Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9 "

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 55 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лидочка уже начала привыкать к поездкам в Челушинскую. К бессмысленным толпам на площади перед вокзалом, к потокам потных оголтелых дачников с лопатами, мешками и досками, к торговкам батонами, крабовыми палочками, водкой и разогретыми цыплятами. Схватив билетик, Лидочка неслась в переполненную электричку, потому что две следующие будут отменены по техническим причинам. В вагоне тебе достается место на лавочке с содранным поролоновым сиденьем – едешь на уголке фанерки, и по тебе ступают непрерывно движущиеся по проходу тетки с сумками и тележками, а также продавцы газет и мороженого.

Ты добираешься до Челушинской, еле живая от духоты и толчеи, и находишь в себе жалкие остатки сочувствия к тем, кому добираться до места еще час. Платформа раскалена – зачем нам такое жаркое лето? Когда это кончится и начнется обычная дождливая и холодная погода, которую можно проклинать, наслаждаясь прохладой?

Еще десять минут ходьбы по жаре, правда, не столь удушливой, как в Москве, и ты оказываешься на пыльной площадке, ограниченной с одной стороны помойкой с выстроившимися в ряды баками, среди которых бродят кошки и собаки, с другой – продовольственным магазином, с третьей – типовой девятиэтажкой, первый этаж которой занимает милиция.

Конечно, Лидочка могла бы, сойдя с электрички, повернуть налево, забежать к Глущенкам и взять сумку с уликами, но ей хотелось сначала выяснить обстановку, да и страшно было ходить с такой взрывчатой сумкой по поселку.

Уже возле милиции Лидочка пожалела, что не зашла по пути к Ольге. Мало ли что могло случиться за ночь? Она остановилась в нерешительности, но тут ее колебания были прерваны Толиком, который окликнул ее сзади:

– Доброе утро, Лидия Кирилловна. А я вам уже звонил!

Он нес в руке прозрачный пакет, в котором покачивался батон и упаковка кефира.

Перехватив взгляд Лидочки, Толик добавил:

– В такую жару главное – кефир. Холодит и восстанавливает силы. Я тут слышал по телевизору, что в него сатанисты добавляют алкоголь, чтобы споить русский народ, а вы как думаете?

– Я так не думаю, – сказала Лидочка, которой не хотелось вдаваться в политические дискуссии с милиционером.

Толик ступал легко, и видно было, какое у него крепкое, сытое, упругое тело. От жары его черные волосы завивались кудрями, но это не красило его, а наоборот, портило, потому что кудри лишь подчеркивали грубость черт.

– Правильно, не надо так думать, – согласился Толик. – А где пистолет?

Он уже знает.

– Я могу его принести. Но мне хотелось, чтобы вы пошли со мной.

– Ну вы прямо на глазах набираетесь ума! Правильно! Я же для чего вас ждал? Чтобы пойти и оформить изъятие! Где ствол?

– Я вас отведу.

– Значит, и мне не доверяете?

– Я всем доверяю. Но я не привыкла к таким ситуациям и не хочу подводить людей.

– Тогда подождите меня… – Тут Толик что-то вспомнил и неожиданно произнес: – Подождите меня у Ольги. Она сегодня в библиотеку не вышла. Я за вами зайду.

– У Ольги?

– А чего тут такого? Вы к ней еще не заходили? Поздоровайтесь, чайку попейте. Я о ваших приключениях с интересом слушал.

Он скрылся в милиции. Лидочка покорно пошла обратно, к Ольге.

Калитка в доме Ольги была заперта. Лидочка нажала на кнопку звонка. Ольга вышла на крыльцо сразу, словно ждала Лидочку за дверью. Она была в застиранном, тесном халате, на голове косынка, которая горбатилась изнутри колбасками бигуди.

– Наконец-то, – обрадовалась она. – Я уж хотела на почту бежать, звонить в Москву. Откуда мне знать – живая ты или зарезанная. А может, сама кого застрелила. Шучу, шучу, я знала, что с тобой все в порядке.

Ольга улыбнулась, в улыбке было облегчение.

Они прошли на веранду.

– А где Катя?

– В Тарасовку к подруге побежала. Не думай, я ее до станции проводила.

