Текст книги "Лето для тебя"

Автор книги: Кейт Ноубл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Случилось то, о чем они оба давно мечтали, хотя и боялись признаться даже самим себе. За целую неделю разлуки Берн изголодался и истосковался. Истосковался по рыжим волосам, веснушкам, по ощущению мягких пухлых губ на своих губах, по странному чувству причастности. И нежная кожа, и бархатная глубина глаз, и непостижимый аромат жимолости… сильнодействующие средства, наркотики, но только чистые и светлые. И непреодолимые. Он бережно приподнял подбородок Джейн, проник языком в ее рот и почувствовал, как желанная красавица вздрогнула, словно была не в силах совладать со стихией.

Джейн страдала: поцелуй, объятие, близость лишь обжигали, но не дарили успокоения. Она погибала от необъяснимого, а оттого еще более горького одиночества. Руки обвились вокруг упрямой шеи, пальцы проникли в непослушные кудри – любые средства годились, чтобы почувствовать себя частью этого сильного, таинственного, неудержимо манящего человека.

Берн с радостью принял порыв, вот только нога отказалась служить. Потеряв равновесие, он упал в старое потертое кресло, увлекая за собой Джейн. Неожиданно она оказалась у него на коленях. Забытая на подлокотнике книга упала, но Берн не слышал глухого стука: для него единственными звуками оставались неровное дыхание, удивленный возглас в тот миг, когда он коснулся горячими губами шеи Джейн…

Погрузившись в восхитительные ощущения, он не сразу осознал, что она неожиданно замерла. Руки опустились. Ресницы затрепетали, а глаза открылись, разрушив магию прикосновений.

Он поднял голову и проследил за ее пристальным взглядом. Оказалось, что со странным, близким к ужасу выражением она смотрит поверх спинки кресла на кровать.

На его неубранную постель.

Вот она повернулась, взгляды встретились, и Берн увидел в глазах Джейн растерянность и страх. Но жаркий румянец на щеках не имел ничего общего ни с растерянностью, ни со страхом!

– Не бойся, – едва слышно прошептал он и легко провел ладонью по ее спине, стараясь успокоить.

К сожалению, результат оказался противоположным.

Джейн вскочила так же импульсивно, как несколько минут назад бросилась в объятия. Некоторое время тишину в комнате нарушало лишь ее прерывистое дыхание. А потом.:.

– Мне пора, – произнесла она, лихорадочно оглядываясь в поисках какого-нибудь спасительного повода. Ничего не нашла и неловко продолжила: – Благодарю… за чай.

Посмотрела широко открытыми немигающими глазами, словно испуганная ярким светом птица, и исчезла. Может быть, ее и не было вовсе? О недавнем присутствии леди Джейн Каммингс напоминал лишь легкий звук шагов на лестнице да в воздухе сохранился сладкий аромат жимолости с терпкой ноткой корицы.

Берн сидел неподвижно, не в силах справиться с изумлением.

Они даже не успели выпить чаю…

И вдруг он рассмеялся: наконец-то все стало ясно.

Леди Джейн желала его. Да, ее влекло откровенно и неумолимо. Больше не будет наивной игры в прятки, не придется изображать светское знакомство.

Потому что он этого не допустит.

«Что ж, беги, – подумал Берн с самодовольной ухмылкой. – Беги и попробуй выдержать еще хотя бы неделю. Пожалуйста, я разрешаю».

Постепенно в груди родилось и окрепло странное, неведомое чувство – теплое, светлое и… радостное. Кто бы мог подумать?

Берн Уорт искренне радовался. Радовался и знал, что ни за что на свете не позволит сомнениям и трусости отнять зарождающееся счастье.

Глава 17

Ночью Джейн так и не смогла уснуть.

