Текст книги "Справедливость-это женщина"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

5

После родов Элен была очень слаба. Она оставалась в постели почти месяц, и, наперекор бытующему мнению, воспоминание о родах не изгладилось из ее памяти, поскольку чуть ли не каждый день она вспоминала о них и клялась, что скорее покончит с собой, чем вновь испытает подобное.

Вначале Джо убеждал ее, что беспокоиться не о чем, что его устраивает это, что больше ничего подобного не произойдет, но, когда угроза стала повторяться ежедневно, это начало его немало раздражать, тем более что сын беспрестанно плакал, когда просыпался. Джо объяснял это искусственным кормлением, так как Элен наотрез отказалась кормить ребенка грудью.

Через неделю после родов акушерка покинула дом, ко всеобщему облегчению, и с этого времени забота о ребенке и ухаживание за Элен легли на плечи Бетти.

Была нанята новая сестра. Ее звали Нелли Макинтайр. Ей было семнадцать лет, и ее основная работа заключалась в оказании помощи Бетти в спальне и детской.

Гостевую комнату, расположенную на лестничной площадке напротив спальни Элен, переоборудовали в очаровательную детскую, но с одним недостатком: она была расположена недостаточно далеко, чтобы не слышались вопли мистера Мартина Ремингтона.

Но этим утром ребенок ради разнообразия вел себя тихо, и, когда мать взяла его на руки, он стал гукать ей.

– Разве он не красив? – Элен взглянула на Бетти, и Бетти, улыбнувшись им обоим, сказала:

– Замечательный.

– Лишь бы только он остался таким.

– Тогда он не будет мальчиком.

– Хорошо бы и не был; я предпочла бы девочку.

– Правда? – На лице Бетти отразилось удивление. – Я думала, ты хотела мальчика.

– Нет, нет, это Джо хотел; хотя, откровенно говоря, мне было все равно, кто родится, когда я носила его; я хотела лишь одного – окончания всего этого. О Боже! Если бы я только знала…

– Хватит, хватит, о чем мы вчера договорились? Никаких воспоминаний.

– Тебе хорошо. Тебе не пришлось проходить через все это.

– Мы проходили через все это вместе… Теперь тебе лучше, и через день-два ты начнешь спускаться вниз, и я готова биться об заклад, ты вытащишь Джо на танцы еще до окончания месяца, так что давай перестанем говорить, через что ты прошла.

– Ты жестокая.

– Да, жестокая, и даже очень.

– О нет! Только не начинай. – Элен сморщилась, когда сын стал извиваться в ее руках, широко открыл рот и громко взвизгнул.

– О Бетти, забери его. Забери поскорей! Прямо голова раскалывается.

Бетти взяла ребенка на руки и стала качать его, приговаривая:

– Успокойся, успокойся, в чем дело? – И когда она стала ходить по комнате, нежно качая его, плач стих, и она взглянула на него и нежно побранила: – Это крокодиловы слезы; просто мальчик хочет, чтобы им занимались. Да, давай смейся, смейся; ты же знаешь, что это так.

– Иди и положи его в детской, Бетти.

– Ты же знаешь, что произойдет.

Когда Элен вздохнула, Бетти сказала:

– Пойду-ка с ним наверх с утренним визитом.

– Только не задерживайся слишком долго. И пусть Майк не приближается к нему со своей мерзкой трубкой во рту. На днях одежда ребенка сильно пахла табаком.

– Не выдумывай, это был запах твоих собственных сигарет.

Когда Бетти подошла к двери с ребенком на руках, она повернула голову, посмотрев на вновь возлежавшую в кресле у открытого окна Элен, и сказала:

– Если ты заставишь себя прогуляться сегодня днем по саду, то это пойдет тебе на пользу. Солнце восхитительное, такое теплое.

– Сегодня! У меня едва передвигаются ноги. Ты жестока, Бетти. Всего два дня, как я встала с постели.

Бетти закрыла за собой дверь, пересекла лестничную площадку, поднялась по ступенькам на верхний этаж, и, когда открыв дверь спальни Майка, увидела, что в комнате никого нет, стала звать:

– Привет, Майк. К вам визитер.

