Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9 "

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 55 страниц)

– Не расстраивайтесь, что агенты будут возить вас на своей машине, – сказал он Лидочке. – Здесь бешено дорогой бензин, но они сами за него не платят. Платит фирма. Они даже выгадывают – остается самим вечерком покататься.

Слава добродушно засмеялся.

– Не будьте к ним добренькой, – предупредил он. – Англичане нас никогда не жалеют, им это чувство не свойственно. Англичанин скорее удавится от любви к хромой кошке, чем позаботится о человеке, тем более об иностранце.

– А как же иностранная кошка? – спросила Лидочка, уловив в голосе Славы раздражение и желая уйти от такого разговора.

– Иностранная кошка по положению находится между англичанином и кенийцем.

Убедившись в том, что его услуги никому не нужны, Слава надел несколько поношенный, висевший на нем, как на маленькой вешалке, твидовый пиджак, завел свой «воксхолл», сказав, что ему надо повидаться с адвокатом. Лидочка уселась ожидать Валери.

Она сидела внизу в столовой, чтобы не пропустить звонок, совсем одетая к выходу. Тут зазвонил телефон, а так как для русского уха сдвоенные звонки английского телефона непривычны, Лидочка решила, что звонят в дверь, и кинулась туда. За дверью никого не было, звук раздавался сзади. К счастью, как уже потом поняла Лидочка, англичане звонят дольше русских, потому что в доме порой нелегко спуститься к телефону или прибежать из сада.

Звонила незнакомая женщина, которая попросила мистера Кошко, но акцент ее был очевидно русским, так что Лидочка решилась и ответила по-русски:

– Простите, но Вячеслава Андреевича сейчас нет дома. Что ему передать?

– Ой! – воскликнула женщина. – Я так ненавижу говорить по-английски, вы не представляете! Вы – его дочка, да? Иришка? Я с вами давно не встречалась, но вы меня можете помнить.

– Нет, я гостья в этом доме, – сказала Лидочка. – Меня зовут Лидией Кирилловной, я только вчера из Москвы, поэтому не всех знаю.

– Ах, а у вас голос молодой! – воскликнула женщина.

– Вам нужен Вячеслав Андреевич?

– Сейчас я вам все объясню, – сказала женщина. – Запомните или запишите. Меня зовут Галиной. Галина Величко. Запомнили? Галя Величко, Галка. Я тут в последнее время начала жить. Но на самом деле я подруга Аллы. Вы знаете Аллу?

– Скорее понаслышке, – ответила Лидочка.

– Простите, может быть, вы – пассия Славы? Теперь, с его возможностями и денежками, за него любая пойдет, вы со мной согласны?

Откровенность была подкупающая. Лидочка улыбнулась и ответила:

– Я не в курсе его дел. Я приехала в командировку, а в Москве договорилась с Марксиной Ильиничной, что сниму комнату у ее сына.

– Разумно, – согласилась Галина. – А то он всегда о мамочке забывает. Вот и крутится старушка. Значит, вы с Аллой не знакомы? И не знаете, когда она намылилась приехать?

– Она звонила, сказала, что приедет двенадцатого.

– И попытается сделать величайшую глупость в своей жизни!

– Какую?

– Постарается вернуть к себе разбогатевшего кузнечика. Это же самоубийство!

– А вдруг она решила начать новую жизнь?

– Слушай, Лида, ты не знаешь нашу Аллу. В свое время она сбежала от кузнечика с первым попавшимся гусаром, так его не выносила. Нельзя так продаваться! Знаешь, я так и вижу: появляется Аллочка, образцово-показательная мать-героиня! Все для ребенка, все ради ребенка, никто не забыт, ничто не забыто! Нас не подслушивают?

– Вроде бы некому.

– У них везде по нескольку трубок – бери и слушай. А я не желаю выглядеть интриганкой в глазах родственников моей так называемой лучшей подруги. Так она уже и билет купила?

– Да, на двенадцатое число.

– Надеюсь, что она сможет выжать кое-что из бывшего кузнечика. Ты как думаешь?

– Я об этом пока думать не могу.

– Но ты точно не по его душу и кошелек?

– Точно, – успокоила подругу Аллы Лидочка. – У меня есть очень приличный муж, которого я люблю.

