Текст книги "Лето для тебя"
Автор книги: Кейт Ноубл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Глава 5
– Готов поспорить, что сестра замышляет жестокую расправу, – произнес Джейсон в пространство.
Хозяин паба – мужчина внушительного вида – на секунду перестал протирать кружки и вопросительно окинул взглядом посетителя. Джейсон поднял руку, и в ответ на этот красноречивый жест хозяин налил положенную пинту пива, после чего невозмутимо вернулся к прежнему занятию.
Всего лишь несколько миль отделяли паб под названием «Масонский герб» от коттеджа, и все же расстояние казалось огромным, так как заведение располагалось в противоположной стороне от Рестона. В глазах Джейсона данное обстоятельство служило неоспоримым достоинством.
Это замечательное заведение он обнаружил во время своего последнего приезда в Коттедж, то есть в девятнадцать лет, а до этого, подобно всем склонным к возлияниям местным джентльменам, регулярно посещал деревенские пабы «Пегая лошадь» и «Павлинье перо». Однажды он поддался на уговоры приятелей и отправился в Эмбелсайд, в таверну «Бронзовый кот», известную своими официантками. Репутация вышеозначенных девиц весьма и весьма импонировала беспокойному нраву готового к любым похождениям юнца.
Но ни один из жителей Рестона никогда не появлялся здесь, в уединенном пабе «Масонский герб».
В небольшом скромном зале не было камина, в конюшне не меняли лошадей, посетителей не обслуживали бойкие девицы с репутацией… помимо мистера Джонстона, дородного хозяина за стойкой, в заведении работала лишь его супруга, миссис Джонстон, особа чрезвычайно серьезная, обладавшая редким кулинарным даром. Паб стоял на отшибе, в странном месте – не в деревне, не на почтовой станции и даже не на дороге. Казалось, он возник по прихоти нелюдимого хозяина специально для тех, кто чувствовал острую необходимость посидеть в одиночестве. А ведь именно одиночество сейчас требовалось Джейсону Каммингсу, молодому маркизу Весси. Тоска стремительно заполняла душу, и требовалось срочно вытеснить ее иной субстанцией.
Как он мог поддаться слабости и согласиться на поездку в Озерный край? Почему не нашел сил отказаться, не настоял на своем? Он, старший брат! Непростительно в двадцать четыре года потакать прихотям сестры. В прошлый раз, после смерти матери, пусть и с трудом, но все-таки ему удалось вырваться на свободу, и вот пожалуйста: бессовестным шантажом его оторвали от друзей, заманили в глушь и возложили на плечи тяжкую, невыносимую ношу: ответственностью за целое семейство.
Ответственность. Ужасное слово приводило Джейсона в панику. Разве возможность поступать по собственному усмотрению не безусловная прерогатива молодости? Разве человек не имеет права на неограниченную свободу и вольное познание мира? Но волею судеб он оказался здесь и отныне вынужден мириться с тоской.
Джейсон искренне верил, что, настояв на отъезде отца из Лондона, поступил правильно. Трудно сказать, насколько сестра преувеличила грозные симптомы – до сих пор ему не довелось собственными глазами увидеть признаков ухудшения состояния. И все же лорду Каммингсу было бы больно терять себя в глазах многочисленных друзей и знакомых, Герцог всегда отличался обостренным чувством собственного достоинства, и это свойство натуры в полной мере передалось сыну.
Кружка быстро опустела, однако внимательный Джонстон тут же ее наполнил.
– Отличное обслуживание, приятель, – похвалил Джейсон. – Напоминает одно небольшое заведение в Копенгагене…
Однако хозяин паба не посчитал нужным выслушать комплимент, а равнодушно отвернулся, чтобы рассчитать другого посетителя – просто одетого человека с невыразительным лицом и тростью, который запивал элем рыбу с жареной картошкой.
Джейсон предпочел не обижаться на откровенное пренебрежение – в конце концов в «Масонский герб» люди приходили не ради разговоров – и решил вернуться к собственным мыслям. На чем же он остановился?
Ах да.
