Текст книги "Лето для тебя"
Автор книги: Кейт Ноубл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Глава 7
– Мистер… мистер Уорт! – воскликнула Джейн и пунцово покраснела.
Вскоре девическая скромность победила женское любопытство, и она отвернулась, хотя образ успел запечатлеться в сознании.
Берн Уорт стоял по пояс в воде, а одежды поблизости видно не было. Познания Джейн в области мужской физиологии ограничивались детскими купаниями вместе с братом и созерцанием древнегреческих статуй, представленных в Британском музее. Торс мистера Уорта напоминал скорее о втором, чем о первом. Солнце восхищенно освещало богоподобную фигуру. Бледная, как мрамор, кожа свидетельствовала, что обнажался мужественный красавец нечасто, однако четко обрисованная мускулатура красноречиво сообщала о здоровой жизни и любви к труду. Джейн доводилось встречать этого джентльмена в Лондоне: в то время он выглядел значительно слабее, однако жизнь в деревне, судя по всему, пошла ему на пользу.
Но сколько же можно стоять молча? Пришла пора что-то сказать.
– Мистер Уорт, не знаю, помните ли вы меня… я Джейн Каммингс, подруга Филиппы Беннинг. – Она помолчала, ожидая ответа, но не дождалась и сочла нужным продолжить: – Не так давно мы встречались в Лондоне.
– Помню вас, миледи.
Голос Берна прозвучал значительно ближе, чем можно было предположить. Джейн позволила себе взглянуть и увидела, что мистер Уорт стоит на берегу – к счастью, в длинных темных штанах, правда, насквозь мокрых и прилипших к ногам. Он взял трость с серебряным набалдашником, оперся и сразу почувствовал себя увереннее.
– Но особой дружбы с миссис Беннинг, честно говоря, не заметил.
– Хм? – рассеянно произнесла Джейн и снова отвернулась. – Ах да, конечно! Дело в том, что мы с Филиппой заново учимся дружить. Кстати, теперь она миссис Уорт, жена вашего брата. Полагаю, вы об этом знаете.
– Хм.
На сей раз междометие прозвучало из уст джентльмена. Послышались неровные шаги.
Вскоре голос раздался снова, теперь уже за спиной и так неожиданно, что Джейн едва не подпрыгнула.
– Можете посмотреть сюда, миледи. Обещаю, что ваша скромность не пострадает.
Пришлось принять вызов. Джейн обернулась, взглянула в глаза и холодно, невозмутимо произнесла:
– А что, если я забочусь о вашей скромности?
Она храбро улыбнулась, однако с облегчением заметила, что мистер Уорт застегивает тонкую белую рубашку.
– Разве можно забыть подобное остроумие? – отозвался джентльмен, победив все до единой пуговицы.
Тяжело опираясь на трость, он прошел мимо неожиданной гостьи и направился к небольшому дому.
– Что заставило вас подумать, что я не помню? – спросил он через плечо.
Джейн решила, что реплика означает приглашение, и пошла следом.
– Чрезвычайные обстоятельства знакомства.
Да уж, обстоятельства оказались поистине чрезвычайными. Судьба свела их в то время, когда Берн Уорт помогал старшему брату выследить врага государства и королевской власти, которого впоследствии удалось благополучно нейтрализовать. Леди Джейн появилась в поле зрения во время скачек, устроенных лордом Гемпширом, в тот самый день, когда Маркус получил пулю в плечо и мисс Филиппа Беннинг (теперь уже миссис Филиппа Уорт) весьма неохотно обратилась к мисс Каммингс за помощью. Событие оказалось для Джейн самым неожиданным и волнующим приключением в жизни. Собственно, с него и началось восстановление дружбы. Ну и, конечно, там был мистер Уорт.
– Чрезвычайные обстоятельства? – переспросил Берн. Подошел к двери, повернулся и прислонился спиной к косяку. – Значит, вы склонны определять ситуацию таким образом?
– Возможно, для вас стрельба и интриги – самое обычное дело, но для меня подобное времяпровождение оказалось внове.
Мистер Уорт пожал плечами – слегка, едва заметно – и тут же вернулся к своему обычному высокомерному тону:
– И все же это не объясняет вашего появления на берегу моего озера.
Джейн слегка растерялась.
– Но это не ваше озеро.
Густые черные брови недоуменно поднялись:
– Хорошо, в таком случае на моей лужайке. Признайтесь, вас послали Маркус с Филиппой? Наверное, просили проверить, все ли у меня в порядке? Так передайте, что я живу замечательно. Превосходно!
