Текст книги "Остановка последнего вагона (СИ)"

Автор книги: Кирилл Гольцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Да, наверное, так будет разумнее всего, – кивнул я. – А чем вы вообще занимаетесь? Признаться, ваш дом, машина и всё остальное не могли не произвести должного впечатления.

– Я по большей части связан со сферой недвижимости, но вообще-то в последние годы скорее несколько отошёл от этих дел и просто стал обыкновенным коллекционером. Вы уже имели возможность видеть некоторые интересные вещицы, которые мне удалось отыскать. Вот, собственно, и всё.

– Наверное, здорово, когда всё есть и можно заниматься исключительно тем, что нравится или вообще ничем? – спросила Лена, глядя руку Анатолия. – Мне даже такие часы, наверное, ни в жизнь не купить, не говоря уже обо всём остальном.

– Вы преувеличиваете, а что касается рода занятий – поверьте, здесь всё зависит исключительно от самого человека. Кто-то гоняется за деньгами и должностями, мало что смысля в этой области, а другие действуют наоборот – определяются с «золотой серединой» или вообще жертвуют всем ради того дела, которому хотят посвятить жизнь. Каждому – своё.

– Да, да…

Моё внимание рассеялось, и я почувствовал, что как-то подустал, несмотря на то, что проспал практически весь путь до Домодедово. Взгляд скользнул в глубины зала и тут же отметил знакомый логотип «Евросети», где точно можно было приобрести фотоаппарат. Однако после кошмара в лимузине, я почувствовал лишь холодок от мысли, что сейчас пойду и куплю нечто подобное. Нет, пожалуй, обойдусь как-нибудь воспоминаниями – и этого будет более чем достаточно. Тем более не было никакой уверенности, что всё там пройдёт гладко и весело.

Я хотел уже посмотреть в другую сторону, когда заметил в толпе какое-то свечение. Прищурившись, я терпеливо подождал, пока люди разойдутся в стороны, и с удивлением увидел знакомую призрачную девочку, которая, порхая над полом, держала за руку Машу, выглядящую совсем страшно и потусторонне. Я сначала даже подумал, что она уже мёртвая, и они обе явились мне откуда-то с той стороны, но вскоре заметил, что люди старательно обходят Машу, но явно не замечают девочку, проходя сквозь неё.

Мои спутники о чём-то непринуждённо разговаривали, и я с облегчением понял, что происходящего не видит никто, кроме меня. Во всяком случае, пока. Тем более что Маша, как-то замедленно приподняв руку, стала делать мне призывные движения, а девочка кивать головой и тащить её в сторону. Видимо, час пробил и, несмотря на то, что мне очень не хотелось покидать только-только становящийся привычным, наполненным планов и жизни мир, окунаясь в нечто странное и страшное, я сделал шаг вперёд и сказал:

– Мне нужно в туалет. Скоро буду.

Даже не слушая ответ Лены, который, возможно, и не прозвучал, я медленно двинулся в сторону Маши, которая успела прижаться к колонне и застыла там, опираясь руками, в странной стремительной позе. А вокруг неё спиралями летала девочка, озаряя нереальным светом бледное лицо и пустые, смотрящие куда-то вперёд глаза. Кажется, единственное, что осталось в девушке живым, была капсула, соблазнительно свесившаяся с наклонённой шеи и, подрагивая, раскачивающаяся, несомненно, с нетерпением поджидая нового хозяина. И им должен стать я, обменяв на жизнь Маши, что пугало больше всего. Однако если быть до конца с собой честным, то где-то внутри я понимал, что это, возможно, избавит девушку от страданий и, в сущности, не будет столь уж плохим поступком, как представляется. Или это лишь слабенькие оправдания для успокоения совести?

