Текст книги "Ночной рейд"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

34

Даниэла лежала в постели и наблюдала за кольцами дыма от сигареты, поднимающимися к потолку. У нее были весьма смутные представления об этой теплой небольшой спальне в дальнем коттедже за пределами Оттавы.

Она села и посмотрела на часы. Антракт кончился, и она сожалела, что он не может продолжаться неопределенно длительное время. Взывала ответственность, она была обречена на возврат в реальность.

– Тебе пора уходить? – спросил лежащий рядом Вийон.

Она кивнула.

– Должна играть роль преданной жены и навестить своего мужа в больнице.

– Не завидую тебе. Больницы – это кошмар в белом.

– Сейчас я уже привыкла к этому.

– Как дела у Шарля?

– Врачи говорят, что сможет отправиться домой через несколько недель.

– Домой? Зачем? – сказал он презрительно. – Страна осталась без управления. Если выборы были бы завтра, он, определенно, потерпел бы поражение.

– А тебе на пользу.

Она поднялась из постели и начала одеваться.

– Теперь, когда Жюля Гуэррьера нет на пути, наступило самое походящее время, чтобы бы ты ушел в отставку из кабинета и публично выставил свою кандидатуру на пост президента Квебека.

– Придется внимательно продумать свою речь. Идея заключается в том, чтобы прийти как спаситель. Не могу позволить, чтобы меня считали крысой, спасающейся с тонущего корабля.

Она подошла и села рядом с ним. Тонкий запах его мужественности вновь возбудил ее. Она положила руку ему на грудь.

– Сегодня ты был другим человеком, Анри.

Казалось, что у него на лице появилось озабоченное выражение.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты был более брутальным во время нашей любви. Почти жестоким.

– Думал, тебе понравится перемена.

– Мне понравилось.

Даниэла улыбнулась и поцеловала его.

– Даже внутри меня ты был другим.

– Не могу представить себе, почему, – сказал он небрежно.

– Не могу и я, но мне понравилось это.

Она неохотно отодвинулась и встала. Надела пальто и перчатки. Он оставался в постели, наблюдая за ней.

Даниэла выдержала паузу и посмотрела на него проницательным взглядом.

– Ты так и не рассказал мне, что ты предпринял, чтобы смерть Жюля Гуэррьера выглядела естественной.

Его взгляд стал ледяным.

– Есть вещи, о которых тебе лучше не знать.

У нее был такой вид, будто ее ударили по лицу.

– Раньше между нами не было никаких секретов.

– Теперь появились, – сказал он бесстрастно.

Даниэла не представляла себе, как реагировать на его неожиданную холодность. Никогда не знала его таким, и это поразило ее.

– В твоих словах прозвучала злость. Это потому, что я что-то сказала?

Он посмотрел на нее безо всякого интереса и пожал плечами.

– Ожидал от тебя большего, Даниэла.

– Большего?

– Ты ничего не рассказала мне о Шарле, чего бы я не знал из газет.

Она вопросительно посмотрела на него.

– А что ты хотел бы знать?

– Его тайные, внутренние мысли. Разговоры с другими министрами кабинета. Каким образом он собирается вести дела с Квебеком после отделения? Думает ли он об отставке? Черт возьми, мне нужна информация, а ты не предоставляешь ее мне.

Она выразительно протянула руки.

– Шарль изменился после катастрофы самолета. Он стал больше утаивать. Он больше не доверяет мне так, как раньше.

Его глаза потемнели.

– Тогда ты становишься бесполезной для меня.

Она отвернулась, боль и злость нарастали в груди.

– Не трудись связаться со мной вновь, – ледяным голосом сказал он, – если тебе нечего мне сказать. Больше не буду рисковать, занимаясь сексуальными играми.

Даниэла рванулась к двери, но вернулась.

– Ты сукин сын! – вырвалось у нее сквозь рыдания.

«Как странно, – думала она, – что раньше я никогда не видела в нем монстра». Она подавила дрожь, вытерла слезы тыльной стороной руки и ушла.

Его смех преследовал ее до машины и звучал у нее в ушах в течение всего пути в больницу.

35

Начальник администрации президента лишь кивнул, безразлично здороваясь, и не поднялся из-за письменного стола, когда Питт вошел в его офис. Взглянул на посетителя без улыбки.

