Текст книги "Последний из медоваров"

Автор книги: Кейт Андерсенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Капитан Фергюссон или Джастин (кто-то красный) – бултых! – в воду. И корабль неспешно отползает в сумеречный туман.

– Как лодыжка? – ласково спрашивает меня Джон.

Я сижу на подстилке из сама не знаю чего. Джон – в платье он совсем как девушка – и Френ присели рядом. Правда, Френ почему-то его теперь сторонится. Терри тоже стоит и посматривает. Мигает фонарь.

Я шмыгнула носом. И не такое переживали...

А почему-то плакать хочется до смерти. И еще – к маме. Папин килт тоже остался в лесу...

Только теплая спина грязного Адара рядом.

– Ну, ну, – говорит Джон и обнимает меня, – все уже позади. Ты просто ударилась, вот и все.

И у него на груди я начинаю реветь с чистой совестью.

– Но было стра-ашно!

Джон-фейри гладит меня по голове и говорит:

– Знаю. Мне тоже... Так получилось... Такая уж жизнь... Но теперь все позади. И, эльфенок... мы можем сыграть, как в старые добрые времена. М? – и лицо у него такое доброе-предоброе.

Я думаю недолго, вытираю пальцем под носом и осторожно прошу:

– Можно "Виски во фляге"?

Лицо Джона делается сердитым. Он достает из кармана платья платок и вытирает мне лицо, заставляя высморкаться. А потом разглаживает пальцем складки на своем лбу, словно солнце выходит из туч, и гусельник говорит:

– Хорошо. Но только без слов!

– Ладно, – соглашаюсь, – я их и так наизусть знаю.

*** Тэм

Лодочник предложил мне «горячительного». Я не нашелся, как отказать. Да и, собственно, с чего мне отказывать?..

– А вам не надо за курсом следить? – спросил я.

– Туман, тьма, ничего не видать, – отвечал Гэвин. – Подрейфуем до утра, ветер несильный. Кто ж на ночь глядя в море лезет да на Самайн.

– Простите, – покаялся я.

Гэвин поднял на меня глаза, закупоривая бутылку.

– За что? – подвинул он мне стакан.

– В такое дело мы вас втянули...

– Ах, не беда! – засмеялся тот. – Раз вы друзья мисс Бетти, то и мои друзья. А дела... Так и я ведь не только рыбку поставляю, – подмигнул рыбак.

Я поперхнулся. Ром вошел не в то горло. Одни преступники кругом.

– А... Бетти знает?

– Еще бы ей не знать, – похвастался Гэвин. – Да и у вас рыльце в пушку, – он погрозил пальцем с лукавой улыбкой. – Как та ваша девичка прибежала – Френ ее зовут, верно? – так я и понял – пора сматывать удочки. А уж сколько шуму ваша карета наделала... Ну, а записка все разъяснила. Будем!

Он поднял свой стакан и залил содержимое в глотку одним махом.

А что тут скажешь?..

Я последовал его примеру.

Джон и Рони завели "Виски во фляге", Терри сидел рядом и прихлопывал да притопывал, вполне довольный. Они разложили яблочный пирог на одеяле и пировали у единственного фонаря. Френ дулась, но ела.

Проблемы не решены, но вечер и море укрыли нас на сегодня. Я улыбнулся. День словно растворился в тумане за бортом: разведка с Бетти под руку в порту, табурет на голове пораженного Одли и плачущая Джен на моей груди, скомороший выезд кареты на причал. Мадемуазель Франсуаза, которая по-прежнему с нами из-за глупой выходки Джен.

Жизнь вышла из-под контроля. Сейчас я не знаю, что правильно, а что ошибка, где берег, а где море... Я запутался, я тону, я исчезаю. И мне на это плевать.

Гэвин налил еще, не спрашивая.

– Забористый ром, – прокряхтел он.

– Сможете завтра вести корабль? – спросил я почти безразлично, опрокидывая в себя второй стакан и расползаясь теплом в тумане.

– А то! – стукнул себя в грудь Гэвин. – Да и ветер попутный. потихоньку сносит нас на юг. Вы не беспокойтесь, капитан. Если небо нам улыбнется, завтра будете в Галлоуэе.

Капитан. Я усмехнулся. Что за ирония судьбы.

– Девушка поет хорошо, – кивнул Гэвин на корму. – Сладко.

Дети, похоже, уснули. Фонарь переместился в конец нашей шхуны. Джен устроилась в снастях, тихо перебирала струны да что-то мурчала, глядя в никуда.

