Текст книги "Источник судеб"

Автор книги: Клайв Леннард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Пошлите людей в особняк барона Агизана, – распорядился король, – покойник завещал мне полсотни бочек столетней выдержки. Надеюсь, не врал. Что еще?

– Граф Робастр повздорил с рыцарем Паллантидом. Из-за дамы. Они удалились на задний двор и скрестили клинки.

– И что же?

– Рыцарь ранил графа в плечо, получив тем самым удовлетворение.

– Ну, я вижу наши гости не скучают! – сказал король повеселевшим голосом и отправился в трапезную.

Проходя по тускло освещенному коридору, киммериец приметил в дальнем его конце какого-то человека. Поначалу он решил было, что это кто-нибудь из слуг, однако одежда незнакомца показалась ему довольно странной: она напоминала облегающий костюм ярмарочного акробата. Фигура исчезла за поворотом и, свернув за угол, киммериец обнаружил лишь закрытую дверь в трапезную и застывших возле стражников. Те отсалютовали королю мечами.

– Видели здесь кого-нибудь? – спросил Конан.

Стражники недоуменно переглянулись и сообщили, что никого не видели за все дежурство, кроме мажордома, прошедшего не так давно в королевские покои.

«Померещилось, – решил киммериец. – Вино, действительно, неважнецкое».

Его появление в трапезной встретили приветственными возгласами и звоном заздравных чар. Несмотря на то, что полнились они винами всего лишь десятилетней выдержки, пирующие поглощали их столь стремительно, что многие забыли об этикете: какой-то старый вельможа полез к королю целоваться, запутался в собственных ногах и рухнул на пол под дружный хохот соседей. Граф Троцеро, галантный Паллантид, здоровяк Просперо и даже мрачный Сервий лихо отплясывали с дамами зажигательный пуантенский танец под аккомпанемент дворцовых музыкантов.

Держа в руке кубок, Конан прошел вдоль стола, разыскивая Да Дерга. Фаллиец сидел на своем обычном месте и беседовал с соседом – красноносым, сильно пьяным вельможей. За общим шумом они не слышали, как подошел король.

– А вот у вас на этом, как его, острове, – говорил красноносый, – все разбавляют вино?

– У нас на острове те, кто хочет, разбавляют вино, – отвечал чужеземец. – А те, кто не хочет, не разбавляют.

– Вот я не разбавляю, – процедил вельможа, сверля брегона налитыми кровью глазами. – По мне так разбавленное вино, все равно, что моча поросенка. А ты, вижу, разбавляешь.

– А я разбавляю.

– Это не в наших обычаях! – возгласил красноносый, стукнув по столу чаркой. Он явно нарывался на ссору, но ссоры никак не выходило – фаллиец слушал оскорбительные речи равнодушно, с обычным своим скучающим видом.

Без лишних церемоний ухватив задиру за шиворот, Конан прогнал его вон и уселся рядом с брегоном. Тот вежливо привстал, склонив голову.

– Сиди, – велел король. – Ты, я вижу, всегда хладнокровен. Нам надо поговорить: о твоей миссии, о пикте… Он не так уж силен в целительстве, как утверждал. Что ты подразумевал, намекая на его истинную цену?

– Думаю, вам следует послушать этого почтенного старика.

И Да Дерг кивнул на сидевшего напротив седого нобиля, в котором Конан признал барона Тройвуса, деда трех прелестных внучек, одна из которых совсем недавно ела лакомые кусочки с королевского блюда.

– Ваше величество, – заговорил старый вельможа, почтительно поклонившись, – возраст не позволяет мне придаваться пиршественным утехам, как в молодые годы. Посему вчера, озабоченный постигшим мой дом несчастьем, хлопотал я о восстановлении особняка, в который попал один из огненных шаров проклятого чародея, произведя пожар, обрушивший стропила и стены верхнего этажа. Ко мне явился некий туранец, предложивший строительные услуги. С ним двадцать работников, довольно неприятных с виду, но столь искусных, что за полдня они восстановили здание, настелили крышу и даже украсили фронтоны замысловатыми фигурами каких-то неведомых существ! Поистине, это настоящее чудо: мастеровые столь ловки, что не стали возводить леса, они бесстрашно лазали прямо по стенам, да еще и таскали на себе камни, раствор и доски!