– А эти? Эти не приходили?

– Нет, не приходили. Но мне одна птичка на хвосте принесла, что они в субботу вечером в Мытищах с электрички сошли и напились там. Видно, за кем-то гнались, но не догнали. Я специально спрашивала – не было ли у них с собой сумки. Говорят, ничего не было.

– А где они сейчас? – спросила Лидочка.

– Об этом мы скоро узнаем, – загадочно ответила Ольга и пошла ставить чайник.

– Расскажи, как ты доехала, где пистолет спрятала? – спросила она, вернувшись с кухни.

– Пистолет я у Глущенок оставила.

– Вот умница! Жаль, я не догадалась, а то бы их навестила.

Лидочка с удовольствием, вспоминая смешные детали, рассказала, как вчера пряталась от братьев-разбойников, и ей самой это приключение уже казалось смешным, потому что прошлый ужас куда-то испарился, страх погони пропал – осталась смешная история о женщине, которая сидит на корточках под платформой, а преследователи, как в комедии, носятся вдоль поезда, а потом вскакивают в него и уезжают. Ольга тоже смеялась и готова была начать воспоминания о совместном купании в траншее, но тут на кухне засвистел чайник, и она побежала заваривать чай.

На столе, покрытом розовой клетчатой клеенкой, стояла прикрытая от ос банка с медом, лежала нарезанная булка, три чашки. Ольга ждала Лидочку и кого-то еще. Катю?

Нет, оказалось, что не Катю.

У калитки позвонил Толик. В руке он держал большой черный портфель.

Конечно, для Ольги Толик был не просто знакомый. Лидочка могла бы поклясться, что когда-то у них был роман. И хоть он давным-давно миновал, от него осталась неосознанная для них самих нежность в интонациях.

Толик подтолкнул Ольгу в плечо.

– Веди, – сказал он, – обещала чаем напоить.

– Ну и как? – спросила Ольга Толика, пока они шли по дорожке между флоксов к веранде. – Поговорил?

– Поговорил, – сказал Толик, потирая руки. – Они, голубчики, только глаза продрали, а я к ним с государственным визитом.

Лидочка, которой с веранды был слышен этот разговор, догадалась, что речь идет о братьях-разбойниках.

Толик поднялся по скрипучим ступенькам на веранду.

– Я их в последний раз предупредил, – сказал Толик. – Витьку мне в отличие от тебя не жалко. Рано или поздно он попадется.

– Испугались? – спросила Ольга.

– Честно говоря, я пожалел, что табельное оружие не захватил. Но я им прямо сказал: все ваши субботние дела мне известны. Если хоть один волосок упадет с головы Ольги, Катьки или Лидии Кирилловны, вы у меня загремите в места не столь отдаленные. Немедленно!

– А они?

– Они огрызались. Ведь они хоть и дураки, но не идиоты. Теперь в их интересах самим вас и днем, и ночью охранять. Даже если ты споткнешься и ногу подвернешь, подозрение на них падет.

Толик поставил портфель на свободный стул, уселся за стол, открыл банку с медом и засунул в нее большую ложку.

– Где брала? – спросил он.

– Из Чувашии привезли, – сказала Ольга.

– Обо мне не подумала, – укорил ее Толик. – Ведь у Людмилы меда не допросишься.

– Знаю, – вежливо улыбнулась Ольга. – Потому я тебе и не взяла.

Толик помолчал, переваривая информацию и заключенную в ней иронию. Тяжело вздохнул. Потом сказал:

– Не люблю работать с интеллигенцией. Неустойчивая у вас нервная система.

Он пил чай манерно, отставив мизинец. Завиток прилип ко лбу.

– Спасибо, – сказала Ольга, – что сходил к братьям.

– Это мой долг, – ответил Толик.

Видно, он любил мед, он зачерпывал его прямо из банки. Перехватил взгляд Лидочки и сказал:

– В меде содержится много калорий. Особенно в настоящем. Вы ешьте, вам пополнеть полезно, – сказал он.

