Текст книги "Последний из медоваров"
Автор книги: Кейт Андерсенн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Мне первый раз за долгое время сделалось интересно. И это так здорово оказалось – снова почувствовать вкус жизни. Он даже более пьянящий, чем выдержанный фраох.
Нас разыскивали. Но это уже не удивляло. Надо жить сегодняшним днем, и все приложится. Так что я наощупь двинулся к двери. Все равно едва закрою глаза, так обрыв за Мэрибургом и черных ворон вижу.
Но Тэм, похоже, тоже не спал.
– Ты куда? – прошептал он грозно в темноте.
Только после того, как он путался в буквах, я его уже совершенно не мог бояться.
– Хочу посмотреть дом, – сказал я, не таясь.
Тэм ничего не сказал в ответ, только завозился на своем соломенном матрасе в темноте.
Я пожал плечами и двинулся к выходу.
– Постой, я пойду с тобой, – вдруг услышал я шорох и звяканье.
Пастух стукнул кремнем о огниво – о, у него и такие вещи в волшебном тюке имеются! – и зажег... латунную лампу. Старую, судя по всему.
Наш чердак озарился тихим мягким светом. И запахло баранами*.
Я хмыкнул. Он и сюда их донес, на самую Равнину.
Тэм взял лампу за ручку и подошел ко мне. И только сейчас я заметил – его борода совершенно исчезла!
Я зажмурился и помотал головой. Как это возможно?..
Тэм заметил мое удивление и огладил подбородок довольно. Несколько свежих царапин говорили о том, что бритье – дело неблагодарное.
– Каждый с дороги привел себя в порядок по-своему, – пояснил пастух.
Ну, да... К нашему приходу Френ уже помогла мисс Элизабет с ужином, переоделась и, вообще, выглядела чистой. Рони получила нагретую воду перед ужином. После молока и имбирных печений она едва не уснула, страдающая по недоступному Джону Френ вместе с ней отправилась наверх. А нам с Тэмом наказали сначала искупаться. Я долго не мучался, а пастух, и правда, влез на чердак позже всех в темноте.
И теперь на себя не похож.
– Идем? – толкнул Тэм меня в плечо, и глаза его полыхнули огнем... жажды приключений.
Ох, не нравится мне это все.
* Масляная лампа Тэма (также называемая дия) горела на бараньем жиру, отсюда запах.
*** Тэм
Да, Джон – я до сих пор не знал ее настоящего имени – устроила нас великолепно. По сравнению с лесом. И была сто раз права: детям было необходимо почувствовать вот это – крышу над головой. Безопасность. Тепло. Покой. Пусть и на одну ночь.
Вон, даже Терри ожил.
И, что самое удивительное, я.
Мы спускались по деревянной винтовой лестнице как можно тише. К моему удивлению, ни одна половица и не подумала скрипнуть. Дия послушно освещала наш путь. В самом низу, мы знали – будет кухня. А что на других этажах? Где наша бедовая гусельница провела свою жизнь и сочинила этот план путешествия?.. Раз в доме никого нет, почему бы не посмотреть.
Да, я не узнавал себя. С того самого дня, как Джон появился в моей жизни. И – поразительно... хотелось дышать полной грудью. Впервые... я попробовал посчитать. Да с далекого отрочества.
– Давай сюда, – толкнул Терри дверь на втором сверху этаже.
– Ты же понимаешь, – на всякий случай сказал я, – мы только пройдемся и посмотрим. Ничего не будем трогать.
Терри покосился на меня криво.
– Конечно, – фыркнул он. – Я удивлен, что ты захотел идти.
– Чтобы за тобой присмотреть, – покривил я душой.
– Ну, да, так я и поверил, – снова фыркнул медоваренок.
Мы попали в коридор, совершенно не похожий на коридоры замков. Устланный ковровой дорожкой, широкий, две крепких двери з завитушками по обоим сторонам. Маленькие столики с вазами. В них цветы. Поздней осенью? Не пахнут. Что-то висит на стене. Я приблизил чадящую дию к предмету.
И вздрогнул. Клиф и корабль, сражающийся с волнами.
"Мэри, выйдешь за меня?"
Я не вспоминал о ней... уже не могу посчитать, сколько дней. Странно. И мне совершенно все равно – сердце не пропустило ни одного лишнего удара при мысли о капитане Мэри.