– Садитесь, мистер Питт. Президент появится через несколько минут.

Никакого рукопожатия. Питт поставил свой портфель на ковер и сел на кушетку около окна.

Начальник администрации, молодой человек около тридцати лет с напыщенным именем Гаррисон Мун четвертый, коротко ответил на три телефонных звонка, ловко переложил бумаги из одной корзины в другую. Наконец соизволил взглянуть в сторону Питта.

– Хочу, чтобы вы хорошо усвоили, мистер Питт: эта встреча выходит за всякие рамки. У президента нет времени даже на немногословные беседы с гражданскими служащими третьего уровня. Если ваш отец, сенатор Джордж Питт, не обратился бы с запросом и не сообщил, что дело срочное, вас не пустили бы дальше ворот.

Питт невинно взглянул на высокомерного осла.

– Пошел подальше, ты мне наговорил уже чертову кучу комплиментов.

Лицо Муна потемнело, как туча.

– Полагаю, что вам следует проявлять уважение к офису президента.

– Какое впечатление может произвести президент, – сказал Питт, саркастически улыбаясь, – если он нанял такого придурка, как ты.

Гаррисон Мун четвертый застыл на месте, словно в него выстрелили.

– Как вы смеете!

В этот момент в офис вошел секретарь президента.

– Мистер Питт, сейчас президент примет вас.

– Нет! – заорал Мун, вскакивая на ноги, его глаза покраснели от ярости. – Встреча отменяется!

Питт подошел к Муну, взял его за лацканы пиджака и приподнял, подтягивая к себе через письменный стол.

– Мой тебе совет, малыш: не забивай себе голову делами.

Затем толкнул его назад на вращающееся кресло, но слишком сильно. Кресло перевернулось, и Мун растянулся на полу.

Питт радушно улыбнулся пораженному секретарю президента и сказал:

– Не нужно показывать дорогу, я уже бывал в Овальном кабинете.

В отличие от начальника штаба, президент сердечно приветствовал Питта и протянул ему руку.

– Часто читал ваши исследования по проектам «Титаник» и «Виксен», мистер Питт. Глубокое впечатление произвело на меня и то, как вы справились с операцией «Дудлбаг». Большая честь встретиться с вами.

– Честь оказана мне.

– Пожалуйста, садитесь, – любезно сказал президент.

– У меня, возможно, не будет времени, – сказал Питт.

– Простите? – вопросительно поднял бровь президент.

– Начальник администрации был груб и чертовски высокомерно обошелся со мной, поэтому я назвал его придурком и немного потрепал.

– Вы серьезно?

– Да, сэр. Подозреваю, что сюда в любую секунду может ворваться служба охраны и вытащить меня из помещения.

Президент подошел к своему письменному столу и нажал кнопку внутренней связи.

– Мэгги, прошу не прерывать меня ни по каким вопросам, пока я не скажу, что освободился.

Питт почувствовал облегчение, когда на лице президента появилась широкая улыбка.

– Гаррисона иногда заносит. Возможно, вы преподали ему запоздалый урок скромности.

– Извинюсь, когда буду уходить.

– Не стоит.

Президент опустился в кресло с высокой спинкой около кофейного столика напротив Питта.

– Мы с вашим отцом прошли вместе длинный путь. В один и тот же год нас выбрали в конгресс. Он сказал мне по телефону, что вы наткнулись на откровение, которое будоражит разум.

– Отец любит преувеличивать, – рассмеялся Питт. – Но в этом случае он прав на все сто процентов.

– Расскажите мне, что вы обнаружили.

Питт открыл портфель и стал выкладывать бумаги на кофейный столик.

– Простите, что отниму у вас время на урок истории, мистер президент, но это необходимо, чтобы все стало понятно.

– Слушаю.