Отъезд из Лондона имел один неоспоримый плюс, с улыбкой подумал Джейсон. Необходимость сопровождать отца заставила Джейн покинуть светское общество. При всей любви к сестре следовало признать, что в первый сезон девочка вела себя как отведавшая валерьянки кошка. Да и сейчас носилась по городу сломя голову, практически без присмотра.
По телу пробежала дрожь. О последствиях страшно было думать. О, ради всего святого!
Кружка вновь опустела.
Пинта в «Масонском гербе» явно уступала в объеме пинте на континенте. Да и по крепости как-то подозрительно не дотягивала.
В душе зародился черный гнев. Неужто Джонстон надумал обмануть самого маркиза Весси, сына и наследника герцога Рейна? Или принял за мальчишку, не способного понять, что к чему? Ладно, сейчас этот жадный тип за все ответит.
– Джонстон! – самым аристократическим тоном произнес Джейсон в пространство. – Эль у вас слишком слабый. Принесите виски.
Следующие несколько часов прошли так, как обычно проходит время в таверне. В ответ на обвинение в слабости пива хозяин принес молодому лорду лучшее виски – во всяком случае, самую красивую бутылку. Сметливый Джонстон быстро понял, что молодой аристократ не слишком сведущ в алкогольных напитках, а потому наверняка решит, что чем дороже бутылка и ярче этикетка, тем качественнее содержимое.
Второй посетитель все еще уныло сидел над своей тарелкой. Дверь дважды открылась и закрылась – в первый раз, чтобы выпустить на улицу кошку, а во второй – чтобы впустить еще одного посетителя: он оказался таким же тихим, как и тот, что до сих пор ел рыбу с картошкой, однако с заказанной яичницей расправился значительно быстрее.
Джонстон продолжал до бесконечности перетирать кружки.
А лорд Джейсон Каммингс, маркиз Весси, отчаянно пьянел.
Разумеется, сам он, глубоко уверенный в собственной выносливости, помутнения рассудка не замечал. Более того: считал, что ум его ясен и голова работает как нельзя четко.
Джейсон с улыбкой смотрел, как хозяйка прошла по залу, чтобы забрать у медлительного посетителя с тростью опустевшую тарелку. Миссис Джонстон трудно было назвать молодой, однако она сохранила женственность, хотя с годами фигуры супругов приобрели почти одинаковые округлые формы. Но хозяйка хорошо двигалась, а молодой джентльмен не отличался особой привередливостью, довольствуясь тем, что открывалось взору. Вот и сейчас он жадно следил, как предмет вожделения направляется к двери в кухню.
К сожалению, нескромный взгляд вызвал недовольство владельца заведения.
Внимание Джейсона переключилось на опустевший стакан.
– Джонстон! – воззвал он и для пущей убедительности постучал по исцарапанной поверхности стойки.
Однако хозяин паба даже не повернулся. Более того, он ушел!
Ушел от маркиза!
За долгих двадцать четыре года жизни с ним еще никто не обращался столь пренебрежительно.
Джейсон встал с высокой табуретки и почувствовал, что пол под ногами предательски качается. Чертов пол.
– Эй, Джонстон! – повторил маркиз.
Пол снова покачнулся и в этот раз потащил за собой ноги. К счастью, молодой аристократ не упал на пол. К несчастью, он упал на джентльмена с тростью, который успел расплатиться и теперь направлялся к двери.
– Эй! – вновь крикнул Джейсон.
Алкоголь активизировал мыслительные способности, но заметно ограничил лексический запас.
– Спокойно, парень, – негромко произнес человек и с раздражающей силой прислонил качающегося лорда к стойке бара – единственной надежной опоре в нестабильном враждебном мире.
Джейсон поднял мутные глаза к лицу незнакомца: в прямом твердом взгляде сквозила жалость.
Жалость.
Не сознавая, что делает, маркиз шагнул в пространство и следом за прихрамывающим посетителем неуверенно поплелся в небольшой двор, где джентльмена поджидала простая черная двуколка.
– Эй!
Иных слов все еще не находилось. Впрочем, человек остановился и посмотрел через плечо.
– Я… – начал Джейсон, не представляя, какие слова вылетят изо рта, – мне уже почти двадцать четыре!
Незнакомец удивленно вскинул черные брови.
– Поздравляю, – произнес он протяжно.