Напротив, последний поход к морю мне напомнил о встрече с Терри. Его штормовой взгляд. Скосил глаза на парня. Тот тоже загляделся на картину и нахмурил лоб, думая о чем-то своем. Я взъерошил ему вихры с улыбкой.
– Что? – повернулся он, недовольно приглаживая шевелюру. – Ты прям как Джон, оба думаете, что это мило. А ничего не мило!
А вот от этого имени сердце прыгнуло в горло и хитро забилось там. Что бы это могло значить?
Медовар, насупившись, направился дальше по коридору. Там тьма слегка рассеивалась синим полумраком, виднелись перила, простор, окна.
Я бросил последний взгляд на картину. А будь все по-прежнему... Меня бы здесь не было. С гладким подбородком, в равнинных штанах, супротив запрета рыскающего по пустому дому в поисках сам-не-знаю-чего. Меня, который живет.
Отвлек грохот в синем полумраке. Этот подросток, ши его дери!
Я бросился вперед, прикрывая дрожащий фитиль рукой.
Лестница была такой огромной, что я растерялся. Покрытой ковром, как и коридор. Я светил в темноту и не видел ничего.
– Терри, – тихо позвал я.
– Я здесь, – так же негромко ответил мальчишка снизу. Голос его разошелся эхом, не хуже, чем в горах. – А по перилам весело катиться... Не сдержался.
Не сдержался он. Я погладил рукой гладкий металл. Это же надо – отлить такое.
– Думаю, там должна быть библиотека где-то, – громким шепотом сообщил снизу Терри. – Поищем?
Я не успел ответить, как, показалось, расслышал на нижнем этаже движение. Шаги. Голоса.
Меня охватила паника. Я метнулся от лестницы к коридору с картиной и дверью со спасительным ходом на чердак, затем обратно. Тихо уйти. Но как оставить медовара?
Наконец я решился. И, чтобы быстрее добраться вниз, повторил подвиг мальчишки – оседлал перила и скользнул в пустоту. Сердце взметнулось птицей, захотелось безумно завопить, и дия, до сих пор озаряющая мой путь, задрожала отчаянно и... осветила неожиданное препятствие...
Грохот удара. Звездочки и свет.
Фо-а, это что такое?.. Наощупь я понял: перила завершались аляповатым украшением, что задрожало гулко в тишине дома. Точно так же, как минуту назад.
Я все еще пытался увидеть хоть что-то, кроме искр в собственных глазах.
И в этот момент меня оглушил дрожащий крик:
– Ни с места, буду стрелять!
– Джон, это мы! – крикнул Терри.
Сердце снова повело себя странно – забило крыльями, едва не заставило задохнуться.
Я с трудом слез с перил, на которых сидел, как какой-нибудь истукан. Держа дию в правой руке по-прежнему. Потирая место удара. Покрутил головой: зрение, к счастью, возвращалось.
В освещенном проеме двери слева стоял с Джон с охотничьим ружьем наперевес. Коленки у него были полусогнуты и крупно дрожали.
– Да, – глухо вынужден был признать и я. – Это мы.
Джона шатало из стороны в сторону, только он словно врос в ружье. Вглядывался в темноту и мое лицо с подозрением.
– Что за мы, – все еще не своим голосом проговорила она и ткнула дулом в мою сторону, – я вас не знаю.
Борода! Я коснулся левой рукой подбородка, задевая царапину. Болит.
– Я – Тэм, Джон. Спокойно.
– Не-ет, – протянул Джон и рассмеялся. И тут я понял: он на своей кухне с Бетти не чаи гонял. А что покрепче. – Тролля я хорошо знаю. Он с перил не катается, и еще у него борода – во какая! – свободной рукой он сделал жест чуть ли не до колен и едва не уронил ружье.
Я неосознанно сделал маленький шаг в сторону сумасшедшей пигалицы.
– Джон, я сбрил бороду.
– И еще по ночам он спит, как и положено добрым христианам. Ни шагу больше! Ружье стреляет солью, но это больно.
Я поднял руки вместе с дией. Что делать? Джон, кажется, и мать родную сейчас может не признать, а тем более – нас.
– Скорее, Джозеф! – раздался крик из-за спины Джона.
Появились Бетти и высокий сухой старик. Со вторым ружьем.
– Но мы же – свои! – воскликнул Терри, бросаясь в полоску света наконец. – Джон, ну что ты за дурак. Тэм побрился, чтобы нас не узнали в городе.