– Любит он нас, полных, – сказала Ольга. И за этими словами, и за тем, как отвернулся к саду Толик, скрылась местная драма, может, не менее напряженная, чем та, которая привела к смерти Сергея. Повернись все чуть-чуть иначе, и лежал бы у себя дома мертвый Толик или Василий-мордоворот. Хотя таких тоже не убивают… Привяжется ведь фраза, как мелодия какой-нибудь пошлой песенки!

Толик посмотрел на часы и сказал Лидочке:

– Далеко ваша захоронка?

– Минут десять ходьбы, чуть больше, – сказала Лидочка.

– Ясно, в поселке старых большевиков у ваших знакомых супругов Глущенко, – сказал Толик, будто решил задачу. – Вы провели у них ночь убийства. Не знаю даже, что лучше, взять «газик» в отделении или так дойти?

– Взять «газик», – сказала Ольга. – Что ты будешь Лидочку по такой жаре тащить? И безопаснее.

– Ясно, – сказал Толик. – «Газик» с утра в Пушкино уехал. Пойдем пешком.

– Тогда чего голову морочишь! – рассмеялась Ольга.

– Пошли, – сказал Толик. – А то у меня на двенадцать тридцать назначена гражданка Котова Марина Олеговна. Вы с ней знакомы?

– Разумеется, – сказала Лидочка. – Вы же нас вместе видели.

– Я ее раньше допросить не успел, а ведь в этот вечер она с вами была.

Ольга проводила их до калитки и заперла ее.

– Ты не бойся, – сказал Толик, – я их крепко предупредил.

– Их уже сколько раз предупреждали, – не согласилась Ольга. – Скоро пойду Катьку на станцию встречать.

– Нельзя жить в страхе перед преступными элементами, – заявил Толик. – Они чувствуют свою силу и еще больше распоясываются.

– Они и без этого распоясались.

– В других местах хуже, – сказал Толик.

Они пошли к станции.

Шли быстро. Толика поджимало время, а жару он игнорировал, только голубая курточка на спине потемнела от пота. Портфель легко покачивался в руке.

– Сначала меня эта история не заинтересовала, – сказал сыщик. – Мне показалось, что и в самом деле на дачу залезли с целью ограбления. Я всегда иду по самому обыкновенному пути. Необыкновенные дела в практике почти не случаются. И лучше, чтобы не случались. Теперь мне из-за вас придется снова с Василием собачиться, потому что он у вас вещдоки не принял. А что он мог сделать? Он дежурный по отделению, народу свободного нет – кто в отпуске, а кто больной. И тут вы – ах, вещдоки! Да в гробу он видел ваши вещдоки…

– Лучше бы их не было?

– Для всех лучше, чтобы их не было. Тогда закрываем дело и идем в отпуск.

Прямое узкое шоссе упиралось в переезд. Издали было видно, что переезд закрыт и у шлагбаума стоит небольшая очередь автомобилей. Пролетел пассажирский поезд в Воркуту или в Котлас. В окнах виднелись белые занавески.

– А теперь? – спросила Лидочка. – Теперь дело нельзя закрыть?

– Теперь я задумался, – сообщил Толик. – Потому что дело стало неординарным. Если бы я был детективным писателем, я бы уже подготовил бумагу и карандаш.

– А что вы будете делать с Русланом?

– С Киренко? Я еще не решил. Все улики указывают на него.

– Не спешите, – сказала Лидочка, – вы новых улик еще не видели.

– Но версию с грабителем они нам уже загробили, – сказал Толик. Непонятно, расстраивался он или притворялся расстроенным.

– Да уж, – согласилась Лидочка, – грабители не кидают в траншею видео. А вот тот, кто хочет показаться грабителем, может и кинуть.

– Два часа ночи, – торжественно произнес Толик, словно старался представить себе эту сцену, – человек, только что убивший Спольникова, выбегает из дома. В руке у него плед, в котором завязанные вещи… А что, если он их нечаянно в траншею уронил?

– Толик! – взволновалась Лидочка и осеклась. Нельзя же называть Толиком капитана милиции, если он такого права не давал.

– Ничего, – великодушно заметил Толик. – Вы старше. Вам можно. Я же понимаю, вы не сама – Ольга меня так называет. А у меня с Ольгой особые отношения. Называйте меня Толиком, только не на людях, хорошо?

– Извините.

