Текст книги "Ночной рейд"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

71

Джиордино устроился на платформе возле железнодорожной насыпи. В одной руке он держал большой фонарь. Ветер немного утих, и, прячась за углом депо, Эл укрылся от проливного дождя.

Чейзу повезло меньше. Он стоял, съежившись, на ручной дрезине в четверти мили от Джиордино. Он в очередной раз просушивал терминалы батареи и проверял провода, ведущие к головному прожектору локомотива и к громкоговорителям, временно установленным на передней части дрезины.

В дверях появился Питт и рукой подал сигнал. Джиордино подтвердил его и затем прыгнул на железнодорожное полотно и посветил своим фонарем в темноте.

– В такое проклятое время, – про себя пробормотал Чейз, включая батареи, и начал работать рычагами дрезины.

Луч головного прожектора осветил мокрые рельсы, и раздался пронзительный свисток, которому вторил порыв ветра. Питт колебался, рассчитывая в уме время движения вперед ручной дрезины. Удовлетворенный тем, что Чейз приближается с достаточной скоростью, он вернулся в офис и погрелся у печки.

– Мы поехали, – коротко сказал он.

– Что вы надеетесь узнать, воссоздавая картину ограбления? – спросил Маджи.

– Через несколько минут всё станет понятно, – уклончиво ответил Питт.

– Полагаю, что это возбуждает.

– Анни, вы выступаете в роли Хайрама Мичума, телеграфиста, а я в роли станционного агента Сэма Хардинга, – проинструктировал Питт. – Мистер Маджи, вы главный. Я доверяю вам исполнить роль Клемента Масси и воспроизвести все события шаг за шагом.

– Попытаюсь, – сказал Маджи. – Но невозможно воссоздать точный диалог и движения семидесятипятилетней давности.

– Нам и не требуется абсолютная точность, – усмехнулся Питт. – Годится приблизительное воспроизведение событий.

Маджи пожал плечами.

– Ладно, посмотрим. Мичум сидел за столом перед шахматной доской. Хардинг отвечал по телефону диспетчеру из Олбани, поэтому стоял около телефона, когда вошел Масси.

Он прошел к дверям и повернулся, вытягивая руку, будто в ней пистолет. Шум локомотива приближался, смешиваясь с раскатами грома. Он постоял несколько секунд, прислушиваясь, затем кивнул головой.

– Это ограбление, – сказал он.

Анни посмотрела на Питта, не зная, что делать и что говорить.

– После того как прошло удивление от неожиданности нападения, – сказал Питт, – железнодорожники должны были привести какие-то доводы.

– Да, они пытались объяснить Масси, что в депо нет денег, но он не хотел и слушать. Настаивал, чтобы кто-нибудь из них открыл сейф.

– Они колебались, – предположил Питт.

– Сначала, – сказал Маджи загробным голосом. – Потом Хардинг согласился, но только после того, как он просигналит поезду. Масси отказался пойти на это, считая, что это просто уловка. Он терял терпение и выстрелил в шахматную доску Мичума.

Анни вела себя нерешительно. Но затем, поддаваясь своему воображению, сбросила доску со стола и разбросала шахматы по полу.

– Хардинг умолял, пытаясь объяснить, что моста нет. Масси ничего не хотел слушать.

Луч головного прожектора на дрезине промелькнул в окне. Питт по глазам Маджи понял, что тот погрузился в другое время.

– Что произошло потом? – подсказывал Питт.

– Мичум схватил фонарь и попытался посветить на платформу, чтобы остановить поезд. Масси прострелил ему бедро.

Питт повернулся.

– Анни, ваша очередь.

Анни встала со стула, сделала несколько шагов к дверям и упала на пол, словно ее ранили.

Дрезина была уже на расстоянии каких-нибудь ста ярдов. В свете головного прожектора Питт мог прочитать даты на календаре, висевшем на стене.

– Дверь? – завопил Питт. – Открыта или закрыта?

Маджи молчал, пытаясь думать.

– Быстро, быстро! – торопил Питт.

– Масси быстро захлопнул ее.