Джон недоверчиво опустил ружье, склоняя голову на бок.
Запыхавшиеся Бетти и старик остановились. И экономка, отстранив медленно соображающего гусельника, строго поинтересовалась:
– А что же вы тут делаете, юноши? Кажется, у нас был уговор?..
Взгляд ее сулил все что угодно, вплоть до публичных побоев.
*** Рони
Завтрак мы съели на кухне. К нам присоединился еще один дядя. Его звали Джозеф, и он был садовник. Он не умеет разговаривать, но умеет очень мило улыбаться. Когда я сказала ему "Доброе утро!", он наклонил голову, как птичка. Это так смешно. Он высокий, худой и почти лысый.
Джона на завтраке не было. Была тетя Элизабет. Когда она смотрела на Терри и дядю Тэма, то ее глаза становились строгими, и они вытягивались, как струны на лютне.
Да. Дядя Тэм сбрил бороду. И оказался молодым. Даже, наверное, чуть-чуть красивым.
Френ шепнула мне об этом. Надеюсь, она не разлюбит Джона. Как я не разлюбила Терри за все это время. Просто теперь я ему этого так сильно не показываю. И тогда он лучше себя ведет.
– Сначала займетесь дровами, – сказала тетя Бетти Терри и Тэму, пока мы жевали вареный ячмень.
И еще в таких специальных шкатулках лежали вареные яйца. Надо было их ложечкой выскребать... Я чувствовала себя прямо как леди.
Терри и Тэм – я была уверена, что они не станут соглашаться, – торопливо кивнули. Я сощурилась: что с ними случилось?..
– А где Джон? – спросила Френ. Как бы между прочим. Именно так себя надо вести насчет тех, в кого влюблен. Сестричка Френ – хороший пример. Айли тоже на Патрика иногда вообще не смотрела.
– У него есть дела, – ответила тетя Бетти.
– Но он мне обещал порт показать! – всплеснула Френ руками. Да... у нее были такие планы на эту прогулку, она говорила мне вчера. Ведь Джон вчера ее очень некрасиво отшил. И сегодня ему придется ответить.
– Будет тебе порт, Френ, – услышала я за спиной голос. Я радостно улыбнулась и повернулась на лавке: без Джона было так пасмурно все утро.
Только в дверях... стояла и комкала перчатки чужая дама в трауре.
***
Глава 29
*** Тэм
Дети пороняли вилки, печенья и прочее. Я поперхнулся. Только Бетти обреченно покачала головой, цокая языком. Садовник Джозеф едва повел бровью.
Из-под вуали раздался знакомых всем смех. Дама резво подскочила к Рони, щелкнула ее по носу, потом взлохматила волосы Терри, мгновение подумав, потрепала по плечу Френ.
– Да это я. Жуйте дальше.
– Но... – начала Рони, восхищенно дотрагиваясь до черного платья. Ткань дорогая, даже горцу понятно.
– Менестрель должен уметь перевоплощаться, – защебетал "Джон". – Видите, – ткнула в меня беззастенчиво, – даже тролль сумел. Я иду на разведку. На женщин в трауре никто не пялиться не станет. А вуаль скроет лицо. То, что надо. Тетя Бетти пойдет со мной. А вы будьте паиньками и слушайтесь Джозефа.
Терри только сейчас по привычке пригладил вихры на место. До того сидел с раскрытым ртом. И недожеванным печеньем в нем.
Я уж думал, она решила облегчить душу. А пигалица... по-прежнему рискует шеей почем зря. До чего же... бесит.
"Тетя" Элизабет поднялась из-за стола.
– Девочки, наведите на кухне порядок и займитесь обедом. А вы, – ткнула она в нас пальцем со взглядом фурии, – марш за работу. Джозеф все покажет. Пойду за перчатками и шляпкой, – усмехнулась: – Джон.
– Не горюйте, вечером увидимся, – помахал Джон нам рукой и вышел в другую дверь. Ту, которая ведет к черному ходу.
Я вскочил. Больше не смог делать вид, что все в порядке...
Догнал ее в темной прихожей и схватил за руку. Джон вздрогнул и обернулся, со сморщенной миной занося кулак. Ее лицо под вуалью еле угадывалось, но я и не то увижу. Слишком долго тренировался читать ее, дольше, чем буквы.
– С ума сошла?! – воскликнул я.
– А что? – выдернула она запястье, потирая его и кривясь. Кулак опустила.