Без конца вертелась в постели, окончательно сбив легкое покрывало. Конечно, при желании можно было бы свалить вину на погоду: жара уже давно вышла за рамки разумного. Если так продолжится и дальше, то озеро Мёрример закипит и превратится в пар. Фантастическое природное явление взволновало общественность даже за пределами Озерного края. За ужином мистер Хейл и мистер Торндайк рассказали, что в дороге встретили ученого из Лондона, который приехал на север с одной целью: изучить небывалую жару.

К сожалению, наука не знала способа исправить сложившуюся удручающую ситуацию. Джейн разучилась спать и понимала, что дело вовсе не в температуре окружающей среды. Можно было бы обвинить брата – прием испытанный и надежный. В конце концов, это он пригласил Чарлза и Невилла в самое неподходящее время. Казалось, братья и сами понимали неуместность собственного присутствия в глухой провинции и пользовались каждым удобным и неудобным случаем, чтобы высказать недовольство.

– Но здесь же совсем нечего делать! – ныл Чарлз за ужином.

– Слушай, Джейс, неужели в этой деревне действительно невозможно найти женщин? – разочарованно осведомился Невилл у маркиза, с аппетитом поглощавшего баранью отбивную.

– В Рестоне немало прекрасных молодых дам, – начала было Джейн.

Однако договорить не успела: Чарлз громко рассмеялся.

– Мы говорим вовсе не о прекрасных молодых дамах, леди Джейн. Нас интересуют…

К счастью, брат не дал приятелю закончить мысль. Джейсон чрезвычайно громко откашлялся и обратился к Джейн.

– Сестренка, – заговорил он, пунцово покраснев. – Передай, пожалуйста, кухарке мои комплименты. Отбивная на редкость… свежая.

– Да, – согласилась мисс Каммингс, пронзив брата уничтожающим взглядом. – Должно быть, барашка только что убили.

«А скоро то же самое случится и с тобой», – добавила она про себя.

К чести маркиза, выглядел он смущенным и раздосадованным.

– Как по-твоему, Джейс, нам удастся встретить здесь пару-тройку поэтов? – тактично сменил тему Невилл.

– Поэтов? – удивленно повторил Джейсон и озадаченно посмотрел на сестру.

– Не знаю, дома ли сейчас Вордсворт и Кольридж или уехали в Лондон.

– Черт возьми! Хотелось бы высказать этим парням, что я о них думаю. Сколько тоскливых часов потрачено на то, чтобы выучить наизусть их непомерно длинные стихи! И все ради чего? Цель одна – произвести впечатление на европейских женщин. Некоторые вообще ни строчки не поняли! – Невилл расхохотался. – Честное слово! Вы читали «Прогулку» Вордсворта? Скучнее нет ничего на свете!

Так продолжалось до бесконечности. Невилл и Чарлз жизнерадостно оскорбляли приютивший их Рестон, а заодно и всю округу. Джейсон краснел от стыда за друзей, а Джейн злилась. Она сознавала, что не по доброй воле приехала этим летом в коттедж, и все же это был ее дом, и стоял он на берегу ее озера, в ее Озерном краю!

Хейл и Торндайк, к счастью, обладали прекрасными манерами и умели поддержать не только разумную, но и интересную беседу. Чарлз и Невилл, однако, никак не вписывались в рамки приличия. Маркиз сидел между двумя парами гостей, с трудом переключая внимание с приличных джентльменов на веселых бездельников и обратно. К сожалению, шумное и агрессивное безрассудство оказалось сильнее: Джейсон медленно, но верно погружался в атмосферу безалаберной болтовни, смеялся дурацким шуткам и опрокидывал бокал за бокалом.

Встав из-за стола, Джейн поднялась к себе, однако теперь грубый хохот доносился сквозь распахнутое настежь окно: компания перекочевала в сад и занялась странной игрой, суть которой заключалась в метании подков, а смысл оставался неясным. Время от времени раздавался резкий стук металла о металл, за которым следовал очередной взрыв смеха. Бессмысленный шум раздражал, но причина дурного расположения духа заключалась, конечно, в бессонной ночи. Все бы ничего, но еще недавно Джейн спала так крепко, что не слышала даже раскатов грома.