Питт закрыл дверь.

– Что было дальше?

– Открой этот проклятый сейф! Да, именно это сказал Масси, согласно Хардингу.

Питт кинулся к сейфу и встал на колени перед старым железным сейфом.

Через пять секунд дрезина, в которой уже вспотел Чейз, прокатила по рельсам снаружи, низкий звук громкоговорителей гулко прогремел по старому деревянному зданию. Джиордино, стоя, широкими круговыми движениями размахивал фонарем перед окнами вслед за промчавшейся дрезиной, создавая впечатление, что мимо окон проносится поезд. Не хватало лишь единственного звука, лязганья стальных колес вагонов по рельсам.

Мурашки пробежали по спине Маджи до самого затылка. У него возникло ощущение, словно он погружается в прошлое, прошлое, которого у него не было, которое он не знал по-настоящему.

Анни встала с пола и сложила руки под грудью. Она взглянула ему в лицо, ее взгляд был удивительно проницательным.

– Всё было так реально, – пробормотал Маджи. – Реально до ужаса.

– Только потому, что мы воссоздали сцену точно так, как всё это произошло в тысяча девятьсот четырнадцатом году, – сказал Питт.

Маджи повернулся и пристально взглянул на Питта.

– Но тогда был настоящий «Манхеттен лимитед».

Питт отрицательно покачал головой.

– Тогда не было «Манхеттен лимитед».

– Вы ошибаетесь. Хардинг и Мичум видели его.

– Их ввели в заблуждение, – спокойно сказал Питт.

– Не может быть… – начал было Маджи, но замолчал, широко открыв глаза в полном непонимании. Потом вновь произнес:

– Не может быть, они были опытными железнодорожниками и не могли обмануться.

– Мичум лежал с раной в бедре на полу. Дверь была закрыта. Хардинг наклонился к сейфу, спиной к железнодорожной линии. Они видели всего лишь свет. Слышали только звуки. Звуки граммофонной записи проходящего поезда.

– Но мост? Он же рухнул под весом поезда. Это нельзя подделать.

– Масси взорвал мост по секциям. Он понимал, что один большой взрыв услышит половина долины. Поэтому он взрывал небольшие заряды пороха в ключевых точках конструкции, действуя во время грозы, чтобы взрывы совпадали с ударами грома, до тех пор, пока центральный пролет не упал в реку.

Маджи, совершенно сбитый с толку, не мог ничего сказать.

– Ограбление станции было всего лишь мистификацией, прикрытием. У Масси на уме были более крупные дела, чем несчастные восемнадцать долларов. Он нацелился на груз золотых монет и слитков на два миллиона долларов, который перевозил «Манхеттен лимитед».

– Тогда зачем вся эта затея? – с сомнением спросил Маджи. – Он мог просто остановить поезд, задержать его и забрать свои монеты.

– Так только Голливуд может изобразить это в фильме, – сказал Питт. – Но в реальной жизни все намного сложнее. Вес всей партии золота равнялся более чем трем тоннам. Это не просто какой-то ящик, который могут легко разгрузить и унести несколько человек до того, как администрация железной дороги выяснит причину запаздывания поезда и отправит отряд полицейских к месту происшествия.

– Хорошо, – сказал Джиордино. – Буду возражать и задам вопрос, который у всех на уме. Если поезд здесь не проходил и не падал в реку Гудзон, то куда он делся?

– Думаю, что Масси захватил локомотив и повернул его с главной железной дороги на какую-то другую ветку и спрятал. Там он находится и по сей день.

Если Питт заявил бы, что он инопланетянин с Венеры или реинкарнация Наполеона Бонапарта, его слова не могли бы быть восприняты с большим недоверием. Маджи был совершенно сбит с толку. Только у Анни было задумчивое выражение.

– До некоторой степени теория мистера Питта не столь уж странная, как кажется, – сказала она.

Маджи уставился на нее, как на заблудшее дитя.