Злости на нее не хватало.
– Снова бросаешься под нож?! – затряс я ее за плечи. – Платье... откуда?
– От миссис Одли, – фыркнула гусельница.
– Джон, это кража, и тебе все равно?
– Ничего не кража, – заговорила она торопливым шепотом, оглядываясь по сторонам, – миссис его собиралась в топку бросить, а Бетти спасла, заштопала, отстирала. И отложила, вдруг миссис понадобится. Так что, если я не испорчу его за сегодня... То оно на дно сундука и вернется. А если испорчу... то представим, что оно сгорело два года назад. Ни под какой нож я не бросаюсь, – добавила гусельница обиженно.
– Ты невыносима, – покачал я головой.
Она все равно сделает по-своему, я знаю... Но если что-то с ней случится... Сердце пропустило знакомо порхающий удар.
– Невыносима? – хмыкнул Джон, и вуаль на его лице всколыхнулась. – Если уж кто невыносим, так это ты! Не знала, что ты в свободные полночи разъезжаешь по перилам чужих парадных лестниц.
Мне показалось, я заливаюсь краской. И если раньше хоть борода могла спасти, теперь надеяться на нее нечего.
– Чего покраснел, как рак? – злорадно заглянула мне в глаза "леди в трауре". Нисколько не вырываясь из рук.
– Думал, ты не помнишь, – съязвил я.
Джон надул губы под вуалью.
– Хорошо себя чувствуешь? – спросил я. Сомнительно после такой ночки с раннего утра рисковые дела проворачивать. Хотелось проверить ее лоб, но мешала вуаль.
– Достаточно, – отмахнулась гусельница, отступая на шаг. Я отпустил девушку, дивясь собственной вспышке гнева. Небось, голова раскалывается, как орех. Сделалось ее жаль.
– Следовало посоветоваться, прежде, чем придумывать план, – наконец сказал я то, что следовало сказать сразу. – Ты не одна путешествуешь.
Джон поджал губы.
– А ты... а ты бороду сбрил тоже без посоветования, – возразила она тихо, отворачиваясь.
Я бороду сбрил. Ха. Внутри меня щекотно завозились искорки смеха.
– Ну, знаешь, это моя борода. Что хочу, то с ней и делаю.
– То есть, – оживилась пигалица, – ты сбрил бороду не во имя конспирации, а по личным мотивам?
И глазами хлоп-хлоп. Смешная. Милая.
– Джен, я го... – раздались шаги Бетти, и она замерла на полуслове, увидев меня.
Джон устало махнул рукой.
– Он знает... Идем, Бетти...
Обернулась на меня, словно прося прощения. Или еще чего, не знаю. С какой-то тоской, что ли.
Пока я пытался определить, как это ее лицо расшифровывается, мимо прошелестела Бетти, обдав меня ароматом пряностей.
– Вернусь к обеду – чтоб с дровами было покончено, – строго бросила она в мою сторону и проскользнула в дверь вслед за Джоном.
Точнее, за Джен. Вот я и знаю ее имя. Звучит почти как Джон, но самую капельку нежнее. Мягче. Как мох, цвета которого ее колдовские глаза.
Джен. Я прикрыл глаза.
Сердце опять запрыгало, как ягненок. Вчера у картины оно промолчало. А теперь...
Оно радуется, волнуется, живет при мысли о Джен.
Я поднес руку к груди, пораженный открытием. Я, что... влюбился в пигалицу?.. Только этого не хватало!
*** Джон
Я вздохнула снова.
– Что вздыхаешь? – спросила Бет, степенно вышагивая рядом.
Самой бы знать. Почему он... стал такой? Ничего ведь от того грязного, глуповатого, злого бородатого тролля не осталось. Симпатичный, заботливый и умный, то растяпа, то серьезный... Вчера на этих перилах... Я хмыкнула, сдерживая смех. И почувствовала резкий прилив тошноты. Как можно было забыть вчера, что я пью не эль даже.
– Голова болит, – не соврала я.
Только от Бет ничего не скроешь. Она промолчала, но взгляд обещал, что мы еще о... тролле поговорим. Язык не поворачивался называть его иначе.
– Итак, какой безумной идее обязан твой сегодняшний маскарад? – тоном, совершенно не выказывающим одобрения, спросила меня подруга.
– Прости, – мне и самой было неловко чувствовать себя сумасшедшей, а еще и слышать это от Бет, от Тэма... – Бет, твоя дорога жизни прямая и понятная, а у меня, как всегда...