Конан недоуменно глянул на брегона.

– Второй шар Тзота угодил в западное крыло вашего дворца, – спокойно заметил тот. – Думаю, следовало бы нанять этих восточных каменщиков для его восстановления.

– Но я говорил о другом… – начал было киммериец и замолчал. Ему пришла мысль, что брегон не стал бы отвлекать его внимание пустяками.

– Как мудро заметил Пресветлый Обиус, лишь Творцу ведомы все хитросплетения причин и следствий, – пряча улыбку, проговорил Да Дерг. – Неужели вашему величеству не любопытно глянуть на необычных мастеров?

– Что ж, – сказал Конан, поднимаясь. – Я не прочь поразвлечься. Пиры хороши поначалу, потом становится скучно. Пусть приведут на внутренний двор этих людей, а мы посмотрим, на что они способны.

Королевский дворец был выстроен в форме квадрата. На уровне второго этажа вдоль внутреннего фасада, не менее великолепного, чем парадный, тянулся широкий балкон. Внутренний двор, вымощенный черными узорчатыми плитами, часто служил ристалищем для рыцарских поединков, и сверху удобно было наблюдать за схватками. Придворные обычно мерились силой при помощи копий с тупыми наконечниками и учебных мечей, отделываясь синяками и ушибами. Лишь изредка, на поединках чести, использовалось боевое оружие. Летом во дворе ставили пиршественные столы, но с наступлением осени их переносили в трапезную, подальше от частых дождей и ранних заморозков.

Пожар в западном крыле уничтожил деревянные перекрытия, позолоченная кровля рухнула внутрь, часть стены не выдержала и обвалилась, усеяв двор обломками гранита, яшмы, лазурита и других поделочных камней.

Конан распорядился поставить на балконе кресла и скамьи. Рыцари и придворные, из тех, кто еще держался на ногах, последовали за королем, передавая друг другу, что предстоит увидеть каких-то восточных акробатов.

Вскоре явился туранец в сопровождении своих людей. Король вздрогнул, увидев мастеровых: он вспомнил, что исчезнувший в дворцовом коридоре незнакомец был одет точно в такое же облегающее платье. Желая поскорее разрешить возникшее недоумение, король обратился к хозяину бледнолицых каменщиков, похожих друг на друга, словно родные братья.

– Слышал, что твои люди творят настоящие чудеса. Я желаю, чтобы они показали свое искусство, отстроив разрушенное здание. Назови свое имя и цену, которую ты хочешь получить за эту работу.

– Зовусь я Бен-Галлахий и пришел из Самарры, города тебе известного, о король, – с поклоном отвечал туранец. – А цена, которую покорнейше смею просить у прославленного многочисленными подвигами владыки Аквилонии, ничтожна. Получив то, что мне нужно, я велю своим работникам не только отстроить дворец, но и восстановить городские стены и все разрушенные нечестивым колдуном дома. Сделаем мы это быстро, очень быстро, и великий Турн засияет новым блеском…

– Чего же ты хочешь? – нетерпеливо спросил Конан.

– Всего лишь ничтожного раба, некоего пикта, не имеющего даже имени…

Киммериец ждал чего-то подобного, ни на миг не забывая, что Да Дерг неспроста затеял это представление. И все же он был удивлен: выходит, юноша и впрямь представляет большую ценность!

– Хорошо, – сказал киммериец, подумав. – Я заплачу, что требуешь. Если скажешь, зачем тебе нужен пикт.

– Мы, жители востока, привыкли не стеснять своих прихотей. Считай, о король, эту просьбу капризом того, кто готов поменять мешок золота на редкую медную монету.

Бен-Галлахий приторно улыбался, но глаза его, внимательно следившие за королем, оставались холодны, пугающе холодны на толстом изнеженном лице.

– А если я сочту такой обмен неравноценным? – спросил киммериец.