– Значит, я не зеленый юнец.
– Понятно. – Человек оперся на трость, отчего та провалилась в мягкую землю, и повернулся лицом к собеседнику. – Прошу прощения.
В следующий момент он скованно поклонился и при этом едва заметно дернул плечами. Протрезвев, Джейсон наверняка бы понял, что неловкость вызвана невозможностью твердо опереться на больную ногу, однако в эту минуту короткий поклон показался откровенным выражением презрения.
Итак, сначала полный жалости взгляд, теперь вот пренебрежение… В душе Джейсона вспыхнула искра гнева. Возможно, следовало винить усталость и головную боль. Возможно, раздражал груз ответственности перед семьей. Не исключено, что сверлила досада: ведь дом заполнили любопытные соседи, которым не давала покоя чужая жизнь. Не следовало забывать и о том, что самоуверенный Джонстон сначала разбавил пиво, а потом намеренно проигнорировал призыв – всего лишь за то, что клиент проводил взглядом его жену (наверняка впервые за десять лет). А тут еще и незнакомец никак не хотел всерьез принять вызов.
Как бы там ни было, а в этот момент Джейсону потребовалось облегчить душу в драке.
Тем более странно, что вообще-то он никогда не дрался. Даже боксом не занимался. Кулачному бою всегда предпочитал благородный поединок на рапирах. Но в эту минуту руки сами собой сжались в кулаки, а в глазах вспыхнула убийственная ненависть.
– Ты… чертов калека! – прорычал Джейсон. – Как смеешь надо мной насмехаться?
Незнакомец снова повернулся.
– В двадцать четыре года, – холодно заметил он, – вы еще не приобрели жизненного опыта, позволяющего столько пить. Отправляйтесь домой, сэр, и постарайтесь повзрослеть.
Джейсона захлестнула ярость, лишая остатков разума. Он чувствовал, что ноги сами собой движутся, а плечи подаются вперед, словно готовясь насквозь протаранить соперника.
Позднее память смутно подсказала, что незнакомец сделал шаг в сторону: в следующее мгновение он уже стоял перед своим экипажем.
А потом перед глазами что-то ярко вспыхнуло, и раздался оглушительный треск – Джейсон головой влетел в дверь двуколки.
К счастью, на этом воспоминания обрывались.
– Отлично сработано, сэр, если позволите комплимент.
Берн Уорт глубоко вздохнул и бесстрастно посмотрел на молодого идиота, который набросился так бестолково, бесцельно и неумело.
– Спасибо, Доббс, – поблагодарил он, подняв голову к сиденью возницы, который по совместительству исполнял обязанности повара, камердинера и телохранителя. – Как по-твоему, колеса его не зацепят?
– О, сэр, только не говорите, что намерены бросить беднягу здесь, в грязи.
Берн улыбнулся, что случалось нечасто.
– Но он же сам сюда прилетел.
Прилетел и, к счастью, приземлился на спину, лицом вверх, потому что Берн вовсе не был уверен, что сможет перевернуть задиру. Ранение в ногу, полученное больше года назад, заставило его жить по новым правилам и постоянно помнить, что хотя уже удавалось успешно справляться с собственным телом – пусть и с помощью трости, – посторонние грузы пока поддавались плохо.
– Мистер Уорт, давайте хотя бы удостоверимся, что парень дышит, – заботливо предложил Доббс.
– И давно ты стал таким добрым? – удивился господин.
– С тех самых пор, как за убийство начали вешать, – не задумываясь, ответил слуга и рассмеялся, довольный удачной шуткой.
– Не забывай, что напал он, а я всего лишь защищался. Обстоятельства в мою пользу.
Однако Берн все же постарался нагнуться как можно ниже: к счастью, грудь пьяного агрессора равномерно поднималась и опускалась. Черт возьми, нога сегодня болела больше обычного. Не надо было утром садиться в седло, но ведь так хотелось прогуляться, развеяться.
Доббс оказался значительно проворнее и спрыгнул с козел с легкостью мелкого лесного грызуна – белки или ежика. Конечно, если предположить, что ежики умеют прыгать. Повадки лесных жителей до сих пор оставались для Берна загадкой.
