Текст книги "Справедливость-это женщина"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Ухватившись за него, она понукала:

– Джо! Джо! Ради Бога, сделай усилие. Давай! Давай же!

Ей удалось перевернуть Джо на спину, он лежал, тяжело дыша. Его глаза были закрыты, но он говорил ей теперь вполне спокойно:

– Я устал. Устал, Бетти, очень устал.

– Джо! Послушай меня. Мы должны выбираться отсюда. – И, схватив его за плечи, она посадила его и попыталась трясти, крича: – Ты не можешь здесь оставаться. Ты замерзнешь! Послушай, обопрись на меня. Держись за мою руку.

– Нет, ты… ты иди, Бетти. Иди. Со мной… со мной все нормально.

Джо вновь попытался лечь, но она схватила его за мокрую, покрытую снегом голову и завизжала ему в лицо:

– Я не могу уйти. Если ты не двинешься, мы оба замерзнем здесь; так что, давай! Черт возьми! Да постарайся же.

Бетти никогда не вспоминала о тех усилиях, предпринятых ею в течение последующих десяти минут, когда она тащила Джо к вершине оврага. Конечно, физически она отнюдь не слаба, но Джо крупный мужчина, да к тому же почти ничего не воспринимал из-за потрясения и состояния опьянения. Когда женщина наконец втащила его на вершину склона, а затем и на дорогу, она легла с ним рядом, уткнув лицо в изгиб его руки и распластав руки, ее пот растапливал снег, который налип ей на голову и шею. Не подозревая, что до пояса промокла, Бетти думала лишь о том, что, как только переведет дыхание, должна будет как можно скорее доставить Джо домой.

Через пять минут она снова трясла его, и, когда ей удалось поставить его на ноги, она закинула его руку себе на плечи и, удерживая ее одной рукой, другой обвила его талию. Бетти тащила Джо на себе, постоянно что-то говоря ему, чтобы он не заснул, и они оба приковыляли к воротам, откуда было сравнительно легко дойти по подъездной аллее к дому.

Прежде чем постучать во входную дверь, она закричала во весь голос: «Мэри! Мэри!» Бетти не делала попытки схватиться за звонок, так как понимала, что, как только она отпустит его, он рухнет на землю, и у нее не хватит сил вновь его поднять.

– О Боже Всемогущий! Что случилось? Что случилось? – Теперь по другую сторону от него встала Мэри. Но ее поддержка была больше моральной, чем практической, и, когда женщины втащили Джо в холл, Бетти произнесла, задыхаясь:

– В гостиную.

Подбежав на дрожащих ногах к двустворчатым дверям, Мэри открыла их настежь, затем бросилась к кушетке и пододвинула ее к камину.

Когда Джо, освободившись от хватки Бетти, медленно соскользнул безжизненной массой на кушетку, она рухнула на колени на разостланный перед камином коврик, затем откинулась на спину и лежала в таком положении, тяжело дыша; а когда до нее дошел взволнованный голос Мэри, воскликнувшей: «О, Боже мой, мисс!» – она подняла руку и пробормотала:

– Все нормально, Мэри. Полежу минутку.

За минутой последовала другая, прежде чем она смогла кое-как привстать на колени; затем она взглянула на Джо, распластавшегося на кушетке, и на Мэри, подкладывавшую ему под голову подушку. Она заглушила поток вопросов, исходящих от старушки, медленно проговорив:

– Минутку, Мэри, минутку, мы… мы должны раздеть его, и принеси несколько грелок. А я позвоню доктору. Сомневаюсь, что все так просто обойдется. Но… но прежде я, пожалуй, зайду к самому.

Чтобы преодолеть оба лестничных пролета ей понадобилась уйма времени, и Майк, услышав, что она идет, встретил женщину на площадке.

– О Боже! Что стряслось с тобой… и с ним? – спросил Ремингтон-старший.

– Все в порядке, он в гостиной. – Бетти выставила руку и оперлась о стену лестничной площадки, а когда он спросил:

– Он сильно повредился? – Она ухмыльнулась.