И я изобразила руками кривые линии.
– Ты, вообще-то, дама в трауре, – одернула меня Бетти уже помягче. – Слишком руками не маши.
– Ты права. Я бы тебе все рассказала, Бет, правда. Но это... не моя тайна и вообще.
– Я вовсе не прошу, чтобы ты рассказывала мне тайны, чужие или свои. Тайны – это сокровища, оттягивающие карманы. Мое отношение к богатствам тебе известно.
О да. Бет до скрипа в зубах практична и не берет того, что ей не понадобится.
Мы вышли с закрытой домами улицы, теперь чувство, что мы в поле, и все на нас пялятся. И правда, пялятся. И, где-то глубоко задаются вопросом: что здесь делает дама в трауре? Кто и когда на соседних улицах умер? Подходит ли она к их семьям? Та ли она, за кого себя выдает?
Меня пробрала дрожь, и я натянула перчатки на пальцах до предела. Тут же мы вчера на доктора Форрестера налетели. Я стиснула зубы и прошептала:
– Я просто хочу узнать, что нам угрожает.
Здесь и листовка висит. Бетти лишь скосила на нее глаза – уже знала по моему рассказу, что там такое.
– Кажется, там четко написано, что угрожает.
"За выказанное неуважение к британской армии – задержать".
– Но если Фергюссон тут...
– Какое тебе до этого дело? – подняла бровь Бетти.
С моста мы свернули на набережную. В промозглое утро желающих прогуляться у реки было немного.
Какое дело?! Что за вопрос!
– Они не догадываются, что у нас здесь есть, у кого схорониться. Этой части моей истории они не знают. Станут прочесывать постоялые дворы, рынки, съемные комнаты... Я все разузнаю, мы найдем слабое звено в их цепи и прорвемся...
– Какое тебе до этого дело? – повторила свой вопрос Бетти.
Я ее не могла понять. Кажется, я все пояснила предельно ясно.
– Я бы тебе это и вчера сказала, но вчера ты не была готова слушать, Джен, – взяла Бетти меня под локоток. – Да и поговорить спокойно твои шалопаи нам не дали бы.
– Они не... – возмутилась было я.
– Не суть. Твое воображение за эти шесть месяцев только расцвело пышным цветом. Оно тебе всегда вредило мыслить здраво.
Я вспыхнула. Бет издавна критиковала мои ночные походы в библиотеку. Несмотря на угрозу наткнуться там на хозяина в неурочное время. И прочее.
– Ну, ищут. Ну, есть тут твой Фергюссон. И что? Твоя цель какова?
– Выбраться...
– Куда вам нужно?
– В Камбрию.
– Отлично. Первое – четко определи цель. Это готово. Второе – найди путь.
– В этом и проблема! – взмахнула я руками. – Что, если едва мы выйдем из города, и они сразу на нас накинутся? Это сейчас я дама в трауре, а Тэм побрился, но детей никуда не спрячешь. Да и Фергюссон не дурак. Много ли людей путешествуют вчетвером, причем двое из четверки – дети. И мой "маскарад", как ты выражаешься – ничто иное, как разведка! Разве могу я подвергнуть детей опасности и действовать сломя голову?
– Кажется, вас пятеро? – не к месту спросила Бет.
– Френ нужно отправить на материк. Она с нами ненадолго.
Бетти кивнула. Мы облокотились о перила и смотрели на реку, которая скоро подернется льдом. На горизонте поднимались в осенний туман горы, где-то там Нагорье наших путешествий.
– Придержи коней, Джен. Все не настолько сложно. Да, тебе нужно выбраться. Нужно найти путь. Самый неожиданный. И в то же время простой.
– Что ты предлагаешь?
Бетти побарабанила пальцами о металлические поручни в задумчивости.
– Приближается зима. Корабли больше не отправляются в рейсы. В порту никому не придет в голову вас ждать. Значит, там меньше всего вероятности нарваться на солдат.
– Но если корабли на зимовках... – рассмеялась я нервно.
– У меня есть знакомый... – проговорила Бетти, глядя в воду, по которой плыли неспешно желтые последние листки клена, растущего у берега напротив, – он ходит на рыбалку в открытое море в сторону Галлоуэя. Если его хорошенько попросить – я думаю, это получится – может быть, он сможет высадить вас на тех берегах. Там до Камбрии уже ближе. И это не будет ожидаемым ходом с вашей стороны.