Слуга приземлился прямо в грязь, и брызги, полетели во все стороны, но основной мишенью стали брюки господина.
Любой другой джентльмен непременно произнес бы несколько коротких емких слов. Однако тот факт, что Доббс не произнес ни слова, не протянул руку помощи и позволил хозяину самостоятельно вернуться в вертикальное положение, полностью его реабилитировал: верный слуга понимал, насколько горд и самоуверен хозяин.
– Жив, – доложил Берн, с трудом восстановив дыхание. – Кажется, даже храпит.
Доббс присел на корточки, провел пальцами по груди и бокам незнакомца, запустил пятерню в рыжие волосы; крови, к счастью, нигде не было. Надо сказать, на поле боя Доббс всегда отличался основательностью в осмотре и умел безошибочно устанавливать очередность медицинской помощи. Затем его пальцы принялись ловко шарить по карманам, из каждой экскурсии возвращаясь с какой-нибудь дорогой безделушкой. Судя по всему, молодой драчун не бедствовал.
В подобных делах Доббс тоже был не промах.
– Доббс… – предостерегающим тоном произнес Берн.
Слуга посмотрел укоризненно:
– Всего лишь ищу какой-нибудь кусочек бумаги с его именем. – С этими словами он вытащил из нагрудного кармана серебряный футляр для визитных карточек, извлек белоснежный кусочек картона с золотым тиснением, прищурился и начал по буквам читать: – М… мар…
Берн не выдержал и выдернул визитку из грязных пальцев.
– Маркиз Весси, – провозгласил он и бросил смятую залапанную бумажку на аристократическую грудь.
– Маркиз? – Доббс изумленно вытаращил глаза. – Чтоб мне провалиться на месте!
Он ухватил пьяного лорда за плечи и попытался приподнять.
– Ради Бога, что ты делаешь?
– Не могу бросить его светлость в грязном дворе, – ответил Доббс, с трудом удерживая слишком высокого, безвольно обвисшего маркиза.
– Почему бы и нет?
– Вы же видели, что у него в карманах! Все воришки только и ждут такого подарка. А что уж говорить о настоящих разбойниках!
– И куда ты его повезешь? – продолжал допытываться Берн. – Только не ко мне. Что, если кто-нибудь начнет искать? Не собираюсь нести ответственность за похищение богатенького юнца, к тому же пьяного и драчливого.
– Никто его не хватится. В округе нет ни одного жителя по фамилии Бесси, – уверенно возразил Доббс, которому уже удалось кое-как поставить маркиза на ноги.
– А ты видишь поблизости хоть один экипаж или лошадь? – настаивал Берн, хотя и сам отлично знал, что, кроме его собственной двуколки, во дворе не было заметно ни единого средства передвижения. – Значит, парень пришел пешком, а живет где-то поблизости, у друзей. Они-то и начнут поиски. – Берн наконец придумал, что следует сделать. – Надо сказать Джонстонам, чтобы положили героя в отдельной столовой.
Доббс лишь усмехнулся и попытался сдвинуть с места неподатливый груз.
– А вы не обратили внимания, как молодец рассматривал хозяйку? Джонстон ни за что не впустит его в дом. А если у парня найдутся друзья, трактирщик тотчас направит их по вашему следу, и они явятся, чтобы выразить искреннюю признательность. – Доббс на секунду остановился, чтобы перевести дух, и посмотрел на хозяина глазами умного спаниеля – с тем самым выражением, за которое его и приняли на службу много лет назад. – Ну же, сэр. Все мы когда-то были молодыми и глупыми. Имейте сострадание.
Берн вздохнул и окинул живописную пару оценивающим взглядом.
– Что ж, будь по-твоему, – заключил он. Не без труда поднялся на ступеньку двуколки, обернулся и добавил: – Но учти: потом будешь чистить сиденье.
Глава 6
Уже через пять минут после ухода Джейсона Джейн удалось взять себя в руки и успокоиться настолько, чтобы можно было встречать незваных гостей.
Лишь около семи вечера последний посетитель счел нужным удалиться, и гнев тут же вернулся.
В три часа ночи раздражение сменилось беспокойством.