– Что с тобой, девочка? Я спрашиваю: что с ним?

– Я… я слышу, Майк, что вы спрашиваете. Кости целы. Возможно, сотрясение, но… но главное – он пьян.

– Набрался? Так, что ли?

На мгновение воцарилось молчание, прежде чем старик проговорил:

– Кретин! – Затем он повернулся к комнате, но снова оглянулся на Бетти и зло усмехнулся.

– Если в этом дело, сходи и дай ему опохмелиться.

– Нет, нет; он… он нуждается в присмотре, я должна идти.

Когда Бетти пошла к лестнице, старик снова повернулся к ней и спросил:

– Ты притащила его сюда одна?

Она уже прошла половину пути вниз, когда ответила:

– Нам не удалось встретить Рождественского деда с его санями.

В иной ситуации он бы рассмеялся, да и она тоже, но тон, которым было сделано это замечание, не располагал к веселью.

В холле она связалась по телефону с доктором Пирсом, и, когда объяснила, что произошло, он сказал:

– Я сомневаюсь, что смогу проехать к вам; скорее уверен, что не смогу. Сейчас у них задача расчистить хотя бы основные магистрали. Вы говорите, он ничего себе не сломал?

– Не похоже.

– У него было сонное состояние?

– Да.

– Видимо, у него сотрясение; но раз он сам шел от машины, то не думаю, что что-нибудь серьезное.

Услышав это, Бетти втянула голову в плечи и крепко закрыла глаза.

– Вы слушаете?

И, получив ее ответ, доктор продолжал:

– Главное, чтобы он находился в тепле, давайте ему побольше пить, например, слабого чая; никакого спиртного, и, если состояние не улучшится к завтрашнему утру, я постараюсь до вас добраться. В любом случае позвоните мне.

– Спасибо, доктор. – Она опустила трубку, но некоторое время продолжала стоять, положив на нее руку и согнувшись.

Только что она была вся в поту, теперь ее знобило. Она дрожала. Ранее Бетти решила, что ей необходимо выбраться из этих сапог и поменять чулки, а потом заняться Джо. Теперь же, когда она поняла, что у него нет никаких ран, она уже не беспокоилась о нем и чувствовала лишь раздражение; ведь если бы он не был так пьян, этого бы не случилось. Хорошо также, что Элен не было дома, а Мартин по-прежнему находился в гостях.

Джо проснулся лишь около четырех часов утра. Он открыл глаза и почувствовал, что затемненный свет комнаты пронзал его мозг, как кончик рапиры. Когда он положил руку на голову, она болела так, как будто по ней бил барабан с духовым оркестром, а тело ныло с головы до ног. О, какая это была боль! Где он? Что произошло? Несколькими минутами спустя он, прищурившись, мучительным усилием изогнул в сторону шею. Гостиная. Что он делает в гостиной? И что это за фигура, свернувшаяся в кресле? Он заморгал глазами. Бетти. А что делает здесь Бетти? Что произошло? Он вновь закрыл глаза. Он отвозил Мартина на сеанс к доктору Леви. Да, да. О! Да. Да.

Память возвращалась к нему. Да, в самом деле, он отвозил Мартина к доктору Леви. О, Боже. Ему придется вновь пройти через все это. Но Бетти. Откуда взялась Бетти? Да, он приложился. Да, три, четыре, пять раз – он уже потерял счет. В клуб он не поехал. Зато побывал в барах, в трех барах. А затем влез в автомобиль. И он уже был почти дома: уже видел его огни…

– Лежи спокойно. Как самочувствие?

Он взглянул Бетти в лицо.

– О, Бетти.

– С тобой действительно все в порядке; никаких повреждений?

– А что произошло?

– Ты влетел прямо в Робсонский овраг.

– Неужели? Боже мой. – Он схватился за голову и произнес: – Значит, Робсонский овраг. А как… как ты меня в таком случае нашла?

– Майк видел, как автомобиль сорвался в овраг… Я… я спустилась.

– Ты?

– Да, я. Теперь давай-ка спать.