Джейн раздраженно поморщилась. Остроумие – это одно, а сарказм – совсем иное. А когда грубиян повернулся спиной (мускулы рельефно проступали сквозь тонкую ткань рубашки) и распахнул дверь, настойчиво повторила:
– Это не ваше озеро. И не ваша лужайка. – На секунду задумалась и сказала главное: – Это вы на моей земле.
Мистер Уорт повернулся. Если бы разговор не превратился в неприязненную перепалку, то интонацию можно было бы счесть вполне светской, даже любезной.
– Неужели, мисс Каммингс? А мне почему-то всегда казалось, что это я унаследовал дом тетушки Лоу, а не вы. Собственными глазами видел завещание и прочие документы.
– Очевидно, вы не дали себе труда прочитать бумаги с начала и до конца, – возразила Джейн и показала на запад – туда, где в лучах утреннего солнца невозмутимо и величаво возвышался солидный Коттедж. – Дело в том, что я живу вон там, и вся земля на этом берегу озера принадлежит нашей семье. Когда моя прабабушка была маленькой, этот дом служил ей постоянным местом детских игр.
Берн взглянул с интересом.
– Значит, я имею честь жить в игровом домике вашей прабабушки?
Джейн коротко кивнула.
– Но позвольте, каким же образом сокровище перешло к тетушке Лоу?
– Видите ли… – Джейн почувствовала, как начинают гореть уши. – Ваша тетушка Лоу впоследствии стала… э… близкой подругой моего дедушки.
Голубые глаза смотрели так пронзительно, что теперь уже горели не только уши, но и щеки. Наконец, не отводя взгляда, Берн громко расхохотался.
– Вот уж никогда бы не подумал, что старушка способна на проказы.
– Да уж. – Впервые за сегодняшнее утро, а может быть, и с момента приезда в Рестон, Джейн улыбнулась: – Во всяком случае, дед подарил дом вдове Лоу. Но землю подарить не мог – не имел права дробить фамильные владения или что-то в этом роде. Так что если бы вы дали себе труд внимательно изучить бумаги, то узнали бы, что владеете только зданием. – Она пожала плечами. – Все остальное принадлежит нам.
– Значит, как только я выхожу за порог, сразу нарушаю границы вашей собственности?
– До тех пор пока не окажетесь на дороге, ведущей к старой мельнице, – подтвердила Джейн. – Должна сказать, что наша семья нисколько не возражает против свободного и беспрепятственного передвижения, особенно после той бескорыстной и благородной помощи, которую вы оказали моему брату вчера вечером.
Если молодая леди надеялась услышать признание в великодушии, проявленном по отношению к Джейсону, или хотя бы получить лаконичное подтверждение встречи, то ее ожидало разочарование. Берн взглянул вниз, на корзинку.
– Это мне?
О Господи! Она же совсем забыла о приготовленном угощении!
– Да! – живо подтвердила Джейн и протянула подарок: – Примите в знак благодарности за заботу о брате. Сам он так страдает от головной боли, что не способен думать ни о чем, кроме собственных мучений.
Джентльмен снова поднял глаза и теперь молча смотрел в лицо Джейн, а она продолжала говорить:
– А еще это хороший повод сказать: «Добро пожаловать в наши края». Хотя я приехала лишь вчера, но считаю себя постоянной жительницей Рестона. В детстве мы проводили здесь каждое лето. Мама очень любила Озерный край. Она недавно умерла, но если бы была жива, то непременно собрала бы приветственную корзинку. Таков обычай.
Джейн неожиданно смутилась и замолчала.
– Мне уже приходилось принимать дары местных дам, – ответил мистер Уорт, наконец-то оторвав взгляд от лица незваной гостьи и входя в дом. – Должен сказать, что любопытство в них перевешивает все баночки и пакетики, вместе взятые.
Пришлось признать, что деревенское любопытство получило справедливую оценку, хотя принимать ее на свой счет не хотелось – как бы ни сверлило желание заглянуть в чужую жизнь.
– Да, мне тоже пришлось испытать гостеприимство соседей. Во всяком случае, потраченное впустую время компенсируется богатым ассортиментом варений и солений, – произнесла Джейн в пространство, скромно остановившись на пороге.
Впрочем, это вовсе не означало, что ей не удалось заглянуть внутрь, в гостиную.