Наконец, около десяти утра, когда слуги убирали со стола почти не тронутый завтрак, брат неуверенной походкой вошел в утреннюю комнату. Выглядел он так, словно попал под копыта кавалерийского эскадрона. При виде печального зрелища Джейн, измученная бессонной ночью, волнением и страшными картинами, которые услужливо рисовало богатое воображение, тотчас утратила остатки самообладания и разрыдалась.
– Где ты был? – жалобно пробормотала она сквозь неудержимый поток слез.
Джейсон посмотрел с удивлением и тревогой, однако вскоре на лице появилось обычное равнодушно-презрительное выражение.
– Прекрати истерику, женщина, – сурово оборвал он и упал на ближайший стул. – Все в порядке. – Посмотрел на лакея, который услужливо положил на колени салфетку: – Кофе, пожалуйста.
Джейн постепенно успокоилась. Несколько раз глубоко вздохнула, вытерла слезы, высморкалась. Вскоре на ее щеки вернулся и обычный румянец. Придя в себя, она внимательно посмотрела на брата. Маркиз был грязным и растрепанным; одного носка почему-то не хватало. Но, в общем и целом, все действительно было в порядке. Одежда не порвана, синяков и крови не заметно. Устроившись за столом, Джейсон достал из карданов кое-какие вещи и отложил в сторону, чтобы не мешали. И золотые часы, и серебряный футляр для карточек оказались на месте.
– Тебя даже не ограбили, – заметила сестра почти спокойно; о недавнем нервном срыве напомнил лишь судорожный вздох.
– Конечно, не ограбили. Это же Рестон. – Герой посмотрел осуждающе: – Перестань меня разглядывать. Ты же понятия не имеешь, что мне пришлось пережить.
Нет, это уж слишком!
Джейн встала, обошла вокруг стола, изо всех сил сжала ладонь – как жаль, что кулак получился возмутительно маленьким, – собралась с духом и ударила брата в плечо.
– Ой! – не сдержался Джейсон и потер ушибленное место.
– Дурак, это ты не знаешь, что мне пришлось пережить! Уилтоны, Морганы, Катлеры! О Господи, Катлеры!
Действительно, за вчерашний день леди Джейн успела совершить все двенадцать подвигов Геракла. Вторжение местных жителей оказалось стремительным и безжалостным. Как и предполагалось, первыми в гостиную ворвались Уилтоны. Вот только вместо двух дочерей леди Уилтон привезла одну.
– Пенелопа несколько лет назад вышла замуж и живет в Манчестере, моя дорогая. Как мило, что вы спросили! Муж – адвокат, две дочки; одна еще совсем маленькая. – Исчерпывающую информацию леди Уилтон выдала на едином дыхании. – Непременно напишу, что вы интересовались. Она будет чрезвычайно тронута. Но, насколько помню, Пенелопа в детстве дружила с вашим братом, а вы в то время больше играли с Викторией. Смотрите, как наша младшенькая прекрасно выглядит! Теперь вы обе совсем взрослые!
Джейн не могла не согласиться, что Виктория действительно заметно выросла. К тому же матушка едва позволяла вставить слово, так что до поры до времени дочка ничем не напоминала ту надоедливую девчонку, которая вечно ходила по пятам и не давала покоя. Но вот мисс Уилтон откашлялась и произнесла:
– Кстати о вашем брате. Насколько можно понять, он тоже приехал? Как поживает Джей… простите, маркиз?
Нет, Виктория нисколько не изменилась.
Но ответить мисс Каммингс не успела, потому что леди Уилтон обрушила на нее все сплетни, накопившиеся за пять лет в радиусе пятидесяти миль. О том, что вся деревня убеждала Морганов позволить стаду проходить на пастбище по их земле. О том, что вдова Лоу мирно опочила во сне и оставила дом племяннику – неприятному, замкнутому, высокомерному джентльмену. Он приехал из Лондона, но ни разу не появился на балу и не нанес ни одного светского визита. О том, что доктор Лоуфорд принял на службу молодого партнера. Ну и, конечно, о том, что сын Фредериксонов сбежал с дочкой Кранделлов – все возмущены, потому что девочке едва исполнилось пятнадцать.