– Я продолжаю. Откидываем версию о том, что убийца просто все уронил в траншею, как наивную. Потому что он, вернее всего, сразу полез бы доставать. Тем более что ночью не догадаешься, какая там грязь. Ладно, берем нормальную версию. Убийца бежит ночью к станции. Увидел траншею, кинул туда узел… значит, не профессионал.

– Почему?

Они свернули на узкую тенистую улицу. Здесь, в поселке старых большевиков, стоял высокий сосновый лес, не то что редкие деревья в поселке по ту сторону.

– Почему? Потому что профессионал придумал бы место получше, понадежнее.

– Какое?

– Надо думать. Подумаю – скажу.

Лидочка сомневалась, что глубокой ночью можно было найти место лучше, чем траншея, но не стала мешать Толику рассуждать.

– Значит, мы имеем на руках убийство из жадности, из ревности, из ненависти – полный букет. Надо найти, кто ненавидел Сергея Романовича больше всех. Достаточно, чтобы убить.

– Вы все-таки думаете, что Руслан?

– Я уже звонил в милицию по месту проживания Руслана Киренко, чтобы его задержали.

– Жалко.

– Мне тоже жалко. Но я не могу рисковать. А что, если он, чтобы покрыть преступление, убьет еще кого-нибудь? Вдруг вас убьет, потому что вы много знаете?

– Я ничего не знаю, Анатолий Васильевич.

– Какой я вам Анатолий Васильевич?! Договорились же!

Впереди показался забор дачи Глущенок. По улице к ним несся Пуфик, которому, видно, не было жарко, несмотря на густую курчавую шерсть.

– Это ихний пес, – сказал Толик. – Как вы думаете, он не кусается?

– Вы боитесь собак?

– Меня одна в детстве укусила. С тех пор опасаюсь.

Лидочка подхватила подбежавшего Пуфика на руки. Он был горячим и часто-часто дышал. В калитку выглянула Итуся.

– Вот ты где, негодяй! – сказала она укоризненно. Толик вздрогнул. – Ах, здравствуйте! Вы – следователь? Вы за пистолетом пришли? Скорее, скорее. Женечка совсем не спал, он за меня боится.

Итуся поспешила вперед.

Со второго этажа солнечный зайчик ударил Лидочке в глаз – у открытого окна стоял Женя и смотрел в бинокль.

С чувством глубокого облегчения Итуся стала готовить чай. Лидочка отказалась – в такую-то жару. Толик с тоской поглядел на большую банку меда, выставленную Итусей на стол, словно она знала о слабости капитана.

– Вас ждут дела, – напомнила Лидочка.

– Тогда за дело, – ответил Толик и уселся за стол. Из портфеля он достал листы бумаги. – Будем писать протокол об изъятии.

– В чем дело? – Женя надел очки.

– Вы сдаете мне пистолет, хранить который не имеете права. Вы должны письменно объяснить, каким образом он попал к вам. Вкратце.

– Мне тоже писать? – спросила Лидочка, чтобы ее друзья не чувствовали себя покинутыми.

– Вы у меня в отделении отчитаетесь, – строго ответил Толик.

Пока Глущенки писали объяснительные записки, сидя рядом за столом и порой подглядывая в сочинения друг друга, чтобы списать, Толик все же выпил чашку чая с медом. Похвалил. Лицо у него было красное, распаренное от влаги, пот лился градом, но Толик этого не замечал. При этом он ел мед ложкой из банки. Когда деликатная Итуся попыталась всучить ему банку с медом в подарок, он отказался, сообщив, что у его жены Людмилы на мед аллергия, и это его семейная драма.

Глущенко принес сумку, они по одной вынимали из нее вещи и раскладывали на столе, отогнув скатерть.

– Это что за предмет? – спросил Толик. – Зачем его тащили?

– Портсигар, – ответила Лидочка, словно Толик никогда не видел портсигаров.

И тут же подумала – сейчас он спросит у Глущенок, видели ли они его раньше, и они, конечно же, скажут, что видели его у Нины. Бедная Нина!