Она напоминала мне кошку – ходит собственными тропами и ластится только когда ей угодно. Сердце сжалось – она его уже забрала. Я сам не заметил, как ноги принесли меня к гусельнице. Каково же было мое удивление, когда я разобрал слова песни:

В сердце Мэри – море,Север на краю земли,Заблудшие галлеоны.Мэри не сойдет с пути.Ты уплывешь, но вернешься ль,Сказать сможешь ли «прощай»Храмам из злата и землям дивным?Мэри, я не в силах ждать.

Мэри... Словно упрек. Но в чем упрекать меня?

Я никогда не разговаривал с Мэри как с Джен, не спасал ее, не успокаивал, не смеялся, не пережил с нею ни одного приключения, не чувствовал себя в силах сделать для нее хоть что-нибудь.

Я был влюблен и очарован. Но вот только – можно ли это назвать любовью? И что это, вообще, такое – любовь?

И просто ли я очарован Джен? Или это то – большее?

В двери тук-тук-тук – он вновь здесь. Тук-тук – в ответ тишина. Он с новым тук-тук-тук вернется, «Мэри, выйдешь за меня?».

Джен оборвала последнее «тук-тук-тук» и обернулась. Заметила меня.

– Прости, – бросила коротко. – Я... случайно песню сложила.

– Почему ты просишь прощения? – присел я на край борта. Чтобы смотреть прямо на нее.

Гусельница смешно наклонила голову набок. В свете фонаря, в тумане, в ночи, в простом сером платье да с разбросанными как попало кучеряшками она казалась пакостным фейри из фольклора.

– Это твоя боль, – тихо повинилась фейри.

– Это старая история. Прошло уже два года с ее смерти, Джен.

Я чудесным образом исцелился от боли. Уже неделю как.

– Ничто не старо, – покачала гусельница головой и приложила руку к груди, – пока оно здесь.

Я улыбнулся. Море качало нашу шхуну, как мать ребенка. Так спокойно мне не было давно.

– Она там, – показал я в скрытое туманом небо.

Джен прищурилась вопросительно.

– В звездах, – пояснил я. – Больше не здесь, – я похлопал там, где должно было бы быть сердце.

"Здесь", не спросив меня, согласен ли я – она. Джен задумчиво пробежалась пальцами по струнам.

– Ты... отпустил ее?

Я кивнул, Джен в ответ – тоже.

– Расскажи о ней, какой была капитан Мэри?

Хм. Я задумался.

– Все точно, как в твоей песне. Далекая и прекрасная. Как звезда. Я ходил за ней, как тень. Слушал. Томился. Но даже не разговаривал толком.

Джен наморщила нос. Забавная.

Почему я сразу не заметил, как она мила? Может, она знает ответ на этот вопрос?

– Джен, что такое любовь?

Джен усмехнулась и посмотрела в пустоту вокруг нас.

– Знаешь, Тэм, о любви много говорят, но я в нее не очень верю.

Я закашлялся. Приехали.

– А что такого? Тем более странно, что такой суровый тролль, как ты, верит, – состроила лукавую рожицу гусельница.

– Но ты – менестрель, бард, девушка, в конце концов!

– И – не верю. Прости. Я немного тебе завидую, тролль. Насчет истории с Мэри. По крайней мере, ты знаешь, как это – любить.

Джен вздохнула и вернулась к мурлыканью.

– Постой... Разве ты никогда никого не любила?

Гусельница оторвалась от игры и посмотрела на меня настороженно. А затем выдала:

– Это слишком опасно.

И резко поднялась.

– Наверное, скоро мне придется расстаться с мандолиной, – погладила она гриф. – Менестрель слишком заметен. Хочу наиграться. Прости.

Она оставила фонарь и побрела на нос. Вскоре туман наполнился тихими и неистовыми звуками прощания Джен с лютней.

Мог ли я что-то еще сказать? Должен ли был?

*** Джен

Не скроет дорогой убор Простолюдинки вольной взор... Красноречивей, чем все слова Зеленые рукава!..

Я прервала игру. Пусть я и пою тихо, только и так всем мешаю спать.

Тролль еще прилез с разговорами про любовь... Кто просил его, а? Кто бы подумал, что он у нас такой романтик. Впрочем, история о Мэри – тому подтверждение. Только что это за "это старая история"? Вот и доказательство – не любовь это вовсе, если так ее просто отпускают и забывают. Любовь, если бы она существовала, должна быть выше жизни.