Причину разлада следовало искать только в себе. Впрочем, не совсем так: не в одной себе.

Берн. О Господи! Берн Уорт. Он проник в мысли и бесцеремонно занял все доступное пространство. Воспоминания о его горячей ладони на спине, о горячих губах на шее лишали покоя и вгоняли в жар. Какой уж тут сон?

Что руководило ее действиями и порывами? Что заставило пойти к нему? Ради чего понадобилось выведывать его секреты? Неужели нельзя было оставить человека в покое?

Но… но он впустил ее в дом и раскрыл тайну. А она потеряла контроль над собой. Вернее, не только над собой. Совсем перестала понимать, что происходит.

И снова появилось ужасное чувство одиночества, неприкаянности, непричастности. Росло, крепло и отказывалось подчиняться доводам разума. Одно лишь воспоминание о небольшой комнате на втором этаже, о близости и прикосновениях рождало тоску и заставляло болезненно остро переживать разлуку.

Джейн оказалась плохо подготовлена к общению с Берном Уортом. Обычно встречи с мужчинами происходили в сияющем огнями зале; она отчаянно кокетничала, даже флиртовала, но никогда, никогда не теряла головы. А здесь, на озере, о кокетстве и флирте не было и речи.

Не возникало ни мысли, ни желания флиртовать. С самого первого дня любое притворство утратило смысл.

Просто хотелось побыть рядом с этим человеком.

И почувствовать жаркое прикосновение.

А это означало, что следует держаться как можно дальше от Берна Уорта и любыми способами избегать встреч.

Ах, если бы только он отпустил на свободу мысли и позволил уснуть!

Но низкий, с хрипотцой голос продолжал упрямо задавать один и тот же опасный вопрос:

– Что же остается?

Теоретически Джейн знала, что остается многое. И вот случилось так, что в тесной спальне она не смогла противостоять мощному желанию убедиться в этом на собственном опыте.

А потом внезапно увидела незастеленную кровать.

Нет, невозможно! В этой невыносимой жаре нельзя вспоминать ни о поцелуе, ни о бесконечном пути, который открылся следом!

Джейн безжалостно отбросила покрывало, встала с постели и подошла к окну в надежде поймать свежее дуновение.

Увы, ветерок не трудился залетать в комнату.

Успокоение принес тихий звук воды, мягко и ровно набегавшей на прибрежный песок. В озере, наверное, прохладно, приятно. Заплывать далеко она, конечно, не будет, а вот поплескаться возле берега… может быть, потом удастся успокоиться и уснуть?

Джейн прислушалась. Нетрезвый хохот в саду наконец-то стих. Должно быть, шумная компания вернулась в дом – к еде, возлияниям и картам.

Никто не увидит. Никто не узнает. Джейн твердо решила восстановить душевный мир. Отвернулась от окна, накинула пеньюар и беззвучно направилась к выходу.

Ночью Берну не спалось. Впервые за долгое время вовсе не боль в ноге стала причиной бессонницы.

Он сидел на крыльце – точно так же, как в то утро, когда явилась делегация жителей Рестона. Но на этот раз в душе царил мир. Более того, в голове зрел план.

Мистер Уорт планировал, каким способом сломить сопротивление леди Джейн, обдумывал возможность соблазнить – да-да, соблазнить! – дочь герцога.

Если бы год назад – черт возьми, еще три месяца назад – кто-то предположил нечто подобное и сказал, что он попытается завоевать женщину, да еще столь знатную, как леди Джейн, Берн рассмеялся бы в лицо фантазеру. И вот теперь он сидел в ночи, когда все нормальные люди крепко спали, и размышлял. Впервые за долгое-долгое время он осознал, что чего-то хочет от жизни. Чего-то настоящего, теплого. И не просто хочет, а твердо намерен осуществить желание.