Когда она подошла к двери смежной комнаты, Майк отвлекся от своего верстака, и Бетти сказала ему:

– Я не понесу его туда к опилкам и стружкам.

– Кто тебя об этом просит? – Он медленно подошел к ней. Затем, посмотрев на ребенка в ее руках, он потер его ручонки указательным пальцем, а когда ребенок ухватился за палец, его лицо просияло, и, взглянув на Бетти, он сказал:

– Он всегда делает это. Он так со всеми?

– Нет, нет, – не моргнув глазом солгала она, – со мной он никогда этого не делает.

– Ну-ну. Смотри-ка! Он растет не по дням, а по часам, верно ведь? – Майк двинулся теперь к большому кожаному креслу, стоявшему у окна, и, когда опустился в него, вытянул руку, сказав:

– Дай подержать его.

Положив ребенка ему на руки, Бетти уселась напротив и стала слушать, как Ремингтон-старший разговаривает с ним.

– Ну, молодой человек! Ты, наверно, будешь умельцем, и знаешь что? Как только ты начнешь ходить, ты придешь в эту комнату рядом. – Он кивнул в направлении мастерской. – Я дам тебе в руки нож и научу тебя строгать раньше, чем ты начнешь говорить, и, если я хоть что-то смыслю в этом, ты вырастешь и станешь таким, как твой тезка прадедушка, по крайней мере кое в чем. – Затем он посмотрел исподлобья на Бетти и, смеясь, добавил: – Мой отец был человек осмотрительный. Но парень что надо. В моем возрасте он либо сидел за стаканом, либо гонялся за девушками или же бегал от моей матери, поскольку она преследовала его и часто была готова убить на месте, если бы поймала. – Он закинул назад голову и стал смеяться, а затем спросил:

– Ты видела кого-нибудь, с таким рвением относящегося к ребенку, как наш Джо?

– Да, видела.

– Правда?

– Да, правда, Майк; вот и я так же отношусь к нему.

Он не отводил от нее взгляд, когда после этого замечания воцарилось молчание, а когда он вновь заговорил, в его тоне не было шутливости.

– Хочу тебе кое-что сказать. Когда ты впервые принесла его сюда и я увидел его у тебя на руках, я подумал про себя: это должен быть ее ребенок, она потеряла в себе мать.

– О, Майк! – Теперь она была уже на ногах и, повернувшись к нему спиной, смотрела в окно. – Не нужно говорить такие вещи.

– Почему же, девочка?

– Потому что, – Бетти быстро повернула голову в его сторону и снова взглянула на него, – они причиняют боль.

– Я не хотел причинить боль. Я лишь говорю, девочка, что ты теряешь себя; тебе следовало быть замужем и иметь собственных детей.

– Все зависит от случая.

– Тогда скажу, что кругом – полные идиоты.

– А если я не хочу замуж?

– Если ты скажешь об этом кошке, она выцарапает тебе глаза. Любая женщина хочет замуж.

– Ничего подобного. – Теперь она вновь стояла перед ним. – Десятки, сотни женщин не хотят вступать в брак, как, впрочем, есть и мужчины с подобными настроениями.

– Тогда они не совсем нормальные.

– По вашему образу мышления, возможно, это и так, но факт остается фактом.

– Ты хочешь сказать, что ты – одна из них?

Она поперхнулась, прежде чем ответить.

– Нет, я не одна из них.

– Значит, ты хочешь замуж?

Каким бы ни был ее ответ, Бетти не пришлось давать его, так как раздался слабый стук в дверь, и, когда она сказала «войдите», дверь быстро отворилась, не менее быстро комнату пересекла Элла и громким шепотом произнесла:

– Здесь… здесь леди Эмберс. Она пришла; спрашивает вас. Я… я сказала, что вы наверху, а когда я пришла туда, вас там не было. А госпожа велела мне пригласить ее наверх, и она сейчас с госпожой. Я… я подумала, что нужно сказать вам.

– Спасибо, Джейн. Спасибо. Я сейчас спущусь.

– Леди Эмберс. Ну и дела! Наши акции повышаются. Это ведь та старушка, которая хочет, чтобы ты была с ней?

– Да, это она.

– Видимо, она пришла за ответом. Что ты намерена делать?