Глава VII
НЕ СПРАВИЛАСЬ

Я медленно шёл сквозь толпу, а Маша, постепенно выпрямляясь, отступала куда-то назад, кажется, подталкиваемая призрачной девочкой. Удивительно, но никто из окружающих не обращал ни малейшего внимания на происходящее – даже пара милиционеров, которые стояли чуть поодаль и весело болтали с симпатичной девушкой, сидящей за оранжево-серой стойкой, окружённой яркими рекламными проспектами. Впрочем, наверное, в таком месте, как аэропорт, у каждого столько собственных забот, что постороннее может обратить на себя внимание совершенно случайно или, если уж совсем будет представлять собой нечто экстраординарное. Впрочем, такое положение меня вполне устраивало – не хватало ещё здесь попасть в какую-нибудь неприятную историю, тем более когда вопрос касается собственной жизни.

– Молодой человек, осторожнее!

Меня кто-то толкнул в плечо, но я даже не потрудился посмотреть, что именно сделал и кого этим возмутил, тем более что определить пол говорившего по голосу мне не удалось. Однако эта столь знакомая фраза из фильма «Ирония судьбы, или с лёгким паром» невольно успокоила и даже как-то приободрила. В самом деле, много ли надо человеку, чтобы чувствовать себя нормально в необычной ситуации? Нет, конечно – всего лишь мостик-другой к близким и хорошо знакомым вещам, пусть мало что и значащим.

Пока я добрался до колонны, Маши уже там не было – она, пошатываясь, стояла возле двери мужского туалета и то ли заглядывала туда, а, может, просто падала в первый попавшийся проём стены. Призрачная девочка по-прежнему была здесь – кивала мне головой и энергично подзывала руками, видимо, поторапливая, пока рядом с нами не было нежелательных свидетелей. Именно так и оказалось – туалет был пуст, а запах предполагал скорейшее завершение здесь всех возможных дел и возвращение в общий зал. Хотя я почему-то был уверен, что уж в международном аэропорте, пусть и отечественном, по крайней мере, с этим, можно было как-то разобраться. А то нехорошо получается.

– Кабинка, – прошептала Маша и двинулась вперёд, минуя ряды писсуаров с гулко подтекающей водой и скрываясь за самой дальней поскрипывающей дверью. Я про себя отметил удачность дизайна кабинок, когда загородки достают до пола, что в случае появления случайных свидетелей исключало нездоровый интерес к двум парам ног. Конечно, если Маша не будет там кричать или как-то ещё буйствовать.

– Иди. Я жду, – раздался её хриплый голос и вскоре мои подрагивающие руки запирали шаткую задвижку двери, чтобы поговорить в последний раз.

– У меня ничего не получилось, – Маша глубоко вздохнула, зажмурилась и помотала головой. – Тени наступают, и от них нет нигде покоя. Кажется, они уже давно внутри меня – мысли путаются, я даже не могу толком понять, что происходит. А ты слушай – я должна тебе кое-что передать. Смешно, как последний привет, не так ли?

Я не видел здесь ничего весёлого, но промолчал и лишь ещё немного приблизился к девушке. А мой ангел куда-то незаметно исчез – мы были здесь только вдвоём, и это создавало неприятное ощущение окончательного расставания. Глядя на отсвечивающий бело-серым лоб Маши, я почему-то представил себе, что она лежит в гробу, а при жизни была самим дорогим мне человеком. Остальные же пришедшие проводить её в последний путь, зная это, тактично отошли, оставляя нас наедине перед тем, как крышка гроба захлопнется навсегда. Да, но немного времени у нас ещё есть. Мне даже показалось, что вонь туалета стала походить на запах осенней земли – только что потревоженной и грубо разрытой, чтобы поглотить в себя очередного ушедшего человека. Естественно, торжественно, но точно так же и неотвратимо.

– Вот она, на, держи.

Маша стянула с шеи, оставив лёгкую красноту на щеке, верёвку с капсулой и судорожным движением протянула мне. – Теперь у тебя их даже две. Не знаю, хорошо это или плохо – ведь раньше я непременно передала бы её другому человеку, новому для меня, но не для них. Но мне это нравится. Помни, я буду держать кулаки, пусть и где-то далеко, но за твою победу!

– Даже не знаю, что сказать.