– Клянусь, леди Джейн, это самое скандальное событие в Рестоне с тех самых пор, как в пять лет вы носились голышом по площади!
Леди Уилтон рассмеялась, а Джейн заставила себя невозмутимо улыбнуться. Она ненавидела давнюю историю и, честно говоря, помнила смутно. Но в Рестоне без этого рассказа не обходилось ни одно упоминание о дочери герцога. Можно было обладать всеми мыслимыми достоинствами и лучшими в мире манерами: не изменилось бы ровным счетом ничего. Здесь ей суждено навсегда остаться голой пятилетней девочкой.
Уилтоны не задержались надолго; отсидев предписанные правилами этикета полчаса, они сжалились и попрощались, предварительно пригласив Джейн и Джейсона нанести ответный визит. Миссис Морган и две ее малолетние дочери оказались менее скромными. Они пожаловали вслед за Уилтонами и, едва те уехали, переняли эстафету. Мистер Морган занимался земледелием и владел крупнейшим в округе фермерским хозяйством, так что миссис Морган сочла необходимым посвятить новенькую в капризы погоды за пять последних лет и их неблагоприятное влияние на урожай. Кроме того, Джейн узнала новые подробности о предполагаемой тропе для скота и о том, хороша или плоха идея в целом.
– Честное слово, даже не знаю, что делать! Мистер Морган так же зол, как ваша матушка, когда вы в пять лет бегали голой по площади.
Потом появились Ленноксы и Весперы. И, наконец, в дом ворвалась ватага Катлеров: миссис Катлер привезла семерых детей, ни одному из которых еще не исполнилось и десяти лет. Пока полчище носилось по дому, едва не разбив вазы из дымчатого стекла, которые герцогиня особенно любила, маменька лишь добродушно вздыхала, заметив, что чрезвычайна рада переезду из центра деревни на окраину, где было значительно просторнее.
– О, дети порою озоруют. Уверена, что вы об этом знаете: некоторые в пять лет даже бегают голыми по площади.
Вопросов о столичной жизни поступало не много, зато пришлось выслушать бесконечное количество историй о событиях в Рестоне. Например, кто-нибудь спрашивал, не из муара ли сшито платье Джейн, но ответить на вопрос она не успевала, потому что немедленно получала исчерпывающий перечень летних фасонов. Если звучал вопрос о безопасности городской жизни для молодой леди, то за ним следовал отчет о разгуле преступности нынешней зимой и весной. Ну а если леди Каммингс пыталась проявить изысканно-сдержанные манеры, унаследованные от многих поколений благородных предков и отточенные воспитанием и образованием, то кто-нибудь непременно подмигивал и ставил на место, напоминая о том времени, когда она в пять лет…
«Оставь надежду всяк сюда входящий».
Каждый из посетителей заводил речь об ответном визите. Отныне Джейн ждали практически в каждом доме. Более того, на любезность следовало отозваться парадным обедом или – мысль приводила в дрожь – балом. В конце концов, к тому времени как гостиная наконец опустела, оставалось лишь кричать от беспомощности и ужаса.
– Но кричать я, разумеется, не могла, потому что испугала бы папу, – закончила свой рассказ Джейн.
Пораженный Джейсон боялся посмотреть сестре в глаза, хотя отвести взгляд оказалось нелегко – она встала рядом, склонилась и облокотилась на стол:
– Хорошо, что Нэнси уже повела папу на утреннюю прогулку, и он не успел увидеть тебя в таком состоянии.
Джейсон постарался изобразить раскаяние, но лишь до той минуты, как прикрыл лицо кофейной чашкой.
– Что же ты все-таки делал? – не унималась Джейн.
– Пил пиво в пабе, – пробормотал Джейсон, с удовольствием отхлебнув горячего крепкого кофе.
– Прости, не поняла, – насмешливо отозвалась Джейн.
– Я сказал, что выпил пинту-другую пива в пабе «Масонский герб».
Джейн удивленно заморгала:
– И всего-то? Сходил в «Масонский герб» и выпил пива?
Джейсон кивнул и сосредоточенно уставился в чашку.
– Вот так до самого утра сидел и цедил свою пинту? – безжалостно допытывалась сестра.