– А как вы думаете? – Бетти взяла ребенка у него из рук, и, когда быстро пошла к двери, Майк крикнул ей вслед:

– Не смей. Слышишь?

Она не ответила, а заспешила вниз по лестнице и направилась в спальню, на мгновение остановившись, прежде чем открыть дверь и войти в комнату.

Леди Эмберс сидела напротив Элен. Она тотчас улыбнулась ей.

– А! Вот и вы. С ребенком на руках. Это вам идет. Почему не приходите ко мне? Я писала вам; вы разве не получили мое письмо?

– Получила и ответила на него.

– Но я не получила ответа. Возможно, он не был послан отсюда или если и был, то был перехвачен на том конце; никому нельзя доверять. Дайте мне взглянуть на него.

Когда Мэри Эмберс вытянула морщинистую шею из своего норкового палантина, Бетти, вместо того чтобы нагнуться к ней, сказала:

– Думаю, лучше будет, если мать похвастается им сама, – и поместила ребенка на колени Элен. Однако ее тактичность не смягчила выражения лица сестры. Она видела, что Элен заведена, и ей легко было догадаться чем, так как леди Мэри, как она считала, является специалистом по доведению людей до такого состояния.

– Он выглядит здоровым. На кого он похож? – Эмберс перевела взгляд с ребенка на Элен и откровенно заявила: – Не на вас, пожалуй, на отца. Да, я помню его; я встречалась с ним на вокзале. Грубовато-красивый человек. Да, грубовато-красивый. Мужчины более привлекательны, когда они грубовато-красивы. Люди, которые слишком красивы – мужчины или женщины, – теряют кое-что. Мне больше нравятся некрасивые люди: они всегда интереснее, как, например, ваша сестра. – При этом она кивнула в сторону Бетти, которая сжала губы и слегка наклонила голову при этом сомнительном комплименте; и в следующий момент она поняла причину выражения лица Элен, когда старая леди продолжила мысль: – Когда приходится жить с кем-то довольно продолжительное время, красивые лица могут вызывать раздражение. Они довлеют; они напоминают вам о возрасте. Но с личностями дело обстоит по-другому, они развлекают. И знаете? – Она ткнула пальцем над головой ребенка по направлению к груди Элен и закончила мысль словами: – Это ценнейшее качество в жизни – уметь развлекать, так или иначе уметь развлекать. – Затем она повернулась, выставила подбородок в сторону Бетти и спросила:

– Когда вы будете готовы уйти?

– Но сейчас, леди Мэри…

– Никаких «но, леди Мэри», вы мне сказали, что придете ко мне, как только родится ребенок.

– Это не совсем так. Я сказала, я пробуду здесь столько, сколько будет нужно.

– Но она чувствует себя хорошо и ходит. – Теперь она не удосужилась взглянуть на Элен, а лишь выставила по направлению к ней большой палец. – И мне кажется, она вполне взрослая, чтобы присматривать за собой и ребенком. И я вижу, тут много прислуги; я уже заметила одного мужчину и двух служанок, а также того негра-шофера. У вас их здесь не меньше, чем у Сары.

– Она не уйдет.

Теперь старая леди резким движением повернула голову к Элен и некоторое время удивленно смотрела на нее, после чего проговорила:

– Вы уже один раз говорили это, но я спрашивала вас: вы что, контролируете ее жизнь? Она самостоятельная женщина и может идти куда пожелает; и если я в чем-то разбираюсь, то уверена, что она пойдет туда, где она нужнее, и я полагаю, что моя потребность превышает вашу. – Она кивнула Элен; затем, быстро переключив внимание снова на Бетти, сказала: – Так как же?

Бетти медленно вышла вперед и, остановившись у самого кресла старой леди, нежно произнесла:

– Мне очень жаль, но… но я не могу оставить ее в данный момент.

Они смотрели друг на друга. У Бетти было печальное лицо, а у старой леди в этот момент – слегка взволнованное; но ее голос был по-прежнему резким, когда она спросила:

– Значит, вы здесь пожизненно?

– О нет, нет; я могу уйти…

– Она здесь будет столько, сколько пожелает. Она – моя сестра, и это – ее дом, – сухо проговорила Элен.