Я, к счастью не любила. Привязалась в детстве, к треклятому Роберту Одли. Спасибо, хватило – до сих пор никак не уверую, что он сволочь. А он спрашивает про "любить"!

Я зло ударила по струнам. Те отозвались тоскливым воем. Есть вещи, которые не изменить, как и героине песни – не избавиться от зеленых рукавов.

Сзади раздались шаги. Ну вот. Мешаю.

Я обернулась. Снова Тэм.

– Что случилось? – присел он снова рядом на переборку, поставив фонарь между нами.

От него пахнуло спиртом. Так вот чего мы так разговорились.

– Ты же не пьешь, – подняла я бровь.

– Я много чего делаю впервые с тех пор, как узнал тебя, – усмехнулся тролль.

И вдруг поправил мне волосы за ухо. Быстро, легко. Если бы не загрубевшие пальцы, то почти нежно. И меня дрожью прошило. Но отругать его почему-то язык не повернулся.

– Я... ничего не случилось.

– Из-за него не веришь в любовь? Из-за Одли?

Я потупилась. Не думала, что он читает меня так легко. Да и что он вообще читает, я не думала. А оказалось – вполне читает. Еще и Рони учит.

– А что, надо?

– Надо, – кивнул он уверенно.

– Ты завтра тоже не вспомнишь того, что было сегодня, да? – пошутила я, скрывая испуг, тоску, печаль, отчаяние, все, что навалилось на меня после этой глупой встречи на Инграм-стрит, всколыхнувшей старые страхи и боли.

Он хитро улыбнулся. Хитро? Тролль? Щетина слегка отросла, и теперь при свете фонаря, который он притащил за собой, на его гладком лице были причудливые ежиковые тени.

– Не вспомню, – покачал головой Тэм. – Ничего из того, что ты сделаешь или скажешь.

– Я не знаю, – сказала я, затаив дыхание. – Нужно ли. Я пожалею.

– Я же не вспомню, – поднял бровь с улыбкой тролль.

Я засмеялась.

– Ты смешной, тролль. Будь таким всегда.

– Если ты будешь рядом... наверное, получится.

Я сглотнула. Он улыбался. Хотелось поверить, устроиться под его боком, но...

– Мы дружили, когда были маленькими. Но он оказался подлецом, как видишь, – выдохнула я, глядя за борт. Вода терялась в темноте и тумане, лишь невнятный плеск да слабая качка напоминали, что мы в море.

– Ведь не все вокруг – подлецы, Джен.

– Ты... – он был сто тысяч раз прав, конечно, вторя моему внутреннему голосу, но разве я могла вот так просто согласиться? – А ты сам вот на всех волком смотришь, словно как раз наоборот!

– Я просто осторожен. Это разные вещи.

– Ну, разумеется! Правда... у меня с осторожностью точно провал.

Тролль пожал плечами.

– Могу подсобить.

Я в который раз покосилась на тролля.

– Что за дерзости ты несешь. Это все ром.

– Наверное... Впрочем, хотел бы я... чтоб эта ночь не заканчивалась.

Я поежилась.

– А я, знаешь, совсем не против утра. Промозгло и холодно.

Тролль вдруг встал и исчез. Я даже расстроилась. Но, откуда ни возьмись, возник с пледом, накинул себе на плечи и уселся у фальшборта. Похлопал ладонью рядом с собой, открывая половину одеяла:

– Залезай.

Я тихо рассмеялась. Но Тэм не умеет врать. Он ведь не вспомнит. Он обещал.

*** Терри

Плед промок. Спать давно сделалось неудобно. И я раскрыл глаза. С силой ударил рассвет. Ясное небо. Кричат чайки. И никакого тумана.

Я вскочил на ноги.

– Рано поднялся, малец, – помахал рукой Гэвин, рыбак. – Помоги-ка мне поймать ветер. Вот здесь...

И вот я уже лезу на ванты, отцепляю парус, солнечный луч бьет мне в лицо, я заслоняюсь ладонью и вижу полоску берега.

– К полудню будем обедать в "Зеленом узле", – сообщил Гэвин. И злорадно прищурился: – Знаешь легенду о Соуни Бине*?

Я поежился, слезая с вант. Так испортить настроение с утра!

– Отец рассказывал, – кивнул я.

На ночь. Я потом спать не мог.

– О, – удивился Герван, – значит, он из этих мест?

Я спрыгнул на палубу и впервые задумался об этом. Сколько себя помню, мы жили возле Мэрибурга, но все, что было ральше – отец запрещал даже спрашивать...