– Нет ни одного пассажира, ни члена паровозной бригады, которые выжили бы, чтобы пересказать случившееся, ни грабителя, дающего признательные показания на смертном ложе, нет даже ни одного трупа, на который можно было бы сослаться. Ни фрагмента от поезда не появилось за все прошлые годы. Вряд ли это возможно.

– Это самое крупное исчезновение всех времен, – добавил Чейз.

У Питта был такой вид, словно он не слышал всего этого разговора. Внезапно он повернулся к Маджи.

– Далеко ли отсюда до Олбани?

– Около двадцати пяти миль. Почему вы спрашиваете?

– В последний раз «Манхеттен лимитед» видели, когда он вышел со станции Олбани.

– Но ведь вы, на самом деле, не верите…

– Люди верят в то, во что хотят поверить, – сказал Питт. – Мифы, приведения, религия, сверхъестественное. По моему глубокому убеждению, этот материальный объект был просто перемещен на три четверти столетия в такое место, где никому не приходит в голову поискать его.

Маджи вздохнул.

– И какие же у вас планы?

У Питта был такой вид, словно этот вопрос удивил его.

– Собираюсь внимательно осмотреть каждый дюйм заброшенного железнодорожного полотна, начиная от этого места до Олбани, – мрачно сказал он, – до тех пор, пока не найду старую подъездную ветку, которая ведет в тупик.

72

В 11.15 вечера зазвонил телефон. Сандекер отложил книгу, которую читал в постели, и ответил:

– Сандекер.

– Снова Питт.

Адмирал заставил себя сесть и сосредоточиться на разговоре.

– Откуда звонишь на этот раз?

– Олбани. Кое-что стало проясняться.

– Еще одна проблема с проектом по подъему поезда?

– Я закрыл его.

Сандекер сделал глубокий вдох.

– Не возражаешь, если попрошу объяснить мне причины?

– Мы ищем не в том месте.

– О, Боже, – простонал он. – Это добьет меня. Проклятье. Сомнений нет никаких?

– Нет, у меня нет.

– Подожди.

Сандекер достал сигару из установки для увлажнения рядом с кроватью и раскурил ее. Хотя эмбарго на торговлю с Кубой сняли в 1985 году, он всё равно предпочитал более мягкий аромат сигар из Гондураса, листья которых были не так плотно свернуты, как в гаванских. Он всегда верил, что хорошая сигара может обеспечить порядок в мире. Затянулся, выпуская клубящееся облако дыма, и вернулся на линию.

– Дирк?

– Всё еще здесь.

– Что мне сказать президенту?

Воцарилось молчание. Затем Питт начал медленно и совершенно четко говорить:

– Скажите ему, что шансы повысились с миллиона к одному до тысячи к одному.

– Что-нибудь нашел?

– Я не говорил этого.

– Тогда над чем ты сейчас работаешь?

– Только интуитивное предчувствие.

– Что тебе нужно от меня? – спросил Сандекер.

– Пожалуйста, свяжитесь с Хейди Миллиган. Она остановилась в отеле «Гремерси парк» в Нью-Йорке. Попросите ее покопаться в старых железнодорожных архивах и найти любые карты, на которых показаны железнодорожные пути, боковые ответвления и тупики Северной железной дороги «Нью-Йорк – Квебек» на участке между Олбани и мостом Дьювилль-Гудзон за период, начиная с тысяча восемьсот восьмидесятого до тысяча девятьсот четырнадцатого года.

– Ладно. Позабочусь об этом. У тебя есть номер ее телефона?

– Вам придется достать его в справочном бюро.

Сандекер глубоко затянулся сигарой.

– Каковы перспективы на понедельник?

– Мрачные. С этими вещами нельзя спешить.

– Президенту необходим экземпляр договора.

– Зачем?

– А ты не знаешь?

– Мун отказался разговаривать на эту тему, когда я спросил его.