– Нет, нет. О Бетти, извини меня, извини.

– Все нормально, теперь спи.

– Могу… могу ли я попить?

– Чая?

– Чего угодно.

Она подошла к стоявшему на тумбочке подносу и налила из термоса две чашки чаю. Он выпил их.

– А автомобиль… разбит? – выдавил он.

– Почти завис между двумя деревьями.

– Завис между… – Он слегка двинул головой. – Как… в таком случае ты вытащила меня?… Тебе ведь было тяжело?

– О, это длинная история. Я жалела, что ты так плотно поел. Тебя было не стащить.

Он опять произнес «О Бетти!» и, низко опустив на грудь голову, пробормотал:

– Я был пьян, вдребезги.

– Да, мне тоже так показалось.

– Но для этого были серьезные основания, Бетти.

– Правда?

– Я… я узнал, как умерла маленькая.

Видя, что Бетти молчит, он слегка приподнял голову и взглянул на нее. Она села на край кушетки, он сказал:

– Дело рук Элен. Помнишь черное неглиже? Ма… мальчик видел, как она вошла в комнату. Он… он растопырил пальцы вот так и закрыл ими лицо. – Джо продемонстрировал, как это было. – Он не мог понять, кто это был: свет от ночника был очень слабым… и… и кроме того, ты же знаешь, она всегда желала ему спокойной ночи в своей комнате; я вообще не помню, чтобы она еще когда-либо заходила в детскую после того случая. Он… он не мог узнать ее, из-за слабого света и темной одежды, и, скорее всего, она к тому же подняла воротник; но он видел, как она опускала одну сторону кровати, опрокинула матрац и сбросила ребенка на пол.

Бетти не кричала: «Нет! Нет!», отвергая глас истины, убаюканный с того времени, когда она сама опустила железную часть кроватки и спросила себя, как ребенок смог вынуть ее из пазов; но даже сейчас, отвергая этот глас, она возопила всем своим разумом: «О нет! Нет! Элен? Нет! Нет!» Это невероятно.

– Что мне делать, Бетти?

Она не отвечала ему, так как понимала, что, что бы она ни предложила, он поведет себя по отношению к собственной жене по-своему. И она тихо спросила:

– А как с Мартином… Принесет… принесет ли лечение ему какую-нибудь пользу?

– Надеюсь. Когда он был под гипнозом, доктор сказал ему, что его более не будут преследовать кошмары.

– Это так просто?

– Да. И все же это было… ну прямо-таки необъяснимо и не укладывается в существующие представления.

Джо снова опустил голову и пробормотал как будто про себя:

– Вопрос не только в том, что она смогла пойти на это, а… в том, что она переложила тяжесть содеянного на мальчика, понимая, что в один прекрасный день кто-нибудь из тех, кто услышит версию Нелли Макинтайр – да и не только ее, есть еще версии Эллы, и Даффи, и Мэри, – бросит обвинение в его адрес, сказав, что в четырехлетнем возрасте он убил маленькую сестру Я сам был готов убить Элен за это. Будь она здесь, не знаю, что бы я с ней сделал. Я помню, что благодарил Бога за то, что она уехала, так как иначе я поехал бы прямо домой, и одному Богу известно, что я сделал бы с ней.

Теперь Бетти смотрела на свои руки, лежавшие на коленях, и говорила:

– Но ведь если ты снимешь с него проклятие, рассказав все, что будет он думать о матери? Могу предположить, что новое состояние будет для него хуже предыдущего, так как он очень любит ее. Естественно, очень любит.

– Вовсе нет, совсем нет. – Джо глотал слова, а его голос был жестким. И, широко раскрыв от изумления глаза, она спросила:

– Откуда это тебе известно?

– Потому что я знаю! Я не единственный, кому она мешает. Что бы он ни хотел делать, это подпадает под ее запрет: он очень привязан к Элизабет, но не может общаться с ней, он также очень привязан к Дэвиду, Хейзл, но не может ходить к ним в дом. Отныне все это будет изменено. Какими бы ни были мои действия, все это будет изменено. – Неожиданно он закрыл лицо руками и простонал: – Боже! Боже. Не верю глазам своим. Она, такая нежная, такая хрупкая, оказалась способной выбросить ребенка из кроватки.