– Тогда я возьму, что мне нужно, силой, – отвечал туранец, перестав улыбаться. – Предварительно разрушив твой дворец и город.

Такая наглость поразила всех присутствующих, заставив онеметь от неожиданности.

– Да ты спятил, толстобрюхий! – воскликнул, наконец, граф Троцеро. – Эй, слуги, дайте ему палок и выкиньте за ворота!

Никто не успел выполнить это распоряжение. С туранцем произошли странные перемены: лицо посинело, глаза вылезли из орбит, тело словно раздулось. Окружавшие его полукругом безмолвные люди вытянули вперед руки, зеленые молнии заструились из их пальцев, охватывая Бен-Галлахия сверкающей паутиной. Словно чудовищный мыльный пузырь, туранец взмыл над землей и завис напротив балкона. Он разинул толстогубый рот, и из колыхавшегося под тонким шелковым халатом чрева вознесся голос, от которого содрогнулись даже не ведающие страха пуантенские рыцари.

– Трепещите именем моим, – проревел этот глас, – именем Габрала, стоглазого Демона Смерти! Покоряйтесь поле моей, иначе стены падут в прах, и земля разверзнется под ногами! Я требую названной жертвы, или слуги мои примут свое истинное обличие, и тогда никто и ничто не спасет вас от гибели!

Вопль ужаса вырвался из многочисленных глоток. Разом протрезвев, толкаясь и сбивая друг друга, придворные ринулись к дверям, ведущим под защиту каменных стен. Рыцари вскочили, обнажив мечи, готовые к схватке.

На своем веку Конан повидал вещи и пострашнее. Первым оправившись от неожиданного превращения безобидного с виду толстяка, он выхватил меч и метнул его в живот туранца. Лезвие пронзило Бен-Галлахия насквозь, однако вместо человеческой крови по шелку халата заструилась зеленоватая вязкая жидкость, распространявшая удушливое зловоние.

Дикий хохот сотряс жирное тело, глаза туранца лопнули и выпали из орбит: в отверзтых глазницах билось зеленое пламя, из жабьего рта повалили клубы едкого дыма… Жуткие превращения происходили и с бледнолицыми людьми: одежда их лопалась, бескровная плоть опадала кусками на черные плиты, обнажая змееподобные тела демонов, покрытые слизью. Точно чудовищные рептилии, трое скользнули вверх по стене, с необыкновенной легкостью обрушив изысканные лепные украшения. Остальные продолжали удерживать в воздухе тело Бен-Галлахия.

– Руби! – во всю силу легких гаркнул Троцеро и первым спрыгнул на каменные плиты двора. Рыцари последовали за ним, накинувшись на демонов, полосуя отвратительные тела сталью клинков, разрубая их на куски. Змееподобные существа заметались по двору, тщетно пытаясь увернуться от ударов. Тело туранца продолжало колыхаться в воздухе, очевидно, помощь слуг больше не требовалась.

Существо, обитающее в этом теле, продолжало издевательски хохотать. Змееподобные обрубки извивались на черных плитах, заливая их зеленой слизью, они сползались, срастались, миг – и демоны представали невредимыми, сколько бы ни орудовали мечами рыцари. Восставшие твари спасались на стенах, где их не могли достать клинки. И не только спасались: они срывали облицовку, рушили карнизы и украшения, грозя добраться до основной кладки и исполнить угрозу своего повелителя.

– Лучников на балкон! – орал Троцеро в бессильной ярости. – Прикажи стрелять в ублюдков, король!

– Бесполезно, – негромко проговорил сидевший рядом с Конаном Да Дерг. – Слуг Габрала нельзя одолеть обычным оружием.

– Кром! – Киммериец с ненавистью глянул на бесстрастного брегона: проклятая магия снова принесла разрушения, и на этот раз он сам впустил демонов в свой дворец – по наущению этого чужеземца!

– Ты все знал заранее! Значит, можешь их остановить!

– Я – нет, – отвечал фаллиец. – Вели привести пикта. Пообещай Габралу отдать его.

Ни о чем больше не спрашивая, Конан послал слугу, потом крикнул Демону Смерти:

– Эй ты, зловонный слизень! Я согласен! Троцеро, назад!