– Президент выступает перед палатой общин и сенатом канадского парламента. Мерсьер просветил меня сегодня утром. В связи с тем, что Квебек стал независимым, прибрежные морские провинции приобретают статус штата. Президент надеется уговорить присоединиться также и западные провинции. Вот здесь должен сыграть свою роль подписанный экземпляр Североамериканского договора. Не для принуждения и не для угрозы, а для того, чтобы устранить бюрократическую волокиту перехода и не допустить возражений или вмешательства со стороны Великобритании. Его речь с призывом к объединению Северной Америки состоится всего через пятьдесят восемь часов. Предпримешь что-нибудь?

– Да, – угрюмо сказал Питт. – Теперь понял. И пока вы занимаетесь этим, поблагодарите президента и его ближний круг за то, что просветили меня в последнюю минуту.

– Изменилось бы что-нибудь, если все было бы по-другому?

– Нет, думаю, нет.

– Как Хейди связаться с тобой?

– Я оставил «Де Сото» пришвартованным у бывшего моста, это командный пункт. Все звонки могут передаваться оттуда.

Больше говорить было не о чем. Поэтому Сандекер просто сказал:

– Удачи.

– Спасибо, – ответил Питт.

Связь прервалась.

Сандекер получил номер телефона отеля, где остановилась Хейди, менее чем за минуту. Он сразу же набрал его и ждал соединения.

– Добрый вечер, отель «Гремерси парк», – ответил сонный женский голос.

– Номер коммандера Миллиган, пожалуйста.

Пауза.

– Да, номер триста шестьдесят семь. Я позвоню.

– Алло, – ответил мужчина.

– Это номер коммандера Миллиган? – нетерпеливо спросил Сандекер.

– Нет, сэр, это помощник менеджера. Коммандера не будет весь вечер.

– Имеете хоть какое-нибудь представление о том, когда она вернется?

– Нет, сэр, она не останавливалась у стойки, когда уходила.

– У вас должна быть фотографическая память, – подозрительно сказал Сандекер.

– Сэр?

– Вы узнаете всех своих гостей, когда они проходят по вестибюлю?

– Если это очень привлекательные леди, ростом шесть футов и одна нога в гипсе, то узнаю.

– Понимаю.

– Могу передать ей сообщение?

Сандекер на минуту задумался.

– Никаких сообщений, я позвоню еще раз.

– Одну минуту, сэр. Думаю, что она появилась и вошла в лифт, пока мы разговаривали. Если останетесь на линии, я позвоню ей в комнату по коммутатору и соединю вас.

В комнате триста шестьдесят семь Брайан Шо положил телефонную трубку и прошел в ванную. Хейди лежала в ванне, покрытая пеной, ее загипсованная нога неуклюже торчала на краю ванны. На голове пластиковая шапочка, в руке пустой стакан.

– Венера, рожденная из пены морской, – засмеялся Шо. – Хотел бы иметь такую картину.

– Не могу дотянуться до шампанского, – сказала она, указывая на винную бутыль, вмещающую две кварты брюта «Таттигер» из коллекционных запасов, стоящую в ведерке со льдом на раковине. Он кивнул и наполнил ее стакан. Затем он вылил оставшееся охлажденное шампанское ей на грудь.

Она вскрикнула и хотела обрызгать его, но он, пригнувшись, нырнул в дверь.

– Я отомщу за это, – крикнула она.

– Перед тем, как объявишь войну, ответь на телефонный звонок.

– Кто это?

– Не спросил. Похоже, еще один грязный старик.

Он кивнул на настенный телефон между ванной и комодом.

– Можешь снять трубку. Я сделал удлинитель.

Как только ее голос послышался в трубке, Шо нажал на соединение и плотно приложил ухо к трубке. Сразу после того, как Хейди и Сандекер закончили разговор, он подождал, чтобы Хейди повесила трубку. Она не вешала ее.

«Умная девушка», – подумал он.

Не доверяет ему.

Через десять секунд он услышал, что она отсоединилась, когда положила трубку на рычаг. Теперь он набрал коммутатор отеля.

– Чем могу помочь вам?

– Не могли бы вы позвонить в номер триста шестьдесят семь через минуту и попросить Брайана Шо? Пожалуйста, не говорите, кто вы.

– Больше ничего?

– Когда ответит лично Шо, просто нажмите кнопку и отсоединитесь.