Я начал поддерживать девушку, клонящуюся всё больше вперёд, но она, кашляя, отстранилась и упёрлась в меня своим воспалённым взглядом.

– И ещё цифры, они… – снова кашель, начавший напоминать спазмы, которыми Маша захлёбывалась и тряслась всем телом. – Скажу… горло болит… сам увидишь…

Она чуть нагнулась и начала стягивать узкую юбку. А я тут же подумал, что сексуальный контакт в подобных условиях и учитывая самочувствие девушки был бы крайне нежелателен. Хотя, несомненно, если бы нечто такое произошло в офисе, то я мог и не устоять против столь откровенного проявления желания. Вообще-то, особенно со всеми этими причудами, если вдуматься, Маша была весьма и ничего.

– Сейчас, там…

Широкие белые трусики девушки несколько разочаровывали, а характерный хруст однозначно говорил о том, что у неё, скорее всего, ещё и месячные. Нет, при таком раскладе я не видел никакой романтики, а, пожалуй, совсем наоборот. Или, может быть, это всего лишь прокладки на каждый день? Однако Маша не торопилась обнажаться, а лишь полезла рукой в трусики и извлекла оттуда густо вымазанный красно-коричневой массой палец, о природе чего мне не хотелось даже и задумываться. Полуобернувшись и продолжая надрывно кашлять, она начала выводить на стене цифры, и только тут я вспомнил, что одной капсулы недостаточно, мысленно попытавшись повторить про себя то, что сказала мне девушка на набережной. В первый момент память почему-то упорно отказывалась извлекать их из своих глубин, что сильно испугало, но уже в следующее мгновение я прошептал:

– Три, семь, один, четыре.

И тут же почувствовал холодок и ощущение, что меня обманули. В самом деле, всё, столь драматично устроенное Машей, вполне могло оказаться обыкновенным спектаклем, чтобы вынудить сделать меня что-то подобное. А теперь, когда она знает цифры, остаётся только забрать капсулу и выбросить меня из игры. Впрочем, я тут же сам себе напомнил о тенях и призрачной девочке, которые, мне это было совершенно очевидно, были сейчас на моей стороне и, конечно, вряд ли позволили бы подобные развлечения. Хотя, разумеется, в жизни бывает всякое, особенно когда дело касается чего-то явно потустороннего.

– Вот, помни… всё…

С надрывом произнесла Маша и ловко ухватила меня испачканной рукой за шею.

В первое мгновение я непроизвольно с отвращением дёрнулся, но потом сообразил, что эдак она меня всего вымажет, что будет весьма неуместным в аэропорту и точно привлечёт лишнее внимание. Поэтому я постарался расслабиться и, повинуясь движению кисти девушки, нагнулся к растрескавшемуся кафелю стены, где неровно было выведено – 2 6 2 4. Последняя цифра оканчивалась длинным мазком вниз, словно подводя черту всему произошедшему, и в следующее мгновение Маша стала смазывать надпись ладонями с некрасиво растопыренными пальцами, начав неприятно подвывать.

– Я всё запомнил, не волнуйся. Чем мне тебе помочь? – сказал я, но девушка меня неожиданно резко оттолкнула, пару раз дёрнула дверь, потом щёлкнул замок и Маша, подтаскивая одну из ног и чем-то теперь напоминая зомби из фильмов ужасов, побрела к выходу. Тут что-то мелькнуло в большом зеркале напротив, и я снова увидел свою призрачную девочку. Она отрицательно качала головой и показывала мне жестами, чтобы я не шёл за Машей, которая, привалившись к косяку двери, пробормотала:

– Меня не будет, когда вы взлетите, а сейчас я иду подальше отсюда.