Рыцари отступили, успев уже понять тщетность своих усилий. Демоны на стенах замерли, повинуясь воле хозяина, а голос Габрала проревел:

– Так-то лучше, человечишко, не тебе тягаться с силами тьмы!

Пикт явился незамедлительно. Получив вольную, он волен был бродить, где угодно, и, очевидно, сидел в трапезной. Увидев страшную картину, он побледнел, судорожно вцепился в перила балкона и прошептал побледневшими губами:

– О ужас! Нет нам спасения!

– Ты лжешь! – яростно прошипел киммериец. – Ты всегда лжешь, маленький ублюдок! Останови их!

– Но как? – в непритворном смущении спросил юноша.

– Ты можешь, – произнес фаллиец. – Постарайся.

– Я пришел за тобой, юнец! – загрохотал Габрал из безжизненного тела туранца. – Иди ко мне!

Мерцающая зеленоватая паутина потянулась к балкону.

И тут юный пикт преобразился. Лицо его стало сурово, глаза полыхнули холодной яростью, он словно раздался в плечах, а голос, которым он ответил Демону Смерти, принадлежал явно кому-то другому: скрипучий голос, словно ножом вели по стеклу.

– Ничтожный! – заговорил пикт, и мороз прошел по коже всех, кто его слышал. – Ты осмелился явиться сюда без моего дозволения? Убирайся в бездну, раб, сгинь, велю!

Хотя юноша преобразился и говорил властно, с сознанием силы, Конан не удержался от смеха: все же его недавний пленник оставался всего лишь мальчишкой, храбрым мальчишкой перед лицом порождения преисподней. Сейчас зеленый огонь охватит его тело, и Габрал получит искомую жертву…

Тело туранца заколыхалось и поплыло вниз. Опустившись на плиты, мертвец отвесил поклон, ударив рукоятью торчавшего в животе меча о плиты, а его господин пророкотал изнутри:

– Ухожу, уже ухожу…

– Я сказал – сгинь! – Теперь голос пикта зазвенел, словно разбились тысячи стекол. – Ты понял разницу?

Зеленый огонь полыхнул в пустых глазницах в последний раз и угас. Тотчас змееподобные тела на стенах начали таять, стекая вниз потоками слизи, которая, шипя, испарялась, распространяя зловоние. Тело Бен-Галлахия опрокинулось навзничь, теперь это был настоящий труп, пронзенный клинком короля, недвижный и нестрашный.

Как только все кончилось, пикт зашатался и, отступив от перил, без сил рухнул на скамью. Зрачки закатились, лицо покрыла неживая бледность.

– Дайте ему глоток вина, – распорядился фаллиец.

– Что значит это представление? – грозно спросил король. – Это ты помог юнцу справиться с нечистью?

– Нет, – отвечал брегон, – ему помог Нергал. Теперь, король, мы можем поговорить начистоту.

Глава 13

ДВОЙНИК

– История циклична, – начал Кримтан Да Дерг, когда они расположились в Тайном Покое королевского дворца: брегон, Верховный Жрец Митры, король Аквилонии и юный пикт Потерявший Имя.

Этот небольшой квадратный зал находился под фундаментом и погребами. Проникнуть сюда можно было по винтовой лестнице через одну из винных бочек, слив предварительно содержимое. О существовании убежища знали только трое: магистр, король и жрец. Строили его слепые шемиты из секты Темных Каменщиков. Лишенные зрения сызмальства, они бродили по свету, подряжаясь на подобные работы – устраивали тайники во дворцах и замках, в богатых домах и усадьбах, не опасаясь за свою жизнь, ибо при всем желании не могли разгласить местоположение секретных помещений. Их искусство высоко ценилось во многих странах и щедро оплачивалось.

Стены покоя украшали шкуры и головы животных – охотничьи трофеи Конана. Масляные лампы освещали низкий столик с питьем и закусками, меховые тюфяки и подушки, на которых расположились четверо. Было прохладно. Пресветлый зябко кутался в горностаевый плащ, одолженный королем; пикт сидел, поджав ноги, с бледным и отрешенным лицом, он все еще не оправился после недавних событий; фаллиец возлежал на мягком ложе с небрежной грацией, словно такой способ трапезниченья был для него делом обычным.