Бетти глубоко вздохнула, прежде чем сказать:

– Не забывай, что это был не обычный ребенок… и что она родила его.

– Это отягощает ситуацию. – Теперь Джо смотрел на Бетти. – Неужели ты не видишь, что отягощает? Я был отцом ребенка, но не желал его смерти.

– Но ты желал, чтобы он не рождался. Ты желал, чтобы его не было. Не надо, Джо, не надо, – она подняла руку, – не отрицай это, пожалуйста, поскольку меня саму посещали порой такие мысли, и я желала, чтобы его не было. И я думаю, ты согласишься, что я сталкивалась с ней чаще, чем кто-либо из вас двоих. Видя безнадежность ее положения, я должна была бы полюбить ее. И это ожидалось и от вас, но я не смогла. Я делала для нее все, что было нужно, но когда узнала, что она умерла, то почувствовала лишь одно – облегчение. И если бы ты был до конца откровенен, то сказал бы то же… В то время было не важно, как она умерла; главное, что умерла.

Он пристально смотрел на нее, слегка приоткрыв рот, затем сказал:

– Я… я думал, ты заботилась о ней…

– О Джо. – Бетти медленно повернула к нему голову. – Я чувствовала к ней жалость и сострадание, и я заботилась о ней, но, если ты имеешь в виду любовь, позволь мне спросить тебя: а ты любил ее? Ведь ты был ее отцом.

Джо опять склонил голову, но резко поднял ее, когда Бетти чихнула, он увидел, как она дрожит, и спросил:

– Ты простужена?

Бетти не ответила, а повернулась к камину, размешала огонь кочергой, пока не вспыхнуло пламя, и подбросила несколько поленьев.

Да, она простужена. В ее душе присутствовали лишь холод и усталость. В тот момент она лелеяла голубую мечту – вырваться из этого дома и оказаться в комнате, которая ожидала ее в доме леди Мэри. Здесь она устала от всего и от всех. Каков ее удел в этом доме? Одна лишь работа и разочарование. А теперь когда она будет смотреть на свою сестру, то перед ее глазами будет вставать сцена, как та опускает одну сторону кроватки, опрокидывает матрац и швыряет на пол беспомощного ребенка.

5

– Ты хочешь сказать, что прощаешь ее? – спросил Джо.

– Принимаю ее сторону, прощаю – назови как хочешь, – Майк кивнул Джо, – если хочешь мое мнение, то это – единственное доброе дело, которое она совершила в своей жизни.

– Ты шутишь?

– Отнюдь нет, мальчик. Это существо, которое она родила, было уродом. Только подумай, оно могло бы жить и по сей день; его тело бы росло, и можешь себе представить, как оно бы выглядело; безмозглое существо, лишенное мозгов. Это ты должен помнить, у него отсутствовал разум. Нет, – Майк неистово качал головой, – ты отнюдь не потряс меня своей новостью. И вот мой совет: не поднимай шума. Если, как ты говоришь, с мальчиком все в порядке, ты должен радоваться.

– Радоваться?! – Голос Джо был мрачен. – Радоваться, что моя жена сделала такое?

Теперь Майк подался вперед в своем кресле и спокойно произнес:

– Ты прекрасно знаешь, что она мне не понравилась с самого начала, как я ее увидел. Когда она вошла в эту дверь, я подумал: «О, Боже! Лишь бы она была не того типа, который околдовал меня». Но, как я тебе уже говорил, она оказалась двойником твоей матери. И это доказано, мальчик, вплоть до самого последнего момента, потому что она походила на нее не только внешностью, но и характером. Только подумай, мальчик, что если бы твоя мать могла поднять ограждение кровати и вышвырнуть на пол того, кого мы знаем, то, о Боже!… Она бы сделала это.