– В начале тысяча девятьсот четырнадцатого года, – начал Питт, – британцы не сомневались, что неизбежна война с империалистической Германией. К марту Уинстон Черчилль, в то время первый лорд Адмиралтейства, уже вооружил около сорока торговых кораблей. Военный департамент прогнозировал начало военных действий на сентябрь после сбора урожая в Европе. Фельдмаршал лорд Китченер, военный министр государства, понимая, что грядущее вооруженное столкновение потребует колоссальных человеческих и других ресурсов, был потрясен, обнаружив, что вооружения и снабжения едва достаточно для трехмесячной военной кампании. Одновременно с этим Соединенное Королевство было занято проведением ускоренной программы социальных реформ, которая уже привела к существенному увеличению налогообложения. Не нужно быть ясновидцем для понимания того, что взлетающие цены на вооружение, проценты по долгам, социальные и пенсионные выплаты подорвут основы экономики.

– Таким образом, Британия вычерпала бюджет до дна, когда вступила в первую мировую войну, – сказал президент.

– Не совсем, – ответил Питт. – Незадолго перед тем, как немцы вторглись в Бельгию, наше правительство выдало Британии заем на сто пятьдесят миллионов долларов. По меньшей мере это было зарегистрировано как заем. На самом деле это было первоначальным платежом.

– Боюсь, что не понимаю.

– Премьер-министр Герберт Асквит и король Георг V второго мая провели экстренное совещание при закрытых дверях, вынося решение, рожденное отчаянием. Они тайно связались с президентом Вильсоном, сообщив о своем предложении. Он принял его. Ричард Эссекс, заместитель Уильяма Дженнингса Брайана, и Харви Шилдс, заместитель министра Британского министерства иностранных дел, разработали то, что известно как Североамериканский договор.

– В чем же суть этого договора? – спросил президент.

В течение, возможно, десяти секунд стояла полная тишина, Питт колебался. Наконец он прочистил горло.

– За сумму один миллиард долларов Великобритания продала Канаду Соединенным Штатам.

Слова Питта зависли над головой президента. Он молча сидел, не веря тому, что услышал.

– Скажите еще раз, – потребовал он.

– Мы купили Канаду за один миллиард долларов.

– Абсурд.

– Но это правда, – твердо сказал Питт. – До начала войны многие члены парламента Англии сомневались в том, что колонии и доминионы окажут законную поддержку. Некоторые либералы и консерваторы открыто заявляли, что Канада была тяжелым бременем для империи.

– Можете представить доказательство? – спросил президент. Его взгляд был скептическим.

Питт передал ему копию письма Вильсона.

– Это написано Вудро Вильсоном премьер-министру Асквиту четвертого июня. Письмо складывали, на месте перегиба отсутствует часть одного предложения. Я провел спектрографический анализ письма, который установил, что, дополняя предложение отсутствующими словами, строку следует читать следующим образом: «…мои соотечественники – настоящие собственники, и они не будут молча смотреть, зная с уверенностью, что наш сосед на севере и наша собственная возлюбленная страна стали единым целым».

Президент изучал письмо в течение нескольких минут. Затем положил его на кофейный столик.

– Что еще у вас есть?

Без лишних слов Питт передал фотографию Брайана, Эссекса и Шилдса, выходящих из Белого дома с договором. Затем он достал свой козырь.

– Это настольный дневник Ричарда Эссекса за май месяц. Вся программа конференции, на которой принято решение о Североамериканском договоре, изложена со всеми подробностями. Последняя запись датируется двадцать шестым мая тысяча девятьсот четырнадцатого года. В этот день Эссекс покинул столицу Канады и состоялось заключительное подписание договоров.

– Вы сказали – договоров?

– Было три экземпляра, по одному для каждой страны-участницы. Первыми подпись поставили Асквит и король Георг. Затем Шилдс повез исторические документы в Вашингтон, где двадцатого мая свои имена добавили Вильсон и Брайан. Через два дня Эссекс и Шилдс вместе отправились на поезде в Оттаву, где последнюю подпись поставил канадский премьер-министр, сэр Роберт Борден.

– Тогда почему не имела места официальная передача Канады в США?

– Серия неблагоприятных обстоятельств, – объяснил Питт. – Харви Шилдс утонул на трансатлантическом лайнере «Императрица Ирландии» после того, как он столкнулся с угольщиком и затонул в реке Святого Лаврентия. Его тело и британский экземпляр договора так и не были найдены.

– Но я уверен, что Эссекс прибыл в Вашингтон с американским экземпляром.

Питт покачал головой.