Вдруг вокруг неё всё потемнело, и длинные зловещие тени накрыли образ девушки, словно уже вычёркивая из жизни и перенося в другую реальность. Казалось, что из воздуха соткалась другая дверь – совсем не та, в которую Маша вошла несколько минут назад, а ведущая по совершенно другому пути – мрачному и неотвратимому. Звуки отдалились и погрузили всё вокруг в торжественную и нереально-глубокую тишину. Пространство стало словно сужаться, раскручиваться и всасываться куда-то за дверь, образуя гигантскую спираль из света и теней, которая, кажется, могла ненароком затронуть и меня. Это напугало, но не успел я сделать и пару шагов назад, как Маша снова закашлялась, словно разорвав эту зловещую магию и вернув реальность на место, а потом медленно скрылась в коридоре. Больше я девушки не видел, но часто вспоминал о ней впоследствии, особенно почему-то, когда смотрел жирные женские пальцы. Это неизменно ассоциировалось у меня с выводимыми девушкой цифрами и предвкушением чего-то нехорошего и неотвратимого.

Отвернувшись от двери, я увидел своё отражение в зеркале – настороженное и какое-то отрешённое. В ярком свете ламп на меня смотрел какой-то незнакомец с неряшливо измазанным подбородком, и, включив воду, я долго стоял и обмывался, пока не почувствовал себя лучше. Потом несколько раз ополоснул лицо ледяной водой, тщательно вытерся платком, привычно проигнорировав воздушную сушку, и снова взглянул на отражение. Теперь всё было намного лучше, только глаза как-то раскраснелись и помутнели, словно я приболел или долго сидел за компьютером. Не очень приятное зрелище, но объяснимое и обыденное – пожалуй, в душе всё гораздо хуже, но этого, к счастью, не видно со стороны.

Моя призрачная спутница теперь смотрела на меня только из зеркала, постепенно уменьшаясь в размерах и втягиваясь в невидимую, но нереально далёкую точку. Свечение становилось всё бледнее, потом мелькнула крохотная вспышка, и всё пропало, оставив только меня одного с тем, что случилось и ждёт впереди. Произошедшее не прибавило мне уверенности и представлялось отнюдь не самым хорошим предзнаменованием поездки, однако несколько успокаивало здесь то, что тени и призрачная девочка не обманывают и теперь у меня есть целых две капсулы. Даёт ли мне это что-то или наоборот накладывает дополнительную ответственность? Этот вопрос, кажется, становился для меня уже какой-то навязчивой идеей. И почему именно я, а не любой другой из нашей компании, на роль кого, как мне казалось, больше всего подходили Анатолий? Наверное, сейчас невозможно получить никаких ответов, а лишь смиренно ожидать развития событий, робко надеясь, что теперь они принесут лишь только хорошее, так как лимит негатива и страха казался мне с лихвой исчерпанным – во всяком случае, здесь.

Выдохнув и оттолкнувшись от мокрой раковины, я медленно побрёл в сторону двери, и, миновав коридор, снова окунулся в шум и суету зала. Некоторое время я опасливо озирался, вполне обоснованно беспокоясь, что увижу Машу, бьющуюся в истерике где-нибудь посередине скопления зевак, указывающих на меня работникам милиции как на маньяка, доведшего девушку до такого состояния в мужском туалете. Но всё, как ни странно, было тихо. И это не успокоило, а, скорее принималось, как данность и оправдавшиеся надежды на какого-то другого. Сколько прошло времени и не разыскивает ли меня уже повсюду Анатолий с его людьми? Я прибавил шаг и вскоре увидел Лену и остальных, стоящих примерно на том же самом месте. Значит, наверное, всё в порядке – если это определение применимо к происходящему.

– Как вы? Проблемы с желудком? – заботливо спросил Анатолий, внимательно глядя на меня, когда я приблизился. – Извините за откровенность, но вид у вас не очень.

– Да, и на это есть некоторые причины, – чуть хрипло произнёс я и поманил Анатолия чуть в сторону и единым духом выпалил суть произошедшего. – Маша с нами не полетит. Тени забрали у неё капсулу и отдали мне!

– Я что-то подобное, собственно, и предполагал – в последнее время она была не в себе, и не переживайте, пожалуйста, думаю, всё это и к лучшему. Уверен, остальные отнесутся к ситуации с полным пониманием и без каких-либо претензий. В конце концов, не вы же её в туалете убивали, а произошло то, что никак от нас не зависит, – Анатолий сочувственно кивнул и похлопал меня по плечу. – Если хотите, я могу сам сообщить эту новость нашим друзьям, а вы пока постойте здесь.