В детстве дом вдовы Лоу поражал воображение. Джейн нередко прибегала сюда с грязными коленками и липкими от кленового сока ладонями и клянчила сладости. Прежде чем впустить в дом, хозяйка заставляла вымыть руки, ведь комнаты блестели безукоризненной чистотой. Вдова Лоу громко негодовала: что за грязнуля! А еще дочка герцога! И все же не возникало сомнений, что в глубине души старушка была рада маленькой гостье: вазочки с любимыми лимонными кексами никогда не пустовали, а к угощению неизменно подавали и чай.
В дом позволялось войти, лишь достигнув требуемого уровня чистоты. Гостиная представляла собой выставку старинных безделушек, крохотных фарфоровых фигурок, ярких эмалированных подсвечников… все глупое, дешевое, бесконечно милое. Ничего подобного не было ни в одном из домов герцога Рейна. Да, здесь прошли счастливые минуты искреннего детского восторга. Но сейчас некоторые из чудесных вещей исчезли: пропала вырезанная из известняка рыба, которая неизменно стояла на комоде; стол уже не украшала белая кружевная скатерть.
– Склонен предположить, что внимание соседей вам приятно.
Голос Берна нарушил воспоминания.
Джейн прищурилась. Что за несправедливое подозрение! Неужели этот человек самонадеянно считает, что видит людей насквозь? Пожалуй, пора отбросить вежливость: в конце концов, собеседник не утруждал себя соблюдением правил этикета.
– Скажите, – произнесла она ледяным тоном, – если бы я вела себя так же неприветливо, как вы, то смогла бы остановить поток любопытства?
Берн остановился и обернулся.
– Вряд ли, – ответил он, и в голосе послышались нотки раскаяния.
Неодобрительно нахмурившись, Джейн продолжала наблюдать, как джентльмен взял со стула полотенце и принялся вытирать мокрые волосы. Трудно было не заметить, что если следовать моде, то прическу следовало бы сделать короче и не допускать своевольных завитков на висках, ушах и шее. Наконец хозяин закончил процедуру, но оставил полотенце на шее. Перехватил внимательный взгляд Джейн и вопросительно поднял брови.
– Может быть, стоит попробовать еще раз? – предложил он и, приняв молчаливый наклон головы за знак согласия, продолжил: – О, леди Джейн! Что за приятный сюрприз! Рад вас видеть.
– Взаимно. – С трудом сдерживая смех, Джейн сделала изящный реверанс. В жизни не доводилось участвовать в столь странном спектакле. – Я пришла, чтобы поблагодарить вас за доброе отношение к брату.
– Не трудитесь, мисс. Ваш брат – дурак. Наверняка постоянно попадает в подобные переделки.
На столь яркое заявление ответа не нашлось.
Судя по всему, Берн тоже почувствовал некоторую неуклюжесть реплики и растерянно оглянулся в надежде увидеть что-нибудь способное загладить неловкость. Ничего не обнаружив, повернулся и, держа в одной руке корзинку, а другой опираясь на трость, направился в кухню.
– Ээ… – Джейн лихорадочно придумывала, чем бы заполнить паузу. – А что случилось с каменной рыбой?
– С какой каменной рыбой? – переспросил Берн, тростью сбросил с верхней полки яркую жестяную банку и ловко поймал.
– Стояла вот здесь, на комоде. И фарфоровые фигурки рядом. А стол был накрыт кружевной скатертью.
Гостья продолжала стоять на пороге и говорила равнодушным, отстраненным тоном.
Берн слегка нахмурился и открыл банку:
– А, этого старинного добра уже нет.
– Почему? Наверное, досталось по завещанию кому-то другому? – предположила Джейн и, посмотрев на маленький столик возле стены, неожиданно улыбнулась: – Ой, а эмалированные подсвечники на месте!
В эту минуту в открытое окно кухни залетел ветерок и принес на крыльцо сладкий аромат.
– Что это? – Джейн глубоко вздохнула. – Жасминовый чай?
– Да, – ответил хозяин, слегка удивившись. – Часть наследства. Тетушка Лоу оставила потрясающую коллекцию…
– Знаю, знаю! – перебила Джейн. – Она собирала различные сорта чая. Таинственными способами умудрялась где-то доставать редкие и экзотические, а потом заваривала по особым случаям. Например, в день моего рождения угощала жасминовым. Ни у кого в графстве больше не было такого изобилия.
– В таком случае, может быть, не откажетесь выпить со мной чашечку? – неожиданно предложил мистер Уорт.
– Выпить с вами чаю? – растерянно переспросила Джейн.