Но для достижения цели потребуются время и точный тактический расчет. Что и говорить, в тактике (равно как и в стратегии) он особенно силен.

Берн взглянул на звезды, потом на коттедж: в окнах первого этажа горел свет, а по воде долетали звуки, по которым нетрудно было судить, что джентльмены решили провести ночь в бурном веселье. Итак, существовал ряд очевидных преимуществ, главными из которых следовало считать относительно небольшое расстояние и симпатию означенной особы. Жаль только, что он уже успел ее напугать.

Значит, необходимо срочно преодолеть возникшее препятствие.

Еще одним камнем преткновения, причем серьезным, оставалась семья. Брат означенной особы ни за что не проявит мужской солидарности, а о друзьях и думать нечего. Об отце известно мало, но если он такой же, как брат… He зря же она до сих пор не пожелала их познакомить.

Пока отважный воин взвешивал положительные и отрицательные факторы на пути к сердцу леди Джейн, в отдалении возникла интересная картина. На парадном крыльце коттеджа появилась завернутая в белое женская фигура и направилась к озеру.

Берн выпрямился. Жаловаться на зрение было бы грешно, однако немалое расстояние заставило прищуриться. Впрочем, даже если бы он не знал, что, кроме леди Джейн, женщин в Коттедже нет, все равно бы ни на миг не усомнился: как только дверь открылась, в потоке света вспыхнули рыжие волосы.

События развивались чрезвычайно увлекательно. Особа в белых одеждах легко пробежала по лужайке и в сомнении остановилась у края воды. Немного помедлила, а потом скинула шаль и с опаской ступила в озеро.

Судьба неожиданно смилостивилась и предоставила Чрезвычайно интересную возможность. Берн быстро занялся подсчетом. Учитывая трость и прочее, преодолеть расстояние по суше удастся минут за пятнадцать, не меньше. К тому времени видение уже исчезнет. А вот добраться вплавь удастся вдвое быстрее… к тому же возникнет приятный и полезный элемент неожиданности…

Берн широко улыбнулся. Уж он-то не собирался упускать чрезвычайно интересную возможность.

Джейн ступила в воду и вздрогнула.

Озеро оказалось холодным.

Невыносимо холодным, почти ледяным – словно солнце не пекло безжалостно несколько недель кряду. Может быть, лучше вернуться домой и отказаться от затеи с купанием? Тем более что здесь водятся угри…

Но что ждет в душной комнате? Смятые простыни и бессонная ночь. Так почему бы не попробовать что-то новое, неизвестное? В конце концов, Берн ежедневно и подолгу плавает в этой кошмарно холодной воде.

Внезапное воспоминание о мистере Уорте отозвалось румянцем на щеках и пронзившим насквозь странным, до сих пор неведомым ощущением.

Джейн решила немедленно подавить нежелательный порыв, собралась с духом и, чтобы не дать себе времени передумать и поддаться страху, бросилась в воду.

Холодно. Холодно, холодно, холодно! Но уже через пару секунд стало легче. Шок первого мгновения прошел, и контраст температур начал приносить удовольствие. Тонкая ночная рубашка поднялась колоколом и освободила ноги.

Джейн стояла по грудь в воде и здесь, на небольшой глубине, чувствовала себя в полной безопасности. Обернулась и посмотрела на коттедж. В столовой и гостиной по-прежнему горели свечи, а это означало, что все заняты своими делами и никому не придет в голову прогуляться к озеру.

Джейн быстро выдернула из длинной косы ленту, распустила волосы и с удовольствием легла в воде. Да, она с детства умела не только плавать на спине, но и просто держаться на поверхности.

Волосы облаком разлетелись вокруг головы и подчинились ритму легких волн. Джейн лениво подгребала руками, время от времени выравнивала ноги, чтобы не опускались, и не отводила восторженного взгляда от звезд. Бесконечно огромный темный купол дарил ощущение свободы. Кто она? Всего лишь крошечная, незаметная песчинка в вечном пространстве. Постоянное внимание к каждому, даже самому незначительному, слову и поступку давно утомило, и неожиданная независимость принесла облегчение. Наконец-то можно делать все, что захочется.