Но Толик почему-то не спросил. Он проверил короткие списки, составленные «хранителями», прочел их одинаковые показания и сказал, что пора бежать. Спасибо за помощь следствию. Наверное, если бы не близкое свидание с Мариной, он бы задал вопрос о портсигаре. А так судьба опять улыбнулась Нине.

На обратном пути в милицию Толик начал рассуждать о писателях. Оказывается, он им завидовал. И если бы не стал капитаном милиции, обязательно бы выучился на писателя. Вот, например, вся эта ситуация, как бы ее здорово можно было расписать! А в самом деле Сергей Романович был писателем? Нет, я не имею в виду научно-популярные книги. Писатель – это который пишет романы. Ну, в крайнем случае рассказы.

– Сергей написал роман.

– Чего же вы раньше молчали. Большой роман?

– Марина вам расскажет. Она его читала, она редактор романа. А я не знаю.

– Как же вы не спросили? – Толик был потрясен равнодушием Лидочки. Если бы у него не были заняты обе руки, он бы всплеснул ими.

– Я не думала, что его убьют. А так неловко спрашивать.

– Я спрошу Марину Олеговну про роман… Так вы говорите, что Спольников раньше романов не писал?

– Нет.

– А в пятьдесят лет написал?

– В пятьдесят лет.

– И хороший роман?

– Толик, спросите об этом у Марины Олеговны!

Толик не скрывал своего разочарования.

– Человек написал роман! Может быть, всю жизнь к этому готовился? – выговорил Толик Лидочке. – А вы – ноль внимания. Может, он погиб из-за этого романа! Бывает же так – человек открыл в романе жгучую тайну, а его за это – бз-зк! Знаете, сколько тайн и секретов в писательской среде! Вы не представляете. Откройте «Совершенно секретно» или «Криминальную хронику». Там в каждом номере кого-то разоблачают.

– Вы думаете, что роман – это нечто вроде доноса?

– Шутку понял. Роман – это откровенность. А откровенность бывает опасной.

К милиции они опоздали минут на десять.

У входа в прогретой тени маялась Марина Котова. Она издали увидела их и побежала навстречу, причем тут же выяснилось, что обижена она на Лидочку.

– Ну сколько можно! – сказала она. – Я уже полчаса жду. Здесь страшные собаки!

– Собаки? – удивился Толик.

Все обернулись к помойке. Собаки безмятежно спали возле баков.

– Извините, Марина Олеговна, – сказал Толик. – Мы за вещдоками ходили, задержались, пока оформляли. Я вас долго не задержу.

– Вот уж надеюсь, – согласилась Марина, продолжая обижаться. – Вы меня оторвали от дел.

– Я знаю, Лидия Кирилловна говорила, – согласился Толик, – что вы редактируете роман Сергея Романовича. Мне это очень интересно.

– Что вам интересно? – не поняла Марина.

Ее тонкие брови поднялись домиками, на щеках вспыхнули красные пятна. Зря она надела костюм – это солидно, но не по погоде.

– Мне интересно все, что касается художественной литературы, – с ходу рубанул Топик.

Марина еще не знала его и потому заподозрила иезуитскую хитрость. На самом же деле Толик был искренен, как никогда.

– Пошли, – сказал он, пропуская Марину вперед, но совершенно забыв о Лидочке, которая вошла в милицию последней. Может быть, это была месть за то, что Лидочка совсем не интересуется романом Сергея Романовича. Потому что на самом-то деле Толик о Лидочке не забыл. Когда они оказались в душном коридоре, он сказал: – Лидия Кирилловна, вы подождите, пока я Марину Олеговну устрою. Вы сюда заходите, здесь пусто. Подробно напишите о всех субботних обстоятельствах. Подробно!

Голос Толика был строг. Наверное, строгость эта объяснялась не только его разочарованием в Лидочке, но и присутствием чужого человека, Марины.

Толик указал Лидочке пустую комнату, где ей надлежало описать вчерашние подвиги. А сам уединился в другой вместе с Мариной.

Лидочка начала описывать подвиги и вскоре обнаружила, что пишет особым казенным языком, к которому никогда прежде не прибегала.

Творчество заняло у нее, наверное, около получаса. Никто ее не беспокоил. Забранное решетками окно было открыто. Скучно жужжали мухи. За окном в песочнице возились малыши. Низко пролетел самолет, жужжа, как муха.