– Никогда не признавайся в таком грехе! – возмутилась Галина. – Ты надолго в командировку?

– Недели на три.

– А потом уедешь?

– Не подозревайте меня в коварстве.

– А почему не подозревать? Ведь люди – суки, а мы, бабы, в первую очередь. Как, ты думаешь, я сюда попала?

– Вопрос риторический.

– Какой бы там ни был. Но он добивался моего пышного розового тела, как альпинист Эвереста. А когда добрался до этого Эвереста, что оказалось? От получки до получки, фирма прогорела, экономим, хуже чем в Москве, а дома все думают, что я за фирмой замужем. Понимаешь?

– Грустно.

– Вот именно, что грустно. Ну ладно, мы скоро увидимся, если ты, конечно, не хочешь занять место моей Аллочки.

– Не хочу.

– Тогда я буду звонить, чтобы узнать точное время – мы с тобой ее встречать поедем. Телефон оставить?

– Думаю, вам лучше самой позвонить, – сказала Лидочка.

– Ладно, привет, – не обиделась Галина. – Кстати, у сухарика-кузнечика мои координаты есть. Он моего благоверного Джерри на дух не переносит. Но это у них взаимно.

Галина повесила трубку. За дверью осторожно тявкнула машина.

Лидочка повесила трубку и побежала к Валери, которая ждала ее, чтобы ехать осматривать дома.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Когда Лидочка возвратилась домой, уже чувствуя себя почти старожилом в Сиднеме, там была лишь Иришка.

Иришка открыла дверь и тут же пошла по коридору прочь, покачивая узкими круглыми ягодицами, – мы вас в упор не видим! И вообще непонятно: зачем вас фазер пустил к нам, если не имеет на вас видов. Но мы и этого не допустим – мы удержим папу в пределах целомудрия, пока не явится наша мамочка и не решит, что с ним делать дальше.

Вот что увидела в походке девочки Лидочка. Но это совсем не означало, что она была права.

– Ириша, подождите, – окликнула она девочку. – Вам звонили.

– Мне? – Иришка тут же развернулась на сто восемьдесят градусов.

– Не лично вам, а вам с папой, вашему семейству.

– Кто же? – Иришка была разочарована.

– Местная жительница по имени Галина.

– А, Галочка-выручалочка!

– Она сказалась маминой подругой.

– Она – ласковый теленок, – сообщила Иришка. – Когда я была маленькой и не все буквы выговаривала, то пела песню «Ласковая Гайка вышла на лужайку». Честное слово! А они с мамой смеялись. Я ей все прощаю, потому что она дура.

– Она знает, что ваша мама приезжает.

– Если она еще будет звонить, – предупредила Иришка, – то вы с ней язык не распускайте. Любую информацию она тут же унесет на хвосте.

– Давайте, Ириша, договоримся сразу, – сказала Лидочка. – Я буду относиться к вам лояльно, не стану вмешиваться в ваши дела, вы же воздержитесь от всяческих неточных выражений в мой адрес.

– Я свободный человек и называю людей, как мне хочется. Особенно папиных курочек.

Великое чувство облегчения охватило Лидочку. Теперь она с чистым сердцем покинет этот домик. И обретет свободу. Хватит.

Лидочка повернулась, чтобы выйти из дома. Движение было нелепым – ведь сначала надо было бы собраться и заказать гостиницу.

Но, обернувшись, Лидочка столкнулась носом к носу с Кошками из Краснодара, которые вернулись из очередного похода и заполонили собой весь проем двери, которую Лидочка за собой не успела закрыть. Они стояли сплошной массой, и преодолеть их было невозможно.

– Ирина! – возопили родственники, когда Лидочка налетела на них. – Ирина, ты сошла с ума! Лидия Кирилловна заплатила за свою комнату вперед!

Этот аргумент был для них исчерпывающим и переводил Лидочку из папиных курочек в самостоятельные и достойные люди.

– А вы, кстати, нет! – закричала Иришка с середины лестницы. Для того чтобы оскорбить дядю и тетю, ей пришлось нагнуться.

И тут, раздвинув родственников, в коридор втиснулся сам хозяин дома. Сделать это ему было нетрудно, так как он вообще мог бы проникнуть в любую щель.