Рубашка сковывала движения. Тонкая ткань на поверхности прилипла к телу, рельефно обрисовывая каждую впадинку и каждое возвышение, а под водой свободно плавала, то и дело путаясь в ногах.

Что, если снять неудобное, лишнее одеяние?

Хулиганская идея увлекла. В конце концов, ночному небу безразлично, кто в чем купается.

Джейн нащупала ногами илистое дно и снова посмотрела в сторону коттеджа. Никто не увидит, никто не возмутится. О, она уже так давно не давала поводов для сплетен и пересудов! Почему бы взрослой, безукоризненно приличной леди не вспомнить и не повторить детские шалости?

Джейн озорно улыбнулась, слегка присела в воде и выскользнула из сорочки.

С удовольствием выпрямилась и подняла свободные от мокрой материи руки. И в этот момент за спиной, в озере, раздался пугающий звук: низкий, хриплый, страдальческий стон.

– Напрасно вы это сделали, – прорычал Берн, пронзая ее безжалостным, темным как небо, взглядом.

Джейн не успела даже вскрикнуть: объятие лишило воли, а поцелуй запечатал рот.

Выбора не было: или поцеловать, или толкнуть в воду. Берн сомневался, что второй вариант был бы встречен с одобрением.

Черт возьми, даже если он и утонет, то утонет счастливым. Но как же удержать руки на плечах, над поверхностью воды? Разгоряченное воображение подсказывало, что там, внизу, таились истинные сокровища. Если всего лишь позволить пальцам соскользнуть, то можно будет погладить безукоризненные вершинки, сжать ладонями тонкую талию, привлечь к себе и…

Хорошо, что хватило благоразумия не снимать бриджи.

Берн решил не предаваться фантазиям, а сосредоточиться на доступном. Одна рука лежала на плече, а вторая терялась в густых мокрых волосах. Губы решительно, завладели губами. Сначала Джейн испугалась и от неожиданности едва не вскрикнула, но вскоре поняла, кто оказался рядом и осмелился дерзко поцеловать. Она не успокоилась, нет, но и не попыталась освободиться. Губы жадно раскрылись навстречу, посылая импульс, на который мужское естество мгновенно ответило даже здесь, в немыслимо холодной воде озера Мерример.

Вот Джейн слегка отстранилась и перевела дыхание. Как истинный военный, Берн мгновенно воспользовался тактической ошибкой: проник языком в ее рот и завладел территорией.

Он не представлял возможной реакции, да и не слишком заботился о последствиях. Рассчитывать свои действия на несколько ходов вперед не хотелось, как не хотелось предугадывать ответные маневры. Но, конечно, невозможно было предположить, что она доверчиво и страстно прильнет всем своим гибким, мокрым, восхитительно обнаженным телом.

В тот миг, когда грудь прижалась к груди, Берн понял, что попал в ад. О, судьба не раз заносила его и на поле брани, и в логово порока, заставляла сражаться с врагами в огне и дыму, но ни разу не обрекала на столь жестокие муки, как испытание нежной кожей и стройным телом.

Но вот пугливая нимфа ощутила страдания мужественного тела, открыла глаза, вспомнила, что происходит, и в страхе отпрянула.

Скрылась под водой и показалась вновь на безопасном расстоянии – да и то высунула лишь нос и глаза. Берн тихо рассмеялся.

– Джейн, – окликнул он.

Однако в ответ услышал предостерегающий шепот:

– Тсс, брат и гости еще не легли.

Джейн театрально показала в сторону дома, из которого действительно доносился мужской смех.

– Если хотите говорить шепотом, то лучше сократить расстояние, – с улыбкой заметил Берн.