– Говори проще, – сказал Конан, отхлебнув из кубка отменное вино, доставленное из погребов Агизана. – Так, чтобы тебя мог понять даже киммерийский варвар.

Да Дерг почтительно склонил голову. Конан уже успел отметить, что чужестранец одинаково вежлив со всеми.

– Я хочу сказать, что цепь событий, развитие народов и цивилизаций прерываются время от времени великими катастрофами. После чего все начинается снова.

– Ты имеешь в виду Великий Потоп? – спросил король.

– Да, и не один. Насколько нам известно, человечество обитает на этой планете очень давно и достигло бы в своем развитии немыслимых вершин, если бы боги не насылали время от времени ужасные бедствия. Континенты опускаются по их воле на дно морское, огромные волны опустошают побережья, трескается земная твердь, и потоки кипящей лавы уничтожают все живое на своем пути. Исчезают целые народы, а те, кто уцелел, как правило, утрачивают накопленные знания и погружаются во тьму невежества. Так случилось, например, с пиктами и атлантами.

– Видимо, в том есть высший смысл, недоступный нашему слабому разумению, – заговорил Обиус. – Известно, что примерно четыре тысячи лет тому назад Митра решил наказать людей, погрязших в пороке, и наслал на землю воды небесные. В допотопные времена на континенте, именуемом ныне Гирканским, процветали древние высокоразвитые державы – Валузия, страна змеелюдей, Коммория, Камелия, Верулия, Туле и Грондар. На дальнем востоке некогда явились пришельцы с континента My. Сведения о них туманны: одни историки не признают их за людей, именуя лемурами и утверждая, что эти существа жестоко угнетали восточных дикарей; другие говорят, что они были мудрыми правителями, цивилизаторами, и, смешавшись с восточными дикарями, породили расу лемуров. Как бы то ни было, дикари их со временем вырезали. Что касается далеких северных краев, будущих Киммерии, Асгарда, Ванахейма и Гипербореи, то их издавна населяли варвары, а еще дальше к северу, в снегах и льдах, обитали огромные бесхвостые рыжие обезьяны. Но мне не совсем понятно, что ты подразумеваешь, говоря о пиктах и атлантах. Принято считать, что они совершали набеги на материк еще до Потопа, и уже тогда были дикими и безжалостными племенами.

– Это не совсем верно, – вежливо отвечал брегон. – Архипелаг пиктов лежал за островом Атлантида в Западном океане и был весьма обширен. Там обитали и дикари, которых весьма охотно использовали мелкие князья, отправляясь в набеги на Большую Землю, что и оставило о себе надлежащую память. Однако в наших скрипториях сохранились древние рукописи, свидетельствующие, что на островах существовало несколько высокоразвитых государств, во главе которых стояли просвещенные монархи. Что же касается атлантов, они достигли таких высот, что даже умели летать по воздуху без всякой магии.

– Никогда бы не поверил, если бы сам не видел давеча парящего Афемида, да примет Митра его душу, – задумчиво произнес киммериец.

– Магистр был из тех, кто напрочь отвергал всякое чародейство, – продолжал Да Дерг. – Этим он похож на древних обитателей Атлантиды и Пиктского архипелага. Они тоже полагались лишь на знание законов природы и весьма в том преуспели. Я сам читал отчет путешественников, достигших на своих кораблях противоположной стороны земного шара…

– Шара? – недоверчиво переспросил Пресветлый. – Что ж, Афемид тоже утверждал, что Земля круглая. Пишут о том и другие ученые. Однако никто не может объяснить, отчего в таком случае воды земные не стекают вниз, и как могут обитать люди снизу Земли.

– Существование последних не доказано, ибо в наши времена те края отделены непреодолимым Огненным Поясом, начинающимся сразу за жаркими землями Атлая. Но раз корабли могли проникнуть туда в допотопные времена, значит, существует сила, удерживающая предметы и на нижней стороне шара. Как бы то ни было, древние пикты и атланты были весьма искусны во многих естественных науках, напрочь отвергая тайные знания, что их впоследствии и сгубило.