Старая леди поднялась с помощью Бетти, поправила палантин, натянула коричневые шелковые перчатки повыше на руки, слегка встряхнулась, подобно тому как это делает курица после принятия ванны из пыли, затем резко повернулась и вышла из комнаты.

Бетти, не взглянув на Элен, последовала за леди Эмберс и, выйдя на лестничную площадку, поспешно схватила старую леди за руку, нежно сказав:

– Не сюда, лестница здесь.

Леди Эмберс шла молча, пока они не достигли холла, и там, стараясь контролировать свой голос, сказала:

– Я считаю вашу сестру неприятной особой. С первой же нашей встречи я поняла, что она мне не понравилась. Она эгоистична; это видно по ее лицу, мелкому и капризному. Вы – дура. Вам это известно. – Теперь она придвинула свое лицо к Бетти. – И дура вдвойне за то, что позволяете распоряжаться собой. Но придет время, поверьте моим словам, дорогая, придет время, когда вы захотите вырваться из затхлой атмосферы этой комнаты. Она перекладывает ответственность на других, но я вижу ее насквозь. Знаете, что она сказала мне? Что «она вам нужна больше, чем вы ей». Ее тон был совершенно иным, пока вы не вошли в комнату: она пыталась делать вид, что хочет облагодетельствовать вас, но я поймала ее на этом, сказав, что из недолгого знакомства с вами могу сказать, что вы не принадлежите к людям, легко принимающим одолжения. Если бы вы проявили благоразумие, мы с вами давно бы грелись на солнце… Завтра я уезжаю. Джеймс вроде бы умирать не собирается, а Сара действует мне на нервы. Они так старомодны, настолько отстали от времени. Но, мисс, я буду поддерживать с вами связь, поскольку… – Ее голос упал почти до шепота, и, взглянув прямо в глаза Бетти, она сказала: – Не знаю почему, но у меня такое ощущение, что мы с вами будем вместе к взаимной выгоде. У меня было такое ощущение лишь раз в жизни, и оно оказалось верным.

Она наклонила голову, сделала два шага к двери, вновь остановилась и, взглянув на Бетти, тихо и официальным тоном произнесла:

– До свидания, мисс Бэртон.

– До свидания, леди Мэри, – ответила Бетти. – Затем, соблюдая дистанцию, она проследовала за ней через дверь, которую держал открытой Даффи, и вниз по ступеням до самого экипажа, у двери которого ее ожидал Хэммонд.

Лишь когда экипаж скрылся за поворотом подъездной аллеи, она повернулась и возвратилась в дом, а когда проходила через холл, взявшаяся неизвестно откуда Элла тихо сказала:

– Я поставила ваш поднос в комнате для завтраков, мисс, – бутерброды и прочее.

Бетти остановилась, кивнула девочке и сказала:

– Благодарю, Джейн. Благодарю.

В комнате для завтраков она подсела к столу и, рассеянно взяв с тарелки бутерброд, разломила его. Но, попробовав, сразу же отложила: она не любила есть бутерброды в середине первой половины дня. Было приятно, что Джейн позаботилась о ней, но она говорила ей раньше, что не очень любит бутерброды.

В тот момент она испытывала глубокое сожаление, умноженное сильным желанием находиться в экипаже, который катил по дороге, сидеть рядом с этой странной, но занимательной старой женщиной, такой энергичной и мудрой и – при этом она издала отчетливо слышимый невеселый смешок – такой ужасно бестактной.

Странно, как она предсказала, что наступит время, когда они понадобятся друг другу, и в этом было вместе с тем нечто пугающее, так как она чувствовала, что в этом предсказании содержится истина… А Элен постаралась так или иначе снять с себя ответственность. В том смысле, что она не столько нужна, сколько нуждается в других сама? Что ж, возможно, в этом она права, поскольку у нее действительно есть желание быть прежде всего членом семьи. Она нуждается в том, чтобы быть членом семьи; она нуждается в том, чтобы принадлежать одному месту, кому-то конкретному. Но в любом случае Элен не стоило ставить так вопрос. Ведь Элен не могла отдавать что-то просто так: она всегда лишь брала, хватала обеими руками, а если и отдавала, то неохотно… Наверно, она поступает так и в отношении Джо?