– Я все слышал, – сообщил он деловым голосом совершенно спокойно, как, бывает, говорят люди, доведенные до крайности. – Мне все стало ясно. Сначала я хочу сказать, что Лидия Кирилловна не относится к числу птичек и кошечек. У меня вообще нет и не было птичек и кошечек! – Голос Славы поднимался с каждой фразой.

Он шагал вперед по коридору. Лидочка отступила в сторону, чтобы его пропустить, ибо он ее не видел – все внимание было приковано к замершей в изогнутой позе посреди лестницы дочери.

– Здесь решаю я! Мне надоело выслушивать глупости и терпеть хамство со стороны девчонки! Ты, Ирина, принимаешь мою любовь и доброту за слабость. В этом моя вина. Я думал, что с тобой можно обращаться по-доброму. Нет, ты понимаешь только палку. Ты – типичный представитель российского жлобства, новое издание своей матери. Или ты немедленно просишь прощения у Лидии Кирилловны и Василия с Валентиной, а затем ведешь себя ниже травы, либо собираешь вещи и первым же самолетом отправляешься домой.

– А зачем ты к ней в комнату лазил?! – закричала Иришка. – Я видела!

– Как так лазил? – удивился Слава.

– Вчера подглядывал, как она голая валялась!

– Лидия Кирилловна не валялась, а я не подглядывал. Иди собирай вещи!

– И не подумаю! Я уеду к Снежане. Они ко мне относятся по-человечески.

– До тех пор, пока ты живешь у меня.

– Роберт меня любит! Да, он готов на мне жениться!

– Хорошо, – тихо сказал Слава. – Ты идешь к себе, а я звоню Снежане или еще лучше самому мистеру Ричардсону и рассказываю о твоих с Робертом планах.

– Не смей!

– Ты же сказала правду? Чего ты боишься?

И тогда Иришка сдалась и кинулась, преувеличенно громко топоча, вверх по лестнице, хлопнула дверью, а Слава уселся на стул возле телефона и сжал голову в ладонях.

– Это ужас, – прошептал он.

– Воды! – приказал Василий Валентине, сам кинулся на кухню, и они там загремели стаканами.

– Эта чертова генетика, – неожиданно произнес Слава. – Ну точно ее мать! Точно! Такая же безответственность, тот же кухонный синдром, который вылезает из нее в стрессовые моменты. Простите, Лида, я не представляю, что в нее втемяшилось.

Лида стала вспоминать, когда Слава мог наблюдать за ней так, что Иришка сделала роковые выводы. Потом подумала, что, наверное, она сама виновата – заснула вчера на диване в халатике… Даже неловко. Поговорить об этом сейчас нельзя. Ей вообще лучше помолчать.

Прибежала Валентина со стаканом холодной воды.

От жары и волнения ее желтые завитые кудри растрепались и выглядели разоренным гнездом. Слава стал отводить ее руку со стаканом, а Василий, склонившись к нему, принялся жарко шептать:

– Мы сегодня же собираем вещи, сегодня же покупаем билет, даю тебе слово офицера. Вместо причала надежды и семейной любви мы попали в змеиное гнездо, я понятно выражаюсь?

Говорилось это с сильным южным, украинским акцентом и потому казалось монологом из оперетты, вроде «Запорожца за Дунаем». И лишало Лидочку возможности встать на котурны – окажешься в компании клоунов.

– Ну кто вас гонит? Кто вас гонит? – повторял Слава и все отводил руку с водой, а рука упорно возвращалась. Тогда он вскочил и закричал: – Какого черта вы мне суете эту жидкость?

Лида отступила поглубже в коридор, ей хотелось раствориться в полутьме, вписаться в стену, остаться лишь наблюдательницей, не более.

Почувствовав, что победа клонится на их сторону, Кошки из Краснодара принялись жаловаться на Иришку, и оказалось, что ее прегрешения не ограничиваются сегодняшним хамством, а включают некоторые выпады против Василия и Валентины в предыдущие дни, зафиксированные памятью родственников. В конце концов Слава сбежал к себе и хлопнул дверью. Родственники победителями уплыли в другую сторону, и Лидочка, никем не замеченная и, к счастью, никому не нужная, поднялась на второй этаж.