Пришлось поднять глаза и раздраженным взглядом поставить зануду на место.
– Нет, наверное, получилось немного больше. А что, уже и выпить нельзя? Твои строгие правила подобных вольностей не допускают?
Джейн глубоко вздохнула:
– Хочешь верь, хочешь нет, но я не тащила тебя в Рестон, чтобы держать здесь на привязи. Это ты меня притащил.
Брат и сестра долго смотрели друг другу в глаза. Наконец Джейн села и попросила чашку чаю. Надо заметить, что чай подавали вовсе не лучший и самый дорогой, а тот, который хранился в кладовке: обновить запасы к приезду господ экономка не успела. Собственно, какая разница? Душистый пар согревал и успокаивал, пульс постепенно приходил в норму, а мысли прояснялись.
Господи, как же она устала!
– Значит, ты был в баре «Масонский герб» и задержался там на ночь? – негромко подытожила Джейн, чувствуя, что сил на борьбу не осталось.
Очевидно, Джейсона силы тоже покинули, потому что ответил брат просто, без тени язвительности и желчи.
– Нет. Там был еще один клиент. Он и отвез меня к себе домой. А ночь я провел на диване вдовы Лоу.
Джейн удивленно вскинула брови.
– Ты оказался в доме вдовы Лоу?
Джейсон пожал плечами:
– Но ведь там живет этот парень. Честно говоря, почти ничего не помню: голова раскалывается.
– Так это ее племянник? Тот самый, который унаследовал дом после смерти миссис Лоу?
– Боже мой, не знаю!
– Тот, кого все называют неприятным, нелюдимым, нелюбезным отшельником?
Джейсон тяжело вздохнул, встал из-за стола и выпил остаток кофе.
– Похоже, что так, – согласился он и пошел по комнате, вынуждая сестру семенить следом. – Помню, что хватил лишку. Наверное, потом вышел из паба, увидел экипаж и попросил отвезти домой, но утром оказался на этом ужасном диване. А разбудил меня какой-то ворчливый тип, да еще и швырнул башмаки. Чуть в лицо не попал.
– Но ты хотя бы спросил, как его зовут?
Джейсон остановился возле лестницы и повернулся.
– С какой стати ты вдруг заинтересовалась нелюбезным отшельником? Какую гадость задумала?
– Это не гадость, а хорошие манеры, – высокомерно парировала Джейн. – Из-за твоей пьяной выходки придется благодарить нелюбезного отшельника за проявленную любезность.
Джейсон презрительно фыркнул и пошел наверх, чтобы отоспаться, а Джейн поспешила в кухню – собирать корзинку с подарками.
Потом отправилась в гостиную и присела за мамин секретер с намерением написать нелюдимому чудаку записку и отослать с лакеем. Наверное, подобное проявление внимания отшельнику понравится больше, чем визит. К сожалению, вчера добрые обитатели Рестона не пожелали учесть усталость новой соседки.
С этой мыслью Джейн подняла голову и посмотрела в окно. О Господи! Вдалеке мелькали лошадиные копыта и блестели спицы в колесах. Оказывается, нашествие еще не закончилось.
Решение созрело мгновенно. Сейчас невозможно было винить брата во вчерашнем дезертирстве. Оставалось лишь одно: дезертировать самой.
– Спасибо, – обратилась Джейн к лакею, который стоял, держа в руках корзинку, доверху наполненную свежими булочками, банками с вареньем и запеченным мясом; оставалось лишь вложить записку. – Пожалуй, будет лучше, если я сама отнесу подарок.
Вот так и случилось, что леди Джейн Каммингс выскользнула в кухонную дверь и пошла по лесной дорожке вдоль берега озера.
Она полной грудью вдыхала свежий, напоенный ароматом мяты воздух, вовсе не опасаясь, что за целую милю пути подол платья немного запылится; вслушивалась в тихий плеск воды и чувствовала, как отступают утомление и тревога. А потом взяла себя в руки, приосанилась, приклеила на лицо ослепительную светскую улыбку и вышла на открытое пространство, где стоял дом вдовы Лоу.
И, к своему огромному удивлению, увидела мистера Берна Уорта. Совершенно голого.