– Да, сэр.

Шо вернулся в ванную и заглянул в дверь.

– Перемирие?

Хейди взглянула на него и улыбнулась.

– А тебе понравилось бы, если я сделала бы с тобой то же самое?

– Ощущение было бы не таким. У меня другое сложение, чем у тебя.

– Теперь я вся пропахла шампанским.

– Звучит вкусно.

Зазвонил телефон в номере.

– Наверно, тебя, – небрежно сказал он.

Она дотянулась до трубки и ответила, затем передала трубку ему.

– Просят Брайана Шо. Возможно, ты захочешь поговорить в другой комнате.

– У меня секретов нет, – сказал он с хитрой усмешкой.

Он пробормотал что-то в трубку, которая уже была отсоединена от линии, затем повесил ее. На лице возникло раздраженное выражение.

– Проклятье, это из консульства. Нужно с кем-то встретиться.

– В такое время, среди ночи?

Он наклонился и поцеловал ей палец на ноге, торчащий из гипса.

– Наслаждайся в ожидании. Вернусь через два часа.

Куратор железнодорожного музея Лонг-Айленда был стареющим пенсионером-бухгалтером, который всю жизнь питал страсть к стальному коню. Он, зевая, прошел мимо реликвий, выставленных для осмотра, беспрестанно бранясь на то, что его внезапно разбудили среди ночи, чтобы открыть здание для агента ФБР.

Он подошел к старинной двери, на стекле которой был выгравирован лось, стоящий на горе и смотрящий вниз на локомотив со стальной трубой, выпускающий огромный шлейф дыма на крутом повороте. Он долго искал на кольце с множеством ключей нужный ему ключ. Найдя его, открыл замок, распахнул дверь и включил свет.

Он сделал паузу, выставил руку, загораживая проход и не пропуская Шо.

– Вы точно человек из ФБР?

Шо вздохнул на глупую формулировку вопроса и протянул наспех подделанное удостоверение в третий раз. Терпеливо ждал, пока куратор прочитает отличную печать.

– Уверяю вас, мистер Рейнхольд…

– Рейнгольд. Как пиво.

– Простите, но уверяю, что бюро не стало бы беспокоить вас, если дело не было бы таким срочным.

Рейнгольд посмотрел на него.

– Можете объяснить мне, с чем всё это связано?

– Боюсь, что нет.

– Скандал Амтрек. Клянусь, вы расследуете скандал Амтрек.

– Не могу сказать.

– Может быть, ограбление поезда? Наверное, очень конфиденциально. Я не видел никакого упоминания в шестичасовых новостях.

– Можно попросить вас поскорее закончить со всем этим, – нетерпеливо сказал Шо. – Очень тороплюсь.

– Ладно, просто спрашиваю, – сказал расстроенный Рейнгольд.

Он провел его вниз в проход, стены которого были уставлены высокими полками, забитыми объемистыми томами по железнодорожным делам, большинство из них давно устарело. Остановился в конце около одного из книжных шкафов, в котором хранились большие портфели, посмотрел через нижние линзы своих бифокальных очков и вслух прочитал названия.

– Итак, посмотрим, планы железнодорожных путей. Ага, вот где это, Северная дорога «Нью-Йорк – Квебек».

Принес портфель на стол и развязал завязки на футляре.

– В свое время знаменитая железная дорога. Длина железнодорожного полотна более двух тысяч миль. Крушение поезда «Манхеттен лимитед». Интересуетесь каким-нибудь определенным участком?

– Смогу сам найти его, спасибо, – сказал Шо.

– Не хотите ли чашечку кофе? Могу приготовить вверху, в офисе. Займет всего пару минут.

– Вы цивилизованный человек, мистер Рейнгольд. Кофе – это прекрасно.

Рейнгольд кивнул и пошел обратно по коридору. Во время пути останавливался и оглядывался, пока не дошел до самых дверей. Шо сидел за столом, изучая выцветшие старые карты.

Когда он вернулся с кофе, портфель быть аккуратно завязан и поставлен в свою нишу на полке.