На площадке было тихо. Только Иришка рыдала за дверью в своей комнате. Но рыдала не громко и даже не демонстративно, а как положено рыдать юной девице, которая поняла, что никто ее не любит, никому она не нужна и, главное, никто ее не боится.

Лидочка не стала зажигать света.

Она подошла к окну. Кто-то должен был взять себя в руки и идти на кухню готовить обед. Можно предположить, что Слава и Иришка исключаются, потому что переживают. Валентина с Василием ленивы и избегают любых работ по дому, тем более не выносят тратить деньги на пищу. Дома, так поняла Лидочка, они едят много и вкусно. Но здесь они оказались травмированными промышленным изобилием. Нетрудно было пересчитать шиллинги с капусты и мяса на рубашки и ботиночки, и тогда мясо терпело сокрушительное поражение.

Сад и поле за ним заволокло легкой дымкой, видно, собирался дождик. Ветра не было, он быстро разогнал бы мглу, но, по-видимому, берег силы к началу дождя. Футболисты вдали не бегали, а ходили за мячом. Двое из них, нет, не футболисты, а просто отдыхающие, шли вдоль кустов, которые ограничивали садики домов на Вудфордж-роуд, и рассматривали, как глядятся эти особняки с тыла. Лидочка подумала, что и ей как-нибудь надо выбраться туда, в поле, если удастся пробиться сквозь живую изгородь. Пробиться и посмотреть на жизнь домов со стороны огородов.

Двое мужчин, одетых в светлые брюки и белые футболки, что выдавало в них людей, склонных к занятиям спортом, поравнялись с живой изгородью дома Кошко. Лидочка, скрытая стеклом полуоткрытого окна, была им не видна.

Один из мужчин наклонился, словно увидел гриб или завязывал шнурок на ботинке. Второй стоял рядом и глазел на особняк. Лидочка с запоздалым удивлением узнала в нем Геннадия. Зачем Геннадию гулять по зеленому полю? Неужели он в самом деле живет где-то по соседству?

Лидочка хотела помахать ему, окликнуть. Теперь объяснилась и тайна его появления в машине на Вудфордж-роуд. Соседи!

Но тут Лидочка спохватилась. Ведь она уже решила, что уедет из этого дома. И вообще ей сейчас не до случайных знакомых!

Второй мужчина, в котором Лидочка узнала водителя машины и того молодца, что встречал Геннадия в Хитроу, что-то искал в кустах живой изгороди. Кусты шевелились и раскачивались. Потом он выпрямился.

Они пошли дальше, потеряв интерес к домам и мирно беседуя.

«Как сузился мир, – подумала Лидочка. – Ну кто мог подумать, что ты полетишь в самолете и увидишь в нем Геннадия, а потом встретишь его в этом районе? А какая-то Галина звонит из соседнего квартала, спрашивает, когда приезжает Алла, – трепет перед заграницей, ощущение ее как страшного и странного мира, откуда можно возвратиться, только выучив все заклятия и особые слова, которым учат в специальных организациях, уже пропал. Лондон… Ну и что? Мы бывали и на Канарских островах. Теперь будет нелегко снова загнать людей в бутылку и заткнуть их пробкой. Трудно, но не безнадежно. Если очень захочется, то и заткнут, и затыкальщиков-добровольцев найдут. К тому же наберут этих самых затыкальщиков из тех, кто больше всех любил ездить в Венецию. Вот они и будут вылавливать тех, с кем катались в гондолах по каналам.

А почему, кстати, я решила, что Геннадий гуляет вокруг этого дома совершенно случайно? Из десяти тысяч лондонских улиц он выбрал для проживания именно нашу? А вдруг кому-то не нравится, что советский ихтиолог покупает дом в Лондоне?»

Такая мысль была настолько отвратительна, что Лидочка отмахнулась от нее, как от злобной мухи, потому что не хотела так думать. Боялась. Но отойти от окна, прежде чем Геннадий скроется за кустами, она не смогла. И страх, вселившийся в ее душу, заставил Лиду умолчать о Геннадии.

Зато она сказала Славе о звонке Галины, а Слава поведал об этой Галине вот что.