– Да, был бы очень признателен, – кивнул я, не представляя, что и как говорить в подобной ситуации.

– Покажите мне её.

Анатолий развёл руки, а я немного растерялся.

– Кого? Машу?

– Нет, капсулу.

– А, пожалуйста.

Я оттянул ворот и продемонстрировал оба кулона.

– Цифры вы знаете?

– Да, с этим всё в порядке…

– Вот хорошо. Ладно, подождите меня здесь.

Анатолий неторопливо отошёл, и я с некоторым беспокойством наблюдал, как он что-то говорит обступившим его Лене и Александру. Те несколько раз обернулись в мою сторону, но ничего более. Потом все вместе подошли, и Лена сочувственно взяла меня за руку.

– Вы не переживайте. Всё бывает. Теперь просто успокойтесь.

– Да, спасибо.

– Ну не знаю. Ты теперь ещё наши капсулы не прибери, – Александр усмехнулся, но в его тоне не было обиды или злобы. – Или кто-то из нас останется с тремя.

– Всё может быть, но главное, помните, что здесь ничего не зависит от нас, поэтому и говорить по большому счёту не о чем, – подытожил Анатолий, и больше мы эту тему, как ни странно, не затрагивали. Однако я почему-то продолжал думать о Маше и невольно представлять себе, как она бредёт куда-то прочь от Домодедово, зная, что ей осталось совсем немного, чтобы выбрать место и умереть в окружении мрачных теней, одной и без всякой надежды. Эту картинку я видел настолько ярко, что у меня начало покалывать сердце, но прогнать её прочь не было сил. Она неотступно стояла перед моими глазами, пока наша компания обменивала ваучеры, извлечённые Анатолием из пухлого портмоне, на билеты, проходила контроль и оказалась в череде дьюти-фри. Здесь Лена несколько отвлекла меня, проведя вдоль полок с ярко поблёскивающими бутылками и жирно выведенными ценами в евро. Странно, вроде как мы ещё в Москве, а для приобретения чего-то уже нужна валюта. Впрочем, я решил, несмотря на предупреждение Анатолия, не запасаться «Парламентом», а попробовать местную табачную продукцию, а выпивка или что-то другое меня интересовали мало. Да и вообще, курить сейчас как-то не хотелось, несмотря на пару небольших комнат по сторонам коридора, отмеченных синим значком с какой-то нелепой гнутой сигаретой. Как ни странно, рядом с ними сидели прямо на полу какие-то люди и хохотали так, что походили на обкурившихся какой-то травкой. Возможно, наблюдая эту картину за границей, я и воспринял бы её как должную, однако здесь подобное смотрелось явно неуместно и вызывающе.

Несмотря на то, что до вылета оставалось ещё вроде бы достаточно времени, минуты и часы как-то неуловимо быстро ускользали. Может быть, потому, что я не ожидал чего-то с нетерпением, а просто хотел наслаждаться тем, что есть – предвкушением чего-то интересного и знанием, что в настоящий момент всё хорошо. Да и происходящее вокруг казалось почему-то не совсем реальным, словно я смотрел телевизионную программу, а не был сам непосредственным участником этих событий. Даже холодный ветер, который пронзал насквозь, когда, проверив билеты, нас пропустили в автоматически раздвигающиеся двери на лётное поле к приземистому автобусу, не позволил мне в полной мере ощутить, что всё это происходит на самом деле.

– А я-то думала, что они поставят кишку прямо в самолёт, – недовольно возмущалась, ёжась, Лена.

– Тогда, скорее всего, нас пригласили бы на посадку со второго этажа, – с улыбкой резонно заметил Анатолий. – Счастье ещё, что мы вообще сообразили вовремя посмотреть на информационные экраны, а не стали слепо доверять объявлениям, которые, по некоей причине, забыли упомянуть посадку именно на наш рейс.