– Не знаю, – сказал я вслух.

– Любимая страшилка на ночь в Галлоуэе, – сказал Гэвин. – Что ж, выходит, ты не знаешь, откуда твой отец? А мать?

– Она умерла при родах.

Гэвин покачал головой сочувственно. Я поскорее отошел, внутри сделалось как-то неуютно.

Тэм и Джон дрыхли на носу, привалившись друг к другу под клетчатым пледом – хотя тартан Рони выкинули, свой Тэм запрятал в тюк, я видел его там на дне. Я промолчал, да только нехорошо это.

Я присмотрелся. Френ вчера наболтала нам, что Джон – девушка. Может, это правда? В платье гусельник очень даже того... Но тогда... что значит вот это их спаньё вместе?..

Мне в руку ткнулся влажный нос.

– Привет, Адар, – погладил я пса по голове. Он лизнул мою ладонь. И с лаем бросился за чайкой, прыгая на борт и с тоской провожая птицу взглядом.

Тэм вздрогнул и замотал головой. Проснулся. Я прищурился.

– Доброе утро, Терри, – пробормотал он, протирая глаза и тут заметил голову Джона на своем плече – к правому-то глазу из-за головы гусельника дотянуться было неудобно.

Пастух заморгал. Ага. Вот я и поймал его на горяченьком. Как же Джон долго дурил нас!

Потом он улыбнулся, укутывая гусельника... гусельницу. Своим клетчатым пледом, "который нельзя никому показывать". А Гэвин у нас уже никто?

Значит, вот почему пастух такой веселый стал?.. Влюбился?! А россказни про капитана Мэри – сказки?

– Терри, – потянулся он, кряхтя и зачем-то со страданием во взгляде потирая виски, – помоги-ка мне с чтением, пока остальные спят, – и запасливый тролль достал из своего неизменного тюка книжечку.

– Из библиотеки стащил, – презрительно скривился я

– Купил вчера в городе, – возразил Тэм. – Ты... – он поморщился и нахмурился, – что за настроения с утра?

– Ты ведь ради нее решил научиться читать? – кивнул я на сладко спящего Джона. – Ради девчонки?!.

Фу, что за... телячьи нежности.

Тэм подумал недолго и кивнул:

– Это преступление?

– Опозориться боишься, – фыркнул я.

– Ты, помнится, тоже не хотел позориться с дровами, – развел руками Тэм примирительно. – Так как, поможешь? – стукнул он книжкой по ладони.

Я поморщил нос. Он меня поймал, сказать нечего. Да и... так ему вроде больше к лицу.

*Соуни Бин – полулегендарный глава клана каннибалов, якобы живший надалеко города Герван в пещере. Вход в пещеру скрывался под водой во время прилива, именно поэтому о каннибалах много лет не подозревали.

***

Глава 34

*** Джен

Я сладко потянулась. И уперлась руками во что-то жесткое. Да и под... причинным местом, оказалось, тоже жестковато. Солнечный луч ткнулся прямо в глаз. А еще покачивало.

Но чувство такое, будто случилось что-то хорошее. Не помню, когда последний раз было так. Давно в детстве.

– Доброе утро, Джон, – надо мной маленьким великаном стояла Рони, сложив ручонки на груди и свысока меня разглядывая.

Как в первый раз.

– Доброе утро, эльфенок,– сонно улыбнулась я ей в ответ. Холодно до мурашек, но небо замечательно голубое.

Хочется петь.

Мы плывем в Галлоуэй, и вчера блестяще оставили с носом Фергюссона. Даже улыбка у меня по лицу разъехалась.

– Доброе утро, мисс! – помахал мне и друг Бетти. Гэвин.

Мисс. Я похлопала глазами и посмотрела на себя. Я ведь все еще в этом дурацком платье. Милом, любимом, но... для жизни нынешней – абсолютно дурацком.

– Проснулась, соня, – как снег с неба, на мои волосы упала жесткая ладонь.

Тролль! Он присел передо мной и лучезарно улыбался.

– Мисс? Соня? Что, вообще... происходит? – я оглянулась по сторонам – Рони и Терри уже якобы заигрались с Адаром, да все косились на меня с осуждающими минами. Френ крутилась вокруг Гэвина и штурвала.

– Знаешь, – и он снова по... погладил меня по голове!, – странно было бы, чтоб они и дальше считали тебя мужчиной, – и он окинул меня взглядом. Таким... мужским взглядом, гм. – Ты ведь женщина, и ты в платье.