– Поезд, в котором ехал Эссекс, сорвался с моста в реку Гудзон. Крушение стало чем-то вроде классической тайны: не обнаружены ни пассажиры, ни паровозная бригада, и даже никаких следов поезда.

– Тогда остается один экземпляр в канадских руках.

– Здесь следы теряются вообще, – сказал Питт. – Остальное домыслы. Очевидно, кабинет Асквита восстал. Министры, без сомнения, включая Черчилля, пришли в бешенство, узнав, что премьер-министр и король пытались продать самый большой доминион у них за спиной.

– Сомневаюсь, что канадцы очень радовались сделке.

– Учитывая, что исчезли два экземпляра договора, сэр Роберт Борден, лояльный англичанин, между прочим, мог легко уничтожить третий, оставляя Вильсона без каких-либо материальных улик для вступления в силу американских притязаний.

– Кажется маловероятным, что официальная запись относительно переговоров такого масштаба также утрачена, – сказал президент.

– Вильсон утверждает в письме, что проинструктировал своего министра уничтожить все упоминания о пакте. Не могу отвечать за министерство иностранных дел, но предполагаю, что они лучшие хранители. По традиции британцы никогда не выбрасывают и не сжигают документы. Какие бы документы, касающиеся договора, ни сохранились, я уверен, что они похоронены под тонной пыли в каком-нибудь старинном викторианском хранилище.

Президент встал и начал ходить по кабинету.

– Мне бы очень хотелось изучить формулировку договора.

– Это можно, – улыбнулся Питт. – Эссекс записал проект в своем настольном дневнике.

– Я могу получить это?

– Конечно.

– Как к вам попал этот дневник?

– Он находился во владении его внука, – ответил Питт, не уточняя.

– Джона Эссекса?

– Да.

– Почему он скрывал его в течение всех этих лет?

– Возможно, боялся, что доведение его до сведения общественности приведет к международной напряженности.

– Наверное, он был прав, – сказал президент. – Если пресса разрекламирует это открытие в новостях, то нельзя предсказать стихийную реакцию людей по обеим сторонам границы. Вильсон прав: американцы – собственники. Могут потребовать передачу Канады. И только одному Богу известно, какой ад поднимется в Конгрессе.

– Есть зацепка, – сказал Питт.

Президент перестал ходить по кабинету.

– В чем же она?

– Платеж не зарегистрирован. Первоначальный депозит перевели в заем. Даже если появится экземпляр договора, британцы будут отрицать его на том основании, что они никогда не получали компенсации, и будут правы.

– Да, – медленно сказал президент, – отсутствие платежа может аннулировать договор.

Он направился к высоким окнам и посмотрел на газон Белого дома с почерневшей зимней травой, не произнося ни единого слова, борясь с собственными мыслями.

Наконец он повернулся и пристально посмотрел на Питта.

– Кому, кроме вас, известно о Североамериканском договоре?

– Коммандеру Хейди Миллиган, проводившей предварительные исследования с самого начала после того, как нашла письмо Вильсона, историку сената, который обнаружил фотографии, моему отцу, и конечно, адмиралу Сандекеру. Так как он мой непосредственный начальник, я считал своим долгом поставить его в известность о том, что я исследую.

– Больше никому?

Питт покачал головой.

– Нет.

– Давайте считать это клубом избранных, согласны?

– Как скажете, господин президент.

– Глубоко благодарен за то, что вы привлекли мое внимание к этому делу, мистер Питт.

– Следует ли мне продолжать расследование?

– Нет, думаю, будет лучше, если мы похороним договор там, где он лежал, по меньшей мере, в настоящий момент. Нет смысла портить отношения с Канадой и Соединенным Королевством. Рассматриваю это как тот простой случай, о котором не известно никому, поэтому никто не беспокоится.

– Джон Эссекс согласился бы с таким решением.

– А вы, мистер Питт, согласны?

Питт закрыл портфель и встал.

– Я морской инженер, господин президент. Избегаю всякого вмешательства в политику.

– Мудрый курс, – сказал президент с понимающей улыбкой. – Действительно, самый верный курс.

Не прошло и пяти секунд после того, как за Питтом захлопнулась дверь, а президент уже включил внутреннюю связь.