Галина – московская подруга Аллы. Они вместе где-то раньше работали. Были они лимитчицами, как в фильме «Москва слезам не верит», искали свое девичье счастье. Алла отыскала Славу с его маленькой квартирой и маленькой зарплатой, но с московской пропиской. Несколько лет они немирно прожили, как живет большинство российских неудовлетворенных жизнью и партнерами семей, и союз этот держался не столько родившейся дочкой, сколько непреходящей страстью Славы к Алле и невезением Аллы – у нее за эти годы, возможно (Слава с неохотой допускал этот обидный факт), были любовники, но ни одного, который бы весомо поманил. А потом такой возник, не без дурного влияния распутной Галины, Галочки-щеночка, всем любезной сплетницы. Алла рискнула и кинула надоевшего бесперспективного Славу ради Георгия. С Георгием она прожила несколько месяцев, но тот так и не бросил семью, оставшуюся в Кутаиси. Они снимали квартиру, и в конце концов Георгий семью бросил, но ради женщины с хорошей трехкомнатной квартирой на Котельнической набережной. А Галина все это время продолжала искать свое счастье. И ей повезло, потому что с концом восьмидесятых в Москве все в большем числе стали появляться иностранные фирмачи, для которых розовые и чистые кожей, полногрудые русские бабы были сладким лакомством после своих перекрашенных, недокормленных девиц. Вот Галина и взяла самца – мистера Джерри Стюарта, финансиста. Она вышла за него замуж в Москве и поехала с ним в Лондон. Все было бы хорошо, но мистер Джерри Стюарт оказался трагически небогат. Так что обе подруги – Алла и Галина – оказались на бобах. А так все хорошо начиналось!

Слава Галину не выносил. Он полагал, что она была именно той подружкой, которая наушничает, нашептывает, подсказывает худшие из ходов и поступков. К тому же Галина с первого дня невзлюбила Славу. Может быть, она хотела доказать подруге, что та сделала ошибку, польстившись на прописку, приложенную к столь худому и нескладному представителю московского мужского племени.

– Лидия, – попросил Слава, – не уезжайте от нас, умоляю! Мне вас будет страшно не хватать. Вы словно стержень здравого смысла, ума, интеллигентности, наконец! Без вас рухнет дом.

– Дом Эшеров, – сказала Лидочка.

– Да, – согласился Слава, не вспомнив литературной аналогии. – Потерпите, пожалуйста…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Алла звонила из Москвы на следующий день, часов в одиннадцать. Лидочки не было дома. Когда она вернулась, Слава, чем-то встревоженный, насупленный, возился на кухне. Никого больше в доме не было.

– Не беспокойтесь, – пожалела его Лидочка. Ей казалось, что Слава относится к тем относительно недавним по стажу холостякам, которые кормят себя шпротами и вчерашней горбушкой, запивая соком киви. – Я сейчас умоюсь и займусь обедом.

День был жаркий, и Лидочка давно мечтала о душе.

– Как вы поездили с Валери? – спросил Слава, когда Лидочка через десять минут спустилась в столовую. Он сидел за столом, послушавшись в ожидании, ничего не делая, будто с облегчением покинул кухню после прихода Лидочки, но чем заняться, не знал.

– Пока ничего не нашли, – сказала Лидочка. – Один дом мне понравился, но он довольно ветхий, его ремонтировать дороже, чем два дома купить. А еще один нехорошо стоит, напротив сиднемской библиотеки, представляете?

– Вы быстро освоились, – сказал Слава.

– У меня был Вергилий.

– Может быть, вам попробовать в Бромли?

– Сначала мы хотим посмотреть в Кенсингтоне.

– Ну, ваше дело, – сказал Слава.

– Валентина покупала сегодня продукты? – спросила Лидочка.

– Не заметил. Они еще не возвращались.

– Жаль, – вздохнула Лидочка. – Мы же договаривались.

– Когда речь идет о шиллингах, с ними лучше не договариваться. А что, дома нечего есть?

– Сейчас проверю.

Лидочка заглянула в холодильник. В морозилке обнаружился большой двухфунтовый пакет котлет кордон-блю.

– А я, если нужно, съезжу на станцию за чипсами, – предложил Кошко.

– Жарко, – пожалела его Лидочка. – Не мучайтесь. У нас есть зеленый горошек.