Джейн решительно покачала головой. Пришлось ему самому подплыть ближе:

– Я вовсе не собирался вас пугать. Не беспокойтесь, не обижу.

– Дело не в этом, – нервно возразила она и попятилась. – Просто… мне показалось, что я прикоснулась к угрю.

Берн расхохотался – от души, запрокинув голову. Кажется, смех превратился в хроническое состояние.

– Тсс, – снова шикнула Джейн.

Оглянулась на дом и сердито плеснула в Берна водой, пытаясь обрызгать. Правда, до цели долетело всего несколько капель.

– Это был не угорь, – пояснил Берн, глядя в блестящие, встревоженные, как у зверька, глаза. Кто бы предположил, что леди Джейн Каммингс проявит подобную стеснительность? – Просто наши тела реагировали друг на друга. Вполне естественный процесс, – невозмутимо продолжил он.

– Благодарю. Механизм влечения мне известен, – перебила она, определенно надеясь не допустить развития темы.

– Значит, признаете? – наступал Берн.

– Что именно?

– То, что вас ко мне влечет.

Новый всплеск свидетельствовал о победе. Берн скользнул ближе, как нильский крокодил на охоте:

– Стыдиться нечего, так происходит всегда и со всеми.

– Возможно, – пробормотала Джейн и покраснела так, что румянец стал заметен даже в темноте. Однако она снова отступила. – И все же оставайтесь там и ближе не подходите.

– Но почему? – удивился Берн.

– Потому что я не одета, – прошипела она и окунулась еще глубже. Посмотрела на коттедж: свет на первом этаже погас, и послышался громкий мужской смех. – Как вы здесь оказались?

Берн не стал лукавить.

– Увидел, что вы идете к воде, и решил поговорить, – серьезно ответил он. – Потому что не знал, навестите ли вы меня еще раз и примете ли, если осмелюсь нанести визит. – Грустно вздохнув, он добавил: – Но как же разговаривать на таком расстоянии? Вы очень далеко.

– Полагаю, мы уже обсудили, почему я не намерена приближаться, – задиристо парировала Джейн.

– Но это же глупо, – рассердился Берн. – Приходится кричать, словно с дальнего конца стола, когда просишь передать соль.

Он осмотрелся и на расстоянии примерно двадцати футов заметил сорочку. Ощущая на себе горячий взгляд, подплыл к белому островку, поймал тонкую, хотя и отяжелевшую ткань и вернулся обратно. Размахнулся и бросил одеяние хозяйке, метко попав в плечо.

Старался он, конечно, напрасно. Намокший батист, и без того полупрозрачный, практически отсутствовал. Но если Джейн казалось, что невесомая паутинка способна защитить, подобно броне, то имело ли смысл доказывать обратное? Главное, чтобы она разрешила приблизиться на расстояние шепота.

Берн наблюдал, как Джейн повертела сорочку в руках, нашла вырез и сунула в него голову. В мягком свете окон и серебристом сиянии почти полной луны мокрые плечи сказочно блестели. Но вот драпировка добралась и до них, а в следующее мгновение мисс Каммингс уже стояла почти одетая, по грудь в воде, строгая и скромная, как монашка в церкви.

Берн медленно приблизился. Попытки к бегству не последовало. Когда же расстояние достигло четырех футов – еще немного, и можно было бы дотянуться, – Джейн предостерегающе подняла руку.

– Все. Уже достаточно, – прошептала она.

– Хорошо, – согласился он.

Действительно, теперь уже можно было без труда расслышать друг друга. Если подойти ближе, то волнение помешает сказать те слова, ради которых он сюда приплыл.

Однако Джейн заговорила первой.

– Почему вы решили, что в моем доме вас не примут?

Берн на миг задумался и пожал плечами.

– Маркиз меня не любит. Кроме того, неизвестно, примете ли вы в своей гостиной грабителя.

– Что за ерунда! – обиделась Джейн.