Я резко отдернулась, больно ударившись затылком о переборку.

– Всю ночь речь репетировал?..

– Ну, и, к тому же, Френ обижена на Джона до смерти, – усмехнулся тролль, игнорируя мою реплику.

Я зажмурилась несколько раз. Мне это снится. Все нити когда-то были у меня в руках, и вдруг за одну ночь рассыпались.

– Френ – ветреная девчонка, – вздохнула я.

Он прав, тут уж ничего не поделаешь. И как теперь тайну удержишь, когда о ней знает так много людей... У меня снова вырвался вздох. Опять наткнулась на чересчур хитрый, довольный, ну, просто дьявольский взгляд Тэма и ткнула его в плечо обиженно:

– Но "соню" это не оправдывает!

– Джен, понимаешь, теперь они убеждены, что мы – гм... возлюбленные.

Я открыла рот и захлопала ресницами. Мотнула головой. Должно быть, мне все же это не снится. Я вскочила. Но – увы – ничего не изменилось.

Тэм медленно и неотступно поднялся следом за мной.

– Поверь моему опыту: когда я первый раз увидел Мэри, я был совершенно очарован. В кабачке же начали смеяться над "любовью пастуха к капитану", и, конечно, я начал все отрицать. Только вот люди от того лишь больше верили в невозможное. Возможно, потому и я сам поверил в то, чего не было, и верил столько лет, пока... Гм. Просто не замечай.

Я наморщила нос. Хотя наш горный тролльчик и засмотрелся в синий горизонт на своей длинной фразе, но к последним словам он тряхнул головой и вернулся на наш бренный борт, пялясь на меня, как кот на сливки.

– И почему ты выглядишь так, словно ты не против, – съязвила я, чувствуя себя загнанной в угол.

– Ну, все возможно.

– Все возможно?! – возмутилась я, сжимая кулаки. – Да за такие речи, тролль, я... я... – я поискала, чем бы ему пригрозить, – я тебя за борт выкину!

Он смерил меня взглядом. Сверху. С долей насмешки. Очень большой такой долей. Я совершенно сбилась с толку. Не к месту вспомнила, как он мне вчера волосы за ухо заправил и обещал ничего не помнить. И еще как у него щетина заметно отросла, скрывая царапины от ножа, и теперь он выглядит куда мужественнее того же Фергюссона или даже Одли. Сощурилась обиженно и сложила руки на груди.

Наврал, как пить дать, про свое "забуду".

Выкинуть я его не сдюжу.

– Джен, это нам даже на руку. Как ты и сказала, менестрель должен исчезнуть. Ни тебя, ни меня теперь не узнать. Изобразим супругов, а это будут... – Тэм кивнул на ребятню, забавляющуюся с псом, – наши дети.

Ха, я еще не так стара, чтоб мой сын был подростком...

Тэм снова усмехнулся и взъерошил меня по волосам. Я возмущенно скинула его руку и привела последний аргумент.

– Я... никогда не играла роль жены. Вряд ли у меня... получится.

– Милая, я тоже не играл ни ролей, ни песен. Не считал бы возможным – не предлагал бы.

Когда он успел всю мою волю подмять под себя, а?

*** Рони

Все же, это правда: Джон нам всем наврал. Хуже того – он наврал в лицо мне... Делалось обидно до смерти. А еще, получается, из любви Френ ничего не выйдет!

– Малявка, что такая хмурая? – спросил Терри, приваливаясь рядом со мной к спине Адара.

Мы его шерсть чистили-чистили, а она все еще в подтеках. Я не говорю про свое лицо... Мама твердила, что надо умываться как следует. А тут... до воды не дотянуться за бортом. Хотя она удивительно красивого лазурного цвета.

Я пожала плечами.

– Джон наврал, – сообщила я.

– Я тоже удивился, – кивнул Терри и посмотрел в сторону Джона и дяди Тэма. Они прямо очень мило болтали.

Мне стало интересно и я всмотрелась: вот и объяснение, почему Джон был похож то на фейри, то на лилию.

– Ее зовут Джен, – сказал Терри. – И да, она здесь из-за пастуха. Или он из-за нее... Не знаю. Нас крепко надули, малявка.

– Не малявка я! – рассердилась я и отпихнула противного мальчишку. – Когда запомнишь!

– А будешь брыкаться, так я тебе про Соуни Бина рассказывать буду на ночь, – состроил он рожу.

