Текст книги "Остановка последнего вагона (СИ)"
Автор книги: Кирилл Гольцов
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– Эй! Ты где?
Потом что-то блеснуло впереди, и призрачная девочка появилась над поверхностью, озираясь и что-то показывая мне полупрозрачными пальцами.
– Что ты хочешь сказать? Я не понимаю.
И тут из глубин начало подниматься что-то огромное и тёмное. Призрачная девочка подскочила, стремительно промчалась над поверхностью воды, удаляясь от меня, и ударилась об воду уже ближе к горизонту, расплывшись в мерцающих гигантских буквах: «Смотри вечером с балкона на гору». Несколько мгновений они были совершенно разборчивыми, а потом нечто словно чёрный вихрь разметало их по поверхности и заставило мгновенно исчезнуть, словно жадно проглотив. Но, совсем еле различимая на горизонте, снова мелькнула призрачная девочка и оставила за собой огромное слово «подсказка», затем тени сгустились над ним и, закрывая значительное водное пространство, словно смерч, застыли гигантской тенью. Она клубилась, постоянно изменяясь, и вскоре стала походить на исполинский образ человека, словно стоящего великанскими ногами на самом морском дне и способного управлять всем вокруг. А я неожиданно вспомнил эпизод из советского научно-фантастического фильма «Солярис», который, как ни странно, очень испугал меня в детстве – там даже не показывали, а просто рассказывали о гигантском ребёнке, которого видели над поверхностью инопланетного океана. Но и этого вполне хватило, чтобы моя фантазия нарисовала нечто отвратительное и преследовавшее некоторое время в ночных кошмарах. Хотя сейчас, конечно, я не мог припомнить все подробности, и был слегка удивлён – чем всё это было вызвано.
Тем временем рука монстра приподнялась, закрывая солнце, и медленно мне погрозила, заставив почувствовать озноб в этот жаркий и безоблачный день. Или, быть может, просто помахала, но явно тая в себе угрозу. Потом образ начал постепенно таять, и вскоре я снова остался один на морском просторе. Судя же по спокойствию пар в лодках, проплывающих ближе к берегу, и людей на пляже, всё произошедшее видел только я. Что же, может быть, оно и к лучшему, разве что на Сицилии, кажется, сил у призрачной девочки было гораздо меньше, чем в Москве. Или эти тени обретают здесь какую-то исполинскую силу? Как бы там ни было, я верил, что дух, последовавший за мной сюда, хочет мне исключительно добра, но с другой стороны, если нечто ему противодействует, то это вовсе не обозначает заведомое зло. Быть может речь идёт просто о правилах некоей игры, в которые призрачная девочка пытается вмешаться, и именно это заставляет тени с ней бороться. Или их отношения вообще никак не связанны со мной, а происходят параллельно – мне же, как и многим людям, просто свойственно везде видеть какую-то подоплёку, связанную исключительно с собственной персоной.
Я медленно нажал на рычаг газа, неуверенно проехавшись вперёд и назад, потом понял, что больше кататься не хочу и, развернувшись, поплыл в сторону берега, параллельно отметив, что сзади у меня отсутствует вырывающийся фонтанчик с водой. Мне показалось уместным приписать это тоже к чему-то мистическому и непосредственно связанному с сегодняшними событиями, но как я понял из объяснений пожилого мужчины, который помог мне спуститься с водного мотоцикла и нетерпеливо напомнил о шестидесяти евро, это всего лишь была такая модель. Потом я некоторое время продолжал стоять на берегу, глядя на горизонт, к которому только что плыл и параллельно наблюдал, как пара крепких загорелых итальянцев водружает водный мотоцикл на тележку и с трудом отвозит её в сторону, видимо, дожидаться следующего отдыхающего. А в размеченную цветными поплавками дорожку уже заплывала пара красных каноэ с хохочущими девушками. Это почему-то заставило меня двинуться в сторону отеля, где, по рассеянности и продолжая прокручивать в голове всё случившееся, я потратил минут десять, пытаясь войти в другой номер этажом ниже. А когда уже хотел вернуться на ресепшен, чтобы спросить – почему не действует магнитная карта, посмотрел на номер и всё понял. Обрамлённые выпуклыми лимонами цифры 112 тут же прояснили всё, и я невольно подумал о том, что, если бы в номере кто-то оказался, вполне могла выйти и не очень приятная ситуация. Потом перевёл взгляд на соседнюю дверь с цифрами 114 и невольно вспомнил о том, что, из-за суеверности некоторых отдыхающих, число 13 не используется в подобных местах нигде. Забавно, я почему-то ни с чем подобным Италию не ассоциировал, но оказывается, это общий стереотип.