Я оторопела. Морем преодолеть половину пути, ускользнуть из рук Фергюссона, добраться вперед него..! Что может быть лучше!
– Бет! – взяла я ее руку обеими ладонями в восторге. – Ты просто чудо!
Бетти усмехнулась сухо и вытащила свои пальцы.
– Я просто мудрая женщина. Идем на рынок, леди Джен. Поможешь мне с продуктами и расскажешь о молодом человеке, который с тебя глаз на сводит. А после выпьем чаю.
Я захлопала ресницами, радуясь в который раз, что на мне вуаль. Хоть и дышать неудобно. Глаз не сводит?..
*** Рони
Френ грустила. Мы на кухне уже и воды натаскали, нагрели, помыли посуду. Приготовили морковку, лук, репу. Френ замариновала баранину.
У нее это очень ловко получалось.
– Тебя в Дултаре научили? – спросила я.
– А? – Френ, кажется, была в своих мыслях. – Ну, да... Рагу. Думала, Джону понравится.
Я закивала.
– Он любит поесть, – подтвердила я. – Понравится.
– Мне кажется, он не возьмет меня в порт, – протянула Френ тоскливо. И заплакала.
Я погладила ее по плечу.
– Если он обещал, то возьмет... Вот увидишь. Я Джону верю.
– Он... Сказал, что ничего не получится, что он любит только музыку... А сегодня... в деву-ушку переоделся! – заревела Френ, опускаясь на табурет.
А овощи в большой такой кастрюле булькали.
Я обняла ее, и она уткнулась в мой маленький фартук. Я нашла на кухне...
– Он же никому не предложил пойти в порт. Только тебе. Я верю в истинную любовь, Френ. Айлин – моя сестра – говорит, что за любовь надо бороться. Понимаешь? Тогда она и будет. Не сдавайся!
Франсуаза подняла заплаканные глаза. В них, кажется, блеснуло немного надежды.
– Он очень хороший, – сказала я уверенно. – Обо всех нас заботится. Спас от солдатов. Обещал Терри... ну, кое-что обещал, и держит слово, как бы трудно не было... Если бы не он, мы бы до Дултара не дошли. А как он там пел, ты сама видела... Френ, если бы я была постарше и не была влюблена, я бы тоже за него поборолась!
– Ты – и влюблена? – рассмеялась Френ, к моей досаде, и вытерла рукавами щеки.
Я обиделась. А что, значит, ей можно, а мне нельзя?.. Я сложила на груди руки и отвернулась.
– Да, но ничего тебе не расскажу, – и использовала слова Джона в отместку: – Все равно у всех, кому нет пятнадцати, в голове ветер.
И потопала куда-нибудь подальше из кухни. Вот... на задний двор, например.
*** Терри
Мне приходилось колоть дрова, разумеется. Когда варишь мед, нужно много долгого огня. Лучше всего взять, конечно, дуб, хотя попробуй его сруби, попробуй разожги... Горит неравномерно, зато долго, и угли долго и жарко тлеют.
Я любил эти походы с отцом в лес у подножия гор. Мы возвращались мокрые от пота, в синяках и с занозами в ладонях порой, зато веселые и с отличной добычей...
Но это! Джоновские Одли, кажется, меры не знали. Джозеф показал на привезенный лес – да этого на две зимы хватит каждый камин топить!
Я уже давно скинул куртку и остался в рубахе, а Тэм ее и вовсе снял. Сколько мы уже здесь? Неделю?..
Я опустил топор и оперся о колени, не в силах разогнуться.
– Отдохни, – хрипло предложил Тэм.
Я покачал головой решительно. Вот когда он отдохнет, тогда и я... Я что, хуже?.. Зачем мне поблажки?
Тэм размахнулся и вогнал лезвие топора в колоду на половину. Вытер свободной рукой пот со лица. Улыбнулся мне:
– За все надо платить, верно?
Я покосился на бывшего пастуха. Что ж он веселый такой, а?
– Что? – поинтересовался он.
– Что с вами произошло? – нахмурил я брови, пытаясь разгадать загадку.
Мы сидели на нерубленных чурках, совсем не боясь холода. Сегодня у нас было лето. Адар довольно грыз кость в углу.
– А что со мной?
– Вы... начали улыбаться, смеяться, разговаривать... – подумал я вслух. Вроде бы, ничего плохого.