– Мистер Шо?

Ответа не было. Библиотека была пуста.

73

Питт почувствовал воодушевление и решительность, даже опьянение успехом.

Глубокое ощущение знания того, что он открыл дверь, которую в течение целых поколений никто даже и не заметил, действовало на него как стимулирующее средство. С оптимизмом, которого раньше не чувствовал, на небольшом пустующем пастбище он ждал, когда двухмоторный реактивный самолет пойдет на посадку.

При обычной процедуре приземления это было бы невозможно: поле было усеяно старыми пнями деревьев и изрезано пересохшими канавами. Самый большой плоский участок имел не более пятидесяти футов в длину и заканчивался каменной стеной, покрытой мхом. Питт думал, что прилетит вертолет, и уже стал беспокоиться, не случилось ли что-нибудь непредвиденное.

Затем он зачарованно наблюдал, как крылья и двигатели начали медленно поворачиваться, а фюзеляж и хвост сохраняли горизонтальное положение. Когда угол поворота составил девяносто градусов, самолет прекратил поступательное движение вперед и начал медленно опускаться на неровную землю.

Вскоре после того, как шасси коснулись травы, Питт подошел к кабине и открыл дверь. Мальчишеское лицо в веснушках расплылось в радостной улыбке.

– Доброе утро. Ты Питт?

– Так и есть.

– Поднимайся.

Питт поднялся, закрыл дверь и сел на место второго пилота.

– Это «ВВИП», не так ли?

– Да, – ответил пилот. – Вертикальный взлет и посадка, сделан в Италии, «Синлетти-440». Хороший небольшой летательный аппарат, правда, временами слишком капризный. Но я напеваю ему Верди, и он становится послушным в моих руках.

– Ты не летаешь на вертолете?

– Слишком много вибрации. К тому же вертикальное фотографирование получается лучше с высокоскоростного самолета.

Он сделал паузу.

– Между прочим, меня зовут Джек Вестлер.

Он не предложил руки для рукопожатия. Вместо этого он передвинул ручки управления до упора, и машина начала подниматься в воздух.

– С какого участка надо сделать фотокарты? – спросил Вестлер.

– С участка старого железнодорожного полотна вдоль западного берега Гудзона до Олбани.

– Это немного левее.

– Тебе знакомы эти места?

– Прожил всю свою жизнь в долине реки Гудзон. Ты слышал когда-нибудь о поезде-призраке?

– Избавь меня, – сказал Питт усталым голосом.

– О, хорошо. – Пилот переменил тему. – С какого места начнем снимать фильм?

– С участка Маджи.

Питт осмотрел заднюю часть кабины. Там не было оборудования.

– Говоришь о фильме. А где же камера и оператор?

– Ты хочешь сказать – камеры? Мы пользуемся двумя, их объективы установлены под разным углом для создания бинокулярного эффекта. Они смонтированы на подставках под фюзеляжем. Управляю ими отсюда, из кабины.

– На какой высоте полетим?

– Зависит от фокусных линз. Высота вычисляется математически и оптически. Мы полетим на высоте десять тысяч футов.

Вид на долину сверху был потрясающим. Красочный ландшафт простирался до самого горизонта, поблескивая свежей зеленью. С высоты пять тысяч футов река была похожа на огромного питона, ползущего между холмами, низкие острова, разбросанные кое-где по руслу, были подобны камушкам для перехода через небольшой ручей. Это была страна виноградников и садов.

Когда на альтиметре было десять тысяч, Вестлер слегка развернул машину на запад от севера. Внизу показался «Де Сото», похожий на модель на диораме.

– Камеры заработали, – объявил Вестлер.

– Ты говоришь так, будто снимаешь кинофильм, – сказал Питт.

– Почти. Каждый снятый кадр налагается на последующий кадр приблизительно на шестьдесят процентов. Каждый отдельный объект снимается два раза под немного другими углами при различном освещении. Можно разглядеть то, что нельзя увидеть, находясь на уровне земли, например, любые следы человеческого вмешательства в возрасте до тысячи лет.