– Кому и зачем это нужно. Только поддерживать и развивать некую мистичность, – пробормотал я, поднимаясь на свой этаж и, сбросив в коридоре шлёпки, упал на кровать, даже не вспомнив о том, что после моря надо сполоснуться под душем.
Здесь было необычайно тихо и комфортно, но почему-то гораздо острее, чем на катамаране, ощущалось одиночество. Я повернулся на спину и смотрел в белый потолок, на котором размещалось несколько точечных лампочек, ощущая, что тут очень не хватает обыкновенной люстры, висящей в моей комнате, в одной из рогов которой всё время перегорала лампочка. Её подрагивания – сначала мягкие и успокаивающие, а затем всё более раздражённые и отчаянные – порой завораживали и ассоциировались у меня с некой музыкой, которая звучала внутри и, кажется, была давным-давно забытой и чуть знакомой. Что-то такое я слышал и теперь, только более ритмичное и сбивающееся, постепенно переходящее в шум волн и дуновение морского ветра. А ещё галька, которая шелестит на прибое, растворяясь на мгновение в шипящей пене, а потом застывает в причудливых фигурах, чтобы через несколько мгновений снова пропасть и поменяться, как в бесконечном калейдоскопе.
Я приподнялся и увидел вдали вертолёт, зависший над водой. Что он делает так далеко от берега? Потом я обратил внимание на развивающийся на длинной покосившейся палке красный флаг и пустынные ряды лежаков с собранными зонтами. Создавалось ощущение, что люди неожиданно, всё бросив, покинули это место – на скомканных серых одеялах в беспорядке лежали часы, сотовые телефоны, игральные карты, книги, сумки и пакеты. Однако меня это почему-то не удивило, а наоборот – я сам почувствовал отчаянное желание кинуться бежать отсюда без оглядки, но только тут заметил, что лежу, наполовину зарытый в гальке, недалеко от воды. Почему не на лежаке и кто меня закопал? Я попытался приподнять ногу, и это вышло неожиданно легко – с меня с шумом посыпалась галька и это, кажется, вызвало какое-то изменение вокруг. Всё начало подрагивать, постепенно увеличивая темп и превращаясь в настоящее землетрясение, и я почему-то сразу же посмотрел на Этну, словно ожидая, что с её склона сюда несётся гигантская снежная лавина.
– Но я не кричал, – прохрипели мои неожиданно высохшие губы, а внутри росло недоумение – ведь я ничего не сделал, чтобы произошло что-то подобное.
А потом меня словно начало приподнимать – первой мыслью было, что я каким-то фантастическим образом взлетаю над поверхностью, и сразу же полезли в голову рассуждения – каким образом фокусник здесь и сейчас может это сделать. Несколько лет назад я, как казалось, серьёзно увлёкся иллюзионным искусством и, благодаря одному знакомому, буквально помешанному на уличной магии, узнал немало из этой области. Однако потом как-то охладел и предпочитал всё-таки оставаться по ту сторону – зрителем, который старается скорее забыть всё то, что может знать о фокусах, а настроен просто смотреть, восхищаться и верить в настоящее чудо. Однако здесь подобные предположения сразу же оказались явно неуместными и, наклонив голову, я с ужасом обнаружил, что меня неотвратимо и быстро поднимает куда-то вверх становящаяся пугающе-гигантской галька. Кажется, часть её оставалась мелкой и с нарастающим шумом осыпалась вниз в невообразимые расщелины и, несомненно, вскоре туда же полечу и я, скатившись, как с горки и понесусь в неизвестную бездонную глубину.