Через полчаса в комнату заглянули Толик и Марина.

Марина казалась всклокоченной и замученной, хотя прическа и косметика были в порядке: видно, ее состояние выражалось в движении глаз и рук. Ей было так жарко в выходном костюме, что лицо побледнело до мучного цвета.

– Вы закончили, Лидия Кирилловна? – спросил Толик.

– Да.

– Сейчас я почитаю.

– Я свободна?

Лидочке, с одной стороны, было любопытно узнать, о чем говорил с Мариной капитан, с другой – не настолько любопытно, чтобы возвращаться с ней вместе по жаре и вести разговор, когда даже язык размяк и с трудом слушается. Эту проблему за Лидочку решил Толик.

– Марина Олеговна пусть едет, а вам, Лидия Кирилловна, придется задержаться. У нас разговор еще не кончен.

– Жаль, – произнесла Лидочка.

Марина из-за спины Толика пожала плечами и развела руками, показывая, что характер Толика оставляет желать лучшего.

Толик сделал вид, что ничего не происходит. Хотя Лидочка знала, что у него глаза на затылке.

– Спасибо, Мариночка!

Толик будто с трудом дождался ухода Марины, сразу шагнул к Лидочке, как Отелло к Дездемоне, и хрипло спросил:

– Значит, вам неизвестно, кому принадлежит портсигар?

– Вы меня не спрашивали.

– Еще как спрашивал. И Глущенко спрашивал!

Если он и не спрашивал, то теперь был убежден, что Глущенко и Лидочка скрывают от него важную для следствия информацию.

– Почему вы скрыли от меня, что портсигар принадлежит Нине Абрамовне Спольниковой? Почему? Кому это нужно?

– Я не скрывала…

– А я скажу почему! – рявкнул Толик. – Потому что вы как будто из одной компании. Даже если и не знакомы. А я из другой компании, и Василий Верчихин из другой, и Ольга из другой. Ваши знакомые преступлений не совершают, ваши знакомые занимаются науками и искусством. Ваших надо покрывать.

– Толик!

– Не Толик, а Анатолий Васильевич. А сейчас вы, Лидия Кирилловна, возьмете чистый лист бумаги и дадите мне показания, где и при каких обстоятельствах видели этот портсигар.

– Анатолий Васильевич, – возразила Лидочка, стараясь держать себя в руках. – Я не видела раньше этого портсигара. Я не знаю, какой портсигар я видела. Таких портсигаров, может быть, тысячи. Как я могу оклеветать человека?

– Хорошо, тогда напишите мне, где и когда вы видели подобный портсигар. Мне этого достаточно.

– Похожий портсигар?

– Ну чего словами играть? Подобный, похожий, да что ни говорите, наверное, он один на свете остался. Я же пробу смотрел. Серебро высшей пробы, дореволюционная работа. А вы – тысячи…

– И что же вам сказала Марина Олеговна?

– Ваша Марина Олеговна запищала: «Ой!» Это вам о чем-то говорит?

– Нет.

– А мне говорит. Я перед ней разложил предметы. На пистолет она смотрела как на пустое место, видео ее не заинтересовало, будильник и приемник – никакого эффекта! Я уж думал – пустой номер. Вдруг при виде портсигара она подскакивает и кричит: «Ой!» Что это значит?

– Ничего не значит.

– Замечательно. Так и запишем. При вопросе о принадлежности найденного в траншее портсигара гражданка Берестова проявила полное равнодушие и отговорилась незнанием.

– Можете так и записать.

– А вот Марина Олеговна под моим легким напором призналась, что ойкнула потому, что видела этот портсигар у первой жены убитого. У Нины Абрамовны Спольниковой. В вечер перед убийством. В том числе и в электричке, когда они ехали в Москву. И я, Лидия Кирилловна, уверен, что и вы об этом знали, но молчали. И если бы не случайное совпадение, я бы тоже остался в дураках. Как вам это нравится?

В гневе Толик был склонен к риторическим вопросам.

– Я не раскаиваюсь, – сказала Лидочка.

– Нет, – возразил Толик, – вы у меня еще раскаетесь!

Дружба закончилась, так и не созрев.