– Мэгги, соедини меня с Дугласом Оутсом по голографу.

И сел за письменный стол в ожидании.

Вскоре после переезда в Белый дом он приказал установить у себя в офисе систему голографической связи. Ему было почти по-детски интересно изучать выражение лица, движения тела и внешнюю реакцию членов кабинет во время визуальных разговоров с ними, когда сами они находились за много миль от Белого дома.

В середине Овального кабинета появилось трехмерное изображение человека с вьющимися рыжеватыми волосами в классическом консервативном сером костюме в тонкую полоску. Он сидел в кожаном председательском кресле.

Дуглас Оутс, госсекретарь, кивнул и улыбнулся.

– Доброе утро, господин президент. Как идет сражение?

– Дуглас, сколько денег Соединенные Штаты передали Британии после тысяча девятьсот четырнадцатого года?

Оутс вопросительно посмотрел.

– Передали?

– Да, ты знаешь, списанные военные займы, экономическая помощь, отчисления, как бы это ни называлось.

Оутс пожал плечами.

– Довольно значительная сумма, полагаю.

– Более миллиарда долларов?

– Легко, – ответил Оутс. – Почему вы спрашиваете?

Президент игнорировал вопрос.

– Организуй курьера. У меня есть кое-что интересное для друга в Оттаве.

– Еще данные о нефтяном предприятии? – настаивал Оутс.

– Даже лучше. У нас только что появился джокер для решения канадского вопроса.

– Нам потребуется настоящая удача.

– Думаю, ты можешь назвать это развесистой клюквой.

– Развесистой клюквой?

Президент был похож на кота, поймавшего лапой мышь.

– Великолепный тактический ход, – сказал он, – чтобы отвлечь внимание британцев от реального заговора.

36

Президент подплыл на боку к краю бассейна Белого дома и подтянулся на лестнице, когда Мерсьер и Клейн вышли из раздевалки.

– Надеюсь, ранний утренний заплыв не нарушит ваши графики.

– Конечно, нет, господин президент, – сказал Мерсьер. – Могу приступить к упражнениям.

Клейн осмотрел помещение внутреннего бассейна.

– Значит, это и есть знаменитый плавательный бассейн. Похоже, что последним президентом, которым пользовался им, был Кеннеди.

– Да, – ответил президент. – Никсон закрыл его и использовал для пресс-конференций. Что же касается меня, то лучше плавать, чем смотреть на орду болтающих репортеров.

Мерсьер широко улыбнулся.

– Что скажет корпус репортеров Вашингтона, если услышит, что их назвали болтающей ордой?

– Только не для протокола, – засмеялся президент. – Что скажете на то, что мы подвели новую трубу с горячей водой? Рабочие закончили работу только вчера.

Они разместились на небольшой круглой площадке, встроенной на мелководном участке бассейна. Президент включил циркуляционные насосы и установил температуру на 142° по Фаренгейту. Пока нагревалась вода, Мерсьер почувствовал, что умирает от ожогов. Даже начал сочувствовать омарам.

Наконец президент расслабился и сказал:

– Это место также подходит и для ведения дел. Предположим, что вы, джентльмены, скажете мне, каково наше положение в канадской энергетической ситуации.

– Новость довольно мрачная, – сказал Мерсьер. – Наши источники службы разведки узнали, что это министр парламента Анри Вийон приказал отключить подачу электричества из Джеймс-Бея.

– Вийон. – Имя прозвучало в устах президента так, будто имело дурной вкус. – Это тот краснобай, который обливает грязью Соединенные Штаты каждый раз, когда ему удается задержать журналиста для утомительных и скучных излияний.

– Тот самый, – ответил Мерсьер. – Ходят слухи, что он причастен к смерти президента новой республики Квебек.

– Со смертью Гуэррьера появилась угрожающая возможность, что он может победить на выборах, – добавил Клейн.

Президент нахмурился.

– Не могу представить себе ничего хуже Вийона, диктующего цены и определяющего политику поставок для Джеймс-Бея и для нового нефтяного месторождения, открытого Государственным агентством подводных и морских научных исследований.

– Это дьявольски неприятно, – проворчал Мерсьер.

Он повернулся к Клейну:

– Действительно нефтяное месторождение такое огромное, как предсказывает адмирал Сандекер?