– Правильно, – быстро согласился Слава. – В такую жару есть не хочется. И знаете, что я думаю… Может, пообедаем без родственников?

– Как только мы сядем за стол, – ответила Лидочка, – откроется дверь, и они появятся. Голодные и обиженные. Разве вам мало вчерашней войны?

– Вы на меня не сердитесь? Честно?

– Честно.

На стене над кухонным столом с деревянной доски свисали ножи – от широкого мясницкого до махонького. Слава заметил Лидочкин взгляд и сказал:

– Я на той неделе купил. Двадцать два фунта.

Лидочка открыла плиту и положила котлеты на разморозку. Плита уютно загудела.

– Алла сегодня звонила, – сказал Слава. – Только что.

– У нее все в порядке? – равнодушно спросила Лидочка.

– Да, все в порядке. Собирается сюда.

Слава помолчал. Потом сказал:

– А я уже не знаю.

– Чего не знаете? – не поняла Лидочка.

– Хочу ли я, чтобы она приезжала…

– Боитесь?

– Это не страх… Может быть, до вашего появления я не сомневался. А теперь… Не знаю.

– Да объясните вы мне все спокойно, – попросила Лидочка. – Я не выношу семейных тайн и скелетов в шкафах.

– Не сердитесь. Я постараюсь объяснить. Понимаете, я жил здесь довольно изолированно. И я думаю, что во мне росло странное чувство. Злорадство своего рода. Вот я сижу в Лондоне, все у меня есть, пью кофий с сахаром, а ты, Алла, та самая, которая презрительно выкинула меня из своей жизни, осталась на бобах, существуешь в хрущобе и даже готова навестить отвергнутого мужа. Больше того, когда моя мама предложила мне взять сюда Иришку, я даже обрадовался. Алла же не возразила, хотя раньше любая моя попытка приласкать Иришку встречалась в штыки. Одной рукой она отстраняла от себя дочку, чтобы та не мешала, а другой отгоняла от нее отца, чтобы, не дай Бог, девочка к нему не привязалась. Ну вот, я ждал ее приезда и представлял себе, как она войдет сюда и удивится, чего я достиг в жизни…

«Он и в самом деле уже думает, что достиг всего этого своим трудом, талантом и прочими достоинствами, – подумала Лидочка. – Он уже может облагодетельствовать Аллу и Иришку, а может их наказать и удалить со своих очей. Он сидит передо мной, уткнувшись острыми локтями в стол, похожий на какую-то ресторанную девицу из раннего Пикассо. Бородка покачивается в такт словам – исхудавший Ильич в эмиграции ждет Инессу Арманд! Что за чепуха лезет мне в голову!»

– Но тут явились вы, Лидия, – продолжал Слава. – Я не могу сказать о ваших чувствах, но для меня ваше появление было сродни дуновению свежего воздуха. Я понял никчемность сидения в этой норе и ожидания неизвестно чего – в лучшем случае встречи со своим прошлым, которое готово захватить меня вновь в свои цепкие объятия и сосать из меня последние соки.

Чем дальше, тем красивее он говорил. Он сам себе нравился. Он был великодушен и откровенен. Он придумал и себя, и Лидочку, и конфликт.

– Вчера я увидел в Иришке ее мать! Та же готовность к скандалу, та же кухонная истерика, тот же беспросветный эгоизм. И вот приедет Алла. Может быть, она захочет уложить меня в постель – не исключено. На это есть советница – Галина Стюарт, – почти шотландская королева! Но вы, Лида, вы, как свежий ветер, напомнили мне, что моя жизнь не должна замыкаться на кухне чужих потребностей.

Ого! Кухня чужих потребностей! Отличное название для дамского романа.

– И зачем Алла звонила сегодня? – спросила Лидочка.

– Уже начались задания, поручения, уже началась совместная жизнь, о которой я не просил.

«Нет, милый, – подумала Лидочка, – ты просил, потому что в программе твоей мести возвращение Аллы – обязательное условие».

– Сегодня в три я должен встречаться с каким-то Эдуардом Дмитриевичем, ее двоюродным начальником, который, оказывается, совершенно беспомощен без машины, а его надо свозить по двум-трем магазинам! Нет, вы представляете, я должен возить по магазинам ее толстозадого шефа, с которым она, возможно, благополучно спит!