Я не хочу сказать, что поступок Элен заставил меня полюбить ее, это невозможно, но отдаю должное ее смелости. И не забудь, мальчик, когда осуждаешь ее, что она заплатила за свою смелость, так как нервное расстройство имеет к этому отношение. И именно этот поступок вызвал первый приступ. Почему она вновь свихнулась, когда ты принес в детскую маленькую Элизабет, – известно одному Богу. Но думаю, что, когда ты в таком состоянии, достаточно любого расстройства, чтобы случился рецидив. Как бы то ни было, но это произошло. Мой совет – пусть все остается так, как было все эти годы. Любой иной курс приведет к разводу, а это для меня – грязное слово. И к тому же у тебя против нее ничего нет, чтобы дать этому ход.

– Я бы не стал говорить это с такой уверенностью.

Теперь Майк, глядя на Джо, прищурил глаза и спокойно сказал:

– Не стал бы?

– Нет. Неужели ты полагаешь, что ее регулярные вояжи в Лондон осуществляются лишь ради покупок и пребывания у дяди? Она бы ни за что не оставалась у этого старика, если бы это не соответствовало ее цели, и я знаю, какова эта цель.

– Слушаю тебя?

– Более двух лет тому назад Маркус видел ее в ресторане с мужчиной…

– Не очень много для начала.

– Минутку. Он был там в течение недели на конференции, я имею в виду Маркуса. Когда он столкнулся с ними в третий раз, он подошел, и ей пришлось представить своего спутника. Маркус, возможно, и не придал бы этому особого значения, если бы она не сказала, что этот человек – ее старый друг и что они встретились лишь в тот день.

Майк сделал глубокий вздох и произнес:

– Друзья всегда готовы помочь, это уж точно!

– Я не виню Маркуса за то, что он рассказал мне о встрече, и я отнесся к этому спокойно. Ну, – Джо повернул голову в сторону, – конечно, было неприятно, что тебя дурачат, но, что касается чувств, – то спокойно. Ты говорил как-то, что я медленно просыпаюсь; ты был прав; но теперь мои глаза широко раскрыты, они открылись некоторое время тому назад, когда я наткнулся на его письма.

– Наткнулся?

– Да, я сказал, наткнулся, после того как искал. В те дни она запирала письменный стол в гостиной, а у меня были ключи. Достаточно этих писем, чтобы я получил от нее развод.

– Что это за парень? Ты его знаешь?

– О да, знаю, вначале она раза два козыряла им по отношению ко мне. Как я понял, они должны были пожениться. Думаю, что она вышла за меня, потерпев фиаско с ним. Во всяком случае, сейчас он женат, и у него семья.

– Боже мой! И такое творится в этом доме. Знаешь, – Ремингтон-старший повернул лицо к окну, – этот дом никогда не был счастливым, но, по-своему, я всегда любил его, как постоянный объект забот. На днях я размышлял, сколько мы еще в состоянии в нем продержаться. – Теперь он повернулся и взглянул на Джо. – Меня, помимо всего прочего, беспокоит, мальчик, что, возможно, его придется лишиться.

– О, до этого дело не дойдет.

– Как знать, если Бэкстер, как говорится, обойдет нас на повороте, а заказов будет все меньше?

– У нас все же есть капитал.

– Капитал скоро испарится, мальчик, если расходовать его на поддержание умирающей фирмы.

– Не беспокойся; я не позволю, чтобы ситуация зашла так далеко; мы заранее осуществим продажу.

– Боже мой, – Майк смахнул слюну с угла рта, – к чему приходишь после стольких лет жизни! Просто непостижимо. И тем не менее – вернемся к тому, с чего начинали. Что ты собираешься сказать ей, когда она вернется?

– Подумаю над этим.

– Да, подумай, постарайся подумать над этим спокойно! Тем временем нам обоим есть над чем подумать. Как чувствует себя Бетти? Она простудилась. Да и немудрено. Как с Божьей помощью ей удалось вытащить тебя из оврага – мне непонятно.

– Мне тоже.

– Она в постели?

– Нет, лежит на кушетке в гостиной.