– Нет, помогите, – прошептал я и судорожно огляделся.
Небо приобрело зловеще-серый оттенок, а солнце, странными скачкообразными движениями, скрылось за Этной, подсвечивая её пугающим своей красотой сиянием, чем-то напоминающем иконы. Море, кажется, не просто осталось далеко внизу, но и стремительно мелело, постепенно приподнимаясь и формируя на горизонте гигантскую водную стену, кажется, уходящую уже куда-то в космос. Я подумал о том, что если эта масса сейчас обрушится на меня, то сметёт всё на своём пути, но вместо этого, море стало словно закругляться и двигаться по небу в мою сторону, грозя нависнуть смертоносным куполом или таким своеобразным саркофагом. Потом из стены начали вырываться сначала отдельные капли, которые летели почему-то в разных направлениях, в том числе, и вверх. Это походило на начало какого-то безумного дождя, а потом капли удлинились и стали напоминать смертоносные копья, которые полетели в мою сторону и начали с шумом разбивать гигантские колонны, в которые превратилась галька. Я тут же потерял ориентацию – где верх, а где низ, захлёбываясь в фонтанах брызг, облаках летящих кусков камня и пыли. Потом моё тело стало скользить, я взглянул вверх и увидел, что водяной купол начинает походить на гигантское ухмыляющееся лицо, которое, кажется, строит мне рожи, и хочет аккуратно коснуться, чтобы я навсегда остался с этим местом. Но нет – я жаждал выбраться отсюда как можно быстрее, увидеть людей и нормальный мир, продолжать жить, а не умирать или находиться в какой-то обречённой вечности.
– Заходи! – зловещим эхом прогрохотал надо мной глубокий голос и, похожий на щель, рот исполинского лица начал расширяться, постепенно закручиваясь и становясь смертоносным смерчем, который готов был вобрать меня в себя.
– Нет! – завопил я и, закрыв глаза, резко оттолкнулся, покатившись вниз и ощутив падение в бездну, которая казалась мне лучшим избавлением от этого наваждения. Потом всё словно перевернулось внутри, я почувствовал что-то мягкое и твёрдое одновременно, тормозящее падение и тянущее куда-то в сторону, а, открыв глаза, обнаружил, что всё так же лежу на кровати в номере, только вокруг сгустился полумрак, а из коридора слышится топот и детский смех.
Я сглотнул и, задышав неожиданно громко, привстал, пытаясь отогнать от себя остатки кошмара. Кажется, если сейчас снова закрыть глаза, то всё продолжится и омут сна снова завладеет мной, испугав ещё больше. Поэтому, пересилив слабость и слыша хриплые стоны быстро бьющегося сердца, я вскочил, стянул с себя одежду и долго стоял под прохладным душем, глядя сквозь туманный пластик дверей на биде. Отсюда оно напоминало понурую пони, которую оставили одну стоять под дождём, и вызывало какие-то родственные, трепетные чувства. Хотя всё-таки больше я просто старался отвлечься и уверить себя, что это был всего лишь обыкновенный сон, а не какое-то предзнаменование или что-то в таком роде. И с каждым мгновением мне действительно казалось, что это именно так.
Наконец выключив душ, я до красноты растёрся двумя большими полотенцами и, глянув на часы, обнаружил, что уже почти половина восьмого – самое время для ужина. И только в этот момент я осознал, что настроен очень плотно подкрепиться, возможно, выпив не одну, а целых две бутылки вина подо что-нибудь мясное. Быстро натянув шорты и футболку, я спустился в холл, где, как ни странно, ещё никого не было рядом с двойной закрытой дверью, за которой располагался ресторан. Вчера здесь в это время уже выстроилась небольшая очередь, а сейчас стояла лишь худенькая девушка со считывающим устройством, которая начала что-то быстро говорить, видимо, по-английски, но я так ни слова и не понял. В конце она показала пальцем куда-то в район моего живота и сунула в руки цветную картинку, из которой, судя по рисункам, смахивающим на запрещающие дорожные знаки, стало понятно, что вход в шортах и майке запрещён. А ведь ещё вчера мне никто не сказал ни слова, а без проблем пропустили.