Слава был очень рассержен!

Алла, конечно же, допустила промах. Тактический промах – до покаяния и прощения она не имела права давать Славе поручения. Но ошибка Аллы была понятна. Она объяснялась тем, что Алла судила о Славе по прежним, московским меркам, когда он был существом приниженным и, как правило, послушным.

– Ничего страшного, – заметила Лидочка. – Если вы позволите, я могу вам дать хитроумный совет.

– Какой же?

– Вы подъедете к его гостинице в вашем лимузине…

– Ах, какой у меня лимузин! Наверное, он сам в Москве на «мерседесе» гоняет.

– Чепуха. Тогда бы он не просил вашей помощи. Значит, вы сажаете его в машину и спрашиваете: «Вам в „Хэрродс“? Я сам покупаю только в „Хэрродсе“.

– Я в жизни не был в «Хэрродсе», – возразил не самый сообразительный из мужчин Слава. – Там же сумасшедшие цены!

Лидочка ничего не стала говорить, а подождала, пока Слава придет к разумному решению.

– Понял! – улыбнулся он и радостно принялся чесать бородку. – Пускай этот Эдуард Дмитриевич пролетит со своими командировочными!

Лидочка вытащила из духовки разморозившиеся котлеты и овощи. Теперь она поставила котлеты жариться.

– Лидочка, – произнес Слава сладким голосом. – У меня к вам будет одна небольшая просьба…

– Нет, – ответила Лидочка. – Я с вами на это свидание не поеду. И не буду изображать вашу богатую любовницу, и не буду держать вас за руку, и не буду советовать этому толстому начальнику покупать в «Хэрродсе» драгоценности по миллиону фунтов. Нет, сэр!

– Как же вы догадались? – расстроился Слава.

– Я знаю мужчин, – ответила Лидочка.

Тут пришли краснодарские Кошки. Они притащили дешевый палас, напоминающий анаконду.

Непонятно, каким таинственным способом они собирались везти его в Москву – он точно занял бы весь фюзеляж. Так как руки у Кошек были заняты, они, к сожалению, не смогли зайти в магазин и купить еды. Но вечером, как отдохнут, они обязательно сбегают в «Сэйфуэй» и накупят полный холодильник продуктов.

Успокоив свою совесть, Кошки уселись за стол и умяли все, что приготовила Лидочка, – она еле успела вырвать одну котлету для Иришки.

Валентина осталась несколько огорчена таким поступком Лидочки, и они ушли к себе, где начали жевать. Жевали они громко. Как пояснил Слава, у родственников были запасы сала, привезенные в Лондон на случай голода.

Иришка заявилась довольно рано. Лидочку она избегала, но, видно, какая-то беседа с отцом состоялась, потому что, скушав последнюю котлету, она постучалась к Лидочке, которая лежала на кровати и читала новый роман Дика Фрэнсиса, и сказала от двери:

– Я не имела в виду, только мне за маму обидно.

Очевидно, эту нелепую фразу следовало понимать как попытку попросить прощения. Так Лидочка ее и поняла.

– Я не сержусь, – сказала она, хотя сердилась. Она не привыкла прощать хамство. А в Иришке хамства, к сожалению, было достаточно. Слава объяснял это генетикой, можно было объяснить воспитанием – по сути дела, не так важно. И зачем она согласилась жить в чужом доме?

Пока Слава ездил по Лондону с начальником бывшей жены, Лидочка, разделавшись со своими делами, вдруг поняла, что соскучилась по голосу Андрея. Ей надо было услышать его, чтобы ощутить реальность собственной жизни. И хоть нелепо в шесть часов вечера, когда солнце уже склоняется к вершинам деревьев по ту сторону футбольного поля, идти в город, Лидочка с радостью и облегчением выбежала из дома и поспешила на почту. Из дома Кошек она звонить не стала – как потом рассчитываться?

На почте стояла английская очередь, отличающаяся от российской тем, что никто не боится пришельца, который в нее втиснется. Поэтому англичане стоят свободно, стараясь ни в коем случае не коснуться того, кто стоит перед тобой.

За пять фунтов Лидочка купила пластиковую карточку и в будке на улице набрала домашний телефон. Андрея не должно было быть дома, но он подошел ко второму звонку, словно ждал. В Москве было жарко, пыльно, он обрадовался, что Лидочка дозвонилась, – он сам собирался позвонить вечером.