– А ещё лучше было бы воспользоваться вашим персональным самолётом, а не летать общественным транспортом! – гоготнул Александр, кисло хмурясь. – Или это уже было бы слишком?

– Нет, почему же, просто в нашем случае мне показалось, что будет уместнее всего воспользоваться этим способом, – спокойно ответил Анатолий, усаживаясь на ряд самых высоких сидений рядом с дверями.

Потом нас долго возили по территории аэропорта и мы, наверное, успели уже по несколько раз рассмотреть все расставленные там самолёты, а конца пути всё не было видно. Может быть, возникли какие-то проблемы и нас сейчас вернут назад, объявив о задержке вылета? Не хотелось бы, однако я воспринял бы это абсолютно спокойно, помня последнюю фразу Маши и понимая, что, возможно, это даст девушке ещё час или два жизни. Впрочем, её мнение, конечно, могло и не совпадать с планами теней, и тогда происходящее здесь вообще не играло никакой роли.

– Следы, что ли, запутывает, или не может самолёт найти? – сердился Александр, кажется, впадающий во всё более раздражённое настроение.

– Наверное, тут у него просто размечен определённый маршрут следования, вот и кажется, что он просто беспредметно вертится, – заметила Лена. – В конце концов, аэропорт не может быть бесконечным.

И, разумеется, она была права – вскоре автобус остановился, и мы потом ещё минут десять стояли на неуютно-сером поле, наблюдая, как к самолёту подкатывают трап. Очень похожий, но совсем ржавый, стоял когда-то в парке недалеко от моего дома, и во время прогулок неизменно являлся любимым местом развлечений в детстве. Там можно было усесться, как заправской водитель, и дёргать гнутые рычаги, представляя, как мчишься по взлётной полосе к самолёту. Или аккуратно взобраться по ступенькам на самый верх и обозревать оттуда окрестности, время от времени с замиранием сердца заглядывая в пропасть, которая разверзалась дальше и представляя стремительный полёт с падением. Странно, но я был практически единственным ребёнком, который проявлял столько внимания к трапу, остальных больше всего интересовал стоящий в другом конце парка списанный самолёт «ТУ», где, гораздо позднее, в период перестройки, открыли видеосалон. Ребятня неизменно умудрялась забираться на крылья лайнера и весело по ним топать, раскачивая и визжа от восторга. А вокруг бегали обеспокоенные родственники, особенно бабушки, и с причитаниями умоляли детей быть аккуратнее и побыстрее уйти от этой опасной штуки подальше, к большим и неизменно манящим аттракционам. По-своему, разумеется, они были правы, но занятость остальных ребят самолётом неизменно играла мне только на руку, оставляя в одиночестве на любимом трапе.

– Это «Боинг 757»? – спросил, щурясь, Александр.

– По-моему, да. А что?

Анатолий поправил пенсне и немного прищурился.

– Да нет, просто. Никогда не летал на такой штуке.

А у меня в голове почему-то зазвучали слова из старой песни Вилли Токарева: «семь сорок семь к Нью-Йорку подлетает, и снова вижу я любимые места» или что-то в таком роде. В те времена, конечно, ни о каких «Боингах» не приходилось и мечтать, поэтому такая фраза из уст эмигранта звучала как-то особенно чарующе и недостижимо. Помнится, аудиокассету с этим альбомом я заслушал до такой степени, что звук начал плыть, а вскоре плёнка попросту нещадно «жевалась» магнитофоном, и её пришлось выбросить. А намного позже, приобретя сборник Токарева на компакт-диске, я, прослушав начало той же самой песни, просто её выключил, не желая портить детские ощущения и воспринимая теперь, как мне казалось, не должным образом. В любом случае на «Боинге» я тоже летел в первый раз и, хотя это вроде как должно было придать дополнительной уверенности, неожиданно вылилось у меня в новый приступ страха. Да не просто эмоционально, а с сильной судорогой и желанием отказаться от полёта, который ещё сильнее начал ассоциироваться с неизбежной смертью, и даже тени перед этим отходили на второй план. Так часто бывает – один страх уступает место другому и делает его гораздо менее реальным и ужасным. Главное, чтобы был повод для сравнения.