– Это плохо? – ответил моим мыслям Тэм.
Я покачал головой.
– Если подумать... Даже здорово. Читать хотите научиться.
– Кстати, о "читать", – спохватился Тэм. – Проверь меня.
Он подхватил лучинку и начал чертить на земле буквы. Ни в одной не ошибся.
– Вы молодец, – похвалил я его.
– Продолжим урок, – потребовал Тэм. – Я собираюсь сегодня все же заглянуть в библиотеку.
– Это не так просто! – замахал я руками. – Даже если сегодня мы выучим весь алфавит, то читать книги ночью вы еще не сможете.
– Знаешь... – задумчиво посмотрел Тэм в хмурое небо, и лицо его почему-то просветлело, – один человек говорил так: "Нет ничего невозможного".
И потом рассмеялся.
– Это капитан Мэри говорила? – вкрадчиво спросил я. Кто еще. И как он смотрел вчера на корабль... Все и ежу ведь понятно.
Тэм метнул на меня настороженный взгляд. Но потом, наверное, вспомнил, что Рони нам проболталась. Лицо его разгладилось в улыбку.
– Было такое, – хлопнул он себя по коленям. – Так что, давай, медовар, учи.
Мы выучили еще, как писать "Рони", "Джон", "Френ" и вариант посложнее – "Франсуаза". Затем пошли вещи посложнее: "Джон играет на лютне", "Рони играет на дудочке", "Терри варит мед".
Когда мы взялись за топоры снова, я не выдержал и спросил:
– А вы... случайно не знаете песню "Виски во фляге"?
Тэм нахмурил лоб, вспоминая.
– Спой-ка.
Я прочистил горло и тихо пропел:
– Глупая моя голова...
– Какой удар для моего отца, – подхватил Тэм неожиданно бодрым голосом. – Мэри любила эту песню. Давай споем, – и он поставил первую чурку на колоду.
Я снова чувствовал жизнь, прямо как ночью, когда мы катались по перилам и смотрели картины, а теперь – махали топорами и весело орали эти до боли знакомые строки...
Муша ринг дум а ду дум а да Глупая моя голова, какой удар для моего отца
За тем нас и застала Рони. Она пришла в восторг и достала дудочку, чтобы к нам присоединиться.
А потом Тэм учил ее писать то, чему сам научился. Рони уверовала даже, что он грамотный. Я пастуха не сдал, и он мне подмигнул. Ну, а я ему в ответ. Было весело, тепло, уютно, даже... я постыдился бы сказать это вслух, но в тот момент я совсем не скучал по нашему домику на Побережье.
***
Глава 30
*** Рони
Это был хороший день. Хотя Френ и посмеялась надо мной. И даже не извинилась потом ни разу. Будь тут мама, она бы ей надавала по шапке, как Айли, и Френ бы все поняла и исправилась. А сейчас меня защитить было некому.
Но это даже не грустно. Потому что на заднем дворе я отлично провела время – сначала Терри и дядя Тэм распевали веселую песню и махали топорами. В ней про одного плохого дядьку, который ограбил солдата и принес деньги своей любимой, а она его обманула, и он попался в тюрьму. В каждый припев он пил виски – так говорят равнинные на воду жизни. Вообще-то, ничего интересного, но ноги под эту песню на месте устоять просто не могли. И я попросила их меня научить, чтобы на дудочке играть. И начало получаться! Надо будет Джону сказать, чтобы на следующем выступлении мы еще это сыграли. А Терри и дядя Тэм могут петь. И даже плясать. Здорово получится, все будут в восторге.
Мы – отличная команда! И Адар болтался с нами, а потом сидеть, привалившись к его спине, было тепло и уютно...
Вокруг пахло деревом, почти как дома у огня. Я на память собрала опилок полные карманы.
Потом они устали, и дядя Тэм научил меня писать мое имя. Я теперь знаю целых четыре буквы! Другие закорючки я не запомнила. Какой же он умный. Почти как Джон.
Он все время смеялся... Наверное, вся его грусть была в бороде – как сбрил, так и стал другим человеком.
Потом вернулась тетя Элизабет. Она похвалила Терри и дядю Тэма и позвала нас на обед.
А после обеда нам разрешили побыть в библиотеке. Такая большая комната! Как зал в Дултаре, где мы выступали, только там были люди и собаки везде, а тут книги. Мне сделалось скучно, а Терри и дядя Тэм засели над чем-то и нас слышать не хотели.