– Если ей не станет лучше, я вызову врача.

– Да, я собирался сделать это.

Майк повернулся в кресле, и глядя, как Джо идет к двери, спокойным голосом проговорил:

– В следующий раз, когда захочешь напиться до чертиков, запирайся в своей комнате.

На что Джо ответил:

– Да, так я впредь и буду поступать и начну с сегодняшнего вечера.

Во вторник утром к Бетти вызвали врача. Температура подскочила под сорок градусов, и доктор поставил диагноз – тяжелая форма бронхита. В течение дня ее состояние ухудшилось, и Мэри, встретив Джо, входящего в комнату, сказала ему:

– Мисс действительно плоха. Я обеспокоена; думаю, надо снова вызвать доктора. Это не просто бронхит, а воспаление легких в чистом виде.

Когда в тот вечер прибыл доктор Пирс, пробившись сквозь дождь и слякоть, он подтвердил диагноз Мэри: у Бетти воспаление легких, но, по его словам, беспокоиться не стоит. Если Джо пошлет с ним человека, он даст для нее необходимые лекарства и настоянную на меде микстуру, чтобы облегчить дыхание и уменьшить кашель. Сказав это, доктор обещал непременно заехать на следующий день утром.

К пятнице все в доме уже знали, что Бетти серьезно больна. Ее по-прежнему сильно знобило, а дыхание было весьма затрудненным. Джо сходил утром на завод на часок, а затем вернулся домой. Дважды в течение дня он звонил в Лондон, но в доме Хьюз-Бэртона никто не отвечал.

Опустив телефонную трубку в третий раз, он прошел в гостиную и налил себе крепкое виски. Джо решил, если Элен не вернется в тот вечер, он наймет медсестру. Все находившиеся в доме устали: Мэри и Элла были измучены; даже отец с трудом спустился со своей чердачной обители с мрачным и озабоченным видом, чтобы посидеть у кровати Бетти.

Джо подошел к окну со стаканом в руке и взглянул на небо. Свинцовые облака нависли над окрестностью. Сад тоже был окрашен в свинцовые цвета, как, впрочем, и дом, и вся его жизнь. А что, если она умрет?

Ремингтон резко повернулся и сел, отодвинув стакан подальше от себя; затем, опустив локти на колени и наклонившись, он сказал себе: «Нет, нет. Не умрет. Она крепкая, эта Бетти, она крепкая». Но диссонансом этому в его голове звучал голос отца, который вчера выпалил ему в лицо: «Нужно обладать лошадиной силой, чтобы вытаскивать мужика из оврага, затем волочить его домой по дороге. Но Бетти – не лошадь: за ее крупным телосложением скрывается женщина, чуткая, замечательная женщина, и, если что-нибудь с ней случится, я тебе этого никогда не прощу, мальчик!»

Да он и сам не простит себе, если с ней что-нибудь случится. И сейчас жизнь довольно серая, но без Бетти дом, который он знал, погрузится в одиночество, которое доселе не испытывал; даже уход Элен, путем бегства или вследствие смерти, не повлияет на жизнь дома так, как уход Бетти. Это было странно и вряд ли поддавалось объяснению.

Дверь открылась, и Джо поднял голову и увидел Мартина. Мальчик быстро направился к нему, говоря на ходу:

– Папа, Мэри не разрешает мне войти и повидаться с тетей Бетт. Я бы вел себя тихо. Просто бы посидел… я…

Джо встал и, положив руку на голову мальчика, сказал:

– Тетя Бетт больна, очень больна; ее никак нельзя тревожить.

– Она… она умрет?

– О! Что ты? Нет, нет.

– А почему тогда Элла… я имею в виду Джейн… почему она только что плакала в холле?

– О! – Джо повернулся, взял со стола свой стакан, осушил его и подошел к окну.