– Да. Видите ли, стараюсь не дать запасам испортиться. Боюсь, дарджилинг придется выбросить, но остальные, в том числе и жасминовый, пока еще в полном порядке. – Он пожал плечами и, словно отвечая на повисший в воздухе молчаливый вопрос, добавил: – Представьте себе, я даже в состоянии сам заварить. Входите же. – Он наполнил чайник. – Обещаю не предъявлять обвинений в нарушении границ.
Нет, соглашаться нельзя. Пусть даже в чудесном пряничном домике прошло немало счастливых часов… теперь здесь живет джентльмен. Мокрый, едва одетый холостой джентльмен.
Но…
Но за все время пребывания в деревне впервые выпала возможность поговорить по-настоящему, впервые не приходилось увещевать безалаберного брата или выслушивать воспоминания о пробежке по площади в первозданном виде. Наверное, непринужденная беседа в столь неофициальной обстановке могла бы кому-то показаться неприличной, но Джейн внезапно ощутила странное спокойствие: этот человек не знал, какой была и что делала в детстве дочка герцога Рейна, а принимал ее такой, какой видел сейчас.
И все же следовало отказаться. Извиниться, еще раз поблагодарить за помощь Джейсону и отправиться восвояси. А потом, случайно встретившись в Рестоне, ограничиться светской улыбкой и несколькими любезными словами. Надо держаться отстраненно, сохранять дистанцию. Любое продолжение отношений вызовет сплетни, а лишнее внимание неизбежно навредит. Неважно, что джентльмену явно хочется познакомиться ближе.
Но…
Прежняя Джейн непременно приняла бы приглашение. До смерти герцогини и болезни герцога она не задумываясь впорхнула бы в гостиную, чтобы непринужденно болтать, смеяться и очаровывать. А потом без сожалений прикончила бы любого, кто осмелился бы сказать неосторожное слово. И пусть та смелая девочка сейчас казалась непростительно легкомысленной, в глубине души очень хотелось хотя бы ненадолго вернуть беззаботное счастливое время.
Решено, надо отказаться. Вежливая улыбка, выражение легкого раскаяния на лице…
Но…
Снова подул ветерок, и снова в воздухе пронесся упоительный аромат жасмина. И вдруг нестерпимо захотелось вернуться к чему-то забытому, но бесконечно родному, близкому и дорогому. К тому времени, когда она не знала, что такое кокетство, а лицо и фигура еще не заставляли мужчин терять голову. Снова стать той худой, угловатой, веснушчатой девчонкой с грязными коленками и липкими ладошками, которая прибегала к доброй соседке в надежде на любимое угощение: жасминовый чай с лимонными кексами.
Джейн подняла ногу, чтобы переступить через порог. Хозяин, который все это время наблюдал за гостьей, одобрительно улыбнулся, но тут же вздрогнул, услышав свист чайника.
Чай. Горячий, ароматный, да еще как в детстве – в гостиной вдовы Лоу! И в компании мистера Берна Уорта?
– Миледи! – послышался за спиной возбужденный голос.
Джейн обернулась и увидела запыхавшегося от быстрого бега вихрастого парнишку – одного из подручных садовника. Мальчик появился на той же тропе, по которой несколько минут назад пришла госпожа.
– Меня послали за вами! Герцог… ваш батюшка… маркиз сказал…
Свет померк. Случилось что-то плохое. Очередное обострение? О Господи, только бы ничего серьезного. Пожалуйста!
Мисс Каммингс посмотрела в сумрачную глубину дома и наткнулась на острый, насквозь пронзающий взгляд.
Берн стоял возле кухонной двери, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. В голубых глазах читалось уверенное спокойствие. Но, помимо ума и твердости, в них светилось что-то еще… а потом он коротко, едва заметно кивнул. И все стало ясно.
Джейн спрыгнула с крыльца и по лесной дорожке побежала обратно, к коттеджу и к обыденной жизни.
Каждый торопливый шаг уносил ее все дальше от дома вдовы Лоу и его нового обитателя.
Берн снял с огня свистящий чайник и поставил на край плиты, дожидаясь, пока вода перестанет кипеть. В доме повисла тишина. Снова полное одиночество – желанное и спасительное.
Общество представляло собой чуждую, враждебную стихию – это стало ясно давно: на людях тяга к саморазрушению угнетала особенно безжалостно. Непреодолимое обстоятельство заставило его бросить Лондон и переехать в глушь – при первой же возможности, как только пришло сообщение о наследстве.