Бетти поднялась и собралась выйти из комнаты, когда поняла, что не притронулась к кофе. Если она не создаст видимости еды и питья, это обидит Джейн, и она доела бутерброд, съела печенье, запив его чашкой кофе, после чего отправилась наверх. Но прежде чем выйти на лестничную площадку, она услышала плач ребенка и, подойдя к двери спальни, увидела Нелли, выходившую с ребенком на руках, и сказала ей:

– Посадите его в кроватку, я скоро буду.

В спальне они молча смотрели друг на друга, и Бетти не пыталась нарушить молчание, пока Элен не выпалила:

– Ну скажи же что-нибудь. Скажи мне, чего тебе не хватает, чем ты жертвуешь ради меня!

Когда Бетти тем не менее ничего не ответила, а подошла к комоду и сняла сверху кипу свежевыглаженных ночных распашонок и курточек и уложила их в средний ящик, Элен крикнула ей:

– Не понимаю, как ты можешь выносить ее. Она ужасное создание, какой-то шут гороховый. Ее одежда пропахла возрастом; она отвратительная старая ведьма, да к тому же полубезумная.

– Она отнюдь не полубезумная. – Бетти повернулась к младшей сестре. – Было бы хорошо, если бы у тебя была половина ее мудрости. И ее одежда совсем не пропахла возрастом, и хоть, возможно, и старомодная, но красивая; а сама она – человек приятный и чуткий.

– Чуткий? Не говори глупости; она крайне эгоистична.

– Тогда вас пара. С ней во всяком случае я знала бы свое место: я получала бы зарплату; мне не пришлось бы ждать, когда мне, в зависимости от настроения, выделят несколько фунтов.

Бетти не слышала, как открылась дверь. Даже когда Элен отвела от нее взгляд в сторону, ее гнев был так велик, а голос так громок, да вдобавок еще крик ребенка, раздававшийся из детской, что все это ослабило звук осторожно открывшейся двери, и, когда она повернулась и увидела стоящего у двери Джо, она пожелала, чтобы земля разверзлась под ней и поглотила ее. Она прикрыла рот рукой и, проскочив мимо него, покинула комнату.

Джо медленно прикрыл за ней дверь. Но он не пошел к Элен; он стоял и смотрел на нее издали, и она крикнула ему визгливо и капризно:

– Ты хоть не начинай! Мне пришлось достаточно испытать за это утро. Эта ужасная женщина пыталась забрать ее. Она допекла меня, и… и когда я сказала Бетти, что она – отвратительная старая ведьма, она встала на дыбы на ее защиту.

Джо стал медленно ходить по комнате, а когда оказался перед женой, спокойно проговорил:

– Я ничего об этом не знаю, слышал лишь последние слова. Ты что же – ничего не давала Бетти все эти месяцы, если она не просила?

– Да нет же; ты неверно понял.

– Тогда объясни, в чем дело.

– Когда ей что-нибудь нужно, я даю ей.

– А она что, должна просить?

– Ну, – Элен в раздражении вскинула голову, – я не могу все помнить.

– Я вдвое увеличил твое содержание, с тех пор как приехала Бетти. Возможно, ты помнишь, я сказал тебе, что не хочу предлагать ей зарплату, а оставляю это на твое усмотрение. Как ты могла! Как ты могла так низко пасть!

– Не разговаривай со мной в таком тоне! Прекрати говорить, что я низко пала; мне это не приходило в голову. Я… я сказала ей, что деньги в ящике, если понадобятся.

– А сколько денег в ящике? Два фунта? Пять фунтов? На твой личный счет поступает теперь ежемесячно сто фунтов. Теперь я уменьшу эту сумму до пятидесяти и постараюсь, чтобы отныне Бетти не приходилось просить то, что принадлежит ей.

– Джо! Джо!

Он остановился у двери и повернулся к ней. По лицу молодой женщины струились слезы, теперь она лежала в кресле, обхватив руками щеки, и хныкала:

– Не надо… Не надо так, прошу тебя. Я не вынесу этого. Говорю тебе, это лишь беспечность с моей стороны. Всего несколько недель тому назад я купила ей платье и пальто и…

Джо был снова рядом с ней.

– Хорошо, хорошо. Прекрати это! Прекрати!

– Не говори, что я низко пала.

– Хорошо. Хорошо.