Так что мы с Френ ушли на кухню помогать тете Элизабет.
Джон пришел вечером. Уставший и довольный. В этом платье он был похож на даму, но это же наш Джон! Какая из него дама, тут всем понятно...
Я ерзала от нетерпения, пока он не спустился к ужину уже в нормальной одежде.
– Джон! – похвасталась я наконец. – А я теперь умею играть "Виски во фляге"! Можем потренирова...
Джон, схвативший было стакан с водой, вдруг поперхнулся и расплескал воду себе на штаны. Тетя Элизабет окаменела лицом.
– К-кто тебя научил, эльфенок? – ласково спросил Джон.
– Терри и дядя Тэм, – отвечала я честно, не понимая, что его так возмутило.
– Т-так... – Джон вдруг нахмурился и посмотрел на Терри коротко и строго, а потом на дядю Тэма – долго и чуть ли не убивающе.
Не знаю, что такого плохого случилось, но надо их как-то спасать!
– А еще дядя Тэм научил меня писать мое имя!
Джон поиграл уголками губ, перекидывая их то влево, то вправо, и взялся за ложку.
– Очень хорошо, Рони.
По его лицу не скажешь. Снова пустил в дядю Тэма взгляд стрелой.
Поэтому ужин закончился как-то непонятно. После мытья посуды мы с Френ нагрели воды, чтоб помыться, а потом пошли на чердак расчесывать волосы, болтать истории и сидеть под одеялом.
День выдался такой интересный, что я ее давно за все простила. Хотя она и не попросила прощения.
Да и Джон ни разу не заговорил с ней, а она принарядилась для него, ленту в кому вплела... Жалко ее, чтоб сердиться.
*** Терри
Девчонки ушли с тетей Элизабет из нашей кухни-столовой, и мы остались в чисто мужской компании. Джон тоже считается, хотя он сегодня целый день и пробегал в юбке. Интересно, ему не задувало?.. Хотя Тэм ходил в килте по горам и лютой зимой, и ничего.
– Терри, – надкусил Джон яблоко, – откуда ты знаешь "Виски во фляге"?
Да, он что-то взъелся, причем на Тэма, когда малявка похвалилась песней. Весь ужин на пастуха жабой смотрел.
– Отец научил, – пожал я плечами – буду я еще в этом копаться. – Джон... как прошла разведка? Когда мы пойдем дальше?
Тэм вздрогнул и как-то странно посмотрел на меня, сдвигая брови, но ничего не сказал. А Джон подарил ему взгляд торжествующий, сдернул зубами шкурку с яблока и ответил:
– Думаю, уже завтра. Скажу тебе по секрету, – он нагнулся поближе к столу и понизил голос, – мы поплывем на корабле!
– На корабле! – воскликнул я.
Я раньше мечтал об этом. Только папа слышать не хотел. Куда-то плыть или ехать. Наш дом тут, и дудки, говорил он. Теперь... такой ценой моя мечта исполняется.
– Не переживай, – похлопал Джон меня по плечу через стол. – С твоим отцом все в порядке. Мне удалось узнать кое-что...
– Что?!
– Твой отец жив и здоров.
У меня внутри что-то остановилось, сделалось трудно дышать. А потом сердце ка-ак загрохотало, в самых ушах.
Джон улыбнулся.
– Три недели назад он отбыл отсюда. Не один, конечно. Все еще как пленник. Полковник Барнз в дороге заболел, вот его отряд тут и останавливался. Твоего отца запомнили, потому что он один не носил красный камзол. Удача, правда?
– А... а что потом? – у меня даже губы пересохли от волнения. Папа был здесь... Он в порядке! Может быть, он три недели назад шел по тем же улицам, что я вчера..!
– Барнз возвращался в гарнизон своего полка в Камбрии, – сообщил Джон, откладывая недоеденное яблоко на стол. – Мы дойдем до Галлоуэя по морю, а там... уже и беретом добросишь*. Так что, Терри, спи спокойно.
– А можно... – попросил я, – можно еще не спать? Можно... в библиотеку?
Книги я читал редко, времени все не было. Но сейчас... я не усну. И думать не хочу ни о чем, пока сердце не начнет биться, как положено. Книга сейчас – то, что нужно.
– Можно, Терри. Я сам провожу тебя, – подумал с мгновение Джон и сунул свой огрызок в карман, поднимаясь.