– Чародейство противно воле Вечного и проистекает от темных богов: Сета, Нергала и прочих, – веско заметил жрец. – Чернокнижники губят свои души, да и тела, наконец, пытаясь подчинить себе темные силы. Мрак поглощает их, как бы ни тщились маги овладеть тайнами зла. Очевидно, говоря об эзотерических знаниях, ты имеешь в виду, что древние не поклонялись и светлым богам? Что ж, мне известны люди, считающие Заветы сказками, а обряды – всего лишь пышными представлениями. Жалок их удел, но поймут они сие лишь на Серых Равнинах.

– Нет, древние признавали существование богов, и светлых, и темных, – спокойно возразил Да Дерг. – Были у них и жрецы, а вернее – жрицы. Но древние полагали, что богам нет дела до земных дел, да и обряды творили большей частью для того, чтобы все шло своим чередом: день сменялся ночью, зима – летом, чтобы засухи не длились слишком долго, а ливни не были чересчур обильными. В остальном же, как я уже говорил, полагались исключительно на себя.

– В Киммерии тоже считают, что Кром бросает свой взгляд на человека лишь раз, при его рождении, – заметил Конан, – потом каждый живет как может.

Пресветлый снисходительно усмехнулся, а брегон отвечал королю:

– Это не удивительно, ведь киммерийцы произошли от смешения атлантов с хайборийскими племенами. Правда, к тому времени атланты уже утратили древние знания, превратившись в настоящих дикарей. Ибо законы природы – еще не все, их ведение быстро уступает место невежеству в дни потрясений и катастроф. Оккультные науки более долговечны: они передаются среди избранных, скрытые в притчах, легендах и иносказаниях. Этого-то и недоставало пиктам и атлантам. Лемуры с загадочного континента My – полная им противоположность, но о них почти ничего не известно.

– Из твоих слов мы можем понять, – свысока заключил жрец, – что Митра не счел нужным просветить древних обитателей островов, замыслив тем самым дать пример другим народам и укрепить их в истинной вере. Бесславное обращение в дикарей – лучшее наказание чересчур самоуверенным людям, именующим себя учеными.

– Возможно, в этом и заключается высшая истина, – легко согласился брегон, – хотя пикты и атланты признавали Творца, правда, под другим именем.

– Все это очень интересно, – Конан допил чарку и наполнил ее снова из тонкостенного стеклянного графина, – но перейдем ближе к делу. Ты позвал нас для того, чтобы здесь, где никто не может подслушать, объявить о цели своего прибытия и раскрыть тайну пикта.

При этих словах юноша вздрогнул, словно его окатили холодной водой, но не осмелился произнести ни слова.

– Предыстория эта необходима, ваше величество, чтобы лучше понять смысл происходящего, – объяснил Да Дерг. – Еще немного терпения, и мы доберемся до сути. Я вынужден вернуться к дням Великой Катастрофы, называемой также Всемирным Потом. В то время на Пиктском архипелаге царствовали два великих короля – братья Сем Итх и Кол Эрикс – и одна королева, их сестра Мах Банну. На прочих островах было много мелких властителей, во все они признавали верховенство этих троих. Государства пиктов процветали, с Атлантидой поддерживался прочный мир, оттуда привозили хитрые машины и прибывали ученые. Но вот грянула беда: остров атлантов погрузился на морское дно. Огромные волны обрушились на пиктские земли, смывая города, замки и деревни. Острова помельче полностью обезлюдели, на других было много разрушений: твердь трясло, рушились скалы, огромная трещина рассекла надвое столицу государства Сем Итха. Тогда короли решили искать спасения на Гирканском материке, именуемом на их языке Лохланном. В те времена он имел несколько иные очертания, и считалось, что его населяют дикие и кровожадные народы, что было недалеко от истины, так как допотопные Коммория, Камелия, Верулия, Туле и прочие беспрерывно воевали друг с другом, а мысли их обитателей были заняты лишь поисками наиболее эффективных способов убивать.