– И… и не отпускай ее. Не отпускай ее, ладно?

– Я, конечно, не отпущу ее, если смогу. Но решать тебе; ты можешь либо задержать ее, либо заставить ее уйти.

– Я буду внимательной. Буду, буду, Джо! Я чувствую себя такой слабой, такой усталой. Я… я – не эгоистка! Скажи, что я – не эгоистка.

– Не эгоистка. Успокойся и вытри глаза.

– Ты не считаешь меня ужасной личностью?

– Нет, я никогда не считал тебя ужасной личностью. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.

– Я люблю тебя, Джо. – Руки Элен обвили его шею и заставили опуститься на колени у ее кровати, и, когда голова Джо лежала прижатая к ее благоухающей груди, она погладила его волосы и прошептала:

– Я бы умерла, если бы ты перестал любить меня.

А он прошептал в ответ:

– Тогда ты будешь жить вечно, вечно и вечно.

6

Из окна своей гостиной Элен могла видеть за дальней изгородью крышу приближающегося к воротам автомобиля; затем он скрылся из виду в деревьях подъездной аллеи, но молодая женщина знала, что если он без остановки продолжит движение к дому, то она вновь увидит его, досчитав до пятнадцати. Но сегодня, как, впрочем, вчера и позавчера, он не появился в конце счета.

Вчера Джо опоздал к обеду на пятнадцать минут, сказав в качестве оправдания: «Извини, я задержался». Элен с трудом заставила себя не спросить, не по той ли причине он задержался, что и накануне.

Но теперь это было уж слишком. Почему эти двое так притягивали его к себе?… Но их не было двое; в последние три дня была только одна – эта девушка, так как ее муж с понедельника находился в больнице с инфекцией уха.

Хватит, больше она не собиралась мириться с этим. Одно дело, когда он ходил туда открыто, но теперь делает это тайком… И это называется «задержался»!

Когда Элен выскочила из комнаты и побежала по лестничной площадке, до нее донесся голос Бетти с подножия чердачной лестницы: «Что-нибудь случилось?» И она кратко ответила: «Нет», продолжив свой бег вниз по лестнице, на улицу и вниз по аллее.

Она завернула за поворот, откуда виднелся коттедж, и заметила их. Джо держал девушку за руку, и они шли по тропинке совсем рядом друг с другом.

Молодая женщина остановилась на краю травяного покрова и стояла в тени дерева. Она видела, как муж взял руки девушки и поднес их к своей груди, затем нагнулся над ней. Она не могла разглядеть, что он делает, так как он стоял к ней спиной; но, даже если бы он находился лицом к ней на расстоянии нескольких ярдов, она не смогла бы четко видеть, так как наполнявшая ее ярость застилала ей глаза. И такое происходит под ее носом в их собственном саду! Она отдала ему себя целиком, чуть было не умерла, рожая ему ребенка; а сейчас этому ребенку всего три месяца, а что выделывает он?

Элен не видела, как они расстались. Следующее, что она осознала, был подъезжающий к ней автомобиль, остановившийся с ней рядом.

– Привет, Элли! Ты вышла встретить меня? – В голосе Джо сквозила нотка удивления, и, когда она не двинулась с места, он сказал: – Садись же. В чем дело?

Когда женщина тем не менее осталась неподвижной, он выскочил из машины и поспешил к ней через газон.

– В чем дело? Что произошло, дорогая? – Когда Джо протянул к ней руку, она ударила по ней ребром ладони с силой, не соответствующей ее хрупкой структуре.

Он не отошел от нее, а лишь втянул голову в плечи и прищурил глаза.

– Что все это значит? – спросил он.

– Как ты смеешь! Как ты смеешь находиться здесь и спрашивать: «Что все это значит?» На этой неделе я три дня… А теперь вижу это собственными глазами.

Джо с изумлением смотрел на Элен, а затем перевел взгляд в направлении коттеджа. Затем, снова посмотрев на жену, он широко раскрыл рот и разразился смехом; одновременно он обхватил ее руками, прижав к себе, и почти захлебывался от восторга:

– Ты ревнуешь. Ты ревнуешь. Замечательно! Замечательно! Ты ревнуешь!