– Так что же мне теперь – идти переодеваться? – насупившись, спросил я, осознавая, что девушка вряд ли поняла хоть слово и, махнув рукой, вернулся в номер, по дороге размышляя над тем, что мой внешний вид никак не объясняет отсутствие отдыхающих и закрытость столовой.
А когда спустя десяток минут я снова спустился вниз, облачённый в брюки и рубашку, оказалось, что куда-то пропала и эта девушка – в столовой, хорошо просматривающейся через большие стеклянные двери, было темно и тихо. Что же это такое? Я огляделся по сторонам и решил немного подождать, параллельно сверившись с висящими в холле часами, показывающими время в пяти разных городах мира и убедившись, что мои идут примерно точно. Однако когда до восьми оставалось пять минут, я не выдержал и подошёл к стойке ресепшена, показывая руками на столовую, часы и удивлённо пожимая плечами. Как ни удивительно, меня поняли очень быстро, и строгий мужчина в очках, смеривший меня неприятным покровительственным взглядом сквозь узкие стёкла очков, указал куда-то в сторону внутреннего двора, куда, как я теперь заметил, постепенно стекался народ. Кивнув головой, я проследовал в этом направлении и вскоре увидел вдали множество освещённых столиков, поняв из разговоров толпящихся рядом русских туристов, что здесь раз в неделю устраивается ужин на свежем воздухе. Может быть, это дело правильное и хорошее, однако мне показалось возмутительно-странным, что об этом не было никакой информации на дверях столовой или по крайней мере специальный человек не отводит подходящих туда туристов в нужном направлении. Однако возмущаться дальше по этому поводу не хотелось – по-летнему тёплый вечер располагал к умиротворённости, а после моих дневных приключений и кошмарных снов очень хотелось, чтобы всё просто было хорошо или, по меньшей мере, как обычно. Поэтому я смиренно протянул свою магнитную карту именно той девушке, что полчаса назад послала меня переодеваться, ещё и почему-то чувствуя себя при этом немного виноватым, и вошёл в яркое пятно света, внутри которого окружающая темнота казалась ещё более плотной и глубокой.
Ужин был хорош – вокруг белели столики и галантные официанты, торжественно подвязанные широкими красными поясами, напоминающие тореадоров. А по периметру стояли повара, предлагая разнообразные блюда, венчаемые огромным красивым тортом, изображающим Этну и карамельное извержение её кратеров. Очень многие хотели непременно сфотографироваться с такой экзотикой, и с той стороны непрерывной чередой неслись вспышки фотоаппаратов. Я взял пару тарелок и задумчиво обходил стойки, накладывая себе пышущих жаром макарон, приготовленного на огне мяса, куски осьминогов, красную рыбу и другие яства, от обилия которых буквально разбегались глаза. Всё-таки не зря Анжелика, упоминая вскользь о местной кухне, назвала её обжираловкой. Пожалуй, через несколько дней таких съестных упражнений у меня появится немалый животик, чего, конечно, не хотелось бы, но и отказать себе в чревоугодии на фоне всего происходящего было, пожалуй, просто невозможно.
Когда мои тарелки были полны, я побрёл среди шумных столиков, выискивая свободное место. Наверное, об этом стоило подумать несколько раньше, но теперь уже поздно было горевать, и я надеялся, что уж на одну персону точно что-то отыщется. И тут мой взгляд остановился на стоящем под густым оливковым деревом полностью сервированном, но вообще не занятом столе. Нигде не было даже привычной таблички о том, что места за кем-то зарезервированы, и я поспешил расположиться там, уютно втиснувшись между двумя кустарниками. Издали ко мне тут же поспешил официант и первое, что я подумал, было – сейчас начнёт объяснять, что этот столик специально приготовлен для кого-то другого, однако ничего подобного не произошло. Тем не менее, казалось, что с каждым шагом ему становится идти всё труднее, а на лице гладко выбритого мужчины средних лет промелькнула гримаса страха или отвращения. Наконец он приблизился и застыл в паре шагов от меня, вытягивая вперёд две бутылки вина. Я показал пальцем на «красное», которое тут же было открыто и поставлено на стол, после чего официант поспешил удалиться. А, возможно, мне всё это просто показалось. Однако вскоре я мог убедиться, что занятое мной место и в самом деле имеет какую-то странную ауру. Люди, завидев издали практически пустой столик, сначала радостно устремлялись ко мне, потом начинали притормаживать, останавливаться, неопределённо оглядываться и спешили куда-то на другие, невидимые мне отсюда места. С одной стороны, это не могло ни интриговать, а с другой – несомненно, мне нравилось.