С тех пор прошел уже почти год. Поначалу, оказавшись на пустынном берегу озера, Берн собирался отправиться прямиком к дьяволу. Знал, что на глазах братьев это сделать не удастся. Они так его любили, что становилось больно. А здесь, вдали от близких и просто знакомых, ничто не мешало уступить демонам и окончательно утонуть в пороках.
И все же утонуть не удалось. Какая-то упрямая частица разума сопротивлялась, требуя, чтобы он непременно оставался на поверхности.
Неистребимое жизнелюбие одержало верх даже над телом – но тело все еще отказывалось возвращаться к людям, словно не доверяло собственным силам и возможностям.
И вот сейчас полный оптимизма внутренний голос нашептывал: «Как приятно видеть знакомое лицо».
Но молодая леди вовсе не относится к числу знакомых.
«Во всяком случае, она тебя знала, причем не так, как другие, кто успел составить дурное мнение и шарахался как от чумы», – настаивал голос.
– Они составили обо мне дурное мнение лишь потому, что я сам дал повод, – неожиданно для себя вслух произнес Берн. – И сторонятся по той же причине.
И ты все еще этого хочешь?
Берн посмотрел вокруг. Комнаты небольшого дома до сих пор оставались такими, какими их сделала тетушка, если не считать отсутствия кружев и кое-каких безделушек. Связанные крючком чехлы на подлокотниках дивана и кресел, акварели на стенах – все напоминало о прежней хозяйке. Но на мгновение, когда на берегу внезапно появилась непрошеная рыжеволосая гостья и, зардевшись при виде его мокрого тела, все же нашла силы пренебречь приличиями и пойти следом, безмолвный дом словно проснулся от долгой зимней спячки и ожил.
Оказывается, порою приятно поговорить с кем-то, кроме Доббса.
Что правда, то правда. Короткая беседа оставила на редкость теплое воспоминание. Он не кричал, не рычал и не дрался. Потому что не хотел.
Но хотя общение привлекало, хотя одиночество внезапно предстало во всей своей неприглядности, Берн ясно сознавал, что, позволив себе вернуться к людям, уступив соблазну вновь оказаться в Лондоне, впустив кого-то в свой мир, лишь разрушит то немногое, что смог построить в душе за время отшельнического существования.
Он насыпал в фарфоровый чайник заварку и залил кипятком. Подождал, пока чай настоится. Впрочем, пить уже не хотелось. Прохладная вода и свежий утренний воздух взбодрили. Нога привычно ныла – тупая пульсирующая боль уже превратилась в постоянную, спутницу.
Берн посмотрел в окно: сквозь буйно разросшийся на решетке девичий виноград синело озеро. Лето обещало подарить солнечный веселый день – один из тех, которые так приятно провести на воздухе в компании друзей.
Но он, как всегда, останется дома. Один.
Джейн вернулась в коттедж, ожидая увидеть сущий ад. Джейсон встретил сестру у двери, нервно расхаживая взад-вперед в халате и босиком.
– Джейн! – воскликнул он, одновременно обрадованный ее возвращением и раздраженный затянувшимся ожиданием. – Я не смог уснуть, спустился в библиотеку за книгой и встретил там его… понимаешь, не смог…
– Не волнуйся, все в порядке, – успокоила Джейн, повернулась и быстро зашагала по коридору.
Брат не отставал.
– Представляешь, он меня не узнал, – пожаловался Джейсон, и от волнения его голос внезапно сорвался, как в детстве. Пришлось откашляться, чтобы привести связки в порядок.
Джейсону впервые довелось увидеть отца в минуты приступа. Судя по всему, впечатление оказалось слишком сильным. Джейн пригладила волосы и распахнула дверь.
Она ожидала увидеть какую-нибудь неприглядную картину, однако герцог спокойно сидел возле камина в обитом бархатом кресле и просматривал стопку бумаг, а рядом, на подносе, стояли чайник и чашка.
– А, дорогие, вот наконец и вы. Знаете, что у нас в каретном сарае стоит незаконченный ялик? Я заказал его, когда ты, Джейс, был совсем маленьким, но только сейчас нашел подряд на выполнение работ. Кажется, мастер неожиданно умер и не успел довести дело до конца. – Он посмотрел ясным, твердым взглядом и улыбнулся: – Что скажешь, сын? Не хочешь попробовать себя в плотницком деле?