Когда она стала отчаянно бороться, чтобы вырваться из его объятий, он отпустил ее; но продолжал смеяться, когда она сказала:

– Не считай меня идиоткой. Я могла бы понять, если бы ты завел роман с кем-то из своего класса, но… но не с женой этого человека.

Улыбка сошла с его лица. Джо наполовину отвернул от нее голову, не сводя взор с ее глаз, и поднял руку предостерегающим жестом, проговорив:

– Осторожно. Осторожно, Элли, иначе пожалеешь о том, что говоришь.

– Ты принимаешь меня за слепую? Ты считаешь обычным делом, когда хозяин проявляет такое внимание к жене шофера, что берет ее руки в свои и ласкает их?

Он глубоко вздохнул и спокойно сказал:

– Да, при этих обстоятельствах считаю это обычным. Я только что вернулся из больницы от Дэвида, который сказал мне приятную новость, что Хейзл ждет ребенка. Ты как раз и видела, как я утешал ее, пытаясь разогнать ее страхи относительно будущего, уготованного для ее ребенка. Будут ли к нему относиться так же, как к отцу, из-за его смешанных кровей? Она также опечалена и обескуражена тем, что ее родных не радует то, что у нее будет ребенок.

Теперь они молча взирали друг на друга. Ее дыхание успокаивалось, и она, как обычно, подняла вверх брови, воскликнув:

– Что ж, это можно понять; кому нужен еще один цветной!… – Вздох, который издала Элен при последнем слове, был скорее похож на крик, когда она отпрянула назад, стараясь увернуться от поднятой вверх руки Джо. Он задержал ее в воздухе, и женщина сделала два медленных шага назад; затем, ухватившись за ствол дерева, обошла его, после чего с криком побежала по аллее.

Поднимаясь по ступеням к дому, Элен замедлила бег, перейдя на шаг, делая огромные усилия, чтобы восстановить хладнокровие на случай встречи с прислугой; но ей никто не встретился, пока она не ворвалась в гостиную и не увидела Бетти.

– Боже мой, что произошло? – Бетти взяла ее за плечи и, взглянув ей в лицо, спросила: – В чем дело, что случилось? Ты дрожишь как осенний лист!

– Он… он хотел ударить меня, Бетти.

– Кто?

– Д… Джо.

– Не говори глупости; его нет дома.

– Он… он будет через минуту.

– А что ты сделала?

– Я… я спустилась вниз, чтобы встретить его. Он… он был с этой девушкой из коттеджа. Я видела, как он держал ее руки в своих, склонялся над ней. Когда я обвинила его, он сказал, что утешал ее, потому что у нее будет ребенок. И… и когда я сделала замечание, что… – Элен запнулась и стала качать головой из стороны в сторону.

– Да? Продолжай. Какое замечание?

– Я… я сказала, что это будет еще один цветной…

– О, Элен! – прервала ее Бетти.

– Ну и что в этом такого?

– Много чего; ты же знаешь, какого он высокого мнения о Дэвиде.

– А почему? Почему он высокого мнения о Дэвиде? Это мне хочется знать. – Теперь по щекам Элен катились слезы.

– Они вместе росли. Джо относится к нему с большим состраданием за… за то, что его считают неполноценным.

– Неполноценным! Он полноценный! Джо относится к нему как к равному.

– И буду относиться. – Услышав голос Джо, Бетти резко повернулась к двери; но Элен даже не взглянула в ту сторону, а быстро прошла в свою спальню и захлопнула за собой дверь.

Бетти выждала момент, глядя на стоящего в дверях Джо, и тихо проговорила:

– Будь с ней помягче.

– Я думаю, я и так слишком мягок. – Он произносил слова низким голосом невнятно.

– Она сказала, ты хотел ее ударить. Этого не может быть, да?

– Собирался.

Бетти отвела от него растерянный взгляд и, проходя мимо, пробубнила:

– Я тебя не понимаю.

По пути к лестнице она услышала обеденный гонг; одновременно сверху раздался громкий звон колокольчика Майка. Она взглянула сначала в одну сторону, затем – в другую и, решив прореагировать на последний сигнал, прошла через лестничную площадку к чердачной лестнице, когда дверь детской открылась, и появилась Нелли.

– О, этот колокольчик, мисс, – проговорила она. – Он разбудил его.