– А кто такой Соуни Бин? – поинтересовался... то есть, поинтересовалась Джен, подсаживаясь к нам.

Дядя Тэм присел рядом с ней и достал для всех нас кусок черствого хлеба.

– Горячий завтрак будет в деревне, – кивнул он на берег, разламывая краюшку на куски.

– Вы не знаете? – вдруг чему-то обрадовался Терри. – Тэм, ты тоже?

– О чем речь?

Наверное, Френ увидела, что тут дают еду, вот и пришла. Вообще-то, она с утра объявила нам, что "вертихвостку" больше и знать не желает. Как я ее понимаю. Хотя Джен... как мисс – краше.

– Такая легенда про клан убийц... – Терри выглядел так, словно секретный тайник нашел. – Гэвин говорит, что ее знают в Галлоуэе... А мне отец рассказывал ее как сказку на ночь, когда я не слушался...

– Так твой отец из Галлоуэя? – вгрызлась Джен в свой кусок хлеба.

– Я не знаю... – покачал Терри головой, отворачиваясь. Но не выдержал: – Помнишь... ты говорил...ла, что Барнз с ним что-то не поделил?

Джен кивнула.

– Так говорили.

– Я никогда о Барнзе не слышал... Вдруг, это было здесь, в Галлоуэе?

– Это может нам пригодиться, – сказал дядя Тэм. – Чтобы вытащить твоего отца. Поспрашиваем в деревне, может, кто знает Барнза и медовара.

Подумать только... значит, мы плывем чуть ли не домой к Терри?

Он встал, подбежал к борту и всмотрелся вперед, словно хотел обернуться горлицей и скорей прилететь туда. Мы скоро найдем его отца! У меня сердце затрепетало. Лицо Терри так и светилось.

И это все дядя Тэм и Джон. Ой, то есть, Джен.

Я посмотрела на них. Они отошли в сторону и о чем-то негромко переговаривались. Выглядели счастливыми... Дядя Тэм – словно благородный рыцарь, с которого спали чары. Вместе с бородой. И теперь он симпатичный. А Джен – как расколдованная дева озера. Ну, вообще... раз это все любовь... То я уже как-то не сержусь.

*** Тэм

На берегу я почувствовал себя почти как дома. Такой же маленький городок на морском берегу, что у нас на Побережье. Такие же горы уходят к небу. Сегодня Самайн. Хорошо бы найти пристанище на ночь – не спать же в лесу в дни безвременья. Я не суеверен, а все же это опасное время для путешествий. Разбойники не верят в духов, и не хотелось бы стать их жертвой.

К путникам народ здесь привычный, чересчур не пялились. Разве что растрепанная Джен в своем платье и короткими волосами, сжимающая одной рукой лютню за собственной спиной привлекала взгляды. Я держался рядом покровительственно. И она не возражала. От ее покорности казалось, будто и весь мир мне подвластен.

– Вот у мамаши Верды и поедим, – похлопал себя по животу Гэвин, тыча в поскрипывающую на петлях вывеску со странным названием "Зеленый узел". – Никто в целом свете не умеет так жарить тунца.

Френ навострила уши и, фыркнув в сторону Джен при случае, проскользнула внутрь первой. Надо будет сделать ей внушение. Чтоб гусельника нашего не задирала. Та вступилась за нее в последний раз. Совершенно безумно. Если б не Джен, плыла бы Френ на землю галлов. Сейчас или весной. А не ела тунца в "Зеленом узле".

Дети уплетали рыбу за обе щеки. Я пытался просчитать в уме, надолго ли хватит монет, которые я откладывал в пояс на черные дни в свои лучшие и худшие дни.

Джен вытащила из своей сумки мой берет с пером Рони и пряжкой МакДауэллов. Помяла в руках.

– Попробую заработать, – прошептала она, будто прочла мои мысли. – Прежде, чем продам мандолину.

– Не знаю, сможешь ли ты ее продать в рыбацкой деревне, – сказал я так же негромко. – Хотя заработок пригодится. Я могу помочь?

Джен улыбнулась, но ничего не ответила.

Тунец, и вправду, был хорош.

– Верда, принеси-ка эля, – прокричал Гэвин. И сообщил нам: – Что у них тут еще более отменное – так это эль.

Крупная женщина с седыми волосами, подвязанными платком, бухнула перед рыбаком большую деревянную кружку с пенистым напитком.

– Когда-то у нас вообще варили фраох, Гэвин. Когда-то.