Отъезд Андрея в экспедицию задерживался, катастрофически не хватало денег, хотя местные власти были обязаны выделить средства. А один ростовский банк обещал денег.

– Кстати, – сказал Андрей. – Мне звонила Алла.

– Кто?

– Ну, Алла, жена твоего квартирного хозяина. Ты меня слушаешь?

– Осталось полтора фунта – здесь так быстро пролетают деньги!

– Два слова: звонила Алла, говорила, что едет к своему мужу в Англию через неделю. Или даже раньше. Спрашивала, не нужно ли что-нибудь для тебя захватить. Она думает, что вы с ней где-то встречались. Твое имя ей знакомо.

– Мы говорили с ней по телефону.

– Хочешь, я передам через нее черного хлеба? Или селедки? Наши за рубежом всегда жаждут черного хлеба или селедки.

– Андрюша! Осталось полфунта!

– Я заверил ее, что вы никогда не встречались. Ты бы не скрыла этого от меня. Может, икры послать?

– Я уже соскучилась по тебе.

– Так тебе точно с ней ничего не передавать?

Последняя зеленая цифра мелькнула, и табло погасло. Все. Нельзя говорить Кошко, как она истратила пять фунтов. Для него это бешеные деньги.

Лидочка пошла домой. Улица была пуста, машины стояли вдоль тротуара, выключив глаза и заснув до утра. Дразня их, по сиреневому асфальту пролетел закованный в очки мотоциклист, светя множеством фар и подфарников.

Очень любезно со стороны Аллы позвонить Андрею. В конце концов, они не знакомы и не было бы обиды.

Лидочка свернула на Вудфордж-роуд. В сумерках она увидела, как перед ней шагают две фигуры: одна слишком высокая и тонкая, другая ей по плечо – крепкие бедра, толстые ноги, – Слава с дочкой возвращаются домой с прогулки. Они были поглощены разговором и не слышали шагов Лидочки. Та не стала их окликать.

Она догнала их около дома, а когда Слава открыл дверь, попросила:

– Не захлопывайте, это я!

– Ой, вы меня испугали! – сердито отозвался Слава. – Вы где были?

– Ходила…

– Куда ходили? – В голосе звучала подозрительность. Настолько очевидная, что Лидочка призналась:

– Я ходила звонить в Москву, мужу.

– А почему не из дома?

– Не хотела, чтобы вы платили за мои переговоры.

Иришка вошла в дом.

– Спустишься ко мне в кабинет, – окликнул ее Слава. – Я буду ждать.

Он пропустил Лидочку и принялся запирать дом. Даже накинул медную цепочку, чего раньше не делал.

Лидочке хотелось отвлечь его от неприятных мыслей.

– Билли Бонс получил черную метку? – спросила она.

Реакция Славы оказалась совершенно неожиданной.

– Могли бы и помолчать! – рявкнул Слава. А так как рявкать он не был приспособлен, получилось нечто вроде тявканья.

– Простите, – сказала Лидочка. – Я не хотела вас задеть.

Она пошла к себе наверх, вновь кляня себя за мягкотелость. Надо было съехать отсюда после первой же сцены. Теперь на нее сердит и сам хозяин.

Она бы с удовольствием посмотрела телевизор, и в гостинице он стоял бы возле кровати в полном ее распоряжении. Здесь же был только один телевизор, внизу в кабинете. А там, судя по всему, хозяева дома намеревались обсуждать свои проблемы. А может, надо было попросить, чтобы Алла привезла черного хлеба? Я бы жевала его по вечерам.

Окно в сад было открыто. Внизу разговаривали Иришка с отцом. Если подойти к окну, то можно расслышать все, о чем они говорили. И, наверное, из сада тоже отлично все слышно. Лидочка почему-то вспомнила, как Геннадий с приятелем гуляли за оградой. Они могут и сейчас там стоять – стоять и слушать секреты семьи Кошек.

И вдруг Лидочке стало страшно из-за того, что в английских домах нет решеток, нет замков, нет никаких средств защититься от настоящих убийц-организаторов. Глупая шутка Геннадия врезалась в память навсегда.