Бетти кивнула ей.

– Я присмотрю за ним, – сказала она. – Дай ему бутылку.

– Еще не время.

– И все же дай ее ему. Я скоро буду. Успокой его. – Теперь Бетти неслась вверх по чердачной лестнице; на самом верху она отворила дверь в гостиную и моментально воскликнула:

– О, Майк, прекратите этот шум! Вы разбудили ребенка. Вам нужен электрический звонок, а этот звонок поднимает такой шум.

– Ты вот выбрала время, чтобы прийти. Что там такое происходит внизу?

– Что вы имеете в виду?

– То она бежала вниз по аллее, потом бросилась назад, как будто за ней гнался сам дьявол; а наш Джо выходит из машины, как будто сам выступает в роли дьявола, с лицом мрачнее тучи. Давай рассказывай, что происходит.

– Пусть расскажет он сам.

– Он не расскажет; в крайнем случае – далеко не все. Введи меня в курс дела, или я сам спущусь и все узнаю.

Бетти сделала продолжительный глубокий вздох и сказала:

– Очевидно, Хейзл сказала Джо, что у нее будет ребенок, а когда Джо сказал об этом Элен, она… она сделала глупое замечание.

– У Хейзл будет ребенок? – Майк говорил теперь тихим голосом.

– Да. Это что, удивительно?

Прежде чем ответить, Майк повернулся на своем кресле, заставил себя подняться, а затем, опираясь на палку, прошел к окну.

– Да нет, в этом нет ничего удивительного и ничего такого, что могло бы вызвать перебранку между этими двумя. – Он повернул голову в сторону и, не глядя на Бетти, спросил:

– В чем состояло это глупое замечание?

Она долго молчала, прежде чем ответить.

– Что-то имеющее отношение к тому, что у Хейзл будет цветной ребенок.

– Подлая безмозглая сука! Пустоголовая дура! – Он стукнул палкой о пол, затем, подавшись вперед, поддержал себя, опершись рукой о подоконник. – Почему, черт возьми, Джо женился на такой узколобой, тщеславной, глупой сучке?

– Майк! Пожалуйста! Пожалуйста! Майк!

– Ты можешь говорить «Майк» сколько угодно, я знаю, она – твоя сестра, но вот что я тебе скажу: я скорей желал бы, чтобы он женился на проститутке, так как у нее по крайней мере были бы остатки человечности.

Голос Бетти был напряженным и низким, когда она вступила с Майком в дискуссию, сказав:

– Элен еще молодая. И не забывайте, что она так или иначе по-прежнему находится в незнакомой атмосфере. Она не может угождать всем вам!

– А ей и не нужно угождать «всем нам»; она должна угождать только одному.

– Она очень старается угодить ему.

– Так ли это? – Теперь он повернулся, чтобы смотреть ей в лицо. – Вот что я скажу тебе, Бетти: твоя сестра угождает только самой себе; все, что она делает, нацелено на то, чтобы верховодить. Он еще не может этого видеть, так как ослеплен своими чувствами, своими потребностями и одновременно очарован ею, поскольку она принадлежит к иному классу. И я знаю, о чем говорю. Мужчины нашего склада могут быть очарованы женщинами ее типа. Его мать была похожа на нее как две капли воды; и если я очень быстро пришел в себя, то ему приходится пробуждаться медленно, так как он не хочет смотреть правде в глаза. Возможно, это еще и потому, что если он слишком быстро это поймет, то такое может вывести парня из равновесия и оставить шрамы на всю жизнь. Ты знаешь, девочка, за что я выступаю? Это я серьезно, заметь, серьезно. За пробные браки, вот за что! И выступать я начал не сегодня и не вчера; мне было двадцать два года, когда я впервые высказался в пользу этого, и один дяденька средних лет прямо-таки набросился на меня и сказал, чтобы я защищался. Лишь потом я узнал, что его собственная дочь жила с каким-то парнем. «Желаю ей счастья», – сказал я. Ты только вдумайся в это, Бетти! Насколько меньше было бы тогда разбитых сердец, не правда ли? Потому что, кто знает, что будет, когда они надевают на себя пожизненные оковы, ведь верно? Кто знает, спрашиваю я, кто знает?