Сем Итх и Кол Эрикс собрали своих людей и на многочисленных кораблях отправились на континент, куда уже прибыли спасшиеся атланты из простонародья, ибо их главные города – центры знаний были разрушены первыми же толчками и извержениями вулканов, и высшие сословия, ученые, правители и аристократы, погибли. Что произошло дальше, вам известно гораздо лучше меня.

– Пикты и атланты начали воевать друг с другом, погрузившись в полную дикость, коей карает Митра гордецов и безбожников, – начал Пресветлый, довольный, что может блеснуть своими знаниями истории. – Оружие делали из камня, которым пикты пользуются до сих пор, презрительно относясь ко всякому металлу. Тем временем возникали новые государства гирканцев: Ахерон, империя магов и колдунов, располагавшаяся севернее Стигии, а так же зародыши Шема, Кофа, Заморы…

– Погоди-ка, – нетерпеливо прервал Конан жреца, – я что-то уже слышал о двух братьях-пиктах, почитаемых этим народом за родоначальников. Правда, звали их как-то по-другому…

– Семитха и Кульрикс, – тихо произнес юноша. – Это прародители колен пиктских. Так рассказывают. Правда, жрец нашего племени утверждал, что мы происходим от сестры их Банну…

– И что Семитха съел Кульрикса, – добавил Конан. – Или наоборот, не помню…

– Мне знакома эта легенда, – улыбаясь, продолжал брегон. – Известно, что дикие народы переносят в прошлое обстоятельства своего нынешнего существования. В их сказаниях короли превратились в вождей племен, а их борьба за власть – в байку о съеденной ноге и перегрызенном горле. Но это не имеет отношение к делу. Важно то, что Мах Банну, известная современным пиктам под именем прародительницы Баннут, в отличие от своих братьев была сведуща в тайных знаниях. Совершив обряд и вознесясь мыслью к вершине Мирового Древа, она узрела будущее и решила не плыть на материк. Ее судьба и судьба ее народа оказалась более счастливой, чем участь иных беглецов.

– Значит, не все острова пиктов погрузились в море? – спросил Конан.

– Увы, ваше величество, все до единого. Я сказал лишь, что Мах Банну и ее люди не отправились на континент. Они поплыли на север, где лежал остров, населенный народом Фир Болг, странной смесью изгоев из Атлантиды, с Пиктского архипелага и с неизвестного ныне континента, лежащего далеко на западе. Вступив на берег, королева потребовала половину территории и получила отказ. Тогда произошло сражение при Маг Туиред, в котором великий полководец Нуаду разгромил войска пятерых братьев, властвовавших над островом, предводительствуемые многомудрым Дагдом. Нуаду потерял в той сече руку, но Дагд отдал ему свой меч, и королева вступила в город Лиатдруим, сакральный центр островитян. Там она возложила божественную стопу на сверкающий Лиа Фалль, Камень Делений, который издал тонкий вскрик и засиял еще сильнее, чем прежде. Тогда побежденные признали в Мах Банну свою властительницу и зажили в мире под ее милостивым правлением. Остров с тех пор именуется Инис Фалль, или Землей Богини Банну.

– Воистину, – воскликнул Конан, – много я слышал удивительных историй, но эта чудеснее всех! Выходит, фаллийцы – потомки пиктов?

– Да, ваше величество, – с поклоном отвечал брегон, – я и этот юноша, одолевший на ваших глазах демона, ведем свою родословную от народа божественной Банну. Только его племя – потомки тех, чьи корабли отбились во время плавания к острову Фир Болг и пристали к гирканским берегам. Память о великой королеве дошла до нынешних поколений через века, хотя и считается ныне среди пиктских друидов ересью.

– Дивиатрикс обвинял в том жреца Перакраса, – прошептал Потерявший Имя.

– Не удивительно. Власть друидов зиждется на темноте народа, считающего каменный топор верхом военной технологии, а плохо прожаренное мясо – самой изысканной пищей. Хотя, надо отдать должное Дивиатриксу и его сподвижникам, за многие века они достигли больших успехов в области магического искусства. Не даром пиктские друиды считаются могучими колдунами у людей цивилизованного мира, которые за многие века вражды так и не смогли продвинуться западнее Черной реки.