– Только не надо так нервничать, – морщась, произнесла Лена, и только тогда я осознал, что очень сильно и непроизвольно схватил её за руку. – Я сама боюсь, а вы точно мало подходите на роль утешителя.

– Извините.

Мой голос дрогнул, а Анатолий, обернувшись, понимающе улыбнулся.

– Знаете, гораздо проще умереть просто на улице или даже в своей квартире, чем дождаться аварии самолёта. Поверьте, это не мои умозаключения, а банальная статистика.

– Я это понимаю, но как-то…

Я развёл руками, и чуть позже с превеликим трудом заставил себя подняться по трапу в какой-то узкий и слишком потрёпанный салон. Честно говоря, «Боинг» у меня всегда ассоциировался с каким-то шиком, комфортом, совсем другим уровнем, но всё оказалось довольно скромно. Пожалуй, если не знать, то легко было перепутать этот самолёт и с отечественным бортом.

– А почему это мы летим в эконом-классе? – спросил Александр, с трудом протискиваясь по салону с рассаживающимися пассажирами.

– Это чартерный рейс и здесь вообще нет бизнес-класса, – развёл руками Анатолий, а меня больше всего беспокоило то, сколько я смогу просидеть в кресле до тех пор, пока мне понадобится отлучиться в туалет или воспользоваться по назначению бумажным пакетом.

– Интересно, не будет задержек? Я как-то в самолёте провела почти полтора часа в духоте, пока нам дали разрешение на взлёт, – прошептала Лена, усаживаясь к окну и откидываясь на спинку. – Не знаете, зачем во время взлёта и посадки просят держать открытыми иллюминаторы?

– Ни малейшего понятия, – выдохнул я, падая рядом и тут же застёгивая ремни безопасности. – Вы не обидитесь, если я помолчу – очень боюсь открывать рот, подташнивает.

– Да, да. Вы извините – я, когда нервничаю, всегда много болтаю, – Лена вздохнула и тут же возмущённо обернулась назад. – Эй, нельзя ли поаккуратнее?

Как оказалось, Александр, схватившись руками за спинку сиденья, случайно дёрнул её за явно нарощенные волосы.

– Ну, извини!

Казалось, что время в салоне будет тянуться невыносимо медленно, однако неожиданно этого не произошло. Вскоре ярко вспыхнули экраны, закреплённые на потолке в проходе, и я было настроился на просмотр какого-нибудь художественного фильма или на худой конец инструкций по безопасности, но всё оказалось гораздо интереснее и практичнее. Информация, сменяясь, показывала температуру за бортом, текущую скорость, высоту относительно уровня моря, оставшееся и пройденное время пути. На экранах даже можно было увидеть красивую карту с обозначением маршрута, где вертелся крохотный самолётик, а пунктирная линия вела в сторону Сицилии.

Пока я всё это разглядывал, девушки-проводницы изящно продемонстрировали запасные выходы и правила пользования жилетами, а потом мы долго ездили по взлётной полосе. Я закрывал глаза и, когда двигатели начинали реветь слишком громко, был уверен, что мы уже взлетели, однако самолёт по-прежнему кружился на земле. И, когда мне уже самому захотелось поскорее подняться ввысь, «Боинг» оторвался от земли и, сделав полукруг, взял курс на Сицилию.

– Вот так, наше путешествие начинается, – мягко произнёс Анатолий, высовываясь между креслами и подмигивая. – У всех всё в порядке? А то вон там девушка несёт поднос с сосательными конфетами.