– Я покажу вечером, – неожиданно раздался приглушённый голос прямо из бокала с красным вином, который, налив до краёв, я собирался осушить в первую очередь. – Смотри на балконе.
– Что?
Я застыл и старался понять – откуда идёт звук, невольно подумав о том, что на фоне сегодняшний событий на водном мотоцикле у меня уже начинаются слуховые галлюцинации.
– Кто это?
– Я! – отозвалось эхо, которое быстро погасло, но на дне бокала что-то блеснуло, и вскоре я сообразил, что разговаривал с моей призрачной девочкой. Потом откуда-то снизу начала распространяться тень, словно в вино что-то капнули, и, качнувшись, неожиданно растаяла. Я продолжал ждать, но больше ничего не происходило, только, кажется, какая-то тяготящая атмосфера вокруг меня стала ещё более давящей. Теперь я не сомневался, что это снова тени, которые, кажется, охраняют меня от новых появлений призрачной девочки и во что бы то ни стало хотят воспрепятствовать нашему общению. Интересно, могли ли они видеть и слышать всё то, что она мне говорит, или это было исключительно для меня? Даже если и нет, то, очевидно, эти силы понимают намерения ангела и склонны с ними не соглашаться.
За этими размышлениями я допил бутылку вина и понял, что полностью сыт и пытаться засунуть в себя что-то ещё – было бы точно лишним. Поэтому, тяжело поднявшись, я двинулся в обратный путь, пока не представляя – чем бы ещё заняться, но как ни странно, снова почувствовав сонливость и усталость, словно вовсе и не отдыхал до ужина. Наверное, так трудился за столом, что потратил последние силы. Тут краем глаза я заметил, что бильярдный стол, несмотря на обилие людей за столиками у бара, пуст и, купив на ресепшене гнутый маленький жетон, вскоре с усилием тянул на себя округлую ручку, высвобождающую шары, с шумом покатившиеся в просторную полость сбоку стола. Снова пластмассового треугольника на месте не оказалось и мне пришлось делать аккуратную пирамидку вручную, а, сместившись чуть в сторону, я чуть было не уронил на пол бокал с пивом, который с какой-то неуместной торжественностью поставил рядом со мной улыбчивый официант, лилейно протянувший:
– Ван бир.
Удивительное дело – стоило мне вчера заказать здесь пару бокалов, как, видимо, они уже успели занести меня в списки постоянных клиентов, и теперь, едва завидев рядом, будут таким навязчивым, но и необычайно внимательным образом сбывать свою слабоалкогольную продукцию. Первым делом я хотел было отказаться и изобразить полное непонимание – мол, с какой стати вы решили, что мне хочется чего-то подобного? Но потом идея отхлебнуть холодного пива и сбить во рту кисловатый привкус вина показалась мне необыкновенно привлекательной. Я кивнул, протянул официанту свою карточку и залпом осушил весь бокал, с удивлением найдя в себе место для столь солидной порции. Нет, видно, как ни ешь и чувствуй себя пересыщенным, для воды, действительно, дырочка всегда отыщется. Или это о чём-то другом?