Берн обошел ее кругом, и она тоже повернулась, словно танцуя в воде.

– Может быть, и ерунда… и все же существует множество причин, способных заставить вас отказать.

Джейн задумалась, словно в сомнении, но тут же прошептала:

– Мой дом для вас всегда открыт.

Он заглянул в глаза.

– Но…

– Но, – продолжила она, – сейчас у нас живут полдюжины гостей, причем приглашала я далеко не всех. То и дело приезжают с визитами местные жители, а после смерти матери отец… изменился.

Можно было бы ожидать, что сейчас продолжится рассказ об отце, о том, что герцог не одобряет общения дочери с нетитулованным джентльменом, однако Джейн пожала плечами и прошептала, обращаясь не столько к собеседнику, сколько к себе самой:

– Может быть, мне просто не хочется оставаться дома…

Берн серьезно кивнул, с трудом подавляя желание сжать ладонями печальное личико, обнять, утешить. Он понимал, как сложно переживать одиночество в кругу близких, родных людей.

– Я тоже устал от семейной жизни, – спокойно признался он. Заметил удивленный взгляд и пояснил: – После войны. После ранения.

Признание, казалось, ничуть не испугало Джейн. Она продолжала кружиться в причудливом водном танце и, сама того не замечая, подошла ближе.

– Они любили меня, заботились, нянчили, старались вылечить, – продолжил Берн и поморщился. – Невыносимо.

– Почему?

– Потому что я стал другим. Братья, Маркус и Грэхэм, оставались нормальными; конечно, если не считать ненормальной тревоги о моем здоровье и благополучии. И они хотели, чтобы я стал прежним.

– А вы не могли, – заключила Джейн.

– Да. И потому дом уже не был настоящим, родным.

– И что же вы сделали? – прошептала Джейн едва слышно.

– Сбежал, как только смог встать на ноги. Сначала туда, где можно было забыться и затеряться. Просто исчез. А потом, когда закончились деньги и силы, приехал сюда. – Он серьезно посмотрел ей в глаза. – Не советую посещать те места, с которых начал я. Знаю, что вам неуютно, плохо, что родной дом кажется ловушкой… если вдруг потребуется куда-то убежать, бегите ко мне.

Джейн кивнула. Она продолжала кружиться, сокращая расстояние. Теперь уже можно было без труда коснуться плеча, погладить по щеке. Нет, не сейчас. Еще рано.

– Почему… – Она замолчала и подняла на него глаза. – Почему же вы решили, что я испугаюсь и не приду вас навестить?

Только сейчас Берн шагнул ей навстречу:

– Потому что я вас напугал. Простите, очень сожалею. О том, что напугал, а не о том, почему так случилось. – Он осторожно, медленно нашел под водой ее руку, крепко сжал и потянул к себе. Вот так, ощущая в своей ладони тонкие пальцы, произнес те слова, которые считал необходимыми: – Я хотел, чтобы все в Рестоне меня боялись и держались в стороне. До встречи с вами. А теперь очень не хочу, чтобы вы меня боялись.

Он замолчал. Почему-то стало трудно дышать. В бархатных глазах отражался лунный свет. Джейн не испугалась, не попыталась убежать. Напротив, подняла другую руку, ухватилась за его локоть и шагнула ближе.

– Чего же вы хотите? – просто спросила она и зачем-то посмотрела на его губы.

А Берн посмотрел на ее губы и впервые заметил в уголке рта восхитительную ямочку.

– Я хочу… стать вашим другом, – выдохнул Берн и медленно, до боли медленно, склонил голову.

– Вы и есть мой друг, – отозвалась Джейн шепотом.

Теперь они стояли так близко, что он чувствовал, как мягко колышется в воде сорочка.

– Хорошо, – вздохнул он и добавил: – Всегда мечтал о подруге с веснушками.

– У меня нет веснушек, – обиженно возразила Джейн.