Фраох. Где я слышал это слово?

А вот Терри побелел и перегнулся через стол вперед.

– И... давно это было?

Женщина посмотрела на Терри с интересом.

– А ты откуда знаешь, что такое фраох, сынок?

– Просто... слышал. От отца.

– Напоминаешь ты мне кое-кого... Твой отец-то родом не отсюда? – и хозяйка скользнула взглядом в мою сторону.

Медоваренок замешкался с ответом.

Я нахмурился. Терри еще ребенок, а лишние носы в нашем деле нам ни к чему.

– Вы лучше скажите, знаете ли вы офицера королевской армии по фамилии Барнз? – взял я право голоса.

Верда вздрогнула на миг или мне показалось?..

– Скажу вам, вы – очень интересная семья, – видать, Гэвин ей уже изложил нашу версию "семейных уз". И, судя по ее тону, она не до конца поверила. – Вам ведь нужен ночлег на Самайн?

Гэвин сложил руки в шутовски молебном жесте.

– И меня приюти, хозяйка.

Она отмахнулась от лодочника со смехом.

– Шут гороховый. У меня есть наверху комнаты. Переночуете? Ваша жена споет на празднике, и будем квиты. А как гости разойдутся, потолкуем. Сейчас мне угощения надо готовить.

Я переглянулся с Терри и Джен. Глаза мальчишки горели – он бы все хотел знать уже сейчас. Я похлопал его по руке. Стоит поосторожничать, пока всего не выясним. Джен заерзала на лавке рядом со мной в нетерпении и кивнула.

– Мы остановимся у вас, – согласился я величаво.

Быть главой семьи – неожиданно, но, оказывается, даже приятнее, чем тепло рома в горле.

*** Терри

Френ заявила, что останется «у себя в комнате».

Весь день я провел как на иголках. Хотя Рони и потащила нас на берег собирать камешки, а гусельница учила ее пускать "лягушек" из плоских камней, Тэм вел беседу с Гэвином, а мне... не было покоя.

Почему отец не рассказывал мне ничего? Он был родом отсюда? И Барнз тоже? Из-за чего они поссорились? Кого я напомнил хозяйке таверны? Почему мы тянемся до Камбрии так долго и вечно где-то останавливаемся, теряя драгоценное время?

И вдруг что-нибудь плохое случится на Самайн? И появится Соуни Бин?

Соуни Бин тут каким лесом... А все же... я тщательно просматривал берег – а ну, приливом скрыта какая пещера и оттуда вылезет целый клан, чтобы убить путников и съесть...

– Терри, – позвал Джон.

Я заложил руки в карманы и обернулся.

Гусельница, вообще-то, была вполне себе красивой. Могла бы быть. Если бы волосы у нее были длинные.

Но она нас обманула. Меня обманула, вызывая на доверие, сама же – скрывая правду. Тот, кто обманул однажды, уже недостоин доверия – так говорил отец.

– Переживаешь? – спросила Джен, потирая камушки в ладонях.

Так я ей и сказал.

– Ты влюбилась в Тэма, поэтому нас обманула? – ответил я ей вопросом на вопрос.

Джен поперхнулась.

– С чего вдруг?

– Зачем же еще девчонкам таскаться в путешествия, – пожал я плечами. Взял из ее пальцев идеально плоский камень и пустил "лягушку". Раз, два, три... восемь!

– Молодец, – похвалила Джен рассеянно. И добавила: – Ну, разумеется, Терри. Я влюбилась в пастуха еще до того, как встретила. Увидела его отражение в дыме камина, поняла, что жить не смогу без него, но знала, что он недолюбливает женщина, так что – переоделась в менестреля, сбежала от Одли, скрывалась полгода и наконец встретилась с ним в лесах Нагорья, когда защищала твой... гм... тыл от пули капитана Фергюссона!

Я замялся – ну да, нелогично... Гусельница этим воспользовалась: схватила меня за руку и потянула за собой.

За первым же валуном Джен легонько швырнула меня вперед.

– Слушайте сюда, молодой человек. Разумеется, и я, и... Тэм далеко не идеальны, уж прости нас, грешных. Не ангелы тебе в защитники достались. Но – достались! Иначе ты лежал бы на дне морском или в чаще лесной бездыханный! Мы рискуем своими шеями и идем ради тебя в самое пекло – в ответ же слышим одни упреки! Да, то, что пережил ты – страшно, но будь добр хотя бы капельку быть благодарным. Ты же думаешь только о себе. И потому жутко несчастлив.