Сцена выглядела вполне невинной: казалось, семья просто приехала в деревню, чтобы провести лето на берегу озера. Недавнее смятение выдавала лишь куча скомканных страниц возле большого библиотечного стола. Джейн опустилась в соседнее кресло.
– Можно посмотреть?
Она с улыбкой протянула руку и осторожно взяла старый пожелтевший листок. Просмотрела с обеих сторон и снова подняла глаза на отца. Герцог выглядел вполне довольным, словно жизнь и не наносила тяжких ударов.
– О, дорогая, – его светлость нежно сжал свободную руку дочери, – ты сегодня особенно прелестна. Северный климат всегда тебя украшал.
Джейн улыбнулась. Комплимент едва ли можно было назвать необоснованным: северный климат действительно оказывал благотворное влияние. Но герцогиню он украшал ничуть не меньше. Трудно было определить, с кем на самом деле разговаривает отец.
Джейн мельком взглянула на брата; тот стоял возле двери бледный, с выражением отчаяния на лице.
Герцог только что узнал сына, что само по себе можно было считать хорошим знаком. До чего же хотелось верить, что тревога оказалась напрасной!
– Решил выпить чаю?
Джейн снова улыбнулась.
– Конечно, милая, конечно, – подтвердил отец. – Время давно пришло.
Улыбка поблекла, а надежда слегка пошатнулась. Еще не наступил даже полдень.
Мисс Каммингс снова взглянула на брата: тот выглядел растерянным и смущенным – настолько, что боялся поднять глаза и упорно рассматривал ковер. Герцог тем временем безмятежно улыбался.
Однако прежде чем Джейн успела что-нибудь сказать, в комнату вошла Нэнси с полным подносом лекарств, а следом показался лакей.
– А, миледи, – приветствовала ее сиделка в своей обычной оживленной манере. – Решили выпить чаю вместе с герцогом?
– Да, Нэнси. Думаю, чашечка не помешает, – ответила госпожа спокойно, но холодно. – Когда я пришла, герцог сидел в одиночестве?
Вопрос повис в воздухе: где была сиделка и почему оставила больного без присмотра во время очевидного ухудшения состояния?
Ответ пришел сам собой: мисс Ньютон удивленно посмотрела на молодого господина.
Все ясно. Нэнси пошла за лекарствами, рассчитывая на внимание Джейсона. А тот бросил отца на произвол судьбы и предпочел расхаживать по коридору.
Однако, верная принципам профессиональной этики, сиделка лишь извинилась:
– Прошу прощения, мадам. Больше ничего подобного не случится.
Небольшой инцидент не прошел мимо внимания герцога. Он выпустил руку дочери и принялся нервно дергать манжету сюртука – знаменательный жест, который Джейн уже хорошо знала.
– Что случилось? – нервно спросил лорд Каммингс. – Ты на меня сердишься?
– Что ты, папа! – Джейн неосознанно подалась навстречу, чтобы успокоить, однако отец отстранился: – Мы же собирались пить чай. Хочешь, я налью?
На полном лице герцога появилась растерянность; выражение внезапно стало почти детским. Взгляд остановился на подносе, и знакомые предметы немного успокоили. Больной снова посмотрел на дочь – без прежней безмятежной улыбки, но и без тревоги. Однако состояние относительной стабильности продолжалось всего лишь несколько секунд – до того момента пока Джейсон возле двери не переступил с ноги на ногу. Мимолетное движение оказалось роковым.
– Что это за человек? – в страхе спросил герцог. – Кто вы, сэр, и зачем пришли?
Джейсон утратил дар речи, растерялась и Джейн. Брат и сестра застыли, наблюдая, как отец торопливо встал с кресла и попятился, словно стараясь уйти от нападения.
– Что такое? Что происходит? Кто это?
– Не волнуйтесь, сэр. Пожалуйста, успокойтесь, – попыталась уговорить Нэнси, сделав несколько осторожных шагов навстречу. – Давайте выпьем лекарство, и сразу станет лучше.
Однако больной уже ничего не понимал. Наверное, решил, что опасный мир замкнулся, и в страхе попятился даже от сиделки – от той самой новой няни Нэнси, с которой добродушно шутил и смеялся во время долгой дороги в Озерный край. В эту минуту не существовало ничего, кроме ужаса. И ужас приказал спасаться бегством.
Далеко герцог не убежал: лишь повернулся и сделал несколько шагов. Остановил его грохот опрокинувшегося подноса с чайными принадлежностями. Горячий чай обжег ладони – несчастный непроизвольно вытянул руки, пытаясь защититься.