Когда Толик немного остыл, он попросил у Лидочки телефон Нины, а Лидочка заметила вслух, что находка портсигара снимает подозрение с Руслана. Он же не мог догнать поезд и отнять портсигар у Нины.

– Может, и догнал, – возразил Толик. Но неуверенно. Потому спросил: – А что Спольников с первой женой не поделил?

– Вроде бы все поделил, – ответила Лидочка.

– Тогда зачем она к нему на дачу приезжала?

– Спросите ее сами, – сказала Лидочка. – Откуда мне знать! Что-то связанное с нотариусом.

– Дележ имущества часто вызывает острые конфликты, вплоть до преступлений, – заметил Толик. Он немного отошел, но не подобрел. Прежней душевности в отношениях не было. – Жаль, что я с ней не успел раньше поговорить.

– Ситуация осложняется? – спросила Лидочка, стараясь вернуть расположение капитана. Все-таки неприятно, когда на тебя сердятся власти.

– Это даже интересно.

– Ряды подозреваемых ширятся.

Толик ответил не сразу:

– Подозреваемые есть, но мое сердце чует, что все не так просто, как кажется… А вот ваш приятель, в очках, лысый, у которого мы были…

– Глущенко?

– Да, Евгений Александрович. Он не писатель?

– Скорее он ученый.

– Жалко, – сказал Толик. – А то я уж подумал: Моцарт и Сальери! Писатели ведь такие завистливые…

– И Евгений Александрович убил Сергея, чтобы завладеть его рукописью?

– Я так не утверждал. Я думаю вслух.

Такое дикое предположение следовало загубить в корне.

– Даже если бы мой друг захотел убить Спольникова, – строго сказала Лидочка, – он бы не смог завладеть рукописью. Рукопись находится у Марины Олеговны.

– Ну что ж, – не сдавался сыщик. – Они могли вступить в преступный сговор.

– Глущенко с Мариной?

– Ну ладно, ладно… Но если это убийство совершил ваш друг, то жизнь Марины Олеговны находится в опасности.

– Вы серьезно так думаете?

– Нет, я шучу, – сказал Толик. – Потому что у нас есть две улики – пистолет и портсигар. Рукопись подождет.

Распрощавшись с капитаном, Лидочка пошла к станции. Наверное, думала она, в Америке свидетелей в такую жару развозят по домам в кадиллаках с кондиционерами. Впрочем, у свидетелей там есть свои кадиллаки с кондиционерами.

Все замерло. Молчали птицы и даже мухи. Солнце торчало прямо над головой, и Лидочка все время наступала на собственную короткую тень…

Марина Котова вышла из-под большого дерева, где таилась в тени. Она обмахивалась липовой веткой.

– Я уже испугалась, что ты другой дорогой пойдешь, – сказала она.

– Видишь, ты угадала.

Так хотелось побыть одной! Но Лидочка понимала Марину – у той не было опыта общения с сыщиками, и потому ей необходимо с кем-то поделиться переживаниями. А Лидочка сейчас ближе всех подруг и друзей – ее можно и подождать в теньке.

– Я так себя ужасно чувствую, – призналась Марина, подлаживаясь под шаги Лидочки, что было ей сделать нелегко – она относилась к породе семенящих женщин. Ей бы жить в Китае или танцевать в ансамбле «Березка». – Ты не представляешь, что я натворила.

– Представляю, – ответила Лидочка, – ты не вовремя сказала «Ой!».

– Он тебе рассказал?

– Ничего страшного не случилось, – успокоила Марину Лидочка. – Капитан все равно бы докопался, чей портсигар. Не ты, я бы сказала.

– Меня больше всего тревожит, – сказала Марина, – что на самом деле это может быть не ее портсигар. Мало ли кто мог потерять портсигар в яме?

– Серебряный дореволюционный портсигар весом почти в полкило потерять и не подобрать? – Лидочка улыбнулась. – Такой миллионер должен быть смертельно пьян. Брось, Марина, не терзай себя. И главное – он открывал портсигар?

– Открывал.

– И что там было внутри?

– Папиросы. Но мокрые, развалились.

– Я тоже видела папиросы, – сказала Лидочка. – А Нина курит именно папиросы.