Потом, взмахнув кием, я разбил шары и начал обходить стол в поисках наиболее очевидной и вероятной комбинации, невольно обратив внимание на заинтересованные взгляды некоторых мужчин, сидящих за столиками с ноутбуками и дымящимися сигаретами. Между ними красиво мерцали урны, выполненные в виде больших старинных ваз с неизменной подставочкой сверху, наполненной песком, откуда, словно причудливые колючки, торчали окурки. Теперь же в них были поставлены большие металлические чаши с фитилями, которые, наверное, и безо всякого дополнительного освещения, очень хорошо озаряли бы всё вокруг, создавая романтичную и какую-то даже первобытную атмосферу на фоне раскачивающихся веток пальм и падающих на столы плодов оливок.
После второго удара по белому шару у меня зазвонил телефон, и на дисплее высветилось имя Анатолия, хотя по какой-то причине я был уверен, что первой обязательно станет Лена.
– Да, слушаю.
– Добрый день. Надеюсь, вы хорошо отдыхаете?
– Несомненно.
– Вот и отлично, – Анатолий кашлянул, и в трубке что-то зашуршало. – Завтра в одиннадцать дня все встречаемся у острова Изола Белла.
– Это где?
– От вашего отеля в девять тридцать идёт бесплатный шаттл – это такой микроавтобус. Запишитесь на него на ресепшене и около десяти окажетесь возле фуникулёров, ведущих в Таормину. Можете туда-сюда прокатиться – уверен, покажется небезынтересным, и идите пешком в обратном направлении минут десять. Слева будет море, и вы обязательно увидите красивый остров, который от пляжа отделяет символический перешеек. Спускайтесь по первой попавшейся длинной лестнице, пройдитесь по пляжу и там все увидимся.
– Хорошо. Есть новости?
– Да, там и встретимся с шестым. Не забудьте – Изола Белла. До встречи!
– До завтра.
Я опустил трубку и неожиданно не захотел продолжать партию в бильярд, а поставил на место кий, оставив шары причудливо замершими на столе, и пошёл на ресепшен, где, как ни странно, без труда объяснил, что мне нужно и занял последнее свободное место в шаттле, словно дожидавшееся только меня. На мой вопрос про Изола Беллу, насколько я понял по выразительной мимике черноволосой высокой девушки, можно было ответить лишь безмерным восхищением, не предполагающим, что такое чудо можно как-то не заметить. Вполне удовлетворившись этим, я сунул в карман выписанный билет, поднялся на лифте в номер, сбросил рубашку и, достав из мини-бара бутылку пива, вышел на балкон.
Сев на неприятно скребущий по кафелю пола прогибающийся пластмассовый стул, я сильнее сжал в руке прохладную бутылку с изображением импозантного мужчины в зелёном на этикетке. Сколько и чего именно ждать, я не знал, поэтому воспользовался приобретённой открывалкой с колоритной мафиозной дамой и, сделав пару больших глотков, некоторое время смотрел на ярко освещённую улицу, по которой сновали водители на скутерах и гуляли туристы. Ветер усилился – стоящие у ограждения флагштоки с полотнами Италии, Евросоюза и сети отелей, где я находился, громко трепетали и рвались куда-то в сторону темнеющего моря, над которым мерцала луна. Несмотря на это, было довольно тепло, но осознание того, что сделав всего шаг с балкона, я могу оказаться в уютном номере и мягком тепле постели, грело душу и создавало ощущение какого-то необыкновенного комфорта. Мне хотелось надеяться, что ожидание не затянется на всю ночь, так как, несмотря на то, что ничего особенного в течение дня я не делал, тем не менее, чувствовал себя как никогда уставшим. Кроме того, неизвестно ещё – как всё получился завтра на этой Изола Белле, и перед этим хотелось полноценно выспаться. Однако, подсказку, о которой упоминала моя призрачная девочка, стоило посмотреть – это также может прийтись весьма кстати в наших дальнейших поисках. Кроме того, как всегда, меня начало мучить лёгкое беспокойство в преддверии надвигающихся событий, и пиво, несмотря на ожидания, пока плохо способствовало расслаблению.
