилась процессия музыкантов в пестрых одеждах и акробаты на лошадях, чьи гривы были украшены султанами из птичьих перьев. Раздался звук тамбуринов и флейт, рыдание зурн, щелканье тимпанов, тонкий перезвон альудов – вся эта буря струнных и духовых вызвала ответную какофонию на трибунах. Акробаты стояли в седлах, держа в руках флаги партий и вращая огненные обручи на длинных спицах, кони шли танцующим шагом, кивая головами, как бы приветствуя публику.

– А сейчас, ваше величество, произойдет нечто особенное, – шепнул дон Бенидио королю. – Я решил включить в программу весьма необычное развлечение, которым тешат себя обитатели маленьких городков на севере Зингары в дни сельских праздников. Если оно вам понравится, мы можем ввести его в обычай.

Ворота левой входной арки на закругленном участке стены ипподрома открылась, и внутрь повалила толпа простолюдинов в серой одежде. Это были здоровые парни, собранные по приказанию могущественного сенатора в городках и селениях между реками Громовой и Алиманом. Они бежали, сломя голову, поднимая облака пыли, то и дело оглядываясь через плечо. Когда последний из толпы миновал арку, показались преследователи: пятнадцать разъяренных быков гнались за людьми, подгоняемые болью от острых шипов в укрепленных на их спинах бронзовых досках. Они бежали, раздувая ноздри и угрожающе опустив к земле длинные острые рога. Расстояние между стадом и толпой сокращалось, и вот уже бежавший последним парень, подброшенный ударом рога, взвился в воздух и, перелетев через спину первого быка, упал под копыта остальных. Его тело превратилось в кровавые ошметки и скрылось в клубах пыли. Многие из удиравших бросились врассыпную: одни – к трибунам, другие пытались спастись, взбираясь на низкую стенку, разделявшую арену.

Толпа обогнула ближнюю к королевской ложе мету и понеслась в обратном направлении. Человек десять были затоптаны, тело еще одного неудачника повисло, пронзенное насквозь, на длинном роге вожака стада.

Когда простолюдины достигли правой арки в выгнутой стене ипподрома, ее створки распахнулись и, пропустив бегущих, тут же захлопнулись. Появились всадники с длинными пиками и выгнали быков через боковой проход. Служители укладывали на носилки убитых и раненых под неистовые вопли зрителей, пораженных столь опасным и кровавым зрелищем.

Глаза юного короля сияли. Он восторженно хлопал в ладоши, забыв о своих орешках.

– Хочу, чтобы это повторялось на каждых бегах! – воскликнул Элибио. – Слышите, дон Бенидио? Я так хочу!

– Рад, что зрелище вам понравилось, – отвечал сенатор, чуть улыбаясь, – мы узаконим его парламентским решением и утвердим постановлением Сената.

– Сенат, парламент, – сердито пробурчал король, – надоело. В других странах высший закон – воля монарха! А над нами весь мир смеется!

– Скоро все станет на свои места, – заметил дон Бенидио. – Вы знаете, ваше величество, что Сенат собирается распустить партию «зеленых», которые обычно вставляют нам палки в колеса, если они проиграют Большие Бега. А они непременно проиграют.

– Конечно, – пылко воскликнул король, – квадригой «фиолетовых» сегодня управляет блистательная Зана дель Донго, а эта женщина не знает поражений! Но я слышал, «зеленые» тоже сменили фаворита?

– Да, их колесницу поведет некий бритунец по имени Бастан.

– Кажется, он чем-то обидел донну Зану?

– И заслужил наказание. Когда он потерпит поражение, и партия Карико перестанет существовать, мы сможем схватить его и предать суду. Однако, ваше величество, арена уже свободна, пора подавать знак к началу заезда. И не забудьте, как в прошлый раз, благословить присутствующих скипетром.

Элибио, приосанившись, поднялся. Вскочили на ноги и зрители, приветствуя короля громкими криками. Юный монарх простер в их сторону золотой жезл с маленьким изображением богини Вакаты на конце и уронил вниз белый платок.

Поднялись железные решетки конюшен, расступилась стража и, словно ураган, на арену вылетели колесницы, блистающие золотом и слоновой костью…