– Его данные несколько занижены, – ответил Клейн. – Мои эксперты проанализировали компьютерные данные Государственного агентства подводных и морских научных исследований. Оказалось, что десять миллиардов баррелей – более точная цифра, чем восемь.

– Как получилось, что канадские нефтяные компании упустили его?

– Из всех нефтяных месторождений труднее всего найти стратиграфическую ловушку, – объяснял Клейн. – Сейсмическая аппаратура, гравиметры, магнитометры – ни один из этих приборов не может обнаружить присутствие углеводородов в этом геологическом состоянии. Единственным надежным методом является бурение наугад. Канадцы пробурили скважину в двух милях от месторождения, открытого «Дудлбагом», но ничего не добились. Эта площадка была отмечена на нефтяных картах символом, обозначающим сухую скважину. Остальные разведочные партии держались подальше от этого места.

Мерсьер отмахнулся от пара, поднимающего прямо у него перед глазами.

– Похоже, мы сделаем Квебек очень богатым новым государством.

– При условии, что мы проинформируем их, – сказал президент.

Клейн взглянул на него.

– Почему мы должны держать это в секрете? Разработка нефтяных месторождений канадцами лишь вопрос времени. Правительство Квебека будет благодарно нам за то, что мы укажем им месторождение и будем сотрудничать с ними в его разработке. Конечно, нам будут продавать сырую нефть по разумным ценам.

– Ничем не оправданный ложный оптимизм, – сказал Мерсьер. – Посмотри, что произошло в Иране и других странах. Полмира думает, что Соединенные Штаты превратятся в объект нападок, когда дело дойдет до назначения цены.

Президент наклонил голову назад и закрыл глаза.

– Допустим, у нас есть документ, в соответствии с которым Канада принадлежит Соединенным Штатам?

Мерсьер и Клейн молчали, сбитые с толку, не понимая, что имеет в виду президент. Наконец Мерсьер произнес слова, которые были у них на уме.

– Не могу даже представить подобного документа.

– Я тоже, – сказал Клейн.

– Просто мечтательные раздумья, – сказал президент, весело махнув рукой. – Забудем об этом. У нас множество земных проблем, которые мы должны обсудить.

Мерсьер посмотрел на воду.

– Огромнейшую опасность для безопасности нашей страны представляет распад единой Канады. Чувствую, что мы должны содействовать премьер-министру Сарве по возможности всем, чтобы не допустить отделение Квебека.

– Ты всё сказал правильно, – сказал президент. – Но я собираюсь попросить тебя отложить этот вопрос в долгий ящик.

– Сэр?

– Хочу поручить тебе координацию сверхсекретной программы с Государственным департаментом и Центральным разведывательным управлением, чтобы получение независимости Квебеком произошло на самом деле.

У Мерсьера был такой вид, словно его искусала акула.

– Думаю, ты не понимаешь…

– Мое решение окончательное, – прервал президент. – Прошу тебя как друга выполнить то, что я сказал.

– Можно спросить, почему?

В глазах президента появился отсутствующий взгляд, Мерсьер почувствовал, что у него по спине пробежал холодок от внезапной жесткости, прозвучавшей в голосе президента.

– Верь мне, когда я говорю, что разделенная Канада намного благоприятнее для Северной Америки.

Клейн застегнул плащ на все пуговицы, пока стоял на южном портике Белого дома, ожидая свою машину и водителя. Угрожающие серые небеса не могли развеять его беспокойство.

– Не могу не задавать себе вопрос: неужели президент такой же сумасшедший, как Анри Вийон, – сказал он.

– Ты употребил не то слово, – ответил Мерсьер. – Хитрые – возможно. Но никто из них не сошел с ума.

– Странно выглядит его сказка об объединении Канады и США.

– Здесь он проявил себя нехарактерно для своей натуры. Но всё-таки что же у него на уме, черт возьми?

– Ты советник по госбезопасности. Если кто-то и может знать, то это ты.

– Ты всё слышал сам. Он что-то утаивает от меня.

– Так что же произойдет сейчас?

– Подождем, – ответил Мерсьер загробным голосом. – Будем ждать, пока я не узнаю, что у президента на уме.