На соседний балкон вышли, судя по голосам, две русские женщины средних лет. Они горячо обсуждали экскурсионную поездку в Катанью и приобретённые со скидкой великолепные вещи. Я невольно поморщился – мне показалось не очень уместным и хорошим наше совпадение здесь по темам, отчего желаемые покупки начали представляться какими-то второсортными, что ли. Выразить мои чувства точнее было сложно – пожалуй, как будто они уже прошли по магазинам и выбрали всё, что было хорошего, оставив мне явно неудачные вещи. На самом деле, конечно, это было совсем не так, но какой-то странный ореол неприятия неожиданно испортил мне настроение. Хотя если разобраться, возможно, эта тема была здесь вообще ни при чём, а больше напрягало наличие на Сицилии такого внушительного количества русских туристов. Когда я представлял себе Италию по пути сюда, то почему-то по умолчанию считал, что окунусь в плане окружающих людей в совершенно другой мир – немцев, американцев, французов и, разумеется, самих сицилийцев. Однако оказалось, что от соотечественников не скрыться нигде, вольно или нет, прислушиваясь к их словам, вспоминая Москву и всё то, что уже, казалось, осталось в далёком и безвозвратном прошлом.
К счастью, женщины скоро шумно покинули балкон и, судя по хлопнувшей двери, скрылись в номере, а я, отхлебнув пива, стал смотреть на небо, усыпанное мелкими звёздами. Как ни странно, их можно было отчётливо увидеть только боковым зрением, а глядя в упор – просто блуждать по бездонной черноте. Но всё-таки ещё темнее, чем небо, были высящиеся слева горы, перемигивающиеся бесчисленными, преимущественно белёсыми огоньками и создающие ощущение неких гигантских подсвеченных ступеней, ведущих в вечность. В такой вечер я готов был поверить во все легенды про обитающих внутри Этны богов и прочие сказания, представляющиеся нелепыми, смешными и наивными при свете дня. Но ночь, без сомнения, всё меняет, оставляя неограниченный простор для воображения и чего-то большего – кажется, долгое время дремавшего внутри, а сейчас неожиданно пробудившегося и пытающегося выйти наружу. Здесь же я впервые пожалел, что не умею рисовать или, на худой конец, писать стихов – несомненно, всё вокруг так и дышало предвкушением какого-то творческого раскрытия, и звало попробовать свои силы. И в то же время очень хорошо и правильно, что я не стал ничего мудрить с фотоаппаратом – как мне уже приходилось неоднократно убеждаться, снимки даже самых красивых мест всё равно выглядели, как некая неполноценность, насмешка над той удивительной красотой, которая окружала на самом деле. Да, уж лучше просто напитаться этой энергией, эмоциями и впечатлениями, чтобы они грели душу и сердце, когда я вновь столкнусь с обыденностью и чем-то неприятным.
– И что же здесь ещё такого может быть? – прошептал я, допивая и со звоном ставя пустую бутылку на пластмассовый столик.
Казалось, всё вокруг настолько устоялось за века, что вряд ли нечто способно внести сюда хоть малейшие изменения. Пожалуй, и теням, откуда бы они ни были, это не под силу. Тогда где же этот самый знак? Не разговоры же соседок про вещи и Катанью? Это было бы просто смешно и разочаровывающе-больно. Может быть, кто-то постучится сейчас ко мне в номер или даже просто откроет дверь? Последнее, кстати, меня несколько беспокоило в течение всего дня – внешне замок отмыкался по карточке, а внутри был засов в два щелчка. Однако стоило просто опустить ручку, как дверь свободно распахивалась. Конечно, я понимал, что там сделано нечто такое для удобства и безопасности людей в номере, но эта поразительная лёгкость, с которой засов переставал иметь значение, невольно настораживала и заставляла думать о том, как, проснувшись ночью, можно неожиданно увидеть, что в номере есть кто-то ещё. С другой стороны, вряд ли я мог стать поводом для интереса местного криминалитета, учитывая отсутствие у меня каких-либо дорогих вещей, за исключением разве что денег и документов, которые лежали, надёжно запертые в сейфе одёжного шкафа в коридоре. Да и вообще – какие-то глупые мысли, и, как я подозревал, они берут своё начало ещё в далёком детстве и ассоциируются с часто присущим детям страхом темноты.