Питт совершенно отчетливо видел нитку железнодорожного полотна, которая внезапно обрывалась и исчезала в поле люцерны. Питт показал вниз.

– Предположим, заданный объект совершенно исчез?

Вестлер посмотрел через лобовое стекло и кивнул.

– Понял, как раз этот случай. Если землю на интересующем участке используют для сельского хозяйства, растительность на таком участке будет иметь окраску, которая слегка отличается от окраски растений на девственных участках, что объясняется присутствием элементов, которых нет в природном составе почвы. Человеческий глаз может не воспринимать это различие, но оптика камер и более глубокие тона красок в фильме подчеркивают эти особенности почвы и растительности, делая их более заметными, чем они есть на самом деле.

Питту показалось, что буквально в тот же миг они подлетали уже к окрестностям столицы штата Нью-Йорк. Он смотрел вниз на океанские грузовые суда, стоящие в доках порта Олбани. Акры железнодорожных веток веером расходились от складов по всем направлениям, подобно паутине, сплетенной гигантским пауком. Здесь старое железнодорожное полотно исчезало окончательно под тяжелой поступью современных достижений.

– Давай сделаем еще заход, – сказал Питт.

– Пройдем вокруг, – подтвердил Вестлер.

Еще пять раз они летали над исчезающей железной дорогой, но едва заметная, разрушающаяся железнодорожная ветка, проходящая по сельской местности, оставалась по-прежнему сплошной линией, не разделяемой никакими видимыми ответвлениями.

Если камера не выявит то, что не способен обнаружить он, то единственной надеждой найти «Манхеттен лимитед» остается Хейди Миллиган.

Из железнодорожного музея пропали карты. У Хейди не возникало сомнений относительно того, кто выкрал их.

Той ночью Шо вернулся в отель поздно, они болтали и занимались любовью до самого утра. Но когда она проснулась, его не было. Слишком поздно она поняла, что Шо подслушал ее разговор с адмиралом Сандекером.

Во время секса она часто вспоминала о Питте. С ним было всё по-другому. Стиль Питта был всепоглощающим и неукротимым, он заставлял ее отвечать с такой же неукротимой энергией. Время, проведенное в постели с ним, было соревнованием, состязанием, в котором она никогда не одерживала победу. Питт топил ее, оставляя плавать в тумане опустошающего поражения. Её независимое эго было загнано глубоко внутрь, разум отказывался воспринимать его превосходство, но тело жаждало этого с греховной покорностью.

Акт с Шо был нежным, даже почтительным, она вполне контролировала свои ответные чувства. Вместе они подпитывали друг друга; врозь становились похожими на гладиаторов, кружащих вокруг друг друга, ища незащищенное место для нанесения сокрушительного удара. Питт всегда оставлял ее с ощущением полного опустошения, с чувством, что ее использовали. Шо тоже использовал ее, но для другой цели, и, как ни странно, это, казалось, не имело никакого значения. Она с нетерпением ждала возвращения к нему.

Она глубже устроилась на стуле в зале библиотеки музея и закрыла глаза. Но ведь были и другие источники данных о железных дорогах, другие архивы, частные коллекции или исторические общества. Шо было известно, что у нее нет времени на длительные путешествия для их поисков. Поэтому сейчас ей следовало подумать о другой методике проведения исследований. И Шо даже предположить не мог, не мог предусмотреть в своём извращенном разуме, что ее не удалось загнать в угол.

– Ладно, мистер разумный осёл, – пробормотала она безмолвным книжным полкам, – вот куда ты загнал себя.

Она позвала зевающего куратора, который до сих пор ворчал на не считающихся с остальными людьми агентов ФБР.

– Мне хотелось бы посмотреть старые диспетчерские записи и журналы регистрации.

Он радушно кивнул.

– Мы находим по каталогу старые диспетчерские материалы. Конечно, наш комплект не полный. Материалы слишком громоздки для хранения. Просто скажите, что вам требуется, я с радостью найду всё это.

Хейди сказала ему, и ко времени ленча у нее было всё, что она искала.