– Сила идолопоклонников призрачна, а слухи о могуществе друидов сильно преувеличены! – возмущенно воскликнул Обиус.

Фаллиец не стал возражать, а Конан только саркастически хмыкнул. Уж он-то, не раз побывавший в Пустошах Пиктов, отлично знал, что могут творить тамошние колдуны, шаманы и друиды. Рассказ Да Дерга захватил его, и королю не терпелось услышать продолжение.

И брегон поведал, как Мах Банну, окончив свое земное существование, удалилась вместе с ближайшими сподвижниками в небесный чертог Маг Map, откуда покровительствует своему народу. Королева-жрица завещала фаллийцам никогда не покидать острова, а свои тайные знания передала касте фелидов – мудрецов-поэтов, призванных сохранять мир и спокойствие в Долине Фалль. Земля Богини Банну разделена на пять королевств, но центральная власть принадлежит монарху, сидящему в стольном Лиатдруиме. Его корона не передается по наследству – властителем острова может стать лишь человек, которому благоволит Лиа Фалль, Камень Делений. Когда очередной монарх умирает, претенденты на престол, определяемые мудрыми фелидами, вступают на камень, и тот, под кем он вскрикивает, становится повелителем пяти королевств. Вот уже многие века на острове царит мир, процветают искусства, науки и белая магия…

– И что же, – ревниво спросил Пресветлый, – фаллийцы поклоняются лишь этой Банну?

– О нет, – почтительно отвечал брегон. – Богиня Банну – одна из многих, пребывающих на ветвях Мирового Древа. Она – наша покровительница, к ней обращены молитвы, ей посвящаются песни фелидов. Однако дети Банну не достигли бы процветания, забыв, что все божества – лишь эманации Единого, Творящего и Несотворенного Митры. Хотя называем мы его другим, более древним именем: Джеббал Саг.

Конан потер лоб, пытаясь вспомнить, где и когда он уже слышал это сакральное имя. Памятью варвар обладал отличной, но за долгие годы странствий повидал и наслышался столького, что хватило бы на несколько жизней, и задача была не из легких. Кажется, что-то связано с Кордавой, столицей Зингары, королем которой он чуть не стал в молодости. Но при чем здесь древнее божество?..

Размышления короля прервал Обиус, принявшийся свысока втолковывать брегону, что, хотя Митра и известен в разных землях под множеством имен, но темные боги никак не могут быть проявлениями Лучезарного, являясь его антагонистами и вечной противоположностью перманентного процесса творения… Ничего не поняв из этой зауми и мысленно помянув Крома, киммериец велел Пресветлому отложить теологические споры до лучших времен, а брегону – немедленно изложить суть дела. Чутье варвара подсказывало, что дело созидания, за которое он взялся, построив Турн, обернулось тем, чем всегда оборачивалась судьба: впереди маячили новые приключения, битвы, седло в изголовье и плащ вместо одеяла.

– Мир и процветание не могут длиться долго, – сказал Конан брегону. – Если бы все было хорошо на твоем острове, ты не отправился бы в Аквилонию. Зачем тебе понадобился этот пикт и… я?

– Вы очень проницательны, государь, – по губам Да Дерга скользнула едва приметная улыбка. – Равновесие добра и зла – основной закон нашего мира. Конечно, у фаллийцев есть враги. Зовутся они фоморами и обитают в железном замке на небольшом острове, отделенном проливом от нашей земли. Это полудемонические существа, одноглазые и одноногие, обитавшие там испокон веку. Они воевали еще с народом Фир Болг, а потом – с племенами Богини Банну. Как это обычно бывает, война чередуется с миром, и за многие века фоморы успели даже породниться с людьми, так что теперь среди них немало двуногих, хотя глаз у всех один: этот признак оказался неподвластен смешению крови. Пока короли Долины Фалль сохраняли единство, наш народ успешно сдерживал фоморов. Время от времени совершались битвы, но каждый раз обитатели железного замка вынуждены были убираться на свой остров.