Наверное, заявление должно было прозвучать резко, но получилось иначе: трогательный шепот вызвал лишь умиление.

– Позвольте не согласиться, – парировал Берн. – Вот, например, одна. – В мягком свете луны он прикоснулся губами к щеке. – А вот и еще. – Поцеловал в уголок глаза и почувствовал, как опустились густые ресницы. – И еще. – Эта оказалась на самом кончике носа, и, не сдержавшись, Джейн захихикала, как девчонка. – Ну а эта лучше всех.

Поцелуй пришелся чуть выше верхней губы и совсем не походил на прежние – страстные и жадные. Нет, сейчас стояла конкретная цель: соблазнить.

Когда-то Берн Уорт слыл искусным любовником. Слухи и пересуды многократно увеличили число побед, но репутация Синего Ворона вполне соответствовала правде и вызывала законную гордость. К сожалению, последние полтора года прошли в постоянных сражениях с болью и несчастьем, а былое мастерство покрылось ржавчиной и плесенью. Наверное, поэтому сейчас сердце билось так тревожно.

И все же он чувствовал себя обновленным, свежим, настоящим – таким, каким не был уже давно. А заслуга, конечно, принадлежала Джейн.

Черт возьми, мисс Каммингс достойна награды.

Не прерывая поцелуя, Берн провел пальцами по вырезу мокрой, прилипшей к коже сорочки. Бережно, мягко сдвинул ткань, обнажив элегантную линию плеча. Другая рука тем временем опустилась в воду и легла на талию, обнимая и привлекая.

Джейн доверчиво и покорно прильнула, обвила руками шею, запустила пальцы в волосы. Берн поднял невесомую, желанную нимфу и прижал к себе, не обращая внимания на всплывший выше пояса батистовый шлейф. На миг отстранился и с улыбкой заглянул в глаза.

– Чему ты улыбаешься? – шепотом спросила Джейн.

– Так, пустяки, – прошептал он в ответ. – Просто забавно, что не ошибся.

– В чем? – уточнила она и откинула голову, с наслаждением позволяя горячим губам коснуться ключицы, которую только что вероломно покинули пальцы.

– В том, что от ночной сорочки никакого толку.

Его ладони легли на голые ягодицы.

Джейн перестала дышать. Да, теперь Берн откровенно прижимал ее к возбужденному мужскому естеству. В поисках опоры ноги сами собой поднялись, раздвинулись и обвились вокруг его ног.

Удивительно, что вода в озере до сих пор не закипела. Тела сплелись, самые сокровенные уголки раскрылись навстречу страстным ласкам. Рука Берна проникла в таинственную глубину, и Джейн негромко вскрикнула, прижимаясь еще крепче. Губы снова жадно сомкнулись, словно истосковавшись в разлуке.

Берн едва сдерживался, чтобы не уступить порыву, не сделать ее своей… Видит Бог, с тех пор как эта девочка забыла об условностях и отдалась чувствам, противостоять ее чарам стало просто немыслимо. Она требовала, дразнила губами, соблазняла всем своим восхитительно гибким, податливым телом, смешно и наивно прикрытым кусочком мокрого, прозрачного, невесомого батиста.

Берн опьянел. Опьянел от восторга, вожделения и стремления к обладанию. Оставалось лишь держать себя в руках и молиться, чтобы помимо воли не случилось конфуза.

И вдруг все изменилось. Дно внезапно ушло из-под ног, и он оказался в воде.

Они опрокинулись с шумом и плеском. Джейн бесследно исчезла в кромешной тьме; мелькнуло лишь белое облачко сорочки.

Берн вынырнул, лихорадочно вдохнул, оглянулся и наткнулся на испуганный взгляд темных, горящих желанием глаз. Любимая тоже дышала часто и неровно.

– Понимаешь, – прошептала она, едва заметно дрожа, – я боюсь не тебя.

Берн протянул руку, но она увернулась и отплыла в сторону.

– Я боюсь самой себя.