Я хотел что-то ответить, а потом неожиданно понял, что чувствую себя намного лучше и теперь, когда мы были в воздухе, кажется, все страхи и сомнения остались где-то там, внизу, в Москве. Электронные часы показывали, что мы вылетели с задержкой всего в семь минут, и я тут же подумал о Маше, которая умирает сейчас где-то там, во мраке города и, возможно, шепчет слова прощания с нами или молит о пощаде. Мне очень хотелось, чтобы у неё всё сложилось хорошо, хотя это и вряд ли было возможно, но тем не менее я усердно попросил про себя кого-то неопределённого, но властного, поддержать её и помочь ей. Хотя скорее всего, независимо от происходящего, по возвращении в столицу, если оно вообще суждено, мне вряд ли удастся узнать о том, чем завершилась история Маши – разве что какое-нибудь банальное и ничего не значащее объяснение. Почему-то я был уверен, что в любом случае она не вернётся на работу, а об её личной жизни я вообще ничего не знал. Даже те истории, которыми девушка делилась со мной в кафе, могли не иметь ничего общего с правдой, хотя с другой стороны, и врать Маше не имело никакого смысла. Хотя если задуматься, то вообще как таковой правды быть не может, а лишь взгляды на что-то разных людей, которые так же могут кардинально меняться под настроение, интересы и со временем. И неожиданно я понял, что в последние дни помимо капсул и теней в моей жизни произошло очень много необычного, начиная с этого самого полёта, который всего лишь вчера был попросту немыслим. Эта мысль странно проникала в сознание, убаюкивая и в то же время как-то возвышая и заставляя себя чувствовать теперь частью чего-то такого, что раньше проносилось мимо меня и было недоступным, а сейчас стало практически привычной реальностью. Мои губы невольно разжались и прошептали:

– Как всё непривычно.

– В жизни происходит много всего странного и необъяснимого, – кивнул головой Анатолий, ещё больше выдвигаясь между креслами. – Вот, например, мой знакомый Николай приобрёл как-то хороший домик с участком, и каждую ночь ему являлся призрачный козёл. Не пугал, завывал или что-то в таком роде, а просто бродил по пустому дому, но именно это молчаливое соседство, как я понял, и составляло основной ужас. Поверьте, у меня нет ни малейших причин не доверять словам этого человека, поэтому, пожалуй, я склонен поверить ему на слово, хотя сам ничего подобного не видел.

– Они так и живут вместе с призраком?

– Насколько я понимаю, да. Но не всё так просто. Через пару месяцев после покупки, Николай был очень неприятно удивлён, когда однажды обнаружил на своём пороге всё семейство предыдущих жильцов. Они пояснили ему, что в подвале дома находится нечто вроде их семейного склепа и по определённым дням, как повелось много лет, они будут непременно приходить, возлагать цветы и, так сказать, отдавать дань усопшим. Мой знакомый был шокирован, однако побывал вместе с этими людьми в подвале и обнаружил там нечто вроде хранилища трупов в морге, где лежало трое усопших, а в самом верхнем выдвижном шкафу, вмонтированном в стену, было тело любимого козла их родителей. Тогда ему стала понятнее сущность призрака, но почему является только он один, а не все покойники, так и осталось загадкой. С трупами там, конечно, было чисто – документы и всё такое прочее, но, понятно, подобное соседство, да ещё и в совокупности с призраком – на очень большого любителя. Честно говоря, не знаю – как Николай порешил с визитами предыдущих хозяев, но факт в том, что очень часто нечто необъяснимое находится буквально перед нашими глазами. Более того, к этому вполне можно привыкнуть и даже попытаться как-то наладить добрососедские отношения.

– Интересно, но что-то немного жутковато.

Меня слегка передёрнуло, и я посмотрел на ближайший экран, уже отчертивший сплошной линией начало пути нашего рисованного самолёта.

– Ну это ещё не самое страшное. Когда я в первый раз побывал на Сицилии, то был просто поражён их подходу к сотворению святых. А делалось всё очень просто: брался человек, подвергался чудовищным мучениям и, когда он умирал, его провозглашали святым, дело мгновенно обрастало множеством красочных легенд. Своеобразный, но стоит признать, весьма эффективный подход. Как вы считаете?

– Наверное, так ближе к народу, чем просто беспочвенные, пусть и красивые, сказания!