– Ты знала о портсигаре, когда звонила мне в субботу? – спросила Марина.

– Извини, да. И не догадалась, что он тебе его покажет. А так… ну зачем тебе знать и беспокоиться…

– Оказывается, ты скрытная, – упрекнула Лидочку Марина.

– Может быть. Иногда я не знаю, как себя вести, и все делаю неправильно.

– Если бы не твои утайки, я бы была готова сегодня…

– И что бы случилось?

– Я бы не сказала, что этот портсигар принадлежит Нине.

– Я повторяю, мне в голову не пришло, что он покажет тебе портсигар.

– Все равно ты не права.

Лидочка хотела сказать Марине: «Зато ты – чистой воды зануда», – но сдержалась. Марина имела право на нее обижаться. А уж обижается Марина со вкусом, с внутренней слезой, требуя полного раскрытия.

– А что же мне теперь делать? – спросила Марина, когда они подошли к платформе.

– Что ты имеешь в виду?

– Я должна позвонить Нине Абрамовне? Ну, пускай я ее не очень люблю, но она мне не сделала ничего плохого. Наверное, надо предупредить о портсигаре?

Лидочке было трудно ответить ей на этот вопрос. Сама она Нине не позвонила и теперь чувствовала себя неловко.

– Наверное, надо, – согласилась она.

– Ты как-то странно ответила, – насторожилась мышка, – ты со мной не согласна?

– Мне трудно ответить, – сказала Лидочка. – Но представь себе на секунду, что Нина в самом деле почему-то убила Сергея. Может, случайно. Может, вспышка гнева…

– Почему случайно?

– Потому что она не принесла с собой никакого оружия. А воспользовалась пистолетом Руслана.

– Ты думаешь, Сергей показал ей, где лежит пистолет?

– Не ей! Я не говорю «ей». Я не знаю, кто убил. Но представь на секунду, что это Нина. Правы ли мы с тобой, если не помогаем Анатолию Васильевичу найти убийцу? Ведь милиция и без того не горит желанием его отыскать. Они с радостью закроют дело и, как говорит капитан, уйдут в отпуск. Справедливо ли это по отношению к Сергею?

– Не надо… – Лидочка увидела, что Марина плачет. Маленькие, едва заметные слезинки собирались в уголках маленьких глаз и быстро катились по щекам. Марина смущенно вытерла мокрые дорожки. – Прости. Но мне вдруг стало так жалко Сережу. Я его знала столько лет. Он так хотел увидеть свой роман напечатанным!

– Ты не ответила мне! – настаивала Лидочка.

– Я все равно позвоню Нине, – сказала Марина. – Пускай милиция ищет, я не мстительная. Сереже уже все равно, найдут убийцу или нет.

Уже в поезде, подъезжая к Москве, Лидочка вспомнила:

– А о чем он тебя еще спрашивал?

– Ты не поверишь, – вдруг улыбнулась Марина. – Он интересовался проблемами художественной литературы.

– Знаю.

– Наверное, у него в школе были трудности с сочинениями. Он выяснял, может ли писатель отразить в романе тайные страсти.

– А он не говорил, что Сергея убили завистники, чтобы завладеть рукописью?

– А что, есть такая версия?

– У Толика… то есть у Анатолия Васильевича есть версии на все случаи жизни.

– Он просил меня дать ему почитать рукопись.

– Я не вижу причины отказывать ему. У тебя два экземпляра.

– Да, Сергей сдал два экземпляра, как положено, один для редактора, а один для художника. Я сдала второй в художественную редакцию. Но первый лежит у меня.

– Если напомнит, дай. Наверное, это никому не повредит. Только повысит уровень литературного образования нашего капитана.

– Я ему скажу, чтобы не ставил на страницы сковородку. – Марина несмело улыбнулась. Ей уже было не так страшно. – А может, рукопись ему не понадобится? Может, он отыщет убийцу раньше? – спросила она с надеждой.

– Ты думаешь, отыщет? Он не производит впечатление умного человека. Тебе жалко давать рукопись?

– Роман… в основе своей он построен на личном опыте. Это роман о любви. Милиция может истолковать его буквально.

– Ну, тогда не давай!