– Ты же знаешь Эллу: она плачет на свадьбах, в кино… и просто когда устает, а сейчас она очень устала. Так же и с Мэри. – Джо вновь положил руку на голову сына и добавил: – Так что не мешай им. Но, – теперь он кивнул сыну, – хочу подсказать тебе, что ты мог бы сделать: ты мог бы помочь на кухне; уверен, что Мэри найдет там тебе работу; или можешь навестить Дэвида; ему всегда нужны помощники.

Несколько секунд мальчик взирал на отца, а затем медленно проговорил:

– Я… я останусь дома, отец.

– Прекрасно. Пойди и скажи Мэри, что пара ног пришла к ней на помощь. – Он кисло улыбнулся. Но Мартин улыбаться не стал, а лишь повернулся и медленно вышел из комнаты.

В четыре часа опять приехал доктор, и когда он вышел из комнаты, то, стоя на лестничной площадке, покачал головой и сказал Джо:

– Она очень плоха; но у нее крепкий организм. Будем надеяться, достаточно крепкий. – Затем он добавил: – Ее нельзя оставлять одну, вы понимаете? Я… я думаю, вам следует нанять ночную сиделку.

– Я тоже думал над этим. Но я жду сегодня вечером возвращения жены, и тогда бы мы решили эту проблему. Но если она не приедет, то завтра же утром первым делом найму сиделку. Тем временем сам останусь на ночь у постели больной.

Доктор внимательно смотрел на него несколько секунд.

– Ей нужна женщина, – сказал он. – Нельзя, чтобы она лежала мокрая.

– Ну, – Джо задумался, – есть Мэри и Элла; одна из них будет со мной… Да… да и я не бесполезен; я помогаю ухаживать за ней несколько последних дней.

Когда доктор Пирс спускался вниз, он повернулся и спросил:

– Не смогли бы вы связаться с вашей женой? Ведь они сестры, да? Ей следует быть здесь.

– Сегодня я несколько раз пытался дозвониться до нее, но не смог, и думаю, что она уже возвращается домой. Она гостила у своего дяди в Лондоне.

Доктор ничего не ответил, ограничившись лишь легким кивком головы, что Джо истолковал как осуждение. Но что осуждал Пирс? То ли то, что он не нанял сиделку раньше, то ли, что Элен не было, когда она понадобилась. Джо так и не узнал.

Было три часа утра. В комнате стояла жара и духота, и единственным звуком было тяжелое дыхание Бетти. Ее лицо окрасилось в темно-розовый цвет, по вискам стекали струйки пота.

Джо то смачивал ее лицо мягким полотенцем, то нежным движением руки убирал со лба ее волосы и расстилал их по подушке. С одиннадцати часов, когда он остался с ней один, он уже дважды менял простыни, отправив спать Мэри и Эллу и пообещав разбудить их, если они понадобятся. Что же касается его отца, то он не спал, и время от времени Джо слышал наверху глухой стук по полу его палки.

– Д…жо.

– Да, дорогая? – Он склонил свое лицо над ее лицом.

– Д…жо.

Бетти произносила его имя чуть слышно, что свидетельствовало о том, как трудно ей было говорить.

– Хочешь попить? – Он отошел от постели, она сделала слабое движение рукой и смотрела на него, тяжело дыша.

Когда несколько минут спустя он вновь проверил постельное белье, оно было холодным от пота, и, когда он сказал: «Я сменю белье», она никак не прореагировала.

Подойдя к раме для сушки белья, стоявшей у ками-на, он снял ночную рубашку и две простыни; и теперь, накрыв ее пуховым одеялом и еще двумя простыми одеялами, он медленно и нежно стягивал мокрые простыни; затем, начав, как учила Мэри, с самого низа кровати и раскатав чистую простыню в сторону головы, он переложил на нее ноги больной, затем ягодицы, после чего, обняв одной рукой плечи, приподнял ее, прежде чем расстелить простыню. Расправлять верхнюю часть простыни было гораздо проще. Теперь нужно было поменять Бетти ночную рубашку.

Как и простыни, Джо уже дважды менял ей ночную рубашку, и сейчас, как и раньше, она не протестовала. Можно было подумать, что он делал это каждый вечер в течение всей ее жизни – столь безразличной она казалась к прикосновению его рук к ее обнаженному телу.