Мне сделалось обидно. Виновата, а срывается на мне. Я прожег обманщицу взглядом и отвернулся.

– Могла бы просто извиниться за обман.

Джен воздела "очи" к небу и цокнула языком.

– Ну, когда я тебя обманывала, Терри? Разве ты спрашивал меня прямо?.. К тому же, каждый имеет право на тайны, тебе ли не знать!

– Еще, кстати, за то, что у меня "ветер в голове". У тебя, кажется, тоже.

Она вздохнула, как мученик.

– Ладно... Извини, – и быстро добавила: – А теперь твоя очередь.

Я передернул бровями. Джен сложила руки на груди и уставилась на меня. Не отцепится ведь... Упертая, как осел. Ну, и... она чуть-чуть права.

– Ладно. Извини, – процедил и я.

Мы посмотрели друг на друга и... у Джен лицо расползлось в улыбку. Ну... это, и правда, смешно получилось. Я не заметил, как и меня пробило на смех. И вот мы уже вместе хохочем.

– Сегодня мы что-то узнаем про твоего отца, – взяла меня за руку Джен. – Не дрейфь, – щелкнула меня по носу. – Все будет хорошо. Пошли, поучишь Рони пускать лягушечки, у тебя получается это лучше, чем у меня.

– Ничего удивительного, – пожал я плечами, – ты ж девчонка.

Стало легче, хотя... все равно гусельни...ца – та еще штучка, с ней ухо держи востро. И я бы рад.

***

Глава 35

*** Рони

Сегодня я научилась пускать лягушечек! Ну, почти. Джен – милая, прекрасная Джен – призвала Терри меня учить. И он... учил. Мы смеялись, брызгались морем и искали на берегу подходящие камешки.

И это было как самая правильная легенда.

А не какие-то там страшилки на ночь.

А когда начали опускаться сумерки, дядя Тэм позвал нас: в таверне Джен скоро начнет выступление. Дяди Гэвина тоже не было видно.

Я взяла дядю Тэма за руку, как обычно – Джона, и спросила:

– Вы ведь сильно любите Джен, правда?

Терри зафыркал.

– А то, наш пастух даже решил научиться чи...

Дядя Тэм закашлял грозно.

– Рони, Терри, это – наше с Джен личное дело.

– Нет, – запротестовала я, – это наше общее дело, потому что мы все вместе.

Терри захлопал в ладоши.

– И что скажешь, Тэм? – лукаво спросил он, а меня толкнул легонько в бок: – Ты молодчина, Рони!

Не знаю, за что меня Терри похвалил, но приятно. Внутри начали цвести и пахнуть розы. Терпение – добродетель, говорила мама, и вот – так и выходит, наконец моя любовь меня начала ценить.

Дядя Тэм остановился и посмотрел на нас нахмуренный. Только без бороды он ничего не страшный. Море шумело уже внизу. Мы входили в деревню. Разожгли костры, то там, то сям смеялись, пели, что-то кричали. Где-то замычала корова.

Сегодня и в нашей деревне праздник. Папа, дядя Хэмиш и все мужчины деревни с самого утра забивают и свежуют овец. Мама и Айли будут разделывать мясо и раскладывать по тазам с приправами. А с наступлением темноты все станут петь, есть, пить и веселиться. Только меня там нет...

Я есть здесь. У меня вдруг другая семья. Хорошая. Мне совсем не скучно... Но чего-то не хватает и я не могу радоваться до конца.

– Да, Рони, – дядя Тэм вдруг подхватил меня и посадил себе на плечо. Высоко-о! Я взвизгнула, хватаясь за его голову. – Люблю. Но не говори Джен. Мужчины должны говорить такое сами.

У меня все костры в глазах замелькали. И я сама не знаю, как себя почувствовала – и буйно весело, и раздирающе грустно, и восторженно радостно сразу.

Дядя Тэм купил нам по засахаренному яблоку.

*** Тэм

Фо-а дернул меня признаться. Хотя скрывать я никогда ничего не любил. Джен и так все поймет. А не поймет – так и вовсе переживать нечего, скажу, когда придет время.

В рыбацкой деревне не свежевали скот на Самайн. Рыбу вялили тут круглый год, видать. Лишь жгли костры да начинали буйное веселье с плясками, соревнованиями, сладостями, приставаниями "подай монетку", переодеваниями, конечно же, и с водой жизни. Куда без нее. Такое же сумасшествие ждало нас и в "Зеленом узле".