Чувствуя, что мысли куда-то уносятся, глаза начинают слипаться, а сознание немного ведёт в сторону, я хотел уже было сходить в душ и освежиться, когда, наверное, в сотый раз, окинув взглядом горы, заметил что-то необычное и новое. Яркое красное свечение расползалось по чёрному краю, клубясь и постепенно расширяясь вниз. Неужели это и есть извержение вулкана, о котором я столько уже здесь всего слышал, но даже никогда не мог подумать, что увижу нечто подобное живьём? Я заинтересованно привстал, перегнулся через перила и, ощущая на голых руках покалывание зелёных насаждений, обрамляющих балконы, начал пристально вглядываться в Этну, чувствуя, что остатки сна слетели с меня безвозвратно. Да, видимо, это оно и есть, а мерцающие отблески и клубящийся дым идёт от загоревшейся растительности на склонах. Стоит ли одеться, сбежать вниз и взять такси, чтобы приблизиться к лаве? Может быть, и хорошая идея, но она сразу вызвала страх и сомнения, что кто-нибудь возьмётся меня туда доставить даже за приличное вознаграждение. Кроме того, во всей этой суете я могу пропустить самое главное – подсказку, о которой говорила призрачная девочка, и взгляд на лаву может легко стать первым и последним в жизни. Стоит ли рисковать подобным образом, пусть и ради такого необычного для меня природного явления? Немного поразмыслив, я пришёл к выводу, что овчинка точно выделки не стоит.
– Ой, смотри-ка, извержение! – неожиданно сзади раздался истеричный крик, и я подпрыгнул на месте, оборачиваясь. Оказывается, это снова были соседки, которые перевешивались через перила с явным риском выпасть со второго этажа и беспрестанно щёлкали фотоаппаратами. Прямо-таки никакого покоя и даже этим чудом природы приходится делиться с кем-то ещё. Впрочем, я был уверен, что подсказку, какой бы она не была, женщины вряд ли увидят, как и произошло в Домодедово с Машей. А если соседки и обратят внимание на нечто необычное, то вряд ли придадут значение или поймут суть происходящего. Поэтому, возможно, и хорошо, что сейчас я был не один, а хоть в какой-то компании – впечатления от яркого события, несомненно, пусть и без слов, хотелось разделить с кем-то ещё и чувствовать сопричастным.
– Вы видите извержение? – теперь уже обращаясь ко мне, перегнувшись через разделяющую наши балконы стенку, взволнованно сказала одна из женщин так, словно не обратила внимания, что я смотрю именно в этом направлении и, более того, первый заметил происходящее.
– Да, интересно.
А что ещё можно было ответить в такой ситуации?
Я снова повернулся вправо и с восхищением наблюдал, как ярко-красная мерцающая полоса ширится и становится всё длиннее – кажется, ещё немного – и она опустится прямо к виднеющимся вдали отелям, а потом подберётся и к нашей территории. Неожиданно я подумал о том, что теперь знаю, почему здесь так популярно пускать струи воды по стенам – видимо, помимо оформительских изысков, в этом был и вполне практический смысл, связанный с безопасностью. Конечно, потоки лавы подобные ухищрения вряд ли остановят, а вот проинформировать о грозящей беде шипением и густым паром могут вполне. С другой стороны, если извержения достигнут корпуса, я всегда могу пойти по коридору налево, спуститься по боковой винтовой лестнице, а там совсем подать рукой до берега моря. Правда, я видел днём объявление, в котором, если я всё правильно понял, был указано, что пляж закрывается в семь часов вечера, но металлическая ограда вряд ли стала бы для меня серьёзным препятствием по пути к воде. Впрочем, конечно, всё это глупости – если опасность была бы действительно настолько большой, то никто в здравом уме не стал бы строить здесь отель, а уж тем более дома у самого подножья горы. Кроме того, размеренный ритм жизни вокруг, в который я успел уже втянуться, никак не нарушался происходящим на Этне, что, видимо, являлось лучшим показателем того, что всё в порядке и никак иначе быть не может. А все эти рассказы о залитых лавой строениях по большей части единичные случаи, которые, преувеличенные, передаются из уст в уста уже просто как местная легенда.