Для приличия ему пришлось вытягивать из-под нее через голову ночную рубашку под постельным бельем, и при этом он смотрел лишь на ее груди. Они были твердыми и круглыми, на задворках его разума сверкнула мысль, не является ли он единственным мужчиной, который их созерцал.

Сменив наволочки, Джо нежно уложил ее в постель, сказав:

– Ну вот и все. Так лучше?

Она не пыталась ответить, а лишь продолжала смотреть на него. Сбросив мокрое белье в бельевую корзину, он вымыл руки и опустил рукава рубашки; затем вернулся к постели и, взяв ее руку, нежно погладил ее, а когда пальцы ее руки сжали его пальцы, он вопросительно взглянул на нее. И она вновь произнесла, тяжело дыша: «Д…жо».

– Да, дорогая?

– Д…жо. Я… я умираю.

Слова застряли в его горле. В глубине глаз обозначилась острая боль.

– Д…жо. Я… я хочу кое-что тебе сказать. – Теперь постельное белье вздымалось еще выше. – Я могу… я могу сказать тебе это. – Она пристально смотрела на него. – Я… я люблю тебя… Джо. Я всегда… я любила… я всегда тебя лю…била. Я могу сейчас сказать это, так как это не имеет значения… больше не имеет… и никому не вредит.

У Джо открылся рот, вытянулось лицо, и он молчал; казалось, все в нем остановилось. Он видел ее распухшее красное и потное лицо, ее длинные волосы, подобные темному ореолу, предвестнику беды, ореолу предвещающему несчастливый исход ее болезни.

Его внутренняя неподвижность постепенно подвергалась испытанию. Что она сказала? Она сказала, что любит его, что всегда любила его. Бетти любила его. В его памяти пронеслась та самая ночь много лет тому назад, когда мысль о ней представлялась способом облегчения изголодавшейся плоти. Тогда, даже тогда он понимал что-то, чувствовал что– то. Все эти годы она находилась в этом доме с ним рядом, не подав даже признака. О Боже! О, Бетти, Бетти!

Он склонился над ней. Ее ладонь, которую он держал в своих руках, была прижата к его груди. Он медленно качал головой. Слова вылетели из головы, но он не мог ничего сказать, подкатившийся к горлу комок душил его.

Джо медленно нагнулся вперед, его щека прикасалась к ее щеке, и, когда спустя мгновение он повернул голову, его губы нащупали ее пылающие брови, затем двинулись вниз к ее губам, он поцеловал ее. Теперь, поднявшись над ней, Джо скользнул руками по ее плечам; затем, прижав ее тяжелое тело к себе, он взмолился:

– Останься со мной, Бетти… Ты… ты нужна мне… Я… я хочу тебя.

Когда она сделала едва уловимое движение рукой, как бы отказывая ему в этом, он сказал:

– Поверь мне. Поверь мне, Бетти, ты очень нужна мне. Не как раньше для дома и для всех, кто в нем, а для меня. Я… я хочу тебя сейчас, как никогда не хотел ничего в жизни. Ты одна, ты действительно одна-единственная, кто мне нужен! Да я все эти годы был слеп. Но не настолько. Послушай меня… Послушай. – Он сделал легкое движение рукой, затем приблизил Бетти к себе:

– Семь, восемь лет тому назад я хотел просить тебя, хотел, хотел.

Ее дыхание стало возбужденным, но лицо расплылось в подобие улыбки, и она подняла руку и дотронулась до его щеки; и, когда его слезы окропили ее пальцы, она простонала:

– О Д…жо! Д…жо!

Теперь, снова опустив на подушку ее голову, он глубоко сглотнул и прерывистым голосом проговорил:

– Борись, Бетти, борись! Я буду с тобой на каждом шагу твоего пути. Только борись! Не уходи… Ты не можешь уйти теперь, не можешь!

Она лежала и в течение нескольких секунд смотрела на него, а затем сказала:

– Я не могу, да? Я не